Карта ролевой игры "Карусель"

Девушка какое-то время молчала, потом заговорила.
Ну, милая моя, неужели ты думаешь, я тебе скажу об этом? Не стоит женщине соваться в мужские игры. Я уже собрался высказать это вслух, когда маркиза подняла руку, прося дать ей высказаться, я уступил и устроился в кресле поудобнее.

Она говорила довольно долго. Умолкала и снова говорила. Про письмо, про кардинала Стефано, своего брата, мое кольцо. Правда – ложь, предатели – подставить. Господи, какой она еще ребенок. Да тут такие дела вершатся, за которые люди шли на эшафот и, не задумываясь, продавали родных и близких. Некоторые умирали под пытками, но большинство – начинали говорить, причем могли оговорить всех, даже совершенно невинных людей. Мне это было известно не понаслышке. Да, меня не пытали, и даже тюрьму заменили ссылкой, но были среди моих друзей, тех друзей, и казненные, и оговоренные. Это страшнее всего – оговорить невиновного, но человек слаб и плоть его немощна. В воротнике моего собственного камзола долгое время была зашита ампула с ядом, потому что я знал – я не выдержу пыток, и не хотел проверить это на практике.
А Катарина все говорила и говорила. Я пытался вникнуть в смысл ее фраз, но больше смотрел на ее губы, на тонкие руки, которыми она закрыла лицо. Хотелось взять ее ладошки в свои, успокоить, утешить.

Наконец, маркиза замолчала. Я подошел к ней и присел на корточки перед ее креслом.
– Катарина, дорогая моя, – я взял ее ладошки и отнял их от ее лица, – посмотрите на меня, пожалуйста, будьте хорошей девочкой, – я попытался улыбнуться. – Я верю Вам, Вашему брату, кардиналу Стефано, верю и знаю – никто из Вас не предавал и, надеюсь, не предаст – если не столкнется с пыточной камерой парижского палача, но об этом я умолчу – Вы ни в чем не виноваты. Успокойтесь. Письмо было в самом деле поздравлением, Вас не обманули, почти. Так что эшафот Вам не грозит, Вашему брату тоже. А испугался я, простите мою слабость, потому что с этим перстнем для меня много связано, в прошлом, неприятного, и я бы не хотел к этому возвращаться… Но больше всего я испугался, что Вы связаны с этими людьми. Поверьте, это страшные люди, и лучше ничего не знать и ни о чем не спрашивать, – я поцеловал сначала одну ладошку Катарины, потом вторую, – и Вы так и не сказали, понравились ли Вам мои цветы. Вам их доставили?

Катарина слушала меня внимательно, но порой казалось, что она думает о чем-то своем или просто не совсем верит в то, что я говорю серьезно. Но я сказал все, что мог, большего никак нельзя было сообщить женщине, не боясь, что это станет достоянием гласности. И боялся я не за себя, а за нее. Она могла случайно где-то проговориться, или ее могли не так понять, и тогда она же сама пострадает, а этого я не мог допустить.
Вдруг поймал себя на странной мысли, что мне хочется вот прямо сейчас взять ее на руки и увезти куда-нибудь подальше, например, в мое имение в Бретани, где нас никто не найдет и мы никому не будем нужны.
Я тут же прогнал эту мысль – кто ты ей Рауль и зачем? Да, она целовала тебя и отвечала на твои ласки, но ты желаешь эту женщину, а почему ты думаешь, что и у нее не может быть желаний. Ведь она была замужем… А увезти, это, это как-то слишком насовсем… Надо ли это тебе? – Я снова посмотрел на маркизу и вдруг понял, почувствовал – да, надо. Молодец де Вержи – взял и женился. Почему бы и мне не последовать его примеру, ведь была же у меня шальная мысль, что я хочу от этой женщины сына, и так приятно было, когда она проснулась сегодня, смотреть на ее милое, такое забавное со сна личико. Я бы не отказался видеть его каждый день…
Нет, граф, странные мысли посещают тебя сегодня. Ты же не любишь эту женщину. Не люблю? Наверное, но я не знаю, каково это, – я снова посмотрел на маркизу, и тут она сказала.

