Опиум для Двоих (Фанф по Сумеркам)

 » Глава 21. Часть 1.

Глава 21. Часть 1.

Клаус устало посмотрел на девушку.

Ее бледное лицо излучало спокойствие. Веки прикрыты и немного подрагивают. Еще в начале сеанса ее губы были плотно сжаты, но теперь в уголках, казалось бы, притаилась улыбка. Все воспоминания о встречах с вампиром не вызывают никакой негативной реакции, даже голос перестал звучать напряженно, а наполнился мягкими интонациями. Отрывки из ее памяти связанные с ним не заставляют ее сердце быстрее биться, а пальцы судорожно сжиматься в кулаки. Чтобы она к нему не испытывала, он стал для нее хорошим катализатором душевного спокойствия. Рядом с ним она не боялась и не пряталась. Даже от самой себя. Она нашла в нем защиту, поддержку и пример для подражания. Для совершенных поступков – оправдание. Для воплощения желаний – возможность.

Удивительно, что такого жестокого хищника, она подпустила к себе гораздо ближе, чем друзей, родных и близких. Не чувствовала исходящей от него опасности, игнорировала угрозу.
Доверяла больше, чем кому бы то ни было. Постороннему. Убийце, который не проявил к ней ни капли сочувствия, не пытался пожалеть или помочь. И все-таки она за него держалась, держалась сильнее, чем показывала, до тех пор, пока он не захотел что-то изменить. Пока не захотел измениться сам. До этого момента ее все устраивало. Ей не нужно было сочувствие, жалость или помощь. Она презирала эти чувства. Ее личность - сложная, асимметричная, умело заточенная под стрессы и тяжелые удары, не принимала, не подпускала, не позволяла себе подобных слабостей.

Ее бы не устроил ни один вариант дальнейшей жизни, кроме той, которую она сама для себя выбрала. Кроме той, в которой она могла себя реализовать.

Рано или поздно задохнулась бы. С ним или без него. Не справилась бы. Что-то должно было послужить толчком для ее срыва, и неважно, была ли это новость о беременности, или любая другая новость, которая бы не вписалась в ее собственный сценарий . Она самоотверженно загоняла себя в тупик, из которого не было выхода, даже если резко обернуться назад и пойти другим путем. Другого пути не было.

Их связала жажда крови. Крепко связала. Но для нее она служила единственным способом сделать очередной вдох, заставить себя проснуться утром и совершить шаг. В этом был ее смысл, лишившись которого, она лишилась бы себя.

- Ей можно было бы попытаться помочь, - до сих пор молчавший Реддс, поднялся и медленно прошелся по палате, стараясь не смотреть на девушку. Она все еще находилась в состоянии гипноза, дышала медленно и спокойно, находясь где-то между двумя реальностями. Ей не задавали больше вопросов, не заставляли погружаться в мучительные воспоминания. Сейчас она наслаждалась глубоким и вязким забытьем без навязчивых картинок перед глазами. – Думаю, со мной никто не станет спорить, что у гипноза большие возможности и до сих пор не до конца изученный потенциал. Конечно, предстоит проделать огромную работу, но результат сможет всех нас приятно удивить. Для Беллы будет лучше, если она никогда не вспомнит того, что сейчас рассказала. Но даже если нам удастся это сделать, врятли она сможет стать нормальным человеком, пойти учиться и завести собаку.

- Не забывай Джейсон, где она сейчас находится, - угрюмо отозвался Клаус, выключая диктофон. – Пойти учиться и завести собаку она в любом случае не сможет, потому что ей никто не позволит этого сделать. Что толку говорить о будущем, если у девочки его просто нет. Я не для того проделал все это, чтобы в последствии возиться с невменяемой психопаткой, которая не может сообщить ничего полезного. Никаких конкретных данных, ни одного нового факта, кроме того, что мы и без нее знали. Ничего, - в его голосе прозвучало негодование, однако не настолько бурное, чтобы поверить, что это была его последняя упущенная возможность.

Реддс потер переносицу большим и указательным пальцем и на секунду прикрыл глаза.

- Что ты собираешься делать дальше? Что ответишь ей, когда она придет в себя и спросит о результатах?

- Ничего, - мужчина пожал плечами. – Скажу, что нам ничего не удалось узнать. А дальше она отправится в психиатрическую лечебницу, где ей самое место и пусть там с ней разбираются. Лечат, помогают, приводят в себя. Мне это совершенно не интересно. Держать ее и дальше здесь, я не вижу смысла.

- Если ты не забыл, девушка официально умерла. С этим могут возникнуть некоторые сложности. Даже ты не сможешь просто так взять из воздуха человека и обвинить его во всех смертных грехах.

