Светлая полоска Тьмы (ФЛР, 18+)

1 … 8 … 35

Навигатор по разделу • Справка для авторов • Справка для читателей • Оргвопросы и объявления • Заказ графики • Реклама • Конкурсы • VIP

Елена Миллер: 19.11.17 17:23

» Глава 3. Самозванцы

Едва дневная сиделка отлучилась, в палату без стука вошел крепкий высокий мужчина. Возраст посетителя завис между тридцатью и сорока, когда опыт, «сын ошибок трудных», еще не старит, но уже красит, стирая наивность молодости уверенной в себе зрелостью с налетом цинизма. Военную выправку цивильная одежда ни коим образом не скрывала.
Алиса никогда не встречала этого человека, но могла поклясться, что уже где-то видела его волевое лицо. Подсознание ответило на запрос сознания мистическим холодком узнавания, к ней явился один из тройки часто встречавшихся персонажей Лабиринта живых картин, коматозный сон обретал черты вещего.
Фантом Лимба представился следователем Стрельцовым и профессионально навязал игру в вопросы и ответы. Алиса старалась держаться ровно, отвечала коротко, лжи избегала, не только потому, что Сигизмунд Матвеевич был из правоохранительных органов, опыт эмпата подсказывал, что этот человек совсем не прост. Он умело прятал эмоции за скорлупой пустоты, его внимательные глаза, с одной стороны, обладали свойством рентгеновских лучей, а с другой — были далеки от понятия «зерцала души». У следователя прощупывалась своя Великая охранная стена, и наверняка имелся свой встроенный полиграф. За внешностью привлекательного мужчины и располагающего к себе собеседника пряталась очень опасная личность, которая пока лично ей не угрожала, и пусть так будет и впредь.
У Алисы возникло подозрение, что опрос, как назвал их общение Стрельцов, протекал отнюдь не в интересах следствия. Она ждала, когда же он выйдет за рамки игры в допрос, но дождалась заявления, что её целенаправленно доводили до самоубийства.
— На чем зиждется ваша гипотеза о заговоре неких злоумышленников против меня? — удивилась она со здоровой долей скептицизма.
— На интуиции. Я проанализировал вашу биографию. Последние два года у вас была темная полоса. Внезапная болезнь вашей матери стала началом цепи событий, приведших вас на мост. Горе повлекло за собой отчуждение, небрежение рабочими обязанностями, увольнение. Даже смерть домашнего любимца сыграла свою роль. Согласен, сложный сценарий, но возможный при должном уровне влияния. Плюс полицейский патруль оказался рядом, спасатели оперативно приехали, и неотложка не задержалась.
— Простите, Сигизмунд Матвеевич, вам знакомо понятие бритвы Оккама?
— Отказ от умножения сущностей не объясняет ваше пребывание в частной клинике, Алиса Сергеевна. Или у вас есть средства на лечение здесь?
— Сама хочу выяснить, кто мой таинственный благодетель. Криштовский молчит. Может, вам что-то известно?
Стрельцов выдержал паузу, подогревая нетерпение «опрашиваемой»:
— Вас сюда перевели по указанию Станислава Тарквинова, очень влиятельной и опасной персоны.
— Впервые о нем слышу. Он криминальный авторитет?
— Хуже, олигарх.
— Я его дочь? — Круглая сирота затаила дыхание.
— Это вряд ли. У Тарквинова только сыновья.
— А внебрачные дети?
— Все его дети рождены вне брака, и дочерей среди них нет.
— Тогда я не понимаю, — растерялась она. — Что ему от меня нужно?
— Станислав Романович — собиратель необычных талантов. Раз вы привлекли его внимание, значит, в вас есть нечто особенное.
Алиса попыталась увести разговор от своих необычных талантов:
— Так это Тарквинов доводил меня до самоубийства? Или он пытался меня спасти?
— Не пытался, а скорее, воспользовался результатом деятельности своих конкурентов.
— Что-то напустили вы тумана, гражданин следователь. Зачем все так усложнять? Не проще ли было меня убить, обставив все под суицид?
— В том-то и дело, что вы добровольно должны были наложить на себя руки. Вас к этому подталкивали, но смерти вашей не хотели.
