Вне пространства, вне времени. Сборник фантазий

Ленця: 23.06.16 15:52

Для меня - ты всегда на первом месте!!!

...

taty ana: 24.07.16 14:08

 » Станцуй со мной танго. Для феста ОПГ "Об этом"

- Нет, я не пойду на танцы. Александра Михайловна, неужели вы не видите, какой я?
- Какой ты, Скворцов? Сидишь в инвалидном кресле? Нет. Одна нога короче другой? Нет. Что ты манерничаешь как девственница? Сказано, танцы необходимы для укрепления мышц спины, вот и следуй предписаниям доктора.
Александра Михайловна - хирург районной больницы сосредоточенно выписывала "рецепт" для сына своей давней подруги. Тося позвонила ей неделю назад и, всхлипывая, пожаловалась, что Леонид потерял интерес к жизни, на контакт с ней, матерью, не идет, отмалчивается.
- Тося, а его гражданская жена что говорит?
- Ты об Ольге? Эта стерва вещички собрала, когда Лёнечка еще в больнице лежал. Как узнала,что машина в хлам, а у мальчика серьезная травма позвоночника, грузчиков вызвала, мебель и технику вынесла и была такова. Я заикнулась, мол, в полицию нужно обратиться, а он молчит. Только желваки ходят. Саша, помоги.
- На спину жалуется?
- Он вообще ни на что не жалуется. Вижу, иногда морду кривит, когда к шкафчику за чашкой тянется или уронит чего.
- Хорошо. Я через пару дней вызову его на осмотр.
- Только не проговорись, что я просила.
- Не переживай, подруга, вытащим твоего Лёнечку из депрессии. У меня отличное лекарство есть.
- Я тоже с ним попью. Всю душу себе измотала, на него глядючи.
- Поберегись, подруга. Лекарство сугубо мужское, - хмыкнула Александра, и у Тоси зародилось подозрение, что о классическом лечении можно забыть.

- Тетя Саша! – Леонид - крепкий черноволосый мужчина тридцати лет, сидел на стуле так, словно проглотил кол, непроизвольно оберегая спину, опасаясь лишний раз пошевелиться.
- Забудь тетю Сашу. Я как доктор тебе говорю, не пойдешь на танцы, будешь всю жизнь к маме обращаться, чтобы шнурки завязала. И не бойся, детка, я же тебя не на балет отправляю.
- Румба? Ча-ча-ча? Тетя Саша...
- Лёнчик, какая тебе разница? - Она подняла усталые глаза, и ему стало стыдно, что своим нытьем отнимает время у женщины, простоявшей четыре часа за операционным столом. Александра Михайловна поняла по-другому: - И рожу попроще сделай, еще спасибо скажешь.

Леонид, выходя из клиники, растерянно смотрел на "рецепт", выписанный едва разборчивыми почерком: "Улица Петипа, 12". Ни номера телефона, ни названия клуба. И как согласился? Наваждение какое-то.
Через мгновение бумага скрутилась в плотный шарик и щелчком пальца отправилась в урну.
- Такси!

Квартира встретила тишиной. Часы, что чересчур громко отмеряли время, после больницы первыми отправились в мусоропровод. Зря мать костерила Ольгу, она сделала ему подарок, убравшись из квартиры вместе с мебелью и шмотьем. Ему ничего не нужно.

Раскладушка, которую с дачи привезла мать, так и осталась стоять в коридоре. Не понимает, что сын не демарш устроил, валяясь на тонком матрасе. С травмами позвоночника противопоказана мягкая постель.
А он не представлял, как заставит Ольгу лечь рядом с ним на пол. Для него сон врозь, все равно, что секс через стекло: вроде рядом, а до мягкой груди не дотянешься.

- Сын, тебе тетя Саша выписала лекарство? Купил? Если спина болит, продиктуй, я сама сбегаю, - беспокойный голос мамы разбудил, когда город погрузился в вечер, сверкающий рекламными огнями.
- Нет, мам. Не надо. Я схожу, - запустив руку в коротко стриженые волосы, Леонид озадаченно почесал голову. Откуда она знает, что его вызывали на осмотр? - Мам, это ты Александру Михайловну попросила?
- Что ты, Лёнечка. Ой, батюшки, у меня молоко убежало! - заторопилась мама, хотя рядом с ней чей-то голос произнес: - С вас тридцать четыре шестьдесят.
Сотовый телефон погас, погрузив комнату в темноту.

Почему, выйдя за сигаретами, он отправился на улицу Петипа, Леонид не смог бы объяснить даже самому себе.
Сначала он успокаивал себя тем, что просто решил пройтись вдоль Набережной, размяться и подышать свежим воздухом, и чисто случайно свернул в ту сторону, где улица пересекается с Петипа. Потом поймал себя на мысли, что шагает на раз-два-три, раз-два-три, как когда-то считал, разучивая вальс для выпускного вечера в школе.

Петипа была многолюдна. Молоденькие девушки, женщины, мужчины, люди пожилого возраста двигались вдоль улицы, пропадая то в одних, то в других распахнутых дверях, откуда звучала разная по стилю музыка. Яркие вывески зазывали посетить танцевальные клубы любителей фламенко, классического бального танца и даже танца живота. Взгляд Леонида привлекла горящая огнями реклама пилонного танца, на которой полураздетая красотка обхватила ногами шест и зазывно прогнула спину.

- Боже, ну где же вы ходите! - Леонида тронули за рукав рубашки. - Сколько можно вас ждать! Уже началось!
Изящная, но сильная женская рука перехватила его ладонь и потянула в темный зев клуба, над которым светился призыв: "Милонга в каждом сердце!"
Он хотел было сказать, что рыжеволосая девушка (все, что он успел рассмотреть) ошиблась, но покоренный ее напором, пошел следом. За черными тяжелыми занавесями, закрывающими вход, обнаружился танцпол, едва подсвеченный редкими лампами. Несколько пар, отбрасывая длинные тени, застыли в ожидании, когда музыканты, тонущие в сигаретном дыму, возьмут первые аккорды.

Чарующие звуки аргентинского танго ошеломили, прошлись живой волной по коже, смычковые своим слаженным пением больно тронули нервные окончания, а протяжные ноты, выдаваемые аккордеоном, заставили задержать дыхание. В районе сердца сладостно защемило и эхом отдалось в животе.

Но еще больше Леонида поразило свободное поведение незнакомки: она встала к нему лицом, стукнула носками остроносых туфелек по его мокасинам, заставляя слегка поменять положение ног, потом вложила в его ладонь кончики длинных пальцев и прижала получившийся захват к его бедру. Вторую руку примостила где-то в районе его лопаток, тесно прижавшись к груди.
Девушка все так быстро проделала, что Леонид на мгновение ощутил себя куклой, которой вертят, как хотят.
- Я предпочитаю, чтобы рука кавалера делала глубокий обхват! - Незнакомка повертелась, и его рука, послушная желанию девушки, змеей обвила ее талию. Рыжая подалась вперед настолько близко, что Леонид почувствовал все выпуклости и впадины ее тела.

Пары, подчиняясь ритму аргентинского танго, одновременно двинулись к центру танцпола.
- Боже, вы так и будете стоять столбом или все-таки сделаете пару длинных.
- Что?
- Ну же! Вы забыли? Шаги длинные и короткие! - Рыжая подняла лицо, и он увидел мерцающие, словно звезды на ночном небе, глаза. Леонид даже пожалел, что сейчас девушка поймет, что подцепила у входа не того. Она явно ошиблась - не он должен стоять перед ней и выполнять правильные шаги.

Однако незнакомка опять поразила, нисколько не удивившись его физиономии. Она заговорила на английском, кивая для большей убедительности в такт головой, словно Леонид обязан постичь магию ее слов и сделать все правильно: - Long-long, shot-shot-long, shot-shot-long!

Да, она достигла цели, загипнотизировала. Только Лёня не вникал в смысл произносимого, а заворожено смотрел на ее губы, прося небеса, чтобы цепочка слов "длинно-коротко-коротко" никогда не заканчивалась.

Он даже не сразу заметил, что девушка попыталась вывернуться из кольца его рук. "Врешь! Не уйдешь!" – в каком-то пьяном кураже захотелось крикнуть ему на весь зал.
- Пустите же! - зашептала она, оглядываясь. - На нас уже смотрят!

- Что я должен делать? Только коротко и ясно, - скомандовал он, и незнакомка замерла в, ставших еще более тесными, объятиях.
- С левой ноги два длинных шага вперед, тройное раскачивание, один длинный шаг назад, короткий в сторону, потом приставить ногу.
- Это все?
- Все...

Поймав ритм, Леонид сделал два длинных шага вперед. Девушка послушно отступила. Ее грудь едва заметно вдавилась в его, он понял знак, и, так и не завершив движения ногой, качнулся назад, потом вперед, опять назад.
- С правой ноги - подсказала она, и он отступил, потянув послушное девичье тело на себя, задерживая дыхание, чтобы услышать ее волнующий шепот:
- Shot-shot-long!

Короткие "шот-шот" были сродни выстрелам, которые оглушали и заставляли чаще биться сердце, гоня кровь по телу, к которому прижималась восхитительная женщина, окутывающая его ставшим более ярким запахом терпких духов. Такой аромат ему нравился.
Он увидел, как на ее верхней губе появились капельки пота, и ему нестерпимо захотелось слизнуть их, смять ее губы в дерзком поцелуе, зарыться руками в рыжих волосах, растрепать их, выкинув заколки, снять с плеча тонкую лямку вечернего платья...

Она подняла глаза. В них он уловил такое желание, что его тело опалило жаром, и Леонид, задыхаясь, рванул ворот рубашки.
Он ничего не замечал, кроме зовущего взгляда незнакомки: ни стихшую мелодию танго, ни сменившиеся вокруг декорации. Леонид шел за той, что вела его за руку по слабо освещенным коридорам, мимо закрытых дверей, откуда слышался женский смех и доносился запах сигарет. И то и другое волновало, било по нервам, заставляло дыхание участиться.

