whiterose:
Ми-ми, я ЗНАЮ о каком романе ты говоришь!!!
А еще есть чудесный роман про врачей и совершенно замечательный про ученых. Недавно купила "Однокурсники", но еще не читала.
Ми-ми:
Я бы вообще предложила отмечать как-то Мужчин (авторов и героев), которые входят в тонкости женской психологии и ведут себя с женщиной достойно.
Temarka:
Достойных в реальном мире немного, а вот в книжном на много больше. Интересно было бы обсудить)
Spate:
» Тема недели - Жорж Санд
Девочки, я опять набегом
)) Хотела привести пару цитат из замечательной статьи о Жорж Санд:
Елена Фетисова "Жорж Санд. Мечта о любви"
Цитата:
Аврора с раннего детства задавалась вопросами: «Зачем я существую? Зачем весь этот свет? Зачем старые графини?»
Позже она скажет: «Так как я не принадлежала свету ни по своим поступкам, ни по своим помыслам, так как... я не могла и не хотела поступать иначе, чем в силу закона, стоящего выше общепринятых обычаев и мнений, — мне необходимо было найти в Боге ответ на загадку моей жизни, указание моего истинного долга, одобрение моих самых сокровенных чувств».
Позже она скажет: «Так как я не принадлежала свету ни по своим поступкам, ни по своим помыслам, так как... я не могла и не хотела поступать иначе, чем в силу закона, стоящего выше общепринятых обычаев и мнений, — мне необходимо было найти в Боге ответ на загадку моей жизни, указание моего истинного долга, одобрение моих самых сокровенных чувств».
Цитата:
Первый свой роман «Роз и Бланш» Аврора написала вместе с Жюлем Сандо. Встретив Жюля, Аврора вновь почувствовала вкус жизни, от которой устала и выносила только из-за детей. Их сближали интересы, мечтательность, поэтичность. Все, что им нужно было, чтобы чувствовать себя счастливыми: две котлеты и сыр, мансарда с видом на Нотр-Дам и на реку, работа, чтобы оплатить жилье и еду. Но союз этот не был долгим — Жюль и Аврора расстались. «Мои мечты были всегда слишком возвышенными...» — скажет она. Однако с ней навсегда остался псевдоним Жорж Санд, под которым она стала известна не только во Франции.
Цитата:
Жизнь Жорж Санд не была идеальной, но ее освещала глубокая вера в Идеал. Тяга к любви, к красоте, к природе, Богу нашли отражение в ее жизни и литературных творениях. Роман «Консуэло» Андре Моруа назвал ни с чем не сравнимым образцом того, «чем каждая женщина захочет быть, в которой каждый мужчина поймет, что он должен искать и любить в женщине».
Жорж Санд и Шопен:
Phate:
» Пегги Гуггенхайм
Приветствую, леди. Я не в тему недели, НО...Вот это мое сообщение для вступления в клуб. Я хочу рассказать об абсолютно неординарной женщине 20 столетия. Я не уверена, что она является синим чулочком, но то, что это неординарная личность – несомненно. Яркая экстравагантная любительница мужчин, искусства и эпатажа.
На удивление краткая и убогая выдержка из Википедии --Пегги Гуггенхайм (англ. Peggy Guggenheim, полное имя Marguerite Guggenheim) (1898-1979) — американская галеристка, меценат и коллекционер искусства XX века. Честно говоря, совершенно не ожидала такой куцей статьи. Но материалы про эту невероятную женщину все же нашлись. Итак:
"Она была молода, умна, экстравагантна, напориста и почти хороша собой. Ее чуть портил внушительный гуггенхаймовский нос. Он достался ей от прапрадедушки Маера — швейцарского еврея, эмигрировавшего в США, продававшего на улицах сапожный крем а потом, в традициях американской мечты, ставшего миллионером. Такую наследственность как нос исправить было легко. Но в клинике под местным наркозом она, не выдержав боли, попросила прекратить пластическую операцию.
Зато вместе с носом ей достался феноменальный гуггенхаймовский нюх: чуять деньги, делать деньги, сохранять и приумножать деньги даже тогда, когда она их тратила.
Ее отец Бенджамин сбежал от гуггенхаймовского занудства, от жены и дочерей в Париж, где жил весело и счастливо, пока не решил вернуться. Весной 1912 года он взял билет на "Титаник". После его кончины Пегги не только получила 450 тысяч долларов, но и стала наследницей его многочисленных подруг. По условиям завещания Бенджамина Гуггенхайма пожизненную ренту его любовницы должны были оставлять Пегги.