— Звучит абсурдно!
— Почему же? У некоторых людей после клинической смерти открываются аномальные таланты. Ничего такого в себе не ощущаете?
Она опустила глаза и промолчала, выдавать свои секреты не хотелось, а ложь не прошла бы.
— Алиса, не молчи! — внезапно перешел он на «ты». — Я не враг тебе! И не следователь. Извини, вынужден был представиться Стрельцовым, чтобы пробиться сюда без лишнего насилия.
— А кому ты враг, господин Неследователь? — колко спросила она. Его признание хоть и было ожидаемо, все равно шокировало.
— Тому, кто тебе не друг. Господину Тарквинову. — По тону было понятно, что продолжения и даже лаконичного объяснения причин вражды ждать бесполезно.
— И как мне тебя называть, недруг моего недруга? Или твое имя — страшная тайна, и после знакомства придется меня убить? — Под сарказмом она скрыла внутреннее напряжение, Неследователь запросто мог поставить точку в её существовании, и ни один моральный принцип не дрогнул бы в его душе.
— С именем я не соврал, просто переиначил его на русский манер. Меня зовут Зигмунд Ковальский.
Новый знакомец законного права на «опрос» не имел, но тему особых талантов своей визави не оставил. Ход откровения был за Алисой:
— Я хорошо ориентируюсь в пространстве. Сразу нахожу кратчайшую дорогу к месту, куда направляюсь, без разницы, была там раньше или нет. Могу по фото указать, где это место на карте, — выдала она самое невинное из своих дарований.
— Топографический талант, значит, — кивнул он, принимая брошенную кость, которой, похоже, удовлетворился. — Я помогу тебе скрыться от Тарквинова.
— Спасибо, — обрадовалась она нечаянному подарку Парок. Ей вдруг почудилось, что это они вытолкнули из Лимба чуть постаревшего и заматеревшего гусара Речи Посполитой, или помолодевшего некроманта, чтобы он вытащил её из проблем, либо ввергнул в новые. Грядущее покажет, на радость или на беду послан ей Зигмунд Ковальский, но пока отказываться от помощи единственного союзника было глупо.
— Нам пора закругляться, — он бросил взгляд на наручные часы, — твой «благодетель» может явиться в любой момент.
— Полагаешь, Криштовский ему доложил?
— Не только. Здешняя скрытая камера пытается писать на нас компромат.
— Где? — Алиса и сама подозревала персонал клиники в подглядывании за пациентами, просто не понимала, зачем к ней приставили еще и сиделку. — И почему пытается? Не работает?
Ковальский указал глазами на верхний угол справа от кровати. Ничего, кроме карниза, переходящего в подвесной потолок, там не наблюдалось, но место идеально подходило для установки камеры, слепые зоны исключались.
— Работает, но картинка смазана, а вместо звука шум прибоя, ни слова не разберешь.
— Ты загнал в их систему червя? Компьютерный вирус, — пояснила программист на недоуменный взгляд несведущего в профессиональном жаргоне компьютерщиков.
— Нет. Поколдовал, — с подтекстом: понимай, как знаешь. Но ни лжи, ни шутки эмпат за этим определением не уловила.
— В ванной тоже есть камера? — обеспокоилась она конфиденциальностью своего диалога с зеркалом.
— Там только прослушка.
Зигмунд оставил для связи мобильный телефон Nokia устаревшей модели, такой же аппарат упокоился на дне реки вместе с сумкой Алисы. Зарядка к нему не прилагалась, но аккумулятор был полон, сообщить о дате выписки вполне хватит.
— А если Тарквинов заберет меня раньше? — испугалась она.
— Он тебя не получит, обещаю.
Приказав выздоравливать, Зигмунд покинул палату. Алиса едва успела спрятать телефон под подушку, как вернулась сиделка, вызвав подозрение о подслушивании под дверью, на человеческие уши «колдовство» Неследователя могло не распространяться. Белова мысленно шикнула на свою паранойю, обострившуюся после попытки суицида.
