Карта ролевой игры "Детектив "Ограбление века""

— А что мне в приданое полагается?
— Может, тушенкой?
— Папа, ну мы же не чужие! Тушенка китайская, просроченная…
— Давай КАФЕЛЕМ!

Сон был хороший. Дивный сон. Сидели мы с душенькой моим Балей у бооооольшой кучи золотишка и пересчитывали. И он, золотцо мое, так все перебирал монетки пальчиками.

Проснувшись в холодном поту (кучка начала становиться все меньше и меньше, и меньше, пока не исчезла под тяжестью девиц Максимилиана и вопящих на их груди отпрысков) и не нашурудив подле себя золотце Арчика, произвел сверку сметы на содержание моего старшенького. Последние пять лет старшенький стабильно не укладывался.
Предложение старины Брукса о создании нового холдинга начало становиться в моих поблескивающих пенсами глазках все более привлекательным.
Вызвал наследника рода (и что обидно, злата) к себе на ковер.
- Максимилиан! - придирчиво осмотрел не в те петли встегнутую рубашку на своем любимом сыне. - В честь кого я тебя назвал? Прааавильно, в честь римского императора в честь нашего дяди из Одессы, таки его тоже звали Мойша. Ты мой единственный сын, - подпустив в голос боли и старческого кряхтения, начал я. - По официальным данным, - внес поправку. - В тебе моя кровь, пот и миллионы фунтов! Ты учился в бизнес-школе в Гарварде и ты таки не можешь сторговать с тетей Фирой договор на поставку золотых зубов?!
Оправдания даже не хотел слушать.
- Максимилиан, это решено! Тебя пора женить! Я решил тебя осчастливить! У меня и портрет в рамочке есть!

- Таки позволь тебе представить Симочку Брукс, папашик ее прислал мне давеча карточку! Свадьбу объявим сегодня. Готовься, сын. Она, полагаю, возьмет тебя в трепетные руки!

Максик, явно, хотел высказаться, но видать миллионы мои удержали. В шаге от отказа в наследовании.
Сел рассчитывать смету.
Пару раз забегал Арчик. Никак не мог отвлечься. В 357 фунтов не укладывались, чертова фата стоила десять тыщ.
- Три плюс четырнадцать минус четыре...Сбился. Четыре минус три плю четырнадцать, - бормотал я, черкая в гроссбухе.
Дворецкий доложил, что явились мои любимый племяши: Бартик и Ричик.
Ну наконец-то, наш кружок идолопоклонников вискаря в сборе. Размашисто подвел итог, отправился к гостям.


Заслышал голос племяша, входя в гостиную.
За что сердечно люблю Бартика, так это за то, что моя третья женушка после местной анестезии на левой шестерке так и не оправилась. Водолечебница ей пухом.
- Дорогие мои тунеядцы, я собрал вас всех здесь, что сообщить приприятнейшее известие! - выдержал театральную паузу. - Но сначала давайте к столу. Где мой верный чертяка Бэзил? - оглядываюсь по сторонам, сатанея от того, что моя рука еще не нащупала стакан с брэнди.

Хаим, сегодня Рождество, пойдём выпьем!
- Сёма, но это же не наш праздник.
- Хаим, я не понимаю, почему бы одному еврею не выпить с другим евреем за день рождения третьего еврея?!

Осспаде-осспаде, эти дети, с ними сплошные переживания.
Усаживаю по левую сторону от себя Арчика, по правую Бартика. Подаю знак слуге повышать нам градус по мере убытия жидкости в стаканах.
Гомеопатически подлечиваю брендиком свой хондроз. Или что у меня там. Лечусь, в общем.
Заслышав голосок Пии, благообразно вздыхаю. Господь, отец Исаака, какая благочестивая девочка. Возвожу глаза к потолку, сложив руки.
- Возблагодарим Господа нашего, да не повысят налоги в третьем квартале. Аминь. - бормочу свой традиционный псалом. Принимаюсь со всеми за еду.
Помимо отсутствия минимального уважения к старшим (невесту ко мне так и не подвели), еще и слуг вышколил плохо (невесту опять же ко мне не подвели). Пока молодежь хлещет налево и направо Дон Периньоном и оголяется по пояс, жуем с Бартиком фасолинки, говорим за жизнь нашу тяжкую. Поставки золотых коронок все же очень волнуют меня. Остаток дня проходит в делах, подсчетах и кхвотании на предмет "будущее деток моих (банкир бы мой их не видел)".