В 1919 году с мужем и маман Пегги оказалась в Париже. Америка вновь обогатилась. Новая волна американских туристов отправилась завоевывать Париж. Начиналась слава квартала Сен-Жермен-де-Пре. Артистическая богема перебралась с Монпарнаса сюда, на тесное пространство вокруг средневекового собора Saint-Germaine. Бретон, Аполлинер, Хемингуэй, Брак, Вламинк, Дюшан, Гончарова, Миллер, Грис, Глез, Беккет, Пикассо, Дерен, Ив Танги, Сутин, Ривера, Шагал, Эрнст, Кокто, Ларионов, Жакоб, Арто... Расцвет сюрреалистического движения, кубисты, футуристы, абстракционизмы, дада — в этом вавилонском столпотворении было невозможно ориентироваться чужаку. Лоренс Вейль ориентировался превосходно.
Вейль — муж, двадцати девяти лет. Полуамериканец и полуфранцуз. Полуписатель и полухудожник. Человек богемы, так никогда и не нашедший себя. Зато знакомый со всеми литераторами и художниками, вполне уже себя нашедшими и с легкостью перезнакомивший ее со всем Парижем.
Лоренс Вейль — трагическая ошибка Пегги Гуггенхайм. Так полагала ее семья, ибо любой, кто был вынужден жить всего на 100 долларов в месяц, являлся если не ошибкой Создателя, то уж во всяком случае сомнительной партией для их золотой племянницы. Пегги была совершенно очарована и Парижем и Лоренсом Вейлем. "Cafe du Dome", "La Coupole", "Select", "Dingo", "Deux Magots", "Boeuf sur le Toit" - их ночные маршруты тех времен. Ситроен, Лорен-Дитрих, Испано-сюиза — автомобили на которых они объездили все окрестности. Синдбад и Пеггин — их дети, родившиеся в то время. Кстати, замечу, что она была достаточно своеобразной матерью, поскольку посчитала свой родительский долг выплаченным тем, что она родила этих детей и платила за их обучение и растила их в комфорте. После развода сын остался с отцом, а дочь - с матерью, причем та считала дочь «самым плохим приобретением своей жизни», поскольку у дочери напрочь отсутствовал талант к рисованию, сколько бы она не билась, нанимая ей учителей.
Лоренс Вейль изменял Пегги за ее же счет, никогда не забывал, чьи именно он проживает средства и, в конце концов, возненавидел и ее, и ее Гуггенхаймов, и ее деньги. Особенно хорошо ему удавался жанр публичных семейных сцен с выбрасыванием в окно зонтиков, сумочек, накидок и особенно туфель. Ей казалось это проявлением дарования, темперамента и страсти, пока наконец, она не решилась нанять адвокатов —себе и ему — и они развелись, расставшись лучшими друзьями, чем были супругами. До конца своих дней Лоренс Вейль получал от Пегги стабильное ежемесячное содержание.
Она говорила всегда, что ей "везло во всем, кроме любви". Быть может. Но первый брак открыл ей двери в мир артистической богемы. В этом мире делали искусство, много рассуждали об искусстве и очень нуждались в деньгах. Это был хороший шанс для Пегги Гуггенхайм. Она сумела им сполна воспользоваться.
Именно в Париже она положила начало двум своим коллекциям: коллекции картин и коллекции мужчин. И ту и другую она начала с относительно скромных экземпляров, а увенчала истинными шедеврами.
Джонни Холмс — второй муж — был писателем, не способным заставить себя писать. Сухопарый джентльмен-интеллектуал, обремененный багажом блистательных и совершенно неприложимых к жизни знаний, он много пил и охотно тратил ее деньги, пока не погиб в автомобильной катастрофе.
Марсель Дюшан. (1887-1968) французский и американский художник, теоретик искусства, стоявший у истоков дадаизма и сюрреализма. К моменту их знакомства он успел уже возмутить своими ready-made художественную жизнь Нью-Йорка, вернулся в Париж, издавал журналы, делал выставки. Марсель Дюшан стал любовником, художественным консультантом и ментором Пегги Гуггенхайм.
Ив Танги. Абсолютный безумец, побывавший даже в психиатрической лечебнице. Скопище курьезов и неконтролируемых причуд, с торчащими дыбом волосами. Начал свою карьеру моряком торгового флота. Вдохновился полотнами Кирико. В 1925 примкнул к движению сюрреалистов. В 1927 открыл свою первую персональную выставку. Художник-сюрреалист без художественного образования, ставший однажды очень и очень знаменитым. Пегги оказалась дальновиднее и художественных критиков, и самого Танги, вовремя скупив за бесценок его работы.
Сэмюэль Беккет будущий нобелевский лауреат. Зеленоглазый ирландец и великий друг великого Джойса. Еще один нищий. Еще один писатель, неспособный писать, с годами, однако, преодолевший профессиональный паралич и создавший несколько литературных шедевров. Именно он внушил Пегги, что ее моральный долг — покупать искусство своего времени.
