Мифы, легенды, предания, сказки в мировой поэзии

АРТЮР РЕМБО "ОФЕЛИЯ"

I
Средь волн, где звезды спят ночами на просторе,
Плывет Офелия, как лилия в цвету,
В своем изысканном девическом уборе...
В далеких слышится лесах: "Ату, ату!"

За веком век плывет Офелия в печали,
Белея призраком всю ночь среди реки;
Напевы грез еще не отзвучали,
Чуть слышно вторят им во мраке ветерки.

Как лепестки цветка, покровы ветром свиты,
Утопленнице грудь целует он в тиши;
К ней с плачем на плечо склоняются ракиты,
И трогают ей лоб седые камыши.

Во тьме плывет она, кувшинки раздвигая,
И слышен трепет крыл из хрупкого гнезда,
Когда дрожит ольха, своих жильцов пугая,
А с неба падает поющая звезда.

II
Офелия, как снег, осталась ты прекрасной;
Ты, бедная, мертва, унес тебя поток,
Нет, это резкий вихрь Норвегии ненастной
Освободил тебя, хоть был к тебе жесток;

Он волосы тебе скрутил, волнуя воды
Всемирным отзвуком таинственных речей,
Так что расслышала ты жалобу природы
В рыданиях дерев и в трепете ночей;

Он сокрушил твою святую человечность
Ожесточеньем бурь и колкой стужей шхер;
И у твоих колен почуял бесконечность
В немом безумии твой бледный кавалер.

Любовь, свобода, свет! От них нам нет защиты;
Ты, синеокая, прозрела в страшном сне;
Пыталась молча ты бежать от жуткой свиты
И таяла, как снег, в безжалостном огне.

III
И говорит поэт, что ночью на просторе
Ты в поисках цветов былых сквозь темноту
В твоем изысканном девическом уборе
За звездами плывешь, как лилия а цвету.

15 мая 1870

(Перевод В.Микушевича)
_________________

Неждана Юрьева ЛЕГЕНДА О ЖЕСТОКО РАЗЛУЧЕННЫХ

...Влекомая уютом и теплом,
Усталости поддавшаяся сразу,
Остановлюсь в харчевне за углом,
За хлеб и соль благодаря рассказом...
Я руки на гитару положу,
Разбудит звук хозяев полусонных...
Сегодня я, пожалуй, расскажу
Легенду о жестоко разлученных...

О том, как двух влюбленных черный маг
Из зависти, а может быть, из мести -
Но проклял. Он сказал: «Да будет так!
Пока я жив - не быть влюбленным вместе!
Ты станешь соколом, о молодой Поэт,
И разум твой пребудет в царстве Мары,
Пока с небес дневной струится свет,
И ночи тень с тебя не снимет чары...
...Лишь на мгновенья вас соединив
И снова вас жестоко разлучая,
Ночь, Менестреллу от тебя укрыв,
Пусть до утра в волчицу превращает!"

И так сбылось... И потянулись дни...
Нет счастья Менестрелле и Поэту...
Всегда вдвоем... но, все-таки - одни,
Они с надеждой странствуют по свету...
Пока не скрылось солнце вдалеке,
И вечер не подкрался к ней жестоко,
У Менестреллы - сокол на руке,
Как верный страж, без страха и упрека...
В ночи, пока лишь звезды в небесах,
Пока рассветом даль не осветится,
Идут по тропке рядом в двух шагах
Поэт, а вслед за ним его волчица...


Я свой рассказ аккордом завершу,
Уже закатный луч коснулся стёкол...
-Спасибо за заботу, я спешу....
Что? Птица на плече? Да, это сокол...
___________________________________

РОЗАЛИЯ СОЛОВЬЁВА "КАТИТСЯ ЯБЛОКО ПО ЗОЛОТОМУ БЛЮДУ..."

