Карта ролевой игры "В объятиях пламени"

Они удалялись от бальной залы с её духотой и шумом. Филипп следовал за маркизой гадая что именно она хочет ему показать. В общем-то, это было не важно. Если там, куда она его ведет, не будет сотни зевак, подойдет любое место.
Увлечением маркизы оказались оранжерейные растения. Филипп закрыл за ними дверь и остановился у миниатюрного столика, поджидая Марианну с опустевшим кувшином.

- Вопреки здравому смыслу я надеялся, что вы приведете меня в свою спальню, миледи. А увлечение окажется всего лишь выдуманным предлогом.

Филипп взял из ее рук кувшин и поставил его обратно на столик. Взяв Марианну за талию, он привлек ее ближе к себе. Руки медленно, словно испытующе, поднялись от талии к груди. Глядя в глаза, он взялся за вырез платья и потянул вниз, освобождая грудь маркизы от атласного плена. Его взгляд скользнул к полным приоткрывшимся губам Марианны... задержался на них и опустился ниже к открывшемуся его взору сокровищу. Полные, мягкие, с темно-розовыми сосками, ее груди были такими пышными, что не поместились бы в его ладонях. Его глаза скользили от одной совершенной окружности к другой. Он только смотрел на ее грудь, по-прежнему сжимая ладонями талию, но соски Марианны вдруг сжались превращаясь в две твердых горошины, то ли от его изучающего взгляда, то ли от прохладного воздуха. Филипп поднял взгляд на лицо Марианны. Её глаза подёрнулись пеленой желания, с приоткрытых губ сорвался тихий вздох. Он поднял руки, обхватил ее груди ладонями и неожиданно резко сжал соски между пальцев. Он сходил с ума. Медленно и неотвратимо. Никогда в своей жизни Филипп не чувствовал такого острого желания, такой неумолимой потребности. Никогда прежде ни одна из женщин не была так необходима ему, как Марианна сейчас. Филипп накрыл ее губы своими. Он больше не мог сдерживать свою страсть и целовал ее со всей, накопившейся за года, яростью, истосковавшегося по любви мужчины. Он должен был почувствовать ее дыхание на своих губах, отклик любимой, ее руки на своей коже... иначе он сорвется и совершит то, о чём будет жалеть всю жизнь...
Он оторвался от ее губ и посмотрел в самые красивые, из виденных им, глаза. Омуты, заглянув однажды в которые, он так и не смог забыть. Филипп просто не мог поверить, что он способен на такое. Что, пусть даже только в мыслях, он может подумать о том, чтобы взять женщину силой... Он уже лишь смутно помнил опухшее лицо мертвой матери, ее покрытое синяками тело, окровавленные ноги, но он навсегда запомнил ощущение ужаса и отвращения к человеку, способному такое совершить. И вот он сам в шаге от того, чтобы взять силой любимую женщину, подчиняясь своему желанию и игнорируя ее не готовность...

Ему казалось, что она была возбуждена, жаждала и готова была принять самую смелую ласку - об этом кричали ее глаза и тело... и тем не менее ушла. Филипп прикрыл глаза, чтобы не видеть ее полуобнаженное тело и ищущий выхода взгляд. Ему нужно было взять себя в руки. Да, он поторопился. С другой стороны, удивительно, что он выдержал так долго. Вчера вечером она была готова принять его, а сегодня отталкивала. Несколько раз глубоко вдохнув, он нашел в себе силы снова посмотреть на Марианну.

- Скажите, Марианна, вы меня помните? Или считаете наше знакомство, позавчера, первой встречей? - Он внимательно посмотрел в ее глаза, - Я знаю вас немного дольше и, как уже говорил, знаю о вас достаточно, чтобы понять, что вы мне нужны.

"Торопитесь". Возможно она просто боится, что однажды утолив страсть, он оставит ее. Филипп сделал шаг к Марианне:

- Миледи, я прошу вас стать моей женой.

- Я вижу, что вы, наконец, узнали меня. - Филипп немного грустно улыбнулся, - С той встречи я часто думал о вас, Марианна. Вы стали моим наваждением, мечтой... Но реальность, реальность доказала, что мечта была лишь вашей блеклой тенью. Вы должны простить мне мою порывистость и нетерпение, миледи. Я жду вас не два дня, а уже несколько недель. Теперь же, видя вашу благосклонность, сдерживаться становится все труднее...

Он потер лицо руками, словно пытаясь избавиться от дурмана.

- Конечно же я дам вам время, Марианна, - Филипп открыл дверь и пропустил маркизу вперед, - Несколько часов. А теперь давайте вернемся в бальный зал, я собираюсь танцевать с вами вальс.

