Мой ангел злой, моя любовь... (ИЛР)

фасолька: 29.03.13 23:19

Марина, спасибо за хорошие новости, мы запаслись терпением и надеждой!

...

Marian: 29.03.13 23:47

 » Глава 48

Глава 48

Анна не ждала, что весть о ее будущем замужестве будет встречена всеми с полагающейся случаю вежливой радостью. К примеру, разговора с тетушкой, который непременно последует за моментом, когда Андрей в который раз попросит ее руки, она ждала с каким-то странным страхом.
Что, если Вера Александровна решит соблюсти договоренности с князем, которые пусть и без ведома Анны, но были заключены? Слово дворянское значило многое. Разве можно было его нарушить в ущерб собственной репутации? И к тому же, любовь Катиш, собственной дочери к Оленину... Анна прекрасно знала, как бы хотелось тетушке породниться с Олениными, но не через племянницу, а через дочь. И чем больше думала Анна об этом, тем сильнее сжималось сердце от страха перед будущим, которое вскоре постучалось в двери флигеля рукой лакея. Тот сообщил, что барышню просят пройти в усадебный дом, что барыня Крапицкая желала бы переговорить со своей племянницей. Время пришло...

Она старалась не думать о том разговоре, который мог состояться между ее тетушкой и Андреем этим утром. Только вспоминала те слова, которые прочитала в карточке к подарку Сашеньке. А еще те слова, которые произнесены ночью. Разве стоит ей нынче бояться, когда он рядом, когда уже все решено меж ними?
- Позволь мне самому переговорить с твоей тетушкой и моими родными о предстоящем венчании, - сказал он, когда они прощались этим утром. И Анна даже вздохнула с облегчением, что не ей предстоит сообщать о решении, что все будет уже оговорено, и ей останется лишь подтвердить собственное намерение стать женой.

В вестибюле дома, таком прохладном после наполненного солнечными жаркими лучами парка, Анну встретил Пафнутий Иванович, на ее удивление. Она тотчас заподозрила неладное, когда тот сделал знак лакею, сопровождающему Анну, не проводить ту в покои тетушки, а отвести ее совсем в ином направлении.
- Вас к себе просят Алевтина Афанасьевна, барышня, - проговорил он, и страх Анны, чуть было улегшийся за время пути к дому, снова вспыхнул огнем внутри, обжег неприятным предвкушением. - Велели привести тотчас, как придете по зову тетушки вашей, - а потом добавил уже тише, чтобы слышала только Анна. - Лучше бы вам пойти, барышня...
Разве оставалось Анне иное, чем с тяжелым сердцем направиться вслед за лакеем в салон, где ожидала ее прихода мать Андрея?

Окна в салон были распахнуты настежь, впуская в комнату легкий ветерок, которому, правда, едва ли по силам будет вскоре прогнать намечающуюся жару солнечного дня. Алевтина Афанасьевна сидела на оттоманке, накрыв ноги легким полотном широкой шали. Возле нее с книгой в руках на низкой скамеечке расположилась одна из девок, одетая в муслиновое платье (судя по всему одно из старых платьев Софи). Другие, в платьях попроще, были заняты своими привычными обязанностями в тишине покоя барыни - работали над вышивкой, которую Алевтина Афанасьевна обещала для местной церкви ко дню святой Троицы, или плели кружева.
Кроме девок Анна с тревогой заметила и свою petite cousine, сидящую в кресле поблизости от Алевтины Афанасьевны, и тут же вспомнился недавний разговор в спальне флигеля, когда Катиш вдруг переменилась в своей обычной молчаливости и скромности. И то, чему свидетелем Катиш была тем военным летом...
Опасны люди, хранящие вашу самую страшную тайну. Опасны, потому что никогда не сможешь предугадать - не решат ли они нанести удар неожиданно и решительно.

- Madam, - Анна присела в уважительном книксене, отмечая при этом, что Алевтина Афанасьевна даже выражения лица не переменила при ее появлении, только кивнула коротко, принимая приветствие. А после погнала всех прочь одним движением руки с коротким: "Вон!"
Анна успела только подумать, что, видимо, Катиш останется при разговоре, что намечался ныне между ней и мадам Олениной, но та вдруг повернулась к petite cousine и тихо проговорила:
- Ступайте и вы к себе, милая.
Короткий и отчетливый приказ, которого Катиш никогда бы не ослушалась, потому как можно грациознее и величавее поднялась со своего места и удалилась из комнаты короткими степенными шажками, которыми и должна была ступать истинная барышня.

Алевтина Афанасьевна некоторое время молчала, прекрасно зная, что напряженное ожидание действует на нервы стоящей перед ней Анны, что самообладание, с которым та вошла в эту комнату, постепенно по капле утекает из нее. И только когда заметила, что Анна чересчур сжала руки, пытаясь унять волнение, начала разговор, устремив взор от великолепия парковой зелени за окном на свою собеседницу:
- Полагаю, вы догадываетесь о теме беседы, для которой я просила вас прийти. И полагаю, вам превосходно известны мои мысли на сей счет. Особенно в свете событий минувших дней.
Тут последовала пауза, во время которой у Анны даже голова закружилась от страха. Одно дело, когда о твоем проступке, о твоем падении известно тому, в ком ты уверена. Совсем иное, когда тайное становится явным другому человеку. А уж будущей belle-mere тем паче.

Что делать, мелькало в голове Анны в тот миг. Повиниться за содеянное? Оправдываться? Сослаться на слабость перед врагом, который занял дом? Или на слабость собственного тела? А может, отпираться? Или вовсе промолчать?
- Я не буду скрывать, что во мне нет особой склонности к вашей кандидатуре в качестве невестки, - Анна изо всех сил пыталась не отвести взгляда от лица Алевтины Афанасьевны, столь схожего и в то же время такого отличного от знакомых черт ее сестры. И дело даже было не в оспинках, следах былой болезни, которые остались на лице матери Андрея и которые были так заметны даже под слоем пудры, что покрывала кожу. И не в следах времени, которые не пощадили женщину и избороздили ее лицо мелкими, но глубокими морщинками у глаз и у рта.
Дело было в выражении глаз и линии губ. Марья Афанасьевна пусть и выглядела строгой и величавой барыней, но в ее облике не было даже маленькой части спесивости и горделивой заносчивости, с которой держала себя Алевтина Афанасьевна с окружающими. Особенно ныне, когда ее положение резко повысилось в связи с изменением статуса сына.

- Во мне нет к вам приязни. Равнодушие, которое следовало бы питать в вашем случае, исчезло после того, как вы подвергли унижению моего сына. И пусть он забыл... пусть простил вам его - мужчины всегда отличались излишней слабостью перед женщиной, но я - так и знайте! - я вам никогда его не прощу! Фамилия Олениных довольно знатна для подобного! Предки наши службу несли еще при Петре Алексеевиче, прародителе Его Императорского Величества! И пусть мой сын был недостаточно ровен вам по положению денежному, но по знатности....

