Узнав у хозяина заведения о том, что в Мисур собирается многочисленный караван, который отправится в путь на следующей неделе, сестры сняли комнату и арендовали стойло для своего мула. Потом отправились на поиски главного караванщика по имени Нурали, чтобы заключить с ним сделку и выяснить условия предстоявшего путешествия.
Караван-баши Нурали – высокий и худой уроженец Мисура, лет сорока пяти, с седеющей бородой, в красно-зеленом халате и белом тюрбане - сидел в беседке посреди двора и, попивая чай, наблюдал за выгрузкой тюков на склад.
- Мой брат Гумар хочет идти с вашим караваном в Мисур, - сказала Виттория после приветствия.
- У твоего брата своего языка нет? – караван-баши перевел взгляд на таргу.
- Нет, - подтвердила Виттория. - Он немой. Но очень хорошо владеет оружием. Его сабля будет нелишней при переходе через Ашай.
- Уважаемый Гумар хочет наняться в охрану? – караванщик, будучи человеком практичным, заинтересовался деловым предложением.
- Свою долю в общую казну мы внесем. Заплатим проводнику, заплатим за воду, еду и корм для своих верблюдов. Просто мы хотим вернуться в Мисур. С караваном идти безопасней.
- Да, беспокойно нынче стало в Куфрейне, - мисурец понимающе закивал. - Большой караван собирается, и торговцев в нем только половина. Как тебя зовут, приятель?
- Джафар, - ответила Виттория без запинки, прикрывая полотном опухшую часть лица.
- Вы с братом совсем не похожи.
- У нас разные матери.
- Значит, вы из Мисура?
- Мы из Кахира, уважаемый Нурали, – она не боялась разоблачения, потому что столицу, наверняка, знала лучше караванщика, который вряд ли бывал ниже среднего течения Эн-Нейля.
- Прошу, присаживайтесь, выпейте чая. Угощайтесь, – он сделал широкий жест, приглашая к себе на топчан.
- Большое спасибо. Если можно, отложим совместное чаепитие, - поклонилась Виттория. - У нас сегодня был очень трудный день. Мы хотим пойти в свою комнату, отдохнуть.
- Давно в Куфрейне обретаетесь?
- Год с небольшим.
- Чем занимались?
- Гостили у хороших людей.
- Что у тебя с лицом, Джафар?
- Не сошлись с хозяевами во мнении по одному религиозному вопросу.
- Понятно, – он фыркнул в бороду. - Споры о вере не ведут ни к чему хорошему.
- Божья истина содержится только в Священной книге, все остальное – людские помыслы, - Виттория, отлично разбиралась в нюансах магрибской теологии, благодаря своему учителю Джафару, но Нурали не стал выпытывать подробности.
- Всевышний дал нам учение через своего Пророка не для споров, а для веры, - мудро изрек он. – Для мира и благоденствия на земле. Вижу, что ты уже взрослый, Джафар, хотя с виду…
- Так мы договорились? – устало спросила девушка, будучи признана совершеннолетней и, значит, способной заключать сделки.
- Буду рад таким попутчикам, как вы. Землякам… Денежный вопрос уладите с моим братом Теймуром, он у нас казначей. Если возникнут какие-то вопросы, а меня и брата не найдете, смело обращайтесь к моему сыну Мураду, - представил он юношу, сидевшего на ступенях беседки.
- Да пребудет Бог с вами и вашим семейством, уважаемый Нурали.
- Да не оставит вас Всевышний, братья мои.
Эдвин Лорд Викс. Персидская кофейня
Виттория уснула, едва голова коснулась подушки, смертельная усталость и вторая пастилка от мигрени сделали свое благостное дело. Она спала без сновидений, что для нее было огромным благом. Глубоко, беспробудно, долго. Утром ее не разбудили ни призывы к первой молитве, ни громкие голоса рабочих во дворе караван-сарая, ни Тизири.
Возвращение в состояние бодрствования сопровождалось сильной ломотой после вчерашних трудов, но голова не болела, что было хорошо. Виттория морщилась, стонала и кряхтела, принимая вертикальное положение. Тизири уложила ее обратно на топчан и сделала массаж с притиранием лечебного масла.