— Долго он вас допрашивал. — Сорокалетняя медработник села в кресло у окна, свое сторожевое место, и раскрыла дамский роман в мягкой обложке, но к чтению приступать не спешила.
— Да уж. Устала я что-то. — Алиса демонстративно зевнула. — Посплю, пожалуй.
Лежа с закрытыми глазами, чтобы любопытная надзирательница не донимала расспросами, она поэтапно анализировала разговор с Зигмундом, пока приятный женский голос не прервал её размышления:
— Простите, Алиса. Вы не спите? — Покой претворявшейся спящей пациентки потревожила красивая брюнетка, одетая с изысканным шиком. На вид даме было слегка за сорок. Вместительная сумка от известного и очень дорогого бренда намекала, что её хозяйка — бизнес-леди, а не просто богатая бездельница.
Сиделка тут же ретировалась за дверь, пробормотав, что не будет им мешать.
Посетительница представилась Маргаритой Георгиевной Бежовой, кузиной Надежды Беловой, и на правах родственницы сразу перешла на «ты».
— Моя мама детдомовская, — нахохлилась Белова.
С эмоциональным фоном госпожи Бежовой было что-то не так, что конкретно, эмпат не могла определить. Её полиграф молчал, но весь образ Маргариты Георгиевны казался зыбким, иллюзорным, будто она была не реальным человеком, а голопроекцией.
— Надежда ничего не знала о нас, как и я — о ней до недавнего времени. Будь добра, выслушай меня. — Просьба была высказана тоном, далеким от просящего.
Гнать внезапную родственницу, даже вероятную самозванку, было невежливо. Алиса расположила подушку вертикально, устраиваясь поудобней, и приготовилась слушать даму, которой уже не доверяла.
Водрузив сумку на тумбочку, Бежова воссела на покинутый Зигмундом стул, её царственная осанка гордо противостояла притяжению спинки.
— Я совсем недавно разыскала тебя с помощью частного детектива, — изрекла она так, будто принесла великую жертву. — И как только узнала, что ты в больнице, сразу же прилетела.
Воображение Алисы незамедлительно нарисовало тезку булгаковской героини нагой на метле, летящей по небу. Ветер трепал безупречные локоны, а голос за кадром проникновенно вещал: «Taft „Три погоды“ не возьмут перелеты». Годы, проведенные в рекламном агентстве, сказывались на фантазии.
— Откуда вы прилетели, Маргарита Георгиевна? — подавила она усмешку.
— Из Москвы, — без ложной скромности призналась тётушка. — Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо.
— Я разговаривала с профессором, он настроен весьма оптимистично. Говорит, через неделю выпишет.
Дата выписки удивила, Алисе Криштовский об этом не сообщал, а на прямой вопрос уклончиво отвечал: «Нужно еще понаблюдать». Почему он сказал Бежовой — ответ напрашивался сам собой, но стоило уточнить:
— Маргарита Георгиевна, это вы оплачиваете мое пребывание здесь? — Вдруг Зигмунд ошибся в своих выводах, и ситуация не столь удручающа, как он обрисовал, хотя личность внезапной тётушки Алисе категорически не нравилась. Эта женщина была авторитарной особой, её так и подмывало назвать Королевой Марго.
— Нет. — Бежова смутилась, но лишь на ничтожную долю секунды. — Это можно исправить. Если тебе нужны деньги, то…
— Спасибо. У меня все есть. — Алисе не хотелось оказаться у Королевы Марго в должниках, чутье нашептывало о грабительских процентах. — Вы упомянули, что наняли частного сыщика, чтобы найти меня.
— Да, все верно, — царственно кивнула Бежова и начала свой рассказ.
Разбирая архив покойного отца, Маргарита Георгиевна нашла дневник своей матери, Любови Бежовой, из которого узнала о наличии кузины. По настоянию мужа, Любовь Аркадьевна скрывала от дочери историю своей семьи. Георгий Бежов, на три года переживший жену, даже после её смерти ничего не рассказал Маргарите о родственниках по материнской линии из-за криминальной драмы, приключившейся в семье Беловых-Сомовых.