Сказала так холодно и безразлично, что у меня все внутри опустилось, и я уже готов был встать и уйти, когда сообразил, что мы – в моей комнате.
А Катарина неожиданно произнесла совсем другим тоном
Я несколько опешил от ее вопроса, поскольку совершенно не думал о посылаемых букетах в таком ключе. Да, я хотел попросить прощения, говорил правдиво и искренне, желал мира с этой женщиной и восхищался ею. Именно это говорили цветы, а откупиться – вовсе нет. Но похоже она и сама поняла, что сказала что-то не то, потому что ту же добавила, улыбаясь.

Потом она вдруг стала просить прощения за то, что впутала меня во все это, хотя это я сам был виноват, и сам – по ее словам – впутался, а вернее – влип – в хорошее дерьмо, причем это случилось более десяти лет назад. Наказание? Она готова понести наказание? Господи, да за что же? Никаких наказаний. Если и суждено будет кому-то пострадать, то это буду я, а никак не она, я не дам ни одному волосу упасть с ее хорошенькой головки.
Я посмотрел на Катарину, и волна желания нахлынула с такой силой, что я смог себя сдержать. Сидя у ее ног на пушистом ковре, я чуть потянул маркизу за руки, так что она оказалась у меня на коленях. Обняв ее за плечи одной рукой, другой, я осторожно провел по ее нежной щеке, губам, шейке, по вырезу декольте, а потом повторил этот путь губами, остановившись на полушариях ее груди. Нежно поцеловал бархатную кожу, я поднял глаза и посмотрел на Катарину.
– Милая, там внизу ужин и бал, и мы можем пойти туда, а можем… остаться тут. Я бы хотел никуда не уходить, но Вы должны понимать, что если Вы останетесь… я не договорил, но надеялся, что Катарина поняла меня правильно.
Я замиранием сердца я ждал ее решения.

Катарина покачала головой, и я растерялся. Она выберет бал?
Но через секунду мое сердце пело от радости.
Я улыбнулся ей, и вдруг радость предвкушения этой ночи омрачилась для меня. Катарина назвала меня Рауль. А мне так не хотелось зваться именем ее покойного мужа. Никаких воспоминаний и сравнений. Я снова посмотрел на маркизу и спросил.
- Катарина, а у Вас есть второе имя? Вот у меня их целых три, и я хотел бы, чтобы Вы выбрали себе одно из них. Оно будет только Вашим. Но и я хотел бы называть Вас так, как никто ...до меня. Если это возможно.

Мужчина спросил у мудреца: “какая женщина самая красивая?”
…Тот подумал и ответил: “Любимая”…(с)


Я был счастлив услышать это...

