Нефритовые истории бухты наслаждений

Он сделал все, что мог. Из последних сил заставил себя проводить жену (как не привыкнуть к тому, что так правильно воспринимается и чего так хочется?) до дверей ее спальни. Все, что он позволил себе, вдохнуть запах волос, прижаться коротким касанием к нежной коже. Все, что он смог - не застонать от обиды и горечи, уходя и сохраняя лицо.
Войти в свою спальню и прислониться к двери, вздохнуть, пропуская воздух в легкие и чувствуя, как его не хватает. Потому что грудную клетку сдавило со всех сторон, припечатало булыжниками. Потому что не здесь Син хотел быть, а там. В комнате, где кружил запах роз, где потрескивает камин и есть она - желанная и недоступная. Его личная роза, пьнящая голову и заставляющая его сердце биться быстрее. Та, чье имя он смакует на языке каждый раз когда произносит. Та, в чьих тонких пальцах зажато его сердце, вырванное, истекаемое кровью, забранное с особой жестокостью - безответно. Син хотел быть там, снимая со своей жены тяжелое золотистое платье, обнажая ее кожу, целуя и лаская каждую ее клеточку. Там, где не было бы стыда и стеснения, где жар шел не от камина, а от них самих, где они бы грели друг друга до самого утра.
Син. Бедный Син.. Он мерял шагами комнату, не в силах уснуть, когда она так близко. Он открыл окно, впуская ночной воздух, и все равно задыхался. Он уже подумал, что все равно не сможет уснуть и решил стать Лисом, пробежаться по лесу и проверить все ли в порядке. Это смогло бы его отвлечь. Наверняка. Надо только самого себя убедить. И он еще какое-то время уговаривал себя заняться делом, прекращая думать о Лин. Однако, его привлек шум за окном. Лорд осторожно выглянул и заметил, что какой-то человек лезет в окно его жены. Син подумал о самом страшном, и внутри все похолодело. Он бросился в комнату, в которую недавно не смог зайти и увидел мужчину, а потом услышал слова Лин.
- Друг? Друзья не приходят в гости среди ночи и через окно. Не надо держать меня за идиота.
Он прожигал взглядом жену. А потом будто вспомнил, что имеет дело со шпионкой. И такие встречи ей наверно привычны. Однако Син не хотел, чтобы к его супруге ночью приходили мужчины. Гость поспешно ретировался. И правильно сделал, так как лордом овладела такая жгучая ревность, что он запросто смог убить снова. Два трупа за сутки - это перебор даже для него.
- Лин... Хорошо. Я готов поверить тебе, но с условием, что завтра мы познакомимся с Орландо. Все равно нужно забрать твои вещи из того дома. А ещё я хотел показать тебе, где мы будем жить. Я не хочу, чтобы родители или сестра волновались из-за ночных гостей. Надеюсь, это понятно.
Син заставил себя умерить бурю, что бушевала у него внутри, невероятными усилиями. Он боялся, что в таком состоянии сможет навредить Лин, поэтому сжал руки в кулаки и отвернулся к двери.
- Пусть наш брак только фикция, но я не могу позволить, чтобы по Лондону поползли слухи о неверности моей жены. Это и в твоих интересах тоже, смею напомнить. Спокойной ночи, Лин.
Лорд вышел из комнаты и аккуратно прикрыл дверь, хотя хотелось ее ударить со всей силы. Но он не мог себе этого позволить. Как и многого другого.
_________________

Заставить себя вернуться домой удалось не сразу. Неспешная езда верхом на лошади, осенний ветер и стремительно отвоёвывающий себе права вечер - и никаких мыслей. По крайней мере, о том, что произошло за эти сутки. Кратковременный самообман. Попытка солгать самому себе, что так будет всегда. И понимание, что у него нет на это ни единого шанса. Редкие прохожие, которых он встречал, не скрывали удивления при виде Райса, и Саймон с каким-то мрачным удовлетворением подумал, что завтра же по Лондону поползут слухи. На которые, ему будет плевать. Что завтра, что через неделю. Ведь он так или иначе останется тем, кем является. Любителем продажной любви, низкопробных женщин и сомнительных удовольствий. Обычным повесой, каких миллионы.
- Милорд, к вам посетительница, - вполголоса сообщил дворецкий, когда Райс вернулся домой. Разумеется, как и полагается хорошим слугам, расспрашивать о внешнем виде хозяина не стал.
Саймон нахмурился, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. У него не было желания принимать ни посетительниц, ни посетителей. Ванная, бренди и попытка уснуть - планы на вечер, которые он собирался претворить в жизнь. Он уже собрался сказать слуге, что сегодня его ни для кого нет, но любопытство взяло верх. Идиотское предположение, что это может быть Лили, сменилось ещё более нелепым. Да нет, такого просто не может быть.
Жестом отпустив дворецкого, Райс вошёл в гостиную, тут же безошибочно находя взглядом посетительницу. Одетая в красное, вызывающее платье, она устроилась в одном из кресел, ожидая его прибытия. Ещё утром он бы поначалу вполне мог спутать её с Авророй Темплтон. Но только не сейчас. Скрыв первое удивление за равнодушным видом, Саймон подошёл к каминной полке. Ни слова не говоря потратил добрых пять минут на выбор напитка, налил себе порцию бренди и повернулся к девушке, одновременно делая из бокала внушительный глоток.
- Миледи прибыла пожалеть меня? - Он издевательски вздёрнул бровь, глядя на застывшую в кресле незнакомку. - Я не нуждаюсь в услугах такого рода. - Он покачал бокалом, залпом осушил его и добавил: - Да, в том, чтобы мне всё же воткнули нож в спину, я тоже не нуждаюсь. Или хотите добавить что-то ещё?
_________________

Как только Саймон Райс вошел в дверь, и наградил ее равнодушным взглядом, Фиона поняла, что прийти сюда было большой ошибкой. Она тщетно искала в его лице следы сожаления или переживания - там было совершенно пусто. И Фиона поняла, что жестоко заблуждалась насчет того, что ей больше нечего терять, потому что у нее ничего нет. У нее еще оставалась гордость - ширма, за которой можно скрыть свои истинные чувства, оградить себя от того, что могло причинить боль. Но, кажется, и о гордости говорить уже тоже не приходилось. Она растоптала ее собственными ногами, примчавшись сюда, забыв обо всем - даже о детях, из-за желания спасти которых от нищеты она и ввязалась в эту историю. И все это только для того, чтобы увидеть его равнодушие. Фиона встала, стараясь держаться твердо на трясущихся ногах и трезво подумать о том, что дальше делать, хотя ей хотелось только одного - исчезнуть. Забрать детей из дома Авроры и, обняв Полли, Вилли, Салли, Черри, Поппи, Сэмми и Викки всех вместе, осознать, что без Саймона Райса жизнь не заканчивается и ей есть ради кого жить, а правильнее сказать - выживать. Сердце ее колотилось так бешено, что способность мыслить была почти полностью заглушена шумом крови в ушах. Она даже не заметила того факта, что Райс не перепутал ее с мисс Темплтон. В ней остались только инстинкты. Закусив губу, бессмысленным взглядом она смотрела на свои руки, по-прежнему сложенные в замок и стояла, замерев, как безжизненная статуя, пока Саймон не заговорил:

Сказанные им слова с трудом пробивались в ее сознание и все же она сделала попытку ответить.
- Вы же видите, я не принесла ножа... - растерянно произнесла Фиа и попыталась улыбнуться, превращая все в шутку, но ничего не вышло.
Господи, а что она вообще собиралась делать? Продать ему себя, как куртизанку? Ну так просто вызывающего платья для этого было явно недостаточно, судя по тому, что Райс не проявил к ее наряду ни малейшего интереса. А как себя преподнести так, чтобы он снова ее захотел, она не знала. Да уже и не хотела знать.
Да, приехав сюда, она непонятно почему надеялась, что он оттает. Но этого не случилось. Больше ей нечего здесь делать.
Конечно, можно было бы извиниться, но унижаться еще больше у нее не было никакого желания. И, в конце концов, он говорил ей не менее жестокие вещи, чем она - ему. И делал тоже. Его уход из домика охотника был логичной точкой в их отношениях, потому что делал их квитами. За все.
Стараясь ступать уверенно, Фиа пошла к выходу. Совершенно опустошенная, она была не в силах даже обругать себя за свой идиотизм.
У двери она остановилась и нахмурилась. Неужели она явилась сюда только для того, чтобы позорно сбежать после первых же жестоких слов? Да она уже столько их выслушала от Саймона Райса, что у нее должен был выработаться иммунитет, но нет - они все еще способны были ее задеть.
Фиона повернулась к нему лицом, ища подходящие слова... Итак, она не умела себя продать и не собиралась извиняться за то, что было естественным ответом на его поведение, что же тогда оставалось? Пожалуй, только одно - искренность.
- Миледи пришла себя продать, - наконец сказала Фиона, не глядя на него, не желая видеть на его лице издевку, которая там наверняка была сейчас написана, - В моем нынешнем положении мне все равно остался только один путь - в куртизанки, и я подумала, что если уж и ступать на эту скользкую дорожку, то с тем, кто мне... - Дорог? Нет, этого она ни за что не скажет. - ...хоть немного знаком. - закончила Фиона и тут же продолжила:
- Но, как вы сказали, милорд, вы в моих услугах не нуждаетесь, - она безразлично пожала плечами, почувствовав, что все же не зря сюда пришла - она предприняла свою единственную и последнюю попытку и теперь испытывала спасительное облегчение от того, что ей незачем будет терзаться вопросами "А что, если бы..."
- Извините за беспокойство, мистер Райс.
Она шагнула за дверь и поняла что все, вот теперь занавес действительно упал, оставляя за ней последнее слово и погребая под собой какие-то нелепые, несбыточные надежды, которые у нее не было никаких оснований питать.
_________________

Не смотря на ощутимое раздражение, губы Сомерфорда кривила полуулыбка удовлетворенного охотой хищника. Кажется, маленькая птичка, наконец, начала осознавать, какими непредсказуемыми последствиями чреваты подобные шаги. Мисс Колдуэлл упрямо отводила взгляд, пряча глаза цвета грозового неба за трепещущей чернотой длинных ресниц, отбрасывающих густую тень на чуть тронутые краской смущения бледные щеки. Изящная маска потерялась где-то по дороге и теперь он мог вволю любоваться хорошеньким свежим личиком. Ситуация, в которой они оба оказались, могла позабавить герцога, если бы слабые, но отчаянные попытки маленькой женщины отодвинуться и оттолкнуть его, продиктованные страхом и смятением, не вызывали странного желания успокаивающе провести ладонями вдоль линии стройной спины, погладить обнаженные плечи. Пальцы покалывало от желания разогреть ладонями прохладную кожу, ощущая, как женщина постепенно расслабляется, учится доверять его рукам на уровне инстинктов. Он будет осторожно массировать позвонки, постепенно поднимаясь вверх к небольшой нежной выемке, прикрытой тяжелым каскадом упругих блестящих локонов. Позволит пальцам запутаться в темных волосах, обхватит голову Джудит сзади, заставит вскинуть лицо и встретиться с его взглядом. Сомерфорд привык быть центром Вселенной для собеседника. Никто не смеет игнорировать или отворачиваться. Будто проникшись настроением герцога, Джудит издала невнятный звук и легкий вздох, сопровождавший его, всколыхнул алебастровые полушария над кружевной кромкой корсажа. Сомерфорд сжал пальцы в кулак у самой головы девушки. Сдержав порыв двинуть кулаком по стеклу, судорожно втянул воздух сквозь сжатые зубы. Дьявол и преисподняя, она намеренно использовала тот же аромат, что и вчера, зная наверняка, что он побежит следом, как голодный волк, обезумевший от сладкого запаха загнанной дичи. Кровь бухала в висках жидким огнем, будто на тлеющие угли щедро плеснули виски, и слабая угасающая ниточка огня полыхнула адским пламенем, возрождая к жизни затаенные инстинкты. Вчера, когда его жилы выворачивала дикая смесь похоти и алкоголя, было абсолютно плевать на чувства Джудит Колдуэлл. Сегодня в поведении и мышлении Роса что-то неуловимо поменялось, будто внутри сломалась крохотная шестеренка. Виною ли тому видимая беззащитность девушки, или безвременно усопшая совесть вдруг каким-то чудом воскресла и настаивала на сатисфакции – разбираться Сомерфорду было недосуг. Ему важны правдивые ответы Джудит, без ужимок и обезоруживающих женских штучек, которыми птичка безусловно мастерски владела с пеленок. Можно снизойти до запутавшейся в своих желаниях неискушенной девочки, однако Росс не собирался спускать на тормозах происки расчетливой корыстной охотницы за баснословным герцогским состоянием, настолько самоуверенной, что даже репутация Сомерфорда не отпугнула ее.

- Неужели? – с сомнением поинтересовался Росс, наклоняясь к ушку Джудит. Дурманящий запах выбивал из головы последние здравые мысли, но голос его звучал спокойно, с некоторой долей иронии, словно они с мисс Колдуэлл беседовали о погоде за чашечкой чая. – Ваше рвение не беспокоить родителя и оградить семью от сплетен весьма похвально и достойно любящей дочери. Позвольте полюбопытствовать, каким образом вы собираетесь достичь поставленной цели? А, главное, за чей счет? – Неопределенно хмыкнув, Росс прикрыл глаза и вкрадчиво промурлыкал шокирующую для молодой леди правду. - Даже если допустить, что ваш Элфинстон будет свято хранить нашу маленькую тайну, а остальные посвященные не посмеют раскрыть рты, покуда я жив, Вы могли забеременеть, птичка моя. Женская природа такова, что одного раза бывает вполне достаточно, особенно если очень не хочется.
Легкая дрожь, волнующая тело девушки, передалась ему, будоража каждую клеточку напряженного тела. Приятная свежесть из открытого окна едва ли могла послужить тому причиной. Джудит колотило от страха перед Сомерфордом. Он мог поклясться что сквозь слои одежды грудью чувствовал учащенное биение ее сердца. Точь в точь, как у пойманной в силки птицы. Но это отчего-то не приносило герцогу ни капли удовлетворения.


