Лаура Ли Гурк "С мыслями о соблазнении"

Спасибо за продолжение!!!!!!!!!!!!

Спасибо за перевод!

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!!!!
_________________

Сделка между Себастьяном и Дейзи ясно чем закончится. Этот хитрый лис соблюдать условия сделки не очень-то будет.
Но роман все-таки перепишет, наверное.

Спасибо за главу!

Эвелина, Маша, огромное спасибо за новую главу.

Какая наивная и смешная сделка образовалась у наших героев! Просто прелесть!

Спасибо за продолжение!
___________________________________

 » Глава 13

Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya

Глава 13

Наполни бумагу дыханиями своего сердца.
Уильям Вордсворт

Дейзи не могла уснуть. Ее возмутительное предложение трубным ревом отдавалось в голове, так что о сне не могло быть и речи.
Сколько моих поцелуев потребуется, чтобы исправить эту рукопись?
Господи, о чем она вообще думала? Она же не какая блудница, а добродетельная, хорошо воспитанная женщина. Что на нее нашло? Люси наверняка в жизни бы так не поступила. Но ведь она не Люси. Как она ни старалась, но так и не сумела овладеть искусством такта и сдержанности.
Дейзи вздохнула в темноте. Сегодня в ней не было и следа сдержанности. Любая другая задохнулась бы от праведного гнева и отвесила ему пощечину за то, что он сделал. Но не она, нет. Она поступила в точности наоборот. Она предложила ему больше.
Вероятно, она выжила из ума. Это все объясняет.
Взбив подушку, Дейзи перекатилась на спину, размышляя над вопросом своего душевного здоровья и разглядывая замысловатые белые завитки лепнины и темные тени, отбрасываемые ими на потолок. Было уже за полночь, и дом погрузился в тишину, но ей не спалось. Несмотря на свежий весенний ветерок, гулявший по комнате, ей было жарко, тело все еще горело от поцелуев Себастьяна и всех волнений, пережитых после.
Дейзи убеждала себя, что не сошла с ума. Она не просто так изобрела эту дикую идею с поцелуями. Она надеялась, что это поможет ему, вдохновит, подтолкнет внести те исправления.
Так она говорила себе, но в глубине души понимала, что это ложь. Их сделка могла спасти его литературную карьеру, сподвигнуть вновь взяться за перо, но Дейзи не в силах была притворяться, что действует бескорыстно. Она делает это не ради него. Дейзи прикусила губу. Совсем не ради него.
Себастьян прав. У нее мало опыта в романтике. В каждой написанной ею истории присутствует влюбленная пара, но до сегодняшнего дня Дейзи не понимала, почему у нее вечно возникают сложности с описанием их чувств и выражением страсти. И вот у нее появилась возможность наконец-таки понять, чем занимаются влюбленные в темных уголках и о чем шепчутся так, чтобы не слышали компаньонки. А после, когда она узнает, как ведут себя друг с другом влюбленные, какие романтические поступки совершают, – тогда сумеет достоверно это описать.
И даже когда Дейзи призналась себе в этом мотиве, она сознавала, что и тут не до конца честна. Вовсе не литературные соображения подтолкнули ее сделать столь дерзкое, опрометчивое предложение самому скандально известному мужчине из всех, кого она знала.
Да, она гадала, на что похож его поцелуй, и была уверена, что он не имел бы ничего общего с ее первым поцелуем много лет тому назад, но прикосновение его губ превзошло все возможные фантазии. Это было самое удивительное чувство в ее жизни. И к своему стыду она хотела испытать его снова.
Дейзи всегда считала, что поцелуй должен быть нежным, трогательным, блаженным. Но теперь знала, что он совсем иной. Хмельной, щедрый, страстный обмен, в котором приоткрыты губы и соприкасаются языки. Он пробудил в ней ужасающе странные ощущения – ноющее тепло, и жажду, отчаянную потребность в большем. Она вспомнила, как он расстегнул пуговицы ее блузы и прижался губами к основанию шеи и что она почувствовала в этот момент – словно вот-вот растает лужицей на полу. Вспомнив, что все не ограничилось одними лишь его поцелуями, Дейзи залилась краской в темноте. Она тоже к нему прикасалась.
О Боже, что же она натворила?
Дейзи перевернулась набок, прижавшись пылающей щекой к прохладному краю подушки. Воспоминание о том, как он обхватил ладонями ее груди, как его прикосновения, казалось, обжигали прямо сквозь одежду, до сих пор было столь ярким, что даже сейчас она могла вновь ощутить биение сердца и то, как изгибалось ее тело в ответ.
Откинув одеяло, она со стоном села на кровати: в голове опять эхом раздались собственные слова:
Сколько моих поцелуев потребуется, чтобы исправить эту рукопись?
В голове возник образ графа, и, закрыв глаза, она откинулась на локтях, размышляя о его губах, прижимающихся к ее шее.
«Когда?» – гадала она, и в ней нарастало предвкушение, столь острое, что оно стерло все сожаления и страхи. Когда он поцелует ее снова?
Это, думала Дейзи, самый настоящий роман. И она хотела его, так сильно – почти невыносимо. Может, это грешно, безнравственно и просто неправильно, но она не могла найти в себе сил отказаться от заключенной сделки. Даже если это была сделка с дьяволом.

