Радуга над теокалли (историческое фэнтези) 18+

Manunya: 14.07.15 17:56

***
Прошло четыре месяца. Семья Амантлана провела это время в своём поместье. Мирная жизнь понравилась военачальнику, чему он и сам несказанно удивился. И не только общение с женой, их разговоры о майя, занимали его, нет – вместе с сыном изучал религию своего народа, пытаясь найти ответ на единственный вопрос – можно ли жить без войны? Гонец от Тлакаелеля разрушил течение жизни, и семья отправилась в Теночтитлан. По приезду Амантлан пошёл на очередной совет к правителю Анауака, а Иш-Чель остановилась в пригородном доме, чтобы не нарушать приказа тлатоани. К вечеру они должны были встретиться снова.

***
Совет представляли все сословия государства. Первыми выступил жрец Уицилопочтли:
– Граждане Анауака были послушными детьми Уицилопочтли и Тлалока, они также заботились и о других богах нашей благодатной земли. Землю, этот цветущий сад, нам подарили боги, они вручили нашим предкам право ею обладать. Многие годы мы поддерживали огонь в священных местах, многие годы мы ежедневно давали пищу нашим богам, и они были милостивы к своим детям. Бог южной стороны, великий Уицилопочтли, помогал нам добывать и славу, и земли. Могущественный Тлалок посылал дичь и зверя в наши руки. И вот теперь, братья, из-за нашей лени очень скоро мы не сможем выполнять наш долг! Я не буду много говорить о том, что известно каждому из вас, братья, что, не давая пищу богам, мы подвергнем опасности жизнь всего нашего мира!.. Страшные катастрофы обрушатся на всю землю, погибнет наш мир, ибо мы, избранные богами, нарушили их заветы, мы не сможем поддерживать огонь жизни, нам нечем будет кормить наших богов!
– Как же такое случилось? – поднялся Тлакаелель, когда жрец закончил и сел на своё место.
Встал, готовый дать ответ, жрец Тлалока.
– Верных сынов богов поразили лень и страх! Они не желают более воевать! Мы заключаем все новые и новые договора о мире, не захватывая пленников, которых должны дарить нашим богам. Мы проводим время в праздниках и на циновках в домах, забывая о своей избранности богом войны Уицилопочтли! Наша избранность – это наш долг, поклонение богу войны Уицилопочтли! Но скоро любой раб захватит то, что нам подарили наши боги! Мы забыли о долге – давать постоянную пищу нашим богам! Наши теокалли скоро будут пусты – никто не заботиться о жертвоприношениях!
Когда жрец закончил, воцарилась тишина, только ветерок шевелил в уборах собравшихся кончики перьев. Прозрачный дым от множества воскуренных трубок обволакивал помещение. Тихо потрескивали дрова в трёх жаровнях, расставленных в середине зала совета. Недоумения не было на лицах собравшихся, скорее, читалось огорчение и озабоченность. Каждый осознавал важность этого сообщения, но никто не знал, как спасти мир.
Понимая, что ни у кого не возникает желания предлагать, а, возможно, и предлагать-то нечего, первым решил выступить Тлакаелель:
– Братья! Над миром и всей страной Анауак нависла угроза гибели. Мы сами сделали так, сами виновны в той опасности, которая теперь нам угрожает. «Что же делать?» – спросите вы и останетесь в тишине, ибо ни у кого из вас нет ответа. Каждый воин любит свой дом, жену, детей, циновку у очага… Мы перестали любить войну и нашего могущественного бога-покровителя Уицилопочтли. И теперь все испытываем страх перед его гневом, это так! Но мы – воины нашего бога! Мы начнём новую войну! Мы…
– Да, мудрый Тлакаелель, мы начнём новую войну! – выкрикнул кто-то.
Случилось то, чего никогда не бывало на совете – речь советника прервали, и он не успел сообщить предложение. Члены совета радостно встрепенулись, и началось энергичное обсуждение нового похода. Похода на земли майя…
– У них богатые города и хорошие земли, будет большая добыча!..
– Мы захватим много пленников и красивых рабынь!..
– Мы сможем напоить наших богов кровью, и они вернут нам любовь и милость!..
Тлакаелель, не скрывая разочарования,сел.
«Что ж, Цветочные войны обождут…» – он не был сторонником похода в майяские земли, но раз совет так единодушен, не будет же он спорить? Ведь, как всегда, вышло, что это именно советник предложил новую войну.
Амантлан был вторым человеком, которого всеобщее ликование огорчило. Он смотрел на друга, ожидая, что тот исправит недоразумение, но Тлакаелель равнодушно курил трубку. Амантлан сделал попытку образумить собравшихся, но не был услышан. Несколько человек открыто бросили ему, что их удивляет его неверие в военную силу страны, и им странно слышать это от военачальника.
Обсуждение закончилось решением Совета отправить на южные границы большую армию, усиленную ветеранами и опытными воинами-ягуарами из отрядов Амантлана. Руководить походом предстояло тоже Амантлану…

***
Сообщение, что Амантлан с ягуарами отбывает завтра к южной границе, повергло Иш-Чель в изумление, граничащее с гневом. Быстро закончив свои дела, отдав распоряжения, она решительно направилась искать мужа. Пройдя все комнаты их поместья, обойдя хозяйственные постройки, наконец-то услышала его голос в саду, рядом с водой. Раздвинув прибрежные кусты, она увидела сына и мужа.
Её мужчины весело плескались в тёплой воде, с удовольствием поднимая со дна тину. Весь их вид показывал, что им хорошо вместе, и они полностью довольны друг другом. Едва мать появилась в поле их зрения, как мальчик радостно завизжал и протянул к ней руки. Иш-Чель ничего не оставалось, как зайти к ним в воду.
«Одежда будет испорчена…» – мелькнула посторонняя мысль, но не смогла затмить главную, котораяи привела Иш-Чель сюда.
– Присоединяйся к нам!– широко улыбнулся Амантлан
Женщина была без головной повязки, и её яркие волосы искрились в солнечных лучах. Лёгкий ветерок нежно шевелил выбившиеся из кос пряди. С ребёнком на руках она была очень красива и необыкновенно мила.
– Мне сказали, что завтра ты... – Иш-Чель запнулась не случайно, тщетно пытаясь подобрать слова.
Тогда её глаза с вызовом, разрушая мирную идиллию, дерзко взглянули на мужа. Он всё понял, с некоторой поспешностью отобрал у неё сына и вышел из воды.
– Ты идёшь убивать моих братьев?! – вопрос и утверждение прозвучали с одинаковой силой.
Он не отвечал, а ловко надел набедренную повязку. Казалось, что нагота играла какую-то роль, делая его незащищённым, но Иш-Чель поняла это по-своему. Она расценила молчание, как некую увёртку с его стороны, и уже была готова к тому, чтобы вновь сделать резкий выпад. Однако не успела. Амантлан повернулся, расправляя последнюю складку на домашней одежде, задумчиво дотронулся до своего ожерелья с ягуаровыми клыками и грустно задал вопросы, которые быстро сбили с жены воинственный дух:
– Разве Ицкоатль снял с меня обязанности вождя и предводителя ягуаров? Разве твой муж вдруг за одну ночь превратился в пилли?.. Разве я могу сказаться больным и немощным, когда мои воины готовы к походу? Разве ты забыла, чья ты жена?! – наконец-то взгляды их встретились.
Иш-Чель увидела в глазах мужа боль и злость, а не радость и гордость, которую встречала раньше.
– Я не забыла.
– Да, я говорил Тлакаелелю и Ицкоатлю, что воевать с народами майя для Анауака безумие. Но если сейчас твои и мои слова услышат и донесут – мы не дотянем и до утра, моя дорогая! Это измена непобедимому Анауаку!.. Ты забыла, что мой долг защищать, прежде всего, интересы моей страны?! Хорошо, я напомню тебе, женщина!..
– Амантлан, не бушуй, скажи, что произошло?!
– Верховный жрец Уицилопочтли объявил, что нет рабов для жертвоприношения, а богу это ущемление не по душе…
Она впервые слышала столь крамольные вещи. Он устало прикрыл глаза рукой, потом длинные пальцы непроизвольно потёрли переносицу, выдавая полное смятение.
– Амантлан, но почему поход на майя? Ведь это безумие – воевать сейчас еще и с ними!
– Да? Ты сомневаешься в храбрости моих ягуаров? – в голосе Амантлана отчетливо слышалась горькая язвительность. Он подтолкнул ее к дому. – Я высказался на совете, но меня выставили едва ли не трусом, хорошохотьне объявили изменником. Нужна битва, и чем больше крови, тем большее удовлетворение получат боги! А я знаю своих воинов с самого детства, это мои друзья, я не могу радоваться, идя на бессмысленную войну! Лучшие ягуары Теночтитлана!.. И мы должны победить! Было когда-нибудь иначе? Может, кто сомневаться в нашей победе? Это – крамола! Тебя прикажут убить, скажи ты это кому, кроме меня.
– А как же Тлакаелель? Неужели, он не поддержал?
– Не получилось. Кажется, мы все сошли с ума!
– Нужно попытаться объяснить!
– Я привык выполнять приказы, женщина! Я – воин, я – ягуар!.. Когда за управление берутся жрецы... Когда эти люди, – мне даже страшно, слышишь, страшно их называть людьми! – Когда берутся решать вопросы, то вокруг всё заливается кровью... А воины? Скажи, можно ли нас назвать людьми?.. Мы превращаемся в тех, чьи маски носим... Люди-звери... И все это по желанию жрецов. К чему эти бессмысленные жертвы?! Даже если захватим земли майя, то не сможем удержать на них власть. Нельзя распылять силы! Но никто не хочет меня слушать.
– Амантлан, тебя не страшат жрецы, выступи против безумия!
– Это бунт! А я служу своему народу.
– Ты знаешь, что это губительно для него! И ты сам можешь погибнуть в этом бессмысленном походе!
– Мой долг – служить интересам Анауака.
– Что делать, если ты не вернёшься?!
– Как странно. Ты уговариваешь изменить, но не задумываешься над тем, как мы все будем жить, если я позволю себе такую слабость! А ты смогла бы жить с человеком… с изменником?..
– Почему ты говоришь об измене? Решение начать войну с народом майя – ошибка, и ты сам её признаешь. О каком предательстве идёт речь?!
– Об измене нашим богам. Ты ведь до сих пор поклоняешься своим, и я тебе не запрещаю. Так почему же я не должен придерживаться ритуалов, священных для меня?
– Ты не такой, как все!
– Сомневаюсь. В чем-то – может быть, но я всегда был, есть и буду мешиком, которого чужие боги не интересуют, и я отдам долг тому, чему научила мать. Поэтому, раз боги требуют – я должен выполнить их желание. Пусть хоть в этом я буду преданным верующим.
– Амантлан, я не могу поверить, что ты топчешь тот хрупкий мир, который мы смогли построить!
Он остановился и перестал теребить ожерелье на груди, ласково привлёк Иш-Чель к себе и задумчиво, с лёгкой грустью сказал:
– Я обещаю, что бы ни случилось, ты всегда будешь в моем сердце, Иш-Чель. И я сделаю всё, чтобы вернуться назад.
Ласковые руки гладили её по плечам, отдавали тепло и нежность, а горечь от приближающейся разлуки делала эти ощущения ещё более острыми и желанными. Иш-Чель готова была простоять с ним вечность. Она каждой клеточкой тела ощущала его любовь. И с диким, первобытным ужасом осознавала: если с Амантланом что-то случится, в её жизни никогда не появится мужчина, способный так любить. А без этой безграничной любви и доверия ей не выжить. Она знала, что окажется в пустыне без огненного вихря чувств, которые рождал его мимолётный взгляд. Равновесие, длившееся эти месяцы, не могло быть вечным, но построенное на любви и уважении, оно выдерживало житейские бури и только крепло. Иш-Чель не хотела потом собирать его осколки и хоронить то, что так долго строила.
– Ты не сможешь разлюбить меня так быстро... Я вернусь и снова докажу свою любовь...
После этих слов он со страстью увлёк её в мир, принадлежащий только им. Солнце ещё не встало, когда он покинул спящую жену и ушёл в казармы к ягуарам.

***
Всю дорогу он изнурял и воинов и себя быстрым темпом. Постоянно находился с людьми, только бы не оставаться один на один с тяжёлыми мыслями о последствиях, которыми грозил закончиться поход.
Сколько его людей не вернётся?
Об этом было даже страшно думать...
А бессмысленность их гибели тяжким бременем ложилась на сердце, и сжимала его жёсткой хваткой ягуаровой пасти, едва Амантлан встречал довольный и горделивый взгляд какого-нибудь юнца, отправившегося завоёвывать славу и почести, как он много лет назад. Обычно из новобранцев в жестокой сече не выживал никто.
Жрецы на привалах сновали между кострами и своими призывами поддерживали воодушевление воинов, разжигая в них огонь фанатизма.
Скоро Амантлан не мог уже без дрожи смотреть в глаза своим людям –там горел яркий огонь веры. Его люди готовы были к бою и жаждали смерти, они не задумывались, что дома их ждут такие же женщины и дети, как те, над которыми уже вознеслись их тяжёлые палицы.
Они хотели убивать. Они жаждали крови… Тёплой. Липкой. Тягучей. Чужой. Умыться ею, пить её и, подняв руки к небу, возносить молитвы богу Уицилопочтли, богу южной земли, богу солнца и войны…
Страх закрался в его душу и леденил кровь. Он хотел бы ощущать тот же прилив бодрости и энергии, который дарили жрецы, всегда сопровождавшие его армию, но сейчас был одинок, и это угнетало. Он словно шёл по обочине, в стороне от своих людей, объединённых общей целью. Хотя, это было и невозможно – вся огромная человеческая масса подчинялась малейшему его желанию, все распоряжения выполнялись мгновенно. Но он не мог произнести того, что было для них всех единственно правильным – приказа повернуть назад. Его бы не поняли. Одурманенные ололиуки, постоянно подбрасываемым жрецами в питье, обкуренные, его воины видели другую цель. И их она не страшила, она стала смыслом движения, которое он, Амантлан, все больше и больше ускорял.
Неотвратимость трагедии, которую он предвидел, заставляла его желать быстрого свершения. В конце пути он уже не понимал, чего хотел больше: победы или поражения. Только гордый дух победителя поддерживал в нем силы, чем еще больше распалял ненависть к собственной раздвоенности. Долг сохранить живых людей, не подвергнув сомнению непобедимость мешиков, брал над ним верх, заставляя разум и честность отступать…
На одном из привалов, позднею ночью, проверяя посты, Амантлан почувствовал присутствие своего тоналя – природный защитник от всего неведомого призывал его к себе.
Вождь немедленно пошёл на зов. Едва миновал густые кусты, как впереди раздалось шуршание, очень тихое мяуканье и появилось серебристое свечение. Невольно, впервые за двенадцать дней, Амантлан улыбнулся.
Мужчина вышел к своему покровителю: «Приветствую тебя, мой верный защитник!»
«И тебе привет, брат мой!» – услышал в голове ответ серебристого ягуара Амантлан. Он присел на корточки и протянул руку, чтобы погладить своего хранителя, ощутить мощный поток энергии.
Тот наклонил голову, доверчиво подставив загривок. Шерсть дикой кошки сияла изнутри, напоминая расплавленное серебро.
«Твои переживания волнуют меня, не думай о гибели, дорогой брат, ещё не настало твое время», – мурлыкнула дикая кошка, выгибая спину от удовольствия.
«Ты уверен?»
«Я знаю. Битва будет. Ты найдёшь выход. Мне пора. Прощай!» – и ягуар растворился, оставив вождя в полной темноте. Энергия, которую Амантлан получил от звериного брата, прогнала мрачные думы, дала человеку уверенность и спокойствие.