Алевтина Афанасьевна перевела дух, собираясь с мыслями, чувствуя, что, поддавшись нежданно нахлынувшим эмоциям, потеряла нить разговора, который планировала вести изначально. Пусть она и не могла повлиять на выбор сына, пусть все уже решено. Но вот не указать той, которая когда-то отвергла ее сына, причем, отвергла крайне неприятным и унизительным способом, на ее нынешнее положение - бесприданницы с единственным багажом из толков, да еще и с неясностью существования младенца в ее жизни - Алевтина Афанасьевна просто не могла. Пусть знает, насколько благороден ее сын, решивший взять в жены эту девицу, пусть понимает, чем она обязана ему, Андрею...
И даже опешила несколько, когда Анна вдруг прервала ход ее мыслей своей гордой репликой. Спина ее была выпрямлена, а голос тверд, но только Анна знала, чего ей стоит нынешняя смелость, и как дрожат ее ладони, которые она сомкнула за спиной, пряча те от пытливого взгляда будущей belle-mere.

- Смею вам заметить, madam, что в моих жилах течет не менее значимая кровь! Туманины так же ходили подле Михаила Федоровича Романова, а также держались его семьи, невзирая на все, что бы ни творилось в те лихие дни.
Анна всего лишь хотела подчеркнуть, что ее род не менее знатен, чем род Олениных, но невольно лишь раздразнила гнев Алевтины Афанасьевны, непривыкшей к возражениям.

- Les grands noms abaissent, au lieu d'élever, ceux qui ne les savent pas soutenir (Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью (фр.) )Какой бы ни была ваша кровь, mademoiselle, все достоинства рода меркнут пред тем, как несут бремя чести его по дальнейшему времени! - холодно и резко отрезала она, сурово взглянув на Анну. И та снова смешалась, удивляясь тому, как растеряна ныне и этой встречей, и резким тоном, и ледяным взглядом. Что с ней сталось? Отчего она с таким трудом удерживает привычную маску равнодушия? Или это любовь настолько переменила ее - сделала ее прежней Анной, наивной, безрассудной, незащищенной перед светом? Или это от чувства вины за то, что судя по всему, открыла Катиш несостоявшейся belle-mere? О, видимо, до конца дней Анне будет суждено стыдиться и сгорать от невыносимого чувства сожаления и раскаяния за невольный проступок!
- Вы должны сами понимать мое неприятие этого брака, - чуть мягче, но все так же холодно проговорила Алевтина Афанасьевна, снова отводя взгляд от лица Анны. - Ваша известность в этих краях совсем не того толка, что должен быть у девицы честного нрава. Вы своенравны и не уважаете правила, коли пренебрегли своим долгом по отношению к вашей семье и не уехали тотчас же с мадам Крапицкой. Сколько несчастий вы принесли в нашу семью, понимаете ли вы сами?! Ни одна женщина не стоит того, сколько пришлось потерять моему сыну по вашей вине, mademoiselle! Его карьера в гвардии, его положение, его честь, в конце концов! Все к вашим ногам! Ради чего? Ради чего, спрашиваю я вас?
- Я не могу дать ответ за него на этот вопрос, мадам, - ответила Анна, стараясь не выдать мелкой дрожи волнения, которой ее трясло в этот момент. Только крепче сжала руки, пряча те за спиной в складках платья. – Я могу говорить лишь от себя самой. Мне очень жаль, что я причина тех несчастий и той боли, которые невольно и по не домыслу принесла вашему сыну. Я горда и счастлива, что Андрей Павлович желает стать моим супругом. И позвольте вам сказать, что намерена сделать в последующем все, что в моих силах, чтобы Андрей Павлович позабыл о тех моментах. И чтобы ни единого дня не случилось, чтобы он пожалел о том, что стал подле меня под венцы!

Алевтина Афанасьевна некоторое время молча смотрела на Анну, выслушав эту короткую, но такую бурную речь, которую та сбивчиво произнесла. А потом медленно и размеренно проговорила:
- Отчего-то я убеждена, что такого дня не будет. И вовсе не по вашему старанию, ma chere mademoiselle! – и добавила после, глядя прямо в глаза Анне. – Помоги вам Господь, коли сызнова вильнете. Даже князь после не пожелает видеть вас, слово мое в том…

На один-единственный миг Анна растерялась при этом взгляде, устремленном на нее. И не от угрозы, прозвучавшей в тишине комнаты, и не от холодности тона, которым та была произнесена. От выражения лица Алевтины Афанасьевны, вдруг потерявшей всего на миг привычную маску, за которой та скрывалась от окружающих, как когда-то пряталась сама Анна.
Она боялась. Боялась, что сын, ее родная кровь, будет снова страдать, как мучился некогда по вине этой русоволосой кокетки, привыкшей шутя играть чужими сердцами и судьбами. Боялась, что она снова причинит ему боль, а тот не сумеет в этот раз выправиться от нанесенной раны…
И этот страх, а также осознание, что мадам Оленина вовсе не та на самом деле, которой желала бы предстать перед остальными, и некое сходство привычного притворства перед окружающими, столь знакомого Анне, вдруг сотворило неожиданное – Анна немыслимым образом вдруг почувствовала странное расположение к этой женщине и даже на короткий миг забыла о своем страхе перед ней. И так удивилась этому чувству, вспыхнувшему в ней, что даже не сразу услышала, как за ее спиной отворились двери, и в салоне раздались шаги.

- Madam, - коротко кивнул Андрей матери, тут же застывшей на своем месте на оттоманке, после того, как занял место возле Анны, едва ли не вплотную к ее плечику. Словно подставляя свое плечо для того, чтобы она оперлась на него в случае нужды. – Удивлен, что вы призвали к себе Анну Михайловну для благословения, минуя мою персону. Или я ошибаюсь?

Алевтина Афанасьевна не выдержала прямой взгляд сына, первая опустила взгляд, делая вид, что ей необходимо поправить шаль, укрывающую ее ноги от ветерка. В салоне установилась напряженная тишина, такая гнетущая и тяжелая, что казалось, ее можно даже тронуть рукой, настолько осязаема та была. Оттого самым заветным желанием Анны в этот момент было скрыться куда-нибудь из этой гостиной, не видеть той прохлады, которой мгновенно пропитался воздух в комнате. Прохладой между матерью и сыном. И сердце Анны сжалось на миг от осознания причины этого охлаждения, осознав, что вряд ли мать приняла решение сына о женитьбе со спокойным сердцем.