- Это уже нюансы, - холодно улыбнулся он, закрывая исписанный блокнот и убирая его в карман пиджака. После чего поднялся и одернул брюки, считая разговор законченным, как вдруг продолжил. – А может ее просто отпустить? – Клаус с интересом посмотрел на врача, словно ожидая, что тот по достоинству оценит найденный им выход из положения. – Как быстро она достигнет статуса, который ей уже давно присвоен на бумаге?

Реддс молчал, чувствуя, как постепенно в нем скапливается злость. Ей всего восемнадцать или около того, она только совсем недавно получила второй шанс на жизнь, несколько месяцев пролежала в коме, но пришла в себя после страшной аварии. Справилась. Справилась, используя мизерную вероятность остаться в живых, которая ей была предоставлена.

- Это невозможно, - процедил он, сжимая руки в кулаки. – Она еще слишком слаба и не сможет одна. Почему бы ей просто не помочь?

- Потому что я не Санта-Клаус, чтобы раздавать подарки, - отчеканил он уже в дверях. – Приводите ее в себя. Пора ей возвращаться в реальность.

Фреберманн быстро шел по длинным узким коридорам. Звук его шагов эхом отдавался от стен. И ровно таким же эхом в его голове звучали мысли о девушке, оставшейся лежать в палате. Надежной, хорошо охраняемой палате, откуда она едва ли сможет свободно выйти. Нет, он не был железным и бесчувственным болваном, который ничего не понимает, и слова Джейсона надолго врезались ему в память. Но иного выхода для нее он не видел. Да, убеждал мужчина себя, она была если не убийцей, то уж точно соучастницей, и уж конечно имела явное психическое расстройство, но уж больно хрупкой она выглядела. Хрупкой и беззащитной. А еще потерянной и расстроенной. Не смотря ни на что, она вызывала жалость и сострадание. Судьба распорядилась чересчур сурово по отношению к ней той ночью, вследствие чего и вся жизнь безвозвратно изменилась. Едва ли можно кого-то обвинить в том, что на ее пути встретились четыре ублюдка, полностью разрушивших мир и психику совсем еще молодой девушки. Довели до такого состояния, что по сравнению с ними, вампир стал для нее лучшим решением. Вывели из ее души как пятновыводителем любые человеческие эмоции, оставив на память о себе лишь сжигающую ненависть.

В другом случае, он непременно бы добивался для нее принудительного лечения, и возможно, когда-нибудь, она смогла бы начать новую жизнь. Но сейчас обратной дороги просто не существовало, как не существовало и ее самой.

Клаус ни капли не лукавил, говоря, что она не может оставаться здесь. Она не представляла больше ни ценности, ни важности. Все, что смогла рассказать Белла, не имело веса и не несло никакой новой информации. Надежда на то, что она могла являться вампиром, вирусоносителем, или быть хоть как-то связанной с предметом их изучения, растаяли после первых же анализов крови. Она была человеком. Простым человеком с простыми человеческими проблемами, которым не место здесь. Где угодно, но только не здесь. Да, она боролась, да, не сдавалась, да, пришла в себя. Но, по сути, являлась отработанным материалом.

По началу, он подумывал о том, чтобы использовать ее в качестве приманки для того, кто остался на свободе, для его истинной цели, то есть для вампира, с которым она проводила столько времени. Но прикинув, решил, что риск будет неоправданным. Еще неизвестно, нужна ли она ему, да и о его способностях было мало, что известно. Вероятнее всего, что подобный шантаж ничем хорошим не кончился бы. Птица в руке, лучше двух в кусте. У него и так все было, чтобы как можно тщательней изучить данный вид, подготовится, а уж потом, имея хоть какое-то представление, вступать в открытую борьбу. Но это все потом, а пока Белла ему была больше не нужна.

Временами важно проявлять цинизм и смотреть на ситуацию трезво. Без лишних эмоций. Холодно и расчетливо.

Клаус достал из кармана мобильный телефон и быстро набрал знакомый номер. Ответили тут же. Он прочистил горло и произнес:

- Синклер, ты мне нужен. Есть для тебя задание.

***


Она лежала на больничной кровати, свернувшись калачиком и подтянув ноги к груди, так что ее лоб почти касался коленей. Ладони покоились на животе, и пальцами она ощущала, как от дыхания мерно поднимается ее грудная клетка. Белла не спала, хотя глаза были закрыты. В ушах звенела тишина. Такую ничем не нарушаемую тишину она слышала, казалось, впервые. Всегда есть звуки, пусть даже совсем незначительные, которые сообщают, что ты находишься не в пустом изолированном пространстве, а в мире, где кроме тебя существуют другие люди. Сейчас ее уши были словно забиты ватой, даже темнота была ватной и настолько плотной, что она чувствовала, что может прикоснуться к ней рукой.

