Зовущие эхо (мистика)

Ленарт: 02.11.13 21:27

Света, привет! очень рада видеть тебя тут!
Спасибо! Рада, что аннотация понравилась, а то у меня проблемы с ними всегда.

...

tina bairon: 04.11.13 14:00

Привет Леночка! С новой темой тебя!
Стихи прекрасные, спасибо! Скандинавы одна из любимых моих тематик.
Очень много читала о них, и нравится буквально все что с ними связано....
У меня даже гг В последствии окажется их кровей.

И еще одно, очень порадовал шрифт! Так читать гораздо проще.
Я располагаюсь тут и жду продолжения.
Есть один вопросик, это будет, что то типа мифа, легенды?

...

Ленарт: 04.11.13 17:03

Лера, привет!
Спасибо большое, что зашла в гости!))) Рада, что у нас совпадают интересы!
Благодарю за тёплые слова)))

Нет, не думаю, что так можно сказать. Хотя для атмосферы я временами пользовалась элементами скандинавской мифологии, но это были лишь детали.
Надеюсь, будет интересно!

...

Ленарт: 04.11.13 17:14

 » Часть первая. Глава 1

Небольшое слово от автора:

Должна сказать, что писала этот роман в тот период, когда мне на время поднадоела фантастика и я стала читать классику. В связи с этим стиль романа получился довольно старинный, в нём присутствуют черты, нехарактерные для современной прозы. Например, текст больше рассказывает, чем показывает, фокал может переходить с одного персонажа на другого в пределах сцены, а герои говорят иногда книжным языком, а не разговорным. Так как действие происходит в XIX веке, я решила так и оставить, для антуража, но на всякий случай... Буду очень рада узнать мнение читателей по этому поводу. Идёт ли роману стилизация под XIX век?
___________________________________________________

Часть первая

 

Я НАБЛЮДАЮ ЗА ТОБОЙ

  

Глава 1

 

1878 год

Небо сурово нахмурило свои седые брови-облака, глядя в холодные синие глаза Северного Ледовитого океана. Было сыро и тихо. Только слышалось, как волны, гонимые мощными течениями, шипя, бурля и пенясь, разбиваются о серые скалы.
Пронизывающий до костей ветер раскачивал лодку и пускал по поверхности воды крупную рябь. Передернув плечами и поплотнее закутавшись в меховой тулуп, Стеин вновь схватился за весла и сильными резкими взмахами направил свое маленькое суденышко к узкому входу в залив.
Здесь, за воздвигнутыми водой и временем воротами фьорда, между двумя каменными стенами, нависающими над океанской гладью, молодой норвежец чувствовал себя как дома. Поэтому он замедлил ход лодки и повел ее зигзагами, любуясь, как правое весло врезается в волны. Наконец, причалив и втащив свою неизменную сосновую спутницу на береговую гальку, Стеин встряхнулся и зашагал вдоль кромки воды, с наслаждением проводя озябшими пальцами по влажным шероховатым скалам, кое-где покрытым пушистой порослью зеленого мха.
Свободная рука его лежала в кармане и теребила маленький самодельный талисман из цветных камешков, собранных много лет назад у горного ручья. Теребила – пряча в тесном кармане все огромное нетерпение, все волнение, разрастающееся в душе Стеина с каждым новым шагом.
- Сегодня я опять ее услышу, - бормотал он себе под нос. – Сегодня… Еще раз… Как и тогда…
Так, нашептывая подобную непонятную ерунду, он довольно скоро добрался до широкой расселины, продолбленной здесь шумной и стремительной рекой. Цель его – огромная ниша в скале – лежала чуть выше по течению, однако пока путник остановился, чтобы смыть с сапог вязкую грязевую жижу…
И услышал откуда-то из глубины ущелья невнятный женский шепот.
- Мама? – Стеин резко обернулся в ожидании… Он сам не знал, чего ждал…
В любом случае, его подстерегало полное разочарование: чуть выше по течению реки, на скользком мокром валуне сидела маленькая, худенькая девушка, смуглая и темноволосая, что было совсем нехарактерно для здешних людей, коренных жителей Финнмарка (а это, как известно, самая северная фюльке[1] Норвегии). Девушка была очень легко одета, волосы ее растрепались, а темные глаза смотрели на Стеина совершенно дико, в то время как бледные губы, почти такого же цвета, как кожа, продолжали что-то бессвязно нашептывать.
Стеина передернуло, когда он случайно поймал ее невидящий, стеклянный взгляд.
- Эй! Ты чего тут делаешь? – Он помахал перед незнакомкой руками. – С ума сошла? Околеешь ведь совсем!
Странная девушка пропустила его вопрос мимо ушей, зато ее тонкие губы искривила жутковатая ухмылка.
- Ты звал свою мать? – спросила она, прищурившись. – Сегодня ты ее не услышишь… Она не придет.
И, словно забыв про Стеина, она откинула назад голову, подставляя лицо под мелкие капли только что начавшегося дождя, и радостно заболтала босыми ногами, как беззаботный ребенок, чем окончательно взбесила стоявшего напротив нее молодого человека.
- Совсем сбрендила от холода, - проворчал он. – Ты откуда взялась? До лодки дойдешь сама, а? Слышишь?
Говоря так, Стеин мысленно возносил молитву к небесам, чтобы эта сумасшедшая куда-нибудь волшебным образом исчезла и не мозолила ему глаза. Ведь самым неприятным обстоятельством было то, что сидела она как раз на его пути к пещере, где он, возможно, опять услышит голос матери… А проходить мимо этого страшного создания Стеин решительно отказывался.
- До какой еще лодки? – возмущенно спросила девушка и гордо выпрямилась. – Ты надумал заманить Валькири в свой суетный мир? Ну уж нет! – Девушка стукнула крохотным кулачком по ноге. – Валькири не нужен такой мир, Валькири будет жить в своем!
И она рассмеялась, и весело, и безумно в одно и то же время, потом вдруг резко замолчала и вновь стала безмятежно смотреть на небо да ногами болтать. Выглядела она при этом, как будто накануне сбежала из какой-нибудь лечебницы для душевнобольных, и Стеина снова передернуло.
- Она не придет. Иди к своей лодке.
Молодой человек сплюнул на землю и, резко развернувшись, поспешил обратно, туда, где оставил свое судно.
- Ненормальная, - буркнул он, когда уже взялся за весла.

