Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Так кто же, всё-таки, убийца?
Арсен		0%	[ 0 ]
Габриель		12%	[ 1 ]
Гринберг		0%	[ 0 ]
Комиссар де Бриньон		0%	[ 0 ]
Нана		12%	[ 1 ]
Томас		12%	[ 1 ]
Франсуаза		62%	[ 5 ]

Всего голосов: 8 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Irenie: 20.02.15 20:26

 » I

Часть вторая. Эрнест


I

Он практически не изменился за те восемь лет, что мы не виделись. Возмужал, безусловно, сменил причёску, отрастил усы, но я всё равно видела в нём всё того же голубоглазого мальчишку, которого любила когда-то.
Меня едва ли не трясло, когда я переступила порог того же самого кабинета, где вчера проводил допрос Витген. Кто бы знал, как благодарна я была своему мужу за то, что развил во мне эту блестящую выдержку, это железное самообладание! Внешне я держалась безупречно, как Мария-Антуанетта, с высоко поднятой головой идущая на эшафот.
А внутри всё переворачивалось от одного только взгляда на этого человека. Всё кипело от лютой, дикой ненависти, вкупе с яростью, отчаянием и тупым бессилием от осознания того, что я ничего, абсолютно ничего не могу сделать.
Более того, я была в его власти, а это раздражало меня ещё больше.
- Добрый день, - как ни в чём не бывало, сказала я. Поздоровалась первой, потому что эти французские ублюдки пялились на меня с разинутыми ртами, начисто позабыв о вежливости. И он тоже не стал исключением, разве что, рта не открывал, а просто смотрел – прямо взглядом пожирал, будто стараясь отыскать, что во мне изменилось, а что осталось прежним.
Смотри-смотри, мерзавец, вот она я! Девушка, чью жизнь ты сгубил ещё раньше, чем это сделал Рене Бланшар! Что, удивлён? Думаю, да. Наверняка удивлён, что я вообще как-то смогла через всё это пройти, и жить счастливо после того, как ты меня бросил.
Ублюдок! Ненавижу тебя!
Думаю, мой взгляд краше всяких слов сказал ему об этом. И, так как ответом мне была тишина, я повторила:
- Добрый день!
Ответил мне, почему-то, Витген. И его поспешное: «Bon jour», с чудовищным акцентом, позабавило меня и немного разрядило обстановку. По крайней мере, мне расхотелось убивать де Бриньона прямо сейчас.
- Добрый день, мадам Бланшар, - спохватился, наконец, он сам. И его ребята, общим числом трое, нестройно повторили эти слова следом за ним. Я, всё тем же нейтральным тоном, попросила:
- Лавиолетт, если вас не затруднит, - посмотрев на Витгена, который был теперь уже не так отвратителен мне, как остальные, я пояснила: - После смерти супруга я взяла себе девичью фамилию, мне так привычнее.
- Да, мадам Лавиолетт, разумеется, - пробормотал де Бриньон, и посмотрев на того же Витгена, кивнул ему в сторону двери. – Вы можете идти, комиссар. Думаю, мы справимся сами.
Вчетвером-то? Со мной одной? Ну, не знаю, не знаю… Я повнимательнее присмотрелась к ребятам Бриньона, и подумала с усмешкой, что вот этот усатый розовощёкий здоровяк, наверное, и в одиночку совладал со мной, надумай я сопротивляться. Бо-ог ты мой, какой он высокий! Почему-то я была уверена, что его зовут Жан. Шло ему это имя, в самом деле!
Господи, Жозефина опять острит! Её вот-вот в цепях увезут на гильотину – теперь-то уж точно! – а она находит в себе силы шутить, ну что за дивная женщина! Поборов улыбку, я проводила взглядом Витгена, который и не думал перечить, и, когда за ним закрылась дверь, с неохотой перевела взгляд на де Бриньона.
- Присаживайтесь, - сказал он мне.
- Спасибо, я постою, - отозвалась я, не испытывая ни малейшего желания следовать воле этого человека. Достаточно я его наслушалась, будет. Приподняв брови, я продолжила с усмешкой: - К тому же, я сомневаюсь, что наша с вами беседа затянется. У вас наверняка уже готовы документы для моего ареста, не так ли?
Странно было говорить ему «вы» после всего того, что между нами было.
Странно, и как-то… волнительно. Я смотрела на него, вглядывалась в знакомые черты лица – лица, которого я вот уже столько лет старалась забыть – смотрела, и всякий раз приходила к одному и тому же неутешительному выводу: мне конец.
Этот-то меня так просто не отпустит, можно не сомневаться. Кто угодно, но только не он.
Вот и де Бриньон, подтверждая мои самые страшные догадки, сказал тихо:
- Для начала я, всё же, хотел бы задать вам несколько вопросов.
Для начала. А потом, стало быть, меня под конвоем проводят в тюрьму?
Что ж, хорошо. Выбора у меня всё равно не оставалось. Поэтому, подойдя к тому самому столу в стиле чиппендейл, я присела на стул. Де Бриньон сел напротив, тяжёлым, пристальным взглядом изучая моё лицо.
Что, чёрт возьми?! Чего пялишься?! Не постарела, не волнуйся. И не подурнела уж точно, можешь не радоваться! И вполне себе жила счастливо эти восемь лет без тебя, и…
Боже, ну кого я обманываю? Не была я счастлива ни секунды! Но, впрочем, это тоже не потому, что изнывала от несчастной любви к тебе – не-ет, ну что ты! Это из-за Рене. Из-за этого монстра, который сумел превратить в настоящий ад все семь лет нашего брака.
Счастливой я стала, пожалуй, только пару месяцев назад, когда похоронила его.
- Жан, ты готов записывать показания мадам Лавиолетт? – Спросил он у усатого верзилы, и я не сдержала истерического смешка. Впрочем, тут же прикрыв рот ладонью, я сказала тихонько:
- Извините.
Жан, в самом деле, Жан! Бог ты мой, какая прелесть!
Похоже, это было то единственное, чему я ещё могла радоваться в такой момент. Я же говорила, что я оптимистка! Умела находить что-то хорошее в мелочах. Так значит, Жан…?
Жан вооружился карандашом, и, отчего-то улыбнувшись мне, приготовился писать. Вот только я не видела в этом ни малейшего смысла, и, предвидя возможные вопросы, сказала сразу же:
