Карта ролевой игры "Сказ про то, как девки на дракона ходили"

- Может, и передумаю, - бросил я ей, а сам усмехаюсь. - Да и не было промеж нас слов важных...
Только вымолвил, как на лугу послышался тихий смех. Я присел в траву да пригляделся. Девицы обнялись, ждут, что будет далее. А я в траву гляжу, а там феи забавляются. Палец к губам приложил да девам знак подаю - смотрите сюда!


Смотрели мы на фей и позабыли про то, что они коварные. Чувствуем, что в сон нас смаривает.
- Девы, только глаза не закрывайте..Это феи на нас вечный сон нагоняют!

Подумать только, от горшка три вершка, а хитрющие эти самые феечки! Да только и мы не лыком шиты!

- Ну, я танцор знатный, мне станцевать, что плюнуть! - Хвалюся, а сам думаю, а вдруг ягодка моя не станет со мной танцевать. Но она молодец, и бровью не повела, согласилась.

Подивились мы, да посмеялись вволю над танцем их.
- Ох, феи, ой, не могу, уморили....Теперь мы для вас станцуем! А вы поглядите!
Вывел я Всеславу на луг цветочный, а он вдруг раз - и не луг вовсе! И костюмы на нас такие чужеземные, срамота одна!
- Ну что, девонька, готова?
Всеслава гордо голову вскинула и кивнула.

- Говорил тебе отец, не помнишь- зарубки делай, Вася! - Пожурил я брата родного.


- А ну, Вася, стукни себя еще раз по лбу, авось и вспомнишь, как цветок тот выглядит.

- По нраву мне такой цветок! - Хохотнул я и на Всеславу поглядел.

- Тьфу, пакость какая!

- А ну, девы, поможем брату моему !

- Так вот ты какой, цветочек черненький...
Гляжу, а у самого сердце вот -вот из груди выскочит.
- Да где ж там зелье в том цветке прячется? Вася, ты говорил, что в бутоне оно?
Спрашиваю брата, а сам с Всеславы глаз не свожу, губы облизываю. Такую деву готов целовать да миловать каждый день.

- Чего-чего, какой я тебе афро? - Возмутился и чуть с кулаками на брата не накинулся. - Чистокровный морской др...- Тут понял, что чуть было не сболтнул лишнего, да и примолк.
Сорвал цветок, поднес ко рту и по капле выдавил зелье. Причмокнул от удовольствия- нектар и взаправду был ароматный да сладкий. Как губы Славушки... И тут же поймал ягодку свою за руку, притянул к себе да и одарил ее поцелуем. Губы ее раскрылись, застонала дева, крепче прижалася ко мне, дрожит. Не отпущу, зацелую тебя, душа моя.

Обняла меня Всеслава да и одарила поцелуем страстным, и потек нектар по нашим губам, словно не зелье это волшебное, а любовь по капле сочится.
Сон как рукой сняло. Подхватил я девицу на руки , да и понес в чащу дубовую на краю луга цветочного, подальше от глаз чужих.
- Моя, - шепчу горячо, - только моя...

Лежали мы в травушке-муравушке с ягодкой, миловались жарко, так, что горели оба аки в пламени. Да дева вдруг в очи мои заглянула и стала допытываться:

Усмехнулся я. Соврать или правду молвить Всеславе? А ну, как отпугну ее словами своими. Призадумался, в рот травинку взял, откинулся, руки за голову, а сам ответ свой сочиняю. Травинку сжевал, выплюнул, сел и ответ держу перед девою.
- Живу подле море-океана синего, много времени провожу в нем. От того и кличут меня морским. Да и не человек я вовсе. милая....
Сказал и замер. Что дева подумает, не испугается ли?

Сказал и замер в ожидании ответных слов. Славушка подумала-погадала, да и изрекла, в глаза мне глядючи:

- Не боишься, значит, оборотней и колдунов? - Спросил, а сам думаю -признаться али нет.
Ягодка головою машет и ждет.
- Ну коли так, коли готова ты меня во всяком облике принять, то признаюсь тебе. Я один из сыновей Мудрейшего, Большой Морской Дракон. Живу в глубине моря-океана, с тритонами да русалками. Нагоняю волны на берег да лодки топлю.

Вздохнул, головой покачал, задумался.
- Отец велел всем сыновьям своим жениться, найти девицу по сердцу и надеть ей кольцо с самоцветом на палец. А кто супротив воли его пойдет, тот навек останется в теле человеческом, лишится магических свойств. Так и сказал: "Навсегда останетесь затворенными в теле человека, лишившись магии и бессмертия". Не думал я, не гадал, что полюблю тебя, Всеслава. Да только в зеркальце волшебное глянул, так и обмер от красы твоей. Запала ты мне в сердце и душу. И вот не знаю я, что мне теперь делать. Коли я надену тебе кольцор на палец и приведу к отцу, то останусь Драконом и магию не потеряю. А коли не приведу, так буду жить в людском обличье.
Помолчал и добавил, в глаза ягодки глядючи
- Желаю я сделаться человеком и прожить с тобою в любви и согласии, милая.