***
Сомнения, терзавшие его день и ночь, растаяли, едва пересекли условную границу земель майя- неглубокую реку, лениво катившую воды на восток -они оказались в полном окружении.Их окружили, как только передовые отряды начали переправу. Вспоминая потом поход, он часто задавал себе один и тот же вопрос, не было ли это результатом его метаний? И отбрасывал сомнения. Тогда они шли сражаться и вновь подтвердить звание непобедимых воинов, воинов страны Анауак, добыть богам пищу, чтобы мир не умер, чтобы жизнь продолжалась.
Его огромная армия шла быстрым темпом, не растягиваясь на маршруте, именно это и спасло жизнь тем немногим, что смогли выбраться из страшного ада, в который их послала вера в богов и любовь к войне.Воинственный дух, подпитываемый звериной жаждой крови, воодушевил мешиков, и они бросились на превосходящих численностью воинов майя, с отчаянностью, которая заставила усомниться последних, что они смогут легко одолеть захватчиков.
Скоро их ряды заметно поредели, но мешики бросались на противника, размахивая палицами, совершенно не чувствуя усталости. Казалось, победа может быть достигнута, но подошли свежие силы отрядов Кокомо. И вот тогда каждый воин-мешик понял, что их просто вырезают.
– Амантлан! Нас перебьют, как кроликов! – подбежал к нему Рык Ягуара, который был настолько перемазан чужой и своей кровью, что узнать можно было только голос. Он лихорадочно размахивал ножом, забыв остановиться. Он с надеждой заглядывал в глаза другу, решив, будто у всегда предусмотрительного Амантланаприпасено что-то.И оно всех спасёт.
– А ты ожидал прогулку за очередной данью?! – огрызнулся Амантлан, внимательно наблюдая, как лавина майя накатывает на его отряды, защищающие центр. То там, то здесь мелькали яркие перья воинов-орлов, но их становилось все меньше. Как ни странно, большей частью в живых оставались именно молодые воины. Это даже в какой-то мере на краткий миг позабавило вождя, но голос друга требовательно вернул его к действительности:
– Ещё немного и нас вырежут! Нужно что-то делать!
– Что?
– Как это что?! – взвинтился Рык Ягуара, который был уверен в наличии плана на спасение или победу. Но Амантлан равнодушно, как ему казалось, взирал на резню, ещё ближе придвинувшуюся к ставке.
Если бы вождь кричал, метался от одного отряда к другому, это было бы нормально, по мнению Рык Ягуара, но спокойное наблюдение за битвой не соответствовало тому образу предводителя, привычного мешикам.
А их вождь и не был с ними.
Да, он стоял среди них, но смотрел в небо над битвой.
Его поглотило происходящее там.
Весь небосклон заполонили лесные звери и птицы, невозможно было определить, кто и на чьей стороне выступает. Почему они набрасываются друг на друга и рвут в остервенении на части, если в живой природе могли никогда и не встретиться…
Вот огромный Кайман подвергся атаке маленького быстрокрылого Колибри, и явно терпел от него поражение – один глаз грозного хозяина рек птица выклевала, и только везение спасало неповоротливое чудовище от полной потери зрения. Но Колибрине отступал, и казалось не один, а много пернатых напали разом – удары острым клювом сыпались не только на голову Каймана, и вот уже фонтаны крови заливали зверя, внезапно превратившегося в жалкого калеку, растерявшего силы. И огромное животное проиграло, в последний раз злобно вхолостую клацнув челюстями. Тут же в передних рядах Амантлан увидел, как схватился за голову и упал на колени огромный мешик-орёл, белоснежные перья окрасились алыми фонтанами крови. Слетела и покатилась под ноги рядом сражающимся маска хозяина неба. Погибший воин носил имя Клык Каймана…
Вот Ягуар попытался прыгнуть на спину Тапиру и вцепиться ему в загривок. Быстрый прыжок, и гибкое сильное тело понеслось в мощном броске, который должен был с первого удара опрокинуть противника. Но зверь потерпел поражение, напоровшись брюхом на один из клыков, взревев яростно и горько в последний раз, обливая кровью жёсткую, торчащую шерсть на загривке. А Тапир довольно хрюкнул и ворвался в толпу сражающихся, ища нового соперника. Какой-тосовсем ещё молодой воин уложил одним взмахом ножа зазевавшегося майя. Пронзив ножом незащищённый бок противника и, счастливо рассмеявшись, мешик кинулся в гущу битвы, веря в удачу. Амантлан вспомнил имя юноши – Неповоротливый Тапир…
Рядом с ними другое чудовище – огромный рыжий Муравей, покачиваясь на тонких ногах, мотал вверх-вниз головой и рвал лохматую Собаку. Амантлана передёрнуло от неприятного скрипа и чавканья жующих противника мощных челюстей и жалобного визга на запредельных нотах пытающегося вырваться из них животного. Клочья бело-чёрной шерсти и кровь летели во все стороны. Каким-то чудом Собака вырвалась. Жалобно воя, она медленно уползала с места битвы. А Муравей заметался, закрутился, яростно суча неуклюжими высокими лапами. Теперь уже он стал добычей... Это не было случайностью – на него накинулся темно-синий Колибри и Цапля, а белый Орёл спикировал на голову и размозжил ее одним ударом мощного клюва… Собака была спасена.
Чуть поодаль другой Кайман отражал нападение уже двух противников – Игуаны и Черепахи.
Прямо над головой Амантлана сражался Ягуар, его серебристый тональ. Он отражал атаку сразу четырёх рыжих диких собак. Но даже царапины не было на сияющей шкуре небесного покровителя. От его мощных ударов псы по одному отлетали в сторону с перебитыми хребтами, а дикая кошка только била себя по бокам хвостом и оскаливалась, демонстрируя окровавленные клыки.
Животные бились всюду.
И Амантлан понял – это бой небесных покровителей воинов, всех воинов и мешиков, и майя, участвующих в сражении на земле…
Нелепая догадка мелькнула в опьянённом мозге Рыка Ягуара:
– Ты – предатель!.. Это все твоя жена-майя! Измена! – закричал, бросаясь с ножом на Амантлана, его боевой товарищ. Вождь ловко увернулся от занесённого над ним оружия, подставил подножку и резким, но лёгким ударом палицы по голове оглушил боевого товарища.
И снова взгляд вверх – что происходит там?!
Длинный хвост серебристого тоналя заметался из стороны в сторону, скашивая траву. Ягуар сначала зашипел, потом издал протяжное мяуканье, рвущее слух и бьющее по нервам. Зверь готовился к прыжку – выбежала ещё одна стая диких собак, но, увидев поверженные трупы сородичей, свернула, набросившись на других зверей.
Слабый вскрик Рыка Ягуара заставил обернуться несколько человек, так внимательно следили вожди за разворачивающейся битвой. Главное, предводитель был жив и невредим, остальное их не касалось.
– Помогите ему! – приказал Амантлан двум воинам, постоянно сопровождавшим его. – Он утомился.
Натиск атакующих отрядов майя становился все многочисленнее. Вся луговина реки, где прижали мешиков, была покрыта трупами и ранеными, над которыми проносились разрозненные кучки майя: одним они оказывали милосердие – добивая, чтобы избавить от мучительных ран, других дорезали с особой жестокостью, не оставляя сомнений, что последние были мешиками.
Грозно и дерзко, заглушая крики воинов, в битву вступили боевые барабаны. Раскатами грома они ухали, поднимая дух гнева в сердцах воинов Анауака. Тонкий голос свирели заплакал по погибшим, взывая к мести – «Кровь за кровь».
А в небе бились дикие псы. Как рыжая волна они накатили и пронеслись по полю боя, с особой яростью бросались на раненыхживотных, кровожадно вгрызаясь тем в горло, обрывая жизненный путь земным воинам.
А ещё выше Амантлан увидел и не поверил глазам… Да, точно!
Он увидел богов… Они восседали на облаках и наблюдали за сражением!
Над мешиками расположились: Миктлантекутли – владыка царства мёртвых, вождь узнал его по вечным спутникам – сова и летучая мышь вились над головой, а паук сидел на плече и перебирал лапками; а рядом стоял могущественный Уицилопочтли, и ягуароликий Тлалок был тоже там.
Со стороны майя выделялся огромный человеческий скелет, чёрный плащ развивался за спиной, загораживая солнце. Рядом с ним стоял другой богс огромным топором в руке. Он опирался на одну ногу, вторая же принимала участие в битве – большая змея свисала с облаков и хватала огромной пастью каждое животное, оказавшееся под нею.
Боги следили за битвой в их честь! Значит, правы жрецы?! Жизнь будет продолжаться!
Но как же, как он мог их увидеть?!
– Я умер раз вижу это?! – прошептал изумлённый Амантлан.
«Мы ещё жи-и-вы!» – ответил тональ, весело скача по полю сражения.
Не веря себе, вождь осмотрелся – неужели только ему это видится?! Первым делом он взглянул в сторону жрецов. Точно. Три головы служителей были подняты вверх и смотрели на небо. На лицах блуждали улыбки счастья и радости. Они тоже видели это! Кровавая жатва должна была удовлетворить жрецов Уицилопочтли.
Но довольны ли боги?
С ненавистью Амантлан наблюдал, как жрецы следили за каждым мгновением битвы, временами бросались в бой в первых рядах воинов, чтобы поддержать духом фанатичной веры.
Серебристый тональ был в центре неба, его шерсть стояла дыбом, пасть была багровой от крови, скатывающейся на лапы, – только что ягуар разорвал напавшего на него каймана. Зверь издал грозный рык и посмотрел на Амантлана. Глаза в глаза.
«Уходи, брат мой, пора. Если промедлишь, подойдут свежие силы, нам не справиться с ними! Я укажу тебе дорогу. Уходи!»
Момент настал. Амантлан направился к кучке жрецов, стоявшей неподалёку от него, и обратился со словами, возможно, не столько почтительными, сколько дерзкими:
– Теперь, я надеюсь, наши боги довольны? Спросите их! Или им нужны и ваши сердца? Если так, то сейчас самое подходящее для этого время! Вы без всяких сложностей можете принять участие в этой резне!
– Ты забываешься! – оскалился старший.
– Отчего же? Давайте, вы ведь тоже владеете ножами!
– Битва не окончена!.. А не желаешь ли ты сдаться? – вмешался в разговор еще один жрец, измазанный кровью настолько, что белая набедренная повязка стала бурого цвета.
– Мешики – славные воины и никогда не отступают! Ты теряешь своё лицо!
– Да, но спасаю жизнь тем немногим, которым ещё рано отправляться на небеса с помощью майя!
– Ты не посмеешь отступить, Амантлан! Наша миссия...
– Моя миссия окончена, жрец!
– Ты просто трус, Амантлан!
– О-о-о боги!.. Повторяю: мои люди уходят, а вы можете продолжать свою миссию!..
Рядом громко ухнули боевые барабаны. На их зов отозвались воинственным кличем мешики.
– Я увожу воинов!
– Изменник! – бросился к нему младший служитель, замахиваясь ножом, но был остановлен взмахом руки жреца Уицилопочтли.
– Ты не уводишь воинов, Храбрый Ягуар! Ты ведёшь нас к победе! – и разрисованное лицо верховного расплылось в коварной усмешке, обнажая два ряда крепких белых зубов. Амантлан готов был поклясться, что на его глазах обычные зубы человека начали приобретать форму звериных клыков.
Жрец выхватил обсидиановый нож и, издав воинственный клич, бросился в первые ряды сражения. За ним последовали все остальные.
Амантлан скинул с плеч пёстрый плащ, отвязал с пояса дубинку и, повернувшись к северу, издал боевой клич воинов-ягуаров.
На зов отозвался друг-тональ, подхватили звери, которые сгруппировались вокруг серебристого ягуара. Амантлан был оглушён небесным воем. И тут его накрыла волна силы, исходящая из животной массы. Казалось, что небо и земля задрожали от их одновременного рывка.
Отряды воинов, наблюдавшие до этого момента за земной битвой и не имеющие возможности вступить в неё, вмиг оживились, услышав зов предводителя. Пока сражение напоминало избиение мешиков, а теперь превратилось в сплошную озверевшую лавину диких кошек...
Тональ Амантлана мчался впереди зверей, его вой сливался с криком земного друга, отдавал ему небывалую мощь и веру в победу.
Вот теперь-то Амантлан ощутил настоящее единение со своими воинами! Его опьянила кровь врагов, и он хотел, нет, желал только одного – выбраться самому и вывести оставшихся. Кровь заливала все вокруг, приходилось ступать по телам убитых. Ноги в кожаных сандалиях скользили, люди спотыкались, падали. Поток отступающих чётко следовал за своим предводителем, который машинально опускал и опускал свою палицу на головы врагов-майя, преграждающих отступление войску Анауака. В помутнениион уже не испытывал никакой жалости ни к кому, а только знал, что перед ним враг, удел того смерть.
Теперь Амантлан не знал, он ли скачет, огромными прыжками перепрыгивая через горы трупов, или это его тональ.
Единство зверя и человека...
Перед ним бой животных. Это он кидается на ближайшего противника, это его зубы вгрызаются в загривок и рвут глотку, а шерсть забивает нос.Это он слышит хруст сломанных костей, ощущает вкус вражеской, такой сладкой крови.Это он ведёт за собою ряды единомышленников-зверей, это ему они подчиняются, пробивая дорогу туда, где была жизнь.
И тут же перед ним реальный бой. Вот он отбивает нападение двух воинов-майя, рыча как тональ и взмах палицы напоминает удар тяжёлой лапы серебристого ягуара, так легко перебивающейшейные позвонки.
Он перестал быть человеком, он стал зверем – сильным, мощным, диким и непобедимым…
Теперь это действительно была бойня между двумя озверевшими группами, преследующими равнозначные цели: не упустить и добить, выбраться и выжить...
Победить могли только те,у которых желаниежить оказалось бы сильнее, или, может быть, те, на чьей стороне в этот момент боги.
На этот раз древние были на стороне мешиков.
Не привыкшие отступать, воины-ягуары не сумели построить правильно защиту своих задних рядов, отбивались как-то очень неловко. Когда Амантлан это понял, то, развернув передние ряды, сделал резкий выпад, стремясь откинуть авангард майяского войска, дать возможность оторваться от него своим отрядам, прикрывающим отход. Столь неожиданней отпор поверг в изумление майя, считавших, что противник бежит. Это помогло выиграть время, необходимое для марш-броска за немного заболоченное пространство у реки.
Мешики не упустили этой возможности и спаслись. Майя ожидали, что будут преследовать общую вымотанную в битве массу, но с Амантланом шли те, кто терпеливо стоял все время, пока шло сражение, его отборные отряды ветеранов, которые он никогда бы не позволил положить в этой битве.
Солнце зашло, избавив мешиков от преследования.

***
Возвратившихся из похода воинов Теночтитлан встретил душераздирающими воплями. Всюду женщины выскакивали на улицы и раздирали себе лица, рвали волосы и одежды, выражая глубокую скорбь по погибшим.
«Мы ещё не знали поражений, что же теперь будет?» – мелькнула у Амантлана мысль. Он шёл на Совет во дворец к тлатоани. Амантлан знал, что обвинений в измене не избежать, и был готов отстаивать свое честное имя. Помешать ему мог только тлатоани и жрецы, которые, понятное дело, вряд ли признают свою ошибку.
У входа его неожиданно окликнули из носилок, невероятно, Тлакаелель, любивший ходить пешком. Совершенно не зная, что теперь от него можно ожидать, Амантлан неуверенно подошёл.
– Я рад, что ты остался жив, – просто и открыто улыбнулся Тлакаелель, понимая, что сдерживает Амантлана. Он спокойно сошёл с носилок и увлёк друга под одинокое дерево, на ходу раскланиваясь со спешащими старейшинами. Слухи о разгроме быстро распространялись по городу. Подождав, пока небольшая группа пилли удалилась, Тлакаелель смело взглянул Амантлану в глаза.
– Я знаю, что посеял в твоей душе недоверие, но был вынужден сделать именно так, а не иначе, друг мой. Зато теперь, после этого провала мы сможем убедить тлатоани и совет в необходимости прекратить попытки завоёвывать земли майя. Не знаю, будешь ли ты мне снова верить...
– Зачем было вообще посылать?
– Чтобы умилостивить богов... Наш долг давать им пищу, – улыбнулся Тлакаелель.
– А, может быть, жрецов?.. Тлакаелель, происходит то, о чем я не имею никакого понятия… Я как в тумане...
– Ицкоатль пытается утвердиться, ему нужен союз со жрецами. Не думаю, что ты этого не знаешь...
– И его устраивает такая цена?!
– Хвала богам, что пока такая, кто его знает, что ещё взбредёт в голову этим жрецам! Ведь у вас был шанс на успех?
– Никакого.
– Ты правильно поступил. Если бы войска повёл кто-нибудь другой, не думаю, что осталось бы столько воинов. А ты хитрец, друг мой! Все твои ветераны вернулись…
– Я не предаю друзей.
– Да, но иногда нужно чем-то жертвовать ради высшей цели.
– Мне сложно тебе что-либо ответить, но сейчас я, как никогда раньше, ощущаю вину перед теми, кто остался там. Я не хотел вести их на бойню!
– Твой опыт, мой друг, покажет теперь всю бессмысленность намерений некоторых членов Совета в отношении земель майя... – Тлакаелель понизил голос до вкрадчивого шёпота и огляделся по сторонам, вежливо отвечая на приветствия снующих по площади прохожих: – Эти бездельники не могут справиться с тем, что уже имеют, но жадность не имеет границ. Чем больше вы приносите добычи, тем богаче мы все становимся. Но мало кому приходит в голову: чем больше растягивать ткань, тем больше возможность её разорвать... Мы не можем покрыть всю свободную землю, нас слишком мало для этого... Но жадность требует...
– Только вот платят не те, кому это достаётся!
– Ты не прав. Достаётся-то больше всего вам, вот только плоды пожинают другие. Но нам уже пора… Неужели тебе не позволили даже побывать дома и поменять одежду? Ах, да – срочность!
Положив руку на правое плечо Амантлана, Тлакаелель развернул его в сторону входа во дворец тлатоани.
Этот совет совершенно не напоминал тот, состоявшийся ранее, перед самым походом. Теперь все были повергнуты в уныние, бросали на Амантлана косые и временами враждебные взгляды. Некоторые даже не пытались скрыть свою нелюбовь к нему. Другие, окинув его неопрятную одежду, оскорблено поджимали губы.
Амантлан знал, что недоброжелателей у него всегда было больше, чем друзей, и это не удивляло: он совершил слишком головокружительную карьеру за очень короткий срок, используя только свой ум и смекалку, а таких людей на совете не любили, но ценили. Вот и теперь его безжалостно использовали. Всё бы ничего, да обидно нести на себе бремя ответственности, и которое никто, очевидно, не захочет с ним разделить. Вот уже в который раз он останется один на один со своей правдой!
«Правда? Кому она нужна такая?» – опять он будет задавать только себе этот вопрос, и вновь терпеливо строить мир в безумном мире...
Большой неожиданностью для Амантлана и его недоброжелателей стало выступление тлатоани, а затем и Тлакаелеля. Правитель и главный советник объявили Амантлана героем... В длинной и пространной речи Тлакаелель подвёл Совет к главной своей идее – необходимости организовать Цветочные войны внутри страны Анауак…
Вторым важным решением было заключение мира с майя, объявление границ неприкосновенными. Залогом решили признать брак Амантлана и Золотого Пёрышка Колибри, дочери правителя главного государства майя Кокомо. Так Иш-Чель, через семь долгих лет жизни среди мешиков, получила официальный статус и неприкосновенность…