 ***

 Добравшись до деревни, Стеин направился прямиком к маленькому деревянному домику у самой окраины. Решив не стучать понапрасну в дверь, он подошел к окну и без всяких церемоний крикнул:
- Кэйа! Ты дома?
Изнутри послышался какой-то шорох, за которым последовал негромкий мужской голос:
- Дорогая, твой брат как всегда…
- Не вини его за это, Андор. – Женщина, говорившая это, судя по всему, приближалась к двери. – У него просто такая манера звать меня.
Мужчина за дверью, по-видимому, сказал что-то еще, но Стеину до этого не было никакого дела: в тот момент дверь слева от него скрипнула, и на крыльцо вышла высокая светловолосая девушка – его сестра.
- Стеин! – Она просияла, проворно сбежала с крыльца и расцеловала брата в обе щеки. – Что-то ты давно не заходил к нам.
Стеин сделал вид, что не особо растрогался от нежностей сестры. Он едва заметно поморщился и немного ворчливо ответил:
- Ты же знаешь, я не пылаю огромной любовью к твоему мужу, Кэйа. Да и он от меня далеко не в восторге. – Он бросил недовольный взгляд на дверной замок. – Прошло почти десять лет, а я до сих пор не могу привыкнуть, что ты живешь за чужой дверью… Я… я в твою дверь в жизни стучать не буду! Чтобы я у Андора еще просил разрешения увидеться со своей младшей сестрой? Ну уж нет!
- Ну, ладно тебе, успокойся, - улыбнулась Кэйа. – Когда-нибудь ты все равно поймешь, какой он прекрасный человек и как мне повезло, что я попала в такую добрую и дружную семью. Порадуйся за меня хоть раз, Торстеин Норсенг.
Она всегда называла брата полным именем, когда расстраивалась от его резких слов, а уж если и фамилию добавляла… Значит, вот-вот прорвется обида, значит, пора смягчать тон, Стеин…
Он усмехнулся.
- Эх, добрая ты у меня душа, сестренка. Знаешь, твоему Андору чертовски повезло, что ты согласилась выйти за него, так что он должен быть благодарен небесам!
Глаза Кэйи лукаво заблестели – верный знак. Идем в правильном направлении, Стеин. Ее настроение мгновенно улучшилось, и можно уже брать быка за рога.
Стеин набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании произнес:
- Я сегодня плавал во фьорде.
Поспешил. Кэйа с легким раздражением вздохнула и отстранилась от брата.
- О, нет, Стеин, в который раз тебя прошу, не затрагивай эту тему, хорошо? Это больше не мой мир. Все. Точка.
- Почему? – недоумевал Стеин.
Она устало смотрела ему в глаза, плечи ее поникли.
- Ну, в который раз за десять лет ты задаешь мне этот глупый вопрос? – прошептала она.
- Я сбился со счета, - спокойно отвечал он. – Но все равно не перестану задавать его тебе, пока ты не дашь мне достойного ответа.
- Теперь мне другое дороже, - смело, с вызовом бросила Кэйа. – Удовлетворен?
- Нет. Нельзя навсегда похоронить в душе истинное чувство, пусть даже обретя счастье в ином. Ты не могла просто так изменить своей любви к океану, к скалам, к морскому ветру, к воле… Ты сама изменилась.
Кэйа молча смотрела на брата. Долго, терпеливо, не опуская глаз. Потом твердо произнесла:
- Да, Стеин, ты прав. Я изменилась. Но, может быть, я просто повзрослела, стала женой, матерью… Ты хоть когда-нибудь по-настоящему осознавал это?
Стеин отвел взгляд и устремил его туда, где когда-то стояла крохотная деревянная лачуга, в которой он с сестрой провел свои ранние годы, самые светлые годы…
- А может быть, ты просто потеряла веру? - тихо вымолвил он.
- А ты? – Кэйа взяла лицо брата в свои ладони и осторожно повернула к себе. Взгляд, который она вложила в его глаза, был мягким и ласковым. – Быть может, я и перестала верить, но ты… То, во что веришь ты, похоже на сказку… Ты снова слышал ее… там?
Стеин помрачнел еще сильнее.
- Нет, - пробурчал он, опуская глаза. – Нет, сегодня я ее не услышал. Хотя очень хотел.
Кэйа настойчиво подняла его подбородок.
- И ты плаваешь туда каждый день и… просто ждешь ее? Ты ждешь, что она вернется к тебе и вернет твое счастливое прошлое? В это ты веришь, Стеин?
- Да.
Кэйа отступила на шаг, и в ее взгляде выразилось глубокое сожаление, а она мотала головой из стороны в сторону, словно говоря: «Нет, нет, нет…»
- Мамы нет, Стеин. Она ушла навсегда, а вместе с ней ушла и прежняя Кэйа. Прости.
Она еще раз поцеловала брата и быстро вошла в дом, мягко прикрыв за собой дверь.
Какое-то время Кэйа еще стояла, замерев, у окна и наблюдала исподтишка за Стеином…
- Мама, от кого ты прячешься за занавеской?
Она вздрогнула и, отскочив от шторы, развернулась лицом к обладателю этого тоненького голоска – ее девятилетнему сыну. Мальчик стоял посреди коридора, держа в руках свой еще не обутый на ногу ботинок, и, удивленно моргая глазами, смотрел на Кэйю.
- Там дядя Стеин, Болдр, - улыбаясь, ответила девушка. – Эээ… Но он уже ушел, милый, ты опоздал, - поспешно добавила молодая мать, видя, что ее дитя уже собирается с сияющим лицом и радостным криком выскочить на крыльцо.
Они друг в друге души не чаяли – Стеин и его маленький племянник, несмотря на неприязнь первого к отцу Болдра, Андору Халворсену. Неприязнь эта, впрочем, распространялась и на всех членов семьи Халворсенов, начиная со старого ворчливого Фолки и заканчивая сумасбродной дикаркой Келдой. Но помешать Стеину обожать Болдра это не могло, ведь Норсенг упорно видел в мальчике исключительно сына своей любимой сестры и с небывалым упрямством отказывался признавать в нем черты Халворсена. В былое время они частенько проводили вечера вместе. В былое время – до тех пор, пока Андор не отправил сына в школу, и в тот день, одному Богу известно, как отчаянно ругал своего шурина Стеин.
Кэйа быстро обернулась и выглянула в окно: брат ушел, и она, тихонько вздохнув, обратилась к Болдру:
- Погода на улице сегодня просто чудесная, милый. Иди-ка погуляй на свежем воздухе, а мама хочет немного отдохнуть…
Мальчик посмотрел на мать, недоуменно подняв кверху одну бровь.

