Тизири указала пальцем на запад, на гряду Атаранских гор, врезающихся серыми отрогами в иссушенную летней жарой мисурскую степь.
- Скучаешь? – она обняла таргу за талию. – Хотела бы там побывать, да? Посмотреть на родные места, вспомнить молодость…
Тизири взяла ее руку и написала на ладони: «золото».
- Золото? Какое золото? Сокровища таргов? - оживилась она. - Из ваших храмов?
С тех пор, как Виттория впервые услышала от Джафара о легендарных властителях Хогара, ее очень интересовало, куда пропали храмовые реликвии, однако считала, что цинично и нетактично расспрашивать об этом названную сестру. Это уязвило бы ее чувства, растревожило душу, вызвав воспоминания о гибели ее родных и близких… Хотя несколько раз она предлагала тарге написать краткую историю ее народа. Только Тизири очень не любила заниматься писаниной, ее хватало лишь на то, чтобы вывести пару слов на ладони.
«Тайник».
- В нем много золота?
«Гора».
- Вах! Зира, ты знаешь точное местонахождение клада?
- Угу.
- Но ведь прошло почти десять лет… И ты помнишь?
- Угу.
- Почему раньше ты ничего не говорила о кладе?
«Ты не спрашивала».
- О таких вещах не спрашивают!
Впрочем, если бы Тизири рассказала о золоте таргов раньше, то это ничего не изменило бы. Магрибы не дали бы разрешение на экспедицию в Атаранские горы, а лорд Корстэн отказался бы от тайного похода в Хогар и не отпустил бы дочерей одних.
«Это золото для нас двоих. Мы будем, как королевы».
- Зира, мы с тобой и так богаты! Мы единственные наследницы. Фактически мы единолично уже владеем огромным состоянием: большим дворцом, обширными земельными угодьями, угольной шахтой, приносящей стабильный доход. Когда мне исполнится двадцать один, я вступлю в наследственные права и честно поделю все пополам.
«Пока мы в Мисуре, надо забрать золото. Из Аксонии сделать это будет трудно или невозможно», - настаивала тарга.
- Это очень рискованно. Сейчас наша приоритетная задача – добраться до альбигонского посольства в Кахире и встретиться с дядей Нэтом, рассказать о том, что произошло в Тиграде. Заказать поминальную службу. К маме на могилу сходить… Я хочу вернуться в наш особняк в альбигонском квартале! Это самое безопасное для нас место в Мисуре и на всем Востоке. Я очень устала, Зира. Я боюсь… Мне надо отдохнуть.
«Клад близко».
- Ближе к Дафуру или Баскаю?
«Между», – Тизири поставила ладонь ребром.
- Значит, нам придется идти через Дафур. Допустим, там наше появление не вызовет подозрений. Но в Баскае, по всей вероятности, в предгорьях мы встретим мисурских солдат.
«Почему?»
- Скоро начнется война с Хабашатом. В Эль-Фазейре строят причалы не для морской торговли. Шершади решил взять реванш за своего деда. Он хочет покорить богатые языческие царства за Атаранскими горами. Но поскольку северные рубежи Хабашата надежно укреплены, шах нападет с востока. Порт в Эль Фзейре позволит быстро переправить солдат и пушки и создать плацдарм на хабашитском берегу. Армия при этом сохранит боеспособность. Понимаешь? При марш-броске через горы, через узкие перевалы, войска Шершади растянутся, устанут в пути и не успеют выстроиться в боевой порядок, если враги встретят их на границе, как это произошло с воинством шаха Фаруха. По морю можно будет быстро переправить армию и снабжать ее всем необходимым. Хотя Шершади, должно быть, думает, что легко одержит победу.
«Ты ученый или воин?» - тарга фыркнула.
- Глупый вопрос! – Виттория нахмурилась. - Я ученая дама. Просто умею сопоставлять разрозненные фаты. У Хабашата, как у всех государств Дарийского залива, нет ни флота, ни береговых укреплений, что делает его крайне уязвимым при нападении с моря. Практически беззащитным…
«При чем здесь Баскай?»
- Из Баская будет совершен обманный маневр, при поддержке воинов Осман-паши, чтобы отвлечь противника и сбить с толка. Может, из пушек постреляют, чтобы страх нагнать, ведь у шаха Шершади, благодаря альбигонской короне, теперь есть пушки. Эта провокация заставит хабашитов стянуть все свои силы на север, таким образом. Мисурская армия, тем временем, высадится на восточном побережье и начнет наступление.
«Ты уверена?»