Алевтина Афанасьевна снова взглянула на Анну, явно избегая смотреть на сына, стоявшего подле той.
- От души надеюсь, mademoiselle, что вы поразмыслите над тем, что было сказано в этой комнате. Я не смею задерживать вас более от разговора с вашей тетушкой, - тон голоса не вызывал ни малейших сомнений, что время визита Анны подошло к концу.
- Madam..., - Анна хотела достойно завершить их разговор, но голос неожиданно пропал то ли от страха перед этой суровой женщиной, то ли от растерянности от неожиданной силы этих чувств, которые она уже успели позабыть, то ли от обиды за Андрея, которая уколола ее острой иглой. Смешалась еще сильнее от того, поддаваясь желанию сжаться в маленький комочек, исчезнуть из-под этого пристального и насмешливого теперь, после ее промашки, взгляда Алевтины Афанасьевны.

И тут на ее сомкнутые за спиной руки легла мужская ладонь в коротком и быстром пожатии. Всего лишь мимолетное касание, но оно вмиг стерло из души Анны всю растерянность и страх, уняло горечь обиды и принесло какое-то странное умиротворение. Снова завладело ею осознание того, что как бы она ни была слаба и испугана, что бы ни готовила ей судьба в будущем, есть тот, на кого можно опереться, чья рука всегда поддержит ее в любой ситуации и перед лицом любой персоны...

- Я вас не задерживаю более, mademoiselle, - снова повторила Алевтина Афанасьевна, подчеркнув обращение к Анне, но ясно давая понять всем своим видом, что желала бы остаться одна. Даже книгу, оставленную одной из прислуживающих ей девок, взяла в руки, делая вид, что углубилась в пьесу, которую до этого ей читали вслух.

Разговор с тетушкой для Анны прошел совсем иначе. И совсем с иным настроем она ступила в ее покои, где та ожидала ее прихода. Да и могло быть иначе, когда ее до самой лестницы проводил Андрей, а на прощание так провел ладонью по ее руке и так посмотрел в глаза, что она не могла не вспомнить о прошлой ночи? Вспомнила обо всем и вспыхнуло внутри уже знакомое томление, а на губы скользнула улыбка, с которой Анна и ступила в покои, отведенные Вере Александровне на время пребывания в Милорадово. Та делила их с дочерью, но Анна только облегченно выдохнула, когда заметила, что той в комнатах нет, что только горничная тетушки причесывает ту к выходу в столовую на поздний завтрак.

- Гляжу, не только я – ранняя птаха, - заметила тетка, глядя в отражение зеркала на Анну, отошедшую к окну, чтобы, отодвинув занавесь, проследить, как уходит от дома к залесной аллее Андрей на привычную уже ей прогулку с собаками. Те радостно бегали по еще мокрой от росы траве, радуясь солнечному утру и легкому ветерку, наполненному ароматом цветов и зелени. – Ты с утречка да на ногах… Неужто не притомили тебя прошлые празднества? Или боль так и не дала покоя ночного?
А потом, видимо, решила, что не стоит делать вид, что позвала для беседы о здоровье Анны или об утре нынешнем, посерьезнела и, взмахом руки отослав прочь горничную, приступила к главному:
- Я так понимаю, дело-то справлено уже, милая моя, верно? Иначе с чего бы это меня будили с подношением записок от хозяев. И Андрей Павлович просит уделить ему время, и сама Алевтина Афанасьевна срочно пожелала увидеться до завтрака.

Анна настороженно смотрела на Веру Александровну до тех пор, пока та вдруг не улыбнулась и не протянула в ее сторону руки, призывая к себе. И она тут же подошла к креслу, в котором сидела тетушка, опустилась на колени перед ней, пожимая ее ладони.
- Отменная партия ныне Оленин, - проговорила тетушка, погладив Анну по голове ласково. – Пусть и не столь хороша, как князь, пусть без титула, но все же отменная. Дам тебе, дам свое благословение, моя милая. Раз уже так сошлось, не грешно ли против идти? – и добавила, видя волнение Анны не только поводу ответа Андрею, но и предстоящего разговора с мадам Олениной. – И не уступлю Олениной, не бери в голову даже. Знаю, что звала тебя к себе. Уговаривала отступить? Ладно, господь с ней! Ты мне лучше вот что скажи – когда успели сговориться-то? И что решили-то? Когда под венцы? На Красную горку или после Филиппова? Или после Успенского? (Имеются в виду посты – Филиппов пост (иначе – Рождественский) – с середины ноября по ст.стилю до середины декабря, Успенский – в августе месяце. )
- До Петрова поста, - ответила чуть нехотя Анна, зная, какие подозрения вызовет в тетушке ее ответ. Но, тем не менее, не отводя взгляда в сторону от ее взора, смело встречая ее недоумение и растерянность сначала, а после и гнев.

- Ах ты! Что ты! Экий кавалер шустрый! Что же это? – возмущалась тетка. – Я ведь так и чуяла сердцем, что зазря тебя в Милорадово оставила на милость и честь Оленина. Это ведь вот что! Ох ты, Господи!
- Ma tantine, ненадобно… ненадобно, - Анна сжала руки Веры Александровны сильнее, заставляя умолкнуть и выслушать ее. – Нет его вины…
- Тогда твоя?! – аж взвизгнула та. – Знать, вот как случилось то, о чем говорить с Олениным будем?
И Анна не смогла не покраснеть при этой реплике, вспоминая, как тщательно планировала свою затею, расставляя ловушку для Андрея. Да, все могло быть и так. Но все же было совсем по-иному…
- Нет, ma tantine, - покачала она головой и поднялась с колен, чтобы по знаку тетушки, требующей к себе солей, отыскать те среди склянок со средствами косметики на столике. – Причин для скорого брака нет, слово мое в том.

Вера Александровна окинула беглым взглядом фигуру стоявшей напротив нее племянницы, словно прощупывая стройный стан на предмет округлости, свойственной тягости, а потом выхватила из рукава платок, стала обмахивать свое лицо, откинувшись на спинку кресла.
- Не надо солей, унялся приступ дурноты, - отказалась она от предложенной Анной склянки, а после схватила ее запястье, вынуждая склониться к себе, заглянуть в глаза. – Коли нет чего, почему такая спешка под венец? Отчего до Петра и Павла? Люди ведь будут говорить… да и как подготовить свадьбу за две седмицы? Мыслимо ли? Ты же не девка крестьянская какая. Тут и обед званый, и убраться нужно к венцу… разве ж это свадьба иначе?
- А мне все едино, что будут люди говорить. Не так и страшно уже. А что до свадьбы и убранства…, - Анна улыбнулась, вспомнив свои мысли на этот счет, когда сама едва не возмутилась срокам. И проговорила, озвучивая их тетушке. – Я к венцу не ради убранства пышного иду, и не для обеда званого после. И что до гостей, то все едино мне, кто приедет разделить с нами торжество. Мне лишь только один человек важен в тот день и с тех пор – тот, кто под венцы со мной ступит. А в чем я в церковь пойду, и будет ли обед после… мне до того особого дела нет.