- В промежуток с половины первого до половины третьего я была в ресторане вместе с остальными, и тому есть масса свидетелей. Нет, я не убивала Селину Фишер, и понятия не имею, кто это сделал. Да, это моя шляпка была найдена неподалёку от места преступления, я никогда не отрицала это и не подумала бы отрицать. Как она там оказалась? Я не знаю, вероятно, её оставила там Селина. Как она оказалась у неё? Это просто: я подарила её ей, сама, от чистого сердца, - тут я невольно усмехнулась, догадываясь о том, что полиция из Парижа вряд ли поверит, что «чистое сердце» может быть у такой женщины, как я. Откинувшись на спинку стула, я лениво посмотрела на де Бриньона, и сказала: - Если у вас остались ко мне другие вопросы, более оригинальные, прошу вас, задавайте! Глядишь, удивите меня чем-нибудь, чем мсье Витген не удивил. Ах, да! Чуть не забыла о самом интересном! Мужа моего убила тоже не я. Это я так, хм, на всякий случай, вдруг вас и это заинтересует!
Готова спорить, что де Бриньон изо всех сил сражался с улыбкой. О, да, он хотел улыбнуться, явно позабавленный моим поведением, вот только чего он не хотел, так это улыбаться мне. Ясное дело! Я бы на его месте тоже не хотела!
Я бы на его месте никогда в жизни вплоть до конца дней не осмелилась бы посмотреть мне в глаза после всего того, что он сделал. А вот он смотрел. Не то, чтобы «как ни в чём не бывало» - нет, вряд ли это далось ему легко, но он смотрел, тем не менее.
Как-то жадно смотрел. Мне такой взгляд не нравился.
Мне вообще ничего в нём не нравилось.
Особенно – его голубые глаза. Всё такие же голубые и такие же лживые, несомненно.
- Предположим, я всё же проявлю оригинальность, - сказал де Бриньон с усмешкой, и, действительно, проявил: - Вам знакомо имя Мария Лоран?
Первым моим порывом было ответить категорическое нет, потому что поначалу я и впрямь подумала, что слышу это имя впервые. Вторым моим порывом было уйти в себя, и постараться понять, зачем он спрашивает меня об этом? Потом я поняла, вспомнив, наконец, кто такая Мария Лоран, так что третьим моим порывом было и вовсе не отвечать, и ни слова ему не говорить вообще, пускай хоть клещами из меня тянет!
Взгляд его не понравился мне ещё больше. Как будто наблюдал за моей реакцией, пристально наблюдал, пытаясь застать меня врасплох… Ну, застал, допустим. Но только совсем не по тем причинам, о каких он думал. Я просто посмотрела вновь в эти бездонные голубые глаза и забылась на какое-то время.
Чёрт бы меня побрал!
- Да, кажется, знакомо, - отозвалась я с запозданием. Мне показалось, что лучше ответить и продолжить беседу, чем сидеть в тишине и слушать, как колотится в груди моё бедное сердце. – Одна из жертв Февраля? Из последних, кажется? Мы обсуждали это за обедом не так давно. Дочка полицейского, верно?
- Совершенно верно, - подтвердил мои догадки чернявый симпатяга Жан.
- И по совместительству любовница некоего Рене Бланшара, - жёстко усмехнувшись, ответил Бриньон. – Слыхали о таком?
Вот это поворот!
Я неуютно поёрзала на своём месте, и с недоумением посмотрела на де Бриньона. Рехнулся он, что ли?
- Рене Бланшара? – Уточнила я. – Судя по вашему ехидному тону, того самого Рене Бланшара, что был моим мужем целых семь лет?
- Жозефина, не ломайте комедию, - устало попросил де Бриньон, сложив руки на столе.
Что-о?! Да с каких это пор я тебе Жозефина?! Даже симпатяга Жан, добродушный румяный здоровяк, и тот посмотрел на босса с осуждением – право слово, к чему фамильярничать с этой милой женщиной?
- Я, правда, не знала об этом, - искренне сказала я, глядя на де Бриньона самыми честными в мире глазами. Мне было плевать, верит он мне или нет, но я и впрямь впервые слышала об этом. Мария Лоран, говорите? Ну, давайте так: у моего мужа была целая куча любовниц, и в Лионе, и в Париже, и с некоторыми из них я была даже знакома. Но про Марию Лоран не знала. Честно-честно! Ну, хоть вы-то мне верите? Этот-то, ясное дело, не верит, иначе не смотрел бы этим своим ястребиным взглядом…
М-м, что же делать?
- И потом, - продолжила я осторожно, - мой муж скончался два месяца назад!
- При весьма странных обстоятельствах, - тотчас же вставил своё слово де Бриньон.
- Как бы там ни было, я бы попросила не поливать грязью его, хм, доброе имя, - закончила свою фразу я, чуть споткнувшись на слове «доброе». Ха-ха-ха, слышала бы меня Франсуаза сейчас! Впрочем, хорошо, что не слышала. С ней был случился инфаркт из-за моей непросительной дерзости!
Да не могла я по-другому! Не могла я нормально разговаривать с человеком, разрушившим мою жизнь! И плевать я хотела, чем это было чревато, вот так-то!
- Хорошо, - легко сдался де Бриньон, слишком легко, чтобы пойти на попятную, разумеется, - допустим, про Марию Лоран вы и впрямь не знали. Тогда, следующий вопрос: знакома ли вам была некая Иветта Симонс?
- Очень смешно, мсье де Бриньон, - холодно ответила я, и Жан пристально посмотрел на меня, заинтересованный. Это потому, что этот невоспитанный сукин сын не соизволил представиться, а я тут, видите ли, невесть откуда знала его имя… Молодчина, Жан! Огромный тебе плюс за внимательность!
- Да или нет? – Продолжил издеваться де Бриньон.
- Разумеется, да! Мы с нею жили по соседству, и вращались в одних и тех же кругах, и было бы весьма странно, если бы мы не были знакомы, неправда ли? – Подумав, что ответ мой прозвучал недостаточно дерзко, а слова были недостаточно ядовиты, я продолжила: - К тому же, я тут неожиданно вспомнила вот что: когда-то давно, ещё до замужества, мы были близкими подругами. Нас всегда было трое: я, Иветта, и ещё одна девочка, милая Луиза, ах, простите, запамятовала её фамилию!
Де Бриньон была её фамилия.
Родная сестра этого мерзавца. Та самая, которая погибла потом, утонув в реке. Впрочем, с её смертью тоже всё было не так просто, но не об этом сейчас речь. Де Бриньон, разумеется, не оставил без внимания мой неприкрытый намёк, и дёрнулся, словно его ударили.
А я знала, куда бить. Я прекрасно помнила, как он любил сестру, и понимала, до какой степени ему тяжело малейшее упоминание о ней. Если я хотела сделать ему больно, я своего добилась. С него теперь был ответный ход.
Который, разумеется, не заставил себя долго ждать:
- Стало быть, вы с мадам Симонс были подругами детства?
- Мы с ней были подругами до моего замужества, которое она так и не смогла мне простить, - поправила его я. – Потом мы встречались, и довольно часто, но былых отношений уже не сохранили. Присутствовала даже некая холодность, если угодно. Но это вовсе не значит, что я задушила её подушкой, или чем там её задушили?
- Вы знали о её отношениях с вашим мужем?