Елизавета Белова, в замужестве Сомова, старшая сестра Любы, то есть предполагаемая бабушка Алисы, была преступницей. Согласно официальной версии следствия, она из ревности убила мужа, задушила сына и пыталась покончить с собой, но выжила. Её признали вменяемой и осудили на двадцать лет строгого режима. Лиза была замужем за сыном влиятельного чиновника. Свекровь постаралась, чтобы невестка получила максимальный срок. Лиза не дожила до освобождения, умерла в тюрьме от туберкулеза.
Любовь Аркадьевна не считала сестру виновной в смерти племянника, она верила словам Лизы, что это Вячеслав Сомов задушил сына подушкой на её глазах. Убийство мужа, садиста и пьяницы, было шагом отчаяния со стороны Лизы.
Елизавета Сомова в тюрьме родила дочь Надежду от неизвестного отца, предположительно, тюремного врача. В силу неоконченного медицинского образования, она работала в лазарете его помощницей. Лиза дала дочери свою девичью фамилию, Белова.
После смерти сестры Любовь Бежова получила из зоны письмо, тогда и узнала о племяннице. Она отыскала Надежду в детском доме, пыталась уговорить мужа, удочерить ребенка Лизы, но Георгий наотрез отказался, чтобы избежать скандала с Сомовыми. Люба втайне от супруга переводила директору детского дома деньги на содержание племянницы.
В подтверждение этой душещипательной истории Маргарита Бежова предоставила дневник матери и прочие документы, которые разыскал детектив, показала фотографию, сделанную в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. На пожелтевшем снимке были запечатлены сестры Беловы и Вячеслав Сомов на фоне памятника «Рабочий и колхозница». Определенное сходство Елизаветы с матерью Алисы присутствовало — темные волосы и глаза, нос с легкой горбинкой, пухлые губы — но родства не доказывало.
— Мама не говорила, что её навещала в детдоме тетка. О денежных переводах я от неё тоже не слышала.
— Надежда могла этого не помнить. У неё ведь и позже случались провалы в памяти. Мой человек раздобыл медкарту твоей матери, — пояснила Бежова на удивленный взлет бровей двоюродной племянницы.
— С какой целью вы искали кузину, Маргарита Георгиевна? — Рассказ Королевы Марго утомил эмпата, полиграф не давал однозначного ответа, врет собеседница или говорит правду.
— У меня нет детей. С мужем я разведена. Ты тоже одинока. Так почему бы нам не возобновить родственную связь? Перебирайся ко мне в Москву. У меня большой дом, свой бизнес, весьма прибыльный, кстати. Только представь, какие перспективы откроются перед тобой в столице…
— Можно почитать дневник вашей матери? — Навязчивая забота состоятельной московской якобы родственницы навевала мысли о ловушке для бедной провинциальной девушки.
— Конечно. — Маргарита Георгиевна извлекла из сумки темно-зеленую папку и передала её племяннице. — Выздоравливай, Алиса. Если что-то нужно, только скажи.
— Спасибо, у меня все есть. До свидания. Приятно было познакомиться. — Белова обрадовалась, что Королева Марго наконец-то очистит палату от себя и удушливого облака туберозы и ландыша.
— Взаимно. И подумай над моим предложением. — Маргарита Георгиевна удалилась за дверь, забыв шлейф парфюмерного запаха.
— Какая женщина! — восхищенно вздохнула вернувшаяся сиделка. — Прямо королевишна! Нескупая, хоть и богатая, тортик в ординаторскую принесла, для всех, не только для врачей. Вкуснятина! Шоколадный ёж называется, большой, килограмма на два. Там еще осталось. Принести вам кусочек?
— Спасибо, обойдусь. — Алиса в очередной раз подавила раздражение, московская тётушка очаровала всех, кроме неё. — Откройте, пожалуйста, окно на проветривание, а то воздух спертый после стольких посетителей, — не удержалась она от шпильки в адрес «королевишны».
Исполнив пожелание привилегированной пациентки, сиделка снова угнездилась в кресло у окна. Выражение её лица выдавало обеспокоенность подхватить насморк по вине сквозняка, на что Алиса лишь мысленно хмыкнула и уткнула нос в раскрытую папку, давая понять, что ей нет дела ни до ипохондрии надзирательницы, ни до удовлетворения её любопытства по поводу Королевы Марго.