И Вера Александровна даже удивилась тому, что увидела в глазах племянницы, тому насколько смягчилось вдруг ее лицо. Эта новая Анна была и знакомой, и в то же время незнакомой ей. Разве же прежде отказалась бы ее племянница от роскошного наряда и званого вечера в честь собственной свадьбы – великолепной возможности показать всем свою красу? Немыслимо!

- Ma chere fillette, - улыбнулась Вера Александровна, на миг заражаясь от племянницы тихой радостью, которой была полна душа Анны. – Дай Бог, чтобы твои глаза так же светились и далее… благослови тебя Господь, ma chere fillette!
- Je vous remercie, ma tantine. Pour tout! (Спасибо вам, тетушка. За все! (фр.)) – Анна поцеловала ладонь тетки в благодарственном порыве, довольная, что та так милостиво приняла ее предстоящий брак, невзирая на прежние свои договоренности. – Так и будет… непременно будет!

И действительно, весь день Анна буквально лучилась радостью, даже не пытаясь скрыть ее от посторонних взглядов. И за завтраком, когда собрались за столом гости Милорадово, и после, когда вышла на прогулку в тенистом парке молодежь, оставив стариков отдыхать послеполуденным сном. Она наслаждалась каждым мгновением и радовалась всему: лучику солнца, мелькнувшему в волосах Андрея на прогулке, тени от листвы, скользнувшей по его лицу, его улыбка, спрятавшаяся в уголках губ, но осветившая глаза. Ей казалось, что она сейчас готова распахнуть свои объятия для всего мира, настолько счастливой она чувствовала себя. Только одно обстоятельство омрачало радость Анны в этот день. И она не могла не думать о нем даже сейчас, наслаждаясь мнимым уединением с Андреем во время пешей прогулки по аллеям парка.

- Значит, с Верой Александровной поутру выезжаете, - Анна не могла не улыбнуться, распознав на слух легкую грусть в его голосе – сожаление этой разлуке, которую они не предполагали даже до тех пор, пока тетушка Анны не заявила настойчиво, что увозит племянницу в Москву до дня венчания. И даже на оглашении в местном храме ее не будет (хотя признаться, Андрей был даже рад тому – меньше ранящих взглядов в ее сторону).
- Верно. Поутру, покамест жара в силу не вошла, - Анне было не по себе уезжать так надолго от Андрея, к близкому присутствию которого в имении уже привыкла. А еще оставлять Сашеньку и мадам одних. Только то, что Андрей не оставит их своими заботами, как она знала даже без его заверений в том, успокаивало. – В Москве пробудем почти две седмицы, и ближе к дате венчания воротимся в Милорадово. Вера Александровна весьма обеспокоена столь коротким сроком до дня венчания – приданое же собирать необходимо…
- Пусть не тревожат особо ее те хлопоты, - заметил Андрей в ответ на это, сжимая чуть сильнее обычно ее пальцы на сгибе своего локтя в мимолетном касании, которое только и мог позволить себе сейчас под пристальными взглядами партнеров по прогулке в парке. – Мне важно, чтобы она привезла мою невесту к сроку и только. Только это составит мое счастье…
- И мое, - улыбнулась Анна, сожалея, что их окружает столько прогуливающихся на этой длинной аллее, что никак не удастся как когда-то раньше улизнуть под тень кустарников, росших за пределами гравийных дорожек, чтобы там подставить губы под его поцелуй.

А потом взглянула вперед, где под кружевным зонтом шла Софи, которая с готовностью оставила будущих супругов в уединении, ускорив шаг, вспомнила невольно о том, что наблюдала недавно на террасе, куда все вышли после позднего завтрака. Софи была неким звеном между матерью и сыном Олениными. И хотя Андрей напрямую обращался к Алевтине Афанасьевне, пусть и редко, та же при необходимости что-то сказать сыну использовала дочь. И если остальные либо не обращали внимания на происходящее из вежливости, либо действительно не замечали этого, то Анна подмечала каждую реплику, каждый холодный жест. И сердце ее сжималось от боли за него. Потому что, несмотря на его деланное равнодушие, Андрею было не по себе от этой холодности. Это не было заметно, но Анна… о, она знала это…

Они как раз прошлись по аллее до поворота к пруду, на котором Анна заставила Андрея замедлить шаг, пропуская вперед остальных прогуливающихся. Ответила улыбкой на вопросительный взгляд Софи, брошенный через плечо и показала знаком, что они последуют за другими, а не исчезнут никуда, удаляясь с их взоров за линией поворота. Потом, когда снова возобновили размеренный медленный шаг прогулки, ринулась, будто в холодную воду с головой, боясь заробеть и не задать вопрос. А ответ ей было так важно знать. Хотя бы для того, чтобы придумать, как исправить то, что невольно сама же разрушила, по собственному разумению.

- Это все из-за меня, верно? Votre maman… Из-за меня? – и смело встретила взгляд Андрея после этого вопроса, боясь отвести взор и упустить даже мельчайшую тень эмоции на его лице. Но тот не нахмурился, не смутился и даже не разозлился ее смелости, как опасалась Анна. Только взглянул с такой теплотой во взгляде, словно обнял им ее, окутал облаком нежности с головы до ног. Снова погладил ее пальчики, скользнув с кружева митенок к коже.
- Моя милая… милая моя, - от его тона даже голова закружилась, захотелось остановиться и прижаться лбом к его плечу. А еще очень хотелось, чтобы он целовал ее, как когда-то на залесной аллее. Долго, без передыху и так по-разному – от горячих поцелуев страсти до легких нежности.

Анна была благодарна ему, что Андрей не стал лгать или увиливать от разговора. Или даже притворяться, что не понимает, о чем она ведет речь. Это означало, что он может рассказать ей то, что не всякому можно было открыть.
- Нет, Анни, в том, что так метко подметила ты, твоей вины нет.
- Может статься, не прямая вина, - не унималась она. – Это из-за нашего союза?
Андрей же в ответ только головой покачал.
- Не из-за этого, милая, поверь мне. Причина того, что ты видела, только во мне. Seulement! С'est seul la faute à moi. (Только! Лишь моя вина в том (фр.))
- Что может быть причиной разлада между матерью и сыном? Что могло стрястись меж вами…? – спросила Анна, пожимая плечами. Ей отчего-то казалось все, что он оберегает ее отчего-то, оттого и не говорит всей правды, и она пыталась понять по выражению лица Андрея, что же на самом деле произошло этим утром до разговора Алевтины Афанасьевны с ней. Ведь она была все еще уверена, что причиной разлада стало именно решение Андрея жениться на ней.