- Я бы именно так поступила, если бы хотела завоевать Хабашат. Неужели шах Шершади глупее меня? Судя по тому, как активно магрибы приступили к возведению причалов, числу рабочих и тому факту, что работы курирует сам первый министр, а не губернатор, стройка имеет государственное значение. Война начнется этой осенью.
Тизири произвела жест, который можно было растолковать двояко – «светлая голова» или «тебе голову напекло солнцем» - и повесила сестре на грудь воображаемый орден.
- Поиски твоего клада придется отложить на некоторое время, - продолжила Виттория. У нас сейчас только одна дорога – в Кахир. А потом видно будет. Отдохнем, все хорошенько обдумаем и составим план действий.
- Угу, – соглашаясь, тарга вздохнула.
- Нам с тобой повезло, что мы живы, добрались до Мисура и нас не разоблачили по дороге. Но это не значит, что и в дальнейшем нам будет улыбаться удача.
Тизири настороженно выпрямилась, прислушиваясь к чему-то. Виттория, последовав ее примеру, вдруг поняла, что гомон в караван-сарае смолкает.
По проходу между длинными зданиями с комнатушками, мимо почтительно замерших постояльцев шествовала целая процессия. Владелец караван-сарая и его помощник сопровождали важного гостя, именуя его «господин великий зодчий». Следом за ними грузчики на тележках везли многочисленный багаж.
Отодвинувшись подальше от бортика и, оставаясь незамеченными, сестры слушали льстивые словоизлияния принимающей стороны в адрес новоприбывшего. На соседней крыше приподнялась и встала на распорку дверца «окна-ловца северного ветра», чтобы пустить в помещение свежий воздух.
Придворный архитектор заселился в пустовавший номер напротив, и прислуга забегала с ведрами, наполняя для него ванну.
Едва караван-сарай оживился, заговорив сотней голосов, как снова что-то заставило его насторожиться и затихнуть. Волна почтительного молчания катилась от ворот по всем двориками и закоулкам.
Из-за угла показались всадники.
- Зира, это он! Кадир абу Салех! – прошептала Виттория, увидев высокий желтый тюрбан.
Под охраной трех гвардейцев он направлялся в ее сторону! Местные обитатели торопливо убирались с пути кавалькады царедворца и в почтении горбились.
Кадир спешился и, оставив своих телохранителей на солнцепеке, скрылся под навесом.
- Пошли прочь! – приказал он суетившимся в номере слугам, которые немедленно выбежали во дворик. – Зайдем в покои, Керим, - приказал он владельцу соседних апартаментов. – Поговорим.
Девушки переглянулись.
«Действуй. Я посторожу», - согласилась Тизири, и Виттория под прикрытием бортика на четвереньках поползла к распахнутому ради сквозняка люку, чтобы подслушать их беседу.
Она хотела получить подтверждение догадки о военных планах шаха Шершади, а, если повезет, раздобыть другие секретные сведения, чтобы потом передать их дяде Нэту. Ведь дело, которое привело визиря Кадира к главному архитектору, несомненно, имело статус государственного. Да и самой ей могла пригодиться приватная информация о дворцовых интригах.
- Я не могу согласиться на твое предложение, Кадир. Ты толкаешь меня на преступление! За плохую работу, в первую очередь, с меня спросят! Я лишусь своего места. Это навсегда испортит мою репутацию, - услышала она гневно дрожащий голос архитектора и залегла, вытянувшись во весь рост, рядом с потолочным люком. – Да что репутация! Если на меня донесут, шах Шершади с меня голову снимет!
- Ты не шаха должен бояться, Керим. Как говорят, владыку можешь проклинать, но дружи со сторожем. Поэтому не оглядывайся на Шершади, а слушай меня и выполняй все, что я тебе говорю.
- Дурное дело вы с Юсуфом затеяли. Хотя Юсуф-паша ничем не рискует. Скажет, что знать ничего не знает, давал нам все, что мы у него просили, и не разбирается в пригодности строительного материала.
- Главное, чтобы ты сумел правильно использовать этот материал.
- Кадир, ты не понимаешь, что требуешь!
- Я понимаю, что тебя ждет более чем щедрое вознаграждение.
- Мертвым деньги не нужны, - упорствовал зодчий. - Скажи мне, визирь Кадир, разве кому-то удалось прихватить свои богатства на тот свет?
- Вах! Керим, зачем о плохом думаешь? Ты построй причал так, чтобы никто ни о чем не догадался. Ты же у нас «великий строитель».
- Кадир, крепости из песка строят только дети, но мы-то с тобой взрослые и знаем, какой ненадежный материал песок. И, тем не менее, ты мне предлагаешь построить такую крепость. Да еще хочешь, чтобы она стояла долго и выдерживала все вражеские приступы. При первом же шторме причалы могут развалиться! И когда они разрушаться, сразу станет видно, что они сделаны не из дафурского камня, а из хорсобадской грязи.