***
Опять поместье, такое родное, теперь здесь было безопасно, несмотря на близость границы. Ведь вокруг патрулировала армия воинов-ягуаров её мужа. Денно и нощно они охраняли мирных жителей. Но это были, скорее, патрули, контролирующие порядок в государстве, нежели военные отряды, всегда готовые дать отпор соседу. Мирный договор подарил жителям покой и возможность развивать поместья.
И муж, проверив посты, каждый вечер возвращался домой… Это было настоящим счастьем иногда до первых звёзд сидеть с ним у костра и слушать рассказы о походах, победах, горестном и тяжёлом пути предков в поисках этой земли.
– И собрались тогда вожди, и сказали своему народу – не время нам покоряться стихиям и болезням, мы – гордый и сильный народ, мы найдём землю, где полно дичи и рыба плещется на рассвете, и её так много, что она рвёт сети из рук… Там земля родит урожай три раза в год… Там вы все будете сыты и здоровы! И пошёл наш народ в поисках этой земли… И нашёл её, и построил великий город Теночтитлан – гордость страны Анауак…
Редко другие рассказчики тоже пересказывали легенды о любви, всегда необыкновенно красивые, но такие печальные, что, казалось, их мир не создан для счастья и пусть не вечной, но долгой любви двоих. Что любовь непременно вызывает зависть, что боги помогают не влюблённым, а тем, кто намерен разрушить такие хрупкие, как крылья ярких бабочек, отношения двух людей. Ведь миром правит грозный бог войны Уицилопочтли, и все подчинено служению ему… А любовь, счастье – это такие мимолётные мгновения, которым нет места на земле, человеку свыше даруются «на краткое время, чтобы он мог передохнуть от ликов смерти»…
И Иш-Чель ловила эти мгновения, собирала их, прятала в глубине души, благодаря свою богиню уже за то, что они есть… Стоило Амантлану покинуть ложе и отправиться к отрядам, как она бежала к краю сада, поднимала голову к диску или полукольцу Луны и благодарила богиню Иш-Чель… И падала на колени, вскидывала руки к небу, прося продлить эти мгновения, не разрушать покой и счастье её дома, убедить небесных правителей подарить милость жить в мире долго…
А вокруг неё просыпалась природа, начинали петь птицы, ветер играл с листвой деревьев, порхали бабочки, и крохотные колибри пили нектар из цветочных чаш, только раскрывшихся навстречу новому дню. И Иш-Чель хотела верить, что богиня милостива к ней, и её счастье продлиться вечно…
В этот день тучи не позволяли солнцу открыть свой лик и было прохладно, все ждали дождя и, пользуясь случаем, попрятались в домах. Иш-Чель тоже испытывала желание ничего не делать, а просто поваляться в тёплой и уютной постели. Сын, проснувшись, попытался позвать друзей поиграть, но накрапывающий дождик расстроил все планы детворы на прогулку к озеру. Маленький Ягуар грустно пошёл в комнату к матери.
Иш-Чель рассказала сыну несколько легенд о храбрых орлах. Выслушав все до конца, ребёнок задумчиво посмотрел в окно и спросил:
– Расскажи мне, куда уходят воины, когда погибают?
Иш-Чель улыбнулась, уселасьпоудобнее и погладила мальчика по голове:
– А отец тебе не говорил? Нет?.. Ну, тогда то, что знаю я, хорошо? Великие воины, которые не щадили себя и защищали свой народ и землю, погибнув в битве, уходят на небо к богу войны Уицилопочтли. Там, в его владениях они поют, пляшут и сопровождают бога весь день, пока он обходит свои земли, наблюдает за нами… Как мы его чтим, соблюдаем законы, отдаём ему почести…
– Все-все воины, которые погибли, собираются вместе? Это ж какая армия! Как они там помещаются?
– Не волнуйся, когда проходит четыре года, храбрые воины покидают Уицилопочтли и возвращаются к нам на землю!
– Да?! А почему мы их не видим?
– Как это не видим? Видим! Храбрые воины возвращаются к нам в облике птичек колибри! Они пьют сладкий душистый нектар, радуют нас своей красотой! Каждый храбрый воин заслуживает покоя и наслаждения!
– Но почему колибри?! Они такие маленькие, а воины большие и сильные…
– А ты наблюдал за ними? – рассмеялась Иш-Чель над разочарованием сына.
Мальчик пожал плечами, вздохнул и с недоумением посмотрел на мать, демонстрируя ей полное непонимание и недоверие.
– Колибри бывают разными, это уж ты точно успел заметить, – начала Иш-Чель просвещение, Маленький Ягуар утвердительно кивнул. – Они отважно защищают любимые цветы, совсем как наши храбрые воины, если что-то принадлежит им, то ничто не достанется чужому… Они единственные, кто ведёт себя, как люди: такие же подвижные, могут делать головокружительные зигзаги, как и воины-ягуары… А перья, ты видел, как они переливаются под солнечными лучами? Какими бы красивыми и разноцветными ни были, отблески их имеют один и тот же жёсткий цвет, который говорит каждому: «Я нежно и осторожно целую прекрасные цветы и пью нектар, пусть я малпо сравнению с вами, но берегитесь, противники, глупые захватчики, я отважен и смел и никому не дам себя в обиду!»
– Пробовал я сок цветов, ничего вкусного… – вздохнул Маленький Ягуар. – Расскажи мне что-нибудь смешное?
Иш-Чель подумала, вспоминая забавные истории, услышанные в детстве. Потом он попросил её уточнить и показать, какое выражение лица было у противника, когда его перехитрил воин. Оба покатились со смеху и устроили возню, закутывая друг друга в одеяла из шкур. Они весело возились и не услышали, как очень тихо в комнату вошли четверо мокрых воинов.
Мужчины приблизились к ложу, где копошились хозяйка дома и ее сын, и быстро замотали их в шкуры. Брыкающихся и пытающихся освободиться, Иш-Чель и Маленького Ягуара пару раз ударили по месту, где находились головы и, взвалив на плечи, незваные гости покинули комнату, посчитав, что сделали все бесшумно и незаметно…

***
Иш-Чель очнулась от тряски. Тело, укутанное в одеяло, затекло, болела макушка, кожу покрыл липкий пот – дышать было нечем. Чтобы освободиться, она забарахталась и получила сильный удар в спину. Тряска продолжилась.
«Что происходит?! Куда меня тащат?! Где Маленький Ягуар?!»
Бег продолжался ещё долго. Когда похитители наконец-то остановились, то небрежно скинули тюк с Иш-Чель на землю. А когда развернули его, женщина пришла в ужас. Мужчин было пятнадцать, достаточно крупный отряд, в боевой раскраске, немного размытой под струями дождя, но легко читаемой – майя, вышедшие на тропу войны…
Подошёл воин, и когда он заговорил, наклонившись к самому лицу, Иш-Чель поняла, что похититель – её бывший муж и брат Кинич-Ахава.
– Здравствуй, Иш-Чель! Я выполнил своё обещание!
– Немедленно отпусти нас!
– Вы теперь свободны! Я освободил вас из рабства!
– Верни нас домой! – вскочила на ноги Иш-Чель. – Какое рабство?!
Кинич-Ахава отпрянул, скрипнул зубами, но отрицательно мотнул головой:
– Ты не понимаешь! Мы идём домой, в Митлу! Успокойся. Теперь все будет хорошо! Наша семья воссоединилась. Не бойся погони…
– Мой дом там! – махнула рукой Иш-Чель, она не успела ещё определиться, в какой стороне имение, но лишь бы не идти с ним.
– Нет, – Кинич-Ахава схватил её за руку и заставил опуститься на шкуру, в которую она была недавно завёрнута. Иш-Чель снова сделала попытку вскочить, но неожиданно получила сильную оплеуху. В глазах потемнело.
Боль. Обида. Гнев. Ярость. Недоумение…
Кинич-Ахава пришлось ещё несколько раз ударить жену, чтобы она на некоторое время затихла и не пыталась сопротивляться, прикрыв голову руками. Мелькнуло подозрение, что Иш-Чель может попытаться сбежать, поэтому он опять связал ей руки и ноги. Сына перетащил и устроил рядом с нею.
Маленький Ягуар молчал, презрительно поджав губы, но прищуренные глаза и то, как он смотрел на Кинич-Ахава, выдавали его гнев и едва сдерживаемую злость. Что вызвало у отца довольную улыбку – мальчик становится настоящим мужчиной, а совсем скоро станет и мужественным воином-майя!
Слова Иш-Чель были для него неожиданными. Он едва заставил себя прекратить бить её.«Мой дом там!»? Отпустить?! Никогда!.. Она просто не понимает, что я освободил их. Теперь мы вернёмся в Коацаок и станем жить счастливо!.. Завтра, когда успокоится, перестанет бояться, и я все ей объясню!»
Ещё не рассвело, а отряд двинулся в путь. Теперь Иш-Чель и сын вынуждены были идти сами, постоянно подгоняемые воином, идущим сзади.
Дневной переход беглецы завершили, когда уже стемнело. Стремительный ритм движения, заданный Кинич-Ахава, утомил не только женщину, но и всех воинов. Кроме постовых, расставленных неутомимым предводителем, все забылись глубоким сном. Вокруг начиналась дикая жизнь леса, звери вышли на охоту, и Иш-Чель прижала Маленького Ягуара к себе, внимательно прислушиваясь к шорохам и свистам лесной жизни. Всю дорогу её мучил вопрос: «3ачем Кинич-Ахава выкрал их? С какой целью уводит к сапотекам? Зачем нарушил мирный договор?!»
Иш-Чель не сомневалась, что у бывшего мужа есть план, который ничем хорошим не мог для них всех кончиться. Целый день, после того, как кляп изо рта вынули, она порывалась поговорить с Кинич-Ахава, но он упорно избегал её. Дорогу, если можно так назвать едва проходимые тропы, лежащие далеко от людных и торговых путей, Кинич-Ахава выбирал самую глухую. Она угадывалась в зарослях кустов и тут же смыкалась за их спинами. Только очень опытный охотник мог заметить, что по ней несколько часов назад прошёл небольшой отряд. Женщина надеялась – такой следопыт у Амантлана будет. Ни на миг она не позволяла себе усомниться – муж бросится в погоню и сможет их отбить. Кинич-Ахава также знал – в запасе у него всего несколько часов, потому гнал вперёд свой отряд, не давая никому отдыха.
Иш-Чель и ребёнка вновь устроили на шкурах возле больших камней. Когда лагерь уснул, Кинич-Ахава был вынужден подойти к пленникам, чтобы ослабить верёвки.
– Зачем ты нас выкрал? – голос Иш-Чель был спокоен, хотя волнение за сына едва позволяло держать себя в руках. Она знала, что ей предстоит противостоять очень жесткому человеку, способному пойти на всеради своей цели.
– Три года назад, когда я уходил из Теночтитлана, обещал тебе вернуться... – он примирительно улыбнулся и попытался погладить её по щеке. Она увернулась от ласки. Нехороший огонёк в глазахвстревожил Кинич-Ахава, но он продолжал верить, что после объяснения жена не только успокоится, но и обрадуется их будущему счастью.
– А я тебя об этом просила?
– Ты – моя жена, он – мой сын, я не мог позволить своей семье быть рабами!
– А мы и не рабы. Ты не знаешь, что я жена Амантлана?
– Но наш сын! Я не мог позволить ему вырасти мешиком!
– Всё тот же патриотический порыв!.. Он может быть последним майя, но не первым мешиком! А тебе не кажется, что он уже слишком взрослый, чтобы стать майя? Или он так нужен, потому что у тебя за это время не появилось больше детей, брат мой? И Маленький Ягуар твой единственный сын?!
– Почему ты меня называешь братом? Посмотри, Иш-Чель, на меня! Это я, Кинич-Ахава, твой муж!
– Ошибаешься, твоя жена умерла на сухом водопаде! Ты забыл, как сам отдал меня жрецам?.. Тогда ты не подумал, что у нас может быть ребёнок, а теперь к чему эти напыщенные фразы о сыне, которого тоже могло не быть?! Моё имя – Золотое Пёрышко Колибри! Оставь нас в покое! Ведь у тебя уже есть ещё дети? Есть другая жена!
– Зачем ты спрашиваешь? Что это изменит? – Кинич-Ахава присел на корточках рядом с разгневанной Иш-Чель и сыном.
– Я не хочу идти к сапотекам! Там ты снова вручишь нас в руки своей матери и её жреца!
– Тебе совершенно нечего бояться за вашу жизнь. Моя мать умерла. А жрец… Его забрал Ицамна… Пока мы будем жить в Митле у ...
– У твоей новой жены?.. Ты удивлён, что мне известны подробности твоей жизни? Странно, что ты побоялся признаться...
– Мне нечего скрывать! – Кинич-Ахава гордо вскинул голову, задетое самолюбие давало о себе знать. Разговор уходил в сторону от намеченной цели, он понял, что не сможет рассчитывать на смирение Иш-Чель: – Мы будем жить в Митле в моем доме. Наш сын будет залогом нашего мира. Ты можешь не тревожиться в отношении моей второй жены. Она послушна и не задаёт лишних вопросов. Её хорошо воспитали.
– А ты уверен, что меня достаточно хорошо воспитали для твоего нового дома?
– Я знаю, ты ревнива, но разума-то не занимать, не захочешь же ты испортить жизнь себе и сыну?
– Не стоит мне угрожать, Кинич-Ахава.Пока не поздно,одумайсяи отпусти нас!
– Ты начинаешь меня раздражать!..
– Скоро ты будешь постоянно находиться в этом состоянии. Посмотри на моего сына. Он думает, ходит, ест и даже спит, как мой муж Амантлан. Он воспитан и живёт, как его учил отец, а не ты... Ты никогда не станешь ему отцом!.. Хотя что мои слова! Очевидно, опять плохи дела, и возникла необходимость в воинах моей семьи… Ты же всегда вспоминаешь о моих братьях Кокомо, когда нет выхода. Ты поэтому нас выкрал?
– Хорошо, я не буду скрывать от тебя. Да, они обещали мне помочь и восстановить наш город Коацаок!
– Твой Коацаок разрушен, там нет жителей, с кем и за что ты собираешься воевать?.. Вот почему тебе нужны мои братья! Конечно, среди сапотеков не нашлось ни одного сумасшедшего вождя! А что же ты обещал сапотекам и моим братьям? – гневная речь Иш-Чель заставила Кинич-Ахава нахмуриться. Иш-Чель явно не та – горящая любовью и думающая об удовольствиях. Перед ним стояла взрослая и уверенная в себе гордая женщина. А ее одежда и украшения только подчеркивали принадлежность к мешикам. Очевидно, думала она так же, как и ненавистное племя страны Анауак. Внезапно ему стало противно все: ее одежда, она сама, ее голос и манеры, даже то, что он совершил и вынужден здесь сидеть и видеть это.
– Мы договорились, что ради твоего сына Кокомо помогут отстроить заново Коацаок. Сапотекам я ничего не обещал. Они просто дали мне дом, жену, пищу, благодаря матери.
– Значит, ради моего сына мои братья поддались на твои уговоры и решились на предательство? А ты не подумал, что им выгоднее заключить мир с мешиками, который уже заключен, ведь даже брак – это наш союз с Амантланом! И он ничего им не стоил? А дал целостность границ между двумя народами?! Он дал мир, понимаешь, Кинич-Ахава, мир на их землях? Кто ты для них теперь, когда меня признали залогом мира между страной майя и Анауаком?! Два месяца назад мой брат Кулькан, представляя всю семью Кокомо, заключил договор с мешиками! А зачем им нужен ты, кто не давал покоя в течение стольких лет на границе Анауака? И, последнее, Амантлан найдёт нас, даже если тебе удастся притащить меня силой в Митлу, и только силой, сама я не сделаю ни шага по своей воле! – Иш-Чель гордо встряхнула головой и села рядом с сыном, пытаясь успокоиться.
Кинич-Ахава был потрясён. Получалось, что все его планы были призрачным лунным светом? Братья Кокомо притворялись, делая вид, что хотят помочь ему, обеспокоены судьбой сестры, а сами тем временем посылали гонцов в Теночтитлан, за его спиной заключили с ацтеками договор о мире?! Как же можно жить, если майя предают майя?! А, может быть, дело вовсе и не в предательстве, а в том, что, сам не заметив, он случайно свернул с прямой дороги и перестал чувствовать, что необходимо его народу? Перестал быть мудрым вождём? Когда же это стало? После осады Коацаока? После мнимой гибели Иш-Чель? Когда умер отец? Кинич-Ахава пытался вспомнить и не мог. Горечь поражения угнетала и выбивала из налаженного ритма жизнь-борьба. Оказалось, что никому теперь не нужна война на границе! Два народа, столкнувшись один раз и уничтожив его город, семью, разошлись и решили жить в мире, а он остался выброшенным из жизни этой волной. Невостребованным и в некотором смысле даже лишним, приносящим только беспокойство и угрозу их миру. Он, который так стойко отражал неприятеля и защищал путь в страну майя. Кто отдал всё и не получил ничего, оставшись один на тропе войны… И для чего жить?
Последующий день только подтвердил догадку Иш-Чель – Амантлан преследует похитителей, он действительно наступает им на пятки, стремительно сокращая расстояние. Казалось, что мешики пробиваются даже ночью через лесные заросли.
Иногда вой ягуара раздавался практически рядом! Для неё это был глас свободы – она знала, что муж идёт за ними и скоро он настигнет их. Вчера на рассвете воины Кинич-Ахава видели огни факелов за разлившейся рекой, которая несколько задержала Амантлана, не готового к неожиданной переправе. Мешики искали брод и решили перебраться через реку вплавь.
Всю ночь Амантлан не сомкнул глаз, интуиция подсказывала ему, что похитители недалеко, но тревога за жену и мальчика судорогой сводила скулы. Он позволял себе поспать только пару часов на рассвете, чтобы утомление не могло помешать трезво мыслить, но и во сне постоянно прислушивался, ожидая разведчиков. Эта погоня через лес, безостановочное движение на последнем дыхании, гнали его вперёд. Он ни на миг не сомневался, что жену похитили, и она не ушла сама. Иш-Чель не могла его предать!
Лес. Стволы деревьев, которые не обхватить человеку, а солнечные лучи едва пробиваются через листву, густые заросли травы... Как же найти следы и догнать похитителей, не уйти в сторону по ложному пути?
Амантлан ушёл от воинов и призвал тоналя. Ему пришлось долго ждать, но небесный покровитель появился, выпрыгнув на залитую луной поляну.
«Приветствую тебя, брат мой!» – серебристый Ягуар подошел к Амантлану.
Что-то было непривычным в его поведении, и человек задал вопрос, не совсем тот, что хотел:
«Ты долго не шел, твоя охота удалась?»
«Да, брат мой! Моя охота удалась!» – Ягуар оскалился, и Амантлан воочию увидел, как животное лукаво улыбается.
«Я рад за тебя! Мне нужна твоя помощь – мою семью похитили! Куда идти? Как там они?!»
«Я был с ними, – просто ответил небесный друг. – Я видел их. Не переживай! Ждут. Я отведу тебя к ним!»
«Ты…» – у Амантлана не нашлось слов, чтобы отблагодарить тоналя, а зверь смущенно переступил с лапы на лапу, опустил голову и нервно забил хвостом.
«Их охраняет Ягуар. Завтра я укажу путь»
Утром Амантлан увидел серебристого тоналя и крупную, с переливающимися зелёными и синими чешуйками Змею, которая внимательно слушала его небесного помощника, положив большую голову на сложенное в кольца тело. Проводника-охотника звали Голубой Змей.
Едва небесные покровители закончили общение и направились на юго-запад, проводник указал направление, и отряд сорвался с места в погоню.
Амантлана с удвоенной энергией пробивался через заросли леса. Они настигли похитителей на рассвете пятого дня, но сразу атаковать не стали.
Амантлан услышал зов тоналя, приказал воинам спрятаться и ждать, а сам прислушался к словам друга:
«Не спеши, брат мой! Сначала я сражусь с черным Ягуаром, и только потом ты войдёшь в их лагерь!»
«Но почему?!»
«Так решили боги!» – грустно ответил тональ, трясь о колени Амантлана.
Тот вдруг почувствовал необыкновенную слабость во всем теле:
«Что это со мною?! Жизнь уходит?!»
«Нет. Мне нужна ещё и твоя сила, чтобы победить твоего врага! Я верну ее, не вол-ну-у-йся!» – донеслось до Амантлана.
Серебристый тональ в три огромных прыжка пересек расстояние, выскочил на поляну, где расположились похитители, и остановился недалеко от черного Ягуара, который охранял покой майя. Между кошками был костер, пламя взметнулось вверх, рассыпая искры, как от только что подкинутых сухих веток.
Битва, в которой решалась судьба, началась.
Серебристый тональ выгнул спину. Шерсть вздыбилась на загривке. Кошка издала протяжный вой, обнажив белоснежные клыки в распахнутой пасти. Кончик длинного хвоста заметался.
Черный Ягуар резко вскочил, присел на задние лапы и ответил грозным рыком, перешедшим в пронзительное мяуканье. Мощное тело напряглось, зверь готовился к прыжку.
Оба Ягуара сделали первое движение – мягко переступили передними лапами, пробуя твердость земли.
Они смотрели неотрывно друг на друга через все больше разгорающийся костер – Амантлану казалось, что тот вот-вот подожжет ветви деревьев и достанет неба.
Звери припали к земле, разостлавшись по ней во всю длину, даже кончики хвостов напряженно замерли.
Секунда. Бросок. Одновременный взлет двух красивых животных.
Их подхватило огненное пламя и унесло в небо, запылавшее кроваво-золотыми всполохами, прогнавшими отступивший рассвет.
Два зверя не смогли с налета вцепиться в глотки друг другу и отпрыгнули, не покидая огненного пламени, которое очертило арену битвы.
Опять припали к воображаемой земле тела, но вот звери схлестнулись мертвой хваткой. Серебристый Ягуар вцепился в загривок противника, а черная лесная кошка в ключицу, чуть-чуть не достав до пульсирующей артерии.
Визг, рев.
Мерцание искр огня.
Капли первой крови летят в костер, принося жертву богам, дразня и возрождая древний инстинкт борьбы за жизнь.
«Так решили боги…»
Черный Ягуар вырвался из пасти серебристого тоналя. И, отхватив клок у противника, отпрыгнул в сторону, припав на лапы. Боль от укуса заставила второго зверя выгнуться и попытаться лизнуть рану.
Вкус собственной крови привел животное в ярость, и он мощным прыжком взлетел и упал на противника.
Глухой удар, затем треск костей.
Короткая возня, жалобное мяуканье и рык. Шипение и визг.
Все было кончено. Чёрный Ягуар – ещё живой, но обессиленный – лежал распростертый на земле весь в собственной крови. Рядом с ним сидел его противник и слизывал с серебристой шерсти багровые пятна, изредка порыкивая в сторону поверженного врага.
«Ты можешь теперь идти, брат мой!»

