Нефритовые истории бухты наслаждений

Сина Кэкстона, лорда Шерроби, никогда не привлекали чужие деньги. В том смысле, что у него всегда хватало своих. Лорд с малых лет готовился стать наследником нескольких сотен гектаров плодородных земель, нескольких шахт, банка, ипподрома и даже газеты. Его отец, лорд Ричард, не только не обанкротил свой древнейший род, но и значительно приумножил богатство. Благодаря его усилиям, семейство Кэкстон везде встречалось с огромным уважением и пиететом. Мать Сина Кристин и его младшая сестра Мери щеголяли в красивых нарядах от самых модных портих Лондона, Мадрида и Парижа. Сам Син уже в пять лет стал обладателем собственной конюшни, в десять - шпаги ручной работы, а в семнадцать – двух мушкетов. На этом его увлечения не заканчивались.
Син никогда не мог похвастаться хорошим поведением. Все его детство – это шалости: то на дерево залезет и все поместье ищет неугомонного мальчишку, то на чердаке голубей гоняет, доводя мать до седин, то подбивает крестьянских мальчишек на войнушку с соседями. Мери, в отличие от него, была настоящей маленькой барышней и никогда не подвергалась порке ремнем. Сину же всегда чего-то не хватало. Он не мог усидеть на месте. Уроки казались ему скучными, но давались легко благодаря хорошей памяти. Его часто можно было видеть на лошади среди полей. Гораздо чаще, чем за столом. Его физической форме могли позавидовать многие, кто-то даже пророчил ему карьеру военного, но Син считал, что его первостепенная задача – расширение семейного дела, помощь отцу и приглядывание за младшей сестрой, которую уже сватали несколько мужчин.
Все изменилось однажды. Его ночные вылазки не носили постоянный характер, но имели место быть. Иногда молодому Сину необходимо было сбросить напряжение в одном из кабаков, оставаясь неузнанным и потому притворяясь обычным крестьянином. Его путь в соседний городок пролегал через деревню Квинс, в ней не было чего-то необычного, разве что жили там только старики.
Проезжая мимо одного из домов, он увидел пожар. Син остановил лошадь и бросился в горящий дом. Спустя две минуты, он вытащил из огня старушку, которая была всем известна своим даром целительства и врачевания. Только сама себе она помочь не могла, как и жители деревни, что уже собрались около пепелища. Лорду пришлось гнать лошадь за доктором, уговаривать его оставить все и ехать с ним, убеждать, что он – лорд, а не простолюдин и деньги на лечение у него есть. Пока они ругались с врачом, старушка отдала душу небу, это стало потрясением для Сина. Он впервые понял, что иногда жизнь ничего не стоит. Иногда деньги решают если не все, то многое.
На контрасте с той ситуацией была поездка к немецкому барону Грантшмейту. Его дом утопал в роскоши, а слуги боялись поднять глаз. Син сразу понял, что вышколенность прислуги подкрепляется ежедневными розгами. У барона было ожирение, его мучали одышка и учащенное сердцебиение. Около его кровати дежурило трое врачей. Они делали все, чтобы облегчить барону участь, но и слова не могли сказать, когда тот возжелал откушать рульку на ужин. Син был возмущен подобной ситуацией. Его раздирал гнев от такой несправедливости. Почему человек, который всю жизнь отдал на служение своему государству, умер, не получив своевременной помощи, а другой, не сделавший за свою жизнь ничего толкового, окружен врачами? И самое возмутимое в этом было то, что такое случалось повсеместно.
Син посвятил несколько месяцев, чтобы узнать, как живут бедняки. Раньше его это не интересовало. То, что он узнал – повергло в шок. И все-таки понимание того, что он никогда не сможет уравнять богатых и бедных застыло под желанием хоть немного склонить чашу весов, хоть чуть-чуть сделать этот мир лучше. Так появился Лис.
Второе альтер-эго. Тот же человек, но другой. Он носил черную маску и никогда не оставлял следов. Он хорошо знал убранство домов, которые обворовывал, и брал только самое ценное, то, что легко можно сбыть и получить деньги. Он обчищал дома только тех, кого выбирал сам. Его нельзя было найти и нанять. Все награбленное люди находили в самых разных местах – колодцах, на прилавках неработающих рынков, у дверей своих домов. Лис стал практически национальным героем. Очень долгое время считали, что это организованная группа, а потом поняли, что за всем стоит единственный человек. Объявленный в розыск и неуловимый, он стал легендой местных земель.
_________________

Из окна повозки Жаклин рассматривала пустующую лесную дорогу. Деревья росли так густо, что ветки то и дело ударяли по крыши или цепляли стекло. Девушка специально выбрала эту местность, чтобы добраться до Лондона. Никто не должен быть знать о ее прибытии в город.
В последнее время не оставляли мысли, что французские агенты все-таки вышли на ее след. Чем это могло грозить, думать не хотелось. Это не первая переделка, в которой она оказывалась, и не последняя. За годы работы приходилось сталкиваться со многим. Жаклин надеялась, что в этот раз ей повезет, как везло всегда раньше. Вера в праведность своей миссии помогала рассчитывать на благополучный исход операции, а постоянно присутствующая опасность приятно щекотала нервы.
Жаклин разгладила на коленях ткань грубого платья и задумалась о предстоящем в Лондоне бале. На это мероприятие девушка возлагала большие надежды. В шумной, пестрой толпе проще было играть роль жеманной пустышки, стремящейся как можно скорее найти себе жениха. Ни у кого не должно было возникнуть никаких подозрений, что бедно одетая девушка, въехавшая в город со стороны западных ворот, используемых только сбродом и торгашами, и разодетая в шелк красавица на балу – одно лицо.
А она во время танцев с многочисленными партнерами узнает все, что ей необходимо. И кто сказал, что болтливы только женщины? Мужчины еще меньше умеют держать язык за зубами, достаточно лишь слегка подтолкнуть их к откровенности. А несколько бокалов вина и вовсе лишают скрытности.
Детская мечта стать актрисой воплотилась, только сценой стала сама жизнь. Жаклин усвоила множество уловок, научилась улыбаться в нужный момент той улыбкой, которую от нее ждали. Научилась мило краснеть, изображая взволнованную дебютантку, смущенную вниманием настойчивого кавалера. Знала, когда трогательно всплакнуть или лишиться чувств, впечатляюще упав прямо в руки нужного человека. Чтобы получить необходимую ей информацию, могла прибегнуть к любым способам. Почти к любым. Во всей этой игре она никому не открывала сердца, и не торговала своим телом, чтобы добиться желаемого. Кроме самого первого раза.
Пять лет назад все началось с необходимости помочь братцу, вляпавшемуся в неприятную историю. Порочная страсть к картам едва не стоила Жаку жизни. Юная Жаклин более бесчестия и позора боялась потерять родного человека, хоть и совершенно беспутного. Потому девушка была готова на все, лишь бы избавить его от долга. Но суровый джентльмен, к которому она пришла просить о милости для брата, не заинтересовался девичьей честью. «Я не совратитель невинных девиц, мадемуазель Д'Артье. И в постели предпочитаю тех, кто этого хочет так же сильно. Если когда-нибудь вы добровольно решите там очутиться, тогда поймете, о чем я. Буду только рад этому. Но сейчас у меня есть для вас более интересное занятие. Вы смелая, решительная и красивая девушка – как раз то, что нужно».
Он предложил добыть для него некоторую информацию в обмен на прощение долга Жака. Ничего сложного. Легкий флирт с определенным человеком. То, что Жаклин хорошо умела. Лорд Эштон так впечатлился результатами, полученными без особого труда, что предложил ей постоянную роль в его театре, доблестно служащему Туманному Альбиону.
С тех пор Жаклин приобрела множество влиятельных знакомых, и нередко информация, получаемая ею в ходе светских бесед, становилась достоянием британской разведки.
Сейчас ее ждало очередное задание, а потом – долгожданная поездка домой, где она не была уже несколько лет. Родная Франция не особенно благоволила к Жаклин. За голову так называемой «французской розы» было объявлено вознаграждение, благодаря которому можно было обеспечить себе безбедное существование. Но она все равно рискнет, когда разделается с новым поручением Эштона – слишком сильным было желание увидеть матушку.
От размышлений и планов Жаклин отвлек внезапный шум, раздавшийся за окном. Повозка резко остановилась, и снаружи послышалось оханье кучера.
_________________