Здравомыслящий человек ответил бы «нет». Здравомыслящий человек вчера выпроводил бы изящную попку мисс Меррик вместе с ее соблазнительным предложением прямиком за дверь и отправил бы первым же поездом обратно в Лондон. Но обладай Себастьян здравым смыслом, он никогда бы не стал писателем.
Положив руки на печатную машинку, он уставился на заправленный в каретку лист и два напечатанных на нем слова. «Крэнделл» до сих пор работал исправно, и Себастьян еще помнил, как им пользоваться. Ему без труда удалось напечатать слова «ГЛАВА ПЕРВАЯ», но сразу же за сим образовались сложности.
Убрав руки с машинки, он сверлил «Крэнделл» тоскливым и враждебным взглядом, чувствуя, как кокаин влечет его, подобно змею-искусителю. Эта тяга отдавалась шепотом в ушах, текла по венам, маня, соблазняя, пытаясь отвлечь на каждом шагу.
Он с этим завязал, напомнил себе граф. Он сумел отказаться. Глубоко вздохнув, Себастьян взял в руки письмо Дейзи с замечаниями. Он прочел его уже дюжины раз, но продолжал читать снова – так он мог заниматься чем-то, а не просто бросить все к чертям.
– Вступление слишком нудное, – пробормотал он себе под нос, – напоминает чтение описаний из Бедекера.
Разумеется, она права. Путешествие главного героя через канал, поездка на поезде из Кале в Париж, описание вокзала Сен-Лазар и в самом деле напоминали выдержки из путеводителя Бедекера.
Выпрямившись в кресле, Себастьян отложил письмо и вновь положил пальцы на клавиши «Крэнделла». Он решил придумать книге новую завязку. Что-нибудь живое и эмоциональное.
– Сэмуэль Риджуэй, – бубнил он, печатая, – слыл многообещающим молодым человеком.
Нет, слишком бездеятельно. Перечеркнув крест-накрест эту строчку, он попытался вновь.
– Когда Сэмуэль Риджуэй сошел с поезда, на вокзале Сен-Лазар кипела суета.
Прервавшись, он закатил глаза. Разумеется, там кипела суета. Ради бога, это ведь вокзал. Вновь он вычеркнул написанное и, глядя на перекрещенные линии, красовавшиеся на каждом напечатанном абзаце, ощутил приступ отчаяния. Как, черт побери, он мог исправить всю рукопись, когда ему даже не под силу сочинить приличное вступление.
«Есть более легкий способ, – прошептало подсознание. – Ты знаешь какой».
В отчаянии он выбросил змеиное шипение из головы, полностью сосредоточившись на желании иного рода, желании, куда более сладостном, нежели наркотик.
Откинувшись на спинку кресла, Себастьян прикрыл глаза. В голове тут же возник ее образ: кремовая кожа, ирисочные веснушки, розовая пена кружев, белый нансук[1] и коричневая тесьма. Он представил соблазнительный холмик ее груди в своей ладони, и его захлестнула страсть. Машинально втянув носом воздух, он почти ощутил ее нежный цветочный аромат. В своем воображении он почти ощущал сладость ее губ, почти чувствовал ее руки, обнимающие его за шею и прижимающие ближе к себе. Почти.
Себастьян со стоном открыл глаза. Уже достаточно скверно то, что он каким-то образом согласился переписать чертову рукопись. Но теперь ему вдобавок приходится кружить в изысканном танце соблазнения с женщиной, слишком невинной для серьезных вещей. Когда она предложила в качестве вдохновения поцелуи, Себастьян едва смог поверить в свою удачу, но сейчас, глядя на перечеркнутые строки текста в печатной машинке, он осознал, как на самом деле ему «повезло». Он ощущал себя проклятым, взирающим на рай из глубин ада.
Себастьян попытался взглянуть на все с хорошей стороны. По крайней мере, это всего лишь исправления, ему ведь не придется писать всю книгу с чистого листа. И за каждые сто страниц он получит восхитительную награду за свои труды. К тому же можно и поднять ставки, решил он, вспомнив, что может добавить три правила в придуманную ею игру.
Каким же будет первое правило? Лениво водя кончиком пальца по краю списка с правками, он обдумывал сей занимательный вопрос. Оно не должно слишком ее шокировать. Последнее, в чем он нуждался, так это, проделав всю работу, свести ее на нет, а посему, какое бы условие он ни поставил, оно должно сполна вознаградить его за тяжкий труд, но в то же время быть довольно романтичным, соответствуя ее невинным ожиданиям. Все оказалось немного запутанным.
Солнце встало из-за горизонта, и сквозь французские окна в библиотеку полились утренние лучи. Себастьян несколько раз моргнул, застигнутый врасплох неожиданно ярким светом, и протянул руку к настольной лампе. Стоило ему погасить ее, повернув медную ручку, как солнечные лучи упали на ткань штор, пробившись сквозь украшенную кисточками бахрому. Взявшись за одну из кистей, Себастьян принялся лениво теребить ее в руках и, глядя, как утренний свет мерцает на ярко-оранжевых, золотых и коричневых нитях, вдруг понял, каким должно быть первое правило.
Улыбнувшись, он опустил руку и вновь обратил взгляд на лист бумаги в печатной машинке. В голове промелькнула некая мысль: смутная и расплывчатая, но определенно верная. Улыбка исчезла с его губ, и Себастьян, вдруг встрепенувшись, выпрямился в кресле.
Не до конца сознавая, что делает, он положил руки на клавиатуру и быстрыми чеканными ударами напечатал первое предложение. Поразмышляв секунду, с неторопливой решимостью, написал второе. Затем еще одно. Медленно, из самых глубин души, появился слабый проблеск надежды.