***
Амантлан приказал окружить похитителей, и в одиночку вышел на их стоянку. Мгновенно к его горлу приставили десяток копий. Иш-Чель проснулась от шума, с трудом сдержала крик радости.
– Я – Амантлан, предводитель ягуаров на южных границах Анауака. Вы украли мою жену и сына. Я пришёл за ними.
– Я – Кинич-Ахава!.. Это я забрал свою семью!
Копья воины опустили. Кинич-Ахава вышел Амантлану навстречу. Они встали напротив, внимательно оценивая соперника.
– Между моим народом и народом майя подписан договор мира. Мне не нужны ваши жизни. Отдайте семью и уходите. Мы никого не тронем, – Амантлан махнул рукой в сторону Иш-Чель и Маленького Ягуара.
– Об этом договоре нам ничего не известно. Моя жена попала к вам в плен, и я забрал ее.
– Теперь Золотое Перышко Колибри не только моя жена, она является залогом мира между нашими народами. Если ты заберешь ее, то это нарушит договор, который заключили вожди. Ты станешь преступником. К тому же мои люди и я подтвердим – ты забрал ее силой, – Амантлану было хорошо видно, что его семья лежит связанной. – Они пленники, а не члены твоей семьи!
Кинич-Ахава с трудом сдерживал гнев и разочарование, он горел желанием вонзить нож в сердце мешика. Но тут его воины начали шептаться, тихо проявляя недовольство: целью похода было освобождение женщины, а получалось, что нарушали договор, подписанный вождями, становились преступниками. На такое многие идти не хотели.
– Верни женщину и ребенка, Кинич-Ахава!..
– Мы не преступники, договор о мире нельзя нарушать!..
– Вы верите какому-то мешику?! Он – наш враг! Его уста лгут! Он скажет вам что угодно, только бы не вступать с нами в бой, он трус, у него мало людей!.. – начал выкрикивать Кинич-Ахава в отчаянии. Он переводил взгляд с воина на воина, пытаясь найти поддержку и посеять сомнения. Но мужчины опускали глаза или отворачивались…
– Он не трус! Амантлан говорит правду! Если не хотите верить мешику, то его слова подтверждаю я! – донесся голос Иш-Чель, которой удалось таки сесть и опереться спиной о дерево. Она внимательно наблюдала за происходящим и не могла допустить, чтобы Кинич-Ахава взял верх.
– Нужно спросить женщину, пусть она скажет правду! – проявил неповиновение один из воинов.
Кинич-Ахава выхватил нож и угрожающе занес его, преграждая дорогу.
– Отойди, ахав, мы много лет знаем друг друга. Я не предаю тебя, а лишь не даю совершить глупость… – не дрогнул воин, спокойно отстраняя вождя и направляясь к Иш-Чель.Он развязал веревки на женщине и Маленьком Ягуаре и помог подняться. Втроем они подошли к отряду, который стоял молча в ожидании.
– Говори, женщина!
– Амантлан сказал вам правду. Майя и мешики заключили мир, вы можете его сейчас разрушить. Я и Маленький Ягуар – члены семьи Амантлана, и мы хотим вернуться домой.
Воины стояли молча, потом тот, который развязал Иш-Чель, взял за руку и подтолкнул к мешикам:
– Забирай свою женщину и сына, вождь! Мы не нарушим мир!
Кинич-Ахава попытался сделать шаг, но воины, стоящие рядом, удержали. Маленький Ягуар, не спеша, как-то совсем по взрослому, взял мать за руку и пошел к Амантлану. Когда мешик пропускал их на лесную тропу впереди себя, мальчик кинул прощальный взгляд на вождя майя. Кинич-Ахава, не отрываясь, смотрел вслед уходящему от него навсегда прошлому.

...

Manunya: 14.07.15 17:57

***
Прошло четыре месяца. Семья Амантлана провела это время в своём поместье. Мирная жизнь понравилась военачальнику, чему он и сам несказанно удивился. И не только общение с женой, их разговоры о майя, занимали его, нет – вместе с сыном изучал религию своего народа, пытаясь найти ответ на единственный вопрос – можно ли жить без войны? Гонец от Тлакаелеля разрушил течение жизни, и семья отправилась в Теночтитлан. По приезду Амантлан пошёл на очередной совет к правителю Анауака, а Иш-Чель остановилась в пригородном доме, чтобы не нарушать приказа тлатоани. К вечеру они должны были встретиться снова.

***
Совет представляли все сословия государства. Первыми выступил жрец Уицилопочтли:
– Граждане Анауака были послушными детьми Уицилопочтли и Тлалока, они также заботились и о других богах нашей благодатной земли. Землю, этот цветущий сад, нам подарили боги, они вручили нашим предкам право ею обладать. Многие годы мы поддерживали огонь в священных местах, многие годы мы ежедневно давали пищу нашим богам, и они были милостивы к своим детям. Бог южной стороны, великий Уицилопочтли, помогал нам добывать и славу, и земли. Могущественный Тлалок посылал дичь и зверя в наши руки. И вот теперь, братья, из-за нашей лени очень скоро мы не сможем выполнять наш долг! Я не буду много говорить о том, что известно каждому из вас, братья, что, не давая пищу богам, мы подвергнем опасности жизнь всего нашего мира!.. Страшные катастрофы обрушатся на всю землю, погибнет наш мир, ибо мы, избранные богами, нарушили их заветы, мы не сможем поддерживать огонь жизни, нам нечем будет кормить наших богов!
– Как же такое случилось? – поднялся Тлакаелель, когда жрец закончил и сел на своё место.
Встал, готовый дать ответ, жрец Тлалока.
– Верных сынов богов поразили лень и страх! Они не желают более воевать! Мы заключаем все новые и новые договора о мире, не захватывая пленников, которых должны дарить нашим богам. Мы проводим время в праздниках и на циновках в домах, забывая о своей избранности богом войны Уицилопочтли! Наша избранность – это наш долг, поклонение богу войны Уицилопочтли! Но скоро любой раб захватит то, что нам подарили наши боги! Мы забыли о долге – давать постоянную пищу нашим богам! Наши теокалли скоро будут пусты – никто не заботиться о жертвоприношениях!
Когда жрец закончил, воцарилась тишина, только ветерок шевелил в уборах собравшихся кончики перьев. Прозрачный дым от множества воскуренных трубок обволакивал помещение. Тихо потрескивали дрова в трёх жаровнях, расставленных в середине зала совета. Недоумения не было на лицах собравшихся, скорее, читалось огорчение и озабоченность. Каждый осознавал важность этого сообщения, но никто не знал, как спасти мир.
Понимая, что ни у кого не возникает желания предлагать, а, возможно, и предлагать-то нечего, первым решил выступить Тлакаелель:
– Братья! Над миром и всей страной Анауак нависла угроза гибели. Мы сами сделали так, сами виновны в той опасности, которая теперь нам угрожает. «Что же делать?» – спросите вы и останетесь в тишине, ибо ни у кого из вас нет ответа. Каждый воин любит свой дом, жену, детей, циновку у очага… Мы перестали любить войну и нашего могущественного бога-покровителя Уицилопочтли. И теперь все испытываем страх перед его гневом, это так! Но мы – воины нашего бога! Мы начнём новую войну! Мы…
– Да, мудрый Тлакаелель, мы начнём новую войну! – выкрикнул кто-то.
Случилось то, чего никогда не бывало на совете – речь советника прервали, и он не успел сообщить предложение. Члены совета радостно встрепенулись, и началось энергичное обсуждение нового похода. Похода на земли майя…
– У них богатые города и хорошие земли, будет большая добыча!..
– Мы захватим много пленников и красивых рабынь!..
– Мы сможем напоить наших богов кровью, и они вернут нам любовь и милость!..
Тлакаелель, не скрывая разочарования,сел.
«Что ж, Цветочные войны обождут…» – он не был сторонником похода в майяские земли, но раз совет так единодушен, не будет же он спорить? Ведь, как всегда, вышло, что это именно советник предложил новую войну.
Амантлан был вторым человеком, которого всеобщее ликование огорчило. Он смотрел на друга, ожидая, что тот исправит недоразумение, но Тлакаелель равнодушно курил трубку. Амантлан сделал попытку образумить собравшихся, но не был услышан. Несколько человек открыто бросили ему, что их удивляет его неверие в военную силу страны, и им странно слышать это от военачальника.
Обсуждение закончилось решением Совета отправить на южные границы большую армию, усиленную ветеранами и опытными воинами-ягуарами из отрядов Амантлана. Руководить походом предстояло тоже Амантлану…