Коридор завершился дверью, за которой открылся небольшой внутренний дворик, засаженный вьюнами, густо пахнущими в ночи, образующими своим частым переплетением грот, куда едва проникал лунный свет.

По обеим сторонам зеленой пещеры были расставлены приземистые скамьи, как позже выяснилось, из гладко выструганного дерева. На одну из них незнакомка усадила Леонида, а сама нисколько не смущаясь, забралась к нему на колени и тут же приникла в первом, самом жадном поцелуе.

Он вручил ее губам власть над своими, покорно принимая их победу. Ложно сдался и впустил ее язык в рот. Но схлестнувшись с ним в короткой битве, потихоньку, почти незаметно отвоевывал позиции. И вот, наконец, его рот завладели ее губами, поначалу безжалостно сминая, потом лаская, утешая, балуя.

Большие ладони Леонида обхватили ее лицо, не давая увернуться, но, почувствовав, что она достойный противник, не уступающий в желании обладать, отпустили, чтобы растрепать волнистые волосы, собранные на затылке в нарочито небрежный пучок.
Металлические шпильки тонко дзынькнули о мраморные плиты, резанув острым звуком. Волосы легкой волной упали за спину, и пальцы примяли их, когда он притянул девушку к себе. На чувственный поцелуй она ответила стоном.
Неугомонные пальцы прошлись ласковым движением по ее шее, зацепив на плечах тонкие бретели платья, которые немедленно сползли с гладких плеч, открывая большее поле для поцелуев.

Ее кожа пахла солнцем, он знал, что она густо покрыта веснушками, как это часто случается у рыжих людей, и пытался вслепую собирать их губами, слизывать языком. Но когда наткнулся на дерзко торчащие соски небольшой груди, веснушки были забыты. Губы сомкнулись вокруг соска, втянули его, обласкали, вырвав длинный стон хозяйки.

Попавшие в плен мужских пальцев, нежные груди с влажными следами от поцелуев вызвали еще одну волну острого желания, которая заставила его стать более дерзким. Платье сползло до талии, разрешая прижаться к нагому телу девушки разгоряченным торсом.
Ладонь, медленно скользя по спине, опускалась все ниже, пытаясь нащупать границу дозволенного. И не находила. Ей разрешили всё.

Увлеченный познанием женского тела, Леонид не заметил, как его рубашка оказалась расстегнутой. Он содрал ее с себя, забыв о пуговицах на манжетах, и бросил туда же, где лежали ставшие ненужными шпильки.

А пальцы девушки нашли себе иное занятие - возились с пряжкой ремня. Рыжая с растрепанными волосами пристроилась у его ног и ждала, когда молния выпустит из брючных оков то, что желало выпрямиться в полный рост.

Стон наслаждения раздался в тишине ночи, нарушаемой лишь приглушенными звуками танго. Леонид едва сдерживался, чтобы не кончить в этот влажный рот, он даже попытался отстраниться, потянув незнакомку за волосы. Но девушка была изобретательна и не захотела отпускать его.

Есть ли мужчина, способный выдержать столь изощренные ласки? Леонид не верил, что найдется хоть один, и сдался.

Чтобы не остыть и не подвести ее ожиданий, он заставил девушку встать в полный рост. Платье, соскользнув с бедер вниз, открыло нагое тело, не обремененное нижним бельем. Леонид заворожено провел ладонями по ее плечам, спустился к тонкой талии, погладил упругие округлости ягодиц. Потом легко поднял девушку и уложил на скамью. Рыжая выгнулась дугой, ожидая ласк.

Он не подвел. Когда губы прошли выбритый лобок, Леонид, медленно разведя бедра, приник к влажному лону, чувствуя его вкус на губах. Ласковые, игривые, ритмичные движения языка вызвали бурный отклик: стон, шепот, плач и крик, который он безуспешно пытался заглушить ладонью, прикасаясь к ее опухшим от поцелуев губам.
Она дрожала в его объятиях, остро переживая оргазм, постепенно обмякая, расслабленно дыша.

Когда сердцебиение у обоих стало вполне обычным, а дыхание ровным, они помогли друг другу одеться и торопливо вернулись в длинный коридор.

- Я в туалет, - шепнула незнакомка, и Леонид остался стоять, подпирая плечом стену. В пылу страсти он забыл спросить ее имя и теперь гадал, как зовут рыжую девушку.

Музыка в танцевальной зале смолкла. В проем двери Леонид видел, как музыканты покидали помещение, унося с собой инструменты.
Обеспокоенный долгим отсутствием нечаянной любовницы, мужчина постучался, но, прислушавшись, различил лишь звук льющейся воды и не решился войти.

В зале погас свет.

- С тобой все хорошо? - крикнул Леонид, приоткрывая дверь. - Если ты не откликнешься, я зайду.

Ни в ярко освещенной комнате, ни в одной из двух кабинок девушки не оказалось. Закрыв кран, Леонид подошел к окну, которое выходило в узкий проулок между тесно стоящими домами.

Наступив ногой на батарею, он поднялся на высокий подоконник и толкнул створки. Окно легко распахнулось. За ним стояло несколько закрытых мусорных баков, по которым он выбрался в проулок.

Улица по-прежнему была многолюдна. Танцевальные клубы выпускали уставших, но довольных посетителей, которых поджидали вездесущие такси. Многие шли в сторону ночной Набережной, пытаясь остудить разгоряченные танцами тела.
Целующиеся парочки попадались то тут, то там, но Леонид не замечал их, выискивая девушку с рыжими волосами. Чем дальше он удалялся от улицы Петипа, тем скуднее становилось освещение, и реже встречались пешеходы.

Прохладный влажный воздух помог, и Леонид вернулся домой совсем не тем, кем покидал пустую квартиру. Искупавшись под горячим душем, он повалился на свою импровизированную кровать и впервые заснул, ни разу не вспомнив о больной спине. В его душе теплилась надежда, что завтра он обязательно найдет незнакомку.

Лишь только улица Петипа начала оживать, Леонид появился у входа в клуб. По небольшому объявлению на стекле он узнал, что милонга - танцевальный вечер, на котором танцуют танго, начинался каждый день в восемь. Время тянулось, замирая там, где вчера вовсю неслось. Леонид никак не мог дождаться, когда к зданию начнут стекаться люди.
Как ни вглядывался он в лица любителей танго, но вчерашней любовницы среди них не оказалось.

Что он знал о ней, кроме того, что волосы у нее рыжие, поцелуй сладок, а запах духов терпок? Ни-че-го.
Как он жалел, что не спросил ее имя!

Леонид, стоявший спиной к входу в клуб пилонного танца, боялся сделать шаг в сторону, чтобы не пропустить появление своей страстной партнерши по танго.

Прошел час, два, звуки музыки стихли, а рыжеволосая так и не появилась.
Из клуба неспешно вышли танцоры, с интересом поглядывая на него, стоящего столбом на прежнем месте. Некоторые, словно зная, почему он здесь, улыбались.
Музыканты погрузили инструменты в подержанную иномарку и укатили, оставляя с ним лишь резкий запах сигарет и горечь неудачи.
Леонид поплелся домой, в душе надеясь, что завтра беглянка обязательно появится.
Но ни завтра, ни на следующий день она не пришла.

Не веря, что не сможет ее найти, Леонид ходил к клубу каждый вечер на протяжении недели.
Его стали окликать, задавать вопросы, пытаться помочь. Как выяснилось, никто из любителей милонги ранее не видел приметную девушку - она появилась в тот вечер единственный раз.
Леонид, встретив открытое участие, больше не чувствовал себя чужаком в компании людей, танцующих танго, охотно делящихся мастерством, и вскоре, освоив движения, получал удовольствие от чувственного танца с более опытными партнершами, надеясь, что когда-нибудь его рыжая любовница все-таки заглянет на призывные звуки аккордеона.

- Тося, ну что, Лёнчик с депрессией распрощался?
- Спасибо тебе, Саша. Не знаю, что ты там ему прописала, но у него жизнь налаживается. Вернулся в бизнес, затеял в квартире ремонт, купил новую машину, ходит на эти, как их - милонги.
- И все это за месяц? Ай да Виолетта!
- Кто такая Виолетта? - насторожилась подруга.
- Лекарство от хандры, - засмеялась Александра.
- И все же, Сашка, не темни! Что ты сделала с моим сыном?
- Не пугайся, мать. Попросила Виолетту станцевать с ним аргентинское танго.
- А, танцовщица, что ли?
- Ну, как сказать. Она та, которая вокруг пилона вертится, но ради твоего сына по видео разучила несколько движений танго. Она способная. Как только кто из моих бывших пациентов захандрит, живо мозги на место вставит.
- А не рыжая она, случаем? У моего Лёни на компе куда ни глянь, всюду фотографии рыжих девушек.
- Виолетта-то? Нет, блондинка, волосы короткие. Но у нее париков куча, она их меняет во время представления. То рыжая ковбойша, то гейша черноволосая… Хочешь, сходим на ее танцы вокруг шеста посмотрим? Это на улице Петипа, как раз напротив клуба, где твой Лёнька вечерами пропадает.

...

taty ana: 24.07.16 14:10

"Пикс-кочегар" вошел в цикл "Байки Обратной стороны" и вынесен в от дельную тему.
Спасибо клубу ОПГ за вдохновение!

...

taty ana: 24.07.16 14:12

 » Кого любят эльфы. Для феста клуба ОПГ "Об этом"

Вы когда-нибудь были в консерватории? Помните, как затихают музыканты, когда дирижер стучит палочкой по пюпитру, а потом поднимает руки вверх, готовясь дать старт действу?
Вот так и мы, студенты второго курса, сидящие на лекции по высшей математике, резко перестали переговариваться, когда в дверях аудитории появился высокий незнакомец.
Лидушка - так мы ласково зовем старейшего преподавателя кафедры, ковырялась в потертом, но любимом портфеле, хмурилась, поправляла большие очки, которые под тяжестью роговой оправы норовили соскочить на самый кончик носа, что-то ворчала, и, отвлеченная своими мыслями, не замечала воцарившейся тишины.

