Люция:
05.03.13 13:30
Даже не знаю, что написать...
Не так просто понять, что случилось. Свидетелем всего произошедшего был ребенок, который многое видел, но мало, что понимал.
Столько вопросов. Кем были родители Лиди? Им угрожала опасность, их возможно преследовали. Они старались скрыться, часто меняя экипажи. Получается, пытались замести следы? Заговор-Подполье-Политика?
Мать Лиди решила остаться с мужем не смотря ни на что, оставив дочь на некую m-elle Трюшон, которая привезла ее в какой-то непонятный дом, где задавала девочке вопросы об отце. Почему Софи доверила дочь этой женщине? Доверяла? Не знала, кто она такая? Не было выбора? Что-то еще? И еще хоть Трюшон и m-elle, но русскоговорящая. А позже возник мужчина, и тоже с вопросами, и тоже по-русски говорил, причем без акцента. Прям, заговор какой-то.
Лиди отпустили, привезли в карете к гостинице, окруженной военными, куда она беспрепятственно прошла одна, без сопровождения. И там она увидела свою мать, лежащую на полу. И с тех пор, по-видимому, никаких известий о родителях не получала, и до сих пор не знает, что же с ними произошло.
А потом появился Платон Алексеевич, который и унес девочку из гостиницы, где произошла трагедия...
Настя, спасибо за главу! Вопросов много, но отвечать не обязательно.
Это меня так прорвало.
Думаю, ты ответишь на них в будущих главах.
...
Lady in White:
08.03.13 08:14
Настя, привет! Извиняюсь, что так много пропустила
Спасибо за замечательные главы!
Очень интересно было узнать о детстве Лидии. Конечно, загадок там тьма... А мне вот подумалось, вдруг мать (или даже отец) всё же выжили тогда? Просто именно тело Лидия же не видела
В усадьбе тоже что-то странное (само собой
). Парк такой красивый и ухоженный, а за воротами всё так запущено... И крестьянин какой-то загадочный весь.
Хотя вроде ничего так, надо к нему приглядеться
Завтрак прошёл напряжённо. С Людмилой Петровной явно мало радости кушать за одним столом
С Женечкой я ещё не определилась, но пока больше воспринимается как маменькин сынок... но может, только пока)) Максим Петрович понравился, умный человек, и беседа у них с Лиди занимательная получилась
Жаль, что со здоровьем у него плохо
Ребёнок, значит, горничной Даши... посмотрим, не солгал ли нам Василий. Уж слишком сильно он смутился, что-то там нечисто))
Обложки все красивые! А ещё,
Настя, спасибо за картинки, они на самом деле атмосферности больше придали
И жду продолжение
...
Anastazia:
09.03.13 12:40
» Глава VIII
— Бедное дитя, — Максим Петрович погладил мою руку сухой старческой ладонью. – Платон Алексеевич… редкое имя. Уж не о графе ли Шувалове вы говорите?
— Я не знаю, он никогда не называл свою фамилию, — я все еще была мыслями там, в своем детстве, поэтому не сразу поняла суть вопроса monsieur Эйвазова.
А когда поняла, вскинула глаза на Максима Петровича: взгляд его сейчас не был похожим на взгляд умирающего больного старика – он был настороженным, с хищным прищуром и очень жестким, будто Максим Петрович ждал от меня какой-то опасности.
— Вот оно как… — он опомнился и быстро отвел глаза. – Что-то устал я, позовите Лизоньку, будьте добры.
Я рассеянно поднялась с робкой надеждой, что этот человек знает о моем попечителе что-то такое, чего не знаю я. И, так и не решив для себя, стоит ли спрашивать, вышла за дверь.
Простившись с Максимом Петровичем, я передала первой же попавшейся горничной его пожелание видеть жену и спешно направилась в комнату Натали – мне необходимо было сейчас поговорить с самым близким моим человеком и отвлечься от дурных мыслей. Однако свою подругу я нашла только в мужском крыле дома, ее голос доносился из спальни, принадлежавшей Василию Максимовичу. Дверь была распахнута, а внутри я увидела Васю, Натали и горничную Дашу, которые все втроем дружно склонились над младенцем и с улыбками на лицах что-то обсуждали.
— Лиди! – вскрикнула, увидев меня моя подруга, - поди к нам скорее!
Глаза ее светились счастьем – ни много ни мало. Я ее восторга, увы, не разделяла.
— Я зашла сказать, что хочу прогуляться по окрестностям. Ты не хочешь составить мне компанию? – спросила я, все же надеясь, что Натали догадается, что очень нужна мне сейчас.
— Нет-нет, милая, - она уже и не глядела на меня, снова отвернувшись к ребенку, - погуляй одна, а я, быть может, пройдусь с тобой вечером.
В этот момент я впервые пожалела, что приехала сюда: Натали зря переживала, она отлично вписалась в свою семью. А вот что здесь делаю я – совершенно непонятно. Я кивнула ей в ответ и отошла от двери.
Уже когда я подходила к воротам, ведущим из усадьбы, меня окликнули – это оказался Вася.
— Лидия Гавриловна! – запыхавшись, догнал он меня. – Дозвольте мне проводить вас, мне тоже вздумалось прогуляться. Вы не против?
Я сдержанно улыбнулась, сторонясь так, чтобы на узкой тропинке смог идти и он, но не удержалась и сказала:
— С удовольствием дозволю, Василий Максимович, но только при условии, что вы станете звать меня впредь просто Лиди – как я и представилась вам в день нашего знакомства.
Он сконфузился, ниже наклоняя голову, и поспешил оправдаться:
— Не подумайте, Бога ради, что я специально – вы заметили, должно быть, что я крайне неловко веду себя с новыми знакомыми.
Право, не заметить это было сложно, - улыбнулась я, но ничего не сказала.
Какое-то время мы шли молча, и я разглядывала окрестности. Под ногами была едва намечена извилистая тропинка с желтеющими в ней одуванчиками. Левее стелилась чуть более широкая проселочная дорога, за которой вдалеке чернело распаханное поле, где трудились крестьяне, справа же высились сосны, распаренные под майским солнцем и источающие острый аромат хвои…
— Лиди, позвольте мне объяснить, чтобы впредь между нами не было недомолвок, - заговорил вдруг, выдергивая меня из собственных мыслей, Вася. - По поводу той неприятной сцены за завтраком… когда моя тетушка прочила меня к вам в женихи. Я хочу, чтобы вы знали: ребенок Даши – это и мой ребенок.
Признаться, это не стало для меня большой новостью: после сцены с младенцем в его спальне трудно было найти другое объяснение.
— Разумеется, наши отношения раздражают всех в доме, - продолжал Вася, ужасно смущаясь, - а больше всего мою тетку и отца. С самого рождения Митеньки мы с отцом ссоримся беспрестанно, он крайне мною недоволен… Лишь его болезнь несколько нас примирила, и то потому только, что у него больше нет сил на меня гневаться. Я знаю, отец хотел для меня другой судьбы, но, увы, у меня нет ни его деловой хватки, ни харизмы моего кузена…
— Василий Максимович, - прервала его я, - не понимаю, для чего вы мне это рассказываете? Уж не думаете ли вы, что я питаю в отношении вас какие-то надежды?
Мне действительно было крайне неловко все это слушать, я бы с удовольствием переменила тему. Заметив мое волнение, Вася опомнился:
— Разумеется, нет! Лидия Гавриловна, то есть Лиди… простите меня, если я вас чем-то обидел, у меня и в мыслях не было… - он окончательно запутался и сник еще больше. - Вы, наверное, крайне удивлены, что у такой великолепной и образованной барышни, как Наташа, такой неотесанный братец?
Это уже был прямой вопрос – следовало что-то отвечать.
— Я даже не знаю значения слова «неотесанный»! – только и отозвалась я с улыбкой.
Вася улыбнулся в ответ, но пояснять не стал. Вместо этого сказал:
— Объяснение тому очень простое: матушка Наташи была дворянского происхождения, а я сын от предыдущего брака отца.
— Вот как? – вырвалось у меня. – Натали никогда не говорила, что у вас разные матери.
— Наташа не придает этому значения, но, увы, это так. Моя матушка была очень простой девушкой из самой обыкновенной семьи, разве что не из крепостных. Однако после ее смерти отец очень тосковал, он вообще не желал больше жениться, а все силы отдавал тому, чтобы сколотить состояние. У него это вышло, как видите, - усмехнулся Вася. – Разумеется, местные сводни не могли оставить в покое такого богатого и довольно молодого еще мужчину – тогда-то за него и просватали матушку Наташи, девушку из разорившегося дворянского рода. Я помню, что отец очень нежно к ней относился, обещал, что она ни в чем не будет знать нужды. Именно тогда он и купил на торгах эту усадьбу, а родившуюся мою сестренку и вовсе боготворил. Наташа росла замечательным ребенком – такая озорная, ласковая, непосредственная...
Вася заулыбался, будто гордясь сестрой.
— Матушка Наташи тоже была очень доброй и ласковой, ко мне она относилась, как к родному сыну, и я, разумеется, отвечал тем же. Но она, к сожалению, всегда была слаба здоровьем, и, когда Наташе было лет шесть, умерла после тяжелой простуды. Отец снова стал сам не свой, снова пропадал на заводе. Мы с Наташей, бывало, по полгода его не видели. А потом, как гром среди ясного неба, он женился на этой… Лизе. Даже не понятно, где он ее нашел – девица без роду, без племени. Будто околдовала она его! Я знаю, она умеет казаться милой, когда это ей нужно. Она и вас, должно быть, уже успела очаровать, раз вы молчите…
— Лизавета Тихоновна мне показалось очень любезной женщиной, - осторожно ответила я.
— Вот-вот! Мне она тоже такой сперва показалась. А теперь я только об одном молюсь, как бы она не сгубила отца.
При этих словах я вопросительно вскинула взгляд на Васю – тот хмурился и смотрел перед собой.
Мы снова шли молча, только теперь я уже не могла любоваться окрестностями – слишком серьезным было то, что сказал Василий Максимович.
— Куда мы идем? – спросила я не в силах молчать.
Вася поднял на меня взгляд, как будто удивившись такому вопросу:
— В деревню, конечно. Эта дорога ведет только в Малую Масловку, я думал, вы знаете. Если сейчас свернуть и пройти полем, - со знанием дела начал объяснять он, - то выйдем на дорогу к Большой Масловке – там почтовое отделение есть, и ярмарки два раза в месяц устраивают.
— Наверное, не стоило забредать так далеко от дома… - я даже остановилась и с какой-то тревогой оглянулась назад.
— Если вы желаете, мы немедленно вернемся назад, но, право, я думаю, вам понравится в деревне. Пойдемте, вы не пожалеете!
Вася говорил это с таким энтузиазмом, что заразил интересом и меня. Я еще раз оглянулась и все же поддалась на уговоры: мои подруги из Смольного наверняка ведь станут спрашивать, как мне понравилась русская деревня, а я даже не смогу ничего ответить, если вернусь сейчас в усадьбу.
Я кивнула и покорно продолжила путь.
...