Сердце захолонуло от слов ее.
- Примешь, Славушка? А как же твой батюшка, что скажет, по нраву ли ему придется такой зять?
Сказал, а сам боюсь дальше продолжать. Вот что колдовская человеческая любовь со мной сделала...Ослабел я, робею перед девою.
- Понимаешь ли ты, милая, что ежели станешь моею женою, а я останусь Драконом, то переживу тебя на века? А детки наши малые станут драконами, будут жить в море-океане.
Обнял я Всеславу, прижал к сердцу своему, слышу, как бьется оно, горячее, живое. Прошептал ей в ушко:
- Лада моя ненаглядная...

Вдруг качнулася земля под нами, полетели мы с Всеславой в тартарары, приземлились прямо на плиту каменную, но деву из рук я не выпустил, удержал.
- Какого х..на! Чтоб тебе пусто было, чтоб отсохли твои чресла! Чтоб ты издох! Чтоб ты жил на одну зарплату!
Заругался, все слова бранные припомнил, коим меня братцы научили мои, кулаком в небо машу. Успокоился немного, огляделся - а вокруг плиты каменные, травой поросли, да свет солнечный и не проникает сюда.
- Мы на кладбище, Марин, - прошептала Славушка, ко мне прижимаясь .
- Вижу, ягодка. На погосте лежим. Старое кладбище, заброшенное. Видать, давно здесь никто не бывал, все поросло травой...
Жутко нам стало, поднялись иы и отряхнулись. Вдруг что-то метнулось прямо рядом с нами, раздался смех дикий, словно собачий вой, и холодом повеяло жутким. Я схватил Всеславу за руку и крикнул:
- Кто здесь? Коли человек, покажись нам, а коли нелюдь какая - ступай отсюда по добру, по здорову!
- Иди за мной... - Прозвучал ответ.
- А ты покажись! Чего тебе надобно от нас?
Снова раздался смех и повеяло холодом.

- Это братец мой родной, Тавр, - обрадовался я и, держа Всеславу за руку, пошел на встречу брату.
Тавра мы быстро нагнали.
- Что, брат, ты тоже здесь оказался? Надо бы выбраться отсюда, пока силы темные нас в загробный мир не перенесли. Слышь, - сплюнул, - тут, кажись, привидение бродит. Звало нас за собою идти, да только мы собрались за ним идти, как твой голос заслышали.
Обернулся к ягодке своей:
- Не бойся, мы теперь не одни, справимся. С нами силы небесные, а с тобой крестная!

Выслушали мы с Тавром девичьи мысли, да призадумались.

Но я по -другому думал.
- Вот что, девы, надо вскрыть могилу. Коли там он, то сжечь его и дело с концом! Яра, думаешь, он в склепе захоронен?
Она кивнула.
- А ты почем знаешь, Славушка, что крест рядом с нечистью светится? Видала ранее? Или батюшка тебе сказывал? Да все едино ..Идемте!
Обошли мы с братом и девицами весь погост, все могилы. А Всеслава поведала нам страшную историю, как ее батюшка однажды забрел в странный дом и увидел там гроб с телом.



Яра перекрестилась вслед за Всеславой, а мы с Тавром усмехнулись: померещится же людям такое!
- Взаправду это было, говорю тебе!
- Да будет тебе, ягодка, пугать нас!
В самом дальнем углу кладбища набрели мы на склеп страый. Тавр толкнул дверь, и мы вошли внутрь. Запах стоял удушливый да вонючий. Внутри- саркофаг каменный, плитой прикрытый.
-Фу, вонь какая!
Девицы носы зажали, да и мы с братом рукавом носы прикрыли.
-Помоги мне, Тавр, сдвинуть крышку каменную с саркофага..
Яра и Славушка отошли подалее, а мы с братом с трудом сдвинули немного крышку саркофага. Вдруг раздался смех в склепе, девицы вздрогнули, прижались друг к другу.
- Давай, брат Тавр, еще подвинем крышку. ..

- И все же, Тавр, давай поднимем крышку.
Налегли мы двое, поддалась нам крышка. Глянули - внутри саркофага гроб без крышки, и лежит там скелет истлевший, одежда почти не сохранилась на нем.
- Надо сжечь его, - молвила Всеслава. - У меня есть с собой огниво батюшкино. Взяла с собой, словно знала, что пригодится..
Подала она мне огниво. Оглянулся я в поисках прутика какого или чего другого, что поджечь можно, да приметил в углу склепа бересту старую, сухую. Поджег ее и кинул в гроб. Огонь разгорелся неожиданно скоро, и крикнул я всем:
- Идемте отсюдова, дверь прикроем на засов, пущай горит все ясным пламенем!
Выбежали мы, двери закрыли, а из склепа раздались вопли страшные! ПРрипутсили мы бежать в деревню, что было мочи!

Словно колокол в груди стал вместо сердца, ударило так, что чуть не задохнулся. Вот это ягодка, огонь, а не девка! И волосы у нее огненно-рыжие, длинные, до колен почти достают. Слились мы в поцелуе, оторваться друга от друга не можем, так сладко. Забылись совсем, жар по телу большой морской волной идет, а нам все мало. Не стыдимся наготы своей, да и чего ее стыдиться? Оторвался на минуту от Славушки, подхватил ее на руки и понес на скамью. Бросил рукой полотенце вышитое, чтобы уложить мою ладу на него, а сам еле на ногах стою, так тело сомлело от близости Всеславы! Не бывало у меня еще такой девицы, чтобы так с ума меня сводила. И очи ее изумрудные так и горят, губы алые манят, а тело белое, налитое у нее. Смотрю и налюбоваться не могу. Сел рядом, прильнул снова губами к ягодке, а рукою по телу ее нагому вожу, ласкаю.
- Славушка, хочу, чтобы ты стала моею нареченою..
- С того мига твоя была, как увидела.
Отвел я рукой ее волосы, чтобы не мешали мне любоваться телом девичьим. Груди у нее крепкие, тугие, в ладонь мою еле умещаются, и вершинки тех грудей словно ягодки спелые. Наклонился я, чтобы их лизнуть, а самого внизу живота плоть пульсирует горячая. Подалась мне Всеслава навстречу, стрелой выгнулась, застонала. Шепчет имя мое , словно в бреду горячечном. Я и сам сдержаться не могу, развел ее ноги стройные в стороны да и вошел в нее осторожно, старясь не сделать больно.
- Милая моя, родная, - прошептал и застонал .
Обняла меня ягодка за плечи, к себе притянула и поцеловала. А я чувствую - по щеке ее слеза катится.
- Что ты, лада моя, аль обидел я тебя?!
- Это от счастья, - смутилась она. - Люб ты мне, Марин, ох, как люб!
- И ты мне, ягодка....

И наполнил я лоно девичье собою, и покрыл ее тело поцелуями. Лежали мы рядышком нагие, счастливые, и о том, что завтра снами будет, не думали.То нам было неведомо.

Провалился я в сон, лежа в избе после того, как помылись мы с ладой в баньке. Кровати сдвинули, обнялись, да и заснули. Думал я, что буду охранять сон своей милой, да только вышло все наоборот. Наслали на меня силы темные страшный сон, да такой, что и врагу своему не пожелаю. Приснился мне погост кладбищенский, а на плите могильной лежит моя Всеслава бездыханная…Закричал я от страха, вскочил, глазами вращаю, не пойму, где я и что со мной. Тут моя ягодка сладкая обняла меня, к себе прижала, да зашептала:
- Милый мой, пошто кричишь? Али приснился сон тебе страшный?
- Приснился…- Молвил, а сам дрожу весь лихорадочно, пот утираю рукой со лба.
- Да сгинут все сны плохие, да будут они у тебя только добрые, - прошептала Всеслава и осенила меня крестом.
- Что ты, милая, я же нехристь, крест мне не поможет…
Потянулся я за кольцом отцовским аквамарином украшенным, что на цепочке болталось на шее моей.
- Вот кольцо, что батюшка велел надеть на палец нареченной своей.
Лада моя улыбнулась, ладонь протянула и молвила:
- Надевай, я от своего слова не отказываюсь.
Зажал я колечко в ладони, чтобы не искушать судьбу свою, покачал головою да горько молвил:
- Коли наденешь ты колечко это, останусь я Драконом, а ты человеком…Не могу я того допустить, чтобы умерла ты прежде меня, оставила меня одного на века мучиться. Хочу остаться в теле людском и жить с тобою, как у вас, людей, принято!
Посмотрела на меня Слава так, словно это она Дракон, а я мальчишка несмышлёный, вздохнула:
- Мучиться ты будешь, если человеком станешь, да помнить будешь, чего лишился. А умереть я так и так, раньше тебя могу. Моя матушка за брата младшего жизнь свою отдала, не самая плохая судьба. Хоть вспоминать будешь добрым словом, а не проклятием.
Вспыхнул я от слов ее, зубы стиснул и головой помотал:
- Не дам! Вот если б мог я тебе бессмертие подарить…
- Воля твоя.
И что это ягодка послушной стала! Только подумал, а она так цепочку дернула, что я едва с кровати не упал.
Глазами сверкнула, как кошка дикая:
- Сама возьму!
А если впрямь цепочку порвет?

Легли мы обратно на кровать, спинами друг к другу, и злом наполнились наши сердца. Неведомо нам было, дурным, как поступить, вот и злились. Закрыл я глаза, да и уснул.