Герберт Рид. Затем сэр Герберт Рид, кавалер ордена Подвязки. Единственный человек в Британии тех времен предпринимавший попытки популяризировать современное искусство. Куратор нескольких музеев, редактор влиятельного журнала, он увлек ее идеей музея современного искусства. Их проекту помешала лишь Вторая мировая война. Пегги рассталась с Ридом, заплатив ему половину суммы его несостоявшегося пятилетнего контракта.
Макс Эрнст Муж номер три. Великий художник и великий ловелас, флиртующий сразу с несколькими молодыми дурехами. Пегги спасла ему жизнь, взяв с собой из оккупированной Франции в Нью-Йорк. Макс Эрнст расплатился официальным браком и, разумеется, картинами.
Джексон Полок. Пегги нравились его работы, она искала Поллоку новых агентов, помогала устраивать выставки и по праву считается его покровителем
Итак, племянница миллионеров влюблялась только в талантливых, очень умных, красивых и эгоистичных мужчин. Блистательных радикалов, не признававших прежних законов красоты, презиравших буржуазное общество и мечтавших о новых формах в искусстве. Но они действительно делали такое искусство, разбирались в искусстве, и их профессиональная экспертиза стоила до поры до времени дороже, чем их картины. Пегги не могла купить любовь, хотя регулярно оплачивала их счета, зато с практичностью и хваткой Гуггенхаймов она использовала каждого из них сполна, чтобы самой стать профессионалом в их деле. В 1939 году, с началом войны наступил ее звездный час. Когда толпы парижан накануне оккупации Парижа ринулись из города, Пегги Гуггенхайм бесстрашно устремилась в Париж. Она не бросилась спасать своих детей или любимых мужчин. Пегги приехала скупать картины. Это был очень гуггенхаймовский жест. Семья Гуггенхайм всегда делала большие деньги, когда политический барометр показывал бурю.
Ей особенно запомнился день, когда Гитлер взял Норвегию — она купила превосходный холст Фернана Леже всего за 1000 долларов. Ее коллекция пополнилась тогда работами Бранкузи, Джакометти, Ман Рея, Арпа, Кандинского, Пауля Клее, художников голландской конструктивистской группы "de Stijl", русских авангардистов, футуристов и кубистов. Произведения искусства стремительно упали в цене. коллекционеры и художники отдавали их почти даром, лишь бы покинуть Францию. Она купила несколько полотен Модильяни, не потому что они очень ей понравились, а потому что ей стало жалко такого красивого художника, который жил в такой ужасающей нищете, что спал на голых досках. Завладев своими шедеврами, Пегги бросилась в Лувр, чтобы пристроить коллекцию в тайное хранилище, куда музей должен был эвакуировать свое собрание. Дирекция отказала ей, сочтя сомнительной репутацию ее художников. Всех тех, кто стал хитом послевоенных аукционов. Она покинула Париж за два дня до взятия его нацистами, спрятав свои сокровища в коровнике замка под Виши у одного из приятелей. Затем картины проследовали в Марсель, в кофрах были погружены на пароход и избежали таможенного досмотра декларированные как "мебель". Подорожали они уже в океане, в трюме корабля, направлявшегося в спокойную Америку. В родном Нью-Йорке, куда она не приезжала четырнадцать лет, она обосновалась в трех кварталах от дядюшкиного музея современного искусства. На основе своей коллекции она создала "Art of This Sentury" — один из самых оригинальных и модных выставочных залов этих лет. Слывший весьма передовым музей Соломона Гуггенхайма, воспринимался теперь едва ли не заповедником академизма.
Лишь только закончилась война, Пегги вернулась в любимую Европу. В 1948 году ее коллекция экспонировалась на Биеннале в Венеции, и состарившаяся американка выбрала этот город в качестве своей последней пристани. Она открыла свою коллекцию публике и последние тридцать лет ничего не приобретала для нее и уж тем более ничего не продавала. В истории искусства Пегги Гуггенхайм запомнилась ангелом хранителем авангардистов. В истории арт-бизнеса — коллекционером, наделенным гениальной интуицией. В истории своей семьи — самой знаменитой из Гуггенхаймов ее поколения. В памяти жителей Венеции — последней владелицей собственной гондолы, всегда сопровождаемой свитой, одетой в бирюзово-синие цвета ее дворца.
Ми-ми:
Фейт, добро пожаловать! Ценный вклад! Куда же мы ее поместим? Уж точно в Салон Мона Лиза, я ее никому не отдам! Вот только в какой же уголок? Загляни ка в мой салон (я его редактор) и присмотрись, делая скидку на то, что мы только открылись и еще не закончили расставлять статуи и витрины, не везде даже убрали упаковочный мусор... Принимается конструктивная критика.