Спустившись в библиотеку, Дейзи обнаружила, что Себастьян явился раньше и уже трудился не покладая рук. С бешеной скоростью он отбивал на печатной машинке слова, и Дейзи замешкалась в дверях, сомневаясь, входить ли, ибо не хотела его отвлечь.
С этого места ей хорошо было видно лицо Эвермора. Хотя брови его были сосредоточенно сдвинуты, печатая, он едва заметно улыбался, и Дейзи ощутила чувство глубокого удовлетворения. Впервые со дня их встречи, он выглядел довольным. Будучи писателем, она поняла, что это значит. Работа спорилась. Она уже было хотела уйти, но вновь замерла при звуках его голоса.
– И куда это вы решили улизнуть? – не отрываясь от своего занятия, спросил он.
– Не хотела мешать вашему приступу творчества.
– Хм, по мне, звучит, как отговорка.
Перестав печатать, он окинул ее притворно суровым взглядом, постукивая указательным пальцем по верхушке печатной машинки.
– Если уж я вынужден работать, то и вам придется.
– Это и есть первое правило?
– Нет, цветочек. – Показная строгость исчезла без следа. Его взор прошествовал вниз по ее телу и вернулся назад к лицу так медленно, что почти смахивал на ласку. – Я приберегу свои правила для более важных вещей.
По спине Дейзи пробежала дрожь, восхитительная дрожь предвкушения. Дабы не выдать себя, она притворилась оскорбленной.
– Полагаете, убедиться в том, что я пишу свою книгу, – неважно? – спросила она, входя в библиотеку и направляясь к своему столу.
– Такого я не говорил, – возразил Себастьян, когда она уселась напротив. Он наклонился ближе, грудью задев верх печатной машинки. – Но в этой игре, есть вещи, для меня более ценные, нежели ваша книга.
– Что же это?
Он рассмеялся.
– Поживем – увидим.