Незнакомец на несколько секунд замер у порога, окинул быстрым взглядом помещение и, не торопясь, направился к единственной свободной парте.
Думаю, в этот момент у наших девчонок не только сбилось дыхание, но и остановились сердца. Между рядами шел не человек - хищник, скорее всего из рода кошачьих, а за ним тянулся божественный запах духов ck in2u.
Он небрежно бросил на пол спортивную сумку и сел на выбранное место, слегка откинувшись на спинку кресла.
Когда незнакомец заметил всеобщее внимание, на его лице мелькнула полуулыбка. Я уверен, часть наших студенток впала в кому, до того сексуально он выглядел в этот момент.
В нашей группе появился новенький!

Лидушка, поправив очки в очередной раз, резко сняла их, с удивлением посмотрела на отражающийся в стеклах свет и покачала головой.
- Нет, пора на пенсию, - сама себе сказала она. - Столько искать и обнаружить на собственном носу! Так, внимание, - это уже нам. - Открываем конспекты, тема сегодняшней лекции…

- Как ты думаешь, почему новенький появился в конце семестра? – шепот соседки по парте, Агеевой Маргариты, а среди своих Марго, не дал услышать название темы.
- Не знаю. Может его семья переехала в наш город, и он вынужден был перевестись? – я покосился на парня. Тот спокойно писал в тонкой тетради, время от времени поднимая голову, чтобы срисовать с доски очередной ряд матриц.
- Нет, с ним непременно должно было произойти что-то романтическое. Отчислили за любовь к преподавательнице, например. Она, конечно, не удержалась, а тут муж…

Прячась за моим плечом, Марго - первая красавица нашего курса, гипнотизировала зеленоглазого. Поверьте, цвет мы разглядели сразу, настолько выразительны были его глаза. Густые ресницы добавляли взгляду бархатистости и некой загадочности. Тонкий джемпер не мог скрыть рельефа мускулатуры, а длинные ноги, едва помещающиеся под партой, будили мое воображение: как хорошо этот смуглый красавец смотрелся бы на морском берегу. Или на фоне белых простыней.
Ну да. Чего скрывать. Я могу оценить красоту мужчины не хуже Марго. Правда, сексуальный опыт у меня никакой. Но знаю точно, к девчонкам меня не тянет, а вот к зеленоглазым…

В конце пары Лидушка очнулась и провела перекличку. Так мы узнали, что новенького зовут Олег Криницкий, а чуть позже разведка донесла, что он перевелся к нам из московского вуза. Причиной послужил «неподходящий климат».
Ну не знаю, я в Москве был несколько раз и не заметил особого отличия от погоды в нашем городе. Разве что у нас больше солнечных дней в году.
За математикой последовала теория вероятности. В перерывах между лекциями Олег вел себя непринужденно, но ни к кому в друзья не навязывался. Когда к нему обращались, широко улыбался, отчего на его щеках появлялись ямочки, но на вопросы отвечал односложно и никакой дополнительной ясности в свое прошлое не внес.
Физкультура стояла последней парой. Нас разделили на две команды.

Да, я забыл сказать, что учусь на экономическом факультете, и в группе на девятнадцать девиц приходится всего семеро парней, поэтому нас объединяют с такими же малочисленными представителями мужского пола из параллельного потока.
Игра в баскетбол никогда не относилась к моим любимым, ребята чувствовали это и передавали мяч крайне редко. На занятиях я откровенно скучал.
Но не в этот раз.
Олега распределили в команду соперников, и я мог преспокойно наблюдать за ним, впервые получая удовольствие от игры.
Он легко обращался с тяжелым мячом, был активен и к концу игры так вспотел, что стянул промокшую майку, обнажив великолепный торс. Увиденное совершенство ошеломило и заставило забыть о мяче, который, как специально, летел в мою сторону.
Я не сразу понял, что случилось. Мяч в лицо совсем не здорово. Я упал как подкошенный и очнулся в раздевалке, где дежурная медсестра сунула под нос нашатырный спирт.
Расквашенный нос, разбитая губа и легкий шум в голове позволили выглядеть больным и привлечь внимание зеленоглазого атлета, считавшего себя виноватым в моем увечье: снимая майку, Олег пропустил брошенный ему мяч, который я ловко поймал лицом. Теперь я точно нуждался в крепком мужском плече, и новенький вызвался проводить меня домой.

Я шел по коридору, поддерживаемый им, и строил скорбную мину. Даже начал прихрамывать для пущей трагичности, хотя не смог припомнить, болела ли до этого нога. Эйфория от того, что рядом идет бог, начисто унесла все болезненные симптомы. Мне было хорошо. Ровно до тех пор, пока не столкнулся взглядом с Марго. Она единственная из всей группы знала, что я из себя представляю.

На первом курсе я еще не до конца был уверен в своих сексуальных предпочтениях и не смог пройти мимо ее совершенной красоты. Тогда даже пришлось задуматься, а вдруг оргазм, полученный от руки соседа по площадке, случаен? Да, выпили (а мне много не надо), да, вместе завалились на диван посмотреть футбол, да обнялись, когда наши забили гол, а потом еще раз обнялись, когда нашим забили гол, а потом целовались (и все это по-дружески), когда игра закончилась вничью. Короче, совместный просмотр завершился взаимной мастурбацией. Легкое головокружение и мощный оргазм породили вечную любовь к футболу. Теперь, в штанах становилось тесно при просмотре любого матча, а рука так и лезла восстановить приятные воспоминания. Но это уже без Коли. Его жена вдруг стала рьяной болельщицей, и все дружеские объятия всеядного соседа доставались только ей.
А этим летом Коля с семьей переехал в другой город, оставив меня в твердом убеждении, что я гей.

Я, может, и не решился бы на эксперимент, но Марго настояла, уверяя, что я сильно заблуждаюсь: просто на моем пути не встретилась настоящая женщина.
- Эльфик, - говорила она, - ты только расслабься, все остальное я сделаю сама.
Эльфиком она назвала меня за прямые светлые волосы, голубые глаза, милую мордаху (ее слова) и субтильное телосложение. Увлеченная чтением фэнтези, фигуристая Марго так и видела себя в объятиях то эльфа, то фея, то гоблина. Доподлинно знаю, последним ее увлечением точно был гоблин.
Когда мы встречались, она не разрешала мне стричь и без того длинные волосы, и к концу первого курса я сам чувствовал себя эльфом, правда с именем из другой сказки.
Простите, я не представился, меня зовут Иван-царевич. Но зовите меня просто Ваня.
Это я попробовал пошутить.

Всего лишь раз у нас с Марго получился настоящий секс, и после бурного оргазма она, лежа на моем плече, шептала, не скрывая торжества:
- Вот видишь! Я была права! Ты точно не гей!
Я не стал признаваться, что нам помог банальный случай: у соседа за стеной (увы, не у Коли) громко работал телевизор, и его крик «Гоооол!» быстро поднял моего «мертвеца».
В конце концов, гоблин-старшекурсник оказался в постели куда способнее нежного эльфа, и на целых полгода увел у меня подружку. После отлета гоблина на родину, куда-то на Кавказ, Марго заскучала, и я боялся, что она опять попробует задействовать меня в своих фЭнтазиях.

Видя, как я повис на новеньком, Марго сделала узкие глаза и решительно преградила дорогу.
- Мы всей группой идем в кино. Вы с нами?
Я собирался простонать, что с таким лицом меня не пустят в кинотеатр, но Олег ответил за двоих:
- Нет, у нас другие планы.
Когда мы удалялись, Марго высверливала взглядом у меня на спине неприличное слово, я точно знаю какое. Поэтому на всякий случай подстраховался и вытащил на свет оберег от сглаза - показал ей средний палец.

Сюрприз! На стоянке за общежитием Олега поджидал стальной белый конь. Не зря Марго заподозрила, что Криницкий - принц! Я не разбираюсь в мотоциклах, но тот был великолепен. Как и сам хозяин. Олег сунул в руки шлем, а я пожалел, что нельзя обойтись без него. В голове рисовалась картинка, как я сижу, прижимаясь к широкой спине принца, а мои светлые волосы развеваются от ветра. Красиво! Но не реально. Во-первых, на улице конец осени, во-вторых, прижиматься я не стал бы. Отхватить в глаз от спасителя не комильфо.
- Куда едем? – обернулся Олег, застегивая шлем.
- Улица Ракитная, ориентир кинотеатр «Пламя».
Новенький кивнул, и конь взревел.

Марго с подругами стояла у обочины, когда мы вывернули и понеслись мимо. Как я жалел, что не видел ее лица! Нас она узнала точно – никто не спутает мой замшевый рыжий полушубок а-ля хиппи семидесятых.
Олег проводил меня до двери.
- Ты с родителями живешь? – спросил новичок, когда я пригласил его в дом. Он не стал отказываться, снял ботинки и прошел в комнату.

Сейчас Олег стоял у серванта и рассматривал мамины поделки из стекла. Она у меня стеклодув, ее работы известны и за пределами нашего города.
- С мамой. Отца нет.
Я никогда его не видел, знаю, что папа испугался, узнав о беременности мамы, и родители быстро услали его куда-то на юг к бабушке. Я отца не осуждаю. Мало кто может вести себя по-мужски, узнав, что твоя шестнадцатилетняя подружка беременна, а ты сам еще учишься в восьмом классе.
- Оставайся, – я видел, что Олег не хочет уходить. Может ему одиноко? - Скоро придет мама, познакомитесь. Она у меня классная.
Олег оттянул ворот джемпера и поморщился.
- Я после игры не успел искупаться. От меня, наверное, козлом несет.
- Нормальный у тебя запах. Поверь тому, кто полпути болтался у тебя подмышкой.
Но он сомневался. 
- Душ там, - я кивнул в нужную сторону и сунул Олегу полотенце.