катится яблоко по золотому блюду,
я обещал, что к рассвету тебя добуду,
руки твои разукрашены дивной вязью,
я отведу тебя в дар дорогому князю,
щедро отплатит почестью, златом, медом
за твои губы, волосы, несвободу
пылкого сердца. степь, что тебя взрастила,
плачет буранами, след застилая пылью,
знаю, и ты подпеваешь ей еле-еле.
сквозь твои платья чаруют изгибы тела,
голос струится по венам сладчайшим ядом,
я отпустить тебя, милая, правда, рад бы, -
у государя в полоне моя сестрица,
я не могу ослушаться, оступиться.
так не кори аметистово-чудным взором,
будешь моей государыней скоро...

с первым лучом караваны войдут в столицу,
верный дружинник обнимет свою сестрицу,
степь не расскажет, как сладки у пленной губы...

я обещал, что к рассвету тебя забуду.
_________________

Алдонина Римма

Пегас

А в древней, древней Греции
Все были очень древние,
И потому все умерли
И не дождались нас.
От них остались мифы,
А в этих мифах грифы,
Кентавры, нимфы, боги
И сказочный Пегас.

Пегас был конь крылатый,
Он прилетал к поэтам
И в даль Воображенья
С собой их уносил.
К ним вследствие движенья
Являлось вдохновенье,
Поэт писал поэму
И миру подносил.

Как хорошо быть греком!
Конечно, древним греком.
Как славно прокатиться
На сказочном коне!
И я на нём, признаться,
Мечтаю покататься,
Хочу его дозваться:
- Ко мне, Пегас! Ко мне!


_________________

Саша Бесt

Из цикла "Семь смертных грехов"

ГРЕХ ПЯТЫЙ - АЛЧНОСТЬ

В каком-то царстве-государстве
Века назад
Цвел изумительно - прекрасный
Вишневый сад.

И жители, не унывая,
Дивясь Творцом.
Столицу называли – Раем
Царя – отцом.

И каждый вечер фейерверки
Сверкали в ночь.
И были у царя родные:
Жена и дочь.

Но вот однажды в летний вечер
Тот царь сказал:
«Как только завтра на рассвете
Сойдет роса,

Я поведу свою дружину
К чужой земле.
Свои владения расширю
Чредой побед»

Жена царю кидалась в ноги:
«Забудь войну,
Теряют сердце даже боги
В ее плену»

Но муж ее был непреклонен,
Хоть и не прав.
И Алчность в золотой короне
Внушала страх.

Пять лет спустя, сполна отведав
Тоску-войну,
Вернулся царь, неся победу,
В свою страну.

Где на развалины столицы,
Спустившись в ночь,
Узрел он как клевали птицы
Жену и дочь.

И незатейливо - упрямо
Доспех скрипел.
И отцветал свое багряник
И ветер пел.

Средь трупов ЦАРЬ на пике славы
Сидел один.
Сжимая тусклую державу
Своих седин.

И вороны кричали: «Браво!
Наш господин!»
И вороны кричали: «Браво!
Ты победил!»

В каком-то царстве-государстве
Века назад
Жил человек, который строил
Свой личный ад
___________________________________

Надежда Тэффи ЕСТЬ В НЕБЕСАХ БЛАЖЕННЫЙ САД У БОГА...

Есть в небесах блаженный сад у Бога,
Блаженный сад нездешней красоты.
И каждый день из своего чертога
Выходит Бог благословить цветы.
Минует всё – и злоба и тревога
Земных страстей заклятой суеты,
Но в небесах, в саду блаженном Бога
Они взрастают в вечные цветы.
И чище лилий, ярче розы томной
Цветет один, бессмертен и высок –
Земной любви, поруганной и темной,
Благословенный, радостный цветок.
___________________________________

Альбер Самен СИРЕНЫ

Летела песнь сирен... Вдали по островкам
Мелодия любви вздыхала непрерывно,
Желания текли в гармонии призывной,
И слезы на глаза просились морякам...