Следующие две недели Дейзи только и оставалось, что ждать и гадать, но она была рада видеть, что ее возмутительная игра, по всей видимости, все же оказала на графа желаемое действие.
Себастьян ясно дал понять тетушке и слугам, чтобы те не беспокоили их за работой. Закрыв двери и исключив всяческое вмешательство, они каждое утро и почти всегда после обеда работали засучив рукава.
По крайней мере, Себастьян. Удивительно, но теперь Дейзи писательство вдруг показалось нелегким подвигом. Ей все же удалось убить собаку и, как и предсказывал Себастьян, эта перемена сделала историю сильнее. Но потянула за собой ряд прочих поправок и привнесла целую уйму новых и непредвиденных обстоятельств, обстоятельств с которыми она совершенно не готова была иметь дело, особенно теперь, когда ей, кажется, не удавалось сосредоточиться дольше, чем на пять минут.
Она обнаружила, что ее мысли дюжины раз на дню возвращаются к их сделке, всякий раз распаляя в ней предвкушение. Она частенько наблюдала за ним в их совместные часы в библиотеке, и хотя рада была видеть его за работой, гораздо приятнее оказалось то, что он старается ради ее поцелуя. Ничего более романтичного нельзя и вообразить.
Проведя столько часов вместе и украдкой наблюдая за графом, Дейзи начала видеть его в ином, нежели прежде, свете. Когда он останавливался, чтобы перечитать написанное, поставив локоть на стол и положив подбородок на руку, она замечала линии сухожилий и мышц его сильной руки ниже закатанных манжет рукава. Видя, как он барабанит пальцами по столу, он вспоминала, как эти самые кончики пальцев касались ее лица. Когда он задумчиво глядел в окно, чувственная линии его рта пробуждала воспоминания о том волнующем поцелуе, заставляя жаждать его снова. Но все это было бесполезно для ее работы. Дейзи попыталась заставить себя вернуться к ней, но, прочитав последнее написанное предложение, поняла, что оно бессмысленно. Зачеркнув его, она увидела, что целая страница уже заполнена зачеркнутыми предложениями. Перевернув ее, она обнаружила на обороте то же самое – ни единой пригодной строчки на всем листе.
С разочарованным вздохом, Дейзи скомкала исписанный лист и закинула его в мусорную корзину рядом с креслом. Окунув перо в чернила, она начала снова. Написала два предложения, остановилась, недовольная, и вновь все зачеркнула. Написав еще немного, остановилась опять, с ужасом осознав, что Далтон только что сгреб Ингрид в свои сильные мужские объятия и поцеловал.
Такое недопустимо в ее книге! Далтон с Ингрид даже не женаты. В любом случае, наберись она смелости описать столь эротичный момент, использовать столь недвусмысленные выражения определенно непозволительно. Боже, она ведь так и написала – «страстный поцелуй». Что сказали бы леди с Литтл-Рассел-стрит, прочитай они это.
Издав раздраженный вздох, Дейзи перечеркнула целый абзац и начала опасаться, что совершила серьезную ошибку. В то время как их с Себастьяном поцелуй, казалось, подстегнул его творческие инстинкты, ей он не помог нисколько. Она хотела научиться лучше, правдоподобнее описывать романтические моменты, но ведь она не собиралась писать порнографию!
Вздох над очередным перечеркнутым абзацем прозвучал столь тоскливо, что, подняв глаза, Дейзи обнаружила, что Себастьян смотрит на нее.
– Проблемы? – с невинным видом поинтересовался он, но Дейзи безошибочно сумела разглядеть в его глазах проблеск юмора.