- Хотя бы потому, моя милая мисс, что у английских леди не принято в одиночку шастать по гримерных содержанок английских лордов. И если уж Вы оказались в темной комнате, значит, отдавали себе отчет, что рискуете наступить на хвост черной кошке. Войди Вы в сопровождении служанки – я бы и пальцем к Вам не притронулся. А так, уж простите, незлонамеренно спутал с хозяйкой. Моя вина перед Вами лишь в том, что не я смог противостоять Вашей женственности и древнему, как мир, зову плоти. Вы лакомый кусочек, Джудит. – Выдохнул Сомерфорд, зло сжимая кончиками пальцев деревянный кант книжного шкафа. Память, беспощадная, насмешница память, разбуженная пленительным ароматом возбужденной женщины, рисовала картинку ее падения, знаменующего трансформацию женской слабости в силу власти над мужчиной. И Росс выдал то, чего не собирался произносить вслух, по крайней мере, не так скоро.– Настолько лакомый, что я готов продолжить наше знакомство на определенных условиях, без ущерба для репутации Вашей семьи. – Черт, она опять начнет разыгрывать оскорбленную добродетель. Но герцог был искренен в своих словах, как никогда. Порой, быть любовницей – в разы лучше, чем законной женой. Сомерфорд не мог гарантировать мисс Колдуэлл, что его сиюминутное влечение продлится до гробовой доски, но, едва ли за порченный товар предложат намного больше, чем мог ей дать он. Дома, украшения, наряды, дальнейшее карьерное продвижение для Натана. А если Росс не обзаведется законной супругой в будущем – титул для их первенца.

Брови герцога сердито сошлись на переносице. Маленькая леди умеет разить словами. Удар, за который не стыдно даже опытному дуэлянту. А главное, точно в цель. Настолько, что Росс вновь кипел от едва сдерживаемой ярости и желания перекинуть нахалку через подлокотник кресла, и привить элементарные правила вежливости, раз уж этого не соизволили сделать родители. Маленькая мисс гордо вскинула хорошенькое личико и презрительно изогнутые губы, вкусно пахнущие первым грехом, приоткрылись, чтобы от обороны перейти к атаке. Как же хотелось ему запечатать этот сочный, точно зрелая вишня, рот жестким подчиняющим поцелуем, не имеющим ничего общего с жалкими попытками виконта разжечь страсть маленькой чопорной ледышки!
Сомерфорд разжал кулак, и поймали горстку блестящих локонов, как раз в момент, когда плечо пронзила острая боль и огнем разлилась по руке до самого локтя. Какого черта? Отпрянув, он выпустил волосы метнувшейся к окну Джудит, и с недоверием уставился на блеснувшее в ее руке лезвие с остатками темной жидкости. Потом перевел взгляд на лицо мисс Колдуэлл. Белое, как полотно, оно напоминало китайскую маску. По щекам струились слезы и терялись в невесомых кружевах ручной работы. Девушка явно не владела собой. Растерянная и напуганная, сверлила лицо замершего в паре шагов Сомерфорда пылающим точно в лихорадке, взглядом. До боли знакомым взглядом загнанной в угол женщины.

- Джудит, стой. – Гнев Росса моментально улетучился, когда герцог перехватил решительный взгляд девушки, брошенный в чернеющий проем окна. Он старался говорить как можно тише и спокойней, снизив голос до громкого шепота. Внутри что-то оборвалось, и ощущение дикого губительного страха сжало сердце ледяной ладонью. Холод, пробирающий до костей обволакивал, знакомым ощущением безысходности. Холод, от которого не спасало ни спиртное, ни жаркая страсть многочисленных любовниц. Он просто не переживет этого снова. Слишком даже для него. Сомерфорд протянул руку в примирительном жесте, медленно пробираясь к окну наперерез девушке. Тело напряглось точно сжатая до предела стальная пружина, готовая распрямиться в нужный момент. – Ты все правильно сказала, девочка. Нельзя совершать глупости из-за такого, как я. Моя жизнь давно закончилась, а твоя только начинается. Дай мне руку, Джудит. Позволь загладить свою вину хотя бы таким образом.

Боже правый! Джудит не слышала и слова из того, что он говорил. А если и слышала, то кто он такой, чтобы прислушалась. В полутьме комнаты Росс не видел более ничего, кроме дико полыхающих серых глаз и стремительно приближающегося окна. Джудит почти коснулась юбками низкого подоконника, когда он ухватил все еще сжимающую нож руку девушки и дернул от окна, разворачивая спиной к себе и прижимая к груди. Сердце выбывало рваный ритм в дьявольской пляске. Трясущейся рукой Сомерфорд с силой захлопнул злополучное окно, только сейчас ощущая тянущую боль в плече, и крепко удерживая Джудит, отошел вместе с ней на безопасное расстояние.
- Все хорошо, птичка. Все хорошо. – Он баюкал ее, как ребенка, прижимаясь похолодевшими губами к мягким завиткам на виске. Раздери его бесы, хоть раз еще связаться с невинной девицей. Напряжение постепенно отпускало, уступая место безотчетной радости. Думать о том, что делать со всем этим дальше, сил не осталось. Подтащив ближе массивный стул свободной рукой, герцог тяжело опустился на него и усадил Джудит на колени. Мысли о том, что мисс Колдуэлл может попытаться довершить начатое, и наделает в его битой молью шкуре новых дырок, не волновали вообще. Скорее Росса озадачило, что его рубашка и сюртук насквозь пропитаны кровью, как и платье Джудит. Девушка задыхалась и Росс, высвободив канцелярский нож из холодных пальцев Джудит, ловко разрезал платье на спине вместе с завязками корсета. Видимо, камеристка от души расстаралась накануне. Даже сквозь тонкую рубашку его ладонь нащупывала оставленные костями корсета следы на нежной коже, и он принялся заботливо растирать рубцы, сожалея, что сейчас не может загладить боль языком и губами. Как только женщины носят на себе эти тиски. В них же нормально дышать невозможно.
– Дыши! Глубже. – Повинуясь приказу, Джудит сделала пару судорожных глотков воздуха. Нужно отвести мисс Колдуэлл в ее покои незамеченной. Сейчас же, пока гости заняты танцами, а самые смелые парочки оккупировали сад и укромные местечки для свиданий, коих в доме было великое множество. Таращиться на женскую грудь вовсе не обязательно, какой бы привлекательной она не была. Успеется еще.
Размышляя, Росс безотчетно продолжал гладить свободной рукой лицо оцепеневшей в его руках Джудит кончиками пальцев, так осторожно, как только умел, будто боялся нечаянно оставить следы или испачкать. Постепенно ее дыхание выровнялось, а на щеках появились пятна румянца. Мисс Колдуэлл неловко пошевелилась и Сомерфорд стиснул зубы, дернув поврежденным плечом. От нее так сладко пахло, и этот аромат , смешанный с металлическим запахом крови, буквально сводил с ума. Близость теплого податливого тела отнимала остатки самообладания пока дикая смесь боли, облегчения и адреналина, бушующих в крови, отчаянно боролась со здравомыслием. Нужно было сразу вытолкать отчаянную мисс взашей к любящим родителям, под опеку клуши-камеристки, гувернантки или как их там правильно называют, а не взваливать на себя неподъемную ношу. Но вместо этого, Росс только крепче прижал к себе маленькую женщину и жадно впился в приоткрытые губы, заново открывая для себя радость обладания завораживающе сладким ртом. Руки алчно сминали соблазнительные округлости , плененные струящейся тканью, будто спрашивали разрешения взять гораздо больше, чем Джудит готова позволить. Будь он проклят, если позволит какому-нибудь ублюдку прикоснуться к Джудит хоть пальцем. Одним мертвым аристократом меньше, одним больше на его счету…
На короткий миг герцог Деверо почувствовал себя безмерно счастливым идиотом.
Придурком, желающим женщину, обещанную другому
История развивалась по спирали.
Но это больше не его, не Росса Сомерфорда история.
Тяжело дыша, герцог отстранился, едва не столкнув Джудит с колен, и произнес с привычной ледяной иронией, глядя куда-то в темноту поверх соблазнительной округлости девичьего плеча, лишенного защиты платья:
- Мисс Колдуэлл, надеюсь Вы в достаточной степени пришли в себя, чтобы я отвез Вас домой. Или сопровождал в Ваши покои, если Вы с родителями приняли приглашения хозяина остаться на ночь. Пожалуй, приключений и выяснений отношений на сегодня предостаточно.
_________________