Тогда.
Маргерет сидела в кустах у самой опушки леса и смотрела на вершину холма сквозь густую листву. Холм был лысый и пологий, а на его вершине лежало облако дымно-синего тумана. Над холмом было безбрежное аквамариновое небо. Беспечный ветерок шелестел травинками и яркой зеленой листвой, напевая вольную песню. Но густой туман стоял неподвижно, словно никакого ветра не было.
Девочка сидела тихо, стараясь ни чем себя не выдать брату, стоящему в двадцати шагах от её укрытия. Солнце спряталось за капризными ласковыми облаками.
У подножия холма поблескивал окнами большой отчий дом. Оттуда доносились громкие возгласы, стук колес по гравийной дороге, но вокруг Маргарет витала безмятежность.
Сначала она услышала топот копыт, а через несколько мгновений показался и всадник на вороном коне. Маргерет невольно залюбовалась, с какой легкостью наездник управляется с норовистым животным. Полуденное солнце, выглянуло из-за облаков, лаская своими лучами загадочного молодого человека, превращая его в ослепительное видение.
Их представят друг другу намного позже, когда родители посчитают девушку достаточно взрослой, что бы присутствовать на званых семейных ужинах.
Несмотря на мимолетность того, что и встречей то назвать нельзя, его образ надежно отпечатался в её памяти.
Сейчас.
Я стояла на палубе роскошного пассажирского корабля и уже целый час не отрывала взгляда от приближающейся полоски побережья. С каждой секундой волнуясь все сильнее, ведь большую часть жизни я ждала этого дня.
Промозглая сырость заставила сунуть руки в муфту.
Легкая улыбка заиграла на моих устах, когда я вспомнила о письме. Как же я была счастлива, узнав от отца имя жениха! Просто не смогла сдержать радостный возглас, чем привлекла внимание Адалины.
Это была невероятная, потрясающая новость! Я влюбилась в Марка, будучи совсем юной. Насколько это меня обрадовало – настолько же и удивило. Я хорошо помнила, какая кислая мина появлялась на лице будущего пятого графа Стэмфорда, стоило мне приблизиться к нему.
Несколько лет я прожила в Париже, совершенствуя свои манеры и умение вести беседу. Кажется, мы даже были там в одно время с Марком, но совершенно не пересекались, хотя я всматривалась в лица всех джентльменов на званых приемах, стараясь разглядеть знакомые черты. Мы не виделись много лет, но я знала, что если увижу его – обязательно узнаю.
Из Парижа родители отослали меня погостить к тетушке Берте и её дочери Адалине. Мне очень понравилось у них, и я задержалась непозволительно долго. Их жизнь напоминала мне идиллию: днем никто не препятствовал мне ухаживать за собственным огородиком, где я посадила самые разные цветы, вечерами мы сидели вместе в гостиной - кто то рисовал, кто то вышивал, играл на музыкальном инструменте, а иногда мы просто болтали.
Последнее время все наши разговоры сводились к Марку. Мне не удалось скрыть от тетушки и Адалины свое замешательство.
- Что если я ему не понравлюсь? Если пообщавшись, он скажет, что поторопился с помолвкой и расторгнет её?
- Перестань говорить глупости, - оборвала её Берта, - если он не глупец, - то потащит тебя под венец после первого же бала.
Мысли о свадьбе плавно перетекли к первой брачной ночи и, наверное, я стремительно побледнела, раз тетушка вмиг посерьезнела и продолжила:
- Каждая девушка, выходя замуж, следует за своим мужем на супружеское ложе и терпеливо лежит там, пока он не сделает должного. Не ты первая, не ты последняя, просто смирись с этим, - закончила тетушка, вздыхая и пряча от меня погрустневшие глаза.
Из задумчивости меня вывел пароходный гудок. Я плотнее закуталась в теплую шаль, вгляделась в береговую линию, где уже вырисовывались очертания Лондона. Теперь меня охватил страх, вдруг это только сон? Вдруг это злая шутка того, кто знал о моей влюбленности? Конечно Джонатан, мой младший брат, мог бы так жестоко подшутить, но я трижды проверила печать отца, даже сверяла почерк, ища нестыковки с его обычной манерой и ничего не нашла.
Я совсем не чувствовала холода, а когда пошел дождь, накинула капюшон и не стала возвращаться в каюту. Сейчас на причале меня встретят родители, а завтра, на званом балу лорда Клиффорда, я впервые встречу своего будущего мужа.
_________________

Утро накануне бала

Утро было темным и хмурым, холодным, над городом нависали тучи, такие же грязно-серые, как и земля, покрытая пеленой тумана, словно плотным занавесом. Сабрина успела позабыть этот почти вечный лондонский пейзаж. В Брайтоне, где располагался ее пансион, климат был совсем другим – сухим и теплым, а туманов не случалось вообще. Сейчас же, рассматривая из окна ограниченную перспективу родной улицы, девушка никак не могла поверить, что уже наступил новый день. Царящая вокруг серость наполняла сердце какой-то непонятной грустью.

Отец постарел. Его мужественное, волевое лицо было непривычно усталым, виски побелели, а складки, которых Сабрина прежде не замечала, сейчас казались такими глубокими, что он выглядел почти больным.

– Батюшка? – Сабрина постаралась подавить проснувшуюся тревогу. – Вы нездоровы?

– Нет, нет, девочка моя! – он неуклюже засуетился, становясь совсем непохожим на себя. Обнял дочь, стискивая хрупкие плечи почти до боли, тем самым пугая еще сильнее.

Она не помнила, чтобы отец когда-нибудь находился в таком состоянии. Какой-то обреченностью веяло от его объятий, а руки, поправившие локоны девушки, отчего-то дрожали.

– Какая же ты стала красивая, – отец чуть отстранился, рассматривая лицо Сабрины. – И совсем выросла.

Она невольно улыбнулась. В этом отец остался прежним. Упрямо и совершенно искренне считал ее красавицей, которой нет равных. С самого детства, когда Сабрина расстраивалась до слез, до красноты растирая нос и скулы в тщетном намерении смыть с них золотые крапинки. Теперь те детские обиды на саму себя казались забавными, но, разглядывая свое отражение в зеркале, девушка иногда с сожалением вздыхала, понимая, что буйство осенних багряных красок в ее волосах никогда не сменится никаким другим оттенком. И веснушки тоже никуда не денутся.

Сабрина вздохнула, вдруг подумав о том, сколько людей сегодня вечером на балу будут рассматривать ее. Она бы предпочла остаться дома и не торопиться с выходом в свет, но отец был настойчив.

– Дорогая, это очень важный вечер. Ты же знаешь Клиффорда. У него соберется весь цвет Лондона. Самые завидные женихи…

Она не знала. В пансион, где девушка провела последние годы, столичные слухи почти не доходили, да и Сабрина не была охотливой до них, предпочитая слагать обо всем собственное мнение и не полагаться на людскую молву. Но слова отца о женихах снова вызвали улыбку.

– Вы хотите так скоро избавиться от меня, батюшка?

– Конечно, нет, дорогая! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя. И желаю только счастья. Но кто знает, вдруг именно сегодня на этом балу ты встретишь свою судьбу...

Его губы шевельнулись, но увлеченная собственными мыслями Сабрина не различила, как он с горечью прошептал: «Очень выгодную судьбу…»

– А в качестве свадебного подарка я отписал бы тебе наше имение в Девоншире. Ты ведь помнишь этот дом?