Vlada:
» Новелла Жорж Санд "Мельхиор"
Я так понимаю, можно высказываться по творчеству Жорж Санд? Тогда я расскажу о новелле "Мельхиор" (это такое мужское имя, а не сплав для ложек!). Типичная трагическая история любви для тех, кто любит проливать слёзы на подушку. Краткий сюжет: во Франции жили-были два брата. Один из них женился на простой женщине, родил 14 детей и через 20 лет умер. Из всех его детей из-за голода и холода остался в живых только здоровяк и красавец сын Мельхиор. Другой брат уплыл на корабле когда-то, заработал денег, осел в Индии, где удачно женился. У него было 7 детей, жена умерла, и из детей в живых осталась только дочка Женни. Девочке было 15 лет, она была настоящая красавица, и к тому же богатая невеста. Опасаясь за здоровье своей девочки, её отец решает уехать назад во Францию и там выдать замуж (так советовали доктора). Он узнает о том, что брат его умер, и в живых у него остались вдова и один сын-моряк. Наш герой решает его усыновить, а если он ему понравится - то и выдать замуж за него свою дочь. Корабль, на котором плавал Мельхиор, зашел в Калькутту, и здесь состоялось знакомство дяди и племянника. Дяде Мельхиор очень понравился, он был красивый юноша, только очень неотесанный. Женни тоже влюбилась в него с первого взгляда, но молчала о своих чувствах, чтобы получше узнать человека, за которого отец мог бы выдать её замуж. Мельхиор относился к Женни как к кузине, и не более, и девушка очень страдала. Все трое они отплыли назад во Францию. Постепенно Мельхиор полюбил Женни, но боялся сам себе в этом признаться - во-первых, он был необразован, грубоват, но добрый малый, и ему казалось, что такая девушка, как Женни - не для него. Но любовь оказалась сильнее, только ему приходилось скрывать её. У него была тайна - он уже был женат. Это был глупый брак по пьянке, и с той женщиной он ни разу больше не виделся. И тем не менее, он был связан узами брака, и значит, не мог жениться на другой. Женни догадалась, что Мельхиор полюбил её, и начала по-девичьи его мучить и кокетничать. Потом наступило долгожданное признание в любви друг другу. Когда корабль попал в жестокий шторм, Мельхиор подумал, что они гибнут, и уговорил Женни стать его, отдаться ему, чтобы погибнуть вместе, но испытать любовь. Буря утихла, корабль не затонул, и Мельхиор ужаснулся тому, что теперь будет - ведь он обесчестил девушку, а жениться на ней не сможет! Тогда он схватил её, и бросился с ней в море, чтобы она принадлежала ему и в смерти. Влюбленных попытались спасти, но Женни захлебнулась и умерла, а Мельхиора откачали. Только вот разум его помутился от горя. А через некоторое время он венрнулся домой, где его ждали письма - в одном из них сообщалось, что его жена умерла...От горя, что своими руками убил любимую Женни, Мельхиор хотел выброситься из окна, но опять его спасли. Только он стал тихим сумасшедшим...В общем, индийские фильмы отдыхают. Вот это страсти!
Ми-ми:
Леди, на закуску я нагружу вас еще одной певицей, прежде чем взяться за Жорж Санд. Для меня это было знакомство с певицей через роман, где она постоянно упоминается. О романе я позже еще напишу, а сейчас представляю:
Дженни (или Женни, Енни) Линд
Цитата:
Новый Орлеан.1850 год.
«Баронесса де Понтальба не обращала ни малейшего внимания на дождь, слякоть, прелести весны и светские увеселения. Она руководила рабочими, заканчивающими второй квартал зданий с ее монограммами, то увещевая, то угрожая, а то и крича на них. И на садовников, прокладывавших дорожки и разбивавших клумбы в саду на площади Джексона. И на бригады рабов, которых она наняла для постоянной уборки мусора с площади – легкомысленного разноцветного мусора, заполонившего весь французский квартал. К приезду Дженни Линд все должно быть идеально.
Плакаты на уличных тумбах возвещали о грядущих концертах, ярко выделяясь на фоне извещений о кончинах и похоронах. Репортеры городских газет дежурили на валу возле рынка на случай, если судно с певицей прибудет раньше времени. Номера отеля «Сен Луи» заполнились меломанами со всей Миссисипи, а билеты на первые концерты были проданы с аукциона в ротонде, причем цена доходила до двухсот сорока долларов. Апартаменты для знаменитости были готовы – четыре гостиные, десять спален и серебряная дверная табличка с надписью «Дженни Линд».
В пятницу седьмого февраля, как и было обещано, пароход под названием «Сокол» подошел к причалу, расположенному напротив площади Джексона. На причале и на валу собрались тысячные толпы. Люди кричали «ура!» и размахивали флажками. На палубе парохода миниатюрная женщина в темном платье и чепце подняла руку, приветствуя собравшихся. Стоящий рядом с ней экспансивный мужчина торжествующе взмахнул обеими руками. Его звали Финеас Тейлор Барнум; в свои сорок лет он уже был величайшим импресарио в мире.