- Эй! У вас там все в порядке? – спросил кто-то на галерее, услышав жалобные стенания.
- Все хорошо, уважаемый. Мы лечим боевую рану, - ответила Виттория.
- Понятно. Рана заживет. Только смерть не лечится.
- Ты сто раз прав, приятель.
В дорогу собрались быстро. С собой взяли еду на день и весь свой капитал. Пока Тизири запрягла мула, Виттория купила горячие лепешки, чай и вареную фасоль на двоих в свою посуду, прикупленную для путешествия. Воспользоваться общественным нужником она побрезговала. Еще и поэтому они спешили выйти за стены.
Лучше бы было выехать пораньше, до солнцепека, но девушки нисколько не сожалели, что отдохнули подольше, тем более что проспали всего до десяти утра. Они переносили зной уже как аборигены…
Привыкнуть к жаре нельзя, хоть всю жизнь проживи под южным солнцем, просто организм приспосабливается к климату, сводя собственный ущерб от палящих лучей и высокой температуры к минимальному.
Ферма, куда они держали путь, находилась на юго-западе от Тиграда, примерно в четырех часах пешего хода. Принадлежало хозяйство осевшим в Куфрейне ашайцам, которые занимались своим обычным промыслом – как их предки на протяжении долгих веков - разводили верблюдов, делали на продажу седла, упряжь и вещи из верблюжьей шерсти. Однако начавшаяся религиозная война гнала их с обжитого места, вынуждая снова вернуться к кочевому образу жизни. Сестры застали многочисленное семейство за сборами и упаковкой нехитрого скарба.
Владельцы большого хозяйства приветствовали Тизири, как старого знакомого. Оказывается, тарга была здесь частым гостем. Ее приезд не вызывал опасений, потому что ее считали горцем-маарцем, а не магрибом. Пропуская повозку, один из мужчин сказал:
- Нам пригодились бы арба и мул.
- Что предложишь за них? – деловито осведомилась Виттория, скрывая радость от того, что нашелся покупатель на уже ненужный транспорт. – Можем поменять на верблюда, седла, упряжь и одеяла.
- Договорились, – ашаец расплылся в улыбке и обратился к Тизири. – Сулима найдешь у загона, Гарут.
- Гарут? – Виттория удивилась, что ашайцы дали тарге, которая вообще вряд ли им представилась, имя ангела. Сестра кивнула и жестом руки пояснила, что наречена «Гарутом» по своему запаху.
- А чем ты пахнешь?
Тизири пожала плечами и указала на седобородого старца в дорогой чалме, неподвижно сидевшего со скрещенными ногами у стены дома, под навесом. Того самого Сулима, у которого следовало требовать ответ.
Старик, предупрежденный внуком о визитерах, повернул лицо с белыми, абсолютно незрячими глазами.
- О, Гарут! Друг… Да пребудет с тобой Бог! – произнес он скрипучим голосом, в котором явственно слышался резкий ашайский акцент. - Вчера тебя ждал. Знал, что приедешь… Но сегодня начал думать, что опоздаешь… Видишь, уходим мы обратно в пустыню. Домой возвращаемся. На этой земле мы – чужаки. Магрибы говорят, что мы мало любим Всевышнего и Его Посланника. Но только Бог знает, насколько сильно Его любит каждый из людей. Только Бог может измерить силу веры, хранимую в сердце. А громкие молитвы-хвалы и поклоны легко подделать, – Сулим повернулся к Виттории, узнав о ее присутствии обостренным чутьем слепца. – Гарут, кто пришел с тобой? Ты не один?
- Мир вашему дому, почтенный Сулим, - поздоровалась Виттория. – Меня зовут Джафар, я брат Гумара, которого вы называете Гарутом.
- Гумар… Свет в ночи…
- Угу, - подтвердила Тизири, присев рядом с ним и пожав его сухую руку, лежащую на колене.
- Сегодня ты пахнешь смертью, Гумар.
- Простите, а до этого он чем пах? – не удержалась от вопроса Виттория.
- Девами небесными… прекрасными и нестареющими. Так пахнут ангелы, потому что на небе их всегда окружают гурии. Ты зачем-то спускался в адскую бездну, Гарут? Спасал чью-то душу?