Она была там всего несколько раз, еще ребенком, но вместе с очарованием старинного поместья уже тогда ощутила какую-то гнетущую удрученность, что царила в его стенах. Девушке всегда хотелось уехать оттуда побыстрее, чтобы не видеть необъяснимое выражение вины, возникающее на лице отца сразу, лишь стоило им переступить порог дома.

Такой свадебный подарок? Вряд ли обрадовалась бы ему, но для чего торопить события? У нее и жениха-то еще никакого нет, а на балу наверняка будет столько настоящих красавиц, что Сабрина сможет благополучно затеряться на их фоне. Так что опасаться по непонятным причинам желанного для отца брака ей точно не стоит.

Бал

От свечей огромных люстр под потолком по залу растекалось теплое сияние, дополняя которое сияющими искрами сверкали драгоценности бесчисленных дам. Сабрине никогда не приходилось встречать столько блеска и роскоши сразу. Бальные платья тоже были восхитительны, они намного превосходили ее собственное, хотя и вполне красивое, и уж точно ничем не напоминали попадающиеся в журналах мод скучные наряды.

Играла музыка, некоторые пары уже кружились в танце, а девушка старалась держаться подальше от основной толпы. Она уже не раз пожалела, что согласилась на уговоры отца. Людей было слишком много, знакомых среди них – слишком мало, а до конца бала – бесконечно далеко.

Сабрина ощущала на себе внимание окружающих, однако надеялась, что излишний интерес скоро угаснет. Ведь она на всего лишь очередная дебютантка, которых здесь немало, и, что бы ни говорил отец, самая обычная девушка, вряд ли способная всерьез заинтересовать кого-то при первой встрече.

Она скучала по привычному уединению, с трудом представляя, как вести себя дальше. В пансионе обучили необходимым для леди манерам, но не рассказали, что делать со скукой, переполняющей сердце в чуждом ей обществе.

Но все изменилось в один миг, когда глаза выхватили в толпе высокую фигуру мужчины.

Сабрина знала, что порядочной девушке не пристало рассматривать человека так пристально. Ей следовало залиться краской стыда, опуская глаза как можно ниже и стараясь скрыть свой откровенный интерес. С первым не возникло никаких проблем. Она в самом деле покраснела, казалось, даже стала пунцовой. Заполыхали не только скулы, но и обнаженная над лифом платья кожа и даже кончики пальцев, внезапно ставших непослушными и отчаянно затеребившими края маски, которую забыла поднять на лицо. Но она не могла ничего с собой поделать, никаких усилий и собственных убеждений не хватало, чтобы отвернуться. Мужчина был каким-то сгустком энергии, неповторимой силы, с которой никогда прежде девушке не приходилось встречаться, не говоря уже о внешности, впечатляющей настолько, что в буквальном смысле не удавалось оторвать глаз.

Раньше она всегда считала неподходящим слово «красивый» по отношению к противоположному полу. Мужчину можно назвать сильным, решительным, отважным, грозным, привлекательным, в конце концов. Но красивым, да еще настолько, чтобы при одном взгляде на него перехватывало дыхание? Немыслимо! А он оказался именно таким. Как в тех романах, что они тайком от воспитательниц читали в пансионе по вечерам. Только не на страницах книг, а почти рядом. Живой. Настоящий. И совершенно неотразимый.

Сабрина пожалела, что находится в шумном зале, посреди толпы людей, а не дома, где можно было бы взять в руки бумагу и карандаш. О ее увлечении рисованием почти никто не знал, отец смотрел на это снисходительно, считая бессмысленной забавой, но девушке иногда до странного зуда в руках хотелось запечатлеть на бумаге то, что будоражило ее воображение. Как сейчас. Но бал только начался, а бегать по незнакомому поместью в поисках принадлежностей для рисований было, по меньшей мере, нелепо.

Как жаль, что незнакомец стоял столь далеко. Рассчитывать на то, что такой мужчина разглядит в толпе ничем не примечательную девушку, не приходилось, а ей бы так хотелось рассмотреть его поближе. И запомнить. И потом, оказавшись дома, нарисовать.

Сабрина покраснела еще сильнее. Подобное желание возникло у нее впервые: нарисовать мужчину. Вывести карандашом каждую черточку. Волосы, уложенные без излишней и такой неприятной ей вычурности. Глаза, проницательность которых угадывалась даже на расстоянии. Рот… Девушка задохнулась, ощущая, что жар на коже внезапно проник внутрь, вызывая незнакомое смятение во всем теле. Что с ней происходит? Приложив ладони к пылающим щекам, Сабрина поискала глазами компаньонку. Не мешало бы выйти на воздух или куда-то, где не так многолюдно. Здесь просто очень жарко, а она еще не совсем пришла в себя после дороги. Только и всего… Но почтенной миссис Эверлик нигде не было, а воздух, которого и без того не хватало, вдруг и вовсе исчез, когда девушка обернулась и встретилась с обращенным на нее в упор взглядом незнакомца.
_________________

Лондон. Несколько лет назад.
- Дорогая, ты будешь блистать на этом балу и найдешь себе замечательного жениха! - восторженно щебетала матушка семнадцатилетней Эмме, поправляя из без того идеальные оборки белого платья дебютантки. - Ты так прекрасна! И приданое у тебя приличное. Ах, дорогая, я так рада...
Знала бы Эмма, чем всё обернётся, носа бы из дому не высунула.
Она и вправду если и не блистала на первом балу, то популярностью определенно пользовалась. Происхождение, воспитание, приданое, пшеничные волосы и синие глаза делали своё дело. Всё закончилось в середине сезона.
На одном из балов за ней начал ухаживать невероятный красавец - Себастьян Мартель. Казалось, он никого, кроме Эммы, не замечал. Танцевал с ней все разрешенные приличиями танцы, приносил напитки и закуски, прогуливал по паркам. А потом случился роковой прием у лорда и леди М.
Себастьян как всегда искрился юмором и весельем. Потанцевав пару танцев, он увлек Эмму в сад, подышать воздухом. Дойдя до беседки, предложил присесть. А потом прижал девушку к спинке скамейки и начал неистово целовать, нашептывать нежный словечки. Когда руки Себастьяна уже практически пробрались под подол платья, неведомая сила отшвырнула молодого мужчину от Эммы. Возле беседки стояли разъяренные брат и отец Эммы. Девушку, под предлогом того, что ей стало плохо, сразу увезли с бала. Себастьяна она с тех пор не видела.
Отец рассказал жуткую вещь: Мартель на неё спорил! Просто спорил! Все ухаживания, все нежные слова - всё было ложью и притворством. В случае победы его ждал крупный выигрыш. А теперь Мартеля выслали из страны.
Дабы не случилось скандала, Роулингсы спешно объявили о помолвке Эммы и Джона Н., их соседа и исследователя Индии, который был старше невесты лет на пятнадцать. Да, к тому же, болен чахоткой.
Так семнадцатилетняя Эмма поселилась в деревне, при больном муже, которому месяц от месяца становилось всё хуже. Она помогала сортировать записи, каталогизировать вещи, привезенные из экспедиций, вела домашнее хозяйство и набиралась житейской мудрости. Через пару лет от юной восторженной барышни не осталось и следа. Ежедневные хлопоты по управлению имением развили совсем другие качества. Юная Эмма долго не могла понять, зачем ей учиться вести дела как мужчина, но потом она привыкла, и потом, Джон старше и опытнее, значит так надо.
Как оказалось, муж полностью о ней позаботился. По завещанию Эмма становилась единоличной владелицей этого не майоратного имения. Ни отец, ни брат, ни будущий муж, если таковой случится, не могут на него претендовать. Эмма вольна им распоряжаться полностью по своему усмотрению.
Имение не было таким уж богатым - просто позволяло вести вполне приемлемый уровень жизни, без излишеств. Эмма безжалостно отсортировала вещи - все действительно ценные с исторической и культурной точки - оставила себе, остальные - распродала любителям Индии, падким на кричащий вещи, но абсолютно в этом ничего не понимающим. Это позволили несколько улучшить дела, но до преуспевания было еще далеко. Однако изо дня в день Эмма строила своё будущее, больше ни на кого не полагаясь.