Дневник Любови Бежовой начинался с записи, датированной десятым октября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Молодая женщина, по совету психиатра, боролась с депрессией, изливая свои переживания на бумагу. История была увлекательной и более походила на женский роман с элементами криминала, чем на сумбурные записи депрессивной личности. Алиса уже больше часа шуршала листами ксерокопий, с головой погрузившись в трагедию своей вероятной бабки, когда в палату ворвался яркий вихрь.
— Тук-тук, приветик! — пропела с порога Алла Плетнева.
Сиделка демонстративно захлопнула книгу и скрылась за дверью, не преминув одарить новую посетительницу неприязненным взглядом. Возможно, её оторвали от горячей интимной сцены героев, но, скорее всего, причина крылась в банальной зависти. Институтская подруга Алисы своей яркой, чувственной красотой, ухоженной и упакованной дорого и со вкусом, источала флюиды, вызывавшие зависть у женского пола и восхищение — у мужчин. Зеленоглазая блондинка Алла в полной мере осознавала власть своей красоты и расчетливо ею пользовалась. За счет состоятельных любовников она к тридцати годам владела сетью парикмахерских салонов, где облагораживалась городская элита, и больше «папиков» не заводила, отдавая предпочтение мимолетным связям с привлекательными молодыми мужчинами.
Алиса с самого начала их знакомства не могла внятно себе объяснить, почему таких разнополярных личностей, как она и Плетнева, связала довольно крепкая дружба, которая не зачахла и после окончания института, когда их пути-дорожки, казалось, разошлись окончательно. Белова осталась верна выбранной профессии, а Плетнева пустилась в бомондную жизнь. Но если для первой это было достаточным условием прекращения общения, то вторая не видела причин забывать институтскую подругу.
— Алка, каким ветром? — искренне обрадовалась Алиса. После смерти матери она с Плетневой не пересекалась, отнюдь не по вине подруги.
Включив режим гламурной пустышки, Алла принялась излагать извилистый путь гонимой «ветром». Поскольку мобильный оператор ни в какую не соединял её с Беловой, она позвонила в офис рекламного агентства «Реванш» и узнала об увольнении системного администратора. Заехала к безработной домой, но и там её не застала. Соседка по площадке слила информацию, что гражданкой Беловой интересовался следователь, сообщил, что «пропажа» в четырнадцатой больнице. Алла поехала туда, но в регистратуре её разочаровали: была Белова да сплыла. Пылая праведным недоумением, она направилась к главврачу и в приемной столкнулась с одноклассницей Анжелой, нашептавшей на ушко, что некто состоятельный и привлекательный, назвавшийся женихом Беловой, забрал невесту в частную клинику Одинцова.
— Колись, Лиса, когда успела подцепить Дракона? — Несмотря на шуточный тон, глаза Плетневой были холодны и проницательны, за глянцем гламура вращал шестеренки безупречный интеллект Терминатора.
— Клянусь, одна как перст! — Алиса стремилась казаться беззаботной, поддерживая тон общения, взятого подругой, но данная Тарквинову кличка её не на шутку встревожила. Вешать ярлыки было «коронной фишкой» Плетневой, сорвавшиеся с её меткого языка прозвища прилипали, как этикетки к банкам, и всегда соответствовали содержимому. — Почему Дракон? Ты встречала моего суженого-ряженого, о котором я впервые слышу?
— Анжелка его описала, как импозантного мужчину слегка за сорок, подтянутого, с пронзительным и мудрым взглядом, обаятельного, но стального внутри, одетого во все черное, что ему очень идет, а брильянтовые запонки вообще завораживают. Ну и кто он после такой характеристики, если не Дракон?
— А фамилия Дракона из её художественных уст не прозвучала?
— Увы, солидный мужчина так и не представился, ни ей, ни её шефине, которую чуть до инфаркта не довел своим требованием перевести тебя в эти хоромы. — Алла оценивающие обвила палату глазами, на долю секунды зацепив взглядом скрытую видеокамеру. — Неужели и ты не знаешь, с кем заочно помолвлена?