После сеанса гипноза, ей так ничего и не рассказали. Когда она пришла в себя, то увидела удаляющуюся спину доктора Реддса и закрывающуюся дверь. Готовые сорваться с языка вопросы так и остались невысказанными, а на губах появился привкус досады.

Она плотнее закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой душную, вязкую темноту и накрылась с головой тонкой простынкой. В который раз Белла попыталась вызвать перед собой какие-нибудь мысленные образы, хоть что-то, за что она сможет зацепиться. Но ее сознание больше напоминало глухой, глубокий колодец, в котором невозможно ничего разглядеть. Она ненавидела себя за это. Ненавидела пустоту внутри себя.

Иногда, ей хотелось вернуться обратно в то состояние, в котором она пребывала все эти месяцы. По крайней мере, там ей не приходилось ни о чем задумываться. Ее мозг не пикировали терабайты новой информации, и ее не окружали сплошь незнакомые люди. Там, вообще было все просто и понятно. Наверное, потому что у нее отсутствовала возможность понимания и принятия внешнего мира. Бессознательное состояние. Прекрасное состояние. Неосознанное существование, где не надо анализировать, думать, принимать решения. Ничего не надо, так как ты не можешь соотнести себя с реальной действительностью.

На следующее утро, Белла проснулась с головной болью. Она разливалась от затылка к висками и сдавливала обручем изнутри. Девушка очень медленно и очень осторожно села на кровати, свесив вниз ноги. Трудно было сказать, какие при аварии она получила травмы. Сейчас ей казалось, что ее тело полностью здорово, однако настолько обессиленно, что самое простое движение давалось с трудом. А еще так досаждала головная боль. Довольно частое явление по утрам, иногда проходившее к обеду, иногда мучавшее до вечера.

Она уже почти привыкла к ранним процедурам, таким же постоянным, как и само утро. Ее день начинался всегда с одного и того же: осмотр врача, капельница, анализы. Ей давно уже не приходилось просыпаться самой, ее неизменно будили, но сегодня стояла непривычная тишина. И пустота. В палате не было никого, кроме луча бледного солнца на матовом покрытии пола.
Девушка попыталась улыбнуться, и в тот момент, когда ее губы почти дрогнули в слабой попытке изобразить на лице радость новому дню, в дверь постучали. Еще секунда, и на пороге появился молодой мужчина. Белла обернулась, чтобы получше его рассмотреть. Высокий, намного выше ее, с темными, почти черными волосами и серыми глазами. Они никогда не видела его раньше, он не относился к медицинскому персоналу. Об этом свидетельствовала его штатская одежда – простые хлопковые брюки, светлая рубашка и куртка.

- Доброе утро, - улыбнулся он, и в уголках его глаз рассыпались лучики морщинок. Ему шла улыбка, и он моментально располагал к себе. Мужчина прошелся по палате и остановился напротив нее. На секунду, она увидела в его глазах замешательство. Его взгляд скользил по чертам ее лица, а с губ слетела дежурная улыбка. Он смотрел внимательно, будто видел перед собой знакомого человека, которого не встречал много лет и отмечал про себя появившиеся изменения. – Меня зовут Николас Синклер. Сегодня вас переводят в другое место, а я буду сопровождать в пути.

В подтверждение своих слов он положил перед ней исписанный лист бумаги, но она даже не взглянула на него. Он соскользнул с ее коленей на пол и остался лежать перевернутым под столом.

Она приподнялась с кровати, придерживаясь за край, одернула длинную рубашку и постаралась выпрямиться.

- А где доктор Реддс? Мистер Фреберманн? Они ничего мне об этом не говорили.

- Белла, - неожиданно произнес он. Ее имя будто перекатывалось у него на языке и звучало с заметным южным акцентом. Словно он не выговаривал его, а смаковал каждый звук. – Тебя отправляют в реабилитационный центр.

- Прямо сейчас? – растерянно спросила она, не отводя взгляда. Николас кивнул.
- Прямо сейчас.
- Могу я перед этим поговорить с мистером Фреберманном?
- Боюсь, это невозможно. Здесь, - он протянул ей небольшой пакет. – Кое-какая одежда. Переоденься и соберись, - и уже мягче добавил. – Сможешь?
- Конечно, – не раздумывая, ответила она.

Николас ждал ее на выходе из палаты. С момента его последнего визита Белла не особо изменилась. Тогда она лежала в коме, на грани жизни и смерти, ее восковой цвет лица больше напоминал маску, впалые щеки и бледные, плотно сжатые губы. Теперь же она просто открыла глаза, чтобы посмотреть на мир пустым взглядом. И это все, что делало ее более-менее живой – ровно настолько, насколько того требовали обстоятельства. Не больше и не меньше. То, что она вернулась к жизни, для нее казалось досадной помехой.