Летела песнь сирен... Томились паруса
У скал, плененные душистыми цветами,
И в душу кормчего, отражены волнами,
Все звезды, всю лазурь вливали небеса.

Летела песнь сирен... Их голос из воды,
Рыдая с ветерком, звучал нежней и глуше,
И в пенье был восторг, где разбивались души,
Как после дня жары созрелые плоды.

Таинственная даль миражами цвела,
Туда летел корабль, окутанный мечтами,
И там - видение - над бледными песками
Качались в золоте влюбленные тела.

В растущем сумраке, прозрачны и легки,
Скользили под луной так медленно сирены
И, гибкие среди голубоватой пены
Серебряных хвостов свивали завитки.

Их плоти перламутр жемчужной белизной
Блистал и отливал под всплесками эмали,
Нагие груди их округло подымали
Коралловых сосков приманку над волной.

Нагие руки их манили на волнах,
Средь белокурых кос цвела трава морская, -
Они, откинув стан и ноздри раздувая,
Дарили синеву там, в звездных их глазах.

Слабела музыка... Над позолотой струй
Лилось томление неведомого рая!
Мечтали моряки, дрожа и замирая,
Что бархатный сомкнул их очи поцелуй.

И до конца людей, отмеченных судьбой,
Тот хор сопровождал божественно-мятежный,
На снеговых руках баюкаемый нежно,
Сияющий корабль скрывался под водой.

Благоухала ночь... Вдали по островкам
Мелодия любви вздыхала непрерывно,
И море, рокоча торжественно и дивно,
Свой саван голубой раскрыло морякам.

Летела песнь сирен... Но времена прошли
Счастливой гибели в волнах чужого края,
Когда в руках сирен, блаженно умирая,
Сплетенные с мечтой тонули корабли.

Перевод с французского Георгия Иванова
___________________________________

Оскар Левертин (1862 - 1906) ПЕСНЬ ЛАНЦЕЛОТА

Тобой, королева Джиневра,
разрушена жизнь моя.
На этом пиру осеннем
ты помнишь, чья ты жена.
Я слышу твой голос сладкий -
поешь для супруга ты.
Проклятье очам обманным,
да сгинет твой лживый язык.

Я был сладкой ягодой винной,
ее ты сорвала в жару.
Ты жажду свою утолила
и выплюнула кожуру.
Я был сладкой ягодой винной
для Грааля святого вина.
Тобою навеки покинут,
На землю повержен я.

Где ленты мои золотые,
ими мать копье убрала?
Они в ночи растворились,
когда я любил тебя.
А где кольцо золотое,
Эниты дар дорогой?
Оно на руке раскололось,
ведь Бог нас видел с тобой!

Завяла живая роза,
что я с Иордана привез,
когда я, Джиневрой плененный,
на ложе ее возлег.
Погасли и звезды в небе,
и ноги устали мои.
Найду ли пути к спасенью
несчастной моей души?

В ночи разыгралось море
у Корнуэльских скал.
Там, в замке, не знают горя -
свет факелов, звуки арф.
Я голос слышу певучий,
который сгубил меня.
Мерцают звездою падучей
ее голубые глаза.

Я мог бы в бурю молиться,
но где святые слова?
С тех пор как греху подчинился,
душа неспокойна моя.
Ах, если б во сне забыться
под нянину песню мне.
Ах, если б на дне укрыться,
покоясь в морской траве.

Перевод со шведского Елены Даль



Из сборника “Новые стихи”, 1894
___________________________________

Марина Цветаева БЕЛОСНЕЖКА

Александру Давидовичу Топольскому

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.
Карлики горько рыдают, малютки.
Из незабудок веночек на лбу
И на груди незабудки.

Ворон — печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Плачется карлик в смешном колпаке,
Плачется: «Плохо ее берегли мы!»
Белую ленту сжимает в руке
Маленький карлик любимый.