 *** 

Тем вечером Стеин никак не мог уснуть, все ворочался, перекатывался с одного бока на другой, зажмуривался, словно желая прогнать головную боль, снова открывал глаза и пялился без цели в потолок…
Она была для него всем, его сестренка. Между ними была разница всего в один год, но старший, Торстеин всегда считал себя обязанным защищать свою Кэйю от всего плохого, что только может быть в жизни…
Их мать исчезла почти двадцать лет назад, когда Стеину было девять. Ушла к заливу – и не вернулась. Через несколько месяцев отец умер с горя… Она у него осталась одна, родная, милая, маленькая сестренка Кэйа…
И что теперь?
Не выдержав давления проклятой бессонницы, Стеин встал, оделся, вышел на крыльцо, залитое слабым голубоватым сиянием убывающей луны, и зажег керосиновую лампу, что висела под навесом. Потом уселся поудобнее на деревянные ступени и тяжело вздохнул.
Упрямые глаза, которые никак не желали поддаваться успокоительному сну, были неподвижны и наблюдали за тем, как ночные мошки слетаются на скупой свет керосиновой лампы. Мысли были где-то далеко, там, где свирепые волны вздымаются над недвижными скалами и с оглушительным грохотом обрушиваются вниз, а миллиарды брызг устремляются в голубое небо, словно вдогонку испуганным чайкам. Там, где встречаются вода и камень, когда сила первой пытается сломить стойкость второго, в гневе извергая из глубокой пасти океана синие языки с белой пеной на них, а камень все стоит, лишь становится более гладким и прекрасным, когда морские брызги сверкают и переливаются на солнце…
Как же он любил этот мир!
За спиной скрипнула дверь, послышались чьи-то шаги, затем голос:
- Стеин, ты чего это, сынок?
Молодой человек оглянулся и попытался улыбнуться пожилому мужчине, вышедшему из дома.
Томас Сорбо. Его господин, его друг, его благодетель. Самый любимый человек после Кэйи и Болдра, самый благородный, честный… Короче говоря, в глазах Стеина, просто идеальный.
После смерти отца Стеина, Айджа Норсенга, Томас Сорбо взял мальчика с сестренкой к себе в дом и дал им воспитание. Было за что быть ему благодарными.
- Не спится, герр Томас, - вздохнул Стеин и снова замолчал.
Старый Сорбо подошел к своему воспитаннику и, уже тихонько кряхтя в свои годы, сел рядом на корточки, положил руку на плечо молодого человека и тоже вздохнул.
Ночной ветер принес прохладу со стороны фьорда. Он шелестел в кроне раскидистой старой сосны, что росла рядом с домом Сорбо, и тревожил убаюканных и приласканных темнотой птиц, которые, нахохлившись, прятались среди колючих ветвей. А когда вдруг налетал сильный порыв, ветви колыхались, словно волны, и птицы испуганно взлетали, одна за другой, кружили над зеленой шапкой хвои и вновь опускались, успокоившись…
Стеин, в задумчивости наблюдавший эту сцену, вздрогнул, когда почувствовал, что Томас сильнее стискивает его плечо.
- Как дела у малышки Кэйи?
«Малышкой» Сорбо называл свою приемную дочь с малых лет, еще тогда, когда только приходил в маленькую лачугу Норсенгов в качестве доктора (в былые годы девочка часто болела). В конце концов это милое прозвище настолько прилипло к Кэйе, что Томас решительно отказывался называть ее иначе, даже после того, как девушка вышла замуж и стала фру Халворсен.
- Она в порядке, - ответил Стеин. – Как всегда.
- Что ж, это хорошо, - вздохнул Томас, в который раз уловив в голосе своего воспитанника недовольство. – Ну а ты? Как ты?
Стеин развернулся к нему лицом. Глаза молодого человека горели.
- А что я? – громко и немного не своим голосом ответил он. – Я все еще жду… Я не верю в глупые сказки болтливых сплетниц, которые ходят по деревне… Мама никогда не оставляла после себя то, что когда-то принадлежало ей, что нужно было забрать… Значит, она еще вернется сюда. За всем, что связывает ее с прошлым. И тогда я буду ждать ее, и она обрадуется… «Какой у меня верный сын!» - скажет она. И я буду счастлив.

 *** 

Была ночь…
Волны притихли. Даже там, за воротами…
Фьорд спал, и только ветер, будто часовой на посту, прохаживался по нему, охраняя этот сон. Фьорд спал… И деревня спала.
Звезды спали тоже.
Только с широко распахнутыми глазами…
А по каменистому берегу, трогая шершавые скалы, шла девушка. Босая. Вдоль кромки воды.
Шла девушка, совсем не похожая на здешних жителей, смуглая, чернокудрая, с ледяными глазами, дитя далеких, чужих земель… Девушка, которая называла себя Валькири.
Валькирия… Может, и впрямь убитых ищет?[2]
Вот разве что без коня, без меча и без сияющих доспехов…
Она шла, и не смотрела на воду, только вперед. И все бормотала себе под нос понятные только ей одной слова.
Она шла, и по ее щекам катились слезы.
Соленые.
Как морская вода.