- Не грязи, а бетона. А сезон штормов еще не скоро. И война будет короткой. Военная компания продлится два месяца, не дольше. Генеральный штаб уже составил план нападения. Цари Хабашата с востока нас не ждут. Они держат всех своих воинов в северных крепостях. После победы флот вернется в Средиземное море. Нельзя надолго оставлять Кахир без защиты, а то султан Назим абу Хасан только того и ждет.
- Да, следует признать, что у султана Назима самая сильная армия на Востоке.
- Едва он почует нашу слабину – уже через два дня будет пировать в нашей столице. Приморский гарнизон без поддержки флота и сутки не выстоит перед армией Куджистана. Амбиции у султана Назима, как у первых халифов… Он желает мирового господства. Уже примеряет эпитет «Солнце Востока»…
- Куджистан – опасный сосед, - согласился Керим. – Хотя, возможно, сейчас султан Назим обратит свой взор на Тиград, первую столицу Халифата. Сегодня слышал от владельца караван-сарая, что калиф Мейятдин убит, а власть захватил Муссаб, сын наложницы. Тиградский трон шатается. Куфрейн, в нынешнем его состоянии, представляет собой легкую добычу для такого полководца как Назим.
- Все просто, Керим. Все очень просто… Каждый человек мечтает о славе и богатстве. Так что не мудрствуй, а делай так, как лучше для твоего кошелька.
- Мне надо сделать расчеты, Кадир, - уступил архитектор. - Набросать новый план. Посмотрю, как можно решить вопрос с минимальным ущербом для проекта.
- Я знал, что ты благоразумный человек, и мы останемся друзьями.
- Лучше иметь сто врагов, чем такого друга, как ты Кадир.
- Будем считать вопрос решенным.
Судя по треску распахнувшихся дверей, визирь покинул покои архитектора.
Виттория не высовывалась, пока стук копыт не удалился.
Чтобы не вызывать подозрений, девушки прошли по стене, и спустились вниз в соседнем дворике. Возвращаясь, они увидели в открытых апартаментах напротив придворного архитектора, который склонился над разложенными на топчане бумагами.
- Мир Вам, уважаемый, - приветствовала его Виттория по-соседски.
- И вам - мир, - отозвался он, не отрываясь от расчетов.
Théodore Chassériau (1819-1856). Ali-Ben-Hamet, Caliph of Constantine
Несмотря на все дневные волнения и переживания, Виттория всю ночью проспала крепко без снов, прихватив еще половину утра. Ей не помешали выспаться ни гомон строителей, собиравшихся на работу, ни пронзительные призывы на молитву с близкой храмовой башни, ни соседские слуги, затеявшие перебранку во дворике под дверью.
Фархат, ждавший ее пробуждения неподалеку на приступке на видном месте с вещами, принесенными из прачечной, был немедленно отправлен за чаем, свежим печеньем и писчей бумагой. Виттория решила записать истории об Ашае, рассказанные Теймуром, пока помнила детали. До вечернего похода в гости оставалось еще много времени.
Тизири тоже нашла себе занятие - наточила саблю, и повторила несколько раз комплекс военных упражнений. С наступлением жары она погрузилась в ванну.
Виттория хотела попросить Фархата принести холодного красного чая, но поскольку его поблизости не было, сама оправилась в чайхану, заперев сестру в номере.
- Джафар! - услышала она голос Мурада, когда уже подходила к комнате с полным чайником.
Юноша быстро нагнал ее. Красивый, будто пришел свататься, он был одет во все новое – тюрбан, рубаху, халат, шаровары.
- Мир тебе, - она невольно им залюбовалась.
С его приближением ее окутало благоуханное облако пряно-сладковатых банных притирок.
- Хорошо, что заметил тебя. Как раз вас ищу, - он широко улыбнулся.
- Зачем? – она встала около желоба-водопоя, потому что вести Мурада в номер было нельзя.
- Хотел узнать, как вы устроились.
- Мы хорошо устроились.
- Караван-сарай забит под завязку… – на его лице мелькнуло сомнение. - Вы на полу спите? Дядя Теймур приглашал вас к себе. Зачем отказались? А хотите, поедем в поместье? Это недалеко. У нас целое крыло свободно, пустует с тех пор, как братья переехали в Хорсобад. Можете жить у нас, сколько пожелаете.
- Спасибо, Мурад. У нас отдельные покои.
- Вы придете вечером в гости? Не передумали? Дядя Теймур спрашивал.
- Придем. Можешь так ему и передать. Всё?