Мэри не было в толпе, собравшейся на причале и на валу. У нее было слишком много дел. Но она вышла вместе с Ханной и Альбертом на запруженную народом площадь Джексона и аплодировала вместе со всеми, когда на балконе своих апартаментов появилась Дженни Линд в сопровождении баронессы Понтальба. Приветственный клич не смолкал, пока Дженни не вышла снова. И еще, и еще – более тридцати раз.
Микаэла вышла на балкон только раз. Этого было достаточно. Она достигла своей цели. Каждый житель Нового Орлеана хорошо запомнит дома Понтальба, прежде чем Шведская Канарейка улетит.
Через Микаэлу Мэри раздобыла два билета на шестой концерт Дженни Линд.»
«Шестнадцатого февраля Мэри встретилась с Луизой возле театра «Сен Шарль», и они пошли на концерт. Мэри поняла, почему Дженни Линд прозвали Шведской Канарейкой. Эта невысокая, худенькая, довольно невзрачная молодая женщина стояла на огромной сцене, небрежно упершись руками в бока. Когда на рояле, стоящем позади нее, сыграли вступление, Дженни Линд подняла подбородок. Затем она раскрыла рот – и сияющий каскад чистейших звуков залил все колоссальное пространство зрительного зала. Зачарованная, застывшая публика моментально смолкла.
Когда занавес упал в шестнадцатый раз и больше не поднимался, несмотря на настойчивые овации, Луиза поцеловала Мэри в щеку.
– Не знаю, как и благодарить тебя. – Голос ее дрожал. Мэри тоже поцеловала подругу.
– Понимаю, – сказала она. – Я и сама не нахожу слов. Я уже забыла, что музыка способна сделать с человеком.»
«Баронесса де Понтальба не обращала ни малейшего внимания на дождь, слякоть, прелести весны и светские увеселения. Она руководила рабочими, заканчивающими второй квартал зданий с ее монограммами, то увещевая, то угрожая, а то и крича на них. И на садовников, прокладывавших дорожки и разбивавших клумбы в саду на площади Джексона. И на бригады рабов, которых она наняла для постоянной уборки мусора с площади – легкомысленного разноцветного мусора, заполонившего весь французский квартал. К приезду Дженни Линд все должно быть идеально.
Плакаты на уличных тумбах возвещали о грядущих концертах, ярко выделяясь на фоне извещений о кончинах и похоронах. Репортеры городских газет дежурили на валу возле рынка на случай, если судно с певицей прибудет раньше времени. Номера отеля «Сен Луи» заполнились меломанами со всей Миссисипи, а билеты на первые концерты были проданы с аукциона в ротонде, причем цена доходила до двухсот сорока долларов. Апартаменты для знаменитости были готовы – четыре гостиные, десять спален и серебряная дверная табличка с надписью «Дженни Линд».
В пятницу седьмого февраля, как и было обещано, пароход под названием «Сокол» подошел к причалу, расположенному напротив площади Джексона. На причале и на валу собрались тысячные толпы. Люди кричали «ура!» и размахивали флажками. На палубе парохода миниатюрная женщина в темном платье и чепце подняла руку, приветствуя собравшихся. Стоящий рядом с ней экспансивный мужчина торжествующе взмахнул обеими руками. Его звали Финеас Тейлор Барнум; в свои сорок лет он уже был величайшим импресарио в мире.
Мэри не было в толпе, собравшейся на причале и на валу. У нее было слишком много дел. Но она вышла вместе с Ханной и Альбертом на запруженную народом площадь Джексона и аплодировала вместе со всеми, когда на балконе своих апартаментов появилась Дженни Линд в сопровождении баронессы Понтальба. Приветственный клич не смолкал, пока Дженни не вышла снова. И еще, и еще – более тридцати раз.
Микаэла вышла на балкон только раз. Этого было достаточно. Она достигла своей цели. Каждый житель Нового Орлеана хорошо запомнит дома Понтальба, прежде чем Шведская Канарейка улетит.
Через Микаэлу Мэри раздобыла два билета на шестой концерт Дженни Линд.»
«Шестнадцатого февраля Мэри встретилась с Луизой возле театра «Сен Шарль», и они пошли на концерт. Мэри поняла, почему Дженни Линд прозвали Шведской Канарейкой. Эта невысокая, худенькая, довольно невзрачная молодая женщина стояла на огромной сцене, небрежно упершись руками в бока. Когда на рояле, стоящем позади нее, сыграли вступление, Дженни Линд подняла подбородок. Затем она раскрыла рот – и сияющий каскад чистейших звуков залил все колоссальное пространство зрительного зала. Зачарованная, застывшая публика моментально смолкла.
Когда занавес упал в шестнадцатый раз и больше не поднимался, несмотря на настойчивые овации, Луиза поцеловала Мэри в щеку.
– Не знаю, как и благодарить тебя. – Голос ее дрожал. Мэри тоже поцеловала подругу.