Кто ещё кого доводил до безумия! Аврора внутренне возмутилась и ей стоило больших усилий не спрашивать, не искать аргументы, не вдаваться в объяснения. Не совсем понятно, о какой проверке речь, и почему нужно обсуждать позже, а не сейчас. И как усмирить в себе дух непокорности и научиться подчиняться мужчине, который заявляет о своём главенстве? В прогрессивный девятнадцатый век такой самостоятельной и независимой девушке, как Аврора Темплтон, как подавить в себе стремление проявлять инициативу?
Все эти вопросы пронеслись в мыслях огненной стрелой, но потом Аврора смогла сосредоточиться на главном. На неё как будто пролился свет и пришло прозрение. Энтони так злился на неё, потому что она задела его мужское эго и перехватила инициативу, к которой он уже был близок. Семья… Неужели это реальность? Энтони, её тайная любовь, её запретный плод, который мучил её, обвинял, унижал сплетнями, теперь не выпускает из объятий, говоря об их будущем? Целует и нежно смотрит в глаза? Если это сон, то ей не хочется пробуждаться.

О, не может быть, что это происходит на самом деле…
Аврора всхлипнула совсем по-девчоночьи, не сдержав эмоций, и прижала ладонь к лицу, из глаз всё-таки потекли слёзы, и она по-доброму рассмеялась на последнюю фразу Энтони.
- Лорд Фитцжеральд, - ответила она не менее серьёзно, но также, как и Энтони, улыбалась, - я принимаю ваше любезное предложение и обещаю подчиняться… по вторникам и четвергам пятнадцать минут после обеда, а в праздничные дни – по целому часу! Я шучу, - улыбнулась Аврора, надеясь, что Энтони оценит попытку пошутить. – На самом деле, я и не хотела никогда главенствовать и не захочу впредь.
Аврора вытерла слёзы. Давно она не плакала. С того самого дня, как услышала жестокие и насмешливые слова Энтони, когда он отверг её предложение и любовь. Но всё это теперь в прошлом. Они много чего натворили, наговорили лишнего и надумали, но теперь всё прояснилось.
Недалеко от них раздался одинокий выстрел, но Аврора не придала этому значения, ведь шла охота, но Фиона и Саймон почему-то не появлялись. И хотя больше всего на свете Авроре хотелось купаться в любви своего жениха и бесконечно целоваться, она должна была покончить со спектаклем, который организовала.
- Энтони, почему ты никогда не говорил, что у тебя есть брат-близнец? Я его совсем не знаю и беспокоюсь. Они с Фионой довольно-таки давно уехали, но не возвращаются. Я чувствую себя ответственной за эту девушку. Я встретила её совершенно случайно, и она удивительно похожа на меня, не отличишь. Ты веришь, что у каждого человека на свете есть двойник? Меня начинают терзать подозрения. В нашей семье рождаются близнецы, но у меня нет сестры, хотя всю жизнь я чувствовала, как мне чего-то постоянно не хватает, как будто половина меня отсутствует. Близнецы чувствуют друг друга. Я замечала такую особенность у своих братьев. А вдруг Фиона – моя сестра? Не знаю, как это возможно, но вдруг? У тебя есть на примете детектив? Хочу разобраться в этой истории. Но я рада, что не ты общался в Фионой, а твой брат, а то вдруг она тебе бы тоже понравилась. Твой брат буквально покорён, глаз с неё не спускает. Если они поженятся, мы позабавим весь Лондон. Представляешь, две пары близнецов? – Прикрыв рот ладонью, Аврора прекратила бурный поток речи. Ей показалось, что Энтони не поспевает улавливать смысл её слов, до того быстро она перескакивает с темы на тему и болтает без умолку. Сжав губы, она замолчала, ожидая реакции жениха. Ей так многому нужно научиться, чтобы приспособить свой нелёгкий характер к жизни с мужчиной…
_________________

Остаток ночи я провела сидя в темноте перед огарком догорающей свечи, гадала, всматриваясь в едва заметное шевеление пламени. Любит ли он меня? Если я приду к нему сама – не прогонит? Но свеча молчаливо догорала, так и не давая ответов.
Прижимая именной билет к груди, я решила лечь в кровать и попробовать поспать хотя бы пару часов. Простыни все еще хранили его запах, он сводил с ума. Аромат его кожи, смешанный с тяжелым парфюмом - запах который возбуждал, заставлял мечтать о возвращении в прошлое, где я чувствовала тепло его тела. Закрывая глаза, я видела его лицо, чувствовала прикосновение его рук и губ к моему телу. Это невыносимо. Теперь я просто не могу без этого, не могу без него. Но Марка не было рядом, что бы утолить эту невыносимую жажду.
Может, стоит написать ему записку?
Нет, это не выход, я же найду ему миллион убедительных оправданий, что он не явился совсем не потому, что не любит меня, просто его задержали, напали, он потерял память, не получил записку в конце концов... Остаток ночи я провела за любованием кусочка луны, что был виден сквозь приоткрытое окно, напоминавшей мне, как красиво его тело в её свете.
Вторая бессонная ночь явно не шла на пользу моей красоте, но разве человек люб только благодаря своей внешности? Я постаралась скрыть последствия этой ночи как могла. На шее обнаружились странные, красные следы, поэтому пришлось надеть платье с высоким воротом.
Пожалуй, так рано я еще никогда не выходила из дома, тем более в одиночестве. Но мне не нужны были свидетели для нашего разговора, и уж тем более я не собиралась ставить в известность маму, она бы точно этого не одобрила.
Совсем незамеченной мне уйти не удалось, на конюшне меня встретил бодрый конюх, который посмотрел хмуро, но запряг мою Звездочку и помог сесть в седло.
Я знала лишь примерно, где находится дом Марка, мне никогда не доводилось там бывать, поэтому я спешилась, и часть пути прошла пешком, разглядывая высокие здания и пытаясь найти хоть какую-то зацепку.
Скорее ведомая любопытством я приблизилась к людям, столпившимся у порога в один из домов. Многие из них что то быстро писали. «Журналисты – догадалась я, - что им понадобилось в такую рань?»

Сердце забилось быстрее, когда я услышала знакомое имя. Марк. Девушка говорила ужасные, постыдные вещи, разве можно говорить такое на людях? Леди бы так никогда не поступила. Значит это… Это та, из-за которой он не хотел жениться на мне. Слезы покатились из глаз прежде, чем я вслушалась в её путаную речь, постоянно перескакивающую с одного языка на другой.
Какой бы дурой я себя выставила, явившись с утра пораньше в его дом? Неужели нам не суждено быть вместе? Неужели все испытания были напрасными? Билет на корабль я по-прежнему сжимала в руке, борясь с бессилием, с невозможностью противостоять этой опытной, пышной женщине. Я совсем не такая, как она…

Марк стоял рядом со мной и смотрел так, как никогда прежде: нежно, заботливо, романтично… Мне так много хотелось ему сказать! О том, что люблю, что мне не нужен никто, кроме него, будь он беден или богат, с титулом или без него. Но в тоже время, я была готова выслушать все, что он захочет сказать и поверить только ему.
Вместо сотни слов, я протянула ему измятый, почти стертый билет на пароход и сказала всего одно слово:
- Согласна.
_________________

Райс вскинул бровь, когда услышал эту попытку разрядить обстановку. Весьма запоздалую, к слову говоря. Он отказывался понимать эту женщину. И настолько устал, что даже размышлять обо всём этом у него не было сил. Пропустив фразу мимо ушей, он терпеливо ждал, что же скажет ему его посетительница ко всему тому, что она уже ему наговорила.
Но вместо ответа она поднялась из кресла и направилась к выходу. Мимолётное желание удержать её, чтобы насладиться её близостью, украв то, что ему не принадлежало, исчезло, когда в голове появилась воспоминанием фраза, которую он навряд ли будет способен когда-либо забыть. Он мог быть сволочью, грубым, жестоким. Но не жалким. Большего оскорбления нанести ему она не могла.
Так думал Райс ровно до тех пор, пока девушка не вернулась от двери к нему и не обозначила причину, по которой она появилась здесь.