Виттория жестами поинтересовалась у Тизири, в своем ли уме этот старик, и та заверила, что он вполне нормальный, просто много фантазирует. Богатое воображение старого слепого Сулима, воспринимавшего окружающий мир через звуки и запахи, создало из Тизири, которая в глазах зрячих ашайцев выглядела, как мужчина, образ воплощенного ангела, потому что пахла, как женщина.
- Вчера мы похоронили нашего отца, почтенный Сулим.
- О! Соболезную, друзья мои. Терять близких людей больно. Они уносят с собой в могилу частицу нашей души, чтобы мы о них не забывали. Но никто не останется на земле, все сойдем…
- Мы хотим купить верблюдов, - перешла Виттория к делу.
- Разговор был только об одном… Он тебя ждет, Гарут.
Тизири довольно мурлыкнула и направилась к животным, лежавшим на утоптанной площадке, рядом с жилыми постройками.
- Обстоятельства изменились, - продолжала Виттория. - Мы покидаем Куфрейн, поэтому нам нужны еще два верблюда.
- Один смирный, под седло, для тебя, Джафар, а другой – вьючный?
- Вы угадываете желания, уважаемый Сулим.
- У нас много верблюдов, на продажу готовили. Нам самим так много – без надобности. Спросите у моего старшего сына Акбара, он вам покажет.
- В долгу не останемся.
- Смотри-ка, она узнала своего будущего хозяина… - Сулим, неведомым образом чувствующий то, чего другие не замечали, показал сухим кривым пальцем в сторону Тизири, к которой приближался дромадер - грациозный длинноногий, более светлой окраски, чем остальные. Таких верблюдов использовали исключительно для верховой езды и специально тренировали бегать рысью. Они могли посоперничать в скорости с лучшими скакунами.
Тарга безбоязненно протянула ему на ладони финики.
- Мне нужен верблюд другой породы, - поторопилась заявить Виттория. - Я не собираюсь участвовать в гонках. Не такой дорогой…
- Верблюд прекраснее самой красоты, правда? Нет на свете другого, более благородного животного. Само совершенство…
Кочевники могли говорить о верблюдах бесконечно долго – на протяжении всей истории дромадеры для номадов были главным и единственным богатством, неизменными спутниками и транспортом, пищей и одеждой, идолами и живой валютой.
- Да. Очень красивые создания.
- Жаль, что я лишен возможности любоваться ими. Хотя они приходят ко мне в сновидениях… Во сне я – молодой и сильный - сажусь в седло и еду в оазис, к роще финиковых пальм, – старец печально вздохнул. - Только теряя что-то, мы узнаем тому настоящую цену… Начинаешь ценить молодость и здоровье, когда их уже нет. Думал, у меня будет спокойная старость, а вот ведь как распорядился Бог… отправляет встречать смерть в кочевках.
- Не Бог начинает войны. Не Бог вселяет в сердца одних людей ненависть к другим людям, а проповедники.
- Знаешь, Джафар, никогда не чувствовал себя уютно в Куфрейне. И никогда здесь мне не было так хорошо, как дома…
- В пустыне?
- А что? Ашай, пусть суровый и злой, но все же родной отец. А мы, как пальмы, растущие из песка. Тянемся к солнцу и медленно умираем, не жалуясь и не жалея себя.
- От жалости к себе не становится лучше. Мой учитель говорил, что люди, как скарабеи… Как скарабей занят своим катышем, трудится настойчиво и упорно, так человек связан со своими земными заботами и не может от них отказаться.
- О, да. Верно. Путь скарабея сравним с судьбой человека, его жизненными испытаниями… И ты, Джафар, как скарабей.
- В каком смысле? Почему?
- Твой учитель жив?
- Увы. Моддарис уже в Райских садах, если не рядом с Богом и Его Пророком, то любим гуриями. А часть его доброты и мудрости живет во мне, подобно «огню в скале», и я продолжаю его дело, как он завещал: познаю мир и силой духа стараюсь победить свои страхи, сомнения и недостатки.