Пока новенький мылся, я вскипятил чайник, нарезал бутерброды и поставил вариться курицу. Подготовка полуфабриката к ужину – моя обязанность. Мама доводит блюдо до кондиции.
Олег вышел из ванной комнаты, и от него пахнуло моим любимым шампунем. Торчащий ежик темных волос, влажно поблескивая в свете лампы, делал парня неотразимым. Встретившись с его серьезным взглядом, я смутился и быстро отвернулся. Он застукал меня за рассматриванием.
Вы заметили, какими эпитетами я награждаю Олега? Поверьте, он на самом деле такой.
В душе царил полный раздрай: мне до чертиков нравился этот парень-чистый-секс, и душила змеюка-зависть к той, что его заполучит. Такой экземпляр долго один не будет. Вон, Марго уже встала в стойку.
Я налил чай и пододвинул ближе тарелку с бутербродами.
Вот еще одно удовольствие: смотреть, как ест проголодавшийся мужчина. Без стеснения, аккуратно, молча. Его пальцы уверенно обхватывали длинную булку, не давая ни шанса колбасе съехать на бок.
Когда Олег беззвучно глотал, кадык плавно бугрил кожу, и я не мог оторвать взгляд от его шеи. Если новенький поднимал на меня глаза, то где-то у сердца зарождалась горячая волна, которая ухала в живот, вызывая сладкий спазм и задержку дыхания.

Вдруг в моей сумке зазвонил мобильный.
- Эльфик! Ты чего путаешься под ногами? – возбужденный голос Марго буравил мозг. – Мстишь из-за того, что я тебя бросила?
- Марго, я не могу отвечать на твой бред. И не кричи так, у меня лопнут перепонки.
- Эльфик! Он не твоего поля ягода. Отлипни от новенького, иначе я объявлю тебе войну.
- Гоблина позовешь? – решил ужалить я, зная, что тот, окончив институт, умотал к своей невесте, которая, как оказалось, у него была все время, пока он тра*ал Марго.
- Пи*ер! – крикнула любительница фэнтези и отключилась.

- Женщины? – спросил, отхлебнув чай, Олег.
- Чтоб им, - отмахнулся я.

В двери завозился ключ, и на кухню вошла румяная с легкого морозца мама. Я взял у нее пакеты.
- Мама, познакомься, это Олег Криницкий. Он новенький в нашей группе.
- Елена Сергеевна, - мама протянула руку, сняв с нее перчатку. Ее тонкие пальцы утонули в ладони быстро поднявшегося из-за стола Олега.
Не выдержав его удивленного взгляда, мама рассмеялась. Мы с ней привыкли, что нас скорее считают близнецами, чем мамой с сыном. Такая же светловолосая, голубоглазая, стройная и очень молодая. И так же как и я не любит женщин.
Это я опять попытался шутить. Забудьте.

С приходом мамы жизнь в доме закипела. Мама общительная, интересная и все делает так быстро, что мы не успели опомниться, как на столе появились тарелки с домашней куриной лапшой, а в духовке допекался вишневый пирог.
До двери мы провожали Олега вместе. Он уходил влюбленным в маму. Ее нельзя не любить. Дурак мой папа, что выпустил такую фею из рук.
- Он тебе понравился? – спросил я. Ее ответ был важен. Мама улыбнулась и потрепала меня по голове.
- А тебе, сын? – она всегда видела меня насквозь.
- Да, очень. Но…
Мы никогда не говорили с мамой о моих сексуальных предпочтениях, но она чуткий человек, и с этой стороны я не жду подвоха.
От ее улыбки что-то теплое зародилось в груди, и я не мог дождаться, когда увижу Олега снова.

Торопясь на первую пару, все-таки умудрился опоздать, перепутав расписание, поэтому бежал из одного блока в другой и залетел в аудиторию через минуту после звонка. Преподаватель еще не появился, и я облегченно выдохнул.
На моем месте рядом с Марго сидела одна из Бабарих. Злорадный взгляд бывшей подруги отметил смятение на моем лице и послал туда, где сидела вторая Бабариха.
Можете по прозвищу догадаться, что за девица, препротивно улыбаясь, хлопала лапищей по креслу рядом с собой.
Оля и Поля были сестрами погодками. Я не видел их родителей, но породить жабообразных детей могли только амфибии. К проигрышной внешности добавьте еще зловредный характер и вы поймете, почему я старался держаться от них подальше.
Марго объявила мне войну и заключила союз с Бабарихами. Я пропал.

С тоской я оглядел застывшую от любопытства группу. Меня, словно блохастого щенка швырнули на съедение злобной твари. Сестры компенсировали свою непопулярность хамоватым поведением, любовью к унижению слабых, могли ввязаться в драку, не боясь выглядеть в ней некрасиво. Да, им не стоило этого бояться. Их красоту ничем не испортишь.
- Иван, садись рядом со мной! – голос Олега разбил напряженную тишину.
- Только попробуй, - прошипела Марго. – И каждый в группе узнает, кто ты на самом деле. Марш к Поле!
Я поднял глаза на новенького. Не знаю, что я ожидал там увидеть, может какой сигнал, но Олег молча смотрел на меня. Глубокая складка пролегла между его бровями, а губы сжались в тонкую линию.
Я сделал шаг назад и наткнулся на преподавателя философии.
- Что происходит? – строго спросил Петр Ильич.
Ему никто не ответил. Я опустил голову и направился к двери.
Лучше уйду из института, чем буду терпеть унижение. Просто не выдержу ежедневного шантажа. Я такой, какой есть, но я - человек и мое достоинство – это все, чем я обладаю.
- Иван, вернись! – Олег встал и пошел за мной. Он догнал меня у двери, взял за руку и повел назад.
Остановился у парты Марго, низко наклонился и прошептал:
- Убью, тварь. Только открой рот.
Марго отпрянула под горящим от ненависти взглядом, а мы прошли к парте Олега.
Пронесшийся по рядам гул голосов остановил преподаватель, хлопнув указкой по кафедре.

Я не мог писать. Ручка плясала в руках, а глаза застилала пелена слез.
Олег забрал ручку, отложил ее в сторону, моя ладонь оказалась в его горячей руке.
- Успокойся.
- Ты не понимаешь, - прошептал я.
- Понимаю.
Занятый своим горем, я не сразу заметил, что в аудитории царит оживление. По рядам гуляла записка. Каждый, кто прочел ее, обязательно оборачивался в нашу сторону.
Что виделось мне во взгляде однокурсников? Осуждение, брезгливость или насмешка?
Именно такой реакции я ждал, догадываясь, что написано на белом клочке бумаги.

- Что у вас там? – преподаватель прервал лекцию. – Храмцов, принеси сюда записку.
Я застонал.
Олег вдруг сорвался с места, перепрыгнул через ряд и выхватил сложенный вчетверо листок из рук Сергея.
- М-м-м, - Петр Ильич водил пальцем по журналу, выискивая фамилию новенького. - Криницкий? Что вы себе позволяете? Дайте сюда записку.
- Нет.
- Насколько я помню, вы приняты в наш институт с испытательным сроком. Вы и в Москве отличились вспыльчивым характером, затеяли драку с преподавателем. Не стоит терять последний шанс. Дайте записку.
Я не выдержал.
- Олег, отдай.
Тот упрямо покачал головой.
Петр Ильич неплохой человек, но может пойти на принцип.
- Петр Ильич, давайте я скажу, что там написано. Криницкий ни при чем, он защищает меня.
- Сударушкин, что за игры вы затеяли?
- Это не игра, Петр Ильич. Это жизнь.
- Иван, не надо, - глаза Олега были наполнены болью.
- Почему же? – Марго откинулась на спинку кресла, наслаждаясь ситуацией. – Всем интересно, что в этой записке. Ни я, ни Оля, не успели ее прочесть. Правда, дорогая?
Бабариха кивнула. Ее сестра расплылась в улыбке.
- Здесь написано, - громко и четко произнес Олег, - что я гей. И это правда.
Я потом видел записку. В ней почерком Поли-Бабарихи было накарябано: «Всем! Всем! Всем! Новость - бомба! На задней парте сидит пи*ер. Догадайтесь, кто!»
Ну что я могу сказать?
Ошеломление, вызванное признанием Олега, подтолкнуло меня встать рядом и громко произнести:
- Я тоже гей. И с этим уже ничего не поделать. Гей, несмотря на все твои старания, Марго, - я встретился взглядом с первой красавицей курса. - Спасибо тебе, подруга, без твоей помощи до сих пор бы сомневался.
Марго скрипнула зубами, а Оля-Бабариха, состроив постную рожу, пересела к сестре.
Я нашел руку Олега и дотронулся до нее кончиками пальцев. Тот тут же крепко обхватил мою ладонь.
Мы стояли перед всеми и держались за руки. Я не встретил ни одного осуждающего или брезгливого взгляда. На Марго я больше не смотрел.

С тех пор прошло два года. Я счастлив. Наши с Олегом отношения, быть может, ненормальны для вас, остальных. Для меня они вполне обычны. Я люблю, меня любят. Чем я отличаюсь от вас, любимых и любящих? Ничем.

Июль 2016 г

...