***
Сообщение, что Амантлан с ягуарами отбывает завтра к южной границе, повергло Иш-Чель в изумление, граничащее с гневом. Быстро закончив свои дела, отдав распоряжения, она решительно направилась искать мужа. Пройдя все комнаты их поместья, обойдя хозяйственные постройки, наконец-то услышала его голос в саду, рядом с водой. Раздвинув прибрежные кусты, она увидела сына и мужа.
Её мужчины весело плескались в тёплой воде, с удовольствием поднимая со дна тину. Весь их вид показывал, что им хорошо вместе, и они полностью довольны друг другом. Едва мать появилась в поле их зрения, как мальчик радостно завизжал и протянул к ней руки. Иш-Чель ничего не оставалось, как зайти к ним в воду.
«Одежда будет испорчена…» – мелькнула посторонняя мысль, но не смогла затмить главную, котораяи привела Иш-Чель сюда.
– Присоединяйся к нам!– широко улыбнулся Амантлан
Женщина была без головной повязки, и её яркие волосы искрились в солнечных лучах. Лёгкий ветерок нежно шевелил выбившиеся из кос пряди. С ребёнком на руках она была очень красива и необыкновенно мила.
– Мне сказали, что завтра ты... – Иш-Чель запнулась не случайно, тщетно пытаясь подобрать слова.
Тогда её глаза с вызовом, разрушая мирную идиллию, дерзко взглянули на мужа. Он всё понял, с некоторой поспешностью отобрал у неё сына и вышел из воды.
– Ты идёшь убивать моих братьев?! – вопрос и утверждение прозвучали с одинаковой силой.
Он не отвечал, а ловко надел набедренную повязку. Казалось, что нагота играла какую-то роль, делая его незащищённым, но Иш-Чель поняла это по-своему. Она расценила молчание, как некую увёртку с его стороны, и уже была готова к тому, чтобы вновь сделать резкий выпад. Однако не успела. Амантлан повернулся, расправляя последнюю складку на домашней одежде, задумчиво дотронулся до своего ожерелья с ягуаровыми клыками и грустно задал вопросы, которые быстро сбили с жены воинственный дух:
– Разве Ицкоатль снял с меня обязанности вождя и предводителя ягуаров? Разве твой муж вдруг за одну ночь превратился в пилли?.. Разве я могу сказаться больным и немощным, когда мои воины готовы к походу? Разве ты забыла, чья ты жена?! – наконец-то взгляды их встретились.
Иш-Чель увидела в глазах мужа боль и злость, а не радость и гордость, которую встречала раньше.
– Я не забыла.
– Да, я говорил Тлакаелелю и Ицкоатлю, что воевать с народами майя для Анауака безумие. Но если сейчас твои и мои слова услышат и донесут – мы не дотянем и до утра, моя дорогая! Это измена непобедимому Анауаку!.. Ты забыла, что мой долг защищать, прежде всего, интересы моей страны?! Хорошо, я напомню тебе, женщина!..
– Амантлан, не бушуй, скажи, что произошло?!
– Верховный жрец Уицилопочтли объявил, что нет рабов для жертвоприношения, а богу это ущемление не по душе…
Она впервые слышала столь крамольные вещи. Он устало прикрыл глаза рукой, потом длинные пальцы непроизвольно потёрли переносицу, выдавая полное смятение.
– Амантлан, но почему поход на майя? Ведь это безумие – воевать сейчас еще и с ними!
– Да? Ты сомневаешься в храбрости моих ягуаров? – в голосе Амантлана отчетливо слышалась горькая язвительность. Он подтолкнул ее к дому. – Я высказался на совете, но меня выставили едва ли не трусом, хорошохотьне объявили изменником. Нужна битва, и чем больше крови, тем большее удовлетворение получат боги! А я знаю своих воинов с самого детства, это мои друзья, я не могу радоваться, идя на бессмысленную войну! Лучшие ягуары Теночтитлана!.. И мы должны победить! Было когда-нибудь иначе? Может, кто сомневаться в нашей победе? Это – крамола! Тебя прикажут убить, скажи ты это кому, кроме меня.
– А как же Тлакаелель? Неужели, он не поддержал?
– Не получилось. Кажется, мы все сошли с ума!
– Нужно попытаться объяснить!
– Я привык выполнять приказы, женщина! Я – воин, я – ягуар!.. Когда за управление берутся жрецы... Когда эти люди, – мне даже страшно, слышишь, страшно их называть людьми! – Когда берутся решать вопросы, то вокруг всё заливается кровью... А воины? Скажи, можно ли нас назвать людьми?.. Мы превращаемся в тех, чьи маски носим... Люди-звери... И все это по желанию жрецов. К чему эти бессмысленные жертвы?! Даже если захватим земли майя, то не сможем удержать на них власть. Нельзя распылять силы! Но никто не хочет меня слушать.
– Амантлан, тебя не страшат жрецы, выступи против безумия!
– Это бунт! А я служу своему народу.
– Ты знаешь, что это губительно для него! И ты сам можешь погибнуть в этом бессмысленном походе!
– Мой долг – служить интересам Анауака.
– Что делать, если ты не вернёшься?!
– Как странно. Ты уговариваешь изменить, но не задумываешься над тем, как мы все будем жить, если я позволю себе такую слабость! А ты смогла бы жить с человеком… с изменником?..
– Почему ты говоришь об измене? Решение начать войну с народом майя – ошибка, и ты сам её признаешь. О каком предательстве идёт речь?!
– Об измене нашим богам. Ты ведь до сих пор поклоняешься своим, и я тебе не запрещаю. Так почему же я не должен придерживаться ритуалов, священных для меня?
– Ты не такой, как все!
– Сомневаюсь. В чем-то – может быть, но я всегда был, есть и буду мешиком, которого чужие боги не интересуют, и я отдам долг тому, чему научила мать. Поэтому, раз боги требуют – я должен выполнить их желание. Пусть хоть в этом я буду преданным верующим.
– Амантлан, я не могу поверить, что ты топчешь тот хрупкий мир, который мы смогли построить!
Он остановился и перестал теребить ожерелье на груди, ласково привлёк Иш-Чель к себе и задумчиво, с лёгкой грустью сказал:
– Я обещаю, что бы ни случилось, ты всегда будешь в моем сердце, Иш-Чель. И я сделаю всё, чтобы вернуться назад.
Ласковые руки гладили её по плечам, отдавали тепло и нежность, а горечь от приближающейся разлуки делала эти ощущения ещё более острыми и желанными. Иш-Чель готова была простоять с ним вечность. Она каждой клеточкой тела ощущала его любовь. И с диким, первобытным ужасом осознавала: если с Амантланом что-то случится, в её жизни никогда не появится мужчина, способный так любить. А без этой безграничной любви и доверия ей не выжить. Она знала, что окажется в пустыне без огненного вихря чувств, которые рождал его мимолётный взгляд. Равновесие, длившееся эти месяцы, не могло быть вечным, но построенное на любви и уважении, оно выдерживало житейские бури и только крепло. Иш-Чель не хотела потом собирать его осколки и хоронить то, что так долго строила.
– Ты не сможешь разлюбить меня так быстро... Я вернусь и снова докажу свою любовь...
После этих слов он со страстью увлёк её в мир, принадлежащий только им. Солнце ещё не встало, когда он покинул спящую жену и ушёл в казармы к ягуарам.

***
Всю дорогу он изнурял и воинов и себя быстрым темпом. Постоянно находился с людьми, только бы не оставаться один на один с тяжёлыми мыслями о последствиях, которыми грозил закончиться поход.
Сколько его людей не вернётся?
Об этом было даже страшно думать...
А бессмысленность их гибели тяжким бременем ложилась на сердце, и сжимала его жёсткой хваткой ягуаровой пасти, едва Амантлан встречал довольный и горделивый взгляд какого-нибудь юнца, отправившегося завоёвывать славу и почести, как он много лет назад. Обычно из новобранцев в жестокой сече не выживал никто.
Жрецы на привалах сновали между кострами и своими призывами поддерживали воодушевление воинов, разжигая в них огонь фанатизма.
Скоро Амантлан не мог уже без дрожи смотреть в глаза своим людям –там горел яркий огонь веры. Его люди готовы были к бою и жаждали смерти, они не задумывались, что дома их ждут такие же женщины и дети, как те, над которыми уже вознеслись их тяжёлые палицы.
Они хотели убивать. Они жаждали крови… Тёплой. Липкой. Тягучей. Чужой. Умыться ею, пить её и, подняв руки к небу, возносить молитвы богу Уицилопочтли, богу южной земли, богу солнца и войны…
Страх закрался в его душу и леденил кровь. Он хотел бы ощущать тот же прилив бодрости и энергии, который дарили жрецы, всегда сопровождавшие его армию, но сейчас был одинок, и это угнетало. Он словно шёл по обочине, в стороне от своих людей, объединённых общей целью. Хотя, это было и невозможно – вся огромная человеческая масса подчинялась малейшему его желанию, все распоряжения выполнялись мгновенно. Но он не мог произнести того, что было для них всех единственно правильным – приказа повернуть назад. Его бы не поняли. Одурманенные ололиуки, постоянно подбрасываемым жрецами в питье, обкуренные, его воины видели другую цель. И их она не страшила, она стала смыслом движения, которое он, Амантлан, все больше и больше ускорял.
Неотвратимость трагедии, которую он предвидел, заставляла его желать быстрого свершения. В конце пути он уже не понимал, чего хотел больше: победы или поражения. Только гордый дух победителя поддерживал в нем силы, чем еще больше распалял ненависть к собственной раздвоенности. Долг сохранить живых людей, не подвергнув сомнению непобедимость мешиков, брал над ним верх, заставляя разум и честность отступать…
На одном из привалов, позднею ночью, проверяя посты, Амантлан почувствовал присутствие своего тоналя – природный защитник от всего неведомого призывал его к себе.
Вождь немедленно пошёл на зов. Едва миновал густые кусты, как впереди раздалось шуршание, очень тихое мяуканье и появилось серебристое свечение. Невольно, впервые за двенадцать дней, Амантлан улыбнулся.
Мужчина вышел к своему покровителю: «Приветствую тебя, мой верный защитник!»
«И тебе привет, брат мой!» – услышал в голове ответ серебристого ягуара Амантлан. Он присел на корточки и протянул руку, чтобы погладить своего хранителя, ощутить мощный поток энергии.
Тот наклонил голову, доверчиво подставив загривок. Шерсть дикой кошки сияла изнутри, напоминая расплавленное серебро.
«Твои переживания волнуют меня, не думай о гибели, дорогой брат, ещё не настало твое время», – мурлыкнула дикая кошка, выгибая спину от удовольствия.
«Ты уверен?»
«Я знаю. Битва будет. Ты найдёшь выход. Мне пора. Прощай!» – и ягуар растворился, оставив вождя в полной темноте. Энергия, которую Амантлан получил от звериного брата, прогнала мрачные думы, дала человеку уверенность и спокойствие.

