innapavlova: 16.07.14 11:49
Эжeни: 16.07.14 12:04
Marishechka-a: 16.07.14 12:16
Ани: 16.07.14 12:25
Глафирка: 16.07.14 12:47
Екатерина Сказка: 16.07.14 15:18
В подъезде нашей старенькой хрущевки было сыро и темно. Подземельную идиллию нарушала только мигающая лампочка «Ильича», бережно привернутая руками электрика к потолку.
Как же страшно возвращаться одинокой молодой девушке домой в столь поздний час! Любой шорох нагнетал обстановку, и казалось, что стоит лишь войти в подъезд, как дверь за тобой захлопнется, и ты попадешь в ловушку цепких рук какого-нибудь озабоченного маньяка. Словно читая мои мысли, дверь за спиной действительно хлопнула, заставив холодок пробежаться по коже.
Я обернулась. Позади меня, в свете мерцающей лампочки, возник устрашающий мускулистый силуэт огромного мужчины, который мрачной стеной неотступно надвигался на меня. Вскрикнув «мамочки», я истерично прижала сумку к груди и забилась в угол подъезда, свободный от почтовых, испорченных временем и малолетками, ящиков.
- Конечно «мамочки»! Я такого ужаса уже давно не видел, - бархатным баритоном заговорила со мной мускулистая скала. - Мир, ну надо совсем уработаться, чтобы надеть это роскошное платье насыщенного лимонного цвета, подчеркивающего нежный тон твоей кожи, с этими мерзкими рыжими босоножками. Ты что, не знаешь, что эти цвета совершенно не сочетаются?
- Савелий, ты что ли? – страх, наконец, стал отступать.
- Нет, совесть твоя, которой ты напрочь лишена. Что за сумка? Вы поглядите, какой эталон бездарности и дешевого пошива она носит в своих изящных руках! – продолжала возмущаться теперь уже узнанная мной, гора.
Савелий являлся моим соседом, и, по совместительству, достопримечательностью всего подъезда. Выросшая в семье инженера и продавщицы мясного отдела продуктового магазина, эта здоровенная тридцатипятилетняя детина обладала незаурядными способностями к моде и стилю. Но, поскольку, Савелий, как настоящий мужчина, любил одевать и раздевать красивых женщин, а не худосочных юношей с пухлыми губами, прорваться на светящийся голубыми переливами Олимп модной индустрии соседу было очень и очень непросто. И поскольку «Мода – модой, а кушать хочется всегда», наш Савушка, как ласково мы его величали, подрабатывал грузчиком, по ночам разгружая на складах новоприбывшие коробки с мебелью и другими вещами.
Я окончательно отошла от шока, и слегка пошатываясь на ватных ногах, подошла к Савелию. Он, как, впрочем, и всегда, выглядел изумительно. Даже с перемазанным какой-то грязью и мазутом рабочим комбинезоном, Сава смотрелся джентльменом. Из кармашка темно-синего комбинезона выглядывал аккуратным уголком белоснежный платок с вензелями, а элегантная рубашка с закатанными на три четверти рукавами, прилегающая к его рельефному и твердому, как камень, торсу, своей расцветкой отвечала самым последним тенденциям моды.
- Ну и напугал же ты меня! Не гневайся, Савелий, - попросила я соседа. – Просто я не выспалась и одевалась с утра как попало, - признаваться Саве в том, что я намеренно надела этот «рыжий ужас» на ноги я поостереглась, опасаясь за свою жизнь и здоровье.
Высокий шатен улыбнулся ослепительной улыбкой и сказал:
- Ладно, работа у тебя тяжелая, на этот раз прощаю. Только в следующий раз, относись к внешнему виду серьезно, а то так в девках и помрешь, никто замуж не возьмет.
Услышав последнее высказывание Савы, я фыркнула, ответив:
- А нужно ли замуж, Савушка? Если там так хорошо, почему тогда сам не женишься? – поставила я в тупик любящего поучать стилиста.
Савелий небрежным движением заправил прядь чуть длинноватых шелковистых волос себе за ухо и задумчиво произнес:
- Моё призвание – это мода. Когда я встречу свою Музу, я непременно женюсь, не задумываясь ни на секунду, - в тот момент мужчина был так хорош, что я, сама залюбовавшись соседом, подумала о том, что его избраннице безумно повезет.