- Чем Гумар занимается? – Мурад не думал отставать.
- Отдыхает.
- Вообще ничего не делает? – он удивился и позавидовал. – Я хотел его повидать…
- Вечером увидишь.
- Почему не сейчас? Джафар, зачем тайну на пустом месте делаешь? Чего стоишь? Пошли, покажешь, где вы живете, – он явно считал себя старшим из них двоих. – Зайду, поздороваюсь с Гумаром.
Полуденное спокойствие караван-сарая нарушил стук копыт. Цокот гулким эхом отражался от стен и раскатывался по всем безлюдным закоулкам.
Зловещий сигнал!
Только один человек в этот час мог разъезжать здесь верхом и в сопровождении кавалькады - Кадир абу Салех!
Выбрав меньшее из двух зол, Виттория сорвалась с места. Мурад поспешил за ней, как привязанный, и присвистнул, поднимаясь по ступеням к номеру «люкс».
- Вах! Да вы богатеи! И не жалко вам было тратиться? Если бы у нас остановились, сберегли бы свои деньги.
- Подержи! – она передала чайник, расплескивая его содержимое от волнения. Трясущимися руками с трудом вставила ключ с фигурной бородкой в большую замочную скважину, с истовой молитвой повернула и отомкнула запорную дужку. - Быстро заходи!
Закрывая массивную створку, Виттория успела увидеть верховых, выехавших из-за угла напрямую. Задвинув щеколду, она прислонилась лбом к двери и перевела дыхание.
Всадники, громко переговариваясь меж собой, спешились перед двориком.
- Ваш враг? – с сочувствием и любопытством спросил Мурад, кивнув в сторону визиря. - Убегали от пыли - попали в песчаную бурю?
Девушка поморщилась и забрала чайник.
- Гумар! – позвала она таргу, играя роль Джафара. - Тут Мурад зашел, поздороваться. Я не мог его не пустить, потому что к нашему соседу приехали гости, ты знаешь кто.
Она не представляла, в каком виде застанет Тизири, но надеялась, что та быстро сообразит, как ей следует поступить.
За шторой послышался плеск…
- В купальне сидит, - пояснила Виттория пареньку, изумленно приподнявшему брови. – Сейчас оденется и выйдет.
- Мир тебе, Гумар, - обозначил свое присутствие Мурад, осматривая уютное убежище в приглушенном свете двух узких стрельчатых окон, похожих на амбразуры и разгонявших сумрак по углам.
Виттория тоже окинула взглядом большой топчан в поисках женских вещей и убедилась, что за сорок дней нелегального положения у них вошло в привычку не оставлять на виду какие-либо опасные улики. Даже свитки с записями были убраны в суму.
Все ее предосторожности оказались абсолютно ни к чему, когда, оправдывая самые худшие ожидания, появилась Тизири в распахнутом халате. Отодвинув штору и опершись на косяк, она встала в арке, бесстыдно являя обнаженное тело.
Воплощение мужской эротической фантазии…
Роскошное, вопиюще женственное тело – с полной грудью, узкой талией, крутыми бедрами и стройными ногами - какое может быть, разве у гурии. Единственно, не девственное.
- Зира, ну зачем? - жалобно взмолилась Виттория, уже ясно представлявшая, что произойдет дальше. И ей придется мириться с блажью тарги. Сама виновата - привела несчастную жертву прямо в логово этой хищницы!
- А где твоя борода? Ты не Гумар? – открыв рот и хлопая глазами, Мурад замотал головой, отказываясь верить. Его взгляд скользнул по женской груди и ниже, к выбритому лобку. – Нет, ты Гумар. Но не мужчина…
Шокированный своим открытием, он побледнел, что было заметно даже под густым загаром, и остолбенел, чем немедленно воспользовалась «ночная львица». Мурлыкнув, она стремительно приблизилась к нему и, не встретив сопротивления, заключила его в объятия. Получив такой подарок судьбы, она сияла от счастья, как маленькая девочка, которой родители подарили на Рождество живого пони, с той разницей, что теперь вырвать парня из рук тарги можно было, только убив ее.
Она сняла с Мурада тюрбан и передала Виттории.
- Я тебе не прислуга! – шепотом возмутила она, однако приняла головной убор, положила на столик рядом с чайником и встала у стены, скрестив руки на груди. Деваться ей было некуда – сейчас она не могла выйти из номера, за дверью ее ждал Кадир, а сидеть в закутке с ванной не позволял аристократизм. В конце концов, не она, находилась в двусмысленном положении!