- Вот! Ты идешь к высшей мудрости по пути, указанному тебе учителем. Твой наставник дал тебе знания, к которым ты добавишь свои, – Сулим соединил ладони, будто вращал клубок. – Слепишь их… собирая кусочки новых знаний и добавляя, добавляя еще и еще к тем, которыми ты уже обладаешь. Ты накопишь мудрости и придашь ей совершенный вид, как скарабей превращает разбросанный навоз в шар, – Сулим оказался философом. Как у всякого номада, у него было много времени для размышлений над смыслом бытия. - Как скарабей со своим катышем бежит на запад, по пути, определенному ему природой, так ученик идет по жизни, направленный своим учителем. Не бойся спрашивать о том, что тебе интересно, замечай в окружающем мире то, что не видят другие люди, научись понимать то, что отвергают… Так говорил мой дед. Мудрец сам создает свое богатство, не получает его в наследство, если только совсем чуть-чуть от своих наставников. Ни один учитель не может вложить свою мудрость в голову ученика… Учись добывать мудрость своим умом, как земные блага - своими руками.
- А Небесный Скарабей? – спросила Виттория, следуя совету старца. - Ваши предки в Ашае верили в Солнечного Скарабея, умирающего с заходом солнца и возрождающегося с каждым рассветом.
- О! У тебя был очень хороший учитель, если тебе известно о том, чего уже не помнят многие ашайцы…
- Он несколько лет жил в ссылке на границе с пустыней.
- Вы с Гарутом - не магрибы…
- Как и вы со своими сородичами, почтенный Сулим, - пространно согласилась девушка. – Расскажите о вере ваших предков, прошу вас. Это будет окончание истории, которую начал мне рассказывать мой учитель. Богом клянусь, что сохраню ваш рассказ втайне от магрибов.
- Да мы уже давно отреклись от старой веры. В нашем роду последним солнцепоклонником был мой прапрадед, по имени… дай Бог памяти… Имена в ту пору у ашайцев были не магрибские, как ныне. Звали его Рихеп. Хотя сам я еще застал стариков, которые молились восходящему солнцу.
- Вы помните слова молитвы? – оживилась Виттория, в которой пробудился научный интерес.
- Какой там… - Сулим махнул рукой и закатил белые глаза, будто искал воспоминания под веками. – Помню, что старики называли его Могущественный Солнечный Жук, говорили, что он сам себя породил в пустоте, когда еще ничего не было. Он создал себя, небеса и землю. Он сердце всего сущего. Когда он появляется там, где встречаются небо и земля, наступает утро. А вечером он уходит в мир теней, чтобы переродиться заново. Так скарабей прячет свой шарик в землю, и потом из него появляется его потомство… Божественный Жук катит Солнце и вращает небосвод днем и ночью. Владыка Сияния - он побеждает ночную тьму и озаряет светом землю. Он дает силы всему живому, особенно весной. Все во Вселенной движется, благодаря ему. Все-все… От самых маленьких букашек до далеких звезд.
- Красивое предание, - произнесла деушка, не дождавшись продолжения от внезапно умолкшего старца. – Спасибо. Вы мне очень помогли.
- Спасибо и тебе, Джафар, что выслушал меня. С тобой я вернулся в те далекие времена, когда был юным и счастливым. Только с возрастом, набираясь ума и начиная сравнивать то, что есть с тем, что было, осознаешь, что нет более счастливой и беззаботной поры, чем детство. Тогда казалось, что вся жизнь впереди и в мире нет непреодолимых преград… - Сулим протянул ладонь, желая почувствовать дружеское тепло, и Виттория смело пожала ее. – Какая у тебя маленькая ручка, Джафар. Не мужская совсем, без мозолей.
- Я учился на писаря, - соврала она, рассматривая свои поцарапанные руки.
- Что ж, полезное дело. Грамотных уважают, к ним обращаются за советами. Необразованным людям нужна их помощь. Голодным не останешься, Джафар.
- Я хочу стать ученым, - она позволила себе небольшую откровенность, в благодарность за доверие старика.
- Звезды на небе считать? – усмехнулся ашаец. - Магрибы говорят, что только лентяи становятся звездочетами. Ты же не лентяй?