Margot Valois: 24.07.16 22:01

Таня, девушки, приветствую!
Прочла ещё тринадцать удивительных историй и хочу поблагодарить за невероятне эмоции и удовольствие от прочтения

...

taty ana: 24.07.16 22:09

 » Дочь Соловья-Разбойника

Дочь Соловья-Разбойника
современная сказка

– Бабушка, расскажи сказку.
– Деточка, тебе уже десять годков минуло, сама читать умеешь, а все просишь сказку. Не надоело? Нет? Какую же рассказать? Может, об ослике, которого приняли за Конька-горбунка? Или о Лягушке-царевне, которую Иван-бедолага напрасно целовал?
– Нет, не хочу про лягушку, что после свадьбы в жабу превратилась. Бабушка, придумай новую сказку.
– А ты мне помогать будешь, стрекоза? Вместе-то веселее выдумывать.
Анютка, глядя восторженными глазами на бабушку, часто закивала головой. Та обняла внучку и, поцеловав ее в светлую головку, начала:

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Соловей-Разбойник. Собирал он дань с проезжего люда да разбойничал помаленьку. Но сильно свою мошну золотом не набивал. Все больше в казну царскую отправлял, дабы не оскудела. Старался не слыть злодеем, чтобы любимая дочка Марьяна за него не краснела. А Марьяна росла девочкой умной. Повзрослев, вела хозяйство рачительно: пока папенька на дороге свистит, она и в доме приберет, и обед сготовит, и книжки толковые почитает. А собой как хороша была! Коса цвета золотой пшеницы, глаза васильковые, губы – вишни спелые. Когда шла по родному Лесу, встречные молодцы головы сворачивали. А вечером под окнами вздыхали. А она ни-ни. Никого близко не подпускала.

И все складывалось хорошо, пока в Лес не пожаловал сын Змея Горыныча. Испить живой водицы, значит, что ключом била из-под Горюн-камня. Был Змеевич молодцем статным, видным: волосы, что темнее летней ночи, кудрями вились, глаза цвета можжевеловых ягод умом светились, губы в широкой улыбке зубы жемчуговые открывали. И ходили за ним девицы толпой. А он не упускал возможности свою удаль показать: то мечом булатным махать начнет, то палицей.
Однажды захотелось ему искупаться в быстрой речке. Пора летняя на дворе стояла. Воздух жаркий, густой, хоть ножом режь. Вот и нырнул Змеевич в воду с разбега. Красиво в реку вошел. Без брызг, без гиканья. И поплыл, словно в воде родился.
Марьянушка как раз у моста белье полоскала. Голову подняла, посмотреть, кто такой восторг у девиц вызывает. Так и осталась стоять, обо всем позабыв. Уж больно Змеевич чудные фигуры в воде выделывал. И не заметила Марьяна, как простыня из ее рук выскользнула да по течению к чудо-пловцу подкралась. И спеленала его, словно саван.
Девицы на берегу смеялись и ахали, думая, что их Змеевич развлекает, под водой плавает. Считать даже начали, как долго без воздуха продержится. И только Марьяна поняла, что он тонуть начал. Сняла с себя сарафан и прыгнула в воду. Нырнула в самую глубину и заметила, где край белой простыни бьется. Ухватилась она за него и потащила на себя. Но течение реки спасительницу поймало, понесло, закрутило. Теперь не один Змеевич в простыне путался, а вместе с Марьяшей.
Но повезло молодым. Река за мостом поворот делала и выкинула спутанный клубок на отмель. Лежали они, крепко запеленатые простыней-лиходейкой, тяжело дыша, хватая воздух посиневшими губами. А как раздышались, поняли, что приятна им эта близость. Так приятна, что не устояла Марьяша, что прежде к себе никого не подпускала, поцеловала незнакомого молодца. А он ответил.

Вместе вернулись они в дом к Соловью-Разбойнику. Повинился перед ним Змеевич, что без родительского благословения Марьяшу замуж позвал. Признался, что полюбил горячо и другой жены не желает. Верным быть обещал. А Марьяна глаза опустила, румянцем густым щеки разукрасила и прошептала, что люб ей добрый молодец, и готова она за ним идти на край земли.
Соловейко сначала расстроился, даже свистеть перестал. А потом согласился, что лучшего мужа любимой дочке не найти. Род Змея Горыныча знатным слыл. Ежели внимательно на царский герб посмотреть, то там вовсе не Орел Трехглавый изображен, а Змей Горыныч: вон и крылья, вон и три головы, вон и лапы когтистые.
Но кому-то любовь молодых поперек горла встала. Вскоре заявился в Лес сам Змей Горыныч. Не успел Змеевич и слова сказать, как Горыныч его ухватил, да в небо унес, крикнув Марьяне с Соловьем-Разбойником на прощание, что никогда Орлам с Соловьями не породниться.

Нет, не стала Марьяша слезы лить. Собрала узелок с пожитками и пришла с отцом попрощаться.
– Папаня, родной, дорог ты мне. Но не могу я никак клятву, данную любимому, нарушить. Обещалась я ему верной женой быть и идти за ним на край земли. Так и сделаю.
И такая твердость в ее взгляде была, что не решился Соловейко перечить.
– Дам я тебе в дорогу злата-серебра да коня любимого. Береги себя и ступай с Богом.
– Иволгу отдашь? – изумилась Марьяша. Отец полжизни копил на хорошего коня, а теперь ей отдает?
Помог Соловей дочери приладить сумки тяжелые к конскому боку. Смахнул слезу, испытав гордость за Марьяну, так ловко та на коня запрыгнула и одним движением усмирила. А как поехала, перекрестил ее в спину.
Не побоялся он отпустить дочь в дорогу дальнюю. Знал, что не даст она себя в обиду, поскольку владела приемами ратными и наездницей в Лесу первой слыла. Сына ждал Соловей-Разбойник, но получив дочь, не стал от планов отступать. Воспитал бойцом. А еще Соловейко знал, что слава о нем как о мощном свистуне далеко разошлась. Побоятся нелюди мести, не тронут его дочь.

День едет Марьяна, другой. Вот уже и места знакомые кончились, дорога меж полей вьется, над головой пичуга заливается, ветер спелые колосья волной колыхает, травяной дух нос радует. Хорошо!
Но на исходе недели широкая дорога разделилась на три рукава: один налево, в сторону большого поселения, над которым вился дым печных труб, другой направо, в сторону гор, гранитом отсвечивающих, а третий вел к морю-океану, что блестело синей гладью и манило желтым песком. У солнечного берега плескался на ветру парус добротной лодки, стояли разноцветные зонтики, слышалась веселая музыка. Праздник, да и только!

Марьяна никак не решалась сделать выбор, то в одну сторону ее потянет, то в другую. А тут, откуда ни возьмись, появился камень-валун с загадочными письменами. Может, он и раньше стоял, но пока ворон, что на нем сидел, не каркнул, Марьяша камня не замечала.
Спустилась путешественница с коня, платочком с букв пыль смахнула и прочитала: «Налево пойдешь, замуж выйдешь».
– Нет, не пойду налево. Замужним налево ходить позорно, – вслух сказала Марьяна. Ворон в ответ кивнул головой. И пропал дым печной, а за ним растаял и город.
– Никак морок? – обратилась к ворону Марьяна. Тот не ответил. Посмотрел умным глазом и стукнул клювом по следующей надписи: «Прямо пойдешь, коня потеряешь».
– Ни за что прямо не пойду. Мне Иволгу жалко. Без коня совсем одиноко будет.
Вмиг смолкла музыка, вздыбилось море черными волнами, смыло зонтики, лодка от ветра-урагана накренилась, зачерпнула кормой воду и пошла на дно. Хлипкой посудина оказалась, а парус и вовсе бумажный.
А ворон опять клювом стучит, на следующую надпись указывает: «Направо пойдешь, гранит грызть будешь».
Охнула Марьяна, глянула на горы, а они, словно насмехаясь, гранитными гранями блеснули.
– Не назад же возвращаться? – обратилась Марьяна к ворону, а того и след простыл. Постояла немного путешественница, по сторонам поглядела, не решаясь к горам двинуться. А море опять успокоилось, кораблик всплыл, музыка зазывно заиграла. И город из дымного тумана показался, приманивая запахом горячего хлеба.

Но вспомнила Марьяна глаза Змеевича, его улыбку добрую, как кричал он «Не-е-е-т!», когда взмывал с отцом в небо, и решительно зашагала в правую сторону, ведя Иволгу за узду.

Осторожно пробиралась она по горным тропам и гулкими ущельями. К ночи добралась до отвесной скалы, в которой обнаружился проход. Стоило Марьяне в него ступить, как закрылся тот огромным гранитным камнем. Пыталась Марьяша его сдвинуть, но он никак не поддавался. Тут, словно наяву, предстала перед ней надпись, что на придорожном валуне красовалась: «Направо пойдешь, гранит грызть будешь».
– И буду! – громко крикнула Марьяна. – Коли для дела надо, и гранит грызть буду!
Стоило эху разнести ее слова по пещере, как осветилась та огнем, и увидела Марьяна, что стены ее расписаны всякими знаниями. Ходила она от одной стены к другой, читала истины. И пока все до одной не запомнила, гранитный камень и на волосок не сдвинулся.
Вышла Марьяша из замечательной пещеры и поняла, что может говорить на языках заморских, владеет арабской алгеброй и ведает римское право. Осмотрелась ученая дева и удивилась. Входила и выходила она через один и тот же проход, а оказалась по другую сторону гор.

Перед ней раскинулся великий Царь-град. Блестел он под солнцем куполами золочеными, красовался теремами высокими. На сторожевых башнях бились на ветру знамена трехцветные. По количеству голов на гербе, значит.
Чем ближе Марьяна подъезжала к городской стене, тем неуютнее себя чувствовала. Столица не Лес родной! Даже лица у стражников на главных вратах ей показались суровыми, а у горожан, снующих на улицах, неприветливыми.
– Что случилось, добрый человек? Отчего так пристально мои бумаги рассматриваете? – обратилась Марьяна к стражнику, что документы ее через лупу изучал.
– Не ходила бы ты, красавица, в город, – не поднимая головы, тихо произнес служивый человек. – Всех девиц, кто молод и собою хорош, Василиса Прекрасная изводит.
– И почему же она их изводит?
– Не хочет, видать, чтобы в Царь-граде девы красивее ее были.
– А кто такая эта Василиса? – Марьяна сунула стражнику в ладонь золотую монету. Тот ее на зуб попробовал.
– Жена Змеевича.
– Как жена? Когда успел?
Увидев, что Марьяна в лице изменилась, стражник решил пояснить:
– Да годов пять прошло, как свадьбу справили.
– Пять лет? – ужаснулась Марьяна. – Не может быть! Змеевич не более месяца назад в Лесу отдыхал, в речке купался. Холостым он тогда был!
– Что ты, милая! Не мог Змеевич месяц назад в Лесу отдыхать, он с тех пор, как женился на Василисе, носа из терема не кажет. А вот пяток лет назад точно, к Горюн-камню ездил.
Марьяна так и села. Это же что получается, она в пещере пять лет гранит грызла? А ее любимый тем временем женился? Закрыла Марьяна лицо ладонями и горько заплакала.