Впрочем, Тизири, создавшая катастрофическую ситуацию, пребывала в отличном настроении. Улыбаясь, жмурясь, издавая довольные гортанные звуки, она ерошила носом густые волнистые волосы Мурада и нежно гладила его спину, высвобождая в удивленном и испуганном юноше мужскую природу.
- Гумар, ты такой… такая красивая… Я попал в рай, да? - он сходил с ума от невообразимости, невероятности, непостижимости происходящего. Гумар - его кумир, образец для подражания, объект противоестественной любви и тайных воздыханий - чудесным образом превратился в молодую красивую женщину и находился слишком близко, лишая всякой способности здраво мыслить.
- Мне-то за что такое наказание, - проворчала Виттория для проформы. Как ни странно, она была готова к подобному, ждала, что тарга устроит ей представление по дороге в Кахир, найдет себе какого-нибудь пастушка…
Но она не хотела, чтобы этим «пастушком» стал Мурад!
Она ревновала его, потому что во время перехода через Ашай тоже имела него виды, хотя знала, что после возвращения в Мисур расстанется с ним навсегда. Покинет Эль-Бадраш и больше никогда его не увидит.
«Зире нужен секс, - грустно думала она, глядя на любовников. – Она, в отличие от меня, умеет им заниматься, и сможет получить удовольствие, чего была лишена все это время».
При своем восточном темпераменте Мурад был переполнен неуемной кипучей жизненной силой поры взросления и терзаем неутолимой грешной плотского жаждой, поэтому загорелся моментально. Пробудившееся в нем вожделение было острым и нестерпимым. Он неумело целовал таргу, тыкаясь как-то по-щенячьи слепо в ее подбородок, шею, плечо, коротко постанывал и бормотал что-то невнятное, моля о благоволении…
Сейчас ему было можно все. Теперь, когда его ничто не сдерживало, когда все надуманные преграды исчезли, он мог просить об исполнении любовного желания.
И не стыдиться своего влечения…
И не скрывать, что готов поддаться соблазну. И безоглядно прелюбодействовать…
Юноша-мужчина - в смиренной рабской покорности и стремлении полновластно обладать…
Он не сопротивлялся, но и не помогал Тизири себя раздеть. Желая видеть его тело и чувствовать его кожей, она сняла с него халат, стянула через голову рубашку. Заставив юношу шумно дышать открытым ртом, прижалась к нему и торопливо восхищенно обласкала его обнаженный торс. В нем не было изъяна - пропорционально сложенный, в меру мускулистый, широкоплечий, с узкой талией, гладкий и смуглый – ставший от своих сокровенных переживаний еще более привлекательным. Разница в росте и возрасте для нее не имела значения…
Виттория, сцепив руки у груди и высунув кончик языка, наблюдая за совращением. Мурад, охваченный страстью, преобразился прямо на глазах и стал похож на любовника из ее фантазий, отчего она испытала неописуемый и неприличный восторг.
Ей ли смущаться, когда ее никто не стеснялся? Ее совсем не замечали. О ее присутствии забыли! С другой стороны она не думала о себе, как о постороннем. Наоборот, безо всяких условностей считала себя причастной к происходящему, ибо их всех троих необычайно тесно сблизил тот достопамятный случай в Джибу-Джайли…
- Гурия, не томи, - с надрывом просил Мурад. – У меня сейчас сердце разорвется. Я сейчас помру.
Вытянувшись и прогнувшись, Тизири стиснула растопыренными пальцами его ягодицы и потерлась животом, подавая женский сигнал, который Мурад растолковал безошибочно. Прежде не проявлявший активность, он сгреб ее в охапку и, повалив на топчан, жадно набросился с ласками и поцелуями.
Улетела в сторону сброшенная туфля…
Тизири тихо засмеялась.
Казалось, что любовники борются. В действительности, они стремились соединиться, чтобы, слившись в одно целое, достичь естественной развязки. Мурад суетливо развязал свой пояс, и тарга спустила с него шаровары, оголяя более светлые, по сравнению со спиной, ягодицы.
«Красивая попка», – позволила себе пошлую мысль Виттория.
Выдавая свою неопытность и нетерпение, Мурад заколебался в резких телодвижениях между широко раскинутыми женскими бедрам. Его неумелые и бесплодные попытки вызвали рычание Тизири, которая взяла дело в свои руки.
У Виттории перехватило дыхание от горячей волны возбуждения, поднявшейся снизу и обдавшей жаром щеки, когда Мурад со всхлипами - охами или рыданиями – овладел таргой и замер, ошеломленный неизведанным доселе ощущением, какое может подарить только желанная женщина. Ему вторила Тизири. С ее громким вздохом-стоном, казалось, вылетела ее душа. Но она сразу зашевелилась, погладила спину своего любовника и с мычанием заелозила по ним, требуя дать ей большее. Приподнявшись на локтях, Мурад заглянул в ее лицо, словно хотел удостовериться в ее реальности и, завороженный ее красотой, притянутый приоткрытым красным ртом, склонился и благодарно поцеловал.