Ему захотелось расхохотаться. Запрокинуть голову, рассмеяться и поаплодировать себе. К званию "олень года" прибавилось ещё одно "самый удобный человек для шлюх". Она... шутит? Или продолжает издеваться над ним? Неужели у неё достало ума и смелости, чтобы продолжить свою партию, придя к нему домой? Если Райсу не изменяла память, семейство Темплтон, к которому, без сомнения, принадлежала и эта девушка, в деньгах не нуждалось.
- Настолько "немного знаком" оказался только я? Как мне повезло! - притворно восхитился Райс, начиная потешаться над самим собой, чтобы только не замечать горький яд, затопивший его нутро. - Невероятно приятно знать, что я удостоился такой чести. - Райс шутовски поклонился девушке, а в голове его молотом звучали слова: "Теперь точно всё".

Незнакомка - нет, всё же она всего лишь незнакомка, не более того - вышла из гостиной, а Райс досчитал до трёх прежде, чем отправиться следом за ней. Невозмутимый дворецкий как раз открывал перед гостьей дверь, когда Райс остановил его коротким:
- Миледи никуда не уходит. Эндрю, позаботься о том, чтобы нам никто не мешал и принеси мне мою чековую книжку.
Взяв девушку за руку, он повёл её обратно в гостиную, испытывая всё то же разочарование, что и тогда в домике, но только помноженное в сотни раз.
- Если я был удостоен чести обучить вас нехитрой науке продажной любви, в которой, как вы помните, я разбираюсь лучше других, начнём. - Саймон устроился в кресле, намеренно оставив гостью стоять посередине гостиной. - Самое первое: я не знаю вашего имени, и это хорошо. Готовьтесь к тому, что вас будут называть так, как угодно будет клиенту. Сегодня вы будете, ну, скажем, - он сделал вид, что задумался, - Жози. Да, Жози. Теперь я перейду на "ты", мне так привычнее обращаться к шлюхам. Прости, я сейчас. - Встав из кресла, Саймон забрал у дворецкого чековую книжку, вновь подошёл к каминной полке и налил себе выпить. - Чек на предъявителя, здесь довольно приличная сумма. Но так платят не все. И не всем. Тебе придётся хорошо работать, чтобы получать много. Но я думаю, ты справишься.
Он бросил чек на низкий столик и вновь уселся в кресло, положив ногу на ногу и продолжая свою безэмоциональную лекцию. Словно диктовал инструкцию к ружейной полироли.
- И последнее из самого важного. Послушание, Жози. Чего ты лишена, к сожалению. Если клиент захочет, чтобы ты стала послушной - ты должна подчиниться. Если ему в голову взбредёт, чтобы ты исцарапала ему спину или вырезала на ней ножом свои инициалы, ты тоже должна подчиниться. А теперь, Жози, проверим, насколько ты готова к той роли, ради получения которой ты появилась в моём доме. Сними платье и сорочку. Я хочу посмотреть на тебя без одежды.

Фиона, спать не смог. И вот.
_________________

О Боже, Саймон)) Фиона сама час тупо смотрела в стену)) А теперь ее понесло и она накатает такой ответ, что все наверно пропало))

Осознание того, что терять больше нечего, подарило Фионе некую внутреннюю свободу. Она не была столь наивна, чтобы думать, что это ощущение - притупившейся боли и мнимого безразличия - будет вечным. Нет, Фиа прекрасно понимала, что позже будут слезы, страдания и попытки забыть то, что причинило сильную боль. Вполне возможно, что безуспешные. Но это мгновение замороженности чувств дало ей возможность ненадолго прийти в себя. Услышав уже на пороге вопрос Райса, она обернулась.

Сначала в ней вопреки всему забрезжила надежда, что и этот невозможный человек пойдет ей хоть в чем-то на уступку, но нет. От Саймона Райса подобного ожидать не приходилось и глупо было даже пытаться вообразить себе подобное.
А он снова насмехался. Ну что ж, отлично, по части подобного таланта они, по крайней мере, были равны.
- Только вы, - спокойно подтвердила Фиа, - Видите ли, в той глухой деревне, где я живу... - "С семью маленькими детьми?" Нет, она не могла заставить себя упомянуть о детях, не желала вмешивать их имена в эту историю. Однажды он уже над ними посмеялся, хватит. - ...нет столь блистательных джентльменов, сэр, с которыми хотелось бы потерять невинность! - она кинула на него взгляд, полный того же притворного восхищения, что и его голос.
Господи Иисусе, ну вот опять. Ее опять несет волнами бурного течения, а она не может остановиться! Да что же он за человек такой, что способен парой слов снова всколыхнуть в ее душе все то, что она уже думала, что похоронила? Чертов, чертов повеса!
А после всего, что произошло дальше, Фиона пришла к выводу, что он просто решил не дать ей возможности оставить последнее слово за собой. Какая нелепая игра. И как же сложно остановиться...