— Увы, до сегодняшнего утра пребывала в полном неведении насчет изменения моего семейного статуса. Потом пришел следователь и просветил, но речь шла о благодетеле, а не женихе. Скажи, бомондная жизнь тебя не сталкивала с олигархом Тарквиновым?
— Мне повезло, этот господин брезгует нашей провинциальной знатью и бомондом. Личность он таинственная и неуловимая для СМИ, о нём даже сплетен не ходит. Знаю только, что богат, как Крёз, и убежденно холост.
— Что-то в последнее время я стала весьма привлекательна для состоятельных личностей. То олигарх со смутными планами, то нежданная тётушка предлагает столичную жизнь в шоколаде.
— Какая тётушка? — удивилась Алла. — Ты же у нас одна-одинешенька.
— Вот и я опрометчиво считала себя круглой сиротинушкой, пока меня не осчастливила визитом госпожа Бежова.
— Бежова, Бежова, что-то знакомое, — призадумалась ходячая база данных российского аналога списка Forbes. — Уж не Маргарита ли?
— Она, свет Георгиевна.
— Пляши, Лиса! Тетка у тебя знатная! Хозяйка сети московских СПА «Королева Марго».
Алиса невольно улыбнулась совпадению данной Бежовой клички с названиями салонов. Похоже, она переняла дар Плетневой «клеить этикетки к банкам».
— Плясать тут нечему, — покачала она головой. — Не верю я этой самозваной тётушке.
— Но зачем Бежовой тебе врать? Она — богатая, респектабельная дама, а ты — бедная сиротка. Какая ей выгода от тебя?
— Не знаю, но вся эта история, которую она мне тут изложила, смахивает на мексиканский сериал.
— Правда! Расскажи. — Чувственные губы Аллы сложились просительным бантиком. — Пожалуйста!
— Сплошное клише: любовь — кровь, убийство — зона, незаконное дитя — детдом. Видишь, читаю. — Алиса помахала копией дневника Любови Бежовой перед любопытным носом подруги.
— Это что, сценарий к сериалу? Дашь почитать? — Алла предприняла попытку выхватить папку.
— Не сценарий, а дневник сестры моей бабушки. Не лезь! Сама еще не прочла. Закончу, тогда и дам полистать. — Она бросила объект интереса Плетневой в пустующую тумбочку и захлопнула дверцу от греха подальше. — Но с тебя предоплата, мне нужны вещи для выписки. Принесешь? У соседки, с которой ты уже познакомилась, есть ключи от моей квартиры.
— Конечно! — Алла была услужливой подругой, но только для Алисы, прочих в своей благотворительности она просеивала через крупноячеечное сито, где могли задержаться только выгодные личности. — Диктуй список.
Выслушав подробные инструкции Беловой, что и где брать, Плетнева засобиралась, сославшись на срочные дела.
За окном уже сгущались сумерки, короткая стрелка настенных часов приближалась к римской шестерке. До ужина Алиса закончила с повествовательным текстом дневника матери Бежовой и после трапезы приступила к изучению копий документов. История двух сестер, судя по именам, датам, названиям детского дома и училища, где воспитывалась и училась Надежда Белова, подтверждали родство с Бежовой, но Алиса продолжала упорствовать в своих сомнениях. Ей чудовищно не хватало компьютера с доступом в сеть, чтобы собрать все возможные сведения как на самозваную родственницу, так и на олигарха Тарквинова.
Через два дня сняли повязку. Криштовский оправдывался, что уродливый шрам на темени наложили еще в городской больнице. От пластической коррекции уродца пациентка отказалась, у неё была своя «пластика» на производную багра спасателей.
Сразу после обхода в палату буйным ветром занесло Плетневу.
— Привет, Лиса! Вот принесла, — шлепнула она черный рюкзак на колени подруги. — Смотрю, у тебя новая прическа?
— Нравится? — Алиса осторожно коснулась двухсантиметрового ежика волос на голове.
— Супер! Особенно «симпотяга» на маковке. Если желаешь, паричок можно заказать из натуральных волос, только с цветом определись, а то ты вечно меняешь окрас от карамели до баклажана.