 ***

 Ты, наверное, пока не знаешь, что Я наблюдаю за тобой…
Но Я смотрю. Очень внимательно смотрю.
Думаешь, Я не вижу твою боль? Ошибаешься. Вижу. Бедная моя девочка, вижу.
Более того – слышу. Все, что слышишь ты…
- Приди, сестра, приди…

_______________________________________________________________________
[1] Фюльке – то же, что губернии, в Норвегии.
[2] Валькирии – в германо-скандинавской мифологии девы-воительницы, которые подбирают убитых воинов и сопровождают их в небесный чертог Вальхаллу.

...

mistriss: 04.11.13 19:21

Лена,
Ну, что могу сказать, загадошно, очень загадошно)) Жаль Стеина, все еще надеется что мать вернется...
Вообщем пока сложно еще составить полноценную картину, но начало положено. Мне понравилось то, что я прочла))
Спасибо за главу!))

...

Ленарт: 04.11.13 19:35

Яна, привет!
Рада, что глава понравилась, и Стеин вызывает какие-то эмоции, пусть пока это просто жалость)))
Спасибо большое за отзыв!

...

Dizel: 04.11.13 21:12

Вечер добрый Леночка
Насчёт вступления ,я собственно только последний год начала читать произведения собственного творчества и современную литературу в целом,до этого я признавала только классику и зарубежную ,и отечественную потому такой стиль повествование мне гораздо легче воспринимать.
Признаюсь честно ,когда историю описывают в таком ракурсе используют слова той или иной эпохи,это придаёт произведению своё неповторимое очарование,каждое слово несёт свой глубокий смысл.
Современная проза интересна по своему ,но всё таки классика это нечто совершенно неповторимое.

Мне понравились имена,они подобраны под тот национальный колорит который описывается в произведении,но при этом приятны на слух.Вот в "Ледяном ветре"я не могла воспринимать имена героев так легко,а тут они хоть и сложные,но очень певучи.
Стеин я так поняла главный герой,интересный простой,по детский наивный,но понимающий и воспринимающий очень многое.
Эта девушка на фоне бушующей стихии выглядела так устрашающе и завораживающе одновременно.
Спасибо за продолжение

...

tina bairon: 04.11.13 22:38

Привет Леночка!

Не могу не согласиться с Евой.
Описания просто великолепны
Роман легко читается и это не смотря на сложные литературные обороты
Хотя герои казалось только появились, но уже проявили себя
Стеин показал себя с лучшей стороны. Он не может пройти мимо маленькой девочка, которая на половину раздета
и он обеспокоен, что от переохлаждения она несет бред.
А что наша девочка. Если она по такой погоде так одета и не страдает от холода, уже понятно что не человек.
Неужели маленькая воительница. Ее слова указывают на то.

Чувства Стейна к сестре понятны, она его семья она его жизнь, после исчезновения матери. Вполне понятно почему он так реагирует на мужа сестры. Для него он чужой. И отдавать сестру не хочется, ведь она его...

Спасибо интересное начало жду продолжения!

...

Кэродайн: 05.11.13 00:06

Лена, привет!
С удовольствием прочитала начало романа! Очень понравился слог и картинка, которая по прочтении предстает перед глазами. Описания -
Герои - уже прорисовываются их образы и характеры Стеин... как же он мучается и страдает столько лет , до сих пор не теряет надежду на возвращение матери. Интересно, что же случилось тогда... И как же он слышит ее голос среди тех скал... Загадочно, - да, весьма!
И так же интригует эта незнакомая девочка.
А окончание главы - тронуло...
С нетерпением буду ждать продолжения, Лен! Спасибо!

...

Ленарт: 05.11.13 06:32

Ева, привет!

Ну, тогда я рада))) а то думала: вдруг не понравится?
Спасибо тебе большое, всегда так приятно получить от тебя отзыв!

Ну, наверное, потому что в "Ледяном Ветре" в начале имена под стиль тюркских народов, а тут более привычная Европа))) Мне самой очень нравится, как звучат скандинавские имена, в них какая-то суровая сила - наверное, как и во всей скандинавской культуре.

Да, один из главных))) хотя лично мне сложно выделить одного единственного. Рада, что тебе он показался интересным. Думаю, в следующих главах он раскроется ещё больше.
С улыбкой

Лера, привет!
Приятно слышать, что текст всё-таки понравился и отдельное спасибо, что отметила про описания. Мне казалось сложным описать в полной мере скандинавскую природу, потому что я там никогда не была, но чувствую и "вижу" её мощь, вот только передать на словах... сложновато.

Ну да, с лучшей))) Хотя отрицательные свои качества ему тоже придётся открыть
Насчёт девочки... да, не человек, её тайна не совсем скоро откроется, хотя, думаю, понятно станет уже очень скоро, в чём дело)))

Действительно? Лера, я прямо испытала облегчение! Самое главное, чтобы читателям были понятны герои, спасибо!
С улыбкой

Энни, привет!
Рада, что ты зашла Спасибо за отзыв!
Очень здорово, что ты увидела картинку))) что прочувствовала героев.

Надеюсь, будет интересно. Тут вообще много о прошлом, а герои будут раскрывать тайны, хотя у меня не очень обстоят дела с детективной частью.
Поэтому и выложила, узнать мнения и догадки читателей)))
Спасибо тебе! С теплом

...

Кэродайн: 05.11.13 09:36

Привет, Лена

Правда - интригует Тем более атмосфера самого места действия навевает нужное настроение, ну лично для меня.

Я здесь обоснуюсь до самого конца теперь

...

Ленарт: 05.11.13 10:06

Энни,

Приятно слышать! Я только за

...

tina bairon: 06.11.13 15:53

Поверь мне у тебя получается это чудесно, лично я вижу, что окружает героев и не без твоей помощи!



На то он и человек, добро и зло теснятся в его душе и если бы был слишком праведным, было бы скучно!