Виттория откликнулась всем своим существом на эту чувственную и умилительную картину, восприняла так, будто целовали ее саму, даже губы сделала дудочкой и обомлела, обуреваемая трепетной тягой к запретному…
Тизири подбросила любовника снизу, заставляя двигаться. Подчиняясь заданному ритму, юноша начал прогибаться. Его хватило его всего на несколько плавных махов. Потом разбушевавшееся в нем животное начало, вырвавшееся из-под гнета разума, как джинн из волшебной лампы, повлекло его к мужскому триумфу, скручивая поясницу и вращая ягодицы, бешено и безудержно. Испуганно вытаращив глаза и удивленно вскрикнув, Мурад сделал Тизири своей. Ослепленный и оглушенный эйфорией свершения - он задыхался и подрагивал, как в ознобе…
Виттория не должна была смотреть, но не могла заставить себя закрыть глаза или отвернуться, именно в силу интимности этой сцены. Она не понимала, как при здравом рассудке первобытные чувства становятся неподвластны разуму, вырываются из-под надежного гнета морали без оглядки на запреты. Неужели плотское желание подобно урагану, которому бесполезно сопротивляться и невозможно устоять перед его мощными шквалами? От блаженства меркнет сознание?
«О завтра не гадай, живи одним мгновеньем,
Но каждый миг дари любви и наслажденью», - вспомнились ей эти магрибские стихотворные строки, которые могли бы служить эпиграфом к происходящему.
Побыв недолго в раю и вернувшись на грешную землю, Мурад бессильно обмяк, растратив все жизненные соки.
Неудовлетворенная Тизири застонала, ласками побуждая его к продолжению. Однако ее любовник, по молодости лет не имея даже отдаленного представления о женской природе, повел себя странно - попытался сползти, полагая, что его отпустят.
- Не надо. Пусти! - он рванулся, но безуспешно. Тарга сжала его еще сильнее и оплела ногами. – Джафар! Скажи ему! Ей… Чего она меня держит?
- Угу! - вытянув шею, Тизири послала сестре взгляд, призывая выступить в роли толмача.
- Мурад, не оставляй ее. Ты ей нужен ей, - Виттория немедленно исполнила ее немую просьбу.
- Все это так… так неожиданно, – выдавил паренек, скуксился и шмыгнул носом, собираясь расплакаться.
- Что случилось? – быстро сбросив туфли, Виттория забралась на топчан. Усевшись рядом с любовниками и вдохнув аромат благовоний, к которому примешивались знакомые мускусные испарения, она участливо заглянула в лицо страдальца. – Что с тобой?
- Не знаю, - он зажмурился, обуреваемый необъяснимыми душевными муками.
- Раскаиваешься? - она медленно протянула руку и, успокаивая, прикоснулась к его влажному плечу. – Тебе же было хорошо.
- Нет! То есть, да. Но это… Гумар оказался… - Мурад боялся смотреть на Тизири, которая затихла, понимая его состояние.
Обладание женщиной стало для него не меньшим потрясением, чем открытие, что Гумар – совсем не тот, за кого себя выдавал.
- Тебе же лучше! И честь сохранил, и ничего болеть не будет, – она нашла весомый утешительный довод.
- Я не могу… Просто столько всего сразу…
Растерянный и несчастный - он отказывался признавать свою мужскую состоятельность, хотя только что успешно доказал обратное. Более того, оставался в миссионерской позиции.
Томящаяся Тизири огорченно вздохнула и поторопила сестру взмахами раскрытой ладони.
В другой раз Виттория сочла бы ситуацию безобразной и дико компрометирующей. Мало того, что она присутствовала при разнузданном блуде, так еще оглашала желания Тизири. Но переступив невидимую грань, уже не считала свое участие в этом и соучастие чем-то зазорным.
- Мурад, подари ей блаженство, какое сам только что испытал. Представь, что пришел в свой гарем, к самой любимой жене, в первую ночь.
За дверью послышался легкий наигрыш - во дворике кто-то начал бренчать на удде. Сначала тихо, без аккордов, опробуя звучание, потом громче и весьма умело. Точно угадывая лады и виртуозно перебирая струны, музыкант извлекал из магрибской лютни чистые и глубокие звуки. В красивой протяжной мелодия чередовались восточная мрачная грусть и отчаянная радость жизни.