Как я мог быть против... У меня не было слов, я просто взял маркизу на руки и понес к кровати. Там осторожно поставил ее на пол, развернул спиной к себе и быстро расправился с застежками и завязками ее платья и корсета. Скинул с себя камзол и обнял Катарину за плечи. Ласково целуя ее шею, завитки волос, поднял руки, вытащил из прически шпильки и заколки и зарылся лицом в волосы.
Так я стоял некоторое время, прижимая Катарину к своей груди. Мне было просто хорошо. Вот так стоять с женщиной и обнимать ее, не торопясь обладать ее телом. Это было непривычно и необъяснимо и тем не менее прекрасно.
Потом я поднял Катарину на руки и опустил ее на постель. Она была потрясающей, моя маркиза, и я был ей благодарен за доверие, за то, что она сейчас здесь, со мной, за то, что она осталась. Она не хуже меня понимала, что нас связывает желание, и как долго продлится эта связь – неизвестно. Я ничего не мог ей дать и ничего не обещал, и тем не менее, она лежала сейчас в моей постели и готова была подарить мне себя.
Вспомнились ее слова – надеюсь, что это будет еще лучше, чем я себе представляла, и в самом деле захотелось сделать все, чтобы ей было хорошо. Для нее, все только для нее. Рауль, Боже, когда ты в последний раз думал о женщине в постели… Да, это было давно, и это будет сейчас. Непременно будет.
Я улыбнулся Катарине и, сняв панталоны, лег рядом с ней, ласково поцеловал губы, глаза, носик, проложил дорожку поцелуев по нежной шее до груди. Коснулся ее губами через батист рубашки и снова вернулся к нежному ротику. Я не торопился. Впереди у нас была целая ночь…
…Остатки одежды сброшены на пол, и наши тела сплелись в извечном древнем как мир танце любви. Руки, губы, мои, ее, какая разница, тихие стоны, чей-то всхлип, жаркий шепот. Мое имя, произнесенное или скорее выкрикнутое Катариной в момент наивысшего наслаждения – Рене… – Катарина, моя Катарина, – шепчу ей в губы, и мир рассыпается на тысячу осколков….
Наверное надо отвести маркизу к ней в комнату до того, как проснутся слуги, – приходит «правильная» мысль, но это время кажется еще таким далеким, ночь только началась и расстаться невозможно…
Я обнимаю Катарину, прижимаю ее к себе – сейчас, немного, пять минут отдыха и мы продолжим, это так восхитительно, ты прекрасна, мне так хорошо с тобой, – мой шепот обрывается на полуслове, и я проваливаюсь в сон…

Просыпание было странным, я словно снова был на войне, в дымных развалинах какого-то замка. Чад, запах гари, дым – все было словно наяву. И вдруг я резко подскочил на кровати – это было наяву – вся комната была полна дыма. Я закашлялся, рядом кто-то пошевелился. Катарина, мой Бог, только не это.
Из коридора слышались крики.

Я быстро влез в бриджи и сапоги – военная выучка, натянул рубаху, нашел на полу шемизетку Катарины.
– Родная, проснись, надо срочно уйти, тут… небольшое недоразумение.
Катарина открыла глаза, посмотрела на меня и закашлялась от дыма.
– Рене, что это?
– Ничего страшного, кажется пожар, не волнуйся, надень это. – Пока она надевала рубашку, я схватил ее платье и, как только шемизетка оказалась на маркизе, накинул на нее платье. Найти туфельки было делом одной секунды.
Схватив с умывальника кувшин с водой, я намочил полотенце и отдал его маркизе.
– Дыши в него, – остатки воды вылил на себя.
Взяв девушку на руки и прихватив одеяло, вышел в коридор. Горела обшивка стен и шторы на окнах. Кто-то бегал с ведрами, из комнат выбегали полуодетые люди, лестница наверх была задымлена.
Почти бегом спустился со своей ношей на улицу, где уже стояли маркиза де Вержи, мадемуазель Бишоп и некоторые другие гости.
– Будь тут, хорошо? – Я накинул на плечи маркизе одеяло и побежал обратно в замок. Надо было проверить, все ли вышли с горящего этажа и убедиться, что огонь не перекинулся на другие.

Схватив у кого-то из слуг ведро с водой, я опрокинул его на себя и помчался по лестнице наверх.
Третий этаж был в дыму, но огонь туда не добрался. Я пробежал по коридору, открывая двери комнта, чтобы проверить, все ли вышли на улицу. Рядом то же самое делали другие мужчины, сновали слуги с ведрами воды.

Открылась дверь одной из комнат оттуда выскочила девушка. Я присмотрелся.
- Мисс Джонсон? С вами все в порядке? Тут нельзя оставаться, - подхватив девушку на руки и крикнув ее камеристку, я побежал к выходу из дворца.
Выскочив на улице, отнес мисс Джонсон к остальным дамам и попытался всех успокоить.
- Прошу никого не волноваться, все не так страшно, как может показаться. Честное слово джентльмена.

- Надеюсь что в порядке. Не стоит благодарности, леди, - я улыбнулся дамам и снова побежал в замок, по дороге поймав кого-то из слуг и приказав вынести на улицу одеяла и хотя бы горячей воды для дам, а лучше горячего вина.
Надо было найти Эмму, но я совершенно не представлял себе, в какой комнате ее поселили. Ее все время провожал де Брасье. Ладно, сейчас разберемся. Я влетел в холл замка, на ходу отдавая распоряжения. Слава Богу, король пока еще не приехал. Такой конфуз при Его Величестве. Да и дамского крику было бы гораздо больше.