– Бабушка, почему ты любимого Марьяны только по отчеству кличешь? Ведь было у него имя? – внучка заглянула в хитрые глаза рассказчицы. – Было?
– Было, родная. Гад он.
– Гад, потому что слову своему изменил, Марьяшу предал? – допытывалась внучка.
– Имя у него такое от рождения – Гад, – сердито сказала бабушка и поджала губы.
– Ох, не нравится он тебе, – догадалась Анютка. – Давай не по имени. Называй его по отчеству. Пусть Змеевичем останется. Ладно?
– Ладно, – согласилась бабушка. – Слушай, стрекоза, сказку дальше.

Поплакала Марьяна, растрогала слезами стражника, и решил он ей помочь в город пробраться, чтобы ее Василиса Прекрасная не извела. Правда, не забыл еще один золотой в карман положить.
Если бы кто посторонний на будку сторожевую глядел, то заметил бы, что вошла туда девица, а вышел молодец. Как есть молодец! Штаны на ратный манер кожей подбитые, кафтан широкий, а на голове шапка, из-под которой волос соломенный, коротко стриженный во все стороны торчит. И глаза у молодца решительностью светятся, а под носом приклеенные усы воинственно топорщатся.
Вскочила Марьяна на коня и направилась к терему Змея Горыныча. Не могла наша путешественница вернуться домой, не увидевшись с Змеевичем. Мучила ее тайна, почему любимый пять лет носа из терема не кажет. Может, в беду попал?
– Кто такой, чего приперся? – крикнул привратник, когда Марьяна постучала в кованые ворота.
– С тобой, дурнем, разговаривать не буду. Веди меня к Василисе Прекрасной! Я ей весьма полезный человек!

Ох, и хороша Василиса оказалась! Волос черный в причудливую фигу скручен, глаза на египетский манер краской подведены, губы алые спелой малиной кажутся. Талия токая, грудь высокая, бедра пышные. Красота! Но не было в той красоте и крупицы добра. Одна надменность. Хоть и обидно было Марьяне, что на такую деву ее Змеевич променял, вида не показала.
Заговорила она с Василисой на иноземных языках и попросилась в секретари. Оценила та ее знания, взяла на работу, не раскусив, что перед ней не молодец, а девица. Марьяна-то не мелкого роста была, и ратное дело ее крепкой сделало.
Стала Марьяна поручения Василисины исполнять, а сама по сторонам посматривает. Вот уж месяц живет, а Змеевича ни разу не видела. Может, нет его в тереме?

Заметила Марьяна, что всеми делами в доме сама Василиса заправляет. А Змей Горыныч, что прежде грозным казался, почти с кровати не встает, хотя вокруг него лекари хороводы кружат.
– В печали он, – шепнула пожилая кухарка, с которой секретарь дружбу завел. – Сын из-за него словно мертвый.
– Как это? – заволновалась Марьяна.
– Сама слышала, как Змеевич сразу после свадьбы с Василисой позвал отца и сказал ему: «Я женился, как вами было велено, но брачное ложе с Распрекрасной делить не желаю, хоть убейте. Решил я в собственном тереме затворником стать. Сидеть буду в своей горнице и не открою никому, пока красавица, что люблю всем сердцем, в дверь не постучится».
– С тех пор и сидит?!
– Сидит, касатик. А Василиса как цепной пес под той дверью. Потому и красавиц изводит. Вдруг среди них та самая, что Змеевич всем сердцем любит.
– А где дверь заветная?
– Понаблюдай за Распрекрасной. Куда она спать уходит, там и дверь.

Стала Марьяна за Василисой шпионить и проследила, как та каждую ночь ключи из тайника брала и открывала дверь высокой башни. Свечной свет подсказал, что Василиса до самого верха поднималась. Вот где Змеевич добровольную тюрьму организовал!
Пока Распрекрасная под его дверью спать укладывалась, в надежде, что рано или поздно он ей откроет, Марьяша тайничок соперницы исследовала. То, что там обнаружилось, удивило ее безмерно! Оказывается, Василиса вовсе и не Василиса. Даже не Прекрасная. На самом деле звали ее Шамаханская царица!
Побежала Марьяна с этими бумагами к Змею Горынычу, показала, что за образом Василисы скрывается волшебница, сгубившая Дадоново царство. Кинулся Змей к своим тайникам и увидел, что пока он в печали находился, Шамаханская его богатства к рукам прибрала.
– Что же теперь делать? Бог с ним, с богатством! Как мне сына к жизни вернуть? Виноват я перед ним, разлучил с любимой, – каялся Змей Горыныч перед секретарем. – Посылал я за Марьяной в Лес, да опоздал. Уехала она и сгинула в Гранитовых горах.

Тут Марьяша усы сняла, и понял Змей, что перед ним стоит дева красоты необыкновенной. Правда, с волосами короткими.
– Ради любимого пришлось косой пожертвовать, – пояснила Марьяна, оглаживая растрепавшиеся волосы. Понял Горыныч, что любовь ничем не остановить, коли она истинная.
Шамаханскую тут же изобличили и в темнице заперли. Только наутро ни ее, ни богатства Змея Горыныча не обнаружили. Сбежала, гадюка.

– А Марьяша? – внучка привстала с кровати от нетерпения.
– Марьяна принарядилась и пошла в башню. Змея Горыныча попросила не идти за ней, внизу подождать. Хоть не терпелось тому сына увидеть, согласился. Он вообще с тех пор спесь поубавил. Поднялась наша красавица вверх, перед дверью выдохнула, пытаясь сердце ретивое унять, и громко постучала. Не знаю, откуда Змеевич догадался, что за дверью его любимая стоит, но открыл сразу. Исхудавший, бледный, но такой счастливый. Кинулись они друг к другу в объятья и замерли, не веря своему счастью.

– Хорошо-то как, бабушка! – внучка захлопала в ладоши. – А дальше что было?
Но увидев, что в дверях комнаты стоит дедушка, Анютка позвала его:
– Иди к нам. Тут бабушка сказку о нашей семье рассказывает!
– А как ты, стрекоза, догадалась, что сказка о нас?
– Ну, я же Орлова, а вы Соловьевы. И мама говорила, что первый раз встретила папу в Карловых Варах. Там они полюбили друг друга. А потом мама уехала учиться в институт в уездный город. Ей тогда дед свою машину «Волга» отдал, чтобы она чаще домой приезжала. В сказке машина в коня Иволгу превратилась.
– Хорошая была машина, – подтвердил дед.
– А папа женился на другой. Бабушка, поэтому ты его Гадом назвала? Но в столице мама с папой опять встретились. Мама тогда уже в полиции работала. Не зря в Гранитовых горах римское право изучала, – засмеялась Анютка.
– По моим стопам пошла, – дед раздул грудь от гордости. – Я же всю жизнь в ДПС служил. Соловьем-Разбойником.
– Отчего же ты о себе, бабушка, в сказке ничего не сказала?
– Как не сказала? – заулыбался дед. – Она же у нас Сказочница. А ты, стало быть, внучка Соловья-Разбойника. Спокойной ночи, стрекоза.

...

taty ana: 22.08.16 13:07

 » Как женить Дарри

Дорогие мои читатели! В честь пятилетия Эротикона любители Зноя устроили флеш-моб! Спешим наслаждаться тридцатью пятью эротическими историями, написанными по случайно выбранному заданию. Интересно, увлекательно, весело!

- Сын, пора тебе заводить собственный гарем.
Шейх Себдор Аль-Бурхейн сидел за столом из красного дерева, массивным и добротно сделанным, похожим основательностью на хозяина. Когда шейх наклонился вперед, чтобы лучше видеть реакцию младшего сына, стоящего у окна, кресло, обшитое крокодиловой кожей, приятно скрипнуло.
- И повернись к отцу, когда с тобой разговаривают. Совсем распустился в своем Лондоне, - хотя тон выдавал некое недовольство, в ворчании слышались нотки большой любви к сыну.
Дарри, родившийся от обожаемой тринадцатой жены, увы, рано почившей, был бесконечно дорог шейху, и он прощал ему все погрешности европейского воспитания.
- Отец, я очень уважаю вас и чту традиции нашей страны, но, поверьте, мне не будет радости от гарема. Видеть, как нелюбимая жена чахнет, ловить ее потухший взгляд, когда я выбираю другую, большой радости не принесет.
- Но Дарри, тебе приведут самых красивых девушек королевства. Уверяю, ты едва сможешь дождаться ночи, настолько девственницы окажутся хороши. Вкусив их прелести, ты и в следующий раз с удовольствием почтишь их своим вниманием.
Дарри нахмурился.
- Отец, я искушен в любви, ласки неумелой девственницы вряд ли обрадуют меня.
- Ох уж эта развратная Европа! - Шейх поерзал в кресле, отчего добротно выделанная кожа опять скрипнула. - Тебе, сын, за годы обучения в Лондоне встретилась хоть одна девственница? Ты познал радость первооткрывателя? Ты испытал, как приятно с азов учить женщину чувственному удовольствию?
- Отец, для этого вы слишком поздно отправили меня учиться. В университете уже нет девственниц, они расстаются с целомудрием еще в школе, а за связь со школьницами... Думаю, вас не обрадует, если старшекурсника университета со звучным именем обвинят в совращении малолетних?

Дарри кривил душой. Встретилась ему на первом курсе одна студентка, которая скрыла, что никогда не спала с мужчиной. Вспоминая сумбурную ночь, он поморщился, не ожидая, что за ним внимательно наблюдает отец, вроде бы занятый чтением бумаг.