Наши дни.
Остановиться было решено в городском особняке Роулингсов. Мама была в восторге от такого приглашения и всячески подбивала дочь на новые покупки. Она без умолку рассказывала о балах, приемах и суаре, конных прогулках и светских сплетнях. Эмма успела отвыкнуть от шума и суеты, приходилось заново привыкать к такому количеству народа.
Как же давно Эмма не гуляла по магазинам! Она шла по Бонд-стрит и разглядывала витрины, в которых был выставлен самый разнообразный товар. И вдруг в одной из них она увидела его - потрясающее платье насыщенного синего цвета. Она давно не дебютантка, уже вдова - поэтому долой блеклый тона. Платье с пышной юбкой и низким декольте практически идеально село по фигуре, владелица магазина уверяла, что пара стежков - все будет отлично. Смущало одно - цена. Деньги были, просто их было жаль тратить на вещь, которую Эмма оденет один раз.
- Хорошо, покупаю. Буду в деревне каждый день выходить в нем к ужину, - успокаивала она себя.
В другом магазине была приобретена изумрудная амазонка, в приглашении было указано, что состоится охота. Итак, немногочисленный гардероб был продуман до мелочей. А к синему платью идеально подойдет гарнитур с сапфирами, который был привезен Джоном из Индии. Вещь редкой красоты и изящества. Гарнитур был сделан из серебра, казалось, что это морозный узор с синими звездами. Единственное ценное украшение, остальные были довольно скромными.
- Мама, поехали домой. Я очень устала и хочу хорошенько отдохнуть перед завтрашним балом. - Да и погода в сыром и промозглом Лондоне не располагала к долгим прогулкам. - Еще не хватало простудиться.
Бал, как же давно это было. По ощущениям - в другой жизни...
_________________

Он спрятался в кабинете отца словно в склепе. Не зажигал свечей. В темноте лелеял последние часы пребывания в герцогской резиденции, доме, который всегда считал родным, а теперь не имел никакого права даже находиться здесь. Самозванец. Безродный. Кто он такой? Чей сын? Где его место? Маркиз Хоуксворт сидел в кресле возле камина, наблюдая, как огонь пожирает его личные бумаги. Он всегда выглядел безупречно, но сегодня распахнутая на груди рубашка не скрывала влажной от пота груди. Он скакал во весь опор, неведомо куда, до изнеможения. Но всё равно вернулся сюда, не в силах побороть желания проститься с отчим домом. Теперь ненужный галстук валялся где-то поодаль. С заляпанных сапог стекала на дорогой ковёр жидкая грязь, впитываясь и оставляя следы. Он запятнал этот ковёр, как запятнал имя герцога Торнтона. Видит Бог, не по своей вине. Но он это сделал.
Какой-то день назад он считал себя счастливым. Его жизнь вызывала зависть. И сам маркиз не мог вспомнить большего разочарования, чем остывший завтрак. Но никто не заслуживает такого счастья. И теперь приходится платить по счетам.
Теперь он даже не знает, кто он. Он потерял всё. Власть, богатство, уважение и признание, своё будущее. Всё было перечёркнуто безжалостной рукой Судьбы.
Маркиз зло рассмеялся. Он уже сжёг злосчастное письмо, превратив его в пепел, но бьющие правдой строки были вытравлены в его душе.
"Вы не являетесь сыном герцога Тортнона и занимаете чужое место. Прилагаемые доказательства неоспоримо убедят вас в этом. Если вы решитесь игнорировать их или попытаетесь обратиться к властям, то последует незамедлительное обнародование фактов в прессе. Нам не нужны ваши деньги. Всё, чего мы хотим, так это того, чтобы законный наследник занял своё место, а также избежать скандала. Уезжайте из страны, никому не рассказывайте правды, и никто не пострадает. Спустя время инсценируйте свою гибель. Ждите наших дальнейших указаний".
Вместе с письмом он получил пачку других, перетянутых бумагой пожелтевших от времени – переписку матери с любовником по имени Антуан. Из неё стало ясно, что злоумышленник не врал. Неужели герцог Торнтон заслужил потрясение жестокой правдой? Нельзя допустить, чтобы он узнал об измене, о том, что герцогиня выдала чужого ребёнка за герцогского. У него больное сердце, он не вынесет удара.
А мать… Сердце Колина сжалось от боли и любви к матери. Всегда спокойной и тихой. Почти незаметной, но всегда находящей для сына добрые слова. Вместе с болью пришла горечь. Вся его жизнь оказалась сплошной ложью. Театром, в котором он актёрствовал в роли высокородного джентльмена, а оказалось, что кукловод всего лишь направлял его марионетку, чтобы в конце концов обрезать верёвки.
И зачем ждал так долго? Зачем дал насладиться жизнью, а потом издевательски уничтожает?
И кто этот неизвестный наследник? Где он?
Колин встал, окидывая взглядом мрачный кабинет. В последний раз. В своей, вернее, уже не в своей комнате он переоделся в чистое. Весь в чёрном, словно сама скорбь во плоти, он вышел на промозглый осенний воздух. Маркиз чувствовал себя больным, враз потерявшим способность дышать свободно, полной грудью. Сверху давила тяжесть нового знания. Решить, что делать дальше, было неимоверной сложно. Все первоначальные порывы были разбиты наголо доводами рассудка и велениями неизвестного шантажиста. Оставалось уехать. Подчинение выкручивало изнутри маркиза. Ему хотелось крушить всё вокруг и бесноваться словно зверю внутри тесного пространства. Он надеялся, что простор избавит его от этих мук. Но даже бешенная скачка на Аяксе не принесла облегчения.  
Но самым тяжёлым испытанием станет не потеря богатства и титула, не прозябание в бедности и безвестности. Маркиза убивала сама мысль о том, что он больше никогда не увидит Ребекку… О, его бесстрашная, его дикая амазонка. Его невеста, возлюбленная. Его единственная любовь. Любой мужчина был бы счастлив обладать такой девушкой в качестве своей жены. Достойная, знатная, пользующая популярностью, красивая, яркая, остроумная. С той самой минуты, как герцог увидел Ребекку Стоунхедж, он знал, что так или иначе будет владеть ею. Безоговорочно. Только он и никто другой. Если у неё есть интерес, ей придётся с ним проститься, потому что маркиз Хоуксворт избрал её своей. Завоевание крепости было планомерным и долгим, к недоумению маркиза. До этого он ни в чём и никогда не знал отказа. Тем слаще была победа, когда неукротимая амазонка сдалась.
Маркиза сжигало изнутри желание снова обладать этим совершенным телом. Одного раз было бесконечно мало. Заставлять себя не желать, забыть, уехать без прощания – немыслимая мука, которая причиняла такие страдания, будто маркиза перемалывали мельничные жернова. Он знал, что сегодня Ребекка будет на балу-маскараде у лорда Клиффорда, сверкать бриллиантом среди тусклых камней. Ждать его.
Стоя на пронизывающем ветру, обжигающем кожу как огонь, но не способном согреть изнутри, маркиз со стоном сдался на немилосердное требование поехать и одним глазком посмотреть, попрощаться. Издали и не рискуя быть замеченным. Он слишком слаб, чтобы не оставить себе воспоминания. Свой разбойничий вид маркиз дополнил шляпой и длинным плащом, в довершение надев чёрную полумаску. Вскоре он уже вливался в толпу, рассеянно проходясь взглядом по головам знакомых, с которыми мысленно прощался, пока не увидел её. Свою Ребекку. Каким же он был глупцом, полагая, что уйдёт, не поговорив с ней, не коснувшись. Для этого он тоже был слаб. Уничтожить свою жизнь и любовь мгновенно не под силу никому. Но пока он просто наблюдал, спрашивая себя, что Ребекка скажет ему на прощание.
_________________

На балу

- Отец, вы собираетесь идти на бал-маскарад в римской тоге? – я с удивлением смотрел на голые ноги в кожаных сандалиях, которые были хорошо видны во время широкого шага, которым граф Стемфорд мерил гардеробную.
- Я изображаю Юлия Цезаря, - отец отложил маску и примерил золотой венец в виде лавровой ветви. Тот съехал на затылок. – Надеюсь, ни у кого не появится желания всадить мне нож в спину?
Он вздохнул, стянул с головы венец, подхватил маску и направился к выходу.
– Вы не боитесь заболеть? На дворе октябрь.
- У лорда Клиффорда в запасах отменное вино, оно не даст мне замерзнуть.