***
Сомнения, терзавшие его день и ночь, растаяли, едва пересекли условную границу земель майя- неглубокую реку, лениво катившую воды на восток -они оказались в полном окружении.Их окружили, как только передовые отряды начали переправу. Вспоминая потом поход, он часто задавал себе один и тот же вопрос, не было ли это результатом его метаний? И отбрасывал сомнения. Тогда они шли сражаться и вновь подтвердить звание непобедимых воинов, воинов страны Анауак, добыть богам пищу, чтобы мир не умер, чтобы жизнь продолжалась.
Его огромная армия шла быстрым темпом, не растягиваясь на маршруте, именно это и спасло жизнь тем немногим, что смогли выбраться из страшного ада, в который их послала вера в богов и любовь к войне.Воинственный дух, подпитываемый звериной жаждой крови, воодушевил мешиков, и они бросились на превосходящих численностью воинов майя, с отчаянностью, которая заставила усомниться последних, что они смогут легко одолеть захватчиков.
Скоро их ряды заметно поредели, но мешики бросались на противника, размахивая палицами, совершенно не чувствуя усталости. Казалось, победа может быть достигнута, но подошли свежие силы отрядов Кокомо. И вот тогда каждый воин-мешик понял, что их просто вырезают.
– Амантлан! Нас перебьют, как кроликов! – подбежал к нему Рык Ягуара, который был настолько перемазан чужой и своей кровью, что узнать можно было только голос. Он лихорадочно размахивал ножом, забыв остановиться. Он с надеждой заглядывал в глаза другу, решив, будто у всегда предусмотрительного Амантланаприпасено что-то.И оно всех спасёт.
– А ты ожидал прогулку за очередной данью?! – огрызнулся Амантлан, внимательно наблюдая, как лавина майя накатывает на его отряды, защищающие центр. То там, то здесь мелькали яркие перья воинов-орлов, но их становилось все меньше. Как ни странно, большей частью в живых оставались именно молодые воины. Это даже в какой-то мере на краткий миг позабавило вождя, но голос друга требовательно вернул его к действительности:
– Ещё немного и нас вырежут! Нужно что-то делать!
– Что?
– Как это что?! – взвинтился Рык Ягуара, который был уверен в наличии плана на спасение или победу. Но Амантлан равнодушно, как ему казалось, взирал на резню, ещё ближе придвинувшуюся к ставке.
Если бы вождь кричал, метался от одного отряда к другому, это было бы нормально, по мнению Рык Ягуара, но спокойное наблюдение за битвой не соответствовало тому образу предводителя, привычного мешикам.
А их вождь и не был с ними.
Да, он стоял среди них, но смотрел в небо над битвой.
Его поглотило происходящее там.
Весь небосклон заполонили лесные звери и птицы, невозможно было определить, кто и на чьей стороне выступает. Почему они набрасываются друг на друга и рвут в остервенении на части, если в живой природе могли никогда и не встретиться…
Вот огромный Кайман подвергся атаке маленького быстрокрылого Колибри, и явно терпел от него поражение – один глаз грозного хозяина рек птица выклевала, и только везение спасало неповоротливое чудовище от полной потери зрения. Но Колибрине отступал, и казалось не один, а много пернатых напали разом – удары острым клювом сыпались не только на голову Каймана, и вот уже фонтаны крови заливали зверя, внезапно превратившегося в жалкого калеку, растерявшего силы. И огромное животное проиграло, в последний раз злобно вхолостую клацнув челюстями. Тут же в передних рядах Амантлан увидел, как схватился за голову и упал на колени огромный мешик-орёл, белоснежные перья окрасились алыми фонтанами крови. Слетела и покатилась под ноги рядом сражающимся маска хозяина неба. Погибший воин носил имя Клык Каймана…
Вот Ягуар попытался прыгнуть на спину Тапиру и вцепиться ему в загривок. Быстрый прыжок, и гибкое сильное тело понеслось в мощном броске, который должен был с первого удара опрокинуть противника. Но зверь потерпел поражение, напоровшись брюхом на один из клыков, взревев яростно и горько в последний раз, обливая кровью жёсткую, торчащую шерсть на загривке. А Тапир довольно хрюкнул и ворвался в толпу сражающихся, ища нового соперника. Какой-тосовсем ещё молодой воин уложил одним взмахом ножа зазевавшегося майя. Пронзив ножом незащищённый бок противника и, счастливо рассмеявшись, мешик кинулся в гущу битвы, веря в удачу. Амантлан вспомнил имя юноши – Неповоротливый Тапир…
Рядом с ними другое чудовище – огромный рыжий Муравей, покачиваясь на тонких ногах, мотал вверх-вниз головой и рвал лохматую Собаку. Амантлана передёрнуло от неприятного скрипа и чавканья жующих противника мощных челюстей и жалобного визга на запредельных нотах пытающегося вырваться из них животного. Клочья бело-чёрной шерсти и кровь летели во все стороны. Каким-то чудом Собака вырвалась. Жалобно воя, она медленно уползала с места битвы. А Муравей заметался, закрутился, яростно суча неуклюжими высокими лапами. Теперь уже он стал добычей... Это не было случайностью – на него накинулся темно-синий Колибри и Цапля, а белый Орёл спикировал на голову и размозжил ее одним ударом мощного клюва… Собака была спасена.
Чуть поодаль другой Кайман отражал нападение уже двух противников – Игуаны и Черепахи.
Прямо над головой Амантлана сражался Ягуар, его серебристый тональ. Он отражал атаку сразу четырёх рыжих диких собак. Но даже царапины не было на сияющей шкуре небесного покровителя. От его мощных ударов псы по одному отлетали в сторону с перебитыми хребтами, а дикая кошка только била себя по бокам хвостом и оскаливалась, демонстрируя окровавленные клыки.
Животные бились всюду.
И Амантлан понял – это бой небесных покровителей воинов, всех воинов и мешиков, и майя, участвующих в сражении на земле…
Нелепая догадка мелькнула в опьянённом мозге Рыка Ягуара:
– Ты – предатель!.. Это все твоя жена-майя! Измена! – закричал, бросаясь с ножом на Амантлана, его боевой товарищ. Вождь ловко увернулся от занесённого над ним оружия, подставил подножку и резким, но лёгким ударом палицы по голове оглушил боевого товарища.
И снова взгляд вверх – что происходит там?!
Длинный хвост серебристого тоналя заметался из стороны в сторону, скашивая траву. Ягуар сначала зашипел, потом издал протяжное мяуканье, рвущее слух и бьющее по нервам. Зверь готовился к прыжку – выбежала ещё одна стая диких собак, но, увидев поверженные трупы сородичей, свернула, набросившись на других зверей.
Слабый вскрик Рыка Ягуара заставил обернуться несколько человек, так внимательно следили вожди за разворачивающейся битвой. Главное, предводитель был жив и невредим, остальное их не касалось.
– Помогите ему! – приказал Амантлан двум воинам, постоянно сопровождавшим его. – Он утомился.
Натиск атакующих отрядов майя становился все многочисленнее. Вся луговина реки, где прижали мешиков, была покрыта трупами и ранеными, над которыми проносились разрозненные кучки майя: одним они оказывали милосердие – добивая, чтобы избавить от мучительных ран, других дорезали с особой жестокостью, не оставляя сомнений, что последние были мешиками.
Грозно и дерзко, заглушая крики воинов, в битву вступили боевые барабаны. Раскатами грома они ухали, поднимая дух гнева в сердцах воинов Анауака. Тонкий голос свирели заплакал по погибшим, взывая к мести – «Кровь за кровь».
А в небе бились дикие псы. Как рыжая волна они накатили и пронеслись по полю боя, с особой яростью бросались на раненыхживотных, кровожадно вгрызаясь тем в горло, обрывая жизненный путь земным воинам.
А ещё выше Амантлан увидел и не поверил глазам… Да, точно!
Он увидел богов… Они восседали на облаках и наблюдали за сражением!
Над мешиками расположились: Миктлантекутли – владыка царства мёртвых, вождь узнал его по вечным спутникам – сова и летучая мышь вились над головой, а паук сидел на плече и перебирал лапками; а рядом стоял могущественный Уицилопочтли, и ягуароликий Тлалок был тоже там.
Со стороны майя выделялся огромный человеческий скелет, чёрный плащ развивался за спиной, загораживая солнце. Рядом с ним стоял другой богс огромным топором в руке. Он опирался на одну ногу, вторая же принимала участие в битве – большая змея свисала с облаков и хватала огромной пастью каждое животное, оказавшееся под нею.
Боги следили за битвой в их честь! Значит, правы жрецы?! Жизнь будет продолжаться!
Но как же, как он мог их увидеть?!
– Я умер раз вижу это?! – прошептал изумлённый Амантлан.
«Мы ещё жи-и-вы!» – ответил тональ, весело скача по полю сражения.
Не веря себе, вождь осмотрелся – неужели только ему это видится?! Первым делом он взглянул в сторону жрецов. Точно. Три головы служителей были подняты вверх и смотрели на небо. На лицах блуждали улыбки счастья и радости. Они тоже видели это! Кровавая жатва должна была удовлетворить жрецов Уицилопочтли.
Но довольны ли боги?
С ненавистью Амантлан наблюдал, как жрецы следили за каждым мгновением битвы, временами бросались в бой в первых рядах воинов, чтобы поддержать духом фанатичной веры.
Серебристый тональ был в центре неба, его шерсть стояла дыбом, пасть была багровой от крови, скатывающейся на лапы, – только что ягуар разорвал напавшего на него каймана. Зверь издал грозный рык и посмотрел на Амантлана. Глаза в глаза.
«Уходи, брат мой, пора. Если промедлишь, подойдут свежие силы, нам не справиться с ними! Я укажу тебе дорогу. Уходи!»
Момент настал. Амантлан направился к кучке жрецов, стоявшей неподалёку от него, и обратился со словами, возможно, не столько почтительными, сколько дерзкими:
– Теперь, я надеюсь, наши боги довольны? Спросите их! Или им нужны и ваши сердца? Если так, то сейчас самое подходящее для этого время! Вы без всяких сложностей можете принять участие в этой резне!
– Ты забываешься! – оскалился старший.
– Отчего же? Давайте, вы ведь тоже владеете ножами!
– Битва не окончена!.. А не желаешь ли ты сдаться? – вмешался в разговор еще один жрец, измазанный кровью настолько, что белая набедренная повязка стала бурого цвета.
– Мешики – славные воины и никогда не отступают! Ты теряешь своё лицо!
– Да, но спасаю жизнь тем немногим, которым ещё рано отправляться на небеса с помощью майя!
– Ты не посмеешь отступить, Амантлан! Наша миссия...
– Моя миссия окончена, жрец!
– Ты просто трус, Амантлан!
– О-о-о боги!.. Повторяю: мои люди уходят, а вы можете продолжать свою миссию!..
Рядом громко ухнули боевые барабаны. На их зов отозвались воинственным кличем мешики.
– Я увожу воинов!
– Изменник! – бросился к нему младший служитель, замахиваясь ножом, но был остановлен взмахом руки жреца Уицилопочтли.
– Ты не уводишь воинов, Храбрый Ягуар! Ты ведёшь нас к победе! – и разрисованное лицо верховного расплылось в коварной усмешке, обнажая два ряда крепких белых зубов. Амантлан готов был поклясться, что на его глазах обычные зубы человека начали приобретать форму звериных клыков.
Жрец выхватил обсидиановый нож и, издав воинственный клич, бросился в первые ряды сражения. За ним последовали все остальные.
Амантлан скинул с плеч пёстрый плащ, отвязал с пояса дубинку и, повернувшись к северу, издал боевой клич воинов-ягуаров.
На зов отозвался друг-тональ, подхватили звери, которые сгруппировались вокруг серебристого ягуара. Амантлан был оглушён небесным воем. И тут его накрыла волна силы, исходящая из животной массы. Казалось, что небо и земля задрожали от их одновременного рывка.
Отряды воинов, наблюдавшие до этого момента за земной битвой и не имеющие возможности вступить в неё, вмиг оживились, услышав зов предводителя. Пока сражение напоминало избиение мешиков, а теперь превратилось в сплошную озверевшую лавину диких кошек...
Тональ Амантлана мчался впереди зверей, его вой сливался с криком земного друга, отдавал ему небывалую мощь и веру в победу.
Вот теперь-то Амантлан ощутил настоящее единение со своими воинами! Его опьянила кровь врагов, и он хотел, нет, желал только одного – выбраться самому и вывести оставшихся. Кровь заливала все вокруг, приходилось ступать по телам убитых. Ноги в кожаных сандалиях скользили, люди спотыкались, падали. Поток отступающих чётко следовал за своим предводителем, который машинально опускал и опускал свою палицу на головы врагов-майя, преграждающих отступление войску Анауака. В помутнениион уже не испытывал никакой жалости ни к кому, а только знал, что перед ним враг, удел того смерть.
Теперь Амантлан не знал, он ли скачет, огромными прыжками перепрыгивая через горы трупов, или это его тональ.
Единство зверя и человека...
Перед ним бой животных. Это он кидается на ближайшего противника, это его зубы вгрызаются в загривок и рвут глотку, а шерсть забивает нос.Это он слышит хруст сломанных костей, ощущает вкус вражеской, такой сладкой крови.Это он ведёт за собою ряды единомышленников-зверей, это ему они подчиняются, пробивая дорогу туда, где была жизнь.
И тут же перед ним реальный бой. Вот он отбивает нападение двух воинов-майя, рыча как тональ и взмах палицы напоминает удар тяжёлой лапы серебристого ягуара, так легко перебивающейшейные позвонки.
Он перестал быть человеком, он стал зверем – сильным, мощным, диким и непобедимым…
Теперь это действительно была бойня между двумя озверевшими группами, преследующими равнозначные цели: не упустить и добить, выбраться и выжить...
Победить могли только те,у которых желаниежить оказалось бы сильнее, или, может быть, те, на чьей стороне в этот момент боги.
На этот раз древние были на стороне мешиков.
Не привыкшие отступать, воины-ягуары не сумели построить правильно защиту своих задних рядов, отбивались как-то очень неловко. Когда Амантлан это понял, то, развернув передние ряды, сделал резкий выпад, стремясь откинуть авангард майяского войска, дать возможность оторваться от него своим отрядам, прикрывающим отход. Столь неожиданней отпор поверг в изумление майя, считавших, что противник бежит. Это помогло выиграть время, необходимое для марш-броска за немного заболоченное пространство у реки.
Мешики не упустили этой возможности и спаслись. Майя ожидали, что будут преследовать общую вымотанную в битве массу, но с Амантланом шли те, кто терпеливо стоял все время, пока шло сражение, его отборные отряды ветеранов, которые он никогда бы не позволил положить в этой битве.
Солнце зашло, избавив мешиков от преследования.

***
Возвратившихся из похода воинов Теночтитлан встретил душераздирающими воплями. Всюду женщины выскакивали на улицы и раздирали себе лица, рвали волосы и одежды, выражая глубокую скорбь по погибшим.
«Мы ещё не знали поражений, что же теперь будет?» – мелькнула у Амантлана мысль. Он шёл на Совет во дворец к тлатоани. Амантлан знал, что обвинений в измене не избежать, и был готов отстаивать свое честное имя. Помешать ему мог только тлатоани и жрецы, которые, понятное дело, вряд ли признают свою ошибку.
У входа его неожиданно окликнули из носилок, невероятно, Тлакаелель, любивший ходить пешком. Совершенно не зная, что теперь от него можно ожидать, Амантлан неуверенно подошёл.
– Я рад, что ты остался жив, – просто и открыто улыбнулся Тлакаелель, понимая, что сдерживает Амантлана. Он спокойно сошёл с носилок и увлёк друга под одинокое дерево, на ходу раскланиваясь со спешащими старейшинами. Слухи о разгроме быстро распространялись по городу. Подождав, пока небольшая группа пилли удалилась, Тлакаелель смело взглянул Амантлану в глаза.
– Я знаю, что посеял в твоей душе недоверие, но был вынужден сделать именно так, а не иначе, друг мой. Зато теперь, после этого провала мы сможем убедить тлатоани и совет в необходимости прекратить попытки завоёвывать земли майя. Не знаю, будешь ли ты мне снова верить...
– Зачем было вообще посылать?
– Чтобы умилостивить богов... Наш долг давать им пищу, – улыбнулся Тлакаелель.
– А, может быть, жрецов?.. Тлакаелель, происходит то, о чем я не имею никакого понятия… Я как в тумане...
– Ицкоатль пытается утвердиться, ему нужен союз со жрецами. Не думаю, что ты этого не знаешь...
– И его устраивает такая цена?!
– Хвала богам, что пока такая, кто его знает, что ещё взбредёт в голову этим жрецам! Ведь у вас был шанс на успех?
– Никакого.
– Ты правильно поступил. Если бы войска повёл кто-нибудь другой, не думаю, что осталось бы столько воинов. А ты хитрец, друг мой! Все твои ветераны вернулись…
– Я не предаю друзей.
– Да, но иногда нужно чем-то жертвовать ради высшей цели.
– Мне сложно тебе что-либо ответить, но сейчас я, как никогда раньше, ощущаю вину перед теми, кто остался там. Я не хотел вести их на бойню!
– Твой опыт, мой друг, покажет теперь всю бессмысленность намерений некоторых членов Совета в отношении земель майя... – Тлакаелель понизил голос до вкрадчивого шёпота и огляделся по сторонам, вежливо отвечая на приветствия снующих по площади прохожих: – Эти бездельники не могут справиться с тем, что уже имеют, но жадность не имеет границ. Чем больше вы приносите добычи, тем богаче мы все становимся. Но мало кому приходит в голову: чем больше растягивать ткань, тем больше возможность её разорвать... Мы не можем покрыть всю свободную землю, нас слишком мало для этого... Но жадность требует...
– Только вот платят не те, кому это достаётся!
– Ты не прав. Достаётся-то больше всего вам, вот только плоды пожинают другие. Но нам уже пора… Неужели тебе не позволили даже побывать дома и поменять одежду? Ах, да – срочность!
Положив руку на правое плечо Амантлана, Тлакаелель развернул его в сторону входа во дворец тлатоани.
Этот совет совершенно не напоминал тот, состоявшийся ранее, перед самым походом. Теперь все были повергнуты в уныние, бросали на Амантлана косые и временами враждебные взгляды. Некоторые даже не пытались скрыть свою нелюбовь к нему. Другие, окинув его неопрятную одежду, оскорблено поджимали губы.
Амантлан знал, что недоброжелателей у него всегда было больше, чем друзей, и это не удивляло: он совершил слишком головокружительную карьеру за очень короткий срок, используя только свой ум и смекалку, а таких людей на совете не любили, но ценили. Вот и теперь его безжалостно использовали. Всё бы ничего, да обидно нести на себе бремя ответственности, и которое никто, очевидно, не захочет с ним разделить. Вот уже в который раз он останется один на один со своей правдой!
«Правда? Кому она нужна такая?» – опять он будет задавать только себе этот вопрос, и вновь терпеливо строить мир в безумном мире...
Большой неожиданностью для Амантлана и его недоброжелателей стало выступление тлатоани, а затем и Тлакаелеля. Правитель и главный советник объявили Амантлана героем... В длинной и пространной речи Тлакаелель подвёл Совет к главной своей идее – необходимости организовать Цветочные войны внутри страны Анауак…
Вторым важным решением было заключение мира с майя, объявление границ неприкосновенными. Залогом решили признать брак Амантлана и Золотого Пёрышка Колибри, дочери правителя главного государства майя Кокомо. Так Иш-Чель, через семь долгих лет жизни среди мешиков, получила официальный статус и неприкосновенность…

***
Опять поместье, такое родное, теперь здесь было безопасно, несмотря на близость границы. Ведь вокруг патрулировала армия воинов-ягуаров её мужа. Денно и нощно они охраняли мирных жителей. Но это были, скорее, патрули, контролирующие порядок в государстве, нежели военные отряды, всегда готовые дать отпор соседу. Мирный договор подарил жителям покой и возможность развивать поместья.
И муж, проверив посты, каждый вечер возвращался домой… Это было настоящим счастьем иногда до первых звёзд сидеть с ним у костра и слушать рассказы о походах, победах, горестном и тяжёлом пути предков в поисках этой земли.
– И собрались тогда вожди, и сказали своему народу – не время нам покоряться стихиям и болезням, мы – гордый и сильный народ, мы найдём землю, где полно дичи и рыба плещется на рассвете, и её так много, что она рвёт сети из рук… Там земля родит урожай три раза в год… Там вы все будете сыты и здоровы! И пошёл наш народ в поисках этой земли… И нашёл её, и построил великий город Теночтитлан – гордость страны Анауак…
Редко другие рассказчики тоже пересказывали легенды о любви, всегда необыкновенно красивые, но такие печальные, что, казалось, их мир не создан для счастья и пусть не вечной, но долгой любви двоих. Что любовь непременно вызывает зависть, что боги помогают не влюблённым, а тем, кто намерен разрушить такие хрупкие, как крылья ярких бабочек, отношения двух людей. Ведь миром правит грозный бог войны Уицилопочтли, и все подчинено служению ему… А любовь, счастье – это такие мимолётные мгновения, которым нет места на земле, человеку свыше даруются «на краткое время, чтобы он мог передохнуть от ликов смерти»…
И Иш-Чель ловила эти мгновения, собирала их, прятала в глубине души, благодаря свою богиню уже за то, что они есть… Стоило Амантлану покинуть ложе и отправиться к отрядам, как она бежала к краю сада, поднимала голову к диску или полукольцу Луны и благодарила богиню Иш-Чель… И падала на колени, вскидывала руки к небу, прося продлить эти мгновения, не разрушать покой и счастье её дома, убедить небесных правителей подарить милость жить в мире долго…
А вокруг неё просыпалась природа, начинали петь птицы, ветер играл с листвой деревьев, порхали бабочки, и крохотные колибри пили нектар из цветочных чаш, только раскрывшихся навстречу новому дню. И Иш-Чель хотела верить, что богиня милостива к ней, и её счастье продлиться вечно…
В этот день тучи не позволяли солнцу открыть свой лик и было прохладно, все ждали дождя и, пользуясь случаем, попрятались в домах. Иш-Чель тоже испытывала желание ничего не делать, а просто поваляться в тёплой и уютной постели. Сын, проснувшись, попытался позвать друзей поиграть, но накрапывающий дождик расстроил все планы детворы на прогулку к озеру. Маленький Ягуар грустно пошёл в комнату к матери.
Иш-Чель рассказала сыну несколько легенд о храбрых орлах. Выслушав все до конца, ребёнок задумчиво посмотрел в окно и спросил:
– Расскажи мне, куда уходят воины, когда погибают?
Иш-Чель улыбнулась, уселасьпоудобнее и погладила мальчика по голове:
– А отец тебе не говорил? Нет?.. Ну, тогда то, что знаю я, хорошо? Великие воины, которые не щадили себя и защищали свой народ и землю, погибнув в битве, уходят на небо к богу войны Уицилопочтли. Там, в его владениях они поют, пляшут и сопровождают бога весь день, пока он обходит свои земли, наблюдает за нами… Как мы его чтим, соблюдаем законы, отдаём ему почести…
– Все-все воины, которые погибли, собираются вместе? Это ж какая армия! Как они там помещаются?
– Не волнуйся, когда проходит четыре года, храбрые воины покидают Уицилопочтли и возвращаются к нам на землю!
– Да?! А почему мы их не видим?
– Как это не видим? Видим! Храбрые воины возвращаются к нам в облике птичек колибри! Они пьют сладкий душистый нектар, радуют нас своей красотой! Каждый храбрый воин заслуживает покоя и наслаждения!
– Но почему колибри?! Они такие маленькие, а воины большие и сильные…
– А ты наблюдал за ними? – рассмеялась Иш-Чель над разочарованием сына.
Мальчик пожал плечами, вздохнул и с недоумением посмотрел на мать, демонстрируя ей полное непонимание и недоверие.
– Колибри бывают разными, это уж ты точно успел заметить, – начала Иш-Чель просвещение, Маленький Ягуар утвердительно кивнул. – Они отважно защищают любимые цветы, совсем как наши храбрые воины, если что-то принадлежит им, то ничто не достанется чужому… Они единственные, кто ведёт себя, как люди: такие же подвижные, могут делать головокружительные зигзаги, как и воины-ягуары… А перья, ты видел, как они переливаются под солнечными лучами? Какими бы красивыми и разноцветными ни были, отблески их имеют один и тот же жёсткий цвет, который говорит каждому: «Я нежно и осторожно целую прекрасные цветы и пью нектар, пусть я малпо сравнению с вами, но берегитесь, противники, глупые захватчики, я отважен и смел и никому не дам себя в обиду!»
– Пробовал я сок цветов, ничего вкусного… – вздохнул Маленький Ягуар. – Расскажи мне что-нибудь смешное?
Иш-Чель подумала, вспоминая забавные истории, услышанные в детстве. Потом он попросил её уточнить и показать, какое выражение лица было у противника, когда его перехитрил воин. Оба покатились со смеху и устроили возню, закутывая друг друга в одеяла из шкур. Они весело возились и не услышали, как очень тихо в комнату вошли четверо мокрых воинов.
Мужчины приблизились к ложу, где копошились хозяйка дома и ее сын, и быстро замотали их в шкуры. Брыкающихся и пытающихся освободиться, Иш-Чель и Маленького Ягуара пару раз ударили по месту, где находились головы и, взвалив на плечи, незваные гости покинули комнату, посчитав, что сделали все бесшумно и незаметно…

***
Иш-Чель очнулась от тряски. Тело, укутанное в одеяло, затекло, болела макушка, кожу покрыл липкий пот – дышать было нечем. Чтобы освободиться, она забарахталась и получила сильный удар в спину. Тряска продолжилась.
«Что происходит?! Куда меня тащат?! Где Маленький Ягуар?!»
Бег продолжался ещё долго. Когда похитители наконец-то остановились, то небрежно скинули тюк с Иш-Чель на землю. А когда развернули его, женщина пришла в ужас. Мужчин было пятнадцать, достаточно крупный отряд, в боевой раскраске, немного размытой под струями дождя, но легко читаемой – майя, вышедшие на тропу войны…
Подошёл воин, и когда он заговорил, наклонившись к самому лицу, Иш-Чель поняла, что похититель – её бывший муж и брат Кинич-Ахава.
– Здравствуй, Иш-Чель! Я выполнил своё обещание!
– Немедленно отпусти нас!
– Вы теперь свободны! Я освободил вас из рабства!
– Верни нас домой! – вскочила на ноги Иш-Чель. – Какое рабство?!
Кинич-Ахава отпрянул, скрипнул зубами, но отрицательно мотнул головой:
– Ты не понимаешь! Мы идём домой, в Митлу! Успокойся. Теперь все будет хорошо! Наша семья воссоединилась. Не бойся погони…
– Мой дом там! – махнула рукой Иш-Чель, она не успела ещё определиться, в какой стороне имение, но лишь бы не идти с ним.
– Нет, – Кинич-Ахава схватил её за руку и заставил опуститься на шкуру, в которую она была недавно завёрнута. Иш-Чель снова сделала попытку вскочить, но неожиданно получила сильную оплеуху. В глазах потемнело.
Боль. Обида. Гнев. Ярость. Недоумение…
Кинич-Ахава пришлось ещё несколько раз ударить жену, чтобы она на некоторое время затихла и не пыталась сопротивляться, прикрыв голову руками. Мелькнуло подозрение, что Иш-Чель может попытаться сбежать, поэтому он опять связал ей руки и ноги. Сына перетащил и устроил рядом с нею.
Маленький Ягуар молчал, презрительно поджав губы, но прищуренные глаза и то, как он смотрел на Кинич-Ахава, выдавали его гнев и едва сдерживаемую злость. Что вызвало у отца довольную улыбку – мальчик становится настоящим мужчиной, а совсем скоро станет и мужественным воином-майя!
Слова Иш-Чель были для него неожиданными. Он едва заставил себя прекратить бить её.«Мой дом там!»? Отпустить?! Никогда!.. Она просто не понимает, что я освободил их. Теперь мы вернёмся в Коацаок и станем жить счастливо!.. Завтра, когда успокоится, перестанет бояться, и я все ей объясню!»
Ещё не рассвело, а отряд двинулся в путь. Теперь Иш-Чель и сын вынуждены были идти сами, постоянно подгоняемые воином, идущим сзади.
Дневной переход беглецы завершили, когда уже стемнело. Стремительный ритм движения, заданный Кинич-Ахава, утомил не только женщину, но и всех воинов. Кроме постовых, расставленных неутомимым предводителем, все забылись глубоким сном. Вокруг начиналась дикая жизнь леса, звери вышли на охоту, и Иш-Чель прижала Маленького Ягуара к себе, внимательно прислушиваясь к шорохам и свистам лесной жизни. Всю дорогу её мучил вопрос: «3ачем Кинич-Ахава выкрал их? С какой целью уводит к сапотекам? Зачем нарушил мирный договор?!»
Иш-Чель не сомневалась, что у бывшего мужа есть план, который ничем хорошим не мог для них всех кончиться. Целый день, после того, как кляп изо рта вынули, она порывалась поговорить с Кинич-Ахава, но он упорно избегал её. Дорогу, если можно так назвать едва проходимые тропы, лежащие далеко от людных и торговых путей, Кинич-Ахава выбирал самую глухую. Она угадывалась в зарослях кустов и тут же смыкалась за их спинами. Только очень опытный охотник мог заметить, что по ней несколько часов назад прошёл небольшой отряд. Женщина надеялась – такой следопыт у Амантлана будет. Ни на миг она не позволяла себе усомниться – муж бросится в погоню и сможет их отбить. Кинич-Ахава также знал – в запасе у него всего несколько часов, потому гнал вперёд свой отряд, не давая никому отдыха.
Иш-Чель и ребёнка вновь устроили на шкурах возле больших камней. Когда лагерь уснул, Кинич-Ахава был вынужден подойти к пленникам, чтобы ослабить верёвки.
– Зачем ты нас выкрал? – голос Иш-Чель был спокоен, хотя волнение за сына едва позволяло держать себя в руках. Она знала, что ей предстоит противостоять очень жесткому человеку, способному пойти на всеради своей цели.
– Три года назад, когда я уходил из Теночтитлана, обещал тебе вернуться... – он примирительно улыбнулся и попытался погладить её по щеке. Она увернулась от ласки. Нехороший огонёк в глазахвстревожил Кинич-Ахава, но он продолжал верить, что после объяснения жена не только успокоится, но и обрадуется их будущему счастью.
– А я тебя об этом просила?
– Ты – моя жена, он – мой сын, я не мог позволить своей семье быть рабами!
– А мы и не рабы. Ты не знаешь, что я жена Амантлана?
– Но наш сын! Я не мог позволить ему вырасти мешиком!
– Всё тот же патриотический порыв!.. Он может быть последним майя, но не первым мешиком! А тебе не кажется, что он уже слишком взрослый, чтобы стать майя? Или он так нужен, потому что у тебя за это время не появилось больше детей, брат мой? И Маленький Ягуар твой единственный сын?!
– Почему ты меня называешь братом? Посмотри, Иш-Чель, на меня! Это я, Кинич-Ахава, твой муж!
– Ошибаешься, твоя жена умерла на сухом водопаде! Ты забыл, как сам отдал меня жрецам?.. Тогда ты не подумал, что у нас может быть ребёнок, а теперь к чему эти напыщенные фразы о сыне, которого тоже могло не быть?! Моё имя – Золотое Пёрышко Колибри! Оставь нас в покое! Ведь у тебя уже есть ещё дети? Есть другая жена!
– Зачем ты спрашиваешь? Что это изменит? – Кинич-Ахава присел на корточках рядом с разгневанной Иш-Чель и сыном.
– Я не хочу идти к сапотекам! Там ты снова вручишь нас в руки своей матери и её жреца!
– Тебе совершенно нечего бояться за вашу жизнь. Моя мать умерла. А жрец… Его забрал Ицамна… Пока мы будем жить в Митле у ...
– У твоей новой жены?.. Ты удивлён, что мне известны подробности твоей жизни? Странно, что ты побоялся признаться...
– Мне нечего скрывать! – Кинич-Ахава гордо вскинул голову, задетое самолюбие давало о себе знать. Разговор уходил в сторону от намеченной цели, он понял, что не сможет рассчитывать на смирение Иш-Чель: – Мы будем жить в Митле в моем доме. Наш сын будет залогом нашего мира. Ты можешь не тревожиться в отношении моей второй жены. Она послушна и не задаёт лишних вопросов. Её хорошо воспитали.
– А ты уверен, что меня достаточно хорошо воспитали для твоего нового дома?
– Я знаю, ты ревнива, но разума-то не занимать, не захочешь же ты испортить жизнь себе и сыну?
– Не стоит мне угрожать, Кинич-Ахава.Пока не поздно,одумайсяи отпусти нас!
– Ты начинаешь меня раздражать!..
– Скоро ты будешь постоянно находиться в этом состоянии. Посмотри на моего сына. Он думает, ходит, ест и даже спит, как мой муж Амантлан. Он воспитан и живёт, как его учил отец, а не ты... Ты никогда не станешь ему отцом!.. Хотя что мои слова! Очевидно, опять плохи дела, и возникла необходимость в воинах моей семьи… Ты же всегда вспоминаешь о моих братьях Кокомо, когда нет выхода. Ты поэтому нас выкрал?
– Хорошо, я не буду скрывать от тебя. Да, они обещали мне помочь и восстановить наш город Коацаок!
– Твой Коацаок разрушен, там нет жителей, с кем и за что ты собираешься воевать?.. Вот почему тебе нужны мои братья! Конечно, среди сапотеков не нашлось ни одного сумасшедшего вождя! А что же ты обещал сапотекам и моим братьям? – гневная речь Иш-Чель заставила Кинич-Ахава нахмуриться. Иш-Чель явно не та – горящая любовью и думающая об удовольствиях. Перед ним стояла взрослая и уверенная в себе гордая женщина. А ее одежда и украшения только подчеркивали принадлежность к мешикам. Очевидно, думала она так же, как и ненавистное племя страны Анауак. Внезапно ему стало противно все: ее одежда, она сама, ее голос и манеры, даже то, что он совершил и вынужден здесь сидеть и видеть это.
– Мы договорились, что ради твоего сына Кокомо помогут отстроить заново Коацаок. Сапотекам я ничего не обещал. Они просто дали мне дом, жену, пищу, благодаря матери.
– Значит, ради моего сына мои братья поддались на твои уговоры и решились на предательство? А ты не подумал, что им выгоднее заключить мир с мешиками, который уже заключен, ведь даже брак – это наш союз с Амантланом! И он ничего им не стоил? А дал целостность границ между двумя народами?! Он дал мир, понимаешь, Кинич-Ахава, мир на их землях? Кто ты для них теперь, когда меня признали залогом мира между страной майя и Анауаком?! Два месяца назад мой брат Кулькан, представляя всю семью Кокомо, заключил договор с мешиками! А зачем им нужен ты, кто не давал покоя в течение стольких лет на границе Анауака? И, последнее, Амантлан найдёт нас, даже если тебе удастся притащить меня силой в Митлу, и только силой, сама я не сделаю ни шага по своей воле! – Иш-Чель гордо встряхнула головой и села рядом с сыном, пытаясь успокоиться.
Кинич-Ахава был потрясён. Получалось, что все его планы были призрачным лунным светом? Братья Кокомо притворялись, делая вид, что хотят помочь ему, обеспокоены судьбой сестры, а сами тем временем посылали гонцов в Теночтитлан, за его спиной заключили с ацтеками договор о мире?! Как же можно жить, если майя предают майя?! А, может быть, дело вовсе и не в предательстве, а в том, что, сам не заметив, он случайно свернул с прямой дороги и перестал чувствовать, что необходимо его народу? Перестал быть мудрым вождём? Когда же это стало? После осады Коацаока? После мнимой гибели Иш-Чель? Когда умер отец? Кинич-Ахава пытался вспомнить и не мог. Горечь поражения угнетала и выбивала из налаженного ритма жизнь-борьба. Оказалось, что никому теперь не нужна война на границе! Два народа, столкнувшись один раз и уничтожив его город, семью, разошлись и решили жить в мире, а он остался выброшенным из жизни этой волной. Невостребованным и в некотором смысле даже лишним, приносящим только беспокойство и угрозу их миру. Он, который так стойко отражал неприятеля и защищал путь в страну майя. Кто отдал всё и не получил ничего, оставшись один на тропе войны… И для чего жить?
Последующий день только подтвердил догадку Иш-Чель – Амантлан преследует похитителей, он действительно наступает им на пятки, стремительно сокращая расстояние. Казалось, что мешики пробиваются даже ночью через лесные заросли.
Иногда вой ягуара раздавался практически рядом! Для неё это был глас свободы – она знала, что муж идёт за ними и скоро он настигнет их. Вчера на рассвете воины Кинич-Ахава видели огни факелов за разлившейся рекой, которая несколько задержала Амантлана, не готового к неожиданной переправе. Мешики искали брод и решили перебраться через реку вплавь.
Всю ночь Амантлан не сомкнул глаз, интуиция подсказывала ему, что похитители недалеко, но тревога за жену и мальчика судорогой сводила скулы. Он позволял себе поспать только пару часов на рассвете, чтобы утомление не могло помешать трезво мыслить, но и во сне постоянно прислушивался, ожидая разведчиков. Эта погоня через лес, безостановочное движение на последнем дыхании, гнали его вперёд. Он ни на миг не сомневался, что жену похитили, и она не ушла сама. Иш-Чель не могла его предать!
Лес. Стволы деревьев, которые не обхватить человеку, а солнечные лучи едва пробиваются через листву, густые заросли травы... Как же найти следы и догнать похитителей, не уйти в сторону по ложному пути?
Амантлан ушёл от воинов и призвал тоналя. Ему пришлось долго ждать, но небесный покровитель появился, выпрыгнув на залитую луной поляну.
«Приветствую тебя, брат мой!» – серебристый Ягуар подошел к Амантлану.
Что-то было непривычным в его поведении, и человек задал вопрос, не совсем тот, что хотел:
«Ты долго не шел, твоя охота удалась?»
«Да, брат мой! Моя охота удалась!» – Ягуар оскалился, и Амантлан воочию увидел, как животное лукаво улыбается.
«Я рад за тебя! Мне нужна твоя помощь – мою семью похитили! Куда идти? Как там они?!»
«Я был с ними, – просто ответил небесный друг. – Я видел их. Не переживай! Ждут. Я отведу тебя к ним!»
«Ты…» – у Амантлана не нашлось слов, чтобы отблагодарить тоналя, а зверь смущенно переступил с лапы на лапу, опустил голову и нервно забил хвостом.
«Их охраняет Ягуар. Завтра я укажу путь»
Утром Амантлан увидел серебристого тоналя и крупную, с переливающимися зелёными и синими чешуйками Змею, которая внимательно слушала его небесного помощника, положив большую голову на сложенное в кольца тело. Проводника-охотника звали Голубой Змей.
Едва небесные покровители закончили общение и направились на юго-запад, проводник указал направление, и отряд сорвался с места в погоню.
Амантлана с удвоенной энергией пробивался через заросли леса. Они настигли похитителей на рассвете пятого дня, но сразу атаковать не стали.
Амантлан услышал зов тоналя, приказал воинам спрятаться и ждать, а сам прислушался к словам друга:
«Не спеши, брат мой! Сначала я сражусь с черным Ягуаром, и только потом ты войдёшь в их лагерь!»
«Но почему?!»
«Так решили боги!» – грустно ответил тональ, трясь о колени Амантлана.
Тот вдруг почувствовал необыкновенную слабость во всем теле:
«Что это со мною?! Жизнь уходит?!»
«Нет. Мне нужна ещё и твоя сила, чтобы победить твоего врага! Я верну ее, не вол-ну-у-йся!» – донеслось до Амантлана.
Серебристый тональ в три огромных прыжка пересек расстояние, выскочил на поляну, где расположились похитители, и остановился недалеко от черного Ягуара, который охранял покой майя. Между кошками был костер, пламя взметнулось вверх, рассыпая искры, как от только что подкинутых сухих веток.
Битва, в которой решалась судьба, началась.
Серебристый тональ выгнул спину. Шерсть вздыбилась на загривке. Кошка издала протяжный вой, обнажив белоснежные клыки в распахнутой пасти. Кончик длинного хвоста заметался.
Черный Ягуар резко вскочил, присел на задние лапы и ответил грозным рыком, перешедшим в пронзительное мяуканье. Мощное тело напряглось, зверь готовился к прыжку.
Оба Ягуара сделали первое движение – мягко переступили передними лапами, пробуя твердость земли.
Они смотрели неотрывно друг на друга через все больше разгорающийся костер – Амантлану казалось, что тот вот-вот подожжет ветви деревьев и достанет неба.
Звери припали к земле, разостлавшись по ней во всю длину, даже кончики хвостов напряженно замерли.
Секунда. Бросок. Одновременный взлет двух красивых животных.
Их подхватило огненное пламя и унесло в небо, запылавшее кроваво-золотыми всполохами, прогнавшими отступивший рассвет.
Два зверя не смогли с налета вцепиться в глотки друг другу и отпрыгнули, не покидая огненного пламени, которое очертило арену битвы.
Опять припали к воображаемой земле тела, но вот звери схлестнулись мертвой хваткой. Серебристый Ягуар вцепился в загривок противника, а черная лесная кошка в ключицу, чуть-чуть не достав до пульсирующей артерии.
Визг, рев.
Мерцание искр огня.
Капли первой крови летят в костер, принося жертву богам, дразня и возрождая древний инстинкт борьбы за жизнь.
«Так решили боги…»
Черный Ягуар вырвался из пасти серебристого тоналя. И, отхватив клок у противника, отпрыгнул в сторону, припав на лапы. Боль от укуса заставила второго зверя выгнуться и попытаться лизнуть рану.
Вкус собственной крови привел животное в ярость, и он мощным прыжком взлетел и упал на противника.
Глухой удар, затем треск костей.
Короткая возня, жалобное мяуканье и рык. Шипение и визг.
Все было кончено. Чёрный Ягуар – ещё живой, но обессиленный – лежал распростертый на земле весь в собственной крови. Рядом с ним сидел его противник и слизывал с серебристой шерсти багровые пятна, изредка порыкивая в сторону поверженного врага.
«Ты можешь теперь идти, брат мой!»