Он совершенно очевидно пытался ее унизить. Снова. Неужели думал, что она действительно станет выполнять то, что он говорил и главное - после того, как он это говорил? Что ж, тогда он ничего не понял о Фионе Грейджой за то время, что они провели вместе. Грязные фразы сходили с его губ легко, без особых эмоций, лицо продолжало излучать равнодушие. Фиа могла только гадать, было ли это безразличие напускным или он действительно обладал потрясающим даром быстро приходить в себя. Ведь Фиона помнила, каким было выражение его лица, когда она безрассудно кидала в него злые слова. И как ему не потешаться над ней, если она приползла к нему на брюхе, как покорный щенок, не прошло еще и суток с момента их расставания? Именно она была жалкой из них двоих. Но она не допустит, чтобы это осталось последним его о ней впечатлением.
Фиона терпеливо выслушала все, что он имел ей сказать и усмехнулась самым краешком губ. Она слегка приспустила платье с плеч, немного обнажив грудь, делая тем самым вид, что выполняет его приказ.
- Ну, раз уж мы затеяли подобные игры, - начала Фиа ответную атаку, - то, думаю, будет справедливо, если и я дам тебе какое-нибудь имя. - Она задумчиво закатила глаза. - Ну, скажем, Люсьен. Мне оно всегда нравилось, такое, знаешь, со французским шармом. Жози и Люсьен... - мечтательно произнесла Фиа, - по-моему, звучит отлично, как ты думаешь? - спросила она Райса и, не дожидаясь ответа, продолжила, в очередной раз не дав себе труда подумать о последствиях того, что делает. - А теперь, Люсьен, я больше не собираюсь играть никакие роли. Мне хватило этого с лихвой. - Она подошла к Саймону ближе и наклонилась к самому его лицу, опершись ладонями о подлокотники его кресла и глядя ему прямо в глаза. - Поэтому, Саймон, оставь себе свою чековую книжку и чек на "приличную сумму", как бы я ни нуждалась. Оставь себе своих шлюх, которых ты можешь называть хоть Жози, хоть Рози, хоть Мози в любой позе! - Она с невеселой улыбкой покачала головой, подумав о том, что он довел ее до того, что она уже рифмует слова. - А еще оставь себе свою гордость. Я же заберу у тебя только одно - то, что хочу получить больше всего - твое сердце. - С этими словами Фиа мягко коснулась указательным пальчиком того места, где должно было биться то, в существовании чего у Райса она сильно сомневалась. Очередной блеф с ее стороны. Ее собственное сердце при этом билось так, что готово было выскочить из груди, когда она слегка коснулась его губ, ещё хранящих вкус бренди, своими, после чего пошла к выходу.
Она так резко распахнула дверь гостиной, что ударила по носу любопытного дворецкого Райса, по видимости, с интересом следившего в дверную щелку за тем, что происходило между ней и его хозяином. Дворецкий охнул, схватившись за нос, и Фиа посмотрела на него сочувственно:
- О, Боже! Простите, Эндрю, ради Бога! Я не хотела. Вам ведь и так несладко живется! - На непонимающий взгляд несчастного Эндрю она пояснила:
- Вам ведь наверняка бывает очень тяжело терпеть этого чудесного человека, когда у него отнимаются ноги! - Фиона вполне искренне улыбнулась, вспомнив эту шутку, и оглянулась на Райса.
- Ах да, Саймон, забыла сказать вам главное. - Короткая пауза. - Спасибо. Время, проведенное с вами, было весьма... - Она задумчиво приложила палец к губам, подбирая подходящее слово. - ...запоминающимся. Пожалуй, я буду рассказывать эту историю детям на ночь в качестве сказки, когда они немного подрастут, ибо боюсь, что сейчас некоторые подробности, определенно, не подходят для детских ушей, а если их вычеркнуть - то и рассказывать будет нечего. И у моей версии этой сказки будет счастливый конец! - закончила свою грандиозную речь Фиа. - Если желаете нанести ответный удар, Райс, то я могу еще задержаться, - любезно предложила она с милой улыбкой. - Эндрю наверняка с удовольствием послушает каких-нибудь пикантных подробностей, правда, Эндрю? - обратилась Фиона к покрасневшему дворецкому и добавила, пожав плечами:
- Леди Аврора вряд ли мне обрадуется, в родной деревне на пустых грядках скучновато, а с вами так... интересно, Саймон.
_________________

Внимательно выслушав Эмму, Себастьян тихо вздохнул. Он и сам пришел к такому же выводу. Их встреча была не напрасной, даже если итог не прогнозируется. Граф плыл по течению и больше не строил планов мести. Эмма надеется вернуться домой в поместье и продолжить одинокую респектабельную жизнь, но она не уедет, граф Брекон еще не преподал ей уроки любви и не провел по знойным тропам страсти).

- Вы редкое сокровище, Эмма. Настоящий бриллиант. Уж я знаю в них толк, - признался Себастьян совершенно искренне.

- Бедняга так мил, что всем хочется подержать его в руках, но сначала надо поймать. Они бегают за ним, пугая. Не лучше ли поманить его морковкой, и кролик сам пойдет в руки?

Говоря это, граф сосредоточил взгляд с томной ленцой на глазах Эммы, игнорируя кролика. Да и о кролике ли он говорил? А Эмма продолжала рассказывать и граф поймал себя на мысли, что интересуется ее жизнью и хочет узнать все до мелочей об этой удивительной женщине.

- Вы занятая женщина, Эмма. Совсем не даете себе возможности развлекаться, - посетовал Себастьян, поцокав языком. - Но мы с вами это скоро исправим.

- Вы правы, погода чудесная. Надо воспользоваться последними теплыми деньками и прокатиться. Верхом.

Лучезарно улыбаясь, граф легко и пружинисто поднялся со шкуры, протягивая Эмме руку.

- Моя леди, благодарю за доверие. Я вас не подведу.

Неспешно они направились к конюшням и граф вошел в пахнущее сеном стойло, прохаживаясь среди лошадей, которых порядком разобрали остальные гости. В самом конце стойла оставались две кобылы, жующие сено. Себастьян выудил яблоко из лотка и осторожно покатил его по полу в угол одного из стойл. Кобыла почуяла лакомство и пошла к яблоку. Таким образом невинное вероломство помогло Себастьяну добиться своей коварной цели.

Он изобразил раскаяние:

- К сожалению, гостей слишком много и на всех не хватит живого транспорта. Но не отказываться же от прогулки? Эмма, что вы скажете на то, чтобы прокатиться вдвоем на одной лошади?

Эмма недолго протестовала, но потом сдалась, позволяя водрузить себя на лошадь по-женски, боком, а граф сел в седло верхом, окружив Эмму своим телом. Руки подсунул ей под локти, обхватил поводья одной рукой, а другой обнял Эмму за талию. Ее бок упирался ему в грудь, а округлое бедро в пах, вызвав новый прилив желания. Прямо перед ним маячил ее благородный профиль, тонкие золотистые волосы приятно щекотали лицо. Граф вел кобылу тихим шагом, мерно покачиваясь в седле, и этот ритм был похож на соитие, которое должно случиться как можно скорее, иначе он сорвется. Предвкушение кружило голову. Эмма ничего не сказала против его руки, лежащей на ее животе, а он чувствовал сквозь жесткий корсет, с каким трудом она дышит. Не отдавая себе отчета, он начал блуждать руками вверх и вниз по телу Эмму, но пластины корсета спрятали желанную плоть.

- Эмма, я едва сдерживаюсь, чтобы не овладеть вами на голой земле, но вы достойны большего, - шептал он, покрывая поцелуями нежную раковину уха сидящей перед ним женщины.

Себастьян ждал, что Эмма пригласит его к себе. Он мечтал освободить ее от оков приличий, показать ей, какой страстной она может быть, и как скучно жить, не отдаваясь греху. Он не даст ей зачахнуть без любви. Эмма готова была покориться, Себастьян не мог упустить этот шанс и боялся, что когда магия их интимной прогулки по осеннему лесу останется позади, все переменится и Эмма передумает. Боялся неясного будущего.

Когда показались очертания озерца и покачивающейся на воде лодки, идея соблазнить Эмму в ней сначала показалась безумной, но потом страсть смела все преграды. Соскочив с лошади, Себастьян поймал в объятия приятную ношу и понёс её к лодке, аккуратно усадив Эмму на широкое сиденье. Сам взялся за весла и повел лодку по водной глади. Эмма опускала руки в воду и поглаживала кувшинки, а он греб дальше, пока они не оказались в самом центре озера, спокойного как зеркало. Было тихо и умиротворенно, только плеск воды о днище и шелест ветра, и в этой тишине он позвал Эмму к себе. Когда она встала и качнулась в неустойчивой лодке, поймал ее и усадил себе на колени, принимаясь ласкать и целовать. Он не думал о том, как осуществить намерения в лодке, но и держать руки при себе не выходило.