Он молчал до самого бального зала, пытаясь понять Марианну. То страстная, то отстраненная - она желала его и боялась одновременно. Или же она боялась себя? Филипп пообещал себе, что узнает ответ на этот вопрос еще до наступления рассвета. А сейчас... сейчас она обещала ему танец. Заиграла музыка, но это оказался, конечно же, не скандальный вальс, а аллеманда. Танец, дающий, пожалуй, даже больше свободы, чем, считающийся фривольным, вальс. Филипп элегантно поклонился и повел Марианну к колонне выстраювающихся для танца пар.


(танцующая пара ужасна, но смысл ясен)))

Он не смог покорить маркизу речами - ну что ж, оратор из него всегда был никудышный. Но он может опробовать другую стратегию и сделать тело Марианны своим союзником, обернуть ее желания против разума. Ни один танец не давал столько возможностей "случайно" прикоснуться к леди, как аллеманда, чем Филлип не преминул воспользоваться. Легко касаясь волос, груди, талии, ног маркизы, он ждал "поцелуйный" момент танца. Чтобы не сбиться с такта и не обогнать музыку, джентльмен должен был прикоснуться поцелуем к губам партнёрши на несколько тщательно выверенных секунд. Наконец, совершив еще один поворот, пары сделали шаг навстречу друг другу.
С глухо бьющимся от волнения сердцем, Филипп прижался губами ко рту Марианны... и в следующее мгновение уже не слышал музыку, не видел двух сотен окружающих их людей. Его ладонь легла на шею маркизы, губы задвигались, моля об ответе. Колонна пар продолжила танец, а он обнял ее за талию и теснее прижал к своему телу, требуя и уговаривая...

Ему было все равно, что они стоят на пути танцующих и тем приходится их обходить. Плевать на смешки мужчин и оханье дам. Безразлично, что о них говорят и думают. Марианна отвечала ему так смело, словно, наконец, решила признать свои чувства. И этого было достаточно. Филипп никогда прежде не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас, когда Марианна на глазах у двух сотен гостей целовалась с ним посреди бальной залы. Марианна отстранилась и он, счастливо улыбаясь, посмотрел в ее смущенное лицо.
Достаточно, пора было увести ее отсюда. Но на их пути возникла вдовствующая маркиза Уиндлсхэм.

- Кажется ваша свекровь только что благословила нас, - удивленно сказал Филипп, выводя Марианну из залы. Он посмотрел на нее, ее оголенные плечи, сверкающие от счастья глаза. - Наденьте плащ, миледи, я собираюсь пригласить вас на прогулку, как и советует вдовствующая маркиза.

Они вышли из дома и Филипп, не говоря ни слова, повел Марианну к конюшне. Уже через несколько минут они скакали в сторону поместья графа.
Он украл ее, как и собирался.

Увезти ее было безрассудством. Маркиза была воплощением противоречия и Филипп с трудом представлял себе ее реакцию, когда она поймет, что он везет ее к себе. Внезапно ему захотелось развернуть коня и отвезти ее обратно, в Уиндлсхэм. Не ставить перед выбором, а дать столько времени, сколько ей нужно... А сколько ей нужно? Нет, он узнает все сегодня же. Филипп ударил коня по бокам и Буран перешел на галоп.

Окна Стерлингтон-хауса были темными. Слуги не ожидали его возвращения сегодня, справедливо полагая, что бал продлится далеко за полночь. Филипп осадил Бурана перед лестницей парадного входа и увидел как в окне мелькнул свет свечи. Дверь дома открылась и на пороге появился один из слуг. Стерлингтон даже не взглянул в его сторону, он спрыгнул на землю и испытующе посмотрел на восседающую на спине Бурана Марианну. Он ждал какого-то знака, слов, что-нибудь, что даст ему знать о ее решении, ведь она должна понимать зачем он ее сюда привез. Марианна смотрела на него сверху вниз и молчала. Бежали секунды, а они продолжали смотреть в глаза друг друга. Наконец, словно решившись, Марианна протянула к нему руку и он принял ее в свои объятия. Ее тело столкнулось и заскользило по его и он увидел в ее глазах согласие. В разошедшихся полах накидки мелькнуло кремовое платье. Он вспомнил как увидел ее в нем в церкви, прекрасную, как невеста. Филипп подхватил маркизу на руки и вошел в дом. Захлопнувшаяся за ними дверь, оставила слугу на улице заниматься конем.