Средний — печальный играет в трубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Старший у гроба стоит на часах,
Смотрит и ждет, не мелькнет ли усмешка.
Спит Белоснежка с венком в волосах,
Не оживет Белоснежка!

Ворон — печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.
___________________________________

Сумбатов Василий Александрович

Старый сказ


Жил да был старик на белом свете,
Много лет с женой своей он прожил, –
Не видал покоя ни минуты.
Уж такая баба уродилась,
Что и слова поперек не молвишь, –
Скажешь два – в ответ летит десяток,
И пойдет такая перепалка,
Что хоть всех святых неси из дома.
Только утром спустит с печки ноги
Старичок, – глядишь, – уж и заспорят!
Да ведь как! До ночи не уймутся!
Изнемог вконец старик от споров,
Да сосед, спасибо, надоумил, –
Слушал, слушал споры да раздоры
И сказал: «Соседушка! Сходил бы
Ты в обитель ближнюю ко старцу, –
Говорят, великий он целитель,
И тебе, глядишь, помочь сумеет.
Поклонись же старцу ты пониже,
Попроси за бабу помолиться,
Исцелить ее от разговоров…»
В тот же день пошел старик в обитель,
В келью к старцу робко постучался.
Вышел кроткий, седенький монашек.
«Что тебе угодно, чадо? – молвил. –
Аль с тобою горесть приключилась?
Аль скорбит кто близкий от болезни?»
Рассказал старик свои печали,
Попросил за бабу помолиться.
Исцелить ее от разговоров.
«Что ж! – промолвил старец. –
Это можно! Обожди, я дам тебе лекарство!..»
На минуту в келейку сокрылся,
Глядь, несет с водою чистой склянку, –
Пошептал над ней, перекрестился,
Старику с улыбкой ясной подал:
«Вот тебе вода святая, чадо!
Как затеет баба разговоры, –
Отхлебни из склянки ты водицы
И держи во рту, покуда баба
От словес сварливых не уймется,
А уймется – проглоти с молитвой,
И пойдет у вас в дому всё ладно…»
До земли поклон отвесив старцу,
Поплелся старик домой к старухе.
Только в дверь ступил, перекрестился,
А старуха с печки уж кудахчет:
«А и где ты, старый хрен, шатался?»
Уж хотел старик жене ответить
Крепким словом, да припомнил старца
Отхлебнул скорей глоток из склянки
И во рту святую воду держит,
Про себя молитвы повторяя…
С полчаса старуха прошумела,
Наконец, устав, угомонилась,
И старик, довольный и счастливый,
Проглотил целебную водицу.
С той поры уж так и повелося:
Как старуха примется за ругань,
Так старик хватается за склянку
И молчит, набравши в рот водицы.
И ведь вправду чудо совершилось:
Стала баба реже суматошить,
Стала тише да скромней браниться,
А потом и вовсе перестала.
Вот она, святая-то водица! –
Ведь одним единственным глоточком
Усмиряла грозную старуху,
Старика от ругани спасала!..
…………………………………..
Кабы всем нам той воды по склянке –
Так куда б счастливей люди жили!
_________________

Гатха Тхери Субхи из манговой рощи Дживаки («Тхеригатха», 366–399)



Бхикшуни Субхе, шедшей

В прекрасную Джи́ваки рощу,

Некий ветреник путь преградил.

Ему так сказала Субха:

«Что я сделала тебе дурного,

Что ты стоишь, не давая пройти мне?

Ведь ушедшей от мира не подобает

Беседовать с мужчиной, почтенный.

Заповеди Учителя не нарушая,

Следую я стезею пресветлой,

Возвещенной нам блаженным Буддой, —

Что ты стоишь, не давая пройти мне?

Что тебе, страстному, во мне, бесстрастной?

Что тебе, грешному, во мне, безгрешной?

Мысль моя обрела свободу, —

Что ты стоишь, не давая пройти мне?»

«Ты молода, безупречно красива.

Что может дать тебе отреченье?