Алиса ненавидела свой натуральный цвет волос. Отсутствие веснушек позволяло сменить рыжий на любой другой, при этом не выглядеть вопиюще ненатурально. Она перекрасилась сразу после поступления в институт, несмотря на неудовольствие мамы. В блондинки не метила, чтобы излишне не привлекать сильный пол, подалась в шатенки, но на одном оттенке не зациклилась.
Отказавшись от предложения о парике, бдительная Белова устроила проверку содержимого рюкзака. Исключительно из благой эстетики Алла могла пойти на отсебятину, если нечто из заказанного было вопиюще безвкусным. Одежда и обувь оправдали надежды: темная, практичная, удобная в носке и ходьбе. Белье почти совпало с требованиями инструкции. Но и без «отсебятины» не обошлось.
— Что это? — Алиса помахала пестрым платком, не принадлежавшим к её гардеробу.
— Подарок от Kenzo. Не благодари, он из позапрошлогодней коллекции.
Привыкшая сливаться со стенами, Белова возмутилась бы, что вместо неприметной серой шапочки придется прятать ежик под пестрым творением французского японца, но её остановило иное беспокойство:
— А деньги где?
— С ними проблемка вышла, но ты не переживай, я дам, сколько нужно, безвозмездно. — Алла закопошилась в сумочке в поисках кошелька.
— Что случилось? — В груди Алисы похолодело от дурного предчувствия.
— Ладно, скажу, все равно ведь узнаешь. Твою квартиру обокрали, что пропало — сложно сказать, там сущий бардак, причем застарелый, будто ты уборкой пару лет не занималась, еще и воры добавили хаоса. Я не стала напрягать клининговую компанию, вдруг ты в полицию заявлять будешь, только плесень из холодильника выбросила и мусор вынесла. Вонища стояла жуткая! — Алла сморщила аккуратный носик.
— Спасибо, что, несмотря на амбре, позаботилась об отходах. — Градус настроения Алисы упал ниже нулевой отметки, на стыд за «сущий бардак» просто не осталось душевных сил, после смерти матери такая мелочь, как еженедельная уборка, потеряла свою обязательность к исполнению. — А комп? — участь старенького ноутбука беспокоила её больше прочих пропаж.
— Унесли, его, деньги, может, еще что-то пропало. — Плетнева наконец-то извлекла кошелек из сумочки и протянула потерпевшей от домашней кражи подруге две стодолларовые купюры: — Держи. Не хватит, добавлю. Я специально не меняла их на наши деревянные, ты ведь в своей домашней кубышке только баксы хранила.
— Спасибо, верну, как смогу.
— Считай это платой за вот эту зеленую папочку. — Взгляд Аллы приклеился к дневнику матери Бежовой. — Уже прочитала сценарий?
— Бери, цена этому чтиву — ноль копеек, и ты уже расплатилась услугой доставки, так что должок все же за мной.
— Ничего ты мне не должна, Лиса. И не спорь! — Алла кое-как запихнула «бесценное» приобретение в сумочку, треть папки торчала наружу, не позволяя застегнуть молнию. — Значит, ты не прониклась сценарием?
— Да, имею осторожность не соваться в мышеловку.
— Зря, твоя мышеловка стоит на Рублевке. Съездила бы в Москву, осмотрелась, развеялась заодно. Далеко не всем выпадает джекпот стать богатой наследницей. Могу составить компанию, если одной стремно.
— Не завидуй, такую родню, как Королева Марго, я и врагу не пожелаю.
— Тебе видней, — неожиданно сдалась меркантильная Алла. — Как была ты, Алиса, честной лисой, так и осталась нонсенсом.
Смартфон Плетневой всхлипнул sms, отвлекая хозяйку на чтение сообщения. Она быстро набрала ответ и отправила.
— Прости, Лиса, у меня нарисовалось срочное дельце. Пока-пока!
Белова спрятала рюкзак в шкаф и вернулась в кровать вопреки желанию немедленно переодеться и сбежать следом за подругой. Свою жажду побега она выплеснула в sms-сообщении, отправленном Зигмунду, где указала дату выписки. Ответ пришел незамедлительно: «Будь готова к полуночи четверга на пятницу».