Но было и другое время, которое до сих пор сохранилось в его памяти. Когда она сидела напротив него в кафе и прятала улыбку, вдыхая аромат цветов. Минуты, часы, которые они провели вместе, гуляли по улицам города и говорили на отвлеченные темы. Ничего не значащие мгновения близости, но такие теплые, с легким привкусом таинственности и флирта. Она и тогда держалась обособленно и скованно, но все-таки, иногда, в уголках ее губ пряталась робкая и искренняя улыбка, а взгляд карих глаз становился мягче и нежнее.

Случайная встреча, случайное знакомство. Он не должен был к ней подходить, помогать, заговаривать. Ничего из этого не должно было быть. Он обязан был за ней только следить, а не дарить цветы и приглашать на свидания. Но почему же тогда, когда она сбежала из кафе, в его душе остался осадок от неприятного чувства потери? Наверное, для того, чтобы сейчас, глядя на нее, он понял, что не сможет причинить ей никакого вреда. И, что это грозит ему крупными неприятностями.

- Готова? – спросил он, когда девушка появилась в дверном проеме, устало прислонившись плечом к косяку. Принесенная одежда сидела на ней отвратительно: бесформенная футболка висела на худых плечах, джинсы сползли гораздо ниже талии и держались только на тазобедренных костях.

На ее лице застыло безразличное выражение, однако Белла вяло поинтересовалась:

- Меня что выписали?

- Не совсем. Какое-то время ты проведешь в центре, чтобы восстановить силы.

- А дальше? Нашли кого-нибудь из моих родственников? Мне проводили сеанс гипноза, чтобы выяснить хоть что-то обо мне, но до сих пор никто ничего не рассказал, - она вдруг заговорила быстро, чуть растерянно, будто боялась не успеть высказаться.

- Гипноз ничего не дал, - остановил он.

- Совсем?

- Совсем. Идем, Белла. Мне удалось разыскать того, кого ты могла знать и если все сложится, то скоро ты сможешь с ним встретиться.

Он не стал уточнять, чего ему стоила эта информация. Что всю прошедшую ночь он провел в поисках одного единственного номера телефона, который на деле мог оказаться никому не нужным набором цифр. Пустым звуком, пустым местом. Он даже не был уверен, что если номер и окажется не вымышленным, кто-нибудь ему ответит, более того, вспомнит некую Изабеллу Свон, да еще и согласиться ей помочь. Шансов было немного, но он должен был дать ей хоть один.

Еще были родители, но от этого варианта он отказался сразу. Поднимется шумиха, начнутся разбирательства. Многое может всплыть на поверхность, в том числе и то, что она осталась жива. Уже во второй раз, и это станет неприятным сюрпризом даже для Фреберманна. Настолько неприятным, что он быстро решит исправить оплошность. Нет, ей нужно совсем не это.

Она доверчиво взялась за его протянутую руку и медленно пошла рядом.

Они вышли на подземную парковку, Николас подвел ее к машине и усадил на переднее сиденье, пристегнул ремень безопасности и прежде чем сесть на место водителя, коротко бросил:

- Поспи, путь предстоит не близкий.
- Куда мы едем?
- В другой штат. Там есть хорошая клиника.
Она закрыла глаза и, откинув голову назад, тихо произнесла:
- Кажется, у меня нет выбора.

Куда он повез Беллу? Неужели к Эдварду?! И что там с ребенком? Когда мы узнаем судьбу крохи? Великолепная прода!!! Спасибо!!!
_________________

Оленька спасибо за проду! Но чем дальше в лес, тем больше дров. Ощущения от главы двоякие: охота наподдать хорошенько этому Клаусу и понимаю его мотивы я тоже (в его размышлениях было за что зацепиться, он что-то там замудрил чувствую пятой точкой), доктор же просто у него на поводке. Хоть от Николаса будет помощь маломальская. Белку жалко до невозможности - от нее остались кожа и кости да еще душа пустая. Про ребенка она наверное тоже не помнит? И куда ее везут тоже догадываюсь, но проверим-проверим.
_________________

Не все сразу. Никто никуда бесследно не испариться, это уж точно.

Святая Катерина

Ну, все примерно так и было. А Ник, так и вообще прилично ей поможет. Бывают же такие))))))



Конечно, не помнит. Она вообще ничего не помнит, более того, нет ни одного намека, на то что вспомнит.

Ух... сильная глава! Очень надеюсь, что Клаус ей все таки поможет, а то от Беллы уже совсем ничего не осталось, какая-то она никакая. Но это и неудивительно.
большое спасибо за продолжение! И с нетерпением жду следующего)

 » Глава 21. Часть 2.

Глва 21. Часть 2.