- Нет, почтенный Сулим. Я занимаюсь другой наукой. Хочу написать книгу о древних веках. О том, как жили люди в далеком прошлом, какие у них были обычаи и нравы, быт и вера в богов. Напишу о вашем народе, который кочует в Ашайской пустыне, о Солнечном Скарабее… Напишу для людей, которые будут жить в будущем.
- Смотри, чтобы магрибы не узнали о твоей задумке, - заботливо предупредил он. - Они не признают никаких книг, кроме своей Священной.
- Земля большая, в мире есть страны, где уважают науку и ценят не только богословские знания.
- У тебя есть благородная цель в жизни, это хорошо, - Сулим закрыл глаза и закивал. - Мой дед говорил: «Даже из самого ужасного мрака, из самой глубокой пропасти, из самых вязких зыбучих песков можно выбраться. Можно возродиться к новой жизни, если обладаешь сильным духом и мудрым сердцем. Смотри на скарабеев. Видишь, какие они трудолюбивые? Они свободны, никто их не заставляет работать, но они занимаются своим очень важным делом даже в самое жаркое время дня. Зной им не помеха. Надо стремиться достичь своей цели, невзирая на трудности…»
- «От мира благ не жди, а будь трудолюбив…»
- Я видел скарабеев, без устали катающих свои навозные шарики… Видел скарабеев, улетающих высоко в небо, к самом у солнцу… Человек, который имеет полную свободу и не выполняет свое предназначение, растрачивает жизнь впустую.
- Вы выполнили свое предназначение, уважаемый Сулим?
- Мне было проще, чем тебе сейчас с твоей наукой. Я обычный неграмотный кочевник… Однако достиг всего, чего может достичь в своей жизни мужчина. У меня большая семья, у меня были прекрасные жены и выросли хорошие сыновья, которыми я горжусь. У меня много верблюдов…
Эдвин Лорд Викс. Передвижение на верблюде
Верблюд стоил Тизири два золотых мисурских динара, с радостью принятых ашайцами. Он обошелся в четыре раза дороже, чем второй обычный. А третий, вьючный – с короткими и толстыми ногами, с приземистым мощным телом - был получен в результате обмена, вместе с седлами, одеялами из верблюжьей шерсти и двумя бурдюками для воды, сшитыми по ашайскому методу, из дубленой овчины. Такой сосуд, необходимый во время путешествий по пустыням, представлял собой жесткий кожаный мешок с ручкой и двумя затыкающимися отверстиями для питья.
Ашайцы помогли оседлать «кораблей пустыни». Если Тизири справилась с этим делом самостоятельно, то для Виттории снаряжение животного представляло неразрешимую проблему. Удила для верховых верблюдов не использовали, недоуздком и поводом служил обычный аркан, а единственная левая вожжа состояла из тонкой веревки, продетой сквозь ноздрю. Верховое седло - своего рода художественное произведение - накрывавшее горб прочным, чисто выделанным колпаком, закреплялось поверх подвьючной накидки тремя широкими подпругами, две из которых проходили под животом, а одна обматывалась вокруг шеи, чтобы седло не съезжало назад.
Если верблюд Виттории поднимался сравнительно спокойно, то быстроногий под Тизири - моментально, в три приема. И нужно было иметь немалую сноровку, чтобы не вывалиться из седла. Но тарга держалась великолепно, будто родилась верхом на верблюде.
На прощанье пожелав ашайцам всего самого наилучшего, как братьям по несчастью, сестры отправились в караван-сарай.
Обратный путь, как водится, был легче и короче. Спешить было некуда, верблюд Виттории шел мерным шагом, чуть быстрее пешего человека. Мелодично звенел колокольчик на «грузовом» дромадере, идущем в связке. Медные колокольчики – каждый со своим особым перезвоном - были непременным атрибутом караванов, и опытный проводник мог не оглядываться для того, чтобы проверять каждую связку вьючных животных, следующих за ним.
Тизири, испытывая своего скакуна, то уносилась вперед, то возвращалась обратно и совершала круг почета. Давно мечтавшая о собственном верблюде, она была очень довольна приобретением.
Тем временим Виттория достала из сумы маленький блокнот и записала рассказ Сулима о Солнечном Скарабее.