– Понимаю, – сказала она. – Я и сама не нахожу слов. Я уже забыла, что музыка способна сделать с человеком.»
Мэри Макалистер, совладелица маленького магазинчика на площади Джексона, терпела убытки, так как толпы поклонников не давали пройти покупателям. Но баронесса Понтальба тут же подсказала выход: Они завалили прилавок шалями, чепчиками и носовыми платками, выставив в витрине объявление: Продаются вещи Дженни Линд. В магазин ринулись покупатели.
Цитата:
«Он намеревался послушать, как поет Дженни Линд, и хотел узнать, что о ней думает Мэри.
Мэри сказала лишь, что для него это будет большим сюрпризом.
Она не стала делиться с ним своими впечатлениями, поскольку хотела, чтобы он пережил тот же восторг, что и она. Она была уверена, что удовольствие будет не столь острым, если он будет готов к нему заранее.»
«Зато она рассказала о той хитроумной уловке, которая пришла на ум им с Ханной, чтобы заманить к себе толпы поклонников Дженни Линд.
– Мы называем их орнитологами, – сказала она.»
Александра Рипли "Наследство из Нового Орлеана"
Мэри сказала лишь, что для него это будет большим сюрпризом.
Она не стала делиться с ним своими впечатлениями, поскольку хотела, чтобы он пережил тот же восторг, что и она. Она была уверена, что удовольствие будет не столь острым, если он будет готов к нему заранее.»
«Зато она рассказала о той хитроумной уловке, которая пришла на ум им с Ханной, чтобы заманить к себе толпы поклонников Дженни Линд.
– Мы называем их орнитологами, – сказала она.»
Александра Рипли "Наследство из Нового Орлеана"
Но это ведь роман, мало ли что можно там сочинить. Однако вдруг с экрана тоже прозвучало это имя: Дженни Линд. В нее был безнадежно влюблен Ганс Христиан Андерсен. Среди сказок, которые он придумал, мечтая о прекрасной Шведской Канарейке, - самая известная – «Соловей». Но Андерсен - реальное лицо, значит и Дженни Линд существовала (хотя Андерсен мог ее и придумать, хуже от этого она не стала бы). Вот несколько эпизодов из жизни великого сказочника и не менее великой певицы, которая волей режиссера Эльдара Рязанова поет тоже сопрано (к сожалению, это вам не Чечилия Бартоли, а ведь могли бы подобрать голос, похожий на оригинал, неужели нет достойных?) Не обращайте внимание на юношеские воспоминания, которые постоянно вклиниваются в действие, это находка режиссера, а может сценариста, короче – шлюха к Линд не имеет никакого отношения, пропустите этот эпизод.
И последний эпизод этой несостоявшейся любовной истории - признание в любви. После того, как Дженни Линд деликатно отказала Андерсену, он продолжал придумывать сказки, но уже не такие восторженные по отношению к бедной девушке. Это биографический факт, но что взять с этого несчастного ущербного мужчины! Вот если бы Дженни спела про него со сцены Гранд Опера или Ковент Гарден комические куплеты...
Так правда это или выдумка?Сомнения разрешил справочник, и очень основательно, доказав ее реальность картинами, портретами, памятником в Стокгольме, сплетнями, фарфоровыми куклами, шведскими почтовыми марками, городским парком им. Дженни Линд и купюрой в пятьдесят шведских крон с портретом певицы. Оказалось, что в Швеции она известна так же, как Бенжамин Франклин на стодолларовой бумажке США. В Интернете о ней можно узнать массу сплетен, вроде той, что мать Уинстона Черчилля, урожденная Дженни Джером, была названа отцом, американским финансистом, спортсменом и большим любителем оперы, в честь Дженни Линд, с которой у него предположительно был роман (последний факт весьма спорен, так как певица отличалась высокоморальной личной жизнью, и нет никаких свидетельств о том, что они с Леонардом Джеромом были вообще знакомы).
Итак:
Дженни Линд (Jenny Lind) — знаменитая певица (1820-87) родом из Швеции. Пела с блестящим успехом в Берлине, Вене и Лондоне. Пение ее отличалось замечательной красотой, легкостью и точностью вокализации. В 1850 г. такой же успех имела Линд и в Америке. Вышла замуж за пианиста и композитора Отто Гольдшмидта. Ее гастроли по Америке, описанные в романе Александры Рипли «Наследство из Нового Орлеана, прошли с феерическим успехом. В Нью-Йорке концерты собирали массу людей. Зарисовки и гравюры, воспоминания очевидцев свидетельствуют это.
С не меньшим триумфом заканчивались они и в Европе. Примером невероятной популярности Дженни Линд было то, что почти полвека в Китае изготавливали фарфоровые головки для кукол, придавая им портретное сходство с самыми знаменитыми и красивыми женщинами Европы. Рядом с молодой королевой Викторией в музее кукол стоит и Дженни Линд с веером и в платье, копирующем ее портрет.. Швеция бережно хранит память о своем Соловье. В Стокгольме есть парк с мемориальной доской над входом, названный ее именем. В центре города стоит памятник Дженни Линд. А шведские кроны она украшает в замечательном соседстве с Сельмой Лагерлёф.