Ладно-ладно, здесь уже не так удивительно. Разве что удивительно, откуда об этом узнал де Бриньон?
- Да, знала.
- И…
- И смотрела на это сквозь пальцы, - перебила его я, прежде чем он выскажет какое-нибудь идиотское предположение о том, что я убила Иветту из мести. – У моего мужа было много любовниц, господин комиссар. Если бы я начала убивать каждую из них, Франция и близлежащие страны захлебнулись бы в крови. – Заметив вполне искреннюю улыбку Жана, я пояснила ему: - Мой муж часто путешествовал за границу, да.
Он снова улыбнулся, видимо, ни на секунду не полагая меня виновной, а де Бриньон хмуро посмотрел на нас, будто осуждая эти любезности. Жан тотчас же подтянулся, приосанился, и нахмурился, сделав вид, что увлечён своими записями.
- Офелия де Вино вам знакома? – Продолжил де Бриньон, когда я повернулась к нему снова.
- Нет, но мне знакома эта фамилия. Себастьян де Вино, господин посол, случайно, не её родственник?
- Это её отец.
А-а, ну да, посольская дочка, ещё одна жертва Февраля! Как же, как же.
- О, боже, - уныло произнесла я. – Что, и её тоже изловчился совратить мой беспутный муж?
- Представьте себе! – С деланным сожалением сказал де Бриньон. На самом деле, я уверена, ему было ничуть не жаль. Наверняка радовался ещё, что этот подонок Рене изменял мне налево и направо, наверняка испытывал извращённое удовольствие от того, что я-то, в отличие от него самого, никогда не была счастлива в браке, ни единого чёртового дня!
Я усмехнулась, и, скрестив руки на груди, сказала:
- Ваши обвинения заведомо не имеют смысла, комиссар. Мой муж скончался два месяца назад, а с Селиной Фишер я познакомилась только позавчера утром.
Что, съел? Нечего сказать?
С победным видом я вновь откинулась на спинку кресла, и позволила себе немного расслабиться, наблюдая за реакцией де Бриньона. Никогда тебе меня не расколоть, мерзавец! Уровень не тот.
Вы все не дотягиваете до Жозефины, сукины дети! – думала я, а оказалось, что де Бриньон просто выдерживает эффектную паузу. Я чертовски его недооценивала…
- Вы не поверите, чьей дочерью была Селина Фишер, - сказал он с елейной улыбкой, и тогда-то я оказалась близка к тому, чтобы схватиться за сердце и громогласно воскликнуть: «О, нет!» Как и любой злодей, которого неожиданным образом вывели на чистую воду.
Совсем как в дешёвом бульварном детективе.
Твою мать, это ж как мне не повезло!
- Очевидно, дочерью очередной любовницы моего мужа? – Упавшим голосом предположила я.
А что, это мотив! Сейчас выяснится, что все одиннадцать жертв были любовницами Рене, и тогда мне конец. То есть, мне и так уже конец, в любом случае, но когда я шла сюда, я и не предполагала, что дела мои окажутся настолько плохи!
Невезение моё было фатальным.
- Сандра Фишер была парижской проституткой, - пояснил специально для меня черноволосый здоровячок Жан. – Вполне вероятно, что она и Рене Бланшар в прошлом… э-э… пересекались.
Он никогда в жизни не ходил в бордели, уж поверьте мне на слово! Ни разу! Да, он изменял мне, и изменял безбожно, но бордели считал низостью и рассадником всяческой заразы. На что я отвечала, что его Иветта – вот настоящий рассадник заразы, потому что, выражаясь словами Франсуазы, «в этом саду поработал не один садовник»! И даже не два, хм. А ещё Рене говорил, что услугами проституток пользуются только ничтожные мужчины, не способные собственными стараниями добиться женской благосклонности. А он был способен. И ещё как! Это я без иронии, женщины, действительно, очень любили его и готовы были отдаваться ему бесплатно хоть каждый день. Ему просто не нужны были шлюхи.
Ну, или так: он пользовался такими шлюхами, как Иветта, но уж точно не такими, как эта Сандра Фишер, так что здесь вы крупно просчитались, ребята. Ставлю всё, что у меня есть – мой муж никогда и не был знаком с этой мадам Фишер! Определённо, нет.
С усмешкой я посмотрела на де Бриньона, наконец-то осознав, что их версия не такая уж и ладная. Они просто построили её на совпадениях, как в случае с тем паспортом на имя Февраля, и просто нашли более-менее подходящего кандидата на роль убийцы.
Меня.
Закинув ногу на ногу, я приняла расслабленную позу, чтобы показать им, что я ничуть не напугана, и спросила с улыбкой:
- А Этьен де Лакруа, самая первая жертва, что, простите, тоже был любовником моего мужа?
Это я про того парня с нарциссом, убитого в мае прошлого года.
Жан хихикнул в ответ на моё предположение, и очаровательно покраснел, посмотрев на меня лукаво, а я улыбнулась ему, и, накручивая на палец чёрный локон, продолжила, пожав плечами:
- Нет, ну а что? Мой муж всегда любил… м-м.. эксперименты! Я бы не удивилась.
- Довольно! – Громовым голосом произнёс де Бриньон, и строго посмотрел сначала на Жана, а затем на меня. – Вы же понимаете, мадам Лавиолетт, что этих улик вполне достаточно, чтобы арестовать вас прямо сейчас?
А-а, ну наконец-то! А то я всё ждала, когда же ты уже, наконец, начнёшь демонстрировать своё превосходство надо мной! Ублюдок. Гори в аду!
Я усмехнулась ему, и вытянула руки ладонями вперёд.
- Так арестовывайте, чего вы ждёте?
В кабинете воцарилась гробовая тишина, которую нарушали лишь дождевые капли, робко постукивающие в окно. А затем к ним примешались звуки торопливых шагов по коридору, становящиеся с каждой секундой всё отчётливее. Когда они стихли, дверь распахнулась, явив нам вымокшего до нитки Грандека, который, всплеснув руками произнёс:
- Комиссар! Ещё одно убийство! Мы опоздали буквально на пару минут, она ещё тёплая была, когда мы нашли её у озера!
Я обернулась, во все глаза глядя на него, и не понимая даже, что вот сейчас, в эту самую секунду, этот несуразный маленький и суетливый человечек спасает мою жизнь, мою свободу.
- Кто, господи? – Одними губами прошептала я, впрочем, заранее зная ответ.
- Мадам Фальконе, итальянка, – задыхаясь, он провёл руками по мокрому от дождя лицу, и растерянно посмотрел на нас. – Я искал её, чтобы привести сюда, на допрос, а её нигде не было, я весь отель обошёл. Фессельбаум сказал, что видел её у озера, мы пошли туда, а она там… ещё тёплая… а рядом цветок… маргаритка.