Скинь это желтое покрывало!

Насладимся любовью в лесу цветущем!

Ароматами сладостными веют

Усыпанные цветочной пыльцой деревья.

Ранняя весна — пора блаженства.

Насладимся любовью в лесу цветущем!

Тряся хохолками цветов, деревья

Словно шепчутся при дуновении ветра.

Что за радость ждет тебя, подумай,

Если одна углубишься в чащу?

Ты без провожатого войти хочешь

В лес густой, безлюдный, внушающий ужас,

Населенный множеством зверей диких,

Оглашаемый ревом слонов в течке.

Ты словно куколка золотая,

Ты летишь, как апсара на колеснице!

О несравненная, сколь прекрасной

Будешь ты в тонком узорном платье!

Если пожелаешь в лесу остаться,

Я буду слугой твоим покорным,

Ибо нет для меня никого милее

Тебя, о дева с глазами кинна́ри.

Если же хочешь меня послушать,

Смени этот лес на жилье мирское!

Ты станешь жить во дворце просторном,

Где рабыни тебе прислуживать будут.

Надень тончайшее узорное платье,

Укрась себя мазями и цветами.

Я куплю тебе множество украшений

Из золота, жемчуга и алмазов.

Возляг на новое пышное ложе,

Отделанное благовонным сандалом,

Застланное белоснежными простынями

И мягким шерстяным покрывалом.

Ведь иначе, отшельница благочестивая,

Ты состаришься в одиночестве полном.

Так, никем не сорванный, бесполезно

Увядает в воде прекрасный лотос».

«Что же ты ценного увидел

В пополняющей кладбища мерзкой плоти?

В этом теле, разрушиться обреченном,

Что, скажи, с ума тебя сводит?»

«Глаза, что подобны глазам лани,

Глазам киннари в пещере горной,

Глаза твои с ума меня сводят,

Желанье страстное будят в сердце.

На лице твоем чистом, золотистом,

Как чашечка лотоса, прекрасном,

Глаза твои с ума меня сводят,

Желанье страстное будят в сердце.

Как длинны ресницы, как взор ясен!

И вдали от тебя я их помнить буду.

Ибо нет для меня ничего милее

Этих глаз твоих, нежных, как у киннари!»

«Соблазнить стараясь дщерь Будды,

Ты по бездорожью пройти мечтаешь,

Хочешь смастерить из луны игрушку,

Перепрыгнуть пытаешься через Меру.

Нет, ни человек, ни бог — никто в мире

Страсть во мне теперь пробудить не может:

Благородный путь ее вырвал с корнем.

Какова она — я уже не помню.

Я ее отшвырнула, как пылающий уголь,

Она для меня была, что сосуд с ядом.

Благородный путь ее вырвал с корнем.

Какова она — я теперь не знаю.

Соблазняй другую, учитель которой

Сам нуждается в наставленьях,

Ту, что обо всем этом только слыхала.

А знающую тебе завлечь не удастся!

Я всегда спокойна, что ни случится —

Горе ли радость, бранят меня или славят.

Знаю: составленное из частей — дурно,

И ни к чему мыслью не прилепляюсь.

Знай! Я ученица блаженного Будды,

Шествующая путем восьмеричным.

Выдернув стрелу, от язв исцелившись,

По безлюдным местам брожу, ликуя.

Я видела, помню, деревянную куклу,

Размалеванную пестро и ярко.

Когда ее подергивали за нитки,

Она танцевала так забавно!

Но попробуй вынуть из нее колья,

Развязать и выбросить все нитки,

И она разлетится на кусочки!

Что в ней тогда может пленить сердце?

Таково же, по мне, и это тело.

Ведь оно не живет без частей отдельных.

А раз оно не живет без частей отдельных,

Что в нем, скажи, может пленить сердце?

Ах, сколь бесполезна людская мудрость!