Мне навстречу шла пошатываясь одна из гостий - видимо, наглоталась дыма. Я подхватил ее на руки и вынес на воздух, поручив заботам остальных дам и слуг.
И тут увидел барона, который, не стесняясь никого, целовал в лоб мадемуазель мою племянницу.
Слава Богу, она жива, но каков нахал. А впрочем, я все равно хотел выдать ее замуж, а де Брасье - один из лучших.
Я подошел к ним и уже хотел что-то сказать, но барон опередил меня

- Надо позаботиться о дамах. Я приказал принести сюда одеяла, кипяток и и горячее вино. Сейчас распоряжусь приготовить комнаты в другом крыле, чтобы все могли отдохнуть. Надо их как-то отвлечь что ли, а то нахохлились как воробышки, - я улыбнулся, всем своим видом стараясь показать, что абсолютно ничего страшного не случилось.

- Хорошо, я вернулся в замок. Слуги суетились, вынося на улицу несколько стульев и кресел для дам. Я распорядился приготовить комнаты в другом крыле, потому что даже если третий этаж не пострадает от пожара, как такового, оставаться там нельзя из-за дыма и запах гари.
Сам я направился к лестнице наверх. Она была все еще в дыму, но в пожаре устояла.
На третьем этаже было тоже дымно, хотя огонь туда не перекинулся, что было очень хорошо - построенный их хорошего сухого дерева замок мог вспыхнуть как спичка. Надо было досконально проверить все комнаты, кто-то еще мог спать, особенно пожилые дамы, принимающие снотворные капли, а от дыма можно и задохнуться.

Открывая поочередно двери комнат я заходил в них, проверяя, не осталось ли кого из пожилых матрон, служанки пробегали мимо, забирая вещи, чтобы снести их вниз или в другое крыло, и странное дело, у меня не возникло ни малейшего желания шлепнуть хоть одну их них по мягкой попке или поцеловать в зовущие губы, они меня просто не волновали. Моими мыслями и чувствами владела одна женщина - маркиза де Брикассар. Катарина. Именно на пожаре я вдруг понял и почувствовал, как она дорога мне. Мне хотелось поскорее оказаться рядом с ней, но пока я нужен был здесь...
Неожиданно рядом появился барон де Брасье. У него был какой-то странный виновато-взъерошенный вид, что меня крайне удивило. Еще больше меня удивил его вопрос. Нет, я не дурак и не слепой, я и сам понял, что между Франсуа и моей племянницей что-то происходит, но чтоб так сразу...
Барон заикался, запинался, а мне вдруг стало весело.
- Ну де Брасье, ты даешь, у народа пожар, у у тебя свадьба, - рассмеялся я. - А что сделаешь если откажу? Шучу, шучу, - ткнул приятеля в плечо. - Если она согласна, я не возражаю. Только время ты выбрал... ладно, пошли посмотрим, нет ли кого еще по комнатам.

- Да, слава Богу, вроде все обошлось считай легким испугом. Сейчас проверим тут и я спущусь на наш этаж, посмотрю масштабы разрушений. Надо хоть как-то будет все привести в порядок и придется переезжать в другое крыло или во флигели.

В комнатах третьего этажа больше никого не было, и я спустился на второй.
Зашел в свою комнату - там было чадно и дымно, но ничего уже не горело, только тлела обивка стен в коридоре. Вспомнив о письме, я подошел к конторке и взял шифровку и текст, сложил их в ящик, который запер ключом, висевшим у меня на шее. Из коридора тянуло сырым ветром, в мокрой рубашке мне вдруг стало как-то холодно и закружилась голова. Видимо, я все-таки наглотался дыма, но в пылу беготни туда-сюда этого не заметил, а тут немного расслабился и сразу почувствовал головокружение, озноб и дурноту. Сейчас немного посижу и пойду на воздух, - я плюхнулся в кресло, прикрыл глаза и провалился в черную бездну.