- Скарабей символизирует путь ученика… Вот ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – она повернулась к улыбающейся Тизири, и та, застигнутая врасплох, виновато глянула исподлобья, ожидая упрека за то, что радуется во время траура. – Я не сержусь на тебя, Зира.
Прижав руку к груди, тарга попросила прощение.
- Все нормально. Жизнь продолжается.
Тизири погладила шею своего верблюда, желая услышать комплимент.
- Она у тебя очень красивая. Ты уже придумала для нее имя?
- Ву-у! – подтвердила она и написала на ладони. – «Габи».
В Альбигонии было непринято называть животных людскими именами, но зная об уважительном отношении кочевников к верблюдам и любви тарги к приемной матери, Виттория дала разрешение.
- Хорошо. Пусть ее зовут Габи. Это имя прекрасно ей подходит. Как давно ты познакомилась с ашайцами?
Тизири отсчитала шесть пальцев.
- Ясно. Еще с зимы. И ты приезжала к ним в гости, чтобы просто полюбоваться на верблюдов?
Тизири кивнула и жестами пояснила, что тогда же узнала примерную цену Габи. Поторговалась еще…
- Но ведь мы не смогли бы вывезти, пусть самого распрекрасного на свете, верблюда из Куфрейна на военном фрегате. А! Ты не собиралась ее покупать. Но получилось так, что ты торговалась не зря. Почему ты не рассказала мне о Сулиме?
Тарга выразила непонимание.
- Он представляет собой огромную ценность для исторической науки, как источник информации! Он помнит кочевников-солнцепоклонников, представляешь? Я могла бы узнать от него еще много всего интересного…
Привлекая внимание, Тизири подняла указательный палец и, порывшись в сумке, достала большой клок чистой белой овечьей шерсти, который приобрела в поселке ашайцев.
- Я тебе о науке, а ты мне - о регулах.
Тарга показала на ее голову и на свою.
- Да. Я не думаю о насущном, - согласилась Виттория и устремила взгляд поверх лохматой верблюжьей макушки, на пыльную дорогу. – Голова у меня забита не тем, чем надо. Но я не могу не думать об истории! Я иду по пути скарабея, продолжаю дело нашего отца и Джафара. О! Назову своего верблюда «Джафаром».
Тизири фыркнула и, пустив Габи рысью, умчалась вперед.
Солнце, набиравшее сезонный жар, выжигало Куфрейн, превращая холмистую равнину в степь. Каналы и водохранилища заметно обмелели, несмотря на старания их владельцев сберечь воду. Зеленого цвета в пейзажах оставалось все меньше и меньше. Живым цветом радовали только оливковые рощи и орошаемые поля, а на возвышенностях, покрытых поредевшей высохшей травой, земля растрескивалась.
Горячий воздух уходящего дня дрожал. Каждое движение вызывало липкую волну пота. Не хотелось лишний раз шевелиться.
Природа тоже замерла и затихла, даже цикады ленились издавать свой треск.
Эдвин Лорд Викс. Мужчина ведет верблюда
В караван-сарае царило необычное оживление и непонятная суета. Высыпавшие во двор постояльцы что-то тихо обсуждали меж собой. Около беседки-чайханы проходило совещание.
- Мир вам, - приветствовал сестер неожиданно возникший у загона Мурад, сын караван-баши. Он смотрел на Тизири, выглядевшую самоуверенно и воинственно, даже лихо, с каким-то детским восторгом.
- И тебе – мир и благословение Бога, - вежливо склонила голову Виттория.
- Уехали на муле, вернулись на верблюдах, - усмехнулся паренек. - В следующий раз на слоне приедете?
- Вах! У тебя забыли спросить.
Тизири спешилась и, уложив дромадера по кличке Джафар, помогла сестре сойти на землю.
- Не передумали идти с нами в Мисур? – спросил он. – Мы завтра уходим, а вы еще не договорились с дядей Теймуром.
- Мы сегодня же заключим сделку с твоим дядей. Обязательно. Только сначала позаботимся о своих верблюдах и отнесем вещи. А потом сразу пойдем договариваться.
- Мир вам, уважаемые, – с традиционными жестами приветствия к ним торопливо приблизился главный скотник, бдительно следивший за появлением новых животных в загоне. - Плату внесите, за дополнительные места. И за корм, если хотите, чтобы я покормил ваших верблюдов.