После крепкого ужина, во время которого все наалкались, лепеча что-то на ушко Арчику, бреду в постельку.
- Золотце мое, браслет хотел тебе показать. Только велел из сокровищницы в банке в сейф перевезти. Помолвка же, да-да. Максимилианчик беспокоит меня, совсем отбился от рук, с сестрой цапается. Все беспокоят меня, - бормотал я, укладываясь в постель.

Телефон в мою комнату провели давно, но звонят на этот номер только в сааамом крайнем случае. Потому заслышав трель звонка в пять утра, я подскочил и резко схватился за самое дорогое! Облигации американского банка. Потом за сонного Арчика.
- Йозеф у аппарата.
Слушал, бледнел, все же понемногу обрел цвет. Бутылкой били не Ричика, это Ричи оприходовал бутылкой. Это же меняет дело.
- Бэзил!! Бэзил!! Бэзил!! Где этот верный слуга?! Опять дымит моими тайскими самокрутками, все думает, они кубинские! Ходит весь день обкуренный, не дозовешься! Арчик, золотце мое! - тормошу сонного Арчика. - Арчик, Ричи надо спасать!! Малыш совсем один в участке!! Ему там грустно и скучно, и даже бренди нет!!

Таки порой я понимаю, за что ценю своих слуг - за нестандартный подход и живейшую смекалку!
Никогда не лишне похвалить такие...мгм кадры!
- Отличная задница, мисс Клининг!
Так засмотрелся, что даже не хотелось расстраивать тем, что Арчика нет.

Что может быть лучше, чем встречать такие новости с улыбкой.
И с воплем. Раненной сойки в ночи над Днепром.

К тому времени как к нам явились полисмены я уже заливал бренди валерьянкой и занюхивал маргаритками.

Арчик, золотце мое. И Ричик, душа моя, - думаю про себя. - Но нет-нет, они не могли.
- Комиссар, это нужно выяснить быстро и без лишнего шума, - встаю, держусь за сердце. Некстати вспоминаю, что оно слева. - За вознаграждением я не постою.
В разумных пределах, конечно.
- Элечка, добудьте нам кофе! - прошу свою любимую экономку, концентрируя всгляд на ее хм пояснице. - Вы хотите кого-нибудь опросить? - обращаюсь уже к комиссару и его подопечной.
- Элли, - опять хватаюсь за сердце, опять не с той стороны, - эти люди нам теперь самые что ни на есть родные!!

Одинокий старик. Всеми покинутый и преисполненный сожалений оторвал, наконец, ладонь от глаз.
- Элечка, душа моя, я понимаю, что тельце отца твоего едва теплится, - лепечу едва слышно. - Но в этом доме пока еще я хозяин. - выпрямившись в кресле. - и этих слуг выбирал я. А вот гувернанток ваших, видимо, нет, что обидно. Потому, радость моя, если тебе так хочется поточить коготки - не об моих людей.
Повернулся к Бэзилу:
- Бэзил, дорогуша, вон ту девушку у стены с третьим размером, я отсюда вижу, да-да. Ее комиссар уже общупал, эээ, допросил. Распорядись, чтобы она принесла нам завтрак, будь любезен. Благодарю.

Никакого сочувствия к моему горю.
Опрос тянется медленно и невыносимо неэффективно. По дому бегает девушка из полиции, сына нет. Бардак!! Где мой Арчик?! Где утешение мое единственное?

- Что поделаешь, мальчик мой, - опираюсь на плечо комиссара, чтобы вновь присесть. - Генофонд не пропьешь. То есть воспитываю, как могу, хотел сказать. Не будьте суровы к Ричи. Вы же знаете, он у меня хороший мальчик. Такой славный, так любит все потрогать..ээ изучить то есть.

- Элечка, радость моя, я так ценю твою заботу, - приложив руки к груди, пою в ответ. Доченька, папа старый, но не глухой.

- Три портсигара отечественных, - подвываю. - Быть может, желаете осмотреть место преступления? Колье любимое с бриллиантами по восемь карат. Три жены его носили, не сносилось! И что самое страшное, фамильное кольцо!

- Прошу господа. Перекусим, - протягиваю руку, чтобы помогли подняться.
Когда прелесссть будем искать, только и делают что столуются у меня в доме. Надо поговорить с Ганнибалом и брать, вообще, это дело в свои руки.

Мойша Абрааму:
- Тебе пять или шесть ложечек сахару?
- Три, но шоб я видел!