Я нашла много картинок по теме, гравюра концерта в Нью-Йорке, марки, куклы, кроны и фото до самой старости. Все это выложу с Статье в Салоне Мона Лиза.
Мирна:
Написала отзыв по книге, не очень лестный (поэтому долго не было вдохновения), но такой, какой есть.
«Призрак оперы» - знаменитый роман французского писателя Гастона Леру был написан им в 1810 году. Сюжет разворачивается на фоне великолепной Парижской Оперы Гранье.
Роман шел у меня с трудом. После прекрасного фильма, снятого по одноименному мюзиклу Эндрю Ллойда-Уэббера, полного чудесной музыки, яркого и красочного. После Призрака, сыгранного Джерардом Батлером который вызвал больший душевный отклик, чем главный герой. Книга казалась особенно скучной. Плохой перевод, детективный сюжет, подробное описание подземелий и технических устройств - все это вызывало лишь недоумение и зевоту.
Призрак – не просто несчастный, озлобившийся на весь свет, а садист со страшным прошлым. В фильме у него лишь обожжена половина лица, в книге призрак наделен страшным уродством от рождения, не только внешним, но и моральным.
Цитата:
Как мне описать его вам, чтобы вы представили себе? Вы видели черепа, которые высохли от времени, видели, если не были жертвой ужасного кошмара, голову мертвеца в ту ночь в Перросе, видели Красную смерть на маскараде. Но все те черепа были неподвижны, и их безмолвный ужас не был живым. Представьте, если можете, маску смерти, неожиданно оживающую, с ее четырьмя темными дырами — для глаз, носа и рта, — выражающую гнев, доведенный до последней степени, высшую ярость демона, и никаких глаз в глазницах, потому что, как я узнала позже, его горящие глаза можно видеть только в темноте…
При этом он злой гений, прекрасный строитель, инженер-изобретатель, композитор, музыкант и певец одновременно. Еще убийца и маньяк…. Не слабо, да?
Если в кино Виконт Рауль не вызвал у меня восторгов то в книге, хрупкий чувствительный юноша, склонный впадать в истерику, практически мальчик был довольно жалок.
Роль спасителя и главную мужскую позицию в книге занял, как ни странно – иностранец. Перс по происхождению, когда-то спасший Эрику жизнь, он знал всю его историю и пришел на помощь совершенно беспомощным главным героям. Однако все остались живы, только благодаря Кристине, ее христианскому милосердию и терпению.
Немного о Кристине…
Хочу рассказать предысторию, которая была опущена в фильме (насколько я правильно помню)
Кристина Доэ была дочерью шведского крестьянина…
Нет, не так…
Кристина Доэ была дочерью странствующего музыканта, который когда-то был крестьянином. Отец Кристины великолепно играл на скрипке, он обучил свою дочь нотам еще до того, как она стала читать. Мать девочки умерла, когда ей было шесть лет. Продав землю Доэ и маленькая Кристина отправились искать счастья в Упсала. Но нашли там только бедность. Вернувшись в свой городок, они стали ходить с ярмарки на ярмарку. Он играл скандинавские мелодии, а девочка, которая никогда не покидала отца, пела под аккомпанемент его скрипки.
Цитата:
Услышав однажды их обоих на ярмарке в Лимби, профессор Валериус пригласил их в Гетеборг. Он утверждал, что отец был лучшим скрипачом в мире, а дочь имела задатки стать великой певицей. Профессор взял на себя заботу об ее образовании и обучении. Все, кто ни встречался с Кристиной, были пленены ее красотой, очарованием, стремлением к совершенствованию. Ее успехи были потрясающими.
Так, окруженная любовью отца и прекрасной музыкой, в доме профессора Валериуса росла маленькая Кристина. Летом они выезжали в Перрос-Герек — часть Бретани, во Франции, тогда еще мало знакомую парижанам. В этом прекрасном месте, на берегу моря под влиянием старинных историй, бретонских народных сказок, легенд и мифов северных стран, рассказанных отцом, и сформировалась романтическая душа девушки.
Чаще всего Доэ рассказывал об ангеле – Ангеле музыки.
Цитата:
Он утверждал, что всех великих композиторов и музыкантов Ангел музыки посещал хотя бы раз в жизни. Его никто никогда не видел, но многие слышали — слышали те, кому это было предопределено. Чаще всего Ангел спускался к людям, когда те меньше всего ждали его, когда они пребывали в унынии или печали. Вдруг они слышали небесные звуки и божественный голос, запоминавшийся на всю жизнь. У людей, которых посещал Ангел, в груди загоралось какое-то пламя, они начинали ощущать некую пульсацию, несвойственную другим смертным. Когда же они прикасались к инструменту или открывали рот, чтобы петь, то издавали звуки такой красоты, перед которыми меркли все другие звуки на земле. Те, кто не знал, что этих людей посетил Ангел музыки, называли их гениями.