Смотришь на одно, другое — видишь;

Как если бы вдруг за живое принял

Рисунок, сделанный на стене охрой.

Слепец! Ты гоняешься за пустотою,

Принимаешь за драгоценность подделку,

Правдой мнишь придуманные людьми сказки,

Привидившиеся во сне золотые деревья!

То, что кажется глазом, — лишь комочек,

Свалянный из слизи и выделений,

Темный в середине пузырь со слезами,

С шаром, катающимся в дупле, схожий!»

И свободная духом не согрешила.

Не колеблясь, вырвала глаз прекрасный

И юноше ветреному со словами:

«На, возьми же!» — его протянула.

И в тот же миг страсть в нем исчезла,

И он стал молить ее о прощенье:

«Слава тебе, благочестивая!

Верь, это больше не повторится!

Дотронувшись до тебя, я как будто

Заключил в объятья огонь жестокий,

Голыми руками схватил кобру.

Счастлива будь и, молю, прости мне!»

А потом та свободная бхикшуни

Направилась туда, где был Будда;

Знаки добродетели высшей узрела

И сразу же стала, как прежде, с глазом.


Перевод Ю. Алихановой
Перевод выполнен по изданию: «The Thera and Therl-GathJ. Stanzas ascribed to elders of the Buddhist order of recluses», ed. by H. Oldcnberg and R. Pischel, London, 1883.
_________________

Мария Панова

По небесным дорогам
Во все времена
Ходят Три,
Hа троих у них песня одна.
По пределам земли
Да по храмам своим
Поклоняются люди лишь этим троим.
Где на бойнях народы сходили с ума,
Где на трупах весной расцветает чума,
Где позором покрыт человеческий род,
Где рождают на свет не детей, а сирот,
Смерть бормочет, свою набивая суму:
"Что мое - то мое, что мое - то возьму."
Где поля зелены и стройны тополя,
Где сама под орало ложится земля,
Где до полного солнца от белой зари
Разнотравье устанут косить косари,
Где и старый, и малый не плачет - поет,
Где в заветную ночь даже папор цветет,
Шепчет Жизнь, над ребенком склоняясь, как мать:
"Что мое - то мое. Что мое - не отнять."
Как на солнце весеннем
Играет листва,
Кроме песен моих,
Hет во мне колдовства.
Славлю руки и губы, и жаркую кровь,
Этой песне меня научила Любовь.
Hе одну этой песней встречала зарю:
"Что мое - то мое. Что мое - то дарю."
По небесным дорогам
Во все времена
Ходят Три,
Hа троих у них песня одна.
Мы не кормим детей, не растим воронье,
Служим Третьей, да славится имя ее!

Марина Панова (Рана)
___________________________________

Валерий БРЮСОВ ГОРОД ВОД

Был он, за шумным простором
Грозных зыбей океана,
Остров, земли властелин.
Тает пред умственным взором
Мгла векового тумана,
Сумрак безмерных глубин.

Было то — утро вселенной,
Счет начинавших столетий,
Праздник всемирной весны.
В радости жизни мгновенной,
Люди там жили, как дети,
С верой в волшебные сны.

Властвуя островом, смело
Царства раздвинул границы
Юный и мощный народ...
С моря далеко горело
Чудо всесветной столицы,
Дивного Города Вод.

Был он — как царь над царями.
Все перед ним было жалко:
Фивы, Мемфис, Вавилон.
Он, опоясан кругами
Меди, свинца, орихалка,
Был — как огнем обнесен!

Высилась в центре громада
Храма Прозрачного Света —
Дерзостной воли мечта,
Мысли и взорам услада,
Костью слоновой одета,
Золотом вся залита.

Статуи, фрески, колонны,
Вязь драгоценных металлов,
Сноп самоцветных камней;
Сонм неиссчетный, бессонный,
В блеск жемчугов и кораллов,
В шелк облаченных людей!

Первенец древнего мира,
Был он единственным чудом,
Город, владыка земель,
Тот, где певучая лира
Вольно царила над людом,
Кисть, и резец, и свирель;

Тот, где издавна привыкли
Чтить мудрецов; где лежали
Ниц перед ними цари;
Тот, где все знанья возникли,
Чтоб обессмертить все дали
Благостью новой зари!

Был — золотой Атлантиды
Остров таинственно-властный,
Ставивший вехи в веках:
Символы числ, пирамиды,—
В Мексике жгуче-прекрасной,
В нильских бесплодных песках.

Был,— но его совершенства
Грани предельной достигли,
Может быть, грань перешли...
И, исчерпав все блаженства,
Все, что возможно, постигли
Первые дети Земли.

Дерзко умы молодые
Дальше, вперед посягнули,
К целям запретным стремясь...
Грозно восстали стихии,
В буре, и в громе, и в гуле
Мира нарушили связь.

Пламя, и дымы, и пены
Встали, как вихрь урагана;
Рухнули тверди высот;
Рухнули башни и стены,
Все,— и простор Океана
Хлынул над Городом Вод!
1917
___________________________________

Ольга Родионова

Гляди-ка, куда улетела стрела!
Среди камышей и кувшинок
Царевна-лягушка ее подняла -
Фортуна не знает ошибок.

Лягушечья шкурка в твоем коробке
Хмельной обернется отравой -
На царском дворе, в терему, в теремке
Танцует царевна, как рыбка в садке,
Крыла ли лебяжьи - о левой руке,
Моря ли мурлычут - о правой.

Ах, как она, душенька, пляшет, легка!
Простой топоток устарел, вишь.
Не ты ли лежишь поперек каблучка,
Мой нежный остзейский царевич?

Ах, как она пляшет! Крылаты стопы ль?
Мои ж - нелегки и неловки:
Мой пляс - босиком; то ли в пол, то ли в пыль -
Ни искорки из-под подковки...

Безгласна, молчу, заблудясь в трех словах,
Ни Грёзой не став, ни Ундиной,
Ничем обернувшись, вотще ворковах...
Прости же, царевич: в моих рукавах
Ни косточки нет лебединой.

Мой жребий попроще - глаза отводя,
Расплескивать нежность и ужас,
Танцуя, мин херц, от дождя до дождя
С твоим отражением в лужах.
___________________________________

Лидия Седова КОЛОБОК. СТАРАЯ СКАЗКА НА НОВЫЙ ЛАД

На краю села в избушке
Старый дед жил со старушкой.
В доме пусто, вот беда,
Вся закончилась еда.

Говорит старик старухе:
"Ты хорошая стряпуха,
Может, где муки найдешь,
Колобок нам испечешь?"

Делать нечего, пошла,
По сусекам поскребла
И стакан муки нашла.
Колобочек испекла.

Остывает колобок,
Закипает и чаек.
То-то будет пир горой
Им вечернею порой.

Колобок решил иначе:
Надо сделать жизнь богаче.
Прыг скорее на порог,
И отправился в лесок.

И в дремучем том лесу
Встретил зайца и лису.
Повстречался и волчок,
Этот серенький бочок.

Колобок им всем поведал
О тяжелой жизни деда.
Как им с бабкой не везет,
Все нужда, да недород.

Следом к ним пришел медведь,
Громко начал он реветь:
"Вы возьмите меня в дом,
Пригожусь я вам потом."

В дом вернулись с колобком
И решили за столом:
Будут старым помогать,
Чтоб пришла к ним благодать.

По весне вспахали поле,
Дров на зиму накололи.
Посадили огород,
Чтоб родился корнеплод.

Колобок - он в доме главный,
Служат все ему исправно.
Волк с медведем воду носят,
Зайка в доме пылесосит.

Варит лисонька обед,
Всем доволен нынче дед.
И ушла нужда из дома,
Больше с нею не знакомы.

Тут и сказочке конец,
А кто слушал - молодец!
___________________________________