- Вот тебе и музыка для вдохновения. Прямо, как во дворце шаха. Чудесное музыкальное сопровождение для… эм… нашего события.
- О, Всевышний, помоги!
- Зачем ты его зовешь? Один не справишься? – Виттория гладила его так же, как исследовала наощупь древние памятники, но получала несравнимо большее наслаждение от упругости и тепла его кожи, удерживаясь от соблазна потрогать его небольшие ягодицы с ямочками. Она прониклась атмосферой порока! Было необычайно занимательно ласкать голого мужчину и вызывать в его теле дрожь наслаждения, и знать, что за это ей ничего не будет. Пусть не совсем мужчину… Но и не девочку же!
- Не шути так.
- Ты же взрослый, Мурад. И теперь-то уж точно мужчина, - уговаривала она его, как маленького.
- Угу, – Тизири крутанула тазом.
- Гумар! – прикрикнул на нее Мурад, сердито сведя брови.
Тарга шлепнула его по спине, отчего он встрепенулся, и начала тихонько его раскачивать.
- Двигайся, Мурад. Давай же! Она ждет. Сделай ей приятно. Пусть она «улетит на небо». Она хочет испытать силу твоих чресл. Главное, сдерживай себя подольше, – нежнейшим голосом произнесла Виттория и, осмелившись, все же провела кончиками пальцев по запретным выпуклостям. Она закусила губу, сдерживая ликующий возглас и радуясь, что ей, наконец, удалось преодолеть свою стыдливую боязнь перед этой частью мужского тела!
- Джафар! - Мурад резко повернул к ней голову, и она одернула руку. - Или кто ты?
- Джафар.
- Но ведь ты не Джафар! – его глаза сначала сузились, потом по мере постижения коварного обмана расширились. - И не парень… Ты все наврал! Ты врала мне всю дорогу!
- Зови меня Джафарой.
- Вы обе женщины!
В сложившейся ситуации, в его положении подобное обвинение было совсем нестрашным, а даже смехотворным.
- И ты возлежишь с одной из нас, как с женой, - с иронией напомнила девушка. – Не хочешь быть ее мужем?
Тизири, переместив ладони по его спине вниз, наложила их, как на свою собственность, на его напряженный зад, подсказывая движение, и выгнулась.
Мурад громко и порывисто вздохнул, возвещая, что все его противоречивые эмоции сплавляются и превращаются в одну – вожделение. В этом Виттория была уверена, потому что видела его затуманившийся взор и его лицо, обращенное в этот миг к ней и вдруг исказившееся в пароксизме страсти.
- А ее как зовут, можешь сказать?
- Лунный Свет.
Пусть знает хотя бы, что означает имя его соблазнительницы.
- Гамра… - он снова посмотрел на таргу, которая призывно и плотоядно улыбнулась ему.
- Почти…
- Гамра, - повторил он. – Ты прекрасна, как луна…
- Поцелуй ее, приласкай… Скажи, что любишь. Ведь ты ее любишь?
- Да, – выдохнул он, вытягиваясь не умевшим лгать телом от мучительно-сладостных спазмов. – Я люблю тебя, женщина, как бы тебя не звали… будь ты самим дивом. - Откинувшись на локоть, он провел пальцами по щеке Тизири. Обхватив его запястье, она перенесла его руку в своей груди.
- Смелей, Мурад, - ободрила его Виттория.
- Вах! - он бережно накрыл холмик груди со светло-коричневой вершиной соска, и закатил глаза. – Гурия… я в раю...
Он двинулся, упрочивая свое положение и заявляя о своих мужских правах. Потом еще раз… Твердые мышцы перекатились под блестящей бронзовой кожей.
Он снова фантастическим образом преображался.
Виттория была околдована неизвестно откуда взявшейся грацией уверенного в собственной силе хищника, у парня, который пару минут назад пытался удрать с ложа любви. Она видела перед собой уже не робкого юношу, а дерзкого мужчину с демоническим взглядом, перехватившего инициативу, жаждавшего обладать и подчинять своей воле. Будто он познал женщину не только что, а давно обрел сексуальный опыт, и в его гареме было пять жен. Такого Мурада она убоялась гладить, как побоялась бы гладить голодного дикого зверя, метавшегося в клетке. Однако не стала бы сопротивляться, если бы он на нее набросился так же страстно, как на сестру…
Тизири отдавалась ему самозабвенно, бесстыдно вверяя свое тело ласковым рукам и нежным губам, и курлыкала от блаженства. Теперь она была всем довольна. Почти всем. И можно было не сомневаться, что скоро она получит недостающее – любовник ее не разочарует и отправит «на небо».