Маленькая Кристина спросила как-то отца, слышал ли он Ангела. Тот печально покачал головой, затем посмотрел на дочь сияющими глазами и сказал:
— Когда-нибудь ты услышишь его, дитя мое! Когда я буду на небесах, я пошлю его к тебе, обещаю.
Маленькая Кристина спросила как-то отца, слышал ли он Ангела. Тот печально покачал головой, затем посмотрел на дочь сияющими глазами и сказал:
— Когда-нибудь ты услышишь его, дитя мое! Когда я буду на небесах, я пошлю его к тебе, обещаю.
Все, кто слышал голос Кристины, предсказывали ей большое будущее. Но вместе со смертью отца девушка, казалось, потеряла частичку себя. Поступив в консерваторию, больше по инерции, чем по желанию, она не отличалась от других учениц.
Однажды, уже, будучи оперной певицей, в своей артистической комнате она услышала прекрасный голос...
Как человек восприимчивый, склонный к мистификации (Интересно, чтобы сделали вы в этом случае?) и немного наивный она спрашивает голос: Не Ангел ли музыки поет и говорит с нею? И голос, не дурак же он, подтверждает ее домыслы. Тут и начинаются их уроки. И с каждым днем голос певицы, и владение им совершенней. К ней возвращается утраченное вдохновение божественный огонь. Ведь сбывается обещание, которое давал ей любимый отец – прислать Ангела музыки. Но вы то уже, наверное, догадались, что это был не Ангел, а Призрак-Оперы он же Эрик.
Самое время таланту Дивы раскрыться и засиять, как ограненный алмаз, но в месте с успехом, пришедшим к ней после выступления в гала-концерте, к ней возвратилась юношеская любовь, а по существу пришла беда в лице Рауля де Шаньи.
Голос был далеко не Ангел, и как всякий мужчина, завидевший на горизонте соперника, довольно ревнив. Воспользовавшись преимуществом, он просто-напросто похитил юную Диву и постарался склонить ее на свою сторону.
Хочу отметить, что в самые трудные моменты, героиня не теряла самообладания и сострадания. Именно человеческое сострадание и милосердие Кристины, позволили призраку, хоть раз в жизни, почувствовать себя человеком. Поэтому он простил ей все и даровал свободу и жизнь, ей и Раулю.
Вердикт. Смотрите лучше фильм ))).
Temarka:
Мирна, замечательно! Я обожаю Призрака оперы! Когда смотрю, всегда плачу, мне так жалко призрака. И песню из фильма обожаю, вместе с исполнителями пою)
Ми-ми:
Кстати, все, кого интересует тема Призрака Оперы, можете заглянуть в Блог Будуар Джули, там много интересного подобрано по этой истории. Я думаю, давая ссылку на него здесь, я ничего не нарушаю, блог открытый для всех.
https://lady.webnice.ru/blogs/?v=303
*
колючка:
Ми-ми, я вроде смотрела фильм про Андерсона, там девушку которую он любил и которая его бросила, была выставлена Снежной королевой. Это тот самый?
Фейт, какая же интересная женщина, эта Пегги с непроизносимой фамилией:-)
Phate:
Настя, меня она саму поразила в самое сердце, поэтому решила поделиться инфой он ней (вклинившись в обсуждение творчества Жорж Санд) )). Я опустила в сообщении проявления эпатажности её натуры, поскольку посчитала, что пост и так перегружен информацией. Например, скандальные платья, которые она носила в молодости, призванные неоспоримо подчеркивать отсутствие на ней нижнего белья или шокирующие перфомансы, которые она устраивала, чтобы доказать своему мужу Лоренсу Вейлу, что она раскрепощенная и прогрессивная женщина 20 века (муж не стеснялся обзывать её буржуазкой, консервативной, тупой и непрдвинутой).
Ми-ми:
Фэйт, материал потрясающий! В начале века такие дамочки создавали лицо Парижа, его неповторимость.Времена были те еще! я сразу вспомнила вторую книгу романа "Чарльстон " Александры Рипли, в которой действие переносится из Чарльстона в Нью-Йорк, а потом в Париж и на Лазурный берег. Вот Этот довоенный Париж удивителен, а такие как Пегги Гуггенхайм, его энерджайзер. Написано отлично, одно перечисление мужей с комментариями чего стоит! Такие женщины обычно оцениваются с точки зрения коммерческой успешности, а ведь благодаря им сохранилось такое художественное наследие, которое иначе просто погибло бы. А знаменитый музей Гуггенхайм создан ею, или ее дядей? или их два? Я этого не знаю...