***
Амантлан приказал окружить похитителей, и в одиночку вышел на их стоянку. Мгновенно к его горлу приставили десяток копий. Иш-Чель проснулась от шума, с трудом сдержала крик радости.
– Я – Амантлан, предводитель ягуаров на южных границах Анауака. Вы украли мою жену и сына. Я пришёл за ними.
– Я – Кинич-Ахава!.. Это я забрал свою семью!
Копья воины опустили. Кинич-Ахава вышел Амантлану навстречу. Они встали напротив, внимательно оценивая соперника.
– Между моим народом и народом майя подписан договор мира. Мне не нужны ваши жизни. Отдайте семью и уходите. Мы никого не тронем, – Амантлан махнул рукой в сторону Иш-Чель и Маленького Ягуара.
– Об этом договоре нам ничего не известно. Моя жена попала к вам в плен, и я забрал ее.
– Теперь Золотое Перышко Колибри не только моя жена, она является залогом мира между нашими народами. Если ты заберешь ее, то это нарушит договор, который заключили вожди. Ты станешь преступником. К тому же мои люди и я подтвердим – ты забрал ее силой, – Амантлану было хорошо видно, что его семья лежит связанной. – Они пленники, а не члены твоей семьи!
Кинич-Ахава с трудом сдерживал гнев и разочарование, он горел желанием вонзить нож в сердце мешика. Но тут его воины начали шептаться, тихо проявляя недовольство: целью похода было освобождение женщины, а получалось, что нарушали договор, подписанный вождями, становились преступниками. На такое многие идти не хотели.
– Верни женщину и ребенка, Кинич-Ахава!..
– Мы не преступники, договор о мире нельзя нарушать!..
– Вы верите какому-то мешику?! Он – наш враг! Его уста лгут! Он скажет вам что угодно, только бы не вступать с нами в бой, он трус, у него мало людей!.. – начал выкрикивать Кинич-Ахава в отчаянии. Он переводил взгляд с воина на воина, пытаясь найти поддержку и посеять сомнения. Но мужчины опускали глаза или отворачивались…
– Он не трус! Амантлан говорит правду! Если не хотите верить мешику, то его слова подтверждаю я! – донесся голос Иш-Чель, которой удалось таки сесть и опереться спиной о дерево. Она внимательно наблюдала за происходящим и не могла допустить, чтобы Кинич-Ахава взял верх.
– Нужно спросить женщину, пусть она скажет правду! – проявил неповиновение один из воинов.
Кинич-Ахава выхватил нож и угрожающе занес его, преграждая дорогу.
– Отойди, ахав, мы много лет знаем друг друга. Я не предаю тебя, а лишь не даю совершить глупость… – не дрогнул воин, спокойно отстраняя вождя и направляясь к Иш-Чель.Он развязал веревки на женщине и Маленьком Ягуаре и помог подняться. Втроем они подошли к отряду, который стоял молча в ожидании.
– Говори, женщина!
– Амантлан сказал вам правду. Майя и мешики заключили мир, вы можете его сейчас разрушить. Я и Маленький Ягуар – члены семьи Амантлана, и мы хотим вернуться домой.
Воины стояли молча, потом тот, который развязал Иш-Чель, взял за руку и подтолкнул к мешикам:
– Забирай свою женщину и сына, вождь! Мы не нарушим мир!
Кинич-Ахава попытался сделать шаг, но воины, стоящие рядом, удержали. Маленький Ягуар, не спеша, как-то совсем по взрослому, взял мать за руку и пошел к Амантлану. Когда мешик пропускал их на лесную тропу впереди себя, мальчик кинул прощальный взгляд на вождя майя. Кинич-Ахава, не отрываясь, смотрел вслед уходящему от него навсегда прошлому.

...

Manunya: 14.07.15 17:57

 » Эпилог

– Почему ты?! Почему именно тебя отправляют на эти Цветочные войны?! – металась по комнате Иш-Чель год спустя. Она была готова разбить все, что бьется, и разорвать на клочки, разметать все, что попадалось ей на пути, только бы выпустить из себя гнев. Ее трясло, а липкий страх за мужа сковывал мысли, не давал воздуха. Вот, снова, опять, как всегда, члену семьи грозит гибель, а она, сколько бы ни молила богов, не может выпросить у них пощады. Почему они так суровы к ней? Почему она живет в постоянной тревоге за себя и близких?!
Они прожили счастливо год. Без ссор и споров, удивительно, но Амантлан чаще находился в поместье, а не в походе. Лишь однажды создал проблему сын, когда определялись с его образованием. Мальчик гордо заявил, что хочет стать воином-ягуаром. Это желание смутило и расстроило Иш-Чель. Она попыталась найти поддержку у мужа, но Амантлан довольно улыбнулся и гордо произнёс:
– Ты будешь моей достойной сменой, сын!
– Никогда ты, Маленький Ягуар, не будешь ни орлом, ни ягуаром. Ты станешь ученым, и оружие возьмешь в руки только для защиты дома или семьи!
– Но, мама, я хочу быть воином! Ты же имя мне дала не Кроличьи Уши, не Кусок Томата! Я – Маленький Ягуар, у меня имя воина! Какой из меня тлакуил?! – развёл руками огорченный мальчик, потом взглянул на Амантлана, ища поддержки у него.
– Я не допущу этого! - решительно воспротивилась Иш-Чель. – Маленький Ягуар, в тебе течет кровь великого народа, ты – майя. Сейчас мир, но нет ничего постоянного, я не могу допустить, чтобы хоть когда-нибудь ты поднял оружие против своего народа! Амантлан, неужели ты допустишь это?!
Амантлан посмотрел на жену, сына, вздохнул и принял сторону Иш-Чель.
– Знаешь, а твоя мать права, совсем не обязательно размахивать палицей, чтобы прославиться. Куда важнее слово и знания, Маленький Ягуар, они сильнее оружия. Я решил доверить одну тайну, сын, о ней известно всего троим людям: мне, матери, дяде Кремниевому Ножу и, вот теперь, тебе. Ты станешь ее хранителем, твой сын откроет эту тайну своему сыну, тот своему... Вы будете беречь то, что удалось нам спасти, и передадите ее народу, когда изменится ситуация в нашем Анауаке. Ты понял меня, сын?
Глаза Маленького Ягуара зажег азарт. Тайна, известная всего лишь нескольким взрослым и, вот, ему… Это было куда важнее, чем игры мальчиков, опаснее ночной охоты! И он кивнул, давая согласие принять этот дар взрослых, понимая, что военная слава воина-ягуара скрылась безвозвратно за горизонтом, и он будет вынужден изучать звезды, математику, литературу и другие науки. Новая жизнь была неизвестна, но в ней, пожалуй, намного больше тайн и опасностей, чем на пути простого воина, а потому и под силу ему, как сыну наихрабрейшего военачальника Анауака.
– Я не обману твоего доверия, отец!..

***
И вот только удалось убедить Маленького Ягуара выбрать путь учёного, как новая напасть! Цветочные воины! Идея, долго вынашиваемая Тлакаелелем, была воплощена в жизнь спустя несколько месяцев. Не нужно отправлять армии в поход для захвата пленников, чтобы, принеся рабов в жертву на теокалли в Теночтитлане, накормить богов. Теперь крупные города ацтекской империи договаривались между собой, соблюдая очередность, и выставляли воинов. Битва приравнивалась к акту жертвоприношения, все погибшие отправлялись в сады Уицилопочтли, считались мужественными и храбрейшими воинами. Но главное – боги сыты и миру на земле не угрожает гибель.
Настала очередь Теночтитлана, вести отряды поручили Амантлану.
Цветочные воины вызвали у вождя бурю негодования. Да, он понимал, что на его народе лежит миссия охранять мир. Но… убивать своих… Почему не жить счастливо, когда их границы крепки,; не растить детей, не сеять поля. Зачем столько крови? Когда богам, а он точно это знал, достаточно всего лишь капли, принесенной от чистого сердца. Ведь древние народы, которые жили до них, поклонялись Кецалькоатлю, и они были счастливее их. И светлый бог Кецалькоатль принимает дары от людей, и это цветы – самое прекрасное творение природы. Что же сделали они не так, почему их мир стал таким жестоким?
Как всегда, Амантлан решил пообщаться с тоналем. Он вышел на задворки имения, в то место, где когда-то произошла их первая встреча, и позвал.
Серебристого Ягуара не было, но Амантлан продолжал ждать. Вскоре раздалось недовольное мяуканье.
«Приветствую тебя, мой брат!»
«И тебе привет, брат мой!»
«Меня ждет битва. Я в отчаянии! Опять мое сердце не жаждет боя. Почему, брат мой?»
«Ты вырос. Ты стал другим»
«Я вырос? Ну, да. Изменился. Что со мною не так?! Я люблю и почитаю наших богов, но…»
«Ты стал зрячим»
«Зрячим? Я не понимаю тебя, брат мой!»
«Ты узнал мир. Ты стал «знающим и мудрым».
«Я стал нагуалем?! – изумился Амантлан, он растерянно похлопал себя по телу, проверяя, не снится ли ему все это. – Но я не умею управлять огнём, превращаться в птицу, вызывать наводнения!»
«Брат мой, все, что ты перечислил – внешние умения и шаги вверх человека, который стремится знать. А смысл в познании, преодолении и изменении самого себя. Этому учатся многие годы! Ты преодолел себя, познал мир, и этот мир изменил тебя. Ты стал мудрым, знающим человеком, который может все понять и простить. Ты постиг высшую тайну древних – тебе стала доступна мудрость. Да, ты стал нагуалем, брат мой! И теперь я тебе уже не нужен», – грустно вздохнул тональ.
Он лег на землю у ног задумавшегося Амантлана, положил голову на передние лапы и закрыл глаза. Серебристая шерстка небесного покровителя стала меркнуть, теперь кое-где пробегали искорки.
«Ты нужен мне всегда, брат мой! Но я хочу подумать. Твои слова смутили меня. Я стою на распутье, не знаю даже, как мне и быть теперь».
«Дорога одна, ты уже не сможешь свернуть. Мне пора. Прощай, брат мой!»

***
Иш-Чель тоже ощутила тревогу, ей было видение, и она сделала слабую попытку отвести беду, уговаривая мужа сказаться больным. Но в ответ лишь слышала ласковые слова Амантлана, который пытался разубедить ее:
– Ну-ну, дорогая, не сердись! Это же великая честь, почетный бой ради наших богов, а я один из лучших воинов своей страны!
– Я так люблю тебя, Амантлан, что не могу представить даже, если ты однажды не вернешься… Я… не смогу без тебя жить, вернее, жизнь мне будет не нужна, слышишь?!
– Иш-Чель, моя Радуга, мое Золотое Перышко Колибри. Твоя любовь так сильна, что хранит меня в бою! Иш-Чель, да я не могу не вернуться!
– Зачем же ты показал Маленькому Ягуару спрятанные рукописи? Он ведь еще очень мал, чтобы хранить такую опасную тайну. Зачем отдал распоряжения о своем имуществе? – терзала его вопросами Иш-Чель, показывая, что не верит словам, и он сам предчувствует беду, неосознанно давая распоряжения.
– Тебе известно – все храбрые воины-мешики, погибнув в бою, возвращаются через четыре года на землю в образе колибри? Так вот, я вернусь к тебе, дорогая, я буду всегда с тобой!.. – Амантлан одной рукой обнял жену за плечи, а другой вытряхнул из кожаного мешочка, висевшего на поясе, разные мелочи. Среди зерен чоколатля выбрал маленькое перышко, поднес его к губам, дунул. Отведя руку, поймал солнечные лучи, проникающие через окошко, и перышко засияло:
– Смотри, я нашел это золотое перышко колибри очень давно… Оно со мною несколько лет, я смотрю на него и ощущаю тебя рядом. Когда ветерок шевелит его, я представляю, как ветер запутался в твоих волосах. Если солнечные лучи играют с ним, я знаю, что у моей жены все хорошо – облака несчастий далеко и не затеняют небо над ее головой. Ты всегда рядом со мною, дорогая, я слишком люблю тебя, чтобы позволить хоть одной слезинке упасть с твоих ресниц… Я всегда буду рядом с тобою, Золотое Перышко Колибри!
– Амантлан, я, как никогда, предчувствую беду, не уходи на эти войны!
– Мы не в силах изменить решение богов, я не могу остаться…
Через три дня, в день, объявленный благоприятным для Цветочных войн, отряды встретились.
Народ обоих городов с ликованием следил за ходом боя, жрецы возносили молитвы.
Семья Иш-Чель стояла на возвышенности там, где расположились пилли. Временами женщина закрывала глаза и возносила молитву своей богине.
Воинам Теночтитлана удалось окружить противника, осталась всего лишь небольшая горстка, когда позади Амантлана поднялся окровавленный воин и из последних сил обрушил палицу на предводителя ягуаров. Амантлан упал, оружие раскроило череп. Он умер тут же.
Иш-Чель вскочила с циновки, она в первую минуту надеялась – муж поднимется, он только ранен, но этого не произошло и никто не пытался оказать ему помощь. А вокруг послышались крики:
– Амантлан убит!..
– Наш предводитель ягуаров погиб!..
– Мы победили!.. Слава Уицилопочтли!.. Слава Тлалоку!..
Тогда она сорвалась с места, споткнулась о какой-то корень, торчавший из земли. Упала, но быстро поднялась и, ничего не видя из-за слез, побежала к месту, где лежал Амантлан.
Вокруг ликовал народ – праздник прошел успешно, боги будут довольны. И только одинокая женщина неслась по полю, залитому кровью и заваленному трупами, крича:
– Нет!.. Не умирай!..
Фигура замерла у погибшего военачальника, рухнула на колени и приникла к нему… Сердце Иш-Чель замерло, едва она поняла: ее любимый человек, ее защита и опора отправился в сады Уицилопочтли.

...

Elis: 14.07.15 18:25

Здравствуйте, дорогой автор!
то, что вы выложили интересно, но что-то сразу много и я пока прочитаю, а потом отпишусь.
Больше пока ничего не могу сказать .

А пока хочу вас поздравить с дебютом на форуме

...

La Fam: 14.07.15 21:03

Здравствуйте, я так понимаю, автора зовут Маргарита Свидерская? Если да, то благодарю за "Радугу", в свое время прочитала и осталась под большим впечатлением.
Но у меня возникли сомнения в авторстве. Книга издана, права - у издательства, зачем сливать текст на ЛедиВебнайс?
Заранее прошу прощения, если я неправа.

...

Manunya: 14.07.15 21:12

Да, это я))
"Радуга" была издана в Канаде, договор закончился.
Это мой подарок клубу)

...

Manunya: 14.07.15 21:14

Спасибо, не спешите))

...