Дейзи почувствовала, как щеки заливает предательский румянец. Напомнив себе, что он никоим образом не мог догадаться о содержании только что написанного ею, она заправила за ухо выбившийся завиток и приняла благочестивый вид.
– Никаких, – заверила она.
– Рад слышать.
Он вернулся к работе, и Дейзи попыталась последовать его примеру, но спустя час скомкала очередной исписанный лист.
Себастьян воспринял это, как крик о помощи.
– Хорошо, – произнес он, перестав печатать. – Очевидно, у вас все же проблемы. Давайте поглядим, сумею ли я помочь.
Он начал подниматься, словно собирался обойти стол и прочитать, что она написала, поэтому Дейзи его опередила, подняв одну руку в предупреждающем жесте, другой стиснула, защищая, скомканные листы.
– Нет-нет, все в порядке, правда.
К ее облегчению, он вновь опустился на свое место, но не позволил ей отойти от темы.
– Дейзи, за это утро вы исписали по меньшей мере дюжину страниц. И если вы не зачеркиваете предложения и не комкаете бумагу, то вздыхаете, постукиваете пальцами, вертитесь в кресле или же хмуро пялитесь в рукопись. Очевидно, у вас возникли сложности. Позвольте помочь вам.
– Нет-нет, в этом нет необходимости, – заверила она его, заталкивая главу, над которой работала, в папку. – Я просто не привыкла писать так подолгу, целыми днями напролет. Полагаю, мне просто требуется передышка.
Он уставился на часы, затем с сомнением вновь на нее.
– Но ведь еще даже не подошло время обеда, – заметил он, когда она встала. – Вы собираетесь пропустить день? Вы? Настоящий деспот?
Она состроила гримаску.
– Я бы хотела, чтобы вы перестали меня так называть. Я не деспот. – Дейзи выглянула в окно. – Чудесный день. Думаю, я отправлюсь на прогулку.
– Если вы не деспот, докажите это, позволив мне сопровождать вас.
– Отлично. Но только если вы покажете мне самые красивые места.
Раздобыв на кухне корзину для пикника, Себастьян вывел спутницу наружу через огород, мимо обнесенного стенами сада по бескрайним полянам зеленого дерна.
Преодолев ступени изгороди, они направились по тропинке, ведущей к густой березо-дубовой роще. Стояло погожее летнее утро, приятно в такой день не думать о работе.
– Как же замечательно в деревне, – заметила во время прогулки Дейзи. – Лондонский воздух так грязен.
– Верно, и с каждым годом становится еще грязнее. Я был несколько потрясен, вернувшись из Италии: такое ощущение, что в Лондоне стало вдвое больше угольной пыли, чем когда я уезжал.
– А в Италии нет угольной пыли?
Себастьян покачал головой.
– Видите ли, там гораздо теплее. И в угле нет особой нужды. И разумеется, там не бывает проклятой английской сырости, из-за которой сажа черным облаком висит над головой.
– Я бы очень хотела увидеть Италию. Моя подруга Эмма – жена лорда Марлоу, они ездили в Италию в свадебное путешествие, и она привезла оттуда несколько прелестных фотографий и рисунков. Наверное, они навещали вас там?
– Нет. Мы не виделись. – Помолчав, Себастьян добавил: – К тому времени я уже был в Швейцарии. Я и не знал, что виконтесса ваша подруга.
– О, да. Я познакомилась с Эммой, когда мне было шестнадцать. – И вот она уже обнаружила, что рассказывает ему о меблированных комнатах на Литтл-Рассел-стрит и обо всех тамошних друзьях.
– Не думал, что у нас есть общие знакомые, – отметил Себастьян. – Трое из ваших подруг замужем за людьми из моего круга. Марлоу, маркиз Кейн и герцог Сент-Сайрес – все они мои друзья.
Дейзи рассмеялась.
– Миссис Моррис говорит, что Литтл-Рассел-стрит – просто магнит для потенциальных мужей. Моя лучшая подруга Миранда искренне надеется, что это так. Больше всего на свете ей хочется стать замужней дамой с целом выводком детишек. На ее глазах столько наших подруг вышли замуж, а она до сих пор одна, и это приводит ее в ужас.
Себастьян расхохотался.
– А вы? Не используете свои связи, чтобы заполучить мужа? Любая на вашем месте именно так бы и поступила.
– Подруги, разумеется, предлагали представить меня обществу. Но… – Дейзи замолчала, подбирая слова. – Но мы, Меррики, слишком гордые и независимые. Моя сестра, – добавила она, – стала настоящей деловой женщиной. Она владеет агентством по найму, подбирает прислугу для зажиточных матрон, машинисток для солиситорских контор и прочее в этом духе. Она весьма успешна.
Казалось, он видел ее насквозь.
– Вы ей завидуете, верно?
Споткнувшись, она остановилась.
– Да, – призналась она прежде, чем Себастьян успел ее остановить. – Это делает меня ужасной?
– Нет, цветочек, – мягко произнес он, остановившись рядом. – Это делает вас человеком.
Дейзи взглянула ему в лицо.
– Моя сестра – совершенство, – вдруг заговорила она. – Всегда говорит правильные вещи и поступает правильно. Она преуспевает во всем, за что берется. А еще она красавица. А я слишком высокая, слишком худая, да еще все эти веснушки и волосы морковного цвета. Люси совсем на меня не похожа. У нее как раз те золотистые волосы, по-детски голубые глаза и губы, подобные бутону розы, о коих вы как-то упоминали. Она прекрасна. И вдобавок, тактична и благовоспитанна. Она управляет процветающим делом и уже получила три предложения руки и сердца. Три!
Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но Дейзи продолжала:
– К сожалению, я не обладаю ее умом, чтобы открыть дело. И мне двадцать восемь, а я не получила ни единого предложения. У меня даже никогда не было поклонника.
Ни одна здравомыслящая женщина не станет признаваться в подобных вещах, особенно мужчине, и все-таки Дейзи не в силах была остановить хлынувшие потоком слова.
– Вы были правы, сказав, что я не умею писать о романтике, потому что не знаю как. И не то чтобы я хорошо образованна. Я не умею вышивать и играть на фортепьяно. Не умею танцевать, рисовать, петь, я слишком прямолинейна и слишком откровенна для умной беседы.
Выговорившись, Дейзи почувствовала себя легко, как никогда прежде. Не зря говорят, будто признание – половина наказания.
– Я сменила с дюжину должностей, – продолжала она. – Служила гувернанткой, машинисткой, телефонисткой, помощницей модистки, но меня неизменно вышвыривали с каждого места работы, потому что я никак не научусь держать язык за зубами. Вот почему я здесь и занимаюсь этим. Марлоу нанял меня, чтобы помочь вам, и я отказываюсь подводить его. Я отказываюсь вылетать с еще одной работы.
Она прижала ладонь к груди.
– И если я стану превосходным писателем, Марлоу опубликует мой роман. Если он это сделает, у меня появится что-то свое, только мое собственное, некое достижение, которое можно взять в руки и сказать: «Да, я сделала это». Вот почему я так настойчиво толкаю вас написать вашу книгу и убеждаю научить меня всему, что знаете, чтобы я смогла стать таким же великим писателем, как вы. Хоть раз в жизни я хочу в чем-то преуспеть.
Уронив корзину для пикника, Себастьян заключил ее в объятия, с такой силой притянув к себе, что Дейзи захлебнулась в потрясенном вздохе.
– Это самая нелепая чушь, какую я только слышал, – свирепо заявил он. – Я ведь уже говорил, что ты чертовски привлекательная женщина. Боже, неужели ты полагаешь, что я согласился бы вновь взяться за перо, если бы наградой за мои мучения служили поцелуи дурнушки? Признай, я разбираюсь в женщинах, ладно?
Она открыла рот, но он не дал ей вставить слово.
– Если я еще раз услышу, как ты поносишь свои изумительные веснушки или эти роскошные волосы, – продолжал он, – то сорвусь и разобью себе голову об стену. Не хочу умалять обаяние твоей сестры, но, полагаю, те брачные предложения она получила не невзирая на свое процветающее дело, а благодаря ему. Как я уже говорил, большинство мужчин эгоистичны, а некоторые, жаль признавать, вдобавок жадны и ленивы. Найдется немало таких, кто будет счастлив через женитьбу прибрать к рукам успешное дело, нежели построить его тяжким трудом.
Он умолк, чтобы перевести дух, затем продолжил:
– Что же до светских манер, я знал дюжины хорошо воспитанных женщин. Я был окружен ими всю свою жизнь, и да, они умеют вышивать, петь и рисовать, но что касается интеллигентных бесед, у большинства из них все мысли уместятся в наперстке! Кроме того, ты жила в меблированных комнатах для женщин, сама зарабатывала себе на жизнь и писала книги. Гувернантка? Помощница модистки? Единственная причина, по которой у твоей двери не выстроился целый ряд поклонников, проста. Ты не встречала мужчин. Между прочим, к занятию писательством это тоже относится, так что хватит жаловаться. Просто ты большую часть времени проводишь в одиночестве. А раз уж мы об этом заговорили, позволь добавить, что ты и без того уже хороший автор и тебе не нужен никакой издатель, дабы облечь свои слова в кожаную обложку, чтобы это доказать. Но если ты чувствуешь потребность быть опубликованной, дабы ощутить себя по-настоящему успешной женщиной, не беспокойся. Чтобы стать публикуемым, писателю, помимо таланта, нужно обладать двумя вещами: упорством и смелостью. Поверь, цветочек, оба этих качества у тебя в избытке!
На этом он умолк, но Дейзи была так изумлена, что не могла придумать, что сказать. Только что Себастьян описал ее саму и обстоятельства, в которых она оказалась, с неведомой ей прежде стороны, так что только через несколько секунд она, наконец, нашлась с ответом.
– Спасибо, – выдавила она.
Выпуская ее из рук, он казался почти смущенным этой вспышкой .
– Пожалуйста.
Подняв корзину для пикника, он продолжил путь, но Дейзи не двинулась с места. Вместо этого она глядела ему вслед, а по губам ее медленно расползалась улыбка, счастье, подобно солнечному свету, затопило ее изнутри. Люси, со всеми ее хорошими манерами, достижениями и поклонниками, в жизни не слышала таких речей. И Дейзи была сим чрезвычайно довольна.



Примечания:

[1] Нансук (франц. Nansouk) – легкая, тонкая хлопчатобумажная ткань, из которой шьют нижнее и постельное белье.
_________________

Evelina, kerryvaya, спасибо за новую главу!!!
_________________

Себастьян очень благородно вселил в Дейзи уверенность в ее талант , привлекательность и похвалил ее веснушки.
Молодец!

Evelina, kerryvaya, спасибо за главу!

Какая милая глава! Молодец Себастьян, сколько комплиментов наговорил героине.

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Спасибо за продолжение!!!!!!!!!!!!

Спасибо за перевод!

Спасибо за продолжение!

Да, глава прям ми-ми-ми и прелесть что такое. Спасибо, Эви и Маша!

Спасибо за продолжение! Очень приятно все оборачивается - Себастьян снова пишет, у Дейзи поднялась самооценка.
_________________