Целовал ее невинные уста, сначала осторожно, потом развращая и раскрепощая, прикосновения становились все более смелыми. Больше обнаженной кожи, больше влаги, пальцы скользили под одежду и углублялись, обрисовывали изгибы и округлости, завладели самым сокровенным у женщины. Эмма отзывалась невинно и в то же время распущенно. Ее тихие стоны доводили Себастьяна до умопомрачения, их руки и ноги переплелись, насколько позволяла теснота лодки. Одежда мешала. Себастьян начал медленно раздевать свою Эмму. Пуговицы поддались со второй попытки, обнажая белую кожу, из плена корсета показалась совершенной формы грудь, Себастьян помог ей окончательно вырваться на свободу. Обводил контуры округлостей пальцами, играл с сосками, целовал их и всасывал. Эмма распустила волосы, которые золотым облаком засияли и заискрились под солнцем, кожа порозовела, глаза завораживали глубокой синевой. Граф гордился тем, что на его глазах Эмма превратилась из чопорной вдовы в чувственную женщину, которая остро реагировала на каждую ласку, изгибалась и ерзала на его бедрах.

- Эмма, вы еще можете остановить меня, - соврал Себастьян, давая Эмме иллюзию власти над происходящим, при этом он взял ее руку и положил на свой восставший орган, чтобы она понимала, что с ним творит, сам же стал целовать шею, грудь, ключицы Эммы, вернулся к ее губам, припухшим от поцелуев, и вымаливал поцелуями согласие.
_________________

- Согласна, - сказала она, и утро сразу перестало быть пасмурным и туманным. Я просто не замечал капризы природы. В душе моей стало солнечно.
- Сейчас мы нанесем визит в одну контору, а потом отправимся к моей бабушке. Я хочу вас познакомить.
Я оглянулся на родовой особняк и заметил, как Авраам, держа Волка за уздечку, остановился у крыльца. Его тут же обступили журналисты, Софи забежала в дом, а отец по пояс высунулся из окна.
- Папенька заигрался, - объяснил я Мергерет, которую крепко держал за руку: мне не верилось, что мы встретились столь ранним утром, и я боялся, что сон развеется, и моя невеста исчезнет.

На углу улицы мы поймали кэб.
- Вэст-Энд, Риджент-стрит, - назвал я адрес, и через полчаса мы выходили у адвокатской конторы "Поумбук Лоу".
- Посиди здесь, - попросил я Маргерет, а сам зашел к своему адвокату, где рассказал об утреннем инциденте.
- Вы хотите, чтобы сплетни не попали на полосы сегодняшних газет?
- Мало того, я хочу, чтобы вы выставили за пределы Англии Софи Монси, пригрозив, что в противном случае я возбужу против нее дело об опорочении моего имени. Желательно, чтобы при вашей беседе присутствовал граф Стэмфорд. Возможно он захочет взять французскую поданную под свое крыло. И объявите сумму претензии. Я думаю после этого страсти в особняке поутихнут. И еще, вы получили бумаги из Нижней палаты лордов о разрешении на брак между мной и Маргерет Перкинс?
- Да, граф Стэмфорд подал прошение еще в июне месяце.
- Однако. Папенька давно замыслил поженить нас, - я не мог скрыть улыбку, но не стал озвучивать остальные мысли: оказывается, как только случилась Венская биржевая паника, отец сразу же заручился согласием лорда Перкинса на брак, а объявил мне об этом всего неделю назад. - Позаботьтесь, чтобы разрешительные бумаги попали завтра утром в церковь Всех душ.
- Вы завтра женитесь?!
- Да, и приглашаю вас присутствовать на церемонии. Также отправьте приглашение чете Перкинс и вот этим лицам, - я протянул адвокату листок бумаги, который исписал, беседуя с ним.
- Сейчас же пошлю с нарочным. Остальные ваши распоряжение уже выполняются. Жаль, что вы покидаете королевство.
- Мы приедем навестить леди Викторию, как только у нас с Маргерет родится ребенок. Увидимся, - я подхватил шляпу и вышел в приемную, где Маргерет пила кофе.
- Ты слышала? - спросил я. Войдя в кабинет, я попросил не закрывать двери. - Осталось дело за малым. Пройтись по квадранту и купить все необходимое для тебя, а потом навестим бабушку, где ты примеришь несколько свадебных платьев. Если какое-нибудь из них тебе понравится, свадьбе быть завтра утром. А может, ты выберешь свадебное платье своей матери?
Я заметил сомнение и радость на лице Маргерет, но увидев платья, она поймет, почему я предложил их: одно принадлежало моей маме, второе - бабушке, и оба они были невероятно красивы.
Выйдя, мы скрылись от накрапывающего дождя под колоннадой, которая защищала движущихся от магазину к магазину людей, и образовывала большой квадрат. Еще до ланча мы справились с покупками и подъехали к родовому особняку леди Виктории Гринвилл.
- Не переживай, ты понравишься бабушке, - шепнул я отчаянно трусившей Маргерет.
_________________

Он так и не уснул. Промаялся в кровати до рассвета, думая, порываясь пройти в комнату жены, чтобы полюбоваться ею хотя бы во сне. Так и представлял разметавшиеся по подушке длинные волосы. Мягкие, в чем убедился, струящиеся между пальцам как темное золото, пахнущие цветами и каким-то только ей присущим запахом. В пограничном состоянии представлял ее закрытые глаза, тени, что отбрасывают ресницы, приоткрытые губы, будто созданные для поцелуев. Син представлял тонкие руки и ключицы, на которых хотелось оставить следы поцелуев-укусов, шею, которую хотелось щекотать языком, грудь, налитую и полновесную. Он представлял как владеет всем этим, оглаживает бока, губами, языком и пальцами находит самые чувствительные местечки. Кусает, зализывает и тут же дует, посылая толпы мурашек по коже. Он мечтал, что когда-нибудь сможет стать с Лин единым целым. Поделится с ней своей страстью, желанием, чувствами. Разделить с ней одно наслаждение на двоих. Он был бы в ней. С ней. Он был бы счастлив и перестал скрывать свои эмоции под маской строгости и равнодушия. Холодный? О, нет. Рядом с Лин он горел. Купался в адском котле. Без нее и не жил будто. А теперь сгорал, умирая. И было больно от понимания, что он так и не узнает никогда каково это, быть с Лин. Точнее, может не узнать. И это ранило острее кинжала, заставляло сильнее сжимать кулаки, кривить губы в тонкую полоску и смотреть на небо в поисках ответов, которые он хотел знать.
Лин...
Ее имя было слаще всех десертов мира. Ее глаза утянули его в свой омут и уже нет возможности выплыть, выбраться, вдохнуть ошалело порцию кислорода. Да и не хочется больше этого. Она заменила ему кислород. И небо. И солнце. И весь мир.
Син, издерганный в край собственными переживаниями, нисколько не отдохнувший и чертовски злой на себя, вышел из комнаты и, стараясь не разбудить домочадцев, отворил дверь в спальню жены. Он обещал себе, что только посмотрит, что не станет тревожить ее сон, но застыл, любуясь спящей девушкой. Окончательно понял, что проиграл битву с самим собой. Понял, что не сможет уйти ни с чем. Не в третий раз. Не сейчас и никогда. И пусть это будет лишь однажды, он сделает все, чтобы она запомнила, чтобы захотела еще и подсела, стала зависимой от него и его близости.
Син осторожно подошел к кровати Лин и провел ладонью по волосам.
- Лин... Лиииин... Доброе утро.
Не давая ей ответить, прижался губами к ее. Поцеловал так, как никого никогда не целовал. Отстранился, чтобы посмотреть на жену темным, абсолютно шалым взглядом и сказать:
- Возможно, это первое и последнее, что я попрошу. Возможно, ты больше не захочешь меня видеть. Но я хочу... Я прошу... Не откажи мне в возможности познать тебя, подарить тебе наслаждение, взять твое тело с надеждой на душу. Позволь мне любить тебя. Сейчас. Этим утром. Позволь начать новый день и новую жизнь с тобой.
Его горячечный шепот звучал в тишине комнаты. Он ждал.
_________________

Все это было так волнительно. Мы сидели в тесном пространстве кэба, Марк обнимал меня, а мне в тот момент ничего большего и не требовалось. Только тепло его тела подсказывало мне, что это не мираж, что я действительно рядом с ним и ему не нужна та француженка…
Мы ехали молча. Я не знала, о чем думает Марк, но сама боялась сказать хоть что-то и разрушить это зыбкое перемирие.
В адвокатской конторе Марк оставил меня в приемной, а сам зашел в кабинет, не до конца прикрыв дверь. Мы обменялась взглядам с помощником адвоката. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но кашлянул и предложив кофе, удалился в другое помещение.