Леночка, описано все достаточно ярко и как по мне, что тут понимать? Все выложено на тарелочку!

...

Ленарт: 06.11.13 17:06

Лера, привет! Спасибо за добрые слова, они меня успокаивают и вдохновляют!

...

Ленарт: 06.11.13 18:39

 » Глава 2

Ветер трепал старый парус из грубой мешковины. Фолки Халворсен намотал леску на катушку и вытер пот со лба. Глянул на дно лодки, где рядом с гарпуном и дубинкой, которой он глушил рыбу, на сети лежала сегодняшняя добыча. Да, не густо. Опять не густо. Бывало, наловишь столько трески или серебристой сайды, что и до рынка донести в тягость, и приходится бежать к Андору да звать сына на помощь. Да только в последнее время не везло «Ворчуну Фолки», как любили называть его другие рыбаки.
Иногда, лежа перед сном на скрипучей кровати, он думал: может, ну все это, вернусь в команду, буду выходить на совместную рыбалку, как все нормальные люди. Так ведь и улов больше, и продашь с большей вероятностью, да и вообще веселей… Но гордость проклятая никак не позволяла, и каждый раз рыбак сжимал зубы и отворачивался к стене, как будто старался отгородиться от всех своих давнишних друзей, которые все еще добродушно улыбались при встречах и интересовались, как идут дела у старого отшельника.
- Эй, Ворчун, как жизнь?
Фолки вздрогнул от неожиданности и огляделся: со стороны берега к нему приближалась лодка неунывающего Петтера Булля. Сам Петтер, превесело улыбаясь, отпустил весла и помахал рыбаку рукой, привлекая к себе внимание.
- Не спугни себе всю рыбу своим звучным басом! – крикнул Фолки в ответ на приветствие.
- Погоди, Ворчун, я еще до места даже не добрался, - все так же весело ответил Булль. – Вот заплыву вон за тот обломок скалы, что из воды торчит, метров на сто, там сеть и закину. Как жизнь-то, говорю?
- Как видишь, еще живой, - бросил Фолки. – А ты чего это один? Вроде бы, одиночество – моя привилегия.
Сказав так, Халворсен выдавил из себя весьма невеселый смешок.
- Да так, решил поразвлечься. Иногда, знаешь, хочется, как тебе, посидеть в лодочке, чтоб рядом никого, кроме дорогой рыбки, не было… Так, для себя, для души. Уж ты-то меня, поди, понимаешь.
«Эх, старый разбойник, делает вид, будто даже не догадывается о том, что у меня в душе творится и из-за чего я тогда из команды нашей ушел… - подумал с досадой Фолки. – Вот лис!»
Тем временем лодка Булля приближалась и вскоре уже поравнялась с лодкой Халворсена. По-прежнему мило улыбаясь старому товарищу, Петтер работал веслами и продолжал говорить:
- Видел я на днях твоего мальчонку. Болдр, так ведь его зовут? Славный внучок у тебя, смышленый такой… Встретился мне неподалеку от моего дома, все про маму и папу своих рассказывал. – Петтер почему-то понизил голос. – Как, кстати, поживает молодая пара?
Спрашивал этот чудак так, словно Андор с Кэйей только недавно поженились, в то время, как прошло уже десять лет. «Так-то ты жизнью старого друга интересуешься, - опять с досадой подумал Фолки. – Столько времени все не спрашивал про них, а тут вдруг на тебе. Впрочем, мне все равно».
- А тебе-то какое дело до них, Булль?
Петтер уже обошел лодку Фолки, но приостановился и закачался на волнах неподалеку, чтобы можно было разговаривать вполголоса.
- Да так, просто поинтересовался… Эээ… Знаешь, слышал я недавно, как разговаривали старик Трулс да наш славный Коли про… ну, про родственника вашего. Молодой, высокий, угрюмый такой.
- Ты про Торстеина, что ли? – внезапно расхохотался Фолки.
Так вот зачем этот лис про Болдра заговорил! Издалека, значит, начал.
Многие почему-то не любили упоминать вслух, особенно при Халворсенах, об их родстве с молодым Норсенгом, как будто думали, что те обидятся. А если и упоминали, то как-то робко, как только что Петтер упомянул. Видимо, потому что эти многие сами не желали бы видеть Торстеина своим родственником, ведь фамилия Норсенг в этой деревне на слуху. Не то что бы на дурном слуху, но… попросту говоря, что-то с этой фамилией было не так.
- Да-да, - торопливо закивал Петтер, радуясь, что Фолки за него назвал имя. – Именно про него они и говорили. Ммм… Ну, в общем-то не только про него одного…
Тут у Фолки кончилось терпение.
- Да хватит тебе мяться, - раздраженно сказал он. – Или до конца договаривай, раз уж начал, или плыви давай к своей дорогой рыбке!
- Ну что же ты так нервничаешь, Ворчун, - попытался отшутиться Петтер. – Говорили они про семью их. Я, если честно, многого особо не запомнил, просто сказать тебе хотел, что слухи по деревне ходят про ваших Норсенгов. Мол, то ли рок, то ли проклятие какое на их семье лежит, да только не первая эта Бергдис Норсенг к берегу фьорда ушла и не вернулась. Говорят, что и до нее исчезали в их роду… А иные, кто еще более суеверен, утверждают, что предки этой Бергдис были ведьмами, да и сама она была ведьмой, только от родных скрывала страшную правду. И со временем отправили ее в Омганг, где всем ведьмам самое место. А еще говорят… ну, ты только не обижайся… говорят, что когда-нибудь ее дочь, ваша Кэйа…
- Тьфу ты пропасть! – закричал Фолки. – Что за вздор ты мне тут несешь? Нашел что слушать, старый негодник! Все, плыви, плыви, а я домой.