Искренне пообещав, что я буду тратить на сборы с утра не менее получаса, вместо обычных десяти минут прихорашиваний, я распрощалась с Савелием, заходя в своё жильё.
Маленькая, аскетичного вида однокомнатная квартирка, располагалась на последнем этаже пятиэтажного жилого дома, позволяя вдоволь насладиться видом на верхушки деревьев с небольшого, но уютного балкона.
Мой родной дед Григорий сидел в кресле-качалке, с гордым видом смотря в телевизор, где с самого утра по новостям показывали одни войны и стихийные бедствия.
- Привет, де! Лучше бы ты мыльные оперы смотрел, - подойдя к деду, я чмокнула его в затылок.
Григорий Иннокентьевич, одетый «с иголочки» в идеально выглаженную белую сорочку и вязаную жилетку, несмотря на то, что за окнами стояла обескураживающая июльская жара, повернулся ко мне, и, раскрыв свой полу беззубый рот, с улыбкой, проговорил:
- Мирочка, детка. Как хорошо, что ты пришла. А то я уже волноваться стал, ночь ведь уже на дворе.
Забота деда всегда трогала меня до слез. Бывший военный, он пережил свою безвременно скончавшуюся жену уже почти на десять лет, но по-прежнему хранил теплые воспоминания о своей подруге жизни. И пусть дочка у них, говоря на чистоту, вышла никудышная, он души не чаял в своей любимой внучке, о которой заботился всю её сознательную жизнь. Из-за почтенного возраста, дед стал немного подглуховат. Это не доставляло нам больших проблем, но порой, общаться с дедом Гришей было очень сложно. Я чувствовала себя эскимосом, пытающимся понять людей с «Большой Земли».
- Дед, а ты ел тарталетки? - спросила я у родственника, посмотрев на аппетитные мучные изделия с мясной начинкой, приготовленные мной накануне.
- Табуретки? Зачем мне есть табуретки? Я что, совсем с ума сошел? Пусть бобры древесину грызут! А твои мясные штучки получились очень даже вкусными, - закончил возмущаться дедушка.
Хоть поел, и то, Слава Богу! Черепаха большими грустными глазами смотрела на меня сквозь стекло аквариума. На очередной мой День рождения, Мэнди подарила мне маленького черепашонка, которого я гордо назвала Анфиса, но время шло, черепашка подросла, а вместе с ней и определенная часть её тела, в результате чего, наш домашний питомец сменил имя, превратившись из Анфисы в Афанасия.
Афанасий, взглядом голодного мужчины, продолжал пристально за мной наблюдать, надеясь получить в качестве жалкой подачки, хотя бы кусок капустного листа.
- Дедуль, а ты Афоне морковку давал? – отводя взгляд от буравящего взора черепашьих глаз, спросила я.
- Какую парковку? – пытался понять меня дед.
- Мор-ков-ку, - уточнила я по слогам.
- А, - улыбнулся дедуля. – Не давал, ему нельзя газировку.
Стукнув себя ладонью по лбу, я накормила оголодавшего Афанасия морковкой, который словно утилизатор «сточил» всё оранжевое лакомство, и, довольный, отвалился в сон. «Всё, как и в жизни», - подумала я. «Получил своё, и я сразу потеряла для него всякий интерес, до следующего кормления».
- Внуч, тут по телевизору показывали, да и объявление в подъезде висит, что завтра будет проходить собрание в защиту нашего парка от строительства в нем Ледового дворца. Я стар уже, а ты сходи обязательно! Нечего последние деревья позволять рубить, - попросил дед Гриша, которому я не смогла отказать, хотя гораздо приятнее провела бы завтрашний вечер, рыдая под любимый романтический фильм.
Горемычно вздохнув, я печально побрела с ноутбуком на балкон, поскольку однокомнатная квартира не позволяла совмещать политические интересы деда и мои девичьи желания. Я надеялась, что обязательно смогу и расширить жилплощадь, и вставить долгожданные зубы деду, главное ведь мечтать. Только отчего то непрошенные соленые слезы, готовые вырваться наружу, уже стучались в глаза.
Margot Valois: 16.07.14 15:27
Эжeни: 16.07.14 15:54
Еленка-а-а: 16.07.14 15:55
Екатерина Сказка: 16.07.14 17:55
Ани: 16.07.14 18:33
-ANGEL A-: 16.07.14 19:36
Margot Valois: 16.07.14 19:46
LaSaDa: 16.07.14 20:29