Он поставил ее на ноги и, заключив в тесные объятия, осыпал лицо поцелуями. На сей раз Марианна не отстранилась, напротив она встречала каждую его ласку и поцелуй ответными, сопровождая их страстными вздохами. Филипп почувствовал ее пальцы, сражающиеся с пуговицами его камзола, а затем жилета и также лихорадочно принялся освобождать от одежды Марианну. Накидка, кринолин и нижние юбки пали к их ногам, освобождая ему путь к ее телу. Шнуровка корсета оказалась менее сговорчивой, но не помешала ему высвободить грудь маркизы из лифа. На мгновение он задержался, но нетерпеливый стон Марианны подсказал ему, что в этот раз она не намерена отказывать ни себе, ни ему ни в чем. Наконец, ее платье и корсет последовали за его камзолом и жилетом – на пол. Оставшаяся на Марианне нижняя рубашка держалась на ней только благодаря бретелькам, которые висели на ее согнутых руках, удерживая сорочку под грудью. Прическа Марианны почти распалась и несколько длинных локонов упали на совершенную в своей белизне грудь. Взяв один из них, он пощекотал кончиками волос твердый сосок и, услышав еще один стон Марианны, лизнул его. Его ладони заскользили вверх по ее ногам и легли на круглую попку. Она была еще красивее, чем он думал. Приподняв, он почувствовал как Марианна обвила его талию ногами. Ее лоно прижалось к его ширинке и она со стоном откинулась на дверь. Картина была завораживающей, но тихий шорох за дверью подсказал Филиппу о возвращении слуги. Он убрал руку с ширинки и прижался лбом ко лбу Марианны, пытаясь прийти в себя. Теперь она сама целовала его, жарко и откровенно лаская, словно прося не останавливаться. Собрав волю в кулак, Филипп приподнял ее еще немного выше, по сути, забрасывая женщину себе на плечо, и быстрым шагом понес ее в спальню. Еще один хлопок двери и он опустил ее на свою кровать. Спутанные длинные волосы, обнаженная грудь, задравшаяся до талии сорочка... Застенчивая маркиза Уиндлсхэм сейчас выглядела как распутница и, казалось, совершенно не стеснялась его изучающего взгляда. Ее потемневшие от возбуждения глаза не отрываясь смотрели в его, а с губ впервые сорвалось его имя.
Стянув сапоги, Филипп не терпеливо рванул на себе рубашку. Пуговицы застучали по полу словно первые капли дождя, но никто из них не обратил на это внимание. Они продолжали смотреть друг на друга. Марианна плавно стянула с себя последний покров, а Филипп избавился от бриджей. Он навис над ней и она послушно раздвинула ноги. Хриплое «Марианна» раздалось в тишине комнаты приглушенным раскатом уходящего грома. Ее лодыжки скрестились на его пояснице, громкий стон и, выгнувшись всем телом, она приняла его в себя.

* * *

Через два дня Марианна в сопровождении вдовствующей маркизы Уиндлсхэм отправилась в Лондон, готовиться к приближающемуся Сезону и, главное, чтобы оставить наедине молодых. Дела поместья задержали Филиппа и он смог отправиться в столицу только неделей позже. Весть о их неуместно страстном поцелуе на свадебном балу Уиндлсхэма намного опередила его приезд и облетела все гостиные Лондона, обеспечивая им приглашения на все сколь нибудь значимые приемы. Маркиза не раз упоминала о особых правилах ухаживания за вдовами, но по-настоящему оценить ее вдовий статус Филипп смог только теперь. Они вместе выезжали на балы, приемы, прогулки, проводили друг с другом гораздо больше времени, чем это делали супружеские пары. Весь высший свет знал что они любовники, но они были осмотрительны и их никто не осуждал – положение, которое порадовало бы любого мужчину. Но не Филиппа. Ему было мало Марианны-любовницы, он хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему не только телом, но и душой, носила его титул, родила ему детей, вела его дом и чтила и блюла его интересы не только в постели, но и вне ее. Легкомысленная и общительная по своей природе, Марианна наслаждалась развлечениями и блеском Света, казалось, не замечая ухудшающегося настроения любовника. Филипп понимал, что она, как и все женщины, нуждалась в том, чтобы ее направляли и наставляли, но ему хотелось, чтобы это решение она приняла самостоятельно. Он любил её и был не согласен на меньшее для себя.
Не известно сколько бы это продолжалось, если бы в один из вечеров в «Уайтсе», подвыпивший граф Блэкмор не обратился к Стерлингтону вовсеуслышание с просьбой сказать ему первому, когда Филиппу надоедят прелести вдовы Уиндлсхэма, он – Блэкмор – хочет быть следующим. Наверное, он убил бы его на месте, если бы не вмешательство других джентльменов, призвавших их разрешить разногласие на дуэли. На меньшее Стерлингтон был не согласен. А после того, как он покинул заведение, книга пари пополнилась новыми записями о том, как скоро он женится на вдове, если переживет дуэль с Блэкмором.
Филипп никогда не пил больше двух бокалов вина за ужином, обладал прекрасной памятью и ему не составило труда вспомнить, что Джастин Блэкмор не кто иной, как первая любовь Марианны. Сохранила ли она это чувство? Приняла бы Блэкмора, если бы между ними все было кончено? Сможет ли она простить ему, если он застрелит того, кого она любила? Или до сих пор любит. Возможно, все что ему нужно сделать – это отойти в сторону и дать Марианне быть счастливой с Блэкмором...
В тот вечер он не пошел к Марианне. Сидя в темной спальне своего городского дома и слепо глядя на полыхающий в камине огонь, Филипп понял, что его любовь эгоистична. Он не хотел, чтобы Марианна была счастлива с другим. Он предпочтет умереть от руки соперника, чем смотреть как она будет стоять с Блэкмором перед алтарем. Или он убьет Джастина и она проклянет его. Пусть будет так...
Он до утра не сомкнул глаз.

Дуэльные пистолеты и секундантов привез с собой протрезвевший и перепуганный лорд Блэкмор. Бледность и трясущиеся руки выдавали его страх, но гордыня не позволила принести извинения. Они встали спиной друг к другу и секундант громко отсчитал до десяти, а они отмерили расстояние шагами. Один выстрел на расстоянии двадцати шагов. Секундант сказал «десять», дуэлянты повернулись друг к другу лицом и выстрелили. После резких хлопков выстрелов наступила полная тишина. Холодный утренний воздух перестал потрескивать морозом, покрытая инеем трава, только что хрустевшая под подошвами сапог, приняла тело беззвучно. Филипп молча, даже безучастно, смотрел перед собой. Наконец, доктор сорвался с места и бросился к неподвижно лежащей фигуре.


Спустя два часа Филипп вошел в двери своего городского дома. Ему нужно было переодеться и нанести визит Марианне. Он должен сам рассказать ей о дуэли. Если она узнает об этом от кого-то другого – будет только хуже. Передавая пальто дворецкому он устало покачнулся и услышал за спиной испуганный всхлип. Филипп обернулся на звук и, с удивлением, увидел в дверях гостиной Марианну. Ее лицо было бледным и заплаканным. В руке она комкала влажный платок, который теперь прижала ко рту, сдерживая рыдания. «Значит, она уже знает, - мелькнуло в усталом мозгу Филиппа, - Знает и оплакивает Блэкмора.» Его ранила боль, отразившаяся на лице Марианны. Боль за мужчину, которого она любила и не смогла забыть не смотря ни на что. Которого он смертельно ранил. Доктор был уверен, что Блэкмор не протянет даже до вечера, но сказать этого Марианне Филипп не смог:

– Возможно он выживет, миледи. – Господи, даже видя ее отчаяние он не жалел о содеянном. Он, вообще, ничего не чувствовал, кроме смертельной усталости. Он хотел, чтобы она закричала, ударила его, обвинила в своих бедах – возможно тогда к нему вернется способность чувствовать, возможно, тогда он сможет ее забыть.

Марианна на мгновение застыла, прижав дрожащие пальцы ко рту, а в следующее уже была рядом, быстро ощупывая графа на предмет ранений. Взгляд был испуганным, и до нее будто плохо доходило сказанное. Не обнаружив ран, она судорожно вздохнула и нежно обхватила ладонями лицо графа. Слезы стояли в глазах.

– Зачем? Зачем Вы это сделали? Зачем рисковали жизнью из-за этого ничтожества? Я бы не пережила, если бы с Вами что-то случилось! - Ее губы прижались к его рту, а по щекам снова побежали слезы.

Ее руки заскользили по его рукам, плечам, груди, ища повреждения. Он смотрел в ее обеспокоенное лицо и понял как сильно ошибался, когда считал, что чтобы быть счастливым ему хватит собственных чувств. Этого было не достаточно, он отчаянно нуждался в любви. В любви Марианны. А она... она плакала и боялась за него. Не хотела без него жить. Филипп ответил на ее нежный поцелуй, тихо шепча о своей любви, утирая ее слезы и ласково успокаивая в своих объятиях.

* * *

Кстати, пари выиграл лорд Редфорд, поставивший на срок в два месяца. Нужно добавить, что ему просто повезло! Свадьба состоялась бы раньше, но граф Стерлингтон хотел, чтобы их венчал его брат Габриэль. На доставку письма, поиск замены для прихода и дорогу от шотландской границы которому понадобились несколько недель.
Они поженились в Суррее в конце января, а в начале августа Марианна родила пятого графа Стерлингтона.

... и жили они долго и счастливо.