- D’accord (Хорошо (фр.)), - как странно произнес он и остановился, вынуждая ее сделать то же самое. Но на нее отчего-то не смотрел, а глядел вслед скрывающимся одним за другим прогуливающимся за поворотом аллеи, казалось, прислушивался к репликам тех на французском и русском языках, которые все еще, пусть и еле слышно, но долетали до их ушей. И Анна вдруг насторожилась, заметив, какими неожиданно цепкими стали его глаза, когда он перевел взгляд на ее лицо. Когда стал вглядываться в нее, будто пытаясь что-то разглядеть, что-то понять для себя. – Я скажу тебе все. Даже то, что знали до сих пор только двое. Я скажу тебе все, потому что нынче самое время узнать тебе… даже если ты охладеешь ко мне после… если вдруг разочаруешься во мне. Хотя видит Бог, я страшусь этого более всего на свете!

Анна замерла, вдруг пораженная невольной догадкой, которую принесла услужливая память в этот миг. Ее собственная спальня. Злой и резкий шепот брата, больно ранящий душу. Грязные толки, которые когда-то ходили по Петербургу.
- О! – только и сказала она прежде, чем успела сообразить, что ей не пристало даже знать о таких вещах, тем паче обсуждать их. – Так это правда – ты отец дочери своей bru? Это правда?

И поняла с облегчением, что это ложь, когда Андрей вдруг рассмеялся коротко и зло, некрасиво кривя губы. От давно забытой вспышки злости и боли, которые неизменно приходили, как отражение этих слов в нем. Но теперь отчего-то она была острее, эта вспышка. Потому что она говорила об этом. И ему было вовсе небезразлично, как раньше, что Анна может думать о нем. Значит, пришло время открыть правду. Только ей.
- Нет, - произнес Андрей, глядя ей в глаза, словно через эту невидимую нить зрительного контакта передать ей истину, которую до сего момента знал только он и Надин. Тайна, которую они оба хранили, и которую при желании легко могла бы разгадать его мать. Если бы только желала…

- Нет, я не отец Натали. Мое слово тебе в том, на чем угодно клятву принесу, коли потребуешь. В Тате кровь рода Олениных, но ни капли моей. А толки эти… предмет обсуждения часто сам несет вину в толках вкруг его персоны. Так и тут, увы... Il n'y a point de fumée sans feu! (Нет дыма без огня (фр.) )

- Андрей Павлович! Monsieur Olenin! Mademoiselle Annette! – позвали их из-за поворота, и Андрей повернул голову на эти голоса. Анна только смотрела на него и размышляла – узнать ли ей все ныне до самого конца или попросить его замолчать. Чтобы не знать. Чтобы не пускать в свои мысли еще одну соперницу, ту, что может оказаться гораздо сильнее Мари, так и не сумевшей когда-то заполучить сердце Андрея. А эта держала в своих руках это сокровище, отпустив по каким-то причинам… или не отпустив…? Ту, что по-прежнему так близка к нему, пусть и недоступна.
- Ты любил ее, - сказала Анна, и он не стал отпираться, когда снова взглянул в ее глаза.
- Любил. Даже когда приехал сюда, той зимой одиннадцатого года, я был уверен, что люблю ее. Но то была не любовь. Привязанность, отголосок воспоминания отрочества, первая страсть – как ни назови. Я многого не принимал и не прощал, а разве это свойство любви? On pardonne tant que l'on aime (Мы прощаем, когда любим (фр.) ), читал я как-то. И ныне по истечении всего, что выпало нам по жребию судьбы, я склонен согласиться с тем французом.

Их снова окликнули из-за поворота, и Андрей положил ее пальцы на сгиб своего локтя, снова повел ее по аллее, понимая, что долее задерживаться они не могут вне глаз и ушей. Но, тем не менее, продолжил свой рассказ, ведя ее на изрядном удалении от остальных. Чтобы не осталось более никаких тайн между ними, чтобы ни злое слово, ни недоговоренность не разрушили то, что было меж ними.

- Надин – моя соседка по имению. И как это по обыкновению бывает, кому, как не ей, суждено было стать предметом моей юношеской страсти и расположения…?
Они шли и шли под тенью раскидистых ветвей деревьев, неспешно прогуливаясь, как и остальные, но едва ли были вместе с теми в этот миг. Прошлое Андрея вдруг развернулось вспять, обрадованное, что можно еще раз пронести перед глазами то, что так надежно уже было спрятано где-то в уголках памяти за семью печатями.
И Анна, казалось, воочию видела переглядывания на церковных службах, заглядывала через плечо в тайком переданные записки, подсматривала за неловкими и подчас не особо скромными поцелуями молодых влюбленных при редких встречах, которых впоследствии так жестоко разведет судьба порознь, навеки все же связав узами.

Анна видела встречу перед долгой разлукой, когда были даны обещания при первой же возможности ступить под венцы, слышала клятвы и с болью понимала их обреченность. Она прошлась с Андреем по всему его пути службы - от солдата до офицерских чинов, от неопытного юнца, делавшего первые несмелые выезды в ровных рядах парадов и смотров, до Георгиевского ордена, наградной шпаги и отметины под глазом как память от первого боевого похода. Вместе с ним вернулась из Австрии в родные земли под Калугой, чтобы едва ли не бегом пересечь луг и прийти на то самое заветное место, где должна была ждать она, Надин. И она ждала там – взволнованная встречей после разлуки в долгие три года… Но самого свидания не увидела, как видел его спустя время Андрей. Он понимал, что иначе ей будет не по душе подглядеть за тем, о чем даже думать было неприятно.

Видеть воочию Надин после долгой разлуки, целовать губы, о которых грезил все это время, держать под руками ее тонкий стан. Они тогда совсем потеряли голову, от поцелуев кипела молодая кровь в жилах. Андрею казалось, что он до сих пор слышит в шелесте листвы над головой свой собственный шепот, которым сопровождал тогда каждый свой поцелуй: «Разрешение… в руках уже… вот пройдет Успение… и тотчас… тотчас же!». А Надин только шептала в ответ: «Mon couer… o, mon couer…»
Их остановил только хлынувший неожиданно с небес летний дождь, пролившийся на землю плотной стеной, пусть и скоротечно по времени. Иначе… Андрей до сих пор думал о том, что было бы иначе, если бы тогда не разверзлись небеса. Тогда все было бы совсем иначе…
Он помог тогда поправить одежды Надин, а после проводил ее по знакомой тропке через лес почти до самой границы усадьбы, где ту ждала уже перепуганная до полусмерти горничная. И даже тогда Надин не сказала ему, что прежде чем выбежать по его записке, полученной с почтовой станции, сняла с пальца кольцо, которое одел Борис ей на палец четыре месяца назад в приходском храме.