...

Лелешна: 20.02.15 20:52

Браво! Какая глава!
Ох и умеет Жозефина удивлять.. Оказывается де Бриньон ее первая любовь. Как интересно!
А они уже хотели ее обвинить во всех убийствах, а тут - облом... убита Соколица и как раз во время допроса Жози. Ага..
Ирина, спасибо за главу!

...

xiomara: 20.02.15 22:09

Вот так да! Значит все жертвы были так или иначе связаны с мужем Жозефины, то бишь были его любовницами. Следуя этой логике, мадам Фальконе тоже состояла с ним в связи? Только вот что насчет этого Этьена де Лакруа? И Селина была дочерью его любовницы.

И что из этого следует? Кто-то мстит за поруганное доброе имя Жозефины? Или же наоборот - ведет игру против нее? Чтобы её обвинили в этих убийствах? Но цветочки на трупах - это весьма и весьма оригинально! И есть в этом даже какая-то извращенная красота.

А как великолепно Жозефина держалась с Бриньоном! Вот это самообладание! Респект!! Стало быть он её первая любовь, разбивший ей сердце. Тем интересней будет наблюдать за их отношениями.



А как же я!!! Я тоже его ждала!!!

Кстати, комиссар должен быть женат.. Или уже нет? И у меня опять вопрос возник. Если он из богатой семьи, и, судя по приставке к фамилии, семьи дворянской, и женился он на богачке, то как его угораздило оказаться на службе в полиции? Вроде занятие не для человека из его круга...

...

La Sorellina: 21.02.15 04:58

Приехали!
Что и следовало ожидать!
Нечего трепаться своим длинным болтливым языком!
Млииин,а уж как меня поразил тот факт,что Бульон...пардон,Бриньон оказался тем самым парнем Жози-её первой любовью! Чего-чего,а вот этого я ну никак не ожидала!
Автор,шляпу снять?
Жан мне понравился. Такой миляга реально.Похоже,Жозефину он не рассматривает,как убийцу.Вон даже постоянно переглядываются да хихикают-выражаясь образно.
Интересненький ход насчёт убитых. Все погибшие женщины состояли в интимной связи с не менее погибшим Рене Бланшаром,мужем Жози!..Хм,интересненько... только вот не пойму, с какой стати в эту истинно женскую компанию первая жертва затесалась-паренёк.
Ой,ну я очень-очень надеюсь,что Бриньон поведёт себя как настоящий мужчина и не станет вспоминать прошлое. Кто там виноват,я не знаю,но прошлое-есть прошлое, и не стоит на этом зацикливаться. Иначе я окончательно разочаруюсь во всех комиссарах!
А ведь теперь,когда Жози заседала в кабинете у комиссара, а Соколица в этот момент прощалась с жизнью,теперь уже никто не усомнится в невиновности Жози! Если,конечно,Бриньон не заявит,что она очаровала Гранье,и он стал её сообщником. А что? По-моему,отличная идея.
В общем,жду новую главу

...

Irenie: 21.02.15 17:21

Всем привет! Интернета по-прежнему нет, поэтому заранее прошу прощенья за скомканные ответы! Пишу, считай что вслепую

Итак, для начала, позвольте устроить торжественную раздачу ромашек!
Первой на них внимание обратила Юлиана, ай молодца! Затем проявилась наша немногословная, но очень мною любимая Polli, которая уже прямым текстом написала, что что-то здесь явно не то! Polli, тебе очередной низкий поклон от меня, и - держи:
И, конечно, проницательная Настя, которая не успела прийти в тему, как с ходу начала развязывать мои туго-натуго завязанные узелки! И ещё тебе за правильные мысли на счёт Ватрушкина: ! И ещё Ксюше, которая тоже не думала про нашего соотечественника плохо, и предположила, что он Селину Фишер искренне любил! Ксюша, держи:

Девчата, вы молодцы! Даже не знаю, кто меня больше порадовал: те, кого я смогла удивить, или те, кого не смогла!


Не ругайся сильно))) Вымоталась, правда!


Мать моя женщина! Гербарий!


Никого нельзя исключать, честно-честно!


А вдруг - ни тот, ни другой? А вдруг - оба? И как, кстати, звали того скульптора, которую статую починил, и уехал? Вот-вот!


У нашей барышни талантов хватает: и собою хороша, и умна, и образована, и немецкий знает, и в живописи разбирается не хуже профессионального художника! А ещё и поёт! Неудивительно, что Габриель, Эрнест и Арсений не устояли...


Есть над чем задуматься, ага.


А может, ни то, ни другое???


Она просто глуууууупаяяяя!


Или не верно?





А мне, почему-то, кажется совсем по-другому... Но самой себе ромашку за догадливость я же не подарю, да? Это уж совсем будет авторский произвол!


Да-а... Вы только автору во всём не верьте, ок? Я своих доверчивых читателей путаю, как могу... И от имени Жозефины в том числе! И на мнение её сильно не полагайтесь: безо всяких спойлеров, говорю сразу - ОНА ПРЕДВЗЯТА!!!!


Ксюша, ура-ура-ура, я всё же ввела тебя в заблуждение! Спешу его развеять (правда, понятнее тебе об этого не станет!!! - далеко не все жертвы были любовницами Рене. Некоторые. А Этьен де Лакруа... ну, неужели никто не улыбнулся на предположение Жозефины, что и он был любовником её мужа? Или в этот момент читатели вспомнили "Роковую ошибку", взялись за сердце и сказали: "ОХ УЖ ЭТА ИРИНА! То у неё откровенный инцест, то - гомосексуальные связи!"
Ладно, потом всё объясню. Обещаю!


Вот и Ферваль наш тоже так думает!


Ксюша!!!! И ты тоже! Правда, надеюсь, он тебя не разочарует! Нину нашу вот, например, здорово расстроил...


ААААААААААААААААА!!!!! ОПЯТЬ ЭТА КОВАРНАЯ ЛЕДИ МЕНЯ РАСКУСИЛА!!!!! Ксюшенька, радость моя, ты даже представить себе не можешь, до чего меня радуют твои догадки! Забегающие вперёд, правда, но всё же чертовски верные! Я очень рада, что ты обратила внимание на приставку "де" к его фамилии, и сделала верные выводы! Да, Ксюша, именно так! Он дворянин, самый настоящий! К тому же, и Жозефина упоминала, что он был очень богат! Я не буду раскрывать всех секретов раньше времени, просто подарю тебе ромашку за внимательность! Ты супер, Ксюша! Гран мерси тебе!


Удивилась, а? Непредсказуемый автор, несмотря на догадки наших умниц, всё же смог выбежать из-за угла (в плаще))))) с криком: СЮРПРАЙЗ?!?!


А уж мне-то как он нравится! Именно: милаха))))


Не все женщины, ааааа! Не все!!!! Избранные!!!! Некоторые!!!! А паренёк... ну... Рене любил эксперименты, не?


Де Бриньон поведёт себя, в первую очередь, как настоящий комиссар!


Ахахахаха, а чего же нет? Он в неё так влюбился, что, по-моему, без раздумий убил бы ради неё, хоть Соколицу, хоть самого де Бриньона!

Девчат, продолжение, скорее всего, через пару минут! Спасибо моему планшету, с ним я ещё хоть как-то умудряюсь выходить на связь...

...

Irenie: 21.02.15 17:47

Девчата, ещё кое-что вдогонку к моим предыдущим комментариям: как только у меня всё заработает, появятся новые образы героев (мой хэндмэйд) и два (а если заработает не скоро, то восемьдесят два))))) чудесных коллажа!

И, кстати... На Габриеля с Лассардом, что, никто не подумал, не?
Маргаритка там, озеро... Один про маргаритку говорил, другой про озеро... Ни на какие мысли это не наводит?... Ну, кроме тех, что убийца, вероятно, сидел за столом в тот момент, когда это говорили, и всё прекрасно слышал... Мы уже и так поняли, что убийца: кто-то из постояльцев столового салона №3. И, стало быть, раз уж ЭТО ТОЧНО НЕ ТОЛСТЫЙ ЛАССАРД, значит - Габриель! Дело раскрыто, тут нам и де Бриньон не нужен!
Или это я опять вас только путаю?