Не обращая больше внимания на Петтера, который кричал ему вдогонку что-то вроде: «Ну, давай, всего хорошего!» - Фолки принялся усиленно грести к берегу, время от времени поглядывая краем глаза на сеть со своей скудной добычей и тяжело вздыхая. В мозгу его, тем не менее, крутились мысли, далекие от трески. Ох уж этот Стеин! Твердит всем, что не признает никаких сплетен, а сам все прошлое ворошит, так что только сильнее костер раздувает… Ну вот зачем ему понадобилось так часто к фьорду уходить?
Пожилой рыбак все качал головой и работал веслами, пока не вошел в бухту, которую здешние любители поплавать гордо называли «аванпортом». Здесь берег был пологим, не то что если взять чуть севернее, и течение было слабее. Около полусотни рыбацких лодок разных габаритов раскачивались на мирных волнах у маленького причала, выложенного деревянными досками на потемневших от влаги сваях, торчащих из воды.
Пришвартовавшись к этому причалу, Фолки снял мачту, обмотав вокруг нее парус, выбросил из лодки длинный канат, выбрался на сушу, взвалив на плечи сеть с рыбой, и старательно привязал свое суденышко. Гарпун и прочие снасти оставил в лодке.
Через час он уже возвращался с рыбного склада, где сдал аккуратно выпотрошенную треску и серебристую сайду. Свой кошелек сегодня Фолки не особо наполнил, ну, да ничего, бывало и похуже.
Вскоре рыбак уже добрался до дома. Дом он себе построил хороший, надежный, большой, так чтоб на всю семью места хватало. Тридцать лет уже стоял этот дом, а выглядел все как новенький, даже зеленая краска на крыше нигде не облупилась. Возле крыльца возвышался флагшток, над которым развевалось светло-синее полотно (это означало, что хозяева дома), а из трубы тонкой струйкой выходил сероватый дымок.
Фолки вдохнул полной грудью, словно желая пропустить родной дым через себя. Только дома, за этими надежными стенами, душа его была полностью спокойна.
- Это ты, Фолки? – раздался голос жены с кухни, как только он переступил порог и закрыл за собой дверь.
Эидис Халворсен выглянула из-за дверного косяка, вытирая руки о фартук.
- Ты одна? – коротко поинтересовался муж.
- Одна. Келда снова к берегу убежала, поди, на фьорд посмотреть.
В голосе Эидис явно слышалось недовольство, причем, в первую очередь не дочерью, а супругом, который в ответ на ее слова не смог сдержать улыбки.
- Чего это ты опять улыбаешься? – набросилась она на него. – Нет чтобы мне помочь ее от этой привычки отучить, ты ее еще и поощряешь! – Женщина всплеснула руками. – Каков отец, такова и дочь. И что мне с вами обоими делать?
Фолки уже давно научился не обращать внимания на подобные проявления недовольства со стороны своей жены. Поэтому он просто решил заняться своим делом, а именно сесть поудобнее в старое кресло возле камина и с наслаждением откинуться на спинку.
Все прошло по плану, как обычно: минуту спустя Эидис перестала ворчать, и послышалось ее тихое пение.
- А завтра, между прочим, Хэвард приезжает, - вдруг донеслось с кухни. – И кстати, не один.
Фолки снова помимо воли улыбнулся в своем кресле и уже не беспокоился, что кто-нибудь посмеет осудить его за это. Когда домой приезжал его младший сын, дом словно преображался: из всех взрослых этой семьи Хэвард был, пожалуй, единственным, кто был в состоянии веселиться без всяких посторонних тяжелых мыслей и этим весельем заражал остальных. Этот славный парень, которого все просто обожали, был настолько же интеллигентным и начитанным, насколько забавным и по-детски наивным. Он получал экономическое образование в Мехамне, и день его приезда в доме у Халворсенов всегда считался за большой праздник. Довольно часто с Хэвардом приезжал и его друг Ойвинд Хёугли, молодой юрист, с которым Хэвард познакомился в первый год своего обучения. Ойвинд воспитывался без родителей, и Эидис, которая узнала об этом от сына, всей своей широкой душой стремилась помочь молодому человеку понять, что значит семья. Короче говоря, ему здесь тоже были рады.
- Что ж, замечательно, - ответил Фолки жене. – Хэвард у нас уже месяц не появлялся, да и герра Хёугли давненько мы не видели…
- А я не говорила тебе, что Ойвинд приедет, - сказала Эидис, выходя из кухни. – То есть он приедет, но где-то через неделю после них.
- Что значит «после них»? – нахмурился Фолки. – После кого это?
Эидис вдруг присела на стул рядом с супругом, тепло улыбнулась и как будто даже подмигнула.
- Хэвард приезжает завтра со своей невестой, некой Нанной Брок. Он хочет познакомить нас с ней.
- Ааа, - протянул Фолки. – Вот оно что. Ну, что я могу сказать, давно пора. Хэварду двадцать три года. В его возрасте Андор уже был отцом. Он, кстати, не заходил?
- Заходил. – Эидис, отдохнув, вернулась на кухню и продолжала уже оттуда. – Передавал привет, про своих маленьких учеников рассказывал. В общем, ничего особенного.
- О Кэйе ничего не говорил? О Торстеине?
- А почему ты спрашиваешь, Фолки?
- Ну, так говорил или нет?
Эидис на кухне некоторое время молчала. Фолки ожидал ответа, но слышал только тихое позвякивание посуды. Наконец, среди этого звяканья он различил вздох жены.
- Нет, не говорил.