Чей-то голос зовет меня. Меня ли? Рене… Так звали когда-то мальчика с каштановыми кудрями. Мама. Ты зовешь меня? Я иду… Мама… Только я что-то еще не сделал… Рене, Рене… Нет, это не мамин голос…
Кто-то трясет меня за плечо. Голова раскалывается. Зачем? Там так хорошо… Но голос зовет и требует, чьи-то руки пытаются поднять… Приоткрываю глаза, их режет от дыма, голову ломит… Нет, не надо, не трогайте меня… Но голос зовет, чья-то рука бьет меня по щеке, лба касается что-то холодное и влажное – приятно.
– Еще, так хорошо, - шепчу, с трудом разлепляя губы, - снова пытаюсь открыть глаза, – Катарина? Как, почему? Тут опасно. – Пытаюсь приподняться и снова падаю в кресло. – Уходи, дым, уходи. Немедленно уходи, – говорить трудно, начинаю кашлять, отталкиваю руки Катарины, – уходи, слышишь?

- Оставь меня, уходи, - но маркиза настойчиво тянет меня, требуя открыть глаза, встать.
Господи, как тяжело, да и зачем?
С трудом поднимаюсь из кресла, опираясь на нее. Она такая хрупкая, зачем я это делаю, не надо, ей тяжело, еле передвигая ноги доплетаюсь до двери, и уже тут падаю и снова теряю сознание.

Я лежу на траве, надо мной - серое небо. Что это, почему? Пытаюсь поднять голову - больно. Тогда стараюсь осмотреться, осторожно поворачивая ее... Где я? Как мы выбрались? Где Катарина? Не вижу ее... Но она нужна мне, нужна, как воздух... Придерживая голову руками, сажусь, открываю глаза. Зрение фокусируется на рыжем пятне - Маркиза, моя маркиза, все в порядке. - Катарина... - шепчу и снова падаю в траву. Моя голова, Боже, как же больно...

Тело утопает в мягкой перине, голова болит гораздо меньше, мягка женская рука кладет на мою голову холодный компресс. Так приятно. Кто это? Поднимаю руку и дотрагиваюсь до женской ладошки. Тут же узнаю ее.
- Катарина? Ты здесь? Все в порядке? - Она склоняется ко мне, - я так боялся тебя потерять. - говорить тяжело, в горле саднит и я замолкаю, потому начинаю говорить вновь - мне надо сказать, хочу, чтобы она знала. - Я понял, что ты нужна мне, дорога, что... - снова замолкаю и тут как молния пронизывает мой мозг - письмо. - Маникан, найди Маникана, - глаза снова закрываются...

Катарина вышла, и мне показалось, что ее не было целую вечность.
Наконец по коридору раздались ее легкие шаги. Сент-Эньян, ты спятил - узнаешь женщину по звуку шагов. Легкая улыбка тронула мои губы - я не спятил, наоборот, пришел в себя. Скрипнула дверь. В комнату вошла Катарина и еще кто-то. Я приоткрыл глаза - Маникан. Слава Богу.

- Получше, спасибо, - я взглянул на Катарину и улыбнулся. Она понимающе кивнула.
И ушла. В комнате сразу стало пусто, но сейчас надо было решить важное дело. С любовью придется повременить.
Я постарался сесть, опираясь о спинку кровати.
- Николя, ты был прав. Впрочем, и я тоже - письмо - то самое - лежит у меня в конторке - вот ключ, - я снял с шеи цепочку с ключом и передал Маникану. Это Змей. Он снова вспомнил про меня. Главное - не дать им приехать. Если его Величество откажется принять кардинала Стефано, не приедет и Змей. Мне кажется, надо открыться королю. А там - будь что будет. Он знает мою преданность, верит мне, надеюсь, поверит и на этот раз. А если нет - ссылка меня не страшит. Ну а в самом худшем случае позаботься о ней, хорошо?