Оставившее неприятный след событие произошло в день посвящения в студенты. Дарри надрался так, что не помнил, как оказался в своей комнате. Но один факт въелся в его мозг намертво - он пришел в кампус с первокурсницей, которая смотрела на него как на божество, и сам раздел ее, сгорая от желания.
Только привычка доводить до конца любое дело и стремление избавиться от стояка, мучившего его после горячих танцев в баре, остановили его от порыва выпроводить ее прочь. Она лежала в постели как свежая коровья лепешка: вроде теплая, но страсти не вызывала.
Дарри вздохнул. Даже сравнение с бревном ей не подошло бы. Сухое дерево могло бы разгореться от трения, а эта...
Как ее звали?
Лорин. Кажется, Лорин.
Надо же было выбрать из трех англичанок именно ее! Высокая, с хорошими формами, невероятно красивая (страшную даже в пьяном состоянии он не выбрал бы), но такая холодная! Б-р-р, словно спал с мраморной статуей.
К испорченному ночному впечатлению утром добавилось чувство досады - она испачкала ему простыню менструальной кровью. Дура! Для него, восточного человека, нет ничего хуже женщины, которая отдается в "грязные" дни.

Позже она попадалась ему пару раз на пути, но он не позволил ей приблизиться, нагнав на лицо брезгливое выражение. Слава Всевышнему, она быстро исчезла из университета и больше не мозолила глаза. Никакая красота не поможет, если ты в постели напоминаешь дохлую рыбу.
Правда, позже он неожиданно получил от нее еще одну весточку, такую же неприятную.
На новогодней вечеринке к нему подкатила ее подруга:
- Зря ты, Дарри, не выбрал меня, когда мы праздновали посвящение в студенты. Ни себе, ни Лорин удовольствия не доставил.
- Кто такая Лорин, радость моя? - Он действительно не помнил ее имени.
- Единственная девственница на всем курсе. Реликт. Она на тебя с первых дней запала, а ты оказался не очень умелым любовником.
- Это она тебе так сказала?! - Он скинул подругу, сидевшую у него на коленях. Та мстительно улыбнулась.
- Нет. Но по ее лицу легко было догадаться, что кроме боли, она ничего не испытала.
Эти слова сильно подействовали на принца Аль-Бурхейна, навсегда отвратив от невинных девиц и заставив снова и снова доказывать себе и женщинам, что он великолепный любовник.

- Так что насчет гарема, сын?
- Нет, отец. Наполнять гарем не целомудренными невестами, зная, что у них был кто-то до меня, я не смогу, но и обучать девственниц "премудростям любви", - Дарри пальцами изобразил кавычки, - никакого желания нет. Девственница как кот в мешке. Скажите, отец, если жена не понравится, ее можно вернуть родителям?
- Не в правилах королевства, сын.

- Юсуф, покажи мне отчеты о первом годе жизни Дарри в Лондоне. - Шейх стоял на том месте, где недавно находился его сын - у окна, и смотрел на мечеть "Святая мать", возведенную в честь умершей при родах матери Дарри. Мозаичные купола имели такой же небесно-голубой цвет, как и глаза у прекрасной Лолы, а белый резной камень символизировал ее чистоту.
Шейх улыбнулся воспоминаниям. Какой она была неумелой, когда впервые попала на его ложе! Он терпеливо обучал ее таинствам любви.
Себдор Аль-Бурхейн до сих пор изводил себя, что не смог спасти ее, умирающую от открывшегося кровотечения. Хорошо, что ребенок выжил. На радость ему достался Дарри, взявший себе красоту матери и мужественность отца.

- Юсуф, найди мне вот эту девчонку. - Шейх ткнул пальцем в графу, где значилось "Лорин Доутсон, восемнадцать лет, гражданка США".
- Сколько ей сейчас?
- Двадцать один, на год младше Дарри. Узнай всю ее подноготную. Выясни, почему бросила университет через полтора месяца после начала обучения. Я думаю, в ней кроется причина боязни Дарри девственниц. Так он у нас никогда не женится.

Через месяц Юсуф стоял в том же кабинете за креслом шейха, который щелкал мышью, рассматривая фотографии двухлетнего ребенка, удивительно похожего на его сына.
- Мы сдали в лабораторию волосы и носовой платок мальчика. Вероятность отцовства Дарри девяносто семь процентов.
- Внук?
- Внук.
- Что сама Лорин? Замуж не вышла?
- Нет.
- Чем занимается?
- Обучается на заочном отделении Колумбийского университета. Зарабатывает деньги через интернет, она не плохой сис-админ.
Юсуф наклонился ниже и доверительно сообщил:
- Судьбе этой девочки не позавидуешь. Родители строги до жестокости. Соседи говорят, что мало кто подумал бы ее осуждать, если бы мать в церкви не рассказали о грехопадении дочери. Лорин однажды попробовала вырваться из-под их опеки, уехав учиться в Англию, но вернулась беременная. Пока ребенок не подрастет, навряд ли она решится еще раз уйти из семьи.
- Насилие в семье?
- Психологическое.
- Моего внука любят?
- Лорин - да, души в нем не чает. Остальные часто называют бастардом. - Произнося последнее слово, Юсуф немного замялся. На самом деле мальчика называли ублюдком.
Шейх остановился на фотографии, где молодая женщина прижимала к себе сына, отличающегося от нее цветом кожи. Темноволосый мальчик смеялся, закрыв глаза и задрав вверх голову, а Лорин целовала его в пухлую щеку.
- Красивая женщина, - заключил шейх. - Жаль, что ей сломали жизнь. Мой сын, ее родители, даже я.
Шейх поднял глаза на склонившегося Юсуфа.
- Прежде всего я. Не научил своего мальчика бережному отношению к женщине. Те, что заменяли ему мать, заботились, чтобы он был сыт и ухожен. Жаль, что Лола так рано умерла, она бы воспитала его иначе.
Шейх поднялся, сложил руки за спиной, подошел к окну, где после весеннего дождя купола мечети играли яркими красками. "Голубые, как глаза у Лолы и Дарри", - подумал шейх. - "И как у моего американского внука Дэвида".
- Юсуф. Привези ее и ребенка сюда. Только сделай все красиво.
- Чтобы те, кто думал о ней плохо, умерли от зависти? - Юсуф низко склонил голову.
- Покажи ей сразу, чего она лишит себя и ребенка, если сделает неправильный выбор. Объясни, что неволить никто не будет.

- Дорогой, я пришла! - Красивая женщина в летящих одеждах зашла в кабинет шейха. Он отложил планшет и поднялся ей на встречу. Легкий поцелуй в губы, его ладонь скользящим движением прошлась по ее спине и ласково похлопала по упругому заду. Женщина засмеялась и шутливо оттолкнула руку Себдора.
- Сайора, ты самая младшая из моих жен, с прогрессивными взглядами и европейским образованием. Только тебе я могу поручить воспитание Лорин.
- Муж мой, как можно воспитывать взрослую женщину? - Когда шейх сел назад в кресло, Сайора пристроилась на подлокотнике, одной рукой обняв мужа за плечи. - Лорин уже личность.
- Я говорю о сексуальном воспитании. Не спрашивай, откуда мне известно, но я доподлинно знаю, единственный половой акт в ее жизни был с моим шалопаем Дарри. Они оба в этой истории и виноватые, и потерпевшие. Я не знаю, воспримет ли он Лорин как женщину, но стоит попытаться и исправить то, что они натворили три года назад. У Дэвида должны быть отец и мать.
- Чему, мой господин, я должна научить ее?
- Сайора, научи ее быть соблазнительной, такой, чтобы мой сын горел и не видел других женщин, чтобы не хотел покидать кровать. Чтобы она стала похожей на тебя. Твой танец живота я помню до сих пор. - Шейх погладил жену по бедру, дойдя до острого колена, слегка сжал его. Ткань платья медленно поползла вверх, когда ладонь пустилась в обратный путь.
Сайера засмеялась и одернула платье, встала с подлокотника. Повернувшись к мужу лицом, она с наслаждением наблюдала, как Себдор взглядом ласкает ее грудь, потом спускается ниже, туда, куда ночью войдет, возбужденный молодой соблазнительницей.
- Дарри боится девственниц. - Шейх взял себя в руки. - А на испорченной другим мужчиной жениться не захочет. Нельзя позволить ему остаться шалопаем, Сайора. Лорин по всем статьям подходит нам. Она и не девственница, и не была с другим мужчиной.
- Я поняла, дорогой. Дайте мне месяц и я сделаю ее такой, что Дарри в первый же вечер предложит ей руку и сердце.
- У тебя трудная задача. - Шейх немного помолчал. Потом открыл верхний ящик стола и достал толстую тетрадь. - Вот дневник Лорин. Из него ты поймешь, что произошло между ними.

- Мой господин, Лорин сегодня утром вылетела в Лондон.
- Как она?
- Очаровательная. - Сайора подошла к шейху, стоящему о окна. Она никогда не видела Лолу, тринадцатую жену, но даже мертвую ее ревновала к мужу. Сайора кошачьим движением забралась на подоконник и заставила Себдора отвести взгляд от голубых куполов мечети.
- Я уже издал указ, разрешающий младшим сыновьям шейхов жениться на иноверке и не создавать гаремы. - Себдор с любовью смотрел на Сайору, на ее подведенные сурьмой глаза, на пухлые губы, которые она намеренно только что облизнула, зная, что мужа это возбуждает.
- Спасибо, любимый. Лорин никогда не согласилась бы быть одной из жен гарема. Американки такие странные.
- Я молюсь Всевышнему, чтобы у них все получилось! Я не хочу, чтобы моего внука увезли назад в Америку.
- Уверена, Дарри влюбится в Лорин без ума. Три года назад она боялась боли, была напряжена, теперь все будет иначе.
- Я только не смог внести в указ пункт о том, что невесту не осудят, если она окажется не девственна. Я боюсь вызвать возмущение, даже бунт, наши мужчины сочтут меня выжившим из ума.
Сайора положила голову к мужу на грудь. Он погладил ее черные, словно обсидиан, волосы и прислушался к торопливому, сбивчивому шепоту:
- Если бы не Дэвид, который появился на свет два года назад, отсутствие девственности Лорин не стало бы проблемой. Мы бы ее восстановили.
- Ты меня пугаешь, дорогая. Как можно вернуть девственность? - Шейх убрал руку и посмотрел Сайоре в лицо, поддерживая за подбородок.
- Мой любимый, за окном двадцать первый век. - Она хитро улыбнулась. - Небольшая хирургическая операция, и на постели будет кровь. Скажу тебе по секрету, некоторые браки в нашем королевстве закончились бы в первую ночь, если бы не умелые руки гинекологов.