...ладно, так уж и быть - тем, кто ссылался на неповоротливость и толстоту Лассарда, и персонально Лиле, которая говорила, что в этой книге так очевидно всё быть не может! - такой ещё у меня возник к читателям вопрос...

...а с чего мы все вдруг решили (ДРУЖНО, ПРИЧЁМ, РЕШИЛИ, И НИКТО ЕЩЁ ЭТУ ДОГАДКУ НЕ ОПРОТЕСТОВАЛ!) - что той ночью 14 июля, от де Бриньона убегал именно Февраль? Потому что автор так сказал?! А автор уже не раз и не два говорил, что старательно пытается перехитрить читателей, чтобы они ни в коем случае не догадались ни о чём раньше времени! Так что, в связи с этим, я задалась вопросом: а неужели все вот прямо с ходу взяли и поверили, что тогда, в квартире Марии Лоран, полиции чуть не попался именно Февраль? Почему, например, не её возлюбленный, пришедший к ней ночью, а нашедший лишь остывающее тело? И тут же - шаги в коридоре, тяжёлые шаги полицейских... А Февраль мог преспокойно сделать своё дело, и без спешки уйти через дверь! Это вам первый вариант для размышлений. Второй: это могла быть подруга Марии Лоран, раз уж мы заговорили о запахе фиалок... Убийца же, действительно, не такой идиот, чтобы лить на себя целый флакон духов, отправляясь на дело? Допустим, подруга Марии Лоран (или ещё кто-то) - нашла тело раньше полиции, и испугалась, что её обвинят. Может, у неё были проблемы с законом, а? Да даже если и нет - что должен был подумать комиссар, застав её (или его?) - над остывающем телом несчастной девушки?

Это я к тому, чтобы вы раньше времени не списывали Лассарда (да и крупного Фессельбаума, и старого медлительного Гарденберга и уж тем более женщин)...
Не обязательно - человек, убегавший от де Бриньона по крышам, и - серийный убийца Поль Февраль - одно лицо.
Совершенно не обязательно!

Или...? Всё-таки обязательно?

...

Irenie: 21.02.15 17:50

 » II

II

- Полагаю, я могу быть свободна? – И не думая скрывать своё облегчение, спросила я у де Бриньона. – Я же была с вами последние полчаса, или вы станете оспаривать моё алиби?
Боже, с какой ненавистью он на меня посмотрел! Мне на секунду стало страшно, но лишь на секунду, потому что по-настоящему бояться я разучилась тогда же, когда и любить.
А де Бриньон, похоже, был всерьёз огорчён, что упускает возможность покончить со мной раз и навсегда. И, судя по его ледяным глазам, он всё ещё считал, что это какая-то уловка, и что Фальконе убила тоже я, каким-то образом сумев обмануть его.
- Пока да, - холодно сказал он мне, поднимаясь из-за стола. Он спешил следом за Грандеком к месту преступления, и я, разумеется, не имела ни малейшего намерения его задерживать.
- Мадам Лавиолетт, мы были бы вам очень признательны, если бы вы не стали пока предавать это огласке, - вкрадчиво сказал мне Жан.
- Разумеется, я всё понимаю, - с этим очаровашкой мне хотелось быть послушной и милой, и я улыбнулась ему. – Я ничего никому не скажу, можете не беспокоиться.
- Благодарю вас! – Сказал он.
- Робер, кончай любезничать, ты нужен мне на месте преступления, - оборвал нашу милую беседу де Бриньон. – И Арно прихвати с собой, помощь эксперта не помешает. Что касается вас, мадам Лавиолетт…
- «Считайте, что вам крупно повезло»! – Продолжила я за него, поднимаясь со своего места. – Вероятно, это так, но я бы предпочла, чтобы ценой моего везения не становилась чья-то жизнь. Фальконе была неплохой женщиной, разве что, немного шумной.
- Я не это хотел сказать, - возразил де Бриньон. – Думаю, не стоит напоминать вам, что вы ограничены в передвижениях начиная с этой минуты?
- В вежливой интерпретации это звучало бы как: «мадам де Лавиолетт, я попросил бы вас не покидать Швейцарию в ближайшее время?», - ехидно спросила я. Моё наказание отменялось благодаря очередному подвигу Февраля, и теперь у меня словно крылья выросли, и открылось второе дыхание. – Не волнуйтесь, мсье де Бриньон, я не собираюсь от вас бежать.
Прозвучало чертовски двусмысленно, и он это заметил. Наверное, мне не стоило говорить «от вас», нужно было сказать просто, что я не собираюсь сбегать… Ах, пустое! Не до тонкостей теперь.
- Надеюсь на ваше благоразумие, - бросил мне он, и исчез за дверью в коридор. За ним следом засобирался Жан Робер, а один из оставшихся пареньков услужливо предложил проводить меня до моего номера.
Я заподозрила, было, в нём конвоира, но, похоже, говорил он предельно искренне, от всего сердца. И с каких это пор полиция Парижа любезничает со мной?! Что за диво? Я отказалась, только ради того, чтобы проверить – и, действительно, была удивлена, когда парень не последовал за мной, а остался в кабинете.
Он не собирался за мной следить? Как же так?
Я остановилась у лестницы и ещё раз обернулась – нет, в самом деле, не собирался! Это что же получается, они меня отпустили? Вот так запросто взяли и отпустили?! Я была готова петь и танцевать от счастья, и, несомненно, сделала бы это, если бы вовремя не вспомнила о причинах моего фатального теперь уже везения.
Виттория Фальконе, мадам Соколица.
Господи, и она тоже…
Особо неприятным казался теперь тот факт, что за нашим столом её все дружно ненавидели, а некоторые бесстыдно высказывали ей это в лицо. Эрикссон, например. Или Лассард. Каково им будет узнать, что её не стало? Ещё сегодня они шутили, смеялись над ней, и вот… её труп остывает у озера, а рядом мокнет под дождём маленькая маргаритка.
Стоп. Маргаритка. У озера. Вспомнилось сегодняшнее утро, и слова Лассарда: «А я-то, так и вовсе представил вас, лежащую бездыханной у озера, с цветком незабудки на груди!» И как Габриель сказал ему, что вовсе не незабудка это будет, а маргаритка, ибо большего Фальконе явно не заслуживает.
Озеро! Маргаритка! Господи, откуда они могли знать?!
Или нет, скорее не так. Они и не знали. Как раз наоборот. Это убийца был там и всё слышал, слышал этот разговор! Фальконе не ошиблась! Убийца, действительно, был одним из нас!
Вот только мои чудесные предположения сразу же разбивались о жестокие несоответствия: Тео, главного подозреваемого, не было за завтраком! Не было и Гарденберга, стало быть, и его можно списывать со счетов.
Но… но я ведь уже почти поверила в то, что Поль Февраль – это русский художник, у которого откуда ни возьмись появились проблемы с французскими властями! А, выходит, на самом деле не он? Или я опять что-то путаю?
Я добрела до своей комнаты, когда прозвенел первый звонок к обеду. Господи, это ж сколько времени мы беседовали с Эрнестом! Господи, почему я назвала его Эрнестом? Он был для меня Эрнестом давным-давно, тогда и я была для него Жозефиной, и даже Жози… Теперь он никакой не Эрнест, а мсье де Бриньон, и не стоит об этом забывать!
Я хотела зайти к Франсуазе, чтобы поделиться с ней последними новостями (не про Фальконе, не подумайте, тут я слово своё намерена была сдержать и никому ничего о её гибели не говорить!) – и может, даже рассказать ей о своих подозрениях на счёт Тео, вот только Франсуаза сама пришла ко мне. Правильней будет сказать – ворвалась, точно вихрь, едва заслышав мои шаги.
И, стоя в дверях моей комнаты, она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я думаю, она хотела предупредить меня, кто именно из парижской полиции к нам пожаловал, но по моему лицу поняла, что я и так уже об этом знаю. Тогда она, на ходу перестраивая свою фразу, выдохнула с отчаянием:
- Бог ты мой, Жозефина! У него и впрямь голубые глаза! Всё, как ты и говорила!

...

Irenie: 21.02.15 17:53

 » III

III

Второй звонок прозвенел, когда мы были уже в коридоре, и на этот раз наше опоздание было засвидетельствовано вредным доктором из Швеции.
- Какая поразительная непунктуальность, мадам! – Сказал он, демонстративно глядя на карманные часы. – Вижу я, сегодня приз за звание самой непунктуальной нации переходит к французам?
Я с удивлением обнаружила, что и Габриеля, действительно, до сих пор нет.
- А где мсье Гранье? – Спросила я у Арсена, который встал, чтобы подать мне стул.
Русский журналист вздохнул со всё тем же состраданием, и кивком головы указал на пустующее место Габриэллы Вермаллен. Я же не сдержала возмущённого: «Ох!», и очень надеюсь, что кроме Арсена никто его не услышал.
Вот, значит, как?! Мерзавец! Ещё один мерзавец, такой же, как все эти… Ах, грязное мужское племя, как я вас всех ненавижу! Говорите одно, а делаете другое! Что же выходит, милый Габриель, твоя страстная любовь ко мне не помешала тебе ныне хорошо проводить время с Габриэллой?!
Боже. А я ведь едва не влюбилась в тебя!
- А где мадам Фальконе? – Полюбопытствовал Лассард. То, что он всё время о ней спрашивал уже начало казаться подозрительным. Но когда я посмотрела на него, я поняла, что подозрительно вовсе не это, а то, что у него были мокрые волосы! Он, что, гулял под дождём? Уж не рядом ли с озером, где задушили мадам Соколицу? И, помнится, про озеро вчера упомянул именно он!
- Вы были снаружи? – Спросила я вместо ответа. Сама не знаю зачем, не удержалась. – В такую погоду?
- Я… э-э… хм. Да. – Затем Лассард пробубнил что-то невнятное, и закончил свой монолог, повторив предыдущий вопрос: - Так где же мадам Фальконе?
- У себя в номере, следует полагать, - отозвался доктор Эрикссон. – Видимо, не придумала, чем развлекать нас за обедом, и решила не являться вовсе. Меня куда больше интересует, где мсье Теодор?
- И мьсе Гарденберга до сих пор нет, - отметила обеспокоенная этим фактом Франсуаза, обращаясь персонально ко мне. А я вдруг вспомнила, как он поднял упавший шарфик Соколицы, и повесил его на свой стул. Тот самый оранжевый шарфик, которым её и задушили у озера...
- Его с самого утра нет, - сказала ей я. – Ничего об этом не знаешь?
- Он говорил, что его собаке нездоровится, - тихонько поведала мне Франсуаза, и я вынуждена была с ней согласиться – когда мы с Габриелем встретили его в парке, старый швейцарец, действительно, упоминал, что его пёс болен. – Он сказал, что, возможно, повезёт его в город, к специальному врачу, который лечит зверей.
- Такой врач называется ветеринар, - пояснила я Франсуазе, но на этот раз вполне мило и дружелюбно, вовсе не собираясь умничать и называть её деревенщиной. Франсуаза даже подождала, когда я скажу нечто подобное, и удивилась, не дождавшись. Затем тихонько поблагодарила меня за пояснение, и опять подождала, но я опять промолчала, пряча улыбку. На этом наша беседа с ней завершилась.
- Ещё кто-нибудь будет, или уже можно начинать? – Вяло поинтересовался любящий покушать Ватрушкин. Я была рада, что он пришёл, и что у него нормализовался аппетит. Ворот рубашки он задрал до самого подбородка, чтобы никто не видел на его шее следов от верёвки, но я что-то сомневаюсь, чтобы на него особенно смотрели. Этот парень никогда не привлекал к себе лишнего внимания, факт.
По-моему, первый признак манькая-убийцы: эдакий тихоня, вечно стоящий в тени. И не заметишь, что он рядом, пока об него не споткнёшься! Я пристально посмотрела на Ватрушкина, а тот ответил мне такой ласковой и благодарной улыбкой, что я устыдилась своих подозрений. Нет, это не он! Хотя мотив для убийства Фальконе у него точно был. Та, в конце концов, могла сдать его полиции в любой момент – и неважно, брала она то письмо, или его и впрямь унёс ветер. Достаточно было того, что мадам Соколица знала о его существовании. Чем не мотив?
- Видимо, придётся начинать урезанным составом, - ответила за всех старшая Вермаллен, при этом укоризненно взглянув на то место, где должна была сидеть её дочь. И чего она ждала? Что стул засмущается и уползёт прочь? Что салфетка, перекинутая через спинку, начнёт перед ней извиняться? Если так, то графиню Вермаллен постигло разочарование.
Хотя я тоже не отказалась бы укоризненно взглянуть на Габриэллу при встрече. До свадьбы подождала бы, что ли, а то как-то нехорошо получается! Хотя… кто бы говорил?
Воспоминания об Эрнесте и нашей с ним первой ночи в ромашковом поле начисто отбили у меня аппетит. Я смотрела в свою тарелку с супом и понимала, что мне нужно поесть, потому что я и без голодовки рисковала исхудать из-за одних только нервов! Но, увы, я ничего не могла с собой поделать.
Мне всё вспоминались его глаза, голубые-голубые, как весеннее небо. Я когда-то целую жизнь готова была отдать за эти самые глаза, которые смотрели на меня с такой любовью… Мне тогда так казалось. А на самом деле благородный граф просто искал девушку посговорчивее. Видите ли, дамы его круга требуют к себе должного уважения, дескать – сначала женись, а уж потом всё остальное! Другое дело дочка адвоката, без раздумий согласившаяся отдать ему свою невинность в обмен на одни лишь обещания.
Даже и не знаю, что здесь кажется более удивительным – то, как я могла быть настолько глупа или то, как же он мог, всё-таки, так по-скотски со мной поступить? Но я опять отвлеклась, а суп, тем временем, не станет ждать, пока кончится моя ностальгия. Суп тоже требует к себе уважения, в отличие от семнадцатилетней Жозефины!
Я вооружилась ложкой, и стала вполуха слушать беседу, которую завела Нана Хэдин с Лассардом и женой доктора Эрикссона. Что-то о пароходах, кажется, или о кораблестроении? Астрид, чьего голоса я практически никогда не слышала, стала с воодушевлением рассказывать о том, что помимо травничества она любит путешествия морем, а я почему-то в тот момент подумала, что если Февраль на самом деле женщина, то было бы очень смешно, если бы это оказалась она.
Ещё одна тихоня, не привлекающая к себе излишнего внимания! Если я сейчас отвернусь, и вы спросите меня – как она выглядит? – я вам не отвечу. Её внешность ничем, абсолютно ничем не запоминалась! Типичная серая мышь. Но – хорошая, если честно. Добрая, вон какие глаза лучистые! Даже как-то и не верится, чтобы она смогла задушить Селину. Или справиться с Фальконе, по габаритам превышающей её вдвое, если не втрое!
Женщина… Нана Хэдин? А если она? Габариты у неё хорошие, близкие к самой Фальконе, разве что, ростом ниже? А что, почему нет: приревновала своего супруга к какой-нибудь роковой красавице-брюнетке однажды, и пошла убивать всех, кто более-менее на неё походил… Томас говорил, что в Париже они были во время смерти одной из жертв. Или, не одной?
Томас… Ха! Да если Нана Хэдин – убийца, то я готова поспорить, что Томас об этом узнал бы. Такого, как он – не проведёшь. Умный, очень умный и проницательный человек! И любит её без памяти. Стало быть, если за всем этим стоит Нана, то её муж её покрывает. А то, и убивает вместе с ней. А что? Супружеская чета психопатов-убийц! Спелись на почве общих интересов! Что по этому поводу сказал бы доктор Фрейд?
Вспомнив о Фрейде, я невольно вспомнила и о Фальконе, которая так его любила. Мне стало грустно, и до невозможного жаль глупую взбалмошную итальянку. Пускай её своевременное убийство спасло меня от ареста, но всё же я не желала ей смерти! Господи, выходит, она и впрямь вышла на его след… Какие у неё были улики против Февраля? И кого она имела в виду, когда говорила, что это очевидно?
Теперь уже не узнаешь, а её не спросишь. Её тело погрузят на повозку, и накроют брезентом, как однажды накрыли мою лучшую подругу Луизу де Бриньон, как накрыли несчастную Селину Фишер…
Господи, ну почему всё так?
Из уныния я не выходила вплоть до окончания трапезы, и лишь когда наша компания начала расходиться, я опомнилась, что весь обед просидела с кислым лицом. Чем, наверное, выдала себя с головой – уж проницательный Арсен точно понял, что что-то неладно, и одним из первых спросил: «Вы не знаете, с мадам Фальконе ничего не случилось?» Но это, разумеется, после того, как был задан заботливый вопрос о том, как прошла моя беседа с де Бриньоном.
Я сказала, что понятия не имею, где Виттория и что с ней, но выразила робкую надежду, что у неё всё хорошо. Арсен решил ко мне не приставать, прекрасно видя, что я и без его навязчивости еле держусь, и благоразумно оставил меня в покое.
В дверях ко мне подошёл Томас, и спросил, как прошли поиски Тео, а я даже не знала, как ему ответить. Поиски Тео привели к тому, что мы по счастливой случайности спасли жизнь мсье Ватрушкину, надумавшему совершить суицид. Так же мы узнали, что мсье Ватрушкин не был возлюбленным Селины, а только хотел им стать. А ещё, что у Тео проблемы с парижской полицией. Но как сказать об этом Томасу?!
Увы, я ещё не настолько убедилась в вине русского художника, чтобы публично клеветать на него. А что, если он невиновен? По себе знаю каково это, когда тебя обвиняют в том, что ты не совершал! Ну, или «почти» не совершал? Впрочем, неважно, это неприятно в любом случае! И подставлять Тео под удар я бы ни за что не стала, не имея на то веских доказательств. А что у меня в качестве улик? Песенка, которую горничная напевала себе под нос, заправляя свою постель ранним утром? Или фраза Ватрушкина о проблемах Тео с властями? Которую он, между прочим, сказал нам по чистой случайности только из-за того, что во время нервного срыва не мог себя контролировать. Дважды он это точно не повторит, и в присутствии полиции тем более. Особенно в присутствии той полиции, с которой проблемы у его друга Тео.
Поэтому мне пришлось немного слукавить, и сказать Томасу, что, к сожалению, ничего нового узнать не удалось, а мсье художник отбыл в Берн ещё с вечера, а когда вернётся не сказал.
Мало ли, какие у него были причины для отъезда?! К девочкам поехал, чёрт возьми! И хорошо, что тактичный Томас не стал спрашивать, лишь сочувственно кивнул, и спросил, почему де Бриньон искал для беседы именно нас троих.
И тут-то я, наконец, додумалась удивиться. Томас подумал, что меня удивила его осведомлённость, и поспешно пояснил, что ему об этом сказал управляющий, мсье Грандек, когда спрашивал, не видел ли он мадам Лавиолетт, мадам Фальконе и мсье Гранье?
Но удивилась я вовсе не этому, разумеется. Скорее, странной комбинации: я, Фальконе и Габриель? У де Бриньона, видимо, не все дома?! Более нелепого выбора и придумать нельзя!
Если Поль Февраль мужчина, во что свято верит парижская пресса, то с какой стати он вызвал нас с Соколицей в первую очередь? Ладно, со мной всё ясно, таинственная вдова, убийца своего мужа, одержимая жаждой мести его любовницам… Но Фальконе! Он что, и её подозревал?! Ах, да, её же не было за обедом в тот день, когда убили Селину. И ведь она так и не сказала, где она была!
Если предположить, что это она убивала всех тех девушек, то картина складывалась преинтересная! Во-первых, это сразу же объяснило бы её нездоровое увлечение Февралем и её вполне нормальное на первый взгляд увлечение книгами по психоанализу. Во-вторых, её смерть перестаёт выглядеть подозрительно, учитывая то, что мы узнали от Ватрушкина сегодня. Сначала несчастный влюблённый хотел повеситься, но затем, когда мы вытащили его из петли, он вдруг передумал и решил убить Фальконе прежде, чем та расскажет полиции о его якобы отношениях с покойной Селиной Фишер. Ватрушкин вспоминает, как слышал за завтраком об озере и маргаритке, и придумывает отличный план – он убивает убийцу, копируя почерк самого убийцы, и вот – вуаля! – волшебным образом убийца превращается в жертву.
Если так, то полиция никогда в жизни ничего не докажет.
А это плохо, потому что подозрение опять ляжет на меня.
Я всерьёз озадачилась, и совсем забыла, что должна была ответить Томасу ещё с полминуты назад. А он ведь всё ещё ждал ответа!
- С вами всё в порядке, Жозефина? – Заботливо спросил он, отметив моё странное состояние.
- Да, простите, я просто немного не в себе после разговора с мсье де Бриньоном, - сказала я чистую правду. – Я не знаю на счёт мадам Соколицы, и на счёт Габриеля Гранье тоже не знаю, ума не приложу, зачем они могли ему понадобиться! А что касается меня… слышали вы или нет, но я подарила Селине ту самую шляпку, что нашли рядом с местом преступления. Мсье де Бриньон хотел, чтобы я объяснила лично ему, каким образом моя вещь оказалась у убитой горничной.
Да-да, и только это! И вовсе не собирался любезнейший де Бриньон обвинять меня в убийстве любовниц моего покойного мужа, ну что вы, как вы могли такое подумать! Томас, видимо, и не думал, потому что улыбнулся вполне располагающе, и предположил:
- А наш Габриель, должно быть, попал под подозрение как единственный француз, приехавший из Парижа в Берн одновременно с Февралем. Тогда я должен разубедить комиссара как можно скорее, у Габриеля железное алиби: он приехал в «Коффин» на день раньше. Тринадцатого июля, а не четырнадцатого и не пятнадцатого. Я помню день его приезда потому, что он совпал с днём рождения моей Наны. Эта бесстыдница сказала тогда, что не желала лучшего подарка, чем соседство с таким обаятельным мужчиной! – И тут Томас наградил меня обезоруживающей улыбкой, а я нахмурилась.
- Зачем вы мне это говорите? – Опять я видела во всём подвох, да? И почему я не подумала, что Томас просто давным-давно догадался о моей симпатии к Габриелю, и хотел как лучше?
- Я просто не хотел, чтобы вы думали о нём плохо, - ответил он. – В конце концов, мсье Арсен был прав, когда говорил, что Тео – далеко не единственный художник в «Коффине». Но, я вас уверяю, это был и не Габриель!
Что, серьёзно? Нет, ну надо же, какая проницательность! Я выдавила из себя улыбку, и, поблагодарив Томаса, попрощалась с ним и заспешила к себе, на ходу кляня себя за то, что у меня не вышло сохранить в тайне свои чувства к Габриелю от этого человека. Спасибо, конечно, Томас, и за сочувствие тоже спасибо, но я и без твоих добрых слов знала, что это не Габриель!
Почему? Потому что, чёрт возьми! Что, сразу троих, да? Красавицу Габриэллу, богатую наследницу, загадочную темноглазую вдову Жозефину Лавиолетт, и невинную простушку горничную – ну почему бы не очаровать? Как бы я не ненавидела мужчин, как бы я не была убеждена в низменности их натуры, одно я знала точно – Габриель не стал бы так поступать.
Просто не стал бы, или я ничего не понимаю в людях!
Если вы сейчас сочтёте меня романтичной влюблённой дурой, я скажу так: о, да, Габриель Гранье вполне мог бы задушить Селину Фишер голубым шарфиком в горошек, но Габриель Гранье уж точно не был тем человеком, с кем она встречалась в домике у реки! Это не он затуманил ей голову сладкими речами, и не он влюбил её в себя. И запонка принадлежала не ему, а кому-то ещё.
Так-то.