  ***

К вечеру похолодало. Полил дождь. Море разбушевалось.
- Фолки, старый ты бездельник! Фолки! – кричала Эидис, бегая по заднему двору и собирая белье. Ветер трепал ее разлохматившиеся волосы, с которых уже брызгала вода, а веревки, натянутые поперек двора между четырех деревянных столбов, болтались из стороны в сторону, чем здорово мешали женщине закончить ее дело: мокрые рубашки и простыни развевались под сильными порывами и хлестали Эидис по лицу и рукам.
- Что такое? – Фолки выбежал во двор через заднюю дверь и почти сразу промок до нитки.
- Как это что? – возмущенно прокричала жена. – Ураган такой, а Келды все нет! Беги скорей и разыщи ее, или тебе дочь совсем не дорога?
Где-то пророкотал гром, словно огромное и прожорливое чудище пробуждалось ото сна и потягивалось в предвкушении обеда. Небо опустилось настолько, что казалось, будто оно вот-вот упадет на землю, и стало темно, почти как ночью. За оградой рыбаки с перекинутыми через плечи снастями спешили по домам, что-то возбужденно друг другу крича.
- Хорошо, бегу! – бросил Фолки сквозь шум дождя и вой ветра.
Быстро забежав в дом, он набросил на плечи плащ с капюшоном, хоть и понимал, что пользы от него в такую погоду маловато, и выскочил на улицу через другую дверь.
Он не беспокоился о дочери так, как Эидис: просто, не считая самого Фолки, никто в их семье не знал океан так хорошо, как знала его Келда. И ни один человек не любил его так, как она. Без исключений.
Сегодняшний случай был далеко не первым: много раз буря заставала девушку врасплох именно там, у берега, среди холодных и скользких от ливня скал, острых, словно клыки гигантского зверя. Много раз Фолки находил ее где-нибудь на крутом утесе, когда она пела от восторга, ни капли не страшась пронизывающего до костей ветра и молний, чьи вспышки пронзали черное небо.
Она пела… У нее был прекрасный голос.
Она ничего не боялась.
И даже когда гром грохотал прямо у нее над головой, она как-то странно улыбалась и говорила отцу: «Ты слышал? Это хохочет сам Тор![1]»
Фолки знал, куда бежать в первую очередь, чтобы отыскать свою непослушную дикарку. Это было ее любимое место – скала с плоской вершиной, на которой одиноко торчала невысокая кривая сосна. Оттуда открывался прекрасный вид на фьорд: с одной стороны – ступенчатая каменная стена, с которой ревущими каскадами спускался к заливу водопад, с другой – высокий обрывистый берег, на котором беспорядочно рассыпались темные валуны и маленькие домики – самые окраинные лачужки в их деревне. А впереди, за манящими к себе водами фьорда, во всей своей ослепительной и неукротимой красоте расстилался океан…
Бежать было тяжело: ветер в тот вечер, казалось, совсем ополчился против людей и все норовил сбить рыбака с ног да сорвать капюшон с его головы.
Но Фолки, как и любой другой житель северного побережья, с детства привыкший к тому, что природа порой бывает крайне немилостива, не обращал внимания на буран и вскоре добрался до места.
Его дочь стояла, вытянувшись в струну и раскинув руки, словно крылья, как будто хотела взлететь. Платок, который девушка, по всей видимости, наскоро повязала на голову, теперь обнимал ее шею, и концы его, подхваченные ветром, колыхались за ее спиной. Она промокла насквозь, ее сотрясала крупная дрожь, но что была эта дрожь в сравнении с той картиной, которой любовалась Келда!
Вода в заливе казалась совсем черной и слегка волновалась, словно земные плиты вдруг стали двигаться в сотни раз быстрее. Стоял бы на обрыве человек менее опытный, чем Келда Халворсен, не выдержал бы – бросился бы вниз, завороженный манящей глубиной. Но Келда смотрела не себе под ноги, взгляд ее смелых, дерзких глаз был устремлен вдаль, где бушевал разъяренный не на шутку океан. Там огромные черные великаны поднимались из воды и с бешенной скоростью шли навстречу извечным каменным стражам фьорда. А те лишь стояли и ждали, когда же морские завоеватели наткнутся на их щиты, чтобы разбиться на миллиарды осколков и вновь обрушиться в море. Все рвалось, металось, бушевало и пенилось, и все новые и новые великаны вставали с океанского дна, чтобы помериться силами со скалами, но Келда заведомо знала, что их ждет поражение… Знала – и все равно как околдованная наблюдала за этой страшной и прекрасной битвой.
И пела. Во весь голос…
Я пред тобой, как перед богом,
В восторге плачу и пою…
Я не прошу тебя о многом,
Лишь…
- Келда! – прокричал Фолки, подбегая к дочери и хватая ее за руку.
Девушка обернулась, и он услышал, что она громко смеется. Струи воды стекали по ее лицу, а она все смеялась и глотала их, и снова смеялась, а капли дождя повисали у нее на губах… Вот только не сразу Фолки понял, что это были не одни только капли дождя, что это были слезы… И тело девушки сотрясалось не столько от холода, сколько от беззвучного плача, прикрытого смехом.
- Что с тобой, девочка моя? – снова прокричал Фолки.
Келда все еще улыбалась.
- Ах, папа, как красиво! Ты только посмотри, папочка, ты только посмотри!
И, прижавшись к нему, девушка вдруг разрыдалась. Фолки в растерянности гладил ее по голове и все приговаривал:
- Ну-ну… Тише, моя хорошая… Что это с тобой приключилось?
Келда резко притихла. Странно, но в это же время начал понемногу утихать и шторм. И только минут через десять, когда погода почти совсем успокоилась, девушка подняла голову и негромко сказала:
- Со мной все хорошо, папа. Просто я… Не важно. Не знаю. Не хочу ничего сочинять.
Фолки поцеловал дочку в мокрый лоб. От густых русых волос пахло морем. Ну, прямо совсем как у рыбаков!
- Пошли-ка домой, дикарка, уже ночь.
Келда вытерла с лица дождь и слезы, надела платок на голову и послушно пошла за отцом, временами едва заметно вздрагивая. Они осторожно спустились с вершины, придерживая друг друга, и не спеша стали пробираться по впадинам между холодными скалами.
Ступая по скользкой траве отяжелевшими сапогами, в которых хлюпала влага, Фолки поддался невеселым мыслям. Избежать их не получилось: словно водоворот из самой глубины прошлого нагнал его и повлек за собой в темную пучину пятнадцатилетней давности…
Келде тогда было всего-то шесть лет, а ее старшая сестра Фрея уже превратилась в юную четырнадцатилетнюю красавицу. Тот вечер был очень похож на сегодняшний, и Фолки со своими девочками в это время гулял у залива.
Ах, если бы время можно было отмотать назад, чтобы удержать тогда еще веселого, жизнерадостного рыбака от столь опрометчивого, столь неосторожного поступка! Но прошлое вернуть нельзя, и именно в тот проклятый вечер, когда Андор гулял где-то с друзьями, а разумная Эидис повела приболевшего Хэварда к доктору Сорбо, именно в тот вечер Фолки, Келда и Фрея, пользуясь ее отсутствием, пошли к этому фьорду, именно в тот вечер разыгралась буря… И Фрея разбилась о скалы.
На глазах у отца.
На глазах у маленькой сестренки.
И с тех пор дома у Халворсенов почти все время было как-то тихо, и горькая печаль давила, точно низкий потолок. С тех пор Фолки, мучимый чувством вины, стал совсем другим человеком, угрюмым, мрачным, молчаливым. Он не любил разговаривать с другими рыбаками, ему было тяжело даже просто смотреть на них и видеть, как все хорошо у них в жизни складывается…
Вот поэтому он и ушел тогда из команды, перестав выходить на совместную рыбалку. Да и вообще почти прекратил общаться с прежними веселыми друзьями.
После смерти Фреи Фолки строго-настрого запретил членам своей семьи ходить к берегу фьорда. Всем, кроме Келды. Ведь Келда видела это своими глазами, чистыми детскими глазами, и ее отцу казалось, что она имела право приходить на то место, где все случилось, и тихонько плакать.
Келда всегда, всегда помнила тот вечер.
Может быть, поэтому, даже когда она звонко смеялась, стоя среди неистового урагана, и говорила: «Это хохочет Тор», - в глубине ее синих глаз блестели прозрачные слезы.