Андрей узнает об этом тем же вечером, когда семья Надин прибудет на ужин по случаю возвращения его из Австрии. Тогда в нем впервые что-то умерло. Или замерзло на долгое время. Он сам не понимал тогда, как ему удалось не выдать чувств, когда Борис, довольно улыбаясь, сообщил ему о «переменах благостных в семье». Привычка, приобретенная за годы службы во дворце, не показать даже легкого оттенка эмоций на лице и сохранить отстраненность и равнодушие на том сослужила отменную службу, когда на Андрея устремилась пара десятков глаз. Ведь все знали о том, что младший был едва ли не обручен с соседкой, а досталась она все же старшему брату, пока первый проливал кровь на полях Аустерлица и Прейсиш-Эйлау. Он только улыбнулся тогда вежливо и сумел все же найти вежливые слова, чтобы пожелать брату счастья. И ей. Той, которая еще недавно стонала в его объятиях…

Не такие уж длинные и затиеватые фразы – он никогда не был прирожденным рассказчиком, да и надо было аккуратнее подбирать слова, чтобы рассказать и при этом скрыть подробности, которые должны знать лишь те, кого они касаются. Но за этими скупыми фразами разворачивалась для него былая жизнь, те дни, в которые он так часто терял, чем находил.

- Конечно, она растерялась тогда, по моем возвращении. И после говорила, что не успела сообщить мне о помолвке при нашей встрече. Боялась меня тут же потерять, боялась моего гнева на брата, нашей соры… Всего боялась, - говорил Андрей молча слушавшей его Анне, а сам вспоминал, как долго Надин обманывала его. Уверяла, что разорвет помолвку с Борисом, скажет тому, что любит Андрея, что не мыслит жизни без него. А он верил тогда. Да, горько признавать это, но он позволял себя обманывать этим сладким речам, этим глазам, глядящим на него с такой любовью, этим рукам, что ласкали его лицо, и которые он так любил целовать, пытаясь заглушить в себе муки совести.

Андрей даже рискнул завести разговор с матерью на эту тему. Сказал, что Надин обещалась ему первому, что чувства былые еще не остыли, и как посмотрит мать на то, если…
- Что ты ждешь от меня, Andre? – Алевтина Афанасьевна была явно недовольна и темой разговора, который завел сын, постучавшись к ней как-то в покои одним вечером, и клубком этих запутанных отношений, который сама наблюдала. Она неоднократно говорила Борису, чтобы приблизил дату венчания, пока не поздно, но тот только смеялся в ответ – его забавляла любовь брата к той, кого Борис уже видел своей женой. – Разве ж я виновата в том, что девица решение поменяла? Разве ж я могу влиять на ход событий? Господь рассудит вас, ступайте с Его благословением, мой дорогой. Я же и слова ни скажу более на сей счет, и не просите!

Более совета просить было не у кого юному Андрею. Письмо к Марье Афанасьевне прошло бы пару седмиц, не меньше, прежде чем был бы написан ответ. И тогда он настойчиво стал упрашивать Надин, если она так любит его, как говорит каждый раз при их встрече, повенчаться тайно и уехать в Петербург женой Андрея.
- Я могу выхлопотать квартиру. А коли не пожелаешь, то найду средства на съем. Я все сделаю для тебя, ты же знаешь, Надин…
Но та только просила дать ей время подумать. Время, которого не было – скоро Андрею предстояло вернуться по осени в полк в столицу, и неизвестно было, когда пришлось бы вернуться в Агапилово. Она плакала всякий раз, говоря, что не любит Бориса, что согласилась на брак под убеждением и напором родительским, что мечтает только о браке с ним, Андреем. И он чувствовал свою беспомощность в те моменты, понимая, о каком безрассудстве просит ее.

А потом семья Надин уехала в запланированную перед свадьбой поездку для покупки недостающего приданого и свадебного убранства невесты. Борис поехал вместе с ними – он планировал проверить собственный городской дом и далее ехать в столицу, чтобы найти дом, достойный для будущей жизни, которую желал вести в столице после женитьбы. Надин клятвенно обещалась перед отъездом, прощаясь с Андреем на привычном месте их свиданий, что она в ближайшие же дни поставит родителей в известность о своем намерении разорвать помолвку с братом Андрея.

- Я решусь, mon couer, слово мое в том, решусь непременно! – убеждала его Надин, обхватив ладонями его лицо и покрывая то поцелуями, которые уже не приносили былого наслаждения. Разве может краденное принести его? Андрей страшился тогда признаться самому себе, но проволочка в эти десять дней, за которые Надин так и не смогла дать ему ответа, раздражала его.
- До конца визита в город, Надин, - твердо сказал он. – Иначе я сам говорю всем, что меж нами чувства, и мы желаем обвенчаться. Пусть наше решение не найдет одобрения у наших семей… мы любим друг друга, мы желаем быть вместе… Надин, Надин! Надобно решиться! Так недолжно далее… совсем недолжно!
- Да-да, mon couer! Я все скажу! И все решится! – приговаривала она, прижимаясь к нему всем телом, подставляя губы его поцелуям. – Я твоя, mon couer… только твоя… только с тобой! Все решится!

И все действительно решилось тогда. Правда, не совсем так, как предполагал Андрей, ожидающий известия от Надин. Спустя несколько дней после отъезда семьи Надин и Бориса в город неожиданный приступ сердечной боли уложил Алевтину Афанасьевну в постель. Доктор не давал никаких прогнозов, только настаивал на полном покое для больной и отсутствии любых поводов для волнений. А потом и вовсе призвали приходского священника, отца Павла, чтобы тот провел обряд соборования больной, и весь дом тогда погрузился в тишину, прерываемую лишь тихим шепотом молитв. Андрей проводил по просьбе матери все дни с раннего утра и до поздней ночи в ее будуаре, примыкающем к спальне, готовый по любому зову приблизиться к той.
За хлопотами и тревогами даже как-то забылось о собственном будущем, которое решалось в этот момент где-то далеко от Агапилово. Вспомнил только, когда Алевтина Афанасьевна пошла на поправку и даже стала выходить из своих покоев, опираясь на руку младшего сына.
Но случилось это слишком поздно для него, как выяснилось позднее. Надин уступила уговорам родителей и Бориса и через день после получения известия о болезни Алевтины Афанасьевны была обвенчана со старшим братом Андрея.