...

xiomara: 21.02.15 17:57

Ириша, привет! Гран мерси за ромашки!



Автор коварен и непредсказуем!



Ну конечно, улыбнулся... Но я, как и Жозефина, вполне допускала такую мысль. Кого этим удивишь?



Вот показалось мне, что несмотря на суровый вид, он не менее Жозефины был взволнован их встречей. Даже по имени ее назвал.



Вот так да!! Мало того, что он дворянин, так ещё и граф! Тогда даже вдвойне странно, что вместо того, чтобы вести беззаботную жизнь светского льва, он посвятил себя делу поимки преступников. Он разорился или может в его жизни какая-то трагедия произошла? И кстати, что там за история со смертью его сестры?

...

Irenie: 21.02.15 18:38

Меня починили-и-и-и!


Но зато автор очень любит своих читателей! А так же хочет, чтоб им было интересно, и старается ради них изо всех сил!


Да уж, в те времена подобные вещи тоже были не редкостью... Не так, конечно, как сейчас, но всё же! Однако, посмотрим-посмотрим


Я тебе больше скажу...
Ээээ, хотя нет, пока не скажу! А то будет спойлер, а меня за это скоро надо бить!


Ксюша-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша... Рууусая коса-а-а...! Слушайте, ну кто вам ещё вот так классно споёт в своей темке, как не я?

Я уж не знаю, что ещё придумать, чтобы на провокационные вопросы не отвечать!

...

Лелешна: 21.02.15 19:27

Ирина, просто коварно подмигивай и молчи..
А я наслаждаюсь новыми главами. Здорово!
Жози молодец! А де Бриньон мне все же нравится..
Никаких вопросов по сюжету задавать не буду. А буду ждать продолжения!
Спасибо Ирина!

...

Irenie: 21.02.15 20:04

 » Коллажи и новые образы

Коллажи от меня и от Лели!





Образы от вашей покорной слуги! (сильно не бить)





























Как-то так

...

Irenie: 21.02.15 20:07

Леля, так и буду делать!





Это хорошо! Я люблю, когда мои герои нравятся, и искренне переживаю, когда читатели начинают на них ругаться, как на Габриеля или на Мишеля в "Роковой ошибке"... Автор прямо плачет, расстраивается...


Можешь задавать! Я постараюсь вилять, как могу! А если что: убийца-дворецкий! (выяснить бы теперь, кто дворецкий... )


Леля, это тебе спасибо, что ты с нами!

...

Irenie: 21.02.15 20:11

P.S. Смотрю на коллажи и картинки, и понимаю: мдааа.... ДЖУД ЛОУ - ЭТО НЕЧТО!!!!
Что примечательно, он мне и не нравился-то никогда раньше... Ну и дела!

...

xiomara: 21.02.15 20:30

Очень хочется заценить твои успехи на ниве фотошопа!





Есть повод поразмышлять...

Если вернуться в самое начало романа, то вот что я надумала. Если этот некто , он или она - не важно, просто подруга или возлюбленный Марии Лоран и не имеет никакого отношения к её смерти и ко всем остальным убийствам, то отчего комиссар так взбудоражился от запаха фиалок. А этими фиалками пах шейный платок того убегавшего человека. И я вполне допускаю, что это могла быть и женщина... Фиалки - это как-то слишком уж нежно для мужчины... Но не факт.





Видимо, он раньше во время расследования уже сталкивался с этим запахом. И может быть, не один раз. Я в самом начале уже это предполагала.
И я вот еще о чем подумала.. На предмет того, где ещё Де Бриньон мог унюхать запах фиалок. Может, его жена умерла, тоже была убита и тогда тоже пахло этими треклятыми фиалками? Чего-то мою фантазию опять понесло!



И судя по всему, он служит в полиции довольно давно, раз дослужился до комиссара.



Может быть не обязательно любовницами, но так или иначе пересекались с ним. Но меня не покидает ощущение, что всех жертв связывает что-то общее - Рене Бланшар и, возможно, Жозефина.. Что убийства связаны с прошлым и настоящим Жозефины.



А вдруг нет? А вдруг это кто-то со стороны? Кто пока не показывался нам на глаза, но появится в ближайшее время...



Ура-ура! Поздравляю!!

...