Он исчез за дверью и вскоре внизу раздался его громкий голос:
- Арчибальд, подай шубу! Да не так, болван! Накинь на плечи! Почему карета так далеко от парадной лестницы? В нее положили угли? Если я закоченею, отведаешь розги!
Подхватив маску и перчатки, я поспешил вниз.
- Нет, Арчибальд, это я возьму с собой, - я перекинул черный плащ через руку и быстро спустился к карете.

Вечерний стылый воздух пришелся кстати. Разгоряченный сборами я с наслаждением его вдохнул.
- Марк, поторопись! Мы опаздываем. Как говорят французы: «Les carottes sont cuites»*. Сегодня ты встретишься со своей невестой. Не поэтому ли случаю траурные одежды? И кто ты в этом кожаном наряде? Разбойник?
Карета тронулась, угли в ведерке от толчка сдвинулись и ярко вспыхнули, осветив довольное лицо отца.
- Робин Гуд.
- Я не далеко ушел в своих предположениях. Разбойник и есть. Кстати, можешь сказать спасибо - я разузнал, что оденет Маргерет. Теперь ты точно не ошибешься!
Отец наклонился ближе и доверительно сообщил:
- Ищи Богиню охоты! Золотые одежды и лук. Насколько я помню, Робин Гуд тоже не расставался с луком. Где же твой?
- Хватит нам с Богиней одного на двоих.
- Ох, смотри, мой мальчик, чтобы она тебя не подстрелила.
- Мое каменное сердце не так легко ранить.

Я с тоской вспоминал новогодний бал в Мулен де ла Галетт, где я впервые встретился с Софи. Мы целовались под грохот хлопушек и радостные крики парижан, встречающих новый 1873 год. Авантюрное приключение пастушки и пирата закончилось в одной из комнат, где она отдалась мне стоя. Только под утро в гостиничном номере мы расстались с масками и были приятно удивлены тем, что увидели под ними.
Я улыбнулся, вспоминая обнаженную Софи, лицо которой пряталось за маской. Для нас уже не было секретов в наших телах, но нервы щекотало незнание, красив ли твой партнер, скажем так - по танцам. Тем приятнее оказался утренний сюрприз.

- Приехали! Надевай маску! И подай мне шубу.
Выбравшись из кареты, отец дождался, когда я наброшу ему на плечи шубу, и торжественным шагом двинулся к празднично освещенному входу в особняк лорда Клиффорда.
Лавровый венок сидел точно на макушке и поблескивал золотыми листочками в свете тысячи огней.

В холле мы с отцом разошлись в разные стороны. Он поспешил к столам с вином и закусками, я в сторону зеркальной залы, где расписной свод поддерживали мраморные колонны.
Оркестр исполнял венский вальс, и не успели танцующие пары перевести дух, как его сменила мазурка.
Я встал за колонной и поискал глазами девушку в золотом.

Эх, папа, папа. Я насчитал, по крайней мере, три девушки в золотом наряде. Лука со стрелами не обнаружилось ни у одной.
Блондинка была отметена сразу, но на всякий случай, я убедился, что дама не в парике, и под ним не скрывается брюнетка.
Ну и что прикажете делать? Обхаживать двух оставшихся дев? Я критически осмотрел их фигуры.
Одна из них была весьма привлекательна, но бьюсь об заклад - та, что пострашнее, и есть моя невеста.

*Les carottes sont cuites - Перед смертью не надышишься.
Дословный перевод: морковь сварена.
Значение: дело сделано, поздно, время упущено, сделанного не воротишь.
_________________

В отличие от меня, Саймон не был частым гостем на балах в последнее время. Я же не мог пропустить ни один, и это в основном благодаря мисс Темплтон. Наши взаимные ходы по дискредитации друг друга превратились в хитрые шахматные партии, и что бы сделать очередной ход, мне было необходимо узнать все подробности её. Иногда её сплетни даже играли мне на руку. Например, о моей мнимой неспособности удовлетворить женщину. Как ни странно, но проверить сию сплетню решились не мало девиц, а я и рад был их разуверить. Конечно, больше всего после такой утки, мне хотелось показать этой липучке Авроре, насколько я немощен в постели. Устроил бы ей такой секс в постели, что она потом встать с неё не смогла. Однако, сбыться это могло лишь с самой малой долей вероятности. Поэтому, мой ответный ход имел вид рикошета. Очевидно, раз я по её мнению был немощен, то пустил слух, что она такая ненасытная, что не смогла удовлетвориться после ночи наших с ней любовных игрищ.
Наверное, это было последней каплей.
Не знаю уж как, но меня поставили перед фактом скорой женитьбы на предмете своих же сплетен. И сколько не пытался разъяснить отцу, что это всего лишь слухи — он не желал воспринимать, постоянно ссылаясь на репутацию. Можно подумать, она у меня раньше была.
Как бы то ни было, необходимо было решить сложившуюся непростую задачку и выйти из нее сухим, как обычно. Мысль о том, чтобы связать себя с той, которая мнит себя выше мужчины, имеющей право всё решать, меня не прельщала. Да. Сначала она женит меня на себе, потом запретит встречи с друзьями и подругами, а дальше я из дома уже не смогу выйти, не говоря уже о лишних словах в ее адрес.
Аврора очень красива. Вероятно и умна. На тот момент самое неприятное было то, что я и правда думал об этом. Аврора приглянулась мне, как женщина, не только, как объект для сексуальных утех. И я даже планировал соблазнить её, чтобы убедиться в своих догадках. Вероятно я даже бы воплотил задуманное в жизнь, мало кто мог устоять перед моим нечеловеческим обаянием и привлекательными физическими данными. Но я не мог позволить ей вертеть мной еще до свадьбы.
Как ей вообще в голову пришло такое? «Милый, ты отлично выглядишь! Женись на мне, милый!» - мысленно с пародировал я её и усмехнулся. - За кого она меня принимает? За тряпку? Вертеть мной еще никому не удавалось и не удастся. Она решила, что я хорош для её замужества... Я что, породистый конь на выставке? Она решила...
И больше всего меня удручал тот факт, что она-таки добилась своего. Как она думает, во всяком случае. Но не бывать этому.
Я так и знал, что мой брат придет на бал в том, в чем был у своей любовницы. Наверняка о бале вообще забыл. Но я был сконцентрирован до предела, всё же это моя жизнь и решается моя судьба, и в отличие от Саймона, покинул Анабель еще утром. Собрался сам и собрал всё необходимое для брата. Никто не ждет его на празднике, а значит гости должны видеть одного Райса. Хорошо, что это бал-маскарад, и я смогу приглядывать за развитием событий.
Я намеренно вошел в зал, продемонстрировав себя во всей красе и без маски, чтобы присутствующие заметили меня. Далее, не обращая внимания на присутствующих вырулив сторону, уйдя за колонны огромного зала. Не долго я дожидался появления своего брата и вовремя выцепил его не дав зайти в глубь зала.
- Идем, - буркнул я, скрывая и уводя Саймона от посторонних глаз.
Зайдя в пустую комнатку, похожую на комнату отдыха или уединения, и запер дверь. Оценив внешний вид брата, я вздохнул. Быть на балу в таком виде я себе бы никогда не позволил, а значит мои расчеты были верны и я не зря прихватил с собой запасной костюм. Вот только бритву не захватил. Надеюсь не заметят этого. Через минуту в дверь постучали.
- Милорд? Это Брэдли, милорд...
Я открыл дверь слуге. Тот быстро протянул мне чемодан и, поклонившись, ушел. Не медля ни секунды, я стал раздеваться.
- Наденешь мой костюм, - пояснил я, скидывая свою одежду и протягивая вещи Саймону. Раскрыл чемодан, достал специально подобранный для себя заранее маскарадный костюм, и стал переодеваться.
- Слова напутствия?
На мгновение мне показалось, что Саймон не воспринимает мою затею всерьез. Ну конечно, не его пытаются женить.
- Просто будь мной. И не оплошай. И причешись!
Дождавшись, пока брат оденется, я выпроводил сначала его, и спустя пару минут, вышел сам.
В самый центр зала не стремился, решил сначала осмотреться, и дать освоиться брату, прежде чем установить за ним слежку. За ним, и за мисс Темплтон.
_________________

Не успел Саймон даже облизнуться на пару хорошеньких вдовушек, которые обмахивались веерами в нескольких шагах от него, как был увлечён старшим братом в какую-то каморку. Вдов Райс-младший любил - они были весьма раскованны, лишены условностей и не стремились повторно выйти замуж, вкусив всех "удовольствий" от предыдущего брака. Иными словами - идеальны. Настроение Саймона заметно улучшилось, когда он прикинул, какие перспективы его ждут сегодняшним вечером, а когда Энтони стащил с себя одежду и буквально заставил сменить мятый сюртук на его - конечно же, весь при лоске и отутюженный - и вовсе развеселился.
- Это же маскарад, Тони. Я планировал быть в костюме похмельного развратника.
Он пожал плечами, принимаясь облачаться в одежду Энтони. Речь шла о его свадьбе с мисс Темплтон, а это значит, нужно было и вовсе отпугнуть строптивицу алкогольным амбре. Или, например, выудить из петлицы ярко-красный чулок. Но раз так, то Саймон выполнит желания брата. Насколько сможет, разумеется.
Тем временем, Тони уже приоделся в маскарадный костюм, который скрывал его лицо. Саймон придирчиво оглядел брата - всё равно у них один рост и комплекция. Нужно будет держаться друг от друга на расстоянии.
- Слова напутствия? - уточнил он на всякий случай, приподнимая бровь и мечтая добраться до порции бренди и вдовушек. Но лучше - до всего сразу.

Расхохотавшись, Саймон вышел из комнаты и отправился в своё путешествие по зале. Какой Тони всё же педант. Ему не помешает внести немного хаоса в его жизнь. Впрочем, это уже решать самому Энтони, а у Саймона была вполне определённая задача на этот вечер. Кое-как пригладив непослушные вихры, Саймон прошёлся среди гостей, выглядывая среди присутствующих вполне конкретную особу, которая, к слову говоря, нашлась весьма скоро. Окружённая джентльменами - с одним она флиртовала, а другие увивались рядом - мисс Темплтон что-то весело щебетала. Саймон заметил, как на её лице мелькнула неуверенность, но Аврора тут же стёрла её и с улыбкой принялась весело флиртовать.

- Мисс Темплтон, - небрежно обратился к гордячке Саймон, хмуро глянув на вертевшихся возле неё ухажёров. - Вы слишком легкомысленны для той, коей надлежит вскорости называться леди Фитцжеральд. За такое в средние века сжигали на костре или побивали камнями, - на всякий случай соврал Саймон. - Как хорошо, что мы миновали эту пору и вы покамест останетесь живы, неправда ли?
И он улыбнулся Авроре своей фирменной улыбкой, от которой бренди в бокале стоящего рядом графа Пруденса могло покрыться коркой льда.
_________________

Там, где собиралась знать, не менялось ничего. Блеск, фальшь, глупость в самой сильной концентрации. Когда-то Себастьян купался в этом, поистине наслаждаясь тем, что для него ни в чем нет преград. В самом деле, как мог считать, что способность уложить в постель любую понравившуюся женщину это повод для гордости и бахвальства? В те годы он много пил и кутил, проводил многие часы за игрой в карты, устраивал далеко не невинные эскапады и соблазнял, соблазнял…

Какой черт его дернул заключить то пари, Себастьян до сих пор так и не осознал. Хватило заявления лорда Броудена о том, что холодная красавица Эмма Роулингс ему не по зубам, чтобы взвиться на дыбы и отправиться на покорение неприступной крепости. Себастьян не мучился угрызениями совести. Он переживет бодрящее любовное приключение, а дама узнает, что так сильно горячит кровь. То, что Эмма Роулинг невинна, было видно невооруженным взглядом. Но граф Брекон знал, что любая женщина жаждет быть соблазненной, просто иногда она этого не осознает. И на пути к откровению ей нужен опытный проводник.

Будучи непревзойденным распутником, Себастьян быстро оценил свою новую добычу и разработал план совращения. Незатейливые знаки внимания, прогулки, танцы, комплименты, и маленькая птичка Эмма сдалась, подтверждая то факт, что слава безнравственного графа Брекона не пустые слова. Но если невинная Эмма принимала ухаживания за чистую монету, то ее родня смотрела на происходящее более трезво, с настороженностью самой строгой гувернантки оберегая честь невинной жертвы соблазнителя.

Себастьян успел всего лишь малость – испробовать на вкус сладкие и нежные уста малышки Эммы, обещающие восхитительное чувственное удовольствие, как оказался перед лицом карающей силы. Он думал легко отделаться, но наказан был со всей суровостью.

Долгие годы Себастьян спрашивал себя, оправданы ли были его глупость, самонадеянность и жестокость к невинным жертвам. Да-да, именно жестокость. Разве он думал об их будущем, соблазняя и бросая? Ничего не волновало графа Брекона, кроме эгоистичного желания получить свое и насладиться победой.

Суровые зимы Сибири начисто выветрили из него все замашки повесы, оставив внутри только голое желание мести. Хуже или нет было бы попасть в жаркую Африку с ядовитыми насекомыми и змеями, аборигенами и жуткими болезнями, Себастьян не знал, но и счастливчиком себя не считал. Чтобы смириться с суровой действительностью, Себастьян беспробудно пил, пока случайная встреча с медведем не отрезвила его, закончив путь самоуничтожения. Сидя в овчинном тулупе на телеге и слушая пьяные россказни русского мужика под заунывное треньканье балалайки, граф Брекон мечтал только об одном – чтобы стало чуть теплее, тогда его мозг начнет наконец функционировать.

Прошли долгие годы прежде чем он привык к морозу и закалил тело и дух настолько, чтобы начать получать удовольствие от жизни, сносно обжиться и обратить свой взор на будущее – в Лондон, где живет виновница его страданий. Что ей стоило попросить за него у родни, чтобы не отсылали в далекую морозную Россию? Выйти замуж и тихо заплесневеть в удаленном поместье, позволяя супругу и дальше безнаказанно фланировать от одной дамы к другой? Эмме Роулингс непременно нужно было отомстить.

Но теперь у графа Брекона, возвратившегося в ореоле таинственности, с кучей денег и приобретенной не от хорошей жизни мудростью, было чем удивить юную вдову Эмму, ледяной статуей украсившей бал-маскарад у лорда Клиффорда. Эмма, прекрасная Эмма, скоро ты растаешь в жарких объятиях распутника.
_________________

В стенах родного дома, июль 1873.
- Отец, - уже в сотый раз за день сказал я, но никто в кабинете меня не слушал.
- Я и слышать ничего не хочу! - взревел мой отец, вызывая поистине устрашающее зрелище.
Будучи ростом под два метра, мой отец так же отличался и крупными размерами, что не редко повергало собеседников в шок, если не ужас. Но со мной этот номер уже давно не прокатит. Да, я не был так же высок как он, но мне не приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Не стоит говорить, что моего отца сей факт не мало выводит из себя: как так, кто-то смотрит на гордого орла не сжимаясь от страха! Не редко в моменты наших ссор я слышал в спину "Что за чудовище родила твоя мать?" или, мое любимое, "И в кого ты такой высокий?". Он и сам прекрасно знал в кого, так что каждый раз я молча покидал комнату, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
Вот и сейчас мне хотелось развернуться и пойти по своим делам, но я больше не мог откладывать этот разговор. Либо мы выясним все сейчас, либо наши отношения навсегда останутся надломленными. Так что у меня нет иного выбора, как поудобнее устроиться в кресле и ждать, когда мой отец успокоится. Сегодня мы с отцом поставили рекорд в наших отношениях: я ждал его ответа целый час.
- Ты готов?
- Да, - пробормотал под нос мой отец, буравя меня своими темными глазами. Я же в ответ смотрел на него спокойно, подмечая каждую деталь в его поведении.
- Вот и отлично. Итак, я действительно собираюсь это сделать...