Уткнулся в кружевную манишку золотца поверх расшитого жилетика, презентовал ему на прошлое Рождество (так приятно, что хоть кто-то ценит), выплакал горе свое и негодование на судьбу (то бишь сощурив глазки прошептал в ухо "Золотце мое, я не доверяю никому! Держи руку на пульсе! А глаз на графине!"). Если еще и графин сопрут, боюсь, психика моя не выдержит.
Жадная душонка моя разрывается между потребностью позвонить душеньке моему страховщику и стребовать шекели в полном соответствии со страховою премией - тройном размере и совершенной невозможностью выпустить из своей гостиной лапушку комиссара. Так работает-так работает, любо-дорого посмотреть! Опять же деткам моим хорошая порка не помешает, не приведи осина, они в это замешаны!

Щупаать-щупать, киваю согласно, общупывая мышцы комиссарского предплечья, а какая мгм за...занятная у него запонка на рукаве!

Под недоумевающим взглядом Бартика закатываю глазки, уж он-то знает сколько бухла в меня уходит в один раз.

- К телу-к делу, - невнятно шепелявлю, ощущая подступающий приступ сердечной недостаточности.
- Бартик, дорогой, в Голубую Гостиную! На остров свободы! - подпихиваю племяша под зад, поторапливая, аж забываю немощь изображать.
По пути киваю Ричику прихватить Арчика. Срочный сбор!
- Бэзил, дорогуша, "молодого бойца" нам в Гостиную! - Бэзил, мой верный Йорк, вытягивается струной и сломя голову неспешно чешет в сторону кухни.
Стандартный набор молодого бойца - сие виски и сигары, только настоящие кубинские, а не тайские пахитоски. Ну и там по мелочи, тридцать таблеток амфетаминов, порошок зеленый местного применения, листья кофе.
Наконец впихнув всех в Гостиную и забрав у Бэзила тележку с провиантом, закрываю Гостиную на ключ.
- Господа, - встаю за столиком, сложив руки за спиной, резко забыв в ажитации, что должен щупать..ээ.. опираться на комиссара. - Объявляю заседание Голубой Гостиной открытым! У нас чрезвычайная ситуация. Вор в моем доме. Если тетя Циля узнает, что меня обули, я потеряю всякое уважение на широтах от Одессы до Ванкувера!
Гильотинировал сигарку.
- Слушаю ваши предложения, господа!

И на третий день восстанет

Дети, Джеронимо, попугаи, череда сменяющихся стаканов с янтарным огнем любимого бренди - расследование все пожрало.
Слушал свой дом, мне нравилось. Нужно при случае еще одну прелесть в сейф завести. Ожили, оскалились, сбросили маски, веруя, что надевают их. Дети-дети.

Но кто ж выведет из меланхолии лучше денег? Окромя моего любимого племяша?
Дверь распахнулась. Гордый Бартоломью вышагивал, ведя под руку мою названную падчерицу. Та в кои-то веки натурально, потупив глазки, семенила следом. Как она похожа на свою мать, боги, как донья Дио Прелесть Д'альвадорес имела мой мозг, огонь наслаждения до сих пор разливался по старческим венам.
Таки не знал, что у Барти есть такая гарная рубашечка с кружевным жабо под твидовый пиджак!
Рука затряслась. Денег ведь захотят! О отец Исаака, за что мне все это?? Яшма или золото? Яшма или золото? Чем наградить молодых? А может, парочку аметистов и будет??
Пока Бартоломью проговаривал речь, метался по кабинету, грыз ноготь.
Резко остановился. Не в силах говорить. Сделал Пие знак рукой подойти. Распахнул шкатулку, как все думали для чернильницы. Взял горсть алмазов, зажмурился, сбросил пару камешков. Зачерпнул сильнее, не глядя ссыпал все в карман падчерицыного халата. Захлопнул шкатулку. Зажмурившись от ужаса содеянного, подставил щеку - лобызнуть. Чувствуя подступающий припадок, взглядом наказал Бартику беречь прелесть. В кои-то веки не про алмазы.
Дверь закрылась за молодыми, рухнул в кресло без сил.
Даст бог, хоть эти внуков дадут понянчить. Внуков?! Это же опять расходы. Взвыл раненной волчицей.

Доковылял до окна. Ухмыльнулся. Второй племяш радовал не меньше. Так лапошить дядюшку, прям как сам я в лучшие годы.
Сердце щемило и билось. Полное новой любви. К за...запонкам.