- Так и будешь смотреть? – Мурад стрельнул в Витторию взглядом, отстаивая право, если не на частную жизнь, то личное пространство. - Тоже хочешь? – спросил он с вызовом и угрозой.
Возмущенная неслыханной наглостью, она гордо вздернула подбородок и с достоинством фыркнула, хотя, на самом деле, ее сердечко замерло от заманчивости предложения.
- Я не такая! Ты с ума сошел?
- Немножко, - он показал в оскале ровные белые зубы, пугая и, вместе с тем, искушая еще больше.
Тизири сладостно застонала и заколыхалась в экстатическом волнении, полностью завладев вниманием Мурада, который, повинуясь внутреннему позыву, усилил натиск. Его бедра ритмично заходили в неустанном танце, чувствительно поддевая партнершу. Урчанием, гортанными звуками, чередующимися с оханьем, тарга воздавала хвалу своему юному темпераментному любовнику, поднявшему бурю и спасавшему от нее.
- Не буду вам мешать, друзья мои, – Виттория обиженно поджала губы, полностью осознав, что стала третьей лишней на этом празднике плотской любви, и ретировалась. Хотя вряд ли могла помешать… Разве можно остановить стихию?
Со двора доносились чарующие переливы магрибской лютни, радующие счастливых людей и усугублявшие тоску одиноких…
Виттория приникла к маленькому, вырезанному на двери ромбику и, выглянув во дворик, увидела на крыльце напротив Кадира и Керима. Расположившись на диванах, они пили чай и вели беседу. Музыкантом, который скрашивал их досуг, оказался один из слуг зодчего, имевший при выдающемся таланте довольно невзрачный вид.
Однако происходящее снаружи в настоящий момент ее интересовало меньше, чем страсти, кипевшие по эту сторону стены. Пусть интерес был извращенный, поскольку касался необычайно волнительной, неразгаданной и непостижимой тайны бытия, но от этого он не терял своей важности и актуальности.
Со жгучей завистью покосившись на топчан, где Мурад успешно исполнял роль мужа тарги, она опустилась на седло рядом со столиком и налила себе красный чай.
- Гамра… свет моей жизни, - в изнеможении шептал Мурад. Обильный пот, выступивший на его смуглом теле, свидетельствовал о невероятном усилии, с каким он старался угодить женщине.
Витторию обуял сильнейший приступ грешного желания, какого у нее никогда прежде не бывало, до слабоумия. Настойчиво донимавшая ее похоть ворочалась в животе и распирала грудь, придавая телу невесомость. Сжав коленки, подавшись вперед и сминая жестяную кружку в ладонях, она с нетерпением ждала кульминацию и гадала, кто из любовников первым «улетит на небо».
– Гамра, уже можно? Больше не могу терпеть, – он приостановился. – Я сейчас… Прости, - прохрипел он.
- Угу! – разрешила Тизири.
Сплетенные в крепких объятиях - они забились друг о друга еще яростней в своем стремлении завершить начатое, словно их жизни зависели от этого ритуала, предписанного самой природой для исполнения всем половозрелым существам на земле. К стонам и охам, добавились неприличные эротичные шлепки.
Что же творилось у них внутри, если подобным образом проявлялось снаружи?
Они отправились «на небо» одновременно. Их души воспарили на непостижимые для разума высоты, оставив плоть плавно покачиваться на волнах стихающего шторма. С исходящими силами их движения замедлились.
Виттория почувствовала облегчение и сожаление от того, что все закончилось, притом, что финал был предсказуемый, логичный и гармоничный.
Казалось, любовники уснули. Однако вскоре они ожили. Мурад поцеловав Тизири, отлепился и, счастливо улыбаясь, откинулся на спину. Потом повернулся на бок и приподнялся на локте.
Мальчик, рано ставший взрослым…
Юноша, мечта которого вдруг осуществилась…
Лохматый, с вьющимися прядками, прилипшими к мокрому лбу, лихорадочно блестевшими глазами, в расширенных зрачках которых еще вспыхивали адские угли, и алеющим атласным ртом - он выглядел порочно и притягательно.
Взгляд Виттории немедленно устремился к пупку и ниже, к жидким черным кудрям на лобке, и впился в обрезанный расслабленный член с лиловой головкой, свесившийся на бедро. В нем, определенно, не было ничего пугающего. Этот мужской орган не выглядел как орудие для пытки, которой она подверглась во флигеле посольской миссии в Тиграде, и нисколько не напоминал о доставленном мучении. Было вообще непонятно, как этим подобием ливерной колбаски с кожаным наконечником, можно причинить боль.
Только отпустившая эйфория занялась снова…
Галла Абдель Фаттах
06.02.16 18:32 
А я и запамятовала. 