Пока Себдор обдумывал последние слова жены, Сайора слезла с подоконника и покинула кабинет.
- Постой, - крикнул пришедший в себя шейх вслед молодой жене. - А как определить, действительно женщина девственница или нет?
Из коридора раздался смех Сайоры.
- Куда катится мир? Ни в чем нельзя быть уверенным.

Через неделю из Лондона позвонил счастливый Дарри и сообщил, что собирается жениться на Лорин.
Шейх улыбнулся. Он вертел в руках документы, которые только что принес Юсуф.
- Сын, я не хочу тебя разочаровывать, но ты уже женат.
С той стороны озадаченно молчали.
- Дарри, Юсуф привез документы из Англии, что ты и Лорин официально зарегистрировали свой брак три года назад. Вы просто держали сей факт в тайне.
- Папа...

Шейх открыл конверт. Отложил брачное свидетельство, взял в руки документы внука.
"Моего чудесного Дэвида Улуг Аль-Бухрейна больше никто не назовет бастардом", - Себдор указательным пальцем погладил фотографию на детском паспорте. Двадцать третий внук очень быстро стал любимым.

...

Fairy: 28.11.16 08:49

» Психо 2. Красный чепчик
» Психо 3. Самогонный аппарат пани Десмод

Спасибо, Татьяна! Читаю ваши сказки понемножку, чтобы растянуть удовольствие. А для понедельника так это вообще прекрасное тонизирующее! Пани Десмод подшофе - это нечто..))

...

taty ana: 28.11.16 12:44

Спасибо за слово "удовольствие". Душу греет.

Жаль, что не часто получается пошутить.
Есть у меня одна задумка, где вся книга должна получиться позитивной и веселой. Уже даже пару глав написала, но времени сесть и творить катастрофически не хватает. Сейчас дописываю "Лабиринты Роуз" и новогодний рассказик (мимишный).

...

Fairy: 28.11.16 13:24

Время да.., желаю, чтоб на все задуманное хватало! Но главное, чтоб вдохновение было и фантазия буйным цветом, а потом свои папирусы по углам соберете и будет нам новая книжка)

...

taty ana: 28.11.16 13:38

Вот небольшой отрывок из первой главы. Для затравки. И чтобы у меня был стимул продолжить. Название у книги странное. Может, оставлю, а может, переделаю. Будем считать - рабочий вариант.

...

Fairy: 28.11.16 15:51

очень даже интересная история намечается, легкого пера!

...

taty ana: 01.12.16 10:31

 » Может, боги сжалятся над нами

- Может, боги сжалятся над нами и позволят быть вместе? - девичий голос дрожал. Мужчина ласково провел ладонью по щеке любимой, невзначай прикоснувшись к нижней губе. Он зажмурился, больше не в силах смотреть в глаза цвета лесного мха, в которых светились мольба и надежда.
Почувствовав, что рука Легаласа опускается, Динь поймала ее и прижала к своей щеке, наклонив голову, отдаваясь последней ласке.
Раздался раскат грома. Двое подняли головы. Тяжелые тучи торопились занять все небо, злая молния, ярко блеснув, прошила клубящуюся тьму насквозь. Гром, словно зная, что влюбленным придется расстаться, рявкнул так, что Динь от испуга упала на колени и закрыла руками уши, выпустив мужскую ладонь.
- Наверное, это ветер пропел, запутавшись в верхушках деревьев, или дождь прошелестел, согнув податливую траву, - прошептала Динь, различив в какофонии звуков тихое «Прощай», но, не увидев Легаласа, скрывшегося за струями ливня, закричала: - Не-е-е-т!
Ноги разъезжались - напитавшаяся влагой земля раскисла и не держала почти невесомое тело, когда Динь металась по лесу в надежде найти любимого, коря себя за то, что выпустила его ладонь.
- О боги! За что вы убиваете любовь? – Динь подняла руки к небу. Раздался очередной раскат грома, и она, рыдая, упала в траву.

В зале включился свет, послышались аплодисменты. Молоденькие девушки стыдливо смахивали подушечками пальцев слезы, боясь испортить макияж, нанесенный по случаю заезда в их деревню театра марионеток. Женщины повзрослее сморкались в носовые платки, вздыхали, оправляли праздничные юбки, оглядывались на двери, выискивая глазами мужей, еще в начале представления вышедших «на минутку покурить». Малыши с охапками полевых цветов кинулись к сцене, где кланялись актеры, держа в руках ваги с болтающимися на них куклами.
- Хорошая спектакля! - причмокнула в качестве доказательства, что сказочное действо понравилось, местная долгожительница баба Зоя. Старуха с трудом поднялась со скамьи, опираясь двумя руками на клюку. – Жизненная. Только чой-то у этого Левого глаза крылья за спиной были? Стрекоза, что ли?
- Ой, бабушка, - прыснула в кулак Маша, переглянувшись с лучшей подругой, которая тоже расплылась в улыбке. – Эльф он. И зовут его не Левый глаз, а Ле-га-лас. Ему только из-за этого не разрешили жениться на обыкновенной пастушке.
- Ага, она, стало быть, колхозница, как мы, - баба Зоя сделала свои выводы. – А Левый глаз – городской. Я же говорю, жизненная история. Помнится, был у нас заезжий из столицы, любовь с агрономшей Катериной крутил, обещался жениться, а как забрюхатела она, вмиг растворился в дожде, совсем как твой Левый глаз. Тоже, должно быть, боги не разрешили.
- А где Настюха? – забеспокоилась Маша, вспомнив о дочери Катерины, с которой вместе пришла в клуб.
- Так с цветами побёгла, - махнула клюкой баба Зоя. Малыши, раздав букеты актерам, ватагой отхлынули от сцены и вывалились на улицу. Маша с подругой заторопились следом.

Вскоре клуб опустел. Актеры, подвесив кукол за крюки, возбужденной компанией отправились в местное питейное заведение - им не терпелось отпраздновать успешное начало двухдневных гастролей в деревне «Дубы». Завхоз Василий, погремев ключами, закрыл входную дверь и поспешил туда же, считая себя соучастником культурного прорыва в деревне. Еще бы, многие из деревенских впервые услышали загадочное слово «фэнтези».

В полутемном клубе шевельнулся занавес, и на сцену вышла восьмилетняя девочка, она поднырнула под декорации и застыла, глядя на героев недавнего спектакля «Любовь слепа». Ее интересовали две куклы: Легалас, утонченные черты которого выдавали в нем аристократа сотого поколения, и простушка Динь, умеющая мило хлопать длинными ресницами и трагически заламывать руки, которые сейчас устало висели вдоль расшитого цветами платья.
- Хорошие мои, - прошептала девочка, встав на колени, чтобы лица кукол оказались с ней на одном уровне. – Несчастные.
Тронув пальчиком одну из веревок пастушки, девочка вздрогнула: кукольные сережки-колокольчики отозвались перезвоном «динь-динь-динь!».
- Вас обманули, - Настенька вздохнула. – Никакие не боги решают вашу судьбу, это люди дергают за веревочки.
Она потянулась к крюкам, но не смогла их снять, даже встав на цыпочки.
- Подождите, я сейчас! – обратилась она куклам, потревоженным ее касанием. Настя побежала на второй этаж в студию рисования, которую посещала два раза в неделю. Выдвинув ящик стола, достала ножницы и кинулась вниз, торопясь дать свободу влюбленным.

Через окно в туалетной комнате она с трудом выбралась на задний двор, таща за собой две куклы, неожиданно оказавшиеся тяжелыми. Дырка в деревянном заборе вывела девочку на клеверное поле, за которым раскинулся лес.
«Надо бы поторопиться, - думала она, пересекая поле. - Маша, наверное, уже до дома дошла, мама рассердится. Как бы опять прутом по попе не получить».
Настя понимала, что дав свободу куклам, сорвет завтрашний спектакль, но она не могла ждать: рано утром они с мамой уезжали в столицу. Девочка верила, что там она непременно увидится с папой. Совсем недавно Настенька нашла затертое до дыр письмо, хранимое мамой в коробке с высушенным цветком, фотографией папы и тоненьким золотым колечком.
Во время спектакля она вспомнила написанные папой слова: «Любимая, возникшие обстоятельства связали меня по рукам и ногам. Я страдаю, что не могу быть рядом с вами. Поцелуй за меня маленькую Настюшу.».
Взмокшая, уставшая тащить тяжелых кукол, Настя быстро чмокнула их на прощание, усадила под дерево и поспешила назад, веря, что кто-то точно так же поможет маме и папе быть вместе.

- Легалас, мы свободны! – Динь бросилась на шею мужчине, который тут же обнял ее.
После долгого поцелуя он прошептал:
- Видишь, боги сжалились над нами. Бежим, любимая.

...

aria-fialka: 01.12.16 14:01

Танечка , миниатюра просто восторг , люблю хороший финал во всем , и если будет продолжение , то буду держать кулачки за девочку Настю и "освобожденных" "актеров" .

...

taty ana: 01.12.16 14:03

Всем привет!

Спасибо, Иришка!
Работа участвовала в "Штучках" и заняла второе место.

...