По дороге на бал.
Долгих три года я не видел своего лучшего друга. Разделенные судьбою, мы вновь должны были объединиться на этом балу и зажечь, как в былые времена. Я вспомнил его сестру: маленькую светлую головку, которая часто преследовала нас по кустам или пряталась за деревьями. Сколько бы ни старался, я не мог вспомнить ее черт лица, да и что их представлять, если ее я не видел еще дольше. Как же ее звали? Катерина? Роуз? Шарлотта? Да, Шарлотта.
Смотря в окно и любуюсь пейзажами, я продолжал возвращаться мыслями к другу, но с удивлением заметил, что думаю о его сестре гораздо чаще. Встряхнув головой, я сбросил странное поведение на банальную усталость и, набрав полные легкие воздуха, откинулся на спинку и стал медленно его выпускать. Закрыв глаза, я стал вспоминать нашу последнюю встречу с моим верным товарищем, ставшим мне младшим братом, о котором я всегда мечтал.
Задремав незаметно для себя, очнулся я уже лишь тогда, когда экипаж остановился около величественного, повергавшего в шок, строения. Величие открывшегося вида повергло меня в легкий транс, поэтому дороги до отведенной мне комнаты я не заметил. Плюхнувшись на кровать, я закрыл глаза и растянулся, исторгая из горла протяжный стон удовольствия. Последней мыслью, прежде чем я уснул, был терзавший меня далеко не первый день вопрос. Как же мой друг примет известия о моих планах?

Чертыхнувшись, я подлетел на кровати как пчелой ужаленный и принялся переодеваться к маскараду. Одевшись во все черное, я взял в руки маску из черных перьев, выглядевшими словно две густых брови над прорезями для глаз. Остальная часть была сделана из кожи, со скульптурной точностью повторяя черты моего лица. Выйдя во двор, я стал прогуливаться по небольшой полянке за домом, удивляясь своему одиночеству. Я не ожидал, что тут будет так пусто, но кто знает, может быть эта пустота и была сейчас мне важнее всего?..
_________________

Накануне бала.
Я привыкла к балам и бывала на маскарадах в Париже, но даже в свой первый выход в свет я так не нервничала, как сейчас.
Утро начиналось довольно безмятежно, я, как обычно, спустилась позавтракать с мамой в малой столовой. Но как только она упомянула бал – есть резко расхотелось. Я еще погоняла остатки еды по тарелке, но не смогла больше заставить себя проглотить ни кусочка.
- Дорогая, не переживай, твой костюм будет готов точно к сроку! – по своему восприняла мое волнение мама, хотя и тут она была не далека от истины.
- Ты действительно думаешь, что это хорошая идея, появиться на маскараде в образе богини охоты? Что обо мне может подумать Марк? Что я на него охочусь, а он моя добыча? Может, еще не поздно…
- Милая, - положив салфетку, мама пересела ближе ко мне и взяла в мои холодные руки в свои, - ты прекрасна в этом платье. Я заказала его, как только узнала, на каком балу ты встретишь своего жениха. Возможно, ты была слишком маленькой и не помнишь, но я очень часто, вместо сказки, ты просила меня рассказать, как я познакомилась с твоим папой. Это случилось на балу маскараде. Я была в образе…
- Дианы, богини охоты, - выдохнула я, вспоминая историю из далекого детства, на мамином лице расцвела улыбка.
- Не только охоты, она так же олицетворяла женственность и плодородие. А помнишь, что ты мне тогда сказала? – мама выдержала драматическую паузу, но так и не дождалась моего ответа. – Ты сказала, что тоже хочешь, что бы твой жених впервые увидел тебя в образе Дианы и тебе непременно нужны золотые лук и стрелы.
- Этого я не помню, - созналась я.
Мама позвонила в колокольчик и на зов тут же явилась горничная.
- Принеси коробку из кабинета Георга, - распорядилась она и через минуту передала её мне, - открывай.
Внутри оказалась золотая маска, а так же лук и колчан с золотистыми стрелами.
На балу.
В большой зеркальной галерее десятки пар уже вовсю скользили по паркету под звуки приятной музыки. Алая накидка привлекала ко мне внимание гостей и вместе с этим скрывала обнаженные плечи и глубокий вырез декольте, частично прятала лук и стрелы.
Мама упорно пыталась отобрать накидку, но я вцепилась в неё мертвой хваткой, сама не знаю, зачем, взамен я отдала ей лук и стрелы, чем совсем её огорчила.
Только обойдя зал по кругу, здороваясь с некоторыми гостями, которых удалось узнать, вдруг я задумалась, как же мне удастся встретить своего жениха, если это маскарад? Я была уверенна, что узнаю его на обычном балу, но как быть здесь?
Зазвучали первые аккорды венского вальса, и тут же ко мне подошел молодой человек, пригласил на танец. Сердце забилось быстрее, я подала ему руку, но как только мы приблизились, завершая очередное танцевальное па, я смогла заглянуть в его глаза и к моему разочарованию, они были совсем другого цвета.
Не успела я распрощаться с этим партнером, как меня закружил в танце уже другой кавалер. И снова мои надежды не оправдались. А что если Марк так и не пригласит меня?
Следующий танец я решила пропустить, а что бы не ставить в неловкое положение возможного кавалера – решила передохнуть за одной из колонн.
Было неожиданно встретить тут мужчину. Кажется, он совсем не слышал моих шагов, старательно всматриваясь в стайку девушек, на одной из них я заметила платье, похожее на мое. Стало неприятно, и я сильнее запахнула алую накидку.
- Высматриваете кого-то особенного? – решила я обозначить свое присутствие.
_________________

Сегодня ему не повезло. Чертовски не повезло. И надо же было сорваться и в спешном порядке заниматься передачей денег. Но никак по-другому. Могла не дождаться роженица, что жила и трудилась в селении неподалеку от реки. Ее схватки, как ему стало известно, длились уже вторые сутки, а ребенок все так и не рождался. Помощи ждать было неоткуда, повитухе, что принимала роды, нужны были травы, которые продавались только в двадцати верстах и купить их было не на что. Поэтому и пришлось лорду в светлое время надеть одежду простолюдина и тайно, скрываясь от родителей и сестры, побежать в обозначенное место в лесу. Там, в дупле одного из вековых дубов был схрон. Его посредник, живущий в деревне, был священником. Он писал ему о людях, которые нуждались в помощи, а Лис оставлял для них деньги, а потом следил, чтобы они шли на нужное дело. Никто никогда не обманывал его. Все понимали, без Лиса их жизнь станет в разы сложнее. И не пытались присвоить себе средства для обогащения, распределяя между собой по совести. И благодарили Бога, что у них есть такой добрый ангел. Пусть и не святой.
Обнаруженная утром записка от священника Моргана была очень некстати, так как вечером его пригласили на бал и нужно было готовиться к мероприятию. Однако проигнорировать он ее не мог. Не сумел бы, даже если бы захотел. Роженица и ее чадо не должны умереть из-за великосветского приема.
Он вернулся с утренней прогулки в поместье и направился в подвал. Слуги, что работали в доме, знали, что там молодой хозяин часто тренируется, поэтому никто не удивился. На самом же деле, помимо зала для фехтования, у Сина там был тайник, где лежала обычная деревенская одежда и средства, неустанно пополняемые за счет богатых и важных людей королевства. Без их согласия, правда. А еще в той комнате был потайной ход, ведущий по направлению к лесу, позволяющий остаться незамеченным.
В лесу было тихо, только птицы пели, да ветер шевелил кроны деревьев. Лорд подобрался к обозначенному дереву и засунул мешочек с деньгами внутрь дупла, прикрыл его прошлогодними жухлыми листьями и побежал обратно в поместье. Решил сберечь время и сократить путь, следуя по дороге, а не пробираясь через лес. Так погрузился в свои размышления о предстоящем вечере, что не заметил приблизившуюся повозку и чуть не угодил под колеса. Хорошо, что не забыл снять маску, которую обычно надевал в лесу. Простолюдин в ней мог показаться бы не то, что странным. Его бы приняли за разбойника, что отчасти было правдой, и начать защищаться. Сину же сейчас драки были не нужны от слова совсем.