Андрей узнал об этом первым, когда Борис вернулся из Москвы. Надин, чуть бледная лицом на фоне шелка аккуратненькой шляпки, сидела подле него в коляске. Без сопровождения родителей. Это и ободок кольца, угадывающегося под тонким материалом перчатки на ее руке, без слов сказали Андрею все. А дополнил Борис, произнеся чуть насмешливо, когда выбрался из коляски и встал на крыльце возле застывшего на месте брата:
- Я к матери. А ты… ты не подсобишь моей супруге на землю сойти…?

- O mon Dieu! Как она могла?! Как могло это случиться? – Анна даже сильнее сжала локоть Андрея, на который она опиралась сейчас. За короткими фразами, произнесенными равнодушным к былому тону, она все-таки разгадала его боль в тот день, его отчаянье, увидела все, как наяву. И Бориса, насмехающегося над братом, и Андрея, чья душа заледенела более прежнего, и Надин, уже понимающую, что стала лишь временной забавой, неким призом, который, как повелось, с малолетства старший отобрал у младшего.
- Не кори ее. Она была так молода, так по юности глупа… а быть может, и не глупа вовсе. Если бы я был рядом, она была бы сильнее перед обстоятельствами и уговорами. Не поддалась бы соблазну. Хотя… отчасти я ее понимаю ныне – что мог дать ей я в те дни? Ровным счетом ничего!

- …У тебя нет ничего! Понимаешь – ничего! Все – только милости графини, которая всей душой меня не принимает, неужто полагаешь, я не ведаю того? – Надин яростно убеждала его в собственной невиновности в том поспешном браке, уговорив Андрея переговорить с ней в последний раз перед отъездом в полк. Он собрался в тот же вечер, как молодые супруги вернулись в Агапилово, не в силах оставаться под одной крышей с ними. Это после, когда утихнет боль, когда он смирится с тем, что Надин стала его bru, а не супругой, Андрей вернется в семью, а тогда же…
- Ну, пойми! Ну, прошу тебя, пойми меня! Что за будущее нас ждет по нынешним временам? Особенно когда родные отринут нас за ослушание. Что за будущее? Прости меня, mon coeur, но…

Андрей впоследствии научился жить без нее. Благо, следующей же зимой 1807 года его полк выступил в очередной поход и вернулся только в августе, когда Петербург был полупустой до самого Рождества. Сумел после оставаться равнодушным, когда они вынужденно пересекались на балах и раутах в столице. Когда видел ее силуэт в ложе Олениных в театре. Когда замечал ее в открытом экипаже на прогулках знати по городу или живописным окрестностям. Он даже полагал тогда, что забыл все, но всякий раз, когда Надин оказывалась рядом, что-то внутри него оживало, и так и пылало пусть отголоском прежнего огня сердце, которое не желало отпускать прошлое.

- Так сошлось, что мы оказались наедине с Надин только спустя три года после того, как состоялось ее венчание с Борисом и через два года после рождения Таты. Маленькой проказницы Таты, - повторил Андрей, будто пытаясь сладостью воспоминания о девочке с темно-русыми локонами и крохотными ладошками, которые те так доверчиво клала на его большие руки, когда они прогуливались в Агапилово или в небольшом саду городского дома. – Она появилась на свет после Рождества 1807 года, в Петербурге. Надин тогда отказалась уезжать из столицы, рассчитав с повитухой, что успеет освободиться от бремени аккурат к началу сезона.

Анна не могла не отметить контраст между прежним безразличием в его голосе и легким оттенком нежности, мелькнувшим при упоминании имени племянницы. А потом не могла не нахмуриться, когда Андрей продолжил свой рассказ:
- То свидание наедине и стало началом конца шаткого мира в нашей семье. Словно точкой было у линии, разделившей нас, расставившей всех по разные стороны… разделившей нашу семью…





/

...

natasha-: 30.03.13 01:38

Марина, просто при огромное спасибо!
Чувства АА к Андрею мы уже пообсуждали. Для меня до сих пор непонятны матери, которые разделяют детей, безумно любят одного, а других обделяют своей любовью. Но её отношение к Анне у меня не вызвало осуждения. Ставлю себя на её место. В ней обида за сына не утихает, "не пришелся ко двору" (разрыв помолвки) и избранница с подмоченной репутацией. Понимаю, что мотивом неприятия является не безумная любовь матери к сыну, а уважение к самому семейств.
Анна озаботилась атмосферой в семье Андрея и видит как больно Андрей воспринимает холодность матери по отношению к себе. Расшифровывается потихоньку. Неужели попытается что-то изменить?
А Надин жестоко с любимым поступила. Но если бы любила Андрея не стала бы оправдываться после свадьбы, так что любимый у Надин для меня кто-то другой. Если вообще он у неё был?
Жду продолжения рассказа Андрея и слово Москва пугает. Как бы там чего не произошло?

...

Marian: 30.03.13 08:16

Пожалуйста... Старалась, как могла, чтобы написать главу хотя бы к пятнице. И цель достигнута!


Ничего удивительного для меня лично нет. В то время истинными матерями становились исключительно по собственному желанию. Вместо них могли быть мамки, няньки и прочие крепостные, ходящие за детьми. Многие детей-то видели только по праздникам - на Рождество и Пасху, когда тем было позволительно спуститься вниз из мезонина и поцеловать руку у родителей. Прям-таки бр-р-р-р... если честно.
Так что тут вроде и есть что-то. Но только очень глубоко... И мне кажется, что в большей степени еще повлияла потеря одного сына, любимого и того, кто отвечал всем требованиям матери к "настоящему маминому" сыну. Часть чувств не могла не перейти на того, кто остался. Хотя бы закону сохранения...


Ох, это же Анечка наша...


Тут тоже все далеко непросто. Чувства первые, самые яркие... с переживаниями и прочим. С тайными свиданиями, будоражищими кровь. А потом такая длинная разлука - сначала два года (пусть с редкими визитами, но все же), когда Андрей у нас карабкался по служебной лестнице, стараясь поскорее получить тот офицерский чин, что дает право женитьбы. Потом поход заграницу полка... Это еще год.
Не всякий способен выдержать столь долгий срок в отдалении друг от друга. Увы!
И потом - Надин скорее реалистка, чем мечтательница. Рассудок не отключается все же. Понимает, что хочет и что надо сделать для достижения этих целей. А еще - видит их ценность для себя. Только вот истинная ли та ценность? Вот в чем вопрос...


Андрей только нам подробно расскажет. Потому что тут тоже все та-а-ак непросто
А в Москве-таки да...