Когда мы не знаем, кого нам ненавидеть, в нас появляется ненависть к себе.
Ч. Паланик


После аварии, в которой погибла Белла, Эдвард вернулся к Карлайлу как и планировал, еще когда она была с ним. Выходило так, что ничего не изменилось в его жизни. Не изменились планы, и принятые решения не потеряли смысла. Бесконечное небо вечности продолжало расстилаться над ним, а минуты ни на мгновение не прекратили своего отсчета. Все было так, как было бы с ней и в то же время по-другому.

Он отправился к Карлайлу почти сразу после того, как посетил больницу. Появился на пороге дома, где жила его семья и молча, убрав руки в карманы, замер перед отцом. В этот момент слова были не нужны, да и не было уверенности, что он сможет хоть что-то произнести.

Как никогда его преследовало желание убивать. Бесцельно, бездумно и безжалостно. Даже стоя перед Карлайлом, опустив голову, однако, не опустив взгляда, он чувствовал, как плотно сжимаются челюсти, как напрягаются сильные мышцы, и как велик соблазн бросить все и дать себе волю. Но если он хотел остановиться, то сделать это нужно было немедленно. А он действительно этого хотел.

Для своей ярости, злости, отчаяния он знал только один выход - причинить другому не меньшую боль, чем испытывал он сам. Уравнять, таким образом, весы внутри себя, найти точку, от которой можно было бы оттолкнуться и прийти в равновесие с самим собой и остальным миром. Зверю, жившему внутри него, были непонятны чувства, которые он испытывал, ему не были знакомы понятия «не удержал, не уберег, не успел, потерял». Все, что хотел зверь — оскалиться на мир и со всей накопившейся злостью броситься в атаку, чтобы утолить то, что его терзало.

Так было всегда, и никогда вампир не пытался в себе это обуздать.

Еще только сутки назад, а, казалось что в другой жизни, Эдвард был в больнице. Вдыхал тяжелый запах медикаментов, крови, людского отчаяния и надежды. Букет из тошнотворных, выворачивающих наизнанку, запахов. Хорошенькая медсестра за стойкой регистрации, увидев его, приветливо улыбнулась.

- Чем могу помочь?

Он смотрел в ее серые, цвета мокрого асфальта глаза, и боролся только с одним желанием, чтобы не свернуть ей тут же шею. За то, что улыбается, за то, что она простая и близкая, за то, что живая и за то, что ее глаза озорно горят. Не разжимая зубов, он процедил имя. Девушка быстро набрала что-то на компьютере, замерла на секунду, закусив нижнюю губу, а потом снова посмотрела на него. Блеск из глаз исчез, приветливая улыбка слетела с лица.

- Кем вы приходитесь? - тон голоса стал официальным, чуть глухим и резким. Его пальцы выстукивали по гладкой поверхности барабанную дробь, словно ритм сердца, которое давно не билось. - Сожалею, но Изабелла Свон погибла в автомобильной аварии. Ее родители уже здесь и только что...

Он не стал слушать дальше, резко развернулся и пошел по длинному, узкому коридору. Проходя мимо приемного покоя, он увидел ее отца и его новую жену. Камилла стояла у окна, прижав к себе маленького мальчика. Ее ладони покоились у него на плечах, так трепетно и нежно, будто она собиралась защитить его от всех жизненных невзгод. В металлическом, обшарпанном кресле сидел Чарли, опустив голову на руки. Между ними воцарилась тишина, было видно, что в таком оцепенении они находятся уже долгое время, не в силах что-либо сказать друг другу, озвучить то, что внезапно свалилось на них. Каждый смотрел в невидимую точку в пространстве, напоминая больше восковые фигуры, которых расставили в определенном порядке. И только Камилла вдруг обернулась и посмотрела в его сторону пустым взглядом. По ее щеке сбежала прозрачная слеза, оставляя на коже мокрую дорожку. Джейк тихо стоял, отвернувшись к окну, но даже в его неестественно прямой спине ощущался тяжелый груз утраты, который давил на детские хрупкие плечи. В их молчании витали знакомые и ему чувства — сожаление, вина, горечь, и раскаяние. «Не удержал, не уберег, отпустил, потерял».

Эдвард всего на минуту задержался рядом с ними, но этого хватило, чтобы надолго запомнить их лица, затем вышел на улицу, сел в машину и уехал.

- Эдвард, ты не говорил, что приедешь, - на лице Карлайла читалось удивление, в голосе слышалась надежда. Он давно уже не ждал, что сын когда-нибудь появится на пороге.

- Если ты не против, - с трудом выговорил он. – Мне хотелось бы остаться.

Карлайл, едва заметно улыбнулся.

- Я думаю, нет смысла повторять то, что ты и так знаешь. И уж тем более говорить, что я безмерно рад. Если ты готов принять наш образ жизни, то добро пожаловать.

- Пожалуй, готов.