Хорошо, что кучер успел вовремя затормозить, иначе никуда бы Син сегодня не пошел. Вообще бы не пошел, так и остался валяться растоптанным лошадьми. Надо же, - промелькнуло в голове, - умер бы так нелепо.
Кучер охнул и стал ругаться на молодого человека, называя по-всякому.
Син хотел было остановить его и поставить на место, но в одежде простолюдина и без регалий его слова были равнозначны сотрясанию воздуха. Он стал извиняться перед кучером и говорить, что тот не виноват, потому что он сам - растяпа, не услышал, не заметил. И вообще, он просит прощения за свое поведение, просто очень спешит.
Неожиданно дверь повозки открылась и из нее выглянула симпатичная барышня. Она спросила у кучера по-французски что происходит, а тот ей, конечно, в более вежливой форме, чем говорил с ним до этого, поведал о незадачливом пешеходе. Син бы и не знал, о чем они говорили, если бы в совершенстве не владел французским, испанским и итальянским. Языки давались легко.
- Прошу прощенья, мадам, что стал причиной вашей остановки. Прошу вас, продолжайте свой путь. Я очень спешил и не услышал вашей повозки, - сказал на английском, дабы не демонстрировать своих знаний и для того, чтобы узнать, владеет ли прекрасная незнакомка его родным языком.

Лин, поправил
_________________

Я не заметил, как она подошла. Музыка, шелест платьев, шарканье туфель о паркетные полы, негромкие голоса, хохот какого-то старика...
Я закрыл глаза, не в силах видеть эту картину.
Смеялся мой отец, демонстрируя дамам, сидящим на диване, свои сандалии. Надо ли напоминать, что граф Стэмфорд был без брюк, а римская тога не могла скрыть наготы ног? Лавровый венец съехал на затылок, отчего вид "Цезаря" перестал быть внушительным.
Воистину, сейчас я сам готов был исполнить роль Брута, лишь бы граф Стэмфорд перестал вести себя скандально.

Открыв глаза, я успел заметить, что к отцу присоединился лорд Клиффорд и за локоток увел его к столам с закусками. Видимо старикам опять захотелось согреться хорошим вином.
Оглянувшись на незнакомку в алой накидке, я лишь на мгновение задумался, так как не сразу понял, что она спросила.

- Судя по всему, богиню. Но согласитесь, в бальной зале каждая вторая - богиня. Или чувствует себя таковой, - я посмотрел на тощую девицу в золотом платье, что явно не тянула на античную богиню. Скорее на охотницу. И тот олень, которого она собирается подстрелить - я. Конечно эти слова я вслух не произнес.

Какого черта я здесь стою? Нужно подойти к ней, пригласить на танец. Как папа напомнил мне: "Перед смертью не надышишься".
Но очень хочется вздохнуть последний раз, прежде чем положить голову под гильотину.

- А пойдемте танцевать? - решил я оттянуть момент знакомства с будущей женой. Стоящая передо мной девушка была хороша, ее красоту не могла спрятать и маска. Я протянул незнакомке руку.
_________________

- Леди Грейс, тихо ответила Грейс, протягивая к нему руку в робкой попытке удержать равновесие. Смотря в его темные глаза, она видела в них многое, но все перекрывал испуг. - Мы в Гемпшире. Это недалеко от Лондона, - добавила она, надеясь, что он знает эти места. Как его сюда занесло, да еще и в таком состоянии?
Прикинув расстояние до дома, Грейс поднырнула под руку незнакомца, помогая ему опереться на себя и пошла в сторону дома:
- Давайте дойдем до моего дома, где вас можно будет привести в порядок.
Плащ то и дело распахивался, но Грейс старалась не замечать этого. Она не ожидала, что мужчина будет таким тяжелым, но он был значительно выше ее и явно весил много больше. В какой-то момент она сбила себе дыхание, отчего последние десять метров до дома она шла, едва не валясь с ног. Но сейчас для нее важнее было оказать незнакомцу помощь и только потом она сможет спокойно отдохнуть и привести себя в порядок. На короткий миг отпустив его, она открыла дверь дома и пропустила его в теплую и уютную кухоньку, где сразу же под ногами мужчины стал кружиться большой черный кот, сверкая своими зелеными глазищами во все стороны.
- Майлз, не мешайся, прошу тебя. Будь хорошим котиком, - прошептала Грейс, беря кота на руки и сажая его на стол. Кот явно удивился такому исходу событий, ведь по ноготкам одной лапки можно было пересчитать сколько раз ему разрешали садиться на стол. Но все же он слушался свою хозяйку, поэтому послушно сидел на углу стола, выразительно и громко мурлыча при этом от удовольствия.
- Садитесь, - сказала Грейс мужчине, помогая ему сесть на стул. Выбежав с кухни, она вскоре вернулась, закутанная в шаль и приведшая свой внешний вид в относительный порядок: поправила прическу, платье, выкинула из волос пару застрявших листьев. - Держите, - сказала она, протягивая кружку с ароматным и горячим чаем. Поразмыслив с полминуты, она поставила на стол вазочку с печеньем, надеясь, что ее верная служанка, ставшая родным человеком, не будет против. Миссис Бобсил любила порядок и заставляла молодую хозяйку так же соблюдать его во всем. Мед ели только по вторникам, а печенье было для выходных. Но сегодня экстренный случай, поэтому Грейс не думала, что вызовет гнев пожилой дамы.
Носясь по кухне как маленький ураган, Грейс перестала обращать внимания на неожиданного гостя, думая о том, что же ему еще нужно, приводя при этом порядок на и без того чистой кухне. Повернувшись в какой-то момент к гостю, она снова заметила распахнувшийся плащ и тут ее осенило: ему определенно нужна одежда. Слегка покраснев от увиденного, Грейс убежала с кухни и вернулась спустя десять минут с брюками и рубашкой покойного мужа, барона Уикли. Она знала, что одежда если не подойдет в высоту, то в ширину будет даже с запасом.
- Оденьтесь. Не стоит вам разгуливать в моем плаще по дому, - улыбнулась Грейс. Сделав несколько шагов в сторону дома, Грейс повернулась к мужчине и добавила:
- Пойдемте за мной, я покажу вам вашу комнату.
Взорам обоих предстала светлая комната средних размеров, чьи стены украшало множество вышивок. Смущаясь тому, что многие из работы принадлежали ей, Грейс стала описывать гостю комнату, показывая то на одну, то на другую вещь, старательно избегая картин.
- Устраивайтесь поудобнее, - закончила Грейс, возвращаясь к двери, - свой плащ я заберу у вас потом, а сейчас можете отдохнуть. Если я понадоблюсь, я буду на кухне, либо в гостиной. Это комната через одну от вашей, в нее ведут двойные двери. Вам принести чего-нибудь? - все же уточнила Грейс, сделав шаг из комнаты, но через несколько секунд вернувшись и внимательно смотря на мужчину.
_________________