- Завтра выходим? – удивленная Виттория повернулась к Мураду.
- Да, на рассвете.
- Сейчас вам помогут, - сказал скотник, получив плату и выдав ярлычок, и жестом подозвав мальчика-помощника.
- Седла отнесешь наверх, - приказала девушка, авансом вознаграждая его за труд двумя фелсами.
- Благодарю, господин, – мальчишка проворно принялся за дело.
Виттория подступила к Мураду, который, приоткрыв рот, следил за Тизири, кормившей свою верблюдицу сушеными финиками.
- Отправка была запланирована на следующую неделю, - понизив голос, произнесла она.
- Отец решил, что лучше уйти завтра. Никого не ждать… Иначе здесь можно больше потерять, чем обрести.
- Что случилось, Мурад?
- Приходили люди калифа… нового калифа.
- Что им было нужно? – она насторожилась, подумав, что их разыскивают, что кто-то стал свидетелем расправы «ночной львицы» над магрибами в посольстве…
- У? - Тизири распрямилась и, приняв выжидательную позу, руки в боки, вопросительно воззрилась на сына караванщика.
- Искали беглых слуг калифа Мейятдина. Спрашивали про неверных и, вообще, про подозрительных людей, желающих покинуть Куфрейн.
- Шакалья охота, - прошептала Виттория, и тарга согласно кивнула. – Нашли кого-нибудь? Забрали?
- Неверных здесь нет, – Мурад пожал плечами. - А о вас никто не вспомнил.
- В чем ты нас подозреваешь? – девушка грозно нахмурилась. - Мы не были знакомы с калифом Мейятдином. Мы и дворец его видели только один раз, и то издали.
- Странные вы какие-то…
- Вах! Ты нас совсем не знаешь, а уже какие-то нехорошие выводы делаешь. Ай-ай-ай! Мы совсем не такие, как ты думаешь, - наигранно обиделась она и призвала таргу в свидетели. - Правда, Гумар?
- Угу, - подтвердила Тизири, смущая паренька прямым и пристальным взглядом.
- Первое впечатление бывает обманчиво, – Виттория дружески коснулась плеча Мурата. - Когда узнаешь нас получше, изменишь свое мнение. Пока поверь на слово, с нами лучше дружить, чем враждовать.
- Да я ничего такого, - начал оправдываться тот.
- Ладно. Где найти твоего дядю Теймура?
- На складе, – паренек повел подбородком в угол двора. – Готовится…
- Хорошо. Мы скоро придем. Ступай. Спасибо, что предупредил.
- Вы земляки… - поглядывая на Тизири исподлобья, Мурад продолжал топтаться на месте.
- Чего ждешь?
- Да я так… – он попятился и, вывернув шею, побрел в куда-то сторону.
Виттория похлопала по плечу Тизири, которая оглаживала Габи и пихала ей под нос финики.
- Хватит ее баловать! Не перебивай ей аппетит перед ужином.
Тарга недовольно зашипела.
- Бери вещи, пойдем.
Девушки подняли багаж в свою комнату, занесли седла, привели себя в порядок. Засиживаться не стали, потому что дел в этот вечер было еще много. Помимо заключения договора, следовало упаковать вещи, набрать воду и прикупить продукты.
Хайрудинов Анвар. Старый Ташкент
Дядя Теймур – энергичный, низкорослый, коренастый, жизнерадостный – представлял собой полную противоположность своего брата Нурали. Не зная об их родстве, было не догадаться, что они дети одного отца.
- Вах! Уважаемый Гумар, дорогой, рад видеть, – он встретил Тизири с широкой улыбкой и раскрытыми объятиями. – А ты Джафар, дружище? Брат говорил мне о вас. Мурад тоже… - он кивнул на племянника, подпиравшего плечом створку ворот склада. – Значит, домой возвращаетесь? Хорошо.
- Да, уважаемый Теймур.
- Гумар, приятель, ты совсем ничего не говоришь? – сочувственно и озабоченно поинтересовался он.
- Совсем, - ответила за мнимого брата Виттория. – Зато Гумар обладает чутким слухом, в сто раз более острым, чем у иных говорливых людей.
- Да уж, острый слух лучше, нежели острый язык, - Теймур хмыкнул. – Иных шутников он доводит до беды… Верно говорят: берегись, чтобы твой язык не отрезал твою голову. Но с другой стороны, сладкие речи – залог безопасности.
- Сладкая речь бывает пустой, как крепкий снаружи и гнилой внутри орех.
Казначей издал смешок.
- Ты мне нравишься, Джафар! Я с тобой охотно пообщаюсь в пути. Вы в самом Кахире живете?
- У нашего отца дом Мидан-Атбе, – Виттория назвала район, в котором жил Джафар.
- А! Знаю-знаю. На южной окраине? – Теймур радостно затряс головой.
- Нет. Почти в центре, неподалеку от шахского дворца, – она спокойно выдержала проверку легенды и добавила для внушительности. – Наш дед Басир в гвардии шаха Абдулвалида дослужился до звания бея.
- Ваш отец жив? Чем занимается?
- Он счетовод в кахирском порту. Мы его младшие дети.
- Ясно, городские жители, - сделал очевидный вывод казначей, с той же широкой улыбкой.
- Мы имеем опыт дальних странствий, уважаемый Теймур. Мы не доставим вам лишних хлопот. Будем подписывать взаимные обязательства на время предстоящего совместного путешествия?
- Конечно-конечно. Пусть Пророк нас учил доверять братьям, но, как говорится, на Бога надейся, а осла привязывай, – он рассмеялся своей шутке.
- Если нам необходимо купить крупу, зерно или бобы, то хотелось бы успеть в лавку, пока она не закрылась. Поскольку срок отбытия перенесен, завтра мы уже не сможем запастись едой.
- Для общего котла все закуплено, - заверил казначей. - Обещаю, кормить вас горячими кашами каждый день до самого прибытия в Эль-Бадраш. Чай, само собой разумеется. Два раза в неделю будет плов. Желаете дополнительное питание – везете за свой счет со своей поклажей.
- Лепешки надо взять, - сказала Виттория Тизири. – И сухие фрукты.
- Верблюды у вас свои, поэтому оплатите только пищу и проводников. Всего сорок дирхемов. Половину суммы внесете сейчас, остальное по прибытии в Эль-Бадраш.
- Через сколько дней мы прибудем в Мисур? - Виттория извлекла из мошны две монеты, по десять дирхемов.
- Весь путь займет дней сорок, если нас ничто не задержит.
- А вода? Как часто можно будет пополнять запас?
- От жажды не умрем. Близь караванного пути есть несколько колодцев, но воду лучше набирать в оазисах. В каждом из них имеется пресный источник. У вас свои бурдюки?
- Да. Решили обзавестись собственными. Знаем, что запас воды в пустыне лишним не бывает.
- Подготовились к путешествию, значит, – Теймур одобрительно качнул головой.
- Мы привыкли самостоятельно заботиться о себе, уважаемый.
- Должен предупредить… В пути может произойти всякое…
- Надеюсь, нас не накроет песчаная буря.
- Бог милостив и милосерден. Будем молиться, чтобы Всевышний уберег нас от песчаных бурь. Опасней другое – могут напасть ашайцы. Пусть они братья по вере, но зачастую нарушают заповеди. Мы будем пересекать их владения, а для них грабеж путников и разбойные набеги – испокон веков родовой промысел.
- Даже на большие караваны нападают?
- Ради богатой добычи могут объединиться несколько ашайских родов, и тогда нам несдобровать, - с грустью сообщил он. - К нашему прибытию в Вади-Феззарах, это примерно середина пути, все кочевники, от Дарийского залива на юге до Куджистана на севере, от Маарских гор на востоке до Эль-Бадраша на западе, будут знать, что в Куфрейне сменилась власть, и много беззащитных людей со всеми своими сбережениями побегут от смуты через Ашай.
- Мы не хотим оставаться в Куфрейне. Мы должны вернуться в Мисур, - твердо заявила Виттория и взяла полоску бумаги, чтобы написать долговое обязательство на двадцать дирхемов.
08.01.16 19:11 
Представляю, какой миловидный юноша из неё получился. Ни усы, ни бородка не скроют нежность девичьей кожи