За спиной Карлайла появилась Розали, пронзив Эдварда внимательным взглядом. Даже не прибегая к прочтению ее скупых мыслей, можно было понять, какие чувства она испытала вместе с его возвращением. Тщательно замаскированную радость, пронзительную грусть и скрытую тревогу.

Розали Хейл, благодаря каким-то межгалактическим схемам, придуманным самим Карлайлом, и мифическим бумагам, приходилась ему сестрой. Но на самом деле никогда таковой не являлась. У них не было общего детства, общих фотографий, и общих праздников во дворе дома с зеленой лужайкой. У них не было ничего общего. Абсолютно. Ни генетически, ни физически, ни духовно. Еще до того, как появился Эммет, они могли бы прекрасно проводить время вдвоем, заниматься сексом, или на худой конец, просто стать друзьями. Но вместо этого они изводили свое межличностное пространство пустыми придирками и упреками. Изо дня в день, из года в год. С таким взаимным упрямством, что остальные перестали обращать на них внимание.

Для Розали с Эдвардом это стало нормой, просто один из способов найти общий язык, чтобы не начать друг друга ненавидеть. При этом их отношения закалялись с годами, а связь невообразимым образом крепла. Между ними не появилось тепла, но сохранилось уважение. Она никогда не была с ним откровенна, а ему было откровенно плевать на ее душевные терзания, и все-таки, если бы пришлось выбирать, кому прикрывать его спину, Эдвард выбрал бы Розали.

Когда в их семью пришел Эммет, он долго не мог понять их связь. Ему казалось, что сводные брат и сестра всегда находятся в состоянии долгой и затяжной войны. Пытался смягчить грубые реплики, то и дело проскальзывающие в их разговорах, стать неким буфером, наладить отношения, и установить мир во всем мире.

Для него Розали была солнцем, небом и землей. Она стала смыслом его вечности, центром вселенной, и конечной целью всех его желаний. Ему было хорошо, когда ей хорошо, плохо, когда ей плохо. Замкнутый круг, по которому, как в центрифуге двигалось двое, не замечая ничего вокруг. И главное, что сама Розали была не против такого положения вещей, более того, она им наслаждалась.

В понимании Эммета дружная семья – это совсем не то, что происходило между младшими Калленами, и он всеми силами старался это исправить, пока не осознал, что править тут уже нечего. Проще оставить все, как есть. И как бы трудно ему не было принять некоторые аспекты их взаимоотношений, он смирился. Когда это произошло, он стал другом и Эдварду.

Вообще, для Эммета Маккаратни, вся жизнь была лишена сложностей. Он считал ее простым и понятным продуктом общего употребления, а все проблемы либо выдуманными, либо сотворенными своими руками. Для него не существовало трудных решений и безвыходных ситуаций. Белое оставалось белым, а черное – черным. Он не признавал двойственность положения, не прибегал к хитрым маневрам для достижения цели, а его поступки всегда были максимально честными и открытыми. Известие о том, что он стал вампиром, он принял спокойно и мужественно. В нем не было ни злости, ни отрицания, ни обвинения. Свершившийся факт, всего лишь другая форма жизни.

Когда-то Эдвард устал от вечно правильного Карлайла, с его убийственным человеколюбием, молчаливой и терпеливой Эсми, амбициозной Розали, и прямолинейного Эммета. Может быть не совсем от них, но уж точно от их смирения и желания жить, как люди. Сам он не хотел уподобляться, ломаться и крошить в себе то, что стало им править. Он был вампиром, и провести вечность, изображая из себя человека, представлялось ему худшей карой.

И вот уже несколько месяцев он живет со своей семьей, в тихом, глухом городишке. Не убивает людей, охотится на животных, чаще всего по вечерам усаживается перед телевизором и прекрасно поддерживает разговоры ни о чем. И это совершенно не похоже на то, чем он жил раньше. Дороги, отели, клубы и везде она. Как будто до встречи с ней ничего не было. И никого не было. Какими бы мыслями Эдвард не забивал себе голову, они неизменно возвращались к ней.

Иногда, он садится в машину и едет в ближайший или не очень бар. Там, среди сотен чужих лиц, вампир пытается найти знакомые черты. Жест, взгляд, интонацию, запах. Хоть что-нибудь. Любое напоминание, которое могло бы, немного, притупить боль. Но для этого у него слишком идеальное зрение, обоняние и слух. Ему невозможно самого себя обмануть.

Когда он возвращается обратно домой, Розали прижимает тонкие пальцы к вискам и презрительно морщит носик, Эммет качает головой, Карлайл отворачивается, а Эсми только тихо вздыхает. Он больше не убивает людей, но всегда к этому близок. Просто за то, что они не похожи на нее.

- На следующий год мы подали заявления на поступление в колледж, - заявляет Розали, когда они сидят в гостиной перед телевизором и смотрят новости. Она говорит это как бы, между прочим, не поворачиваясь, продолжая неотрывно наблюдать за событиями на голубом экране.

- Так и видишь себя в этой глупой треуголке и коротенькой юбке выпускницы? – усмехается Эдвард. Кроме них в просторной комнате больше никого нет.

- Как правило, они прикрывают свои задницы мантиями, - замечает Розали, переключает канал, натыкается на телешоу и с интересом вникает в суть телевизионной беседы. Если посмотреть на нее со стороны, то кажется, что весь смысл ее жизни заключен в черном ящике.

- Произносящую торжественную речь и сжимающую в пальцах диплом? – продолжает он.

- А чем плохо? У любого человека просто обязаны быть какие-то поворотные моменты, после которых складывается впечатление, что все пойдет по-другому. Иллюзия будущего. Заветный поворот и новая точка отсчета.

- Звучит довольно глупо.

- Глупо – когда перестаешь в это верить. Ты с нами?

Эдвард знает, что в этот момент Карлайл и Эсми внимательно вслушиваются в их разговор. Они ждут, что он согласится. Им кажется, что в студенческой жизни он, возможно, найдет свою прелесть, а заодно и себя. Их единственное желание, привести его к адекватной, осмысленной и спокойной жизни, так похожей на человеческую, которая на самом деле, лишь ее подобие. И он соглашается, потому, как и сам не прочь прийти к тем же критериям. Пускай на этот раз будет так, как хотят они.

Розали выключает телевизор, и некоторое время смотрит в потухший экран.

- Кем бы ты хотел стать? Архитектором, музыкантом, программистом, юристом, адвокатом? – она бросает пульт на диван и поднимается, продолжая перечислять. – Художником или тренером по фитнессу? Может быть врачом или просто ученым? Господи, сколько в этом мире дерьма, которое нам не доступно. Как ты думаешь, если я получу диплом экономиста, смогу ли я хотя бы несколько лет проработать по специальности, прежде чем мой возраст начнет бросаться в глаза?

- Розали, ты когда-нибудь думала, что можешь опоздать или чего-то не успеть? Ты, у которой вся вечность впереди?

Она останавливается и мысленно его проклинает.

- Нет, никогда.

Он благодарен Розали за то, что она никогда не заводит разговоров на ненужные темы. Так же как и Карлайл. Только один раз отец, как бы невзначай, поинтересовался.

- Та девушка, которая была с тобой. Белла, кажется. Что с ней?

На самом деле, он прекрасно знает, как ее зовут, и в своих мыслях постоянно возвращается к ней. До этого момента жертвы сына, всегда оставались безликими, но эта имела имя. И ее имя надолго врезалось ему в память. Эдвард завидовал отцу, потому что ему оно врезалось в сердце. Тонкой острой иглой, причиняющей боль. Он ненавидел себя за это. За то, что позволил ей себе эту боль причинить.

Карлайл еще не успевает закончить фразу, а ему уже хочется разнести в хлам весь дом. От одного только звукосочетания. И от того, что оно уже не имеет никакого отношения к ней. Вместо этого, Эдвард спокойно произносит:

- Разбилась в аварии. Давно еще.

Простые слова, лучше других подтверждающие совершенную им ошибку. Громкие и ядовитые, они в тысячный раз разносятся в его голове. И в тысячный раз со злым упреком. Он видит в них ту неприкрытую правду, с которой никак не может смириться. Он не боится их произносить, а боится пустоты последующей ними. Пустота – все, что его сейчас беспокоит.

***


Этот звонок все изменил. Хотя последующий разговор мог и не состояться. В последнее время, он редко обращал внимание на незамысловатую трель телефона. Но после пяти минут непрерывного звучания назойливой мелодии, Розали не выдержала первой. Все утро она провела за изучением новых каталогов с мебелью. Ее любимым с Эсми занятием. Интерьер в доме менялся с завидным постоянством. Все эти мебельные гарнитуры, столики, шкафчики полочки. С дорогой отделкой, качественной фурнитурой. В стиле минимализма, классицизма, модернизма. Розали не любила ни надоедливых звуков, ни когда ее отвлекают.

Заметив, что Эдвард не собирается брать трубку, она отложила каталог в сторону, поднялась и взяла телефон с каминной полки.

- Похоронное бюро «Вечная жизнь». Здравствуйте.

Розали произнесла это таким скучающим и серьезным тоном, что в ответ ей разлилась тишина. Вязкая и томительная она медленно текла по проводам, как некая густая субстанция.

Однако, после минуты напряженного молчания, Эдвард услышал мужской раздраженный голос. Мужчина холодно назвал регистрационные номера автомобиля и поинтересовался, здесь ли проживает владелец. Розали удивленно приподняла брови и, взглянув на Эдварда, вопросительно кивнула головой.