 ***

 
Низкий женский голос, преисполненный тоски и боли, повторял одну и ту же короткую фразу:
- Приди, сестра, приди, приди…
И второй, очень похожий на первый, только более высокий, временами повизгивающий и жалобный, непрерывным потоком накладывался на эти слова:
- Прошу вас, не надо! Пожалуйста! Я ни в чем не виновата, ни в чем! Это все тот страшный злой человек с хромой ногой, у которого в руках были вилы. Это он наклеветал на меня, это он первым крикнул, он назвал меня ведьмой! Это все он… Я ни в чем не виновата, я никого не околдовывала…И никого не убивала! Пощадите меня! Вас обманывают, это… это все неправда, неправда! Это была другая женщина. Та… У нее был шрам на лице… Пожалуйста, умоляю вас! Нет! Нееееет! 
А потом еще:
- Я не заслужила этого… Я хотела жить и наслаждаться жизнью, хотела дышать, петь, танцевать, бегать вдоль берега моря, хотела дарить радость, верить и любить… Они убили меня. Ни за что. Ни за что! Они обрекли меня на долгую, мучительную смерть. И пока я умирала, они хохотали и показывали на меня пальцами… Как на затравленного медведя…
И тут вмешался третий голос, хотя, вполне возможно, что это была все та же самая женщина, только ее тон внезапно резко изменился…
- Чудовище!!! Убийца! Презренный облезлый пес, пресмыкающийся у подножия сатанинского трона! Будь ты навеки проклят! Будь проклят!!! Будь проклят за то, что погубил мою чистую душу! Я никогда, никогда не оставлю тебя в покое. Ты всегда будешь слышать мой голос, выкрикивающий проклятия, ибо я останусь в твоей голове на веки веков и буду убивать тебя! Я уйду, но я утяну тебя за собой в могилу! И после смерти ты не найдешь покоя! Ты сгоришь в огне ада, и дикие твари будут рыться носами в твоих останках и обгладывать твои кости, а я буду смотреть на это с небес и смеяться, громко, как ты смеешься надо мной! Да будет смерть твоя стократ ужаснее моей, о, худший из подлейших монстров! Молю Всевышнего о том, чтобы проклятия мои обратились в быль! Умри! Умри! Умри!!! Умри и будь навеки проклят!!!
К этому голосу примешивались все новые и новые, и вскоре уже целый хор гневных женских голосов, от которых волоски на коже вставали дыбом, мурашки бежали по телу, а кровь стыла в жилах, звучал вокруг, раскачивая мир из стороны в сторону. И в конце концов все голоса сошлись на одном и том же слове.
Умри! Умри! Умри!
Ты закрыла уши обеими ладонями и зажмурилась, однако голоса не стали тише ни на каплю.
«Нет! Замолчите! Хватит уже! Оставьте меня в покое!!! Навсегда! Уходите! Прочь от меня! Вы ведь мертвы, вы все давно, давно уже умерли. Вы остались там, в прошлом. Так причем же здесь я? Зачем вы меня преследуете? Уходите! Прочь! Прочь!»
- Мы всегда будем жить в тебе, сестра… Мы никогда тебя не оставим, слышишь? Страдай вместе с нами, умирай вместе с нами… Приди к нам, сестра, приди, приди, приди…
Приди…
Но тут они замолчали. Как будто их кто-то спугнул.
И действительно: откуда-то сверху, со стороны скалы, под которой ты пряталась, раздался голос. Совсем-совсем другой голос, не похожий на прежние. Это был голос живой женщины, которая всего лишь пела песню с незамысловатыми словами:
Грохочет гром, и небо плачет,
И гневный Тор по небу скачет.
Где ты, ужасный и могучий,
Кто молнией пронзает тучи?
На пару минут завывания ветра перекрыли голос поющей девушки и унесли его куда-то в сторону, однако вскоре вновь послышалось:
… и океан в руках твоих.               
Я пред тобой, как перед богом,
В восторге плачу и пою…
Я не прошу тебя о многом,
Лишь…
И снова сильный порыв перекрыл чудесный мелодичный голос. А когда ветер стих, песня уже закончилась, и какое-то время было тихо.
И ты заплакала.
- Вернись, вернись, - шептала ты. – Вернись, прошу тебя… Не оставляй меня одну с Ними…

_________________________________________________________
[1] Тор – в германо-скандинавской мифологии бог грома, дождя и плодородия.

...