Жить бы мне в Серебряном веке... (исторические рассказы)

В мае 1831 года Кольцов в первый раз отправился в Москву по торговым и тяжебным делам своего отца, познакомился там с Белинским, который вместе со Станкевичем помог ему начать печататься. В 1835 году на средства, собранные членами кружка Станкевича, была издана первая книжка "Стихотворений Алексея Кольцова" – всего 18 пьес, выбранных Станкевичем из "довольно увесистой тетради". Туда вошли такие перлы, как "Не шуми ты, рожь", "Размышление поселянина", "Крестьянская пирушка" и другие. С Пушкиным Кольцов познакомился в 1836 году. Перед Пушкиным Кольцов благоговел. Тургенев рассказывает, как на вечере у Плетнева Кольцов никак не соглашался прочесть свою последнюю думу. "Что это я стал бы читать-с, – говорил он, – тут Александр Сергеевич только вышли, а я бы читать стал! Помилуйте-с!" Н.А. Полевой отзывается о Кольцове как о "чистой, доброй душе"; "с ним он грелся, как будто у камина". Князь Вяземский характеризует его как "дитя природы, скромный, простосердечный". Белинский прямо был в восторге от Кольцова. Так же хорошо относились к нему и Жуковский, и Краевский, и князь Одоевский. Последние, а вместе с ними и Вяземский, часто оказывали ему поддержку и в его личных, вернее – отцовских делах; благодаря им не раз кончались благополучно такие судебные процессы, которые отец, не имея связей, безусловно проиграл бы. Этим, должно быть, и объясняется отчасти, почему отец относился тогда к нему и к его литературным занятиям довольно доброжелательно. Стихи Кольцова охотно печатались в лучших столичных журналах ("Современник", "Московский Наблюдатель"). На родине слава его еще более возросла после того, как Жуковский, сопровождая Наследника Цесаревича в его путешествии по России, посетил Воронеж (в июле 1837 года). Все видели, как Жуковский "прогуливался пешком и в экипаже вместе с поэтом-прасолом". Кольцов сопровождал его при осмотре достопримечательностей города.
"Жить дома, в кругу купцов", пишет он Белинскому, "решительно я теперь не могу; в других кругах тоже... Безрадостная самая будущность у меня впереди. Я, кажется, собой одно выполню во всей точности: ворону... И, ей-Богу, я ужасно похож на нее, остается лишь сказать: она к павам не попала, а от ворон отстала. Больше этого ко мне ничего нейдет". Друзья звали Кольцова в Петербург, предлагали ему или самому открыть книжную торговлю, или сделаться управляющим конторой Краевского. Кольцов не последовал этому совету. В сентябре 1840 года Кольцову снова пришлось побыть в столицах по делам отца. Это была последняя его поездка. Встречи с Белинским, В. Боткиным, немного оживили его, подняли было его дух. На этот раз Кольцов медлил возвращаться домой и на обратном пути из Петербурга подольше задержался в Москве. Слишком противным казалось ему опять очутиться в омуте домашней обстановки. В феврале 1841 года Кольцов все-таки решил вернуться домой. Трагедией обыденности, тяжелой и безнадежной, веет от его писем к Белинскому в эту пору. Болезнь Кольцова – чахотка – стала быстро развиваться. Отец не давал денег на лечение. Доктор И.А. Малышев принял в судьбе Кольцова горячее участие и, как мог, поддерживал его силы. Кольцов лежал тяжелобольной, всеми покинутый; одна только мать да старуха няня ухаживали за ним. Кольцов умер 29 октября 1842 года.

В содержании романсов Гурилева доминируют темы неразделенной любви, сожалений о невозвратимой утрате, загубленной молодости, мечты о счастье («Колокольчик», «Вьётся ласточка», «Не шуми ты, рожь»). Лучше всего композитору удавались песни драматизированного типа, где его склонность к подчеркиванию чувствительных интонаций оправдывается общим характером музыки («Вьется ласточка»). Характерно, что в творчестве своего любимого поэта Кольцова его привлекала, в первую очередь, кольцовская меланхолия, а не «удаль молодецкая».
Одна из лучших песен Гурилева на слова Кольцова – «Разлука» («На заре туманной юности»). В этом сочинении можно найти черты драматизации, которые позднее получили развитие в творчестве Даргомыжского. В момент кульминации мелодия, поначалу певучая, перерастает в драматический речитатив, передающий боль расставания.
Глубоко волновала композитора тема женской доли, родственная живописи Венецианова и Тропинина («Матушка-голубушка», «Грусть девушки», «Отгадай, моя родная», «Сарафанчик»).
Гурилев собирал и обрабатывал подлинные народные напевы. Ценным вкладом в русскую музыкальную фольклористику был составленный им сборник «47 русских народных песен».
Отличительный признак романсов и песен Гурилева – мастерская разработка фортепианной партии. При всей своей простоте, она отмечена чистотой голосоведения, детальной и тщательной нюансировкой. Это свидетельствует о высокой профессиональной культуре композитора, прекрасно владевшего выразительными средствами фортепиано. Современникам он был известен не только как композитор, но и как одаренный пианист-виртуоз.