Ему не было необходимости вспоминать, что это за машина и что с ней случилось. Так же вампир прекрасно знал, что официально, он не является ее владельцем, и что едва ли к нему могут быть какие-либо вопросы по поводу произошедшей аварии. Он собирался уходить, и ему совершенно не хотелось сейчас разбираться во всем этом.

Уже у входной двери Эдвард остановился, а потом отрицательно махнул рукой, в то же мгновение Розали открыла рот, чтобы озвучить его жест. И тут, невидимый собеседник, опередив ее на долю секунды, торопливо добавил:

- Если вам о чем-то говорит имя Белла, то на данный момент ей нужна помощь…

- Увы, нашим клиентам уже помощь… - она не успела договорить фразу, так как Эдвард выхватил у нее телефон.

- Какого черта? – выругался он, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. Сначала ему показалось это чьей-то дурной шуткой, потом, что он что-то не так расслышал, потом, что не так понял. Как бы там ни было на самом деле, это не могло быть правдой. – Что тебе от нее нужно?

- Угол Четвертой южной улицы и Третьего авеню, - мужчина говорил спокойно, но максимально сжато и коротко, будто каждый звук ему давался с трудом. Его голос показался ему смутно знакомым, где-то он уже слышал эти низкие модуляции южного выговора. – Это кафе. Она сейчас там. Не задавай вопросов, я на них все равно не отвечу. Мне плевать, веришь ты или нет, и я не знаю, что ты будешь делать с этим дальше, но там она будет сидеть хоть до второго пришествия, потому как ей все равно больше некуда идти.

Раздался щелчок, и линия оборвалась.

***


Через пятнадцать минут Эдвард уже был по названному адресу. Еще с улицы, в огромном от пола до потолка окне кафе, он увидел ее. Даже если бы не увидел, то обязательно почувствовал. Ее запах невозможно было перепутать ни с чьим другим. Сладкий, терпкий, от которого голова шла кругом.

Она сидела одна за столиком, сжимая в руках кружку с чаем. Идеально прямая спина, гордо вздернутый подбородок и застывший взгляд. Она не оглядывалась с интересом по сторонам, не смотрела на вошедших посетителей, а сидела, замерев в одной позе. Даже казалось, не дышала, не двигалась, не существовала. Бледная, с темными кругами под глазами, будто из другого мира, измерения, жизни. Призрак. Иллюзия.

И все-таки это была она. Ту которую он знал и потерял. Навсегда потерял.

Он вошел внутрь и сделал шаг к ее столику. Она не обратила на него никакого внимания, не изменила позу, ее взгляд продолжал блуждать в каком-то внутреннем пространстве, доступном только ей. Его первым желанием было подойти, прижать к себе, почувствовать вкус ее губ и тепло ее прикосновений. Но вместо этого, Эдвард усмехнулся и коротко произнес:

- Привет.

И опять я здесь не была очень долго, Олечка, прекрасное произведение творческого ума...
Мне это кажется или скоро близится развязка с легким, горьковатым на вкус хеппи эндом...
_________________

Дайана спасибо за теплые слова)
Думаю, с хеппи-ендом будет не все так просто. Да и с развязкой, боюсь, разочаровать) Изначально я планировала три части, а пока дело движется только к концу второй))))

Ольга, огромное спасибо за новую главу! Хорошо, что Беллу нашел этот Клаус и помог ей найти Эдварда. Теперь остается только ждать проду)

Ох, Олечка, твой фанффик и правда опиум! Хочется еще и еще.


Согласна на все 100%.


Это просто великолепно! Когда автор настолько талантлив, хочется, чтобы частей было намного больше...


Впервые стало жаль Эдварда. Он изменился, теперь остается понять насколько.
Я так понимаю, Клаус просто ушел, оставив Беллу одну? Ему это нелегко далось...
С замиранием сердца жду проду.
Огромное спасибо автору!!!
_________________

Оленька спасибо за проду. Немного узнали о жизни и семействе Эдика - чуток разобрались с его странностями, не думала, что Белка настолько сильно его зацепила. Как я понимаю ее реабилитация закончена и она благополучна передана на руки Эдику, да только чувствует моя пятая точка не признает она его пока, ну-ну посмотрим, почитаем, по переживаем.
_________________

Спасибо всем огромное за комментарии)))


Ну, в этом нелегом деле, помогал ей не клаус, а Николас) Клаус приказал Белке долго жить. Увы.


И опять-таки там был не Клаус =)))


Он скрытный парень, фиг даже себе в чем-то признается, а тут так уж сложилось, что дошло)))


Ага, сериального узнавания, а так же дальнейшего потока слез не придвидется ;)

можно мне тоже в ПЧ?

Изабель- Love Конечно))) Добро пожаловать)

Классно,очень нравится.Можно в ПЧ?