...

sveta-voskhod: 30.03.13 10:21

Марина! Я жуткая трусиха... Начала читать, и, испугалась! Так боялась слов мадам Олениной к Анне, а получилось совсем другое. Как изменила Анну любовь, сколько внимания, бережного отношения в ней, к чувствам других. Близких ей, Андрею. Их доверительные разговоры, прикосновение рук, дарящих, приносящий уверенность, успокоение и радость душе. Свет, льющийся из глаз Анны. Честность Андрея, понял, что двигало Надин.
Его слова:
По другому не скажешь. Обиды, злость,задетое самолюбие, что это все, в сравнении с возможность быть рядом с любим тобой человеком? Ничто.
Но поездка в Москву... Мне страшно. Вдруг интриганки что то затеяли? Князь,Мари, Катишь, тетушка(нет во мне веры ей)... Анна там будет одна.
Марина!! Спасибо!

...

natasha-: 30.03.13 12:03

Добрый день!
Моя фраза больше относилась к сегодняшнему времени, похожие ситуации "материнской любви" встречаются и сейчас. Но я задумалась. Неужели материнский инстинкт в нас воспитывается? Если у представительниц той эпохи он проявлялся по собственному желанию.
Марина, я не про то что хотела получит Надин и получила. А про то, что если по-настоящему любила, понимала что её оправдания ничего не принесут кроме боли. И для меня Андрей любил Надин, ведь за его планом побега стоит же не желание доказательства её любви. Но разлюбил намного раньше, чем встретил Анну. И конечно чувства к Анне другие, повзрослел товарищ.

...

Radana: 30.03.13 17:34

Марина, очень рада продолжению истории. Спасибо.

...

Нефертари: 30.03.13 18:13

Только начала читать! Принимайте в ПЧ!!!!
Моя любимая эпоха, хотя я специализируюсь только на годах 1800-1804, но и эта обстановка мне близка.
Автору вдохновения!

...

Соечка: 30.03.13 18:49

Мариночка, спасибо за главу.
Вот вроде бы и сговорились уже и хорошо все, но что-то неспокойно из-за этой поездки в Москву.
Интересно, как князь отреагирует, ведь он-то себя уже женихом Анны считает?

...

kukusia: 30.03.13 18:58

Благодарю за продолжение! Откровения продолжаються. И тетушка мне все больше и больше нравиться. Да и АА понять можно. Но все равно будто сама на месте Анны перед ней стояла и боялась ...

...

Marian: 30.03.13 20:35

Образовалось несколько свободных часов, и я тут же села за ноут. А раз села, то не могу не зайти сюда, к вам на огонек...
Спасибо, что все еще со мной, несмотря на такие длинные временные промежутки между главами. И спасибо за ваши комментарии. Всегда их жду с таким интересом...


И правда - она стала другой. Открытой для мира, подмечающей чужие эмоции и чувства. Я уверена, в ней все это было и до этого, просто любовь открыла эти дверцы, за которыми многое было спрятано.
По крайней мере, мне бы очень хотелось, чтобы изменения, что произошли в героях, как это было задумано, как я их видела, все же были заметны не только мне самой. Потому твои слова - как бальзам на душу.


Помнишь, про руки? Когда еще только нашли те картинки, я прямо подрыгнула на месте - их словно из головы моей достали. Правда, в несколько других моментах по тематике, но все же похоже, я думаю.
Рука как опора, как поддержка. Переплетение пальцев как переплетение судеб... Как-то так...


Я вас удивлю. По крайней мере, надеюсь на это. И не только Москвой...


Мне кажется, сложные взаимотношения в семьях - прерогатива любого времени. Они неподвластны ни эпохам, ни прочим обстоятельствам.

А вот, что касается, конкретно того времени... Женщина благородных кровей с самого начала понимала, что беременность - временна, а потом она будет свободна. Беременность не зря тогда называли именно "бременем". Родила - освободилась, скинув ответственность на других. Занялась прежними обязанностями. Но все равно, были ведь матери, несмотря на дистанцию с детьми, что любили их, заботились о них. Пусть и в неких рамках.
И материнский инстинкт - штука странная. У кого-то он просыпается при первом шевелении ребенка в животе, у кого-то при первых минутах после рождения, когда маленькие глазки еще щурятся от яркого света. У кого-то при первом кормлении грудью, а у кого-то при первой болезни ребенка... и увы, у кого-то может и вовсе не проснутся.

И вот теперь понятно, почему у некоторых дам того времени он спал напрочь. Когда более-менее доступно было только первое из перечисленного...


А если совесть мучила? И оправдания были скорее не для Андрея, а для себя? Или для того, чтобы понял и простил... чтобы любил как прежде. Любовь же разная бывает. Вот У Надин может быть эгоистичной такой...



Надеюсь, что буду радовать с менее длинными промежутками теперь.


Добро пожаловать в тему
Надеюсь, вас не разочарует прочитанное.




Увидим... Больше спойлерить не буду. А то неинтересно станет.


О да! И это еще не все.

...

natasha-: 31.03.13 23:12

Привет всем!
Про что и я, наверно себя любит больше, чем кого-то.
И они были лишены самого главного прекрасного чувства в их жизни? Так что-то привлекательность того времени для меня поубавилась.
Руки помнятся, как и замечательные баннеры сделанные Олей. Мы тогда еще и в европейских галереях "прописались", искали образ среди старинных портретов. И я тогда же выкладывала современное фото девушки в платье ампир (если кто помнит). А сейчас набрела на сайты автора платья с её удивительными работами. Она воссоздает исторические костюмы по старинным выкройкам и любимая тема у неё ампир. Фото статичны и атмосферу той эпохи не передают, но полюбоваться нарядами в которых блистали барышни того времени, думаю тоже неплохо.
1
2
3 - здесь фото за ()
Марина, очень ждем!

...

Loran: 01.04.13 00:08

ой скорее бы продолжение, так и боязно и любопытно

...

Marian: 01.04.13 06:47

Тогда я рада, что тут мы в согласии


Все времена и эпохи чем-то привлекательны, а чем-то очень даже не совсем... Не было такой, чтобы несла в себе только плюсы. Увы!


А я в КК видела. Там много клубов по интересам есть, в том числе и подобной направленности. Очень любопытно посмотреть - согласна. Мои любимые - с Мирским замком. Те, кто меня близко знают, сразу поймут - почему именно


Москвой удивлю не в этой главе. Тут постраюсь сделать это через чуть-чуть иной поворот событий...


Сегодня, скорее всего. Что-то мы с Музом ударно поработали на выходных. У нас даже часть Москвы уже написана.

...

vkusnyashka: 01.04.13 11:45

Всем привет!
Очень жду продолжения! Я как-то не разобралась: Андрей понял, что у Анны с Лозинским ничего кроме поцелуев не было или нет?И про письма толком она не объяснила.Или все еще впереди?И про Сашеньку, как мне кажется, Андрей не особо верит.просто смирился и все.

...