Ярко-красный румянец окрасил мои щеки, я сидела тихо, как мышка, и слышала практически весь разговор.
Завтра у меня будет свадьба. Мама мне этого никогда не простит, по её скромным подсчетам, подготовка свадьбы должна занимать не менее полугода.
Покупки не заняли много времени. О пошиве платья не могло быть и речи, до завтра с этим не справились бы даже десяток самых лучших портних. Драгоценности – я надеялась, что, не смотря на поспешность, мама разрешит надеть мне фамильный гарнитур. Мы забежали в небольшую кондитерскую, запах из которой не позволил нам пройти мимо. Сказывался стресс, есть мне не хотелось совсем, поэтому все образцы довелось пробовать Марку, который согласился на сладкую пытку. Кажется, мне в мужья достался сластена. Улучив момент, когда кондитер отвернулся, я шепнула на ушко Марку, что если он и дальше с таким аппетитом будет налегать на сладкое – то его не выдержит ни одна лошадь. В ответ он пообещал показать мне одну хитрость, позволяющую постоянно поддерживать себя в форме.
Время за покупками пролетело незаметно, и вот уже кэб нес нам к дому бабушки Марка. Мне не удалось скрыть своего волнения. Что если я ей не понравлюсь? Если она будет категорически против нашего, такого поспешного, брака?

- А что если… - начала я , но Марк покачал головой и запечатлел нежный поцелуй на моих губах, прежде чем выпрыгнуть из кэба и подать мне руку.

Войдя в небольшую, но со вкусом обставленную гостиную, я увидела даму в элегантном дневном ансамбле голубого цвета: платье подчеркивало её до сих пор стройную талия, сзади было собрано в складку, с подолом и очень аккуратно. Если бы Марк не предупредил, что мы едем к его бабушке – я бы никогда не подумала о возрасте этой женщины. Она обладала фигурой молодой леди, лицо было гладким и ухоженным, лишь крохотные морщинки в уголках живых, зеленых глаз и характерные лини вокруг рта намекали на её возраст и говорили о том, как много она улыбалась в своей жизни. Ослепительные изумруды её сережек, блестели в лучах осеннего солнца и прекрасно гармонировали с шелковым платьем насыщенного зеленого оттенка. На левой руке красовалось кольцо с большим изумрудом, обрамленным маленькими рубинами.
- Добрый день, Виктория, - подойдя, Марк и поцеловал её в щеку, - я хочу представить тебе мою невесту, Маргерет Перкинс.
Виктория слегка поджала губы, но больше не чем себя не выдала. Кажется то, что она лично не присутствовала на балу и охоте – еще не значит, что не в курсе всего происходящего
- Здравствуйте, леди Виктория, - наверно я бы никогда не смогла посмотреть ей в глаза, если бы Марк не сжал слегка мою руку в знак поддержки, что не укрылось от её цепкого взгляда.
Напряженное молчание закончилось в тот момент, когда Виктория позвонила в колокольчик и на зов прибыла служанка.
- Немедленно пошлите посыльного за мадам Левиус, она должна прибыть сюда незамедлительно, отложив все дела, за щедрое вознаграждение, разумеется. Подайте нам чай, на две персоны, - задумчиво добавила она.
То, что Виктория послала за лучшей портнихой во всем Лондоне, говорило о многом, скорее всего, это было для меня, значит, она не против? Отпускать руку Марка мне совсем не хотелось, но вести себя неподобающе перед его бабушкой я тоже не могла. Он подвел меня к небольшой софе, где мы и мы расположились, сохраняя положенную дистанцию.
- Что же, перво-наперво меня интересует вопрос, как быстро вы намерены играть свадьбу, - спросила она.
Марк улыбался и молчал, тогда я , опустив глаза в пол, назвала завтрашнюю дату. Я ожидала всего, кроме веселого, мелодичного смеха Виктории, забыв о страхе, я посмотрела на неё.
- Не поймите меня неправильно, это вопиющее событие, нарушаемое все нормы приличия высшего общества, но если ты, Марк принял решение – его не изменить. Уж я то знаю, от кого тебе передалась данная черта характера. Как я понимаю, твои родители еще не в курсе?
Я только хотела ответить, когда в дверь постучали. Вошел тот же слуга и объявил, что леди Перкинс, герцогиня Клейборо, немедленно желает видеть свою дочь.
- Пригласите её присоединиться к нам, - радушно предложила леди Виктория,
- Сейчас будут в курсе, - прошептала я, не зная, чего ожидать от предстоящей встречи.
_________________

Ее не оставляла мысль, что Син не поверил. Она и сама бы на месте мужа вряд ли смогла держать себя в руках и остаться спокойной, обнаружив в его спальне постороннюю женщину. Жаклин так явно представила себе эту картину, что ее затрясло от обиды и от ревности. Именно от ревности, неожиданно открывая тот факт, который девушка пыталась скрыть от себя самой. Она влюбилась. В собственного мужа. В мужчину, которого знала всего два дня. В богатого лорда, для чего-то решившего связать с ней свою жизнь. С разбойника с лесной дороги. В Сина Кэкстона.
А он в очередной раз продемонстрировал эталон терпения, хотя Жаклин прекрасно заметила, с каким трудом мужчина сдержался. Неужели и впрямь предположил, что Орланд – ее любовник? И что она позволила ему войти в свою спальню в брачную ночь вместо законного мужа? Это было обидно, но девушка не могла не признать, что поводов доверять ей у Сина немного. Любой бы на его месте заподозрил бы самое дурное. Поэтому она не стала спорить. Ночь – плохое время дл выяснения отношений, особенно, когда они оба рассержены. Лучше дождаться утра и обсудить все на свежую голову.
Ей снилось, что они с Сином снова на балу и танцуют, кружась в вальсе под великолепную музыку. И она наслаждается тем, как надежные руки мужа поддерживают ее. Смотрит в его глаза и вслушивается, как его губы тихо произносят ее имя.

Она не успела ответить, встречая его нежный поцелуй, только застонала, чувствуя одновременно облегчение и радость. Син не сердился. И он хотел ее. Так же сильно, как и она.
Его голос развеял остатки сна, произнося именно то, что Жаклин хотела услышать.

Это взволновало ее сердце. Она принадлежала ему по праву, но он терпеливо ждал решения, ни на чем не настаивая. Жаклин была уверена, откажись она сейчас – и Син уйдет и больше не потревожит ее. Но когда представила, что его не будет рядом, ощутила пустоту. Девушка не хотела, чтобы он уходил, оставлял ее в одиночестве и лишал того, