Конкурс зрительских симпатий, кто из героев нравится больше? |
||||||
| Арсений |
|
5% | [ 2 ] | |||
| Арсений |
|
5% | [ 2 ] | |||
| Владимирцев |
|
21% | [ 8 ] | |||
| Мишель |
|
62% | [ 23 ] | |||
| Мишель |
|
2% | [ 1 ] | |||
| Мишель |
|
2% | [ 1 ] | |||
Всего голосов: 37 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?
ФАТ:
19.03.17 00:54
Давно искала продолжение 1 -го романа.Добавьте в блог пожалуйста.
Irenie:
20.03.17 23:05
ФАТ писал(а):
Давно искала продолжение 1 -го романа.Добавьте в блог пожалуйста.
Фат, добро пожаловать! Добавила
Nataschka:
29.03.17 19:46
Ирина, добавьте меня пожалуйста в список своих друзей. Так хочется дочитать до конца. Первую часть прочитала на одном дыхании. Спасибо большое за ваши творения!!!
Марина Л:
29.03.17 21:23
Ирина здравствуйте.Очень понравился Ваш роман "Роковая ошибка графини".Очень бы хотелось познакомиться со всеми Вашими произведениями,т.к.очень понравилось абсолютно все: сюжетная линия,изложение.Подскажите пожалуйста ,где можно найти и прочитать.Огромных Вам успехов в вашем творчестве.
Irenie:
31.03.17 12:34
Добрый день!
Девушки, большое спасибо вам за внимание. Извините, что отвечаю с запозданием - как смогла, так первым делом пришла к вам
Nataschka писал(а):
Ирина, добавьте меня пожалуйста в список своих друзей.
Наташа, в Блог добавила, добро пожаловать!
Марина, вам спасибо за добрые слова. Очень рада, что роман нашёл такой тёплый отклик!
Марина Л писал(а):
Подскажите пожалуйста ,где можно найти и прочитать.
Всё здесь, на любимом ladywenice. Вот ссылка на мой профиль автора - ссылка
Переходите по ней, и откроется список из семи романов, которые на данный момент представлены на сайте. Рекомендую начать с "Красной ленты", она по стилю очень похожа на "Роковую ошибку", и более "свеженькая".
Приятного вам чтения и спасибо, что заглянули!
Селеник:
02.04.17 22:40
Ирина, здравствуйте. Мне очень нравятся ваши романы
. Очень долго искала продолжение романа "Роковая ошибка княгини", сегодня нашла роман "Герой её воспоминаний", но дочитать не смогла, по понятным Вам причинам. Вы не могли бы включить меня в список своих друзей, добавить в блог? С Уважением, Елена.
Irenie:
02.04.17 22:44
Елена, добрый вечер! Большое спасибо Вам за внимание к моему творчеству. Добавила, теперь проблем с доступом не будет. Добро пожаловать и приятного чтения
Peppilotka:
07.04.17 06:57
Ирина. здравствуйте! Очень захватила ваша книга "Роковая ошибка княгини" прочитала на одном дыхании! И продолжение этой книги очень интересно!
Но дочитала только до 26 главы.. Очень хочется прочитать до конца
Irenie:
07.04.17 10:48
Peppilotka, добрый день! Большое спасибо за внимание к моему творчеству. В Блог добавила, приятного чтения. Там после 26-й самое интересное начинается
Senelga:
07.04.17 15:14
Irenie писал(а):
Хутор Георгиевский, Кубанской волости,
близ Екатеринодара
Шёл 1919-й год. И похоже это был самый неспокойный год в жизни двадцатидевятилетнего ротмистра Владимирцева, верноподданного офицера его Императорского Величества и ярого патриота Российской Империи. Самый неспокойный и самый несчастливый год, даже если принять во внимание затянувшуюся войну, ни края, ни конца которой не было. Ах, да, и Российской Империи тоже больше не было. Как она теперь называлась? По правде говоря, Владимирцева это заботило мало. Как родину ни обзови – всё равно останется Родиной, именно так, с большой буквы, что бы ни делали с ней, как бы ни издевались над ней красные безбожники, у коих, как он имел возможность убедиться, не было абсолютно ничего святого.
А ведь ещё каких-то пару лет назад ему казалось, что у революции нет и не может быть будущего – до того нелепо выглядели жалкие попытки эсеров и эсдеков пошатнуть гигантский колосс самодержавия! И вон как оно всё вышло… Да и кто бы мог подумать, что он, ротмистр Владимирцев, однажды попадёт в отряд великого генерала Дроздовского, собиравшего с фронта боевых офицеров, чтобы организовать подкрепление для Деникина в его знаменитом Кубанском Походе!
Сказали бы – не поверил. Но, как ни странно, теперь лихие выкрутасы собственной судьбы уже не так волновали любящего в мирное время пофилософствовать Владимирцева – ныне его куда больше тревожило собственное плечо, из которого, судя по щедро пропитавшемуся мундиру, грозилась вылиться вся его кровь до самой последней капли.
Это ж надо так было ухитриться! У казачьего разъезда, на который они по нелепейшей случайности нарвались в лесу, и была-то, кажется, всего одна граната, и именно ему она досталась. От досады ротмистр едва ли не выругался дурно, но вовремя заметил спешащую к нему девушку в сером платье сестры милосердия. Пришлось поспешно прикусить язык.
- Офицерик, миленький, лежи-лежи, нельзя тебе вставать! – Залепетала она, пытаясь уложить строптивого ротмистра обратно на жёсткую койку, укрытую одной-единственной простынёй сомнительной чистоты и свежести. – Ох, Господи Иисусе, крови-то сколько! – Девчушка истово закрестилась, дрожащими губами шепча молитву, а Владимирцев чисто по-мужски отметил для себя, что барышня довольно недурна собою, и возраста совсем ещё нежного. – Божечки, только не умирай теперь, сокол мой ясный! Добрались же до своих, грешно умирать будет, да и обидно как-то! Умирать на вражеской территории надо было, но уж никак не здесь, когда всё уж позади! Потерпи немного, миленький! Давай-ка снимем мундир, я рану твою осмотрю, чего доктора дожидаться? Ух ты, симпатичный какой! Светленький! И совсем ещё молодой! Как звать-то тебя?
«Что за чушь она несёт? – Подумал ротмистр, с подозрением глядя на юную барышню, стягивающую мундир с его здорового плеча проворными, ловкими пальцами. – Зубы мне заговаривает? Чёрт, неужели и впрямь насколько серьёзно? А странно, ведь боли-то и нет почти!»
- Совсем ещё молодой, и куда на войну полез? – С тоской в голосе спросила девушка, не обратив ни малейшего внимания на то, что Владимирцев проигнорировал её вопрос. – Не мудрено, что пришибло. Но ничего, наш доктор такие чудеса творит! Вмиг на ноги поставит, и покойника воскресит, честно-честно! – Очаровательная болтушка перехватила его взгляд, и Владимирцев неминуемо потонул в двух небесно-голубых озёрах, в обрамлении чуть рыжеватых, длинных ресниц. Надо же, какие глаза у неё!
«Не хочу умирать», подумал он тогда, однако постарался улыбнуться.
- Аглая, займись делом! – Раздался недовольный голос у порога. Ещё одна сестра милосердия. – Чем пугать господина ротмистра, лучше бы раздела его да приготовила чистых бинтов! Он у тебя кровью до смерти истечёт, пока ты будешь с ним любезничать!
«Господина ротмистра»? И голос-то какой властный! Владимирцев, раздираемый любопытством, вновь попытался встать, чтоб посмотреть на девицу с такой чистой речью, но голубоглазая и рыжеволосая Аглая ловко вернула его в прежнее положение, и продолжила осторожно снимать с него мундир.
- Марья Николаевна дело говорит, – недовольно проворчала она, наблюдая за попытками ротмистра взглянуть через её плечо на вновь пришедшую. Это он напрасно – от резкого движения комната покатилась куда-то вбок, и если бы не Аглая, вовремя уложившая его обратно на жёсткую подушку – быть беде. – О-ох, совсем плохой! – Выдохнула она, и перекрестилась.
- Ничего ты не понимаешь, бездарная девчонка! – В сердцах воскликнула та самая девушка, привлекшая внимание Владимирцева – сознание отчаянно цеплялось за её образ, и не желало покидать его, хотя уже давно должно было, судя по нахлынувшей на него слабости. – Тебе бы только глазки солдатам строить, да хвостом перед ними вертеть! Пошла прочь, я сама им займусь! И принеси побольше бинтов, и воды горячей. Да поживее!
- Злая вы, Марья Николаевна, – выдохнула девчонка, и, покосившись на Владимирцева, добавила: - А офицерика-то жалко, симпатичный какой!
- Я сказала – выйди вон! – Командным голосом воскликнула Марья Николаевна, точно генерал на плацу.
Владимирцев улыбнулся этому сравнению, но, впрочем, улыбка его почти сразу же угасла.
Марья Николаевна, говорите? Он открыл глаза, которые как-то сами собой успели закрыться, когда Аглая уложила его на неудобную госпитальную койку, и на удивление чистым и ясным взглядом посмотрел на девушку, присевшую у изголовья.
- Доктор сейчас придёт, – поспешила сообщить она, расценив по-своему немой вопрос в его глазах. – А пока, если позволите, ваш мундир нужно снять…
- Простите за любопытство, но вы случайно не дочь полковника Константинова? – Спросил Владимирцев. Точнее, хотел спросить – получилось нечто не слишком связное, сиплое и слабое, но Марья Николаевна, уже не первый месяц состоявшая при госпитале, бессвязные реплики раненых и умирающих наслушалась в достатке, и вполне хорошо научилась их понимать.
Но, прежде чем она успела ответить, Владимирцев понял – она. Взгляд скользнул по несколько резковатому профилю, выпирающим скулам, прямому, совсем не женскому носу, тонкой линии губ и упрямому подбородку – да это и есть полковник Константинов, только в женском обличье и лет на двадцать моложе! Да ещё и беременный к тому же, судя по хорошо округлившемуся животу, который не скрывало даже свободное чёрное платье, больше похожее на монашескую рясу. Отсюда и это «господин ротмистр», отсюда и командный голос, и манера держаться, какая бывает только у потомственных дворян.
Она! Дочка полковника.
- Я знаю, что вы думаете теперь, – кивнула Марья Николаевна, наблюдая за эмоциями, красочно отражающимися на лице Владимирцева. Балансируя на грани с бессознательностью, он был не в состоянии их скрывать, извиним его.
- Я вовсе не… - Начал, было, он, смутившись – как будто его уличили в чём-то постыдном, но потом вдруг замолчал. А к чему лгать? Она была права – именно «это» он о ней и думал.
Из-за неё они все оказались здесь.
Дроздовский отдал приказ идти к своим, в город, чтобы пополнить припасы и набраться сил перед очередной встречей с казачьими партизанами, но полковник Константинов истолковал приказ по-своему. То есть, по факту ослушаться своего командира он не мог – они, действительно, пошли в город, но только не по прямой, заведомо расчищенной деникинским войском тропе, а – в обход, через лес, где было полно партизан, мародёров, разбойников, и, самое главное, казачьих войск – разбитых, озлобленных, с позором бежавших после недавней капитуляции Екатеринодара. Жаждущих мести. Жаждущих крови.
На них-то и не посчастливилось наткнуться отряду полковника Константинова. Поначалу ничто не предвещало беды, в лесу было тихо, и оптимистично настроенные офицеры и солдаты шутили и смеялись, предвкушая долгожданное возвращение к цивилизации после изнурительного лагерного быта и кровопролитных боёв.
На них напали исподтишка, на рассвете, когда большая часть отряда отдыхала после затянувшегося пешего перехода. Караульные пали первыми, перерезали их по-тихому, чтобы не поднимать лишнего шума, а тела побросали в кусты. А затем пошли по шатрам… По совести говоря, этой ночью была Володина очередь стоять в карауле. По счастливой случайности, и, разумеется, в строжайшем секрете от командира, его сослуживец и боевой товарищ Григорий Роговцев, проиграл ему четыре караульных смены подряд, и это была вторая по счёту ночь, когда Роговцев заступал вместо Володи, сетуя на своё невезение и клянясь, что больше никогда не сядет с ним играть. Вот именно, не сядет: его убили одним из первых, Владимирцев сам закрыл его навсегда остановившееся глаза, когда выбежал из своего шатра на шум и споткнулся о тело товарища, который, получается, погиб вместо него. Осознание этой страшной истины отнюдь не добавляло Владимиру Петровичу оптимизма, а уж когда началась эта неравная схватка, стало и вовсе невмоготу. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы своевременное появление особого отряда разведчиков, которых словно сам Бог послал! Однако, увы, послал с некоторым запозданием.
Застигнутых врасплох солдат, пусть даже и взвод Константинова, отличавшегося своей дисциплиной и послушанием, оказалось довольно непросто заставить дать отпор бешеным казачьим партизанам, которым уже нечего было терять после сдачи города. Они бились насмерть.
Владимирцев лично видел, как погиб хороший человек Иван Григорьев, не успевший вовремя выстрелить, как получил пулю промеж глаз весёлый мальчишка Федя Горюнов, полковничий денщик, пострелёнок четырнадцати лет от роду, как принял страшную смерть матёрый солдат Макар Прокопенко, с которым они накануне заключили забавное пари на счёт командира разведгруппы. Ещё вчера Прокопенко, такой живой и весёлый, сидел у костра и улыбался, а сегодня хрипел, кашляя кровью, содрогаясь в предсмертных конвульсиях на штыке у какого-то лихого казака с длинной чёрной бородой. Но и этого душегубцу показалось мало, взмах шашки – и голова бывалого солдата Макара Петровича Прокопенко покатилась по залитой кровью траве. Аккурат к начищенным до блеска сапогам ротмистра Владимирцева. Кажется, туда же, вслед за ней, полетела граната, но Володя уже ничего не замечал. Остекленевшие глаза Прокопенко смотрели прямо на него. Смотрели, вроде бы, с тоской. А может, с сожалением?
- Ложись! – Послышался голос Константинова, но ротмистр не шевельнулся. Его словно парализовало в тот момент, когда он посмотрел в мёртвые глаза человека, который был ему вместо отца последние четыре года. Они познакомились на войне, на первой войне, когда русские ещё не окончательно сошли с ума, и бились с немцами, а не друг с другом.
А потом был взрыв.
Но сначала кто-то очень стремительный оттолкнул его в сторону. Владимирцев подумал – это, должно быть, убийца Макара Прокопенко заметил его, он ведь был в двух шагах. И, отрубив голову первой своей жертве, спешно переметнулся ко второй.
«Какой позор, - подумал тогда ротмистр, - умереть так бесславно! А ещё боевой офицер… И ведь сделать ничего не смог, стоял, как дурак, смотрел… как будто первый раз на моих глазах убивали!»
Ни испугаться, ни завершить уничижительные мысли в адрес собственного несвоевременного бездействия у него не получилось. Сначала оглушительное – бах! – и лишь потом осознание того, что он ещё жив. Затем удивление по этому поводу, затем облегчение, и, под конец, дьявольская, режущая боль в плече. Кто-то поднял его с земли, бесцеремонно и грубо, но уж не до нежностей было в тот момент.
- Живой? – Знакомый голос его хорошего друга, того самого командира спасительного разведотряда, донёсся сквозь страшный грохот – но вокруг больше ничего не взрывали, это так гремело у него в голове. Но, несмотря на это, Владимирцев кивнул, и нащупал на поясе свой браунинг. Пора было брать себя в руки – чёрт с ним, с ранением. Выбраться бы теперь из этого ада!
«Константинов, сукин ты сын!», билась в его голове яростная мысль – и тогда, и теперь.
Весь отряд едва ли не положил из-за одной девчонки!
Да и положил бы, по совести говоря, если бы не подкрепление.
И вот теперь, Владимирцев лежал раненый на скрипучей койке в убогом домике, который был превращён в госпиталь ещё в ту пору, когда здесь квартировали красноармейцы. Лежал, и смотрел на неё – на ту, из-за которой погибли четырнадцатилетний Федька Горюнов, сирота, подобранный Константиновым где-то возле Одессы, Ваня Григорьев – добрейшей души человек, и, наставник и боевой товарищ Владимирцева, Макар Прокопенко. Его смерть он переживал особенно тяжело.
- Так знайте же, я не хотела всего этого! Мне дурно делается, когда я думаю, что отец намеренно пошёл через этот проклятый хутор, чтобы забрать меня! Господи, сколько людей погибло! – Голос её, волевой, властный, всё-таки дрогнул. Это хорошо, а то она уже начала производить на Владимирцева впечатление эдакой «железной леди», настоящей полковничьей дочки, плоть от плоти. Ан нет, живой человек, оказывается!
«Неуместна моя ирония теперь», осадил себя ротмистр, и порадовался, что хотя бы не сказал всего этого вслух.
- Былого не воротишь, – философски ответил Владимирцев, что-что, а это он умел и любил. – Вам бы лучше о себе подумать, а не о других!
- Я… да. – Опустив взгляд на свой живот, Марья Николаевна вздохнула, и стала аккуратно складывать Володин мундир, который успела с него снять, пока тот ударялся в болезненные воспоминания. – Вы совершенно правы, господин ротмистр. Но пока я здесь, я стараюсь помогать, по мере своих скромных возможностей, стараюсь быть полезной… И я… - Собравшись с силами, она добавила: - Я не хочу, чтобы обо мне думали плохо из-за всего этого! Отец… отец совершил ошибку. Его будут судить теперь?
«Молись, Константинов, чтобы разведгруппа погибла, - подумал ротмистр, который никак не мог простить полковнику гибель своего почти что отца, Макара Прокопенко, - в противном случае они с тебя живого не слезут, и мигом сдадут Дроздовскому! Если сами не убьют прежде, где-нибудь по-тихому, в кустах!»
А вслух сказал лишь:
- Вероятно.
Каков лицемер!
Марья Николаевна вздохнула, и покачала головой, выражая сожаление. То ли по поводу туманного будущего отца, то ли по поводу гибели хороших людей из отряда, чьи смерти теперь на их с батенькой совести.
- Это было ошибкой… – Начала, было, она, но ворвавшаяся в комнатку Аглая не дала ей продолжить. Бойкая девушка запуталась в юбках и едва ли не расплескала таз с водой, который несла перед собой на вытянутых руках, но вовремя удержала равновесие, и лишь несколько капель пролилось на дощатые половицы.
- Доктор Алекс идёт! – С обнадёживающим видом провозгласила она, поставив таз на старенькую тумбочку с облупившейся краской у изголовья кровати, где лежал ротмистр. В который раз услышав про доктора, он сообразил удивиться:
- Почему имя такое странное? Он что – немец?
- Кто? – С непониманием спросили обе девушки в один голос.
- Доктор, – с раздражением объяснил Владимирцев, в глубине души сетуя на никуда не годную женскую непонятливость. – Ваш доктор, что, немец? Тогда лучше сразу добейте! Я русский офицер, и к фрицу под нож не лягу, будь он хоть четырежды доктором! – Эта фраза удалась ему не в пример лучше предыдущей, она прозвучала как преисполненные гордостью и достоинством слова офицера, а не как бессвязный бред тяжело раненого.
Правда, никто её почему-то не оценил. Аглая – и вовсе прыснула в кулачок, но Марья Николаевна шикнула на неё, и бойкая девчушка торопливо замолчала, напустив на себя строгий вид. Владимирцев начал испытывать ни с чем не сравнимое раздражение, до такой степени сильное, что даже раздумал терять сознание. Что за бестолковые девицы? Уже с четверть часа занимают его пустой болтовнёй вместо того, чтобы перевязать как следует его рану и оставить, наконец, в покое!
Шаги по коридору заставили отвлечься от гневных мыслей в адрес двух представительниц прекрасного пола, и он, заранее нахмурившись, не предвидя ничего хорошего, вскинул голову, и обернулся к двери, которая в следующее мгновение распахнулась, как по его молчаливой команде.
А потом ротмистр Владимирцев понял, что ранение его всё-таки было серьёзным. И даже очень. Так что не напрасно эта миленькая Аглая с голубыми глазами просила его не умирать и продержаться хотя бы ещё немного – о, да, ротмистр Владимирцев был совсем плох – у него начались галлюцинации.
Воображение сыграло с ним злую шутку, нарочно нарисовав перед ним в самый последний момент именно ту, кого он больше всего на свете хотел увидеть, но меньше всего хотел бы видеть здесь, среди крови и братоубийственной войны.
- Господи, не может быть! - Прохрипел он, и потянулся к вороту рубашки, чтобы расстегнуть пуговицы: дышать стало невмоготу.
В последний раз Владимирцев видел её четыре года назад: он уезжал на фронт, а она была обещана другому, и должна была выйти за него замуж, и теперь уже вышла, наверняка! Тем удивительнее казалось встретиться здесь – в месте, где она никогда и ни при каких обстоятельствах не могла оказаться! Горячка, решил обескураженный ротмистр. Горячка или предсмертный бред. А губы всё равно зашевелились, будто сами по себе, произнося такое любимое, такое родное имя:
- Сашенька…
Ирина,так писать может только настоящий мастер! Прочла роман "Роковая ошибка княгини", это супер, и продолжение не хуже, жаль до конца не удалось дочитать, надеюсь Вы захотите быть моим другом? Творите на радость вашим читателям! Буду с нетерпением ждать Ваших новых произведений!
Я бы хотела сделать небольшое посвящение: моя милая мамочка, это тебе! Пускай ты никогда уже не прочитаешь этой истории, но писалась она всё равно для тебя – уж я-то знаю, как ты любила подобные романы!
Спасибо тебе за всё. Я всегда буду тебя любить и помнить. Твоя Шуся.
Хутор Георгиевский, Кубанской волости,
близ Екатеринодара
Шёл 1919-й год. И похоже это был самый неспокойный год в жизни двадцатидевятилетнего ротмистра Владимирцева, верноподданного офицера его Императорского Величества и ярого патриота Российской Империи. Самый неспокойный и самый несчастливый год, даже если принять во внимание затянувшуюся войну, ни края, ни конца которой не было. Ах, да, и Российской Империи тоже больше не было. Как она теперь называлась? По правде говоря, Владимирцева это заботило мало. Как родину ни обзови – всё равно останется Родиной, именно так, с большой буквы, что бы ни делали с ней, как бы ни издевались над ней красные безбожники, у коих, как он имел возможность убедиться, не было абсолютно ничего святого.
А ведь ещё каких-то пару лет назад ему казалось, что у революции нет и не может быть будущего – до того нелепо выглядели жалкие попытки эсеров и эсдеков пошатнуть гигантский колосс самодержавия! И вон как оно всё вышло… Да и кто бы мог подумать, что он, ротмистр Владимирцев, однажды попадёт в отряд великого генерала Дроздовского, собиравшего с фронта боевых офицеров, чтобы организовать подкрепление для Деникина в его знаменитом Кубанском Походе!
Сказали бы – не поверил. Но, как ни странно, теперь лихие выкрутасы собственной судьбы уже не так волновали любящего в мирное время пофилософствовать Владимирцева – ныне его куда больше тревожило собственное плечо, из которого, судя по щедро пропитавшемуся мундиру, грозилась вылиться вся его кровь до самой последней капли.
Это ж надо так было ухитриться! У казачьего разъезда, на который они по нелепейшей случайности нарвались в лесу, и была-то, кажется, всего одна граната, и именно ему она досталась. От досады ротмистр едва ли не выругался дурно, но вовремя заметил спешащую к нему девушку в сером платье сестры милосердия. Пришлось поспешно прикусить язык.
- Офицерик, миленький, лежи-лежи, нельзя тебе вставать! – Залепетала она, пытаясь уложить строптивого ротмистра обратно на жёсткую койку, укрытую одной-единственной простынёй сомнительной чистоты и свежести. – Ох, Господи Иисусе, крови-то сколько! – Девчушка истово закрестилась, дрожащими губами шепча молитву, а Владимирцев чисто по-мужски отметил для себя, что барышня довольно недурна собою, и возраста совсем ещё нежного. – Божечки, только не умирай теперь, сокол мой ясный! Добрались же до своих, грешно умирать будет, да и обидно как-то! Умирать на вражеской территории надо было, но уж никак не здесь, когда всё уж позади! Потерпи немного, миленький! Давай-ка снимем мундир, я рану твою осмотрю, чего доктора дожидаться? Ух ты, симпатичный какой! Светленький! И совсем ещё молодой! Как звать-то тебя?
«Что за чушь она несёт? – Подумал ротмистр, с подозрением глядя на юную барышню, стягивающую мундир с его здорового плеча проворными, ловкими пальцами. – Зубы мне заговаривает? Чёрт, неужели и впрямь насколько серьёзно? А странно, ведь боли-то и нет почти!»
- Совсем ещё молодой, и куда на войну полез? – С тоской в голосе спросила девушка, не обратив ни малейшего внимания на то, что Владимирцев проигнорировал её вопрос. – Не мудрено, что пришибло. Но ничего, наш доктор такие чудеса творит! Вмиг на ноги поставит, и покойника воскресит, честно-честно! – Очаровательная болтушка перехватила его взгляд, и Владимирцев неминуемо потонул в двух небесно-голубых озёрах, в обрамлении чуть рыжеватых, длинных ресниц. Надо же, какие глаза у неё!
«Не хочу умирать», подумал он тогда, однако постарался улыбнуться.
- Аглая, займись делом! – Раздался недовольный голос у порога. Ещё одна сестра милосердия. – Чем пугать господина ротмистра, лучше бы раздела его да приготовила чистых бинтов! Он у тебя кровью до смерти истечёт, пока ты будешь с ним любезничать!
«Господина ротмистра»? И голос-то какой властный! Владимирцев, раздираемый любопытством, вновь попытался встать, чтоб посмотреть на девицу с такой чистой речью, но голубоглазая и рыжеволосая Аглая ловко вернула его в прежнее положение, и продолжила осторожно снимать с него мундир.
- Марья Николаевна дело говорит, – недовольно проворчала она, наблюдая за попытками ротмистра взглянуть через её плечо на вновь пришедшую. Это он напрасно – от резкого движения комната покатилась куда-то вбок, и если бы не Аглая, вовремя уложившая его обратно на жёсткую подушку – быть беде. – О-ох, совсем плохой! – Выдохнула она, и перекрестилась.
- Ничего ты не понимаешь, бездарная девчонка! – В сердцах воскликнула та самая девушка, привлекшая внимание Владимирцева – сознание отчаянно цеплялось за её образ, и не желало покидать его, хотя уже давно должно было, судя по нахлынувшей на него слабости. – Тебе бы только глазки солдатам строить, да хвостом перед ними вертеть! Пошла прочь, я сама им займусь! И принеси побольше бинтов, и воды горячей. Да поживее!
- Злая вы, Марья Николаевна, – выдохнула девчонка, и, покосившись на Владимирцева, добавила: - А офицерика-то жалко, симпатичный какой!
- Я сказала – выйди вон! – Командным голосом воскликнула Марья Николаевна, точно генерал на плацу.
Владимирцев улыбнулся этому сравнению, но, впрочем, улыбка его почти сразу же угасла.
Марья Николаевна, говорите? Он открыл глаза, которые как-то сами собой успели закрыться, когда Аглая уложила его на неудобную госпитальную койку, и на удивление чистым и ясным взглядом посмотрел на девушку, присевшую у изголовья.
- Доктор сейчас придёт, – поспешила сообщить она, расценив по-своему немой вопрос в его глазах. – А пока, если позволите, ваш мундир нужно снять…
- Простите за любопытство, но вы случайно не дочь полковника Константинова? – Спросил Владимирцев. Точнее, хотел спросить – получилось нечто не слишком связное, сиплое и слабое, но Марья Николаевна, уже не первый месяц состоявшая при госпитале, бессвязные реплики раненых и умирающих наслушалась в достатке, и вполне хорошо научилась их понимать.
Но, прежде чем она успела ответить, Владимирцев понял – она. Взгляд скользнул по несколько резковатому профилю, выпирающим скулам, прямому, совсем не женскому носу, тонкой линии губ и упрямому подбородку – да это и есть полковник Константинов, только в женском обличье и лет на двадцать моложе! Да ещё и беременный к тому же, судя по хорошо округлившемуся животу, который не скрывало даже свободное чёрное платье, больше похожее на монашескую рясу. Отсюда и это «господин ротмистр», отсюда и командный голос, и манера держаться, какая бывает только у потомственных дворян.
Она! Дочка полковника.
- Я знаю, что вы думаете теперь, – кивнула Марья Николаевна, наблюдая за эмоциями, красочно отражающимися на лице Владимирцева. Балансируя на грани с бессознательностью, он был не в состоянии их скрывать, извиним его.
- Я вовсе не… - Начал, было, он, смутившись – как будто его уличили в чём-то постыдном, но потом вдруг замолчал. А к чему лгать? Она была права – именно «это» он о ней и думал.
Из-за неё они все оказались здесь.
Дроздовский отдал приказ идти к своим, в город, чтобы пополнить припасы и набраться сил перед очередной встречей с казачьими партизанами, но полковник Константинов истолковал приказ по-своему. То есть, по факту ослушаться своего командира он не мог – они, действительно, пошли в город, но только не по прямой, заведомо расчищенной деникинским войском тропе, а – в обход, через лес, где было полно партизан, мародёров, разбойников, и, самое главное, казачьих войск – разбитых, озлобленных, с позором бежавших после недавней капитуляции Екатеринодара. Жаждущих мести. Жаждущих крови.
На них-то и не посчастливилось наткнуться отряду полковника Константинова. Поначалу ничто не предвещало беды, в лесу было тихо, и оптимистично настроенные офицеры и солдаты шутили и смеялись, предвкушая долгожданное возвращение к цивилизации после изнурительного лагерного быта и кровопролитных боёв.
На них напали исподтишка, на рассвете, когда большая часть отряда отдыхала после затянувшегося пешего перехода. Караульные пали первыми, перерезали их по-тихому, чтобы не поднимать лишнего шума, а тела побросали в кусты. А затем пошли по шатрам… По совести говоря, этой ночью была Володина очередь стоять в карауле. По счастливой случайности, и, разумеется, в строжайшем секрете от командира, его сослуживец и боевой товарищ Григорий Роговцев, проиграл ему четыре караульных смены подряд, и это была вторая по счёту ночь, когда Роговцев заступал вместо Володи, сетуя на своё невезение и клянясь, что больше никогда не сядет с ним играть. Вот именно, не сядет: его убили одним из первых, Владимирцев сам закрыл его навсегда остановившееся глаза, когда выбежал из своего шатра на шум и споткнулся о тело товарища, который, получается, погиб вместо него. Осознание этой страшной истины отнюдь не добавляло Владимиру Петровичу оптимизма, а уж когда началась эта неравная схватка, стало и вовсе невмоготу. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы своевременное появление особого отряда разведчиков, которых словно сам Бог послал! Однако, увы, послал с некоторым запозданием.
Застигнутых врасплох солдат, пусть даже и взвод Константинова, отличавшегося своей дисциплиной и послушанием, оказалось довольно непросто заставить дать отпор бешеным казачьим партизанам, которым уже нечего было терять после сдачи города. Они бились насмерть.
Владимирцев лично видел, как погиб хороший человек Иван Григорьев, не успевший вовремя выстрелить, как получил пулю промеж глаз весёлый мальчишка Федя Горюнов, полковничий денщик, пострелёнок четырнадцати лет от роду, как принял страшную смерть матёрый солдат Макар Прокопенко, с которым они накануне заключили забавное пари на счёт командира разведгруппы. Ещё вчера Прокопенко, такой живой и весёлый, сидел у костра и улыбался, а сегодня хрипел, кашляя кровью, содрогаясь в предсмертных конвульсиях на штыке у какого-то лихого казака с длинной чёрной бородой. Но и этого душегубцу показалось мало, взмах шашки – и голова бывалого солдата Макара Петровича Прокопенко покатилась по залитой кровью траве. Аккурат к начищенным до блеска сапогам ротмистра Владимирцева. Кажется, туда же, вслед за ней, полетела граната, но Володя уже ничего не замечал. Остекленевшие глаза Прокопенко смотрели прямо на него. Смотрели, вроде бы, с тоской. А может, с сожалением?
- Ложись! – Послышался голос Константинова, но ротмистр не шевельнулся. Его словно парализовало в тот момент, когда он посмотрел в мёртвые глаза человека, который был ему вместо отца последние четыре года. Они познакомились на войне, на первой войне, когда русские ещё не окончательно сошли с ума, и бились с немцами, а не друг с другом.
А потом был взрыв.
Но сначала кто-то очень стремительный оттолкнул его в сторону. Владимирцев подумал – это, должно быть, убийца Макара Прокопенко заметил его, он ведь был в двух шагах. И, отрубив голову первой своей жертве, спешно переметнулся ко второй.
«Какой позор, - подумал тогда ротмистр, - умереть так бесславно! А ещё боевой офицер… И ведь сделать ничего не смог, стоял, как дурак, смотрел… как будто первый раз на моих глазах убивали!»
Ни испугаться, ни завершить уничижительные мысли в адрес собственного несвоевременного бездействия у него не получилось. Сначала оглушительное – бах! – и лишь потом осознание того, что он ещё жив. Затем удивление по этому поводу, затем облегчение, и, под конец, дьявольская, режущая боль в плече. Кто-то поднял его с земли, бесцеремонно и грубо, но уж не до нежностей было в тот момент.
- Живой? – Знакомый голос его хорошего друга, того самого командира спасительного разведотряда, донёсся сквозь страшный грохот – но вокруг больше ничего не взрывали, это так гремело у него в голове. Но, несмотря на это, Владимирцев кивнул, и нащупал на поясе свой браунинг. Пора было брать себя в руки – чёрт с ним, с ранением. Выбраться бы теперь из этого ада!
«Константинов, сукин ты сын!», билась в его голове яростная мысль – и тогда, и теперь.
Весь отряд едва ли не положил из-за одной девчонки!
Да и положил бы, по совести говоря, если бы не подкрепление.
И вот теперь, Владимирцев лежал раненый на скрипучей койке в убогом домике, который был превращён в госпиталь ещё в ту пору, когда здесь квартировали красноармейцы. Лежал, и смотрел на неё – на ту, из-за которой погибли четырнадцатилетний Федька Горюнов, сирота, подобранный Константиновым где-то возле Одессы, Ваня Григорьев – добрейшей души человек, и, наставник и боевой товарищ Владимирцева, Макар Прокопенко. Его смерть он переживал особенно тяжело.
- Так знайте же, я не хотела всего этого! Мне дурно делается, когда я думаю, что отец намеренно пошёл через этот проклятый хутор, чтобы забрать меня! Господи, сколько людей погибло! – Голос её, волевой, властный, всё-таки дрогнул. Это хорошо, а то она уже начала производить на Владимирцева впечатление эдакой «железной леди», настоящей полковничьей дочки, плоть от плоти. Ан нет, живой человек, оказывается!
«Неуместна моя ирония теперь», осадил себя ротмистр, и порадовался, что хотя бы не сказал всего этого вслух.
- Былого не воротишь, – философски ответил Владимирцев, что-что, а это он умел и любил. – Вам бы лучше о себе подумать, а не о других!
- Я… да. – Опустив взгляд на свой живот, Марья Николаевна вздохнула, и стала аккуратно складывать Володин мундир, который успела с него снять, пока тот ударялся в болезненные воспоминания. – Вы совершенно правы, господин ротмистр. Но пока я здесь, я стараюсь помогать, по мере своих скромных возможностей, стараюсь быть полезной… И я… - Собравшись с силами, она добавила: - Я не хочу, чтобы обо мне думали плохо из-за всего этого! Отец… отец совершил ошибку. Его будут судить теперь?
«Молись, Константинов, чтобы разведгруппа погибла, - подумал ротмистр, который никак не мог простить полковнику гибель своего почти что отца, Макара Прокопенко, - в противном случае они с тебя живого не слезут, и мигом сдадут Дроздовскому! Если сами не убьют прежде, где-нибудь по-тихому, в кустах!»
А вслух сказал лишь:
- Вероятно.
Каков лицемер!
Марья Николаевна вздохнула, и покачала головой, выражая сожаление. То ли по поводу туманного будущего отца, то ли по поводу гибели хороших людей из отряда, чьи смерти теперь на их с батенькой совести.
- Это было ошибкой… – Начала, было, она, но ворвавшаяся в комнатку Аглая не дала ей продолжить. Бойкая девушка запуталась в юбках и едва ли не расплескала таз с водой, который несла перед собой на вытянутых руках, но вовремя удержала равновесие, и лишь несколько капель пролилось на дощатые половицы.
- Доктор Алекс идёт! – С обнадёживающим видом провозгласила она, поставив таз на старенькую тумбочку с облупившейся краской у изголовья кровати, где лежал ротмистр. В который раз услышав про доктора, он сообразил удивиться:
- Почему имя такое странное? Он что – немец?
- Кто? – С непониманием спросили обе девушки в один голос.
- Доктор, – с раздражением объяснил Владимирцев, в глубине души сетуя на никуда не годную женскую непонятливость. – Ваш доктор, что, немец? Тогда лучше сразу добейте! Я русский офицер, и к фрицу под нож не лягу, будь он хоть четырежды доктором! – Эта фраза удалась ему не в пример лучше предыдущей, она прозвучала как преисполненные гордостью и достоинством слова офицера, а не как бессвязный бред тяжело раненого.
Правда, никто её почему-то не оценил. Аглая – и вовсе прыснула в кулачок, но Марья Николаевна шикнула на неё, и бойкая девчушка торопливо замолчала, напустив на себя строгий вид. Владимирцев начал испытывать ни с чем не сравнимое раздражение, до такой степени сильное, что даже раздумал терять сознание. Что за бестолковые девицы? Уже с четверть часа занимают его пустой болтовнёй вместо того, чтобы перевязать как следует его рану и оставить, наконец, в покое!
Шаги по коридору заставили отвлечься от гневных мыслей в адрес двух представительниц прекрасного пола, и он, заранее нахмурившись, не предвидя ничего хорошего, вскинул голову, и обернулся к двери, которая в следующее мгновение распахнулась, как по его молчаливой команде.
А потом ротмистр Владимирцев понял, что ранение его всё-таки было серьёзным. И даже очень. Так что не напрасно эта миленькая Аглая с голубыми глазами просила его не умирать и продержаться хотя бы ещё немного – о, да, ротмистр Владимирцев был совсем плох – у него начались галлюцинации.
Воображение сыграло с ним злую шутку, нарочно нарисовав перед ним в самый последний момент именно ту, кого он больше всего на свете хотел увидеть, но меньше всего хотел бы видеть здесь, среди крови и братоубийственной войны.
- Господи, не может быть! - Прохрипел он, и потянулся к вороту рубашки, чтобы расстегнуть пуговицы: дышать стало невмоготу.
В последний раз Владимирцев видел её четыре года назад: он уезжал на фронт, а она была обещана другому, и должна была выйти за него замуж, и теперь уже вышла, наверняка! Тем удивительнее казалось встретиться здесь – в месте, где она никогда и ни при каких обстоятельствах не могла оказаться! Горячка, решил обескураженный ротмистр. Горячка или предсмертный бред. А губы всё равно зашевелились, будто сами по себе, произнося такое любимое, такое родное имя:
- Сашенька…
Irenie:
07.04.17 21:48
Senelga, доброго Вам вечера и добро пожаловать! Новым читателям всегда рада
За добрые слова спасибо, мне безумно приятно!
В друзья я Вас добавила, теперь никаких ограничений для чтения нет, главы открыты! Читайте на здоровье, надеюсь, вторая книга понравится не меньше первой
Пиковая Дама:
11.04.17 16:44
Спасибо за прекрасньій роман.
Получила огромное удовольствие от прочтения. Такой сложньій период истории Вьі взяли и так мастерски передали чувства и переживания. Накал страстей и емоций. Чесно, на одном дьіхание дочитала до блога и уж очень хочеться узнать дальнейшее развитие собьітий!
Приймите в свой дружньй коллектив читателей
Irenie:
11.04.17 17:39
Пиковая Дама, здравствуйте! Спасибо большое за ваш отклик. Всегда приятно, когда роман находит своего читателя
Период истории действительно сложный... но зато очень богатый на события. В читатели с удовольствием принимаю и заодно намекну, что это вторая книга дилогии. Если что-то по ходу сюжета непонятно, то истоки следует искать в романе "Роковая ошибка княгини", те же герои, только начало истории
Спасибо Вам ещё раз!
Blondy:
12.04.17 11:05
Приветствую всех читательниц! Примите и меня в читатели, очень хочется прочитать продолжение!
Эйлин:
19.04.17 18:03
Добрый день, Ирина!
Прочитала "Роковую ошибку княгини" и 25 глав "Герой ее воспоминаний". Обе книги захватили с первых страниц
Теперь не терпится узнать окончание романа. Добавьте в блог, пожалуйста)
Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме
Полная версия ·
Регистрация
· Вход
· Пользователи
· VIP
· Новости
· Карта сайта
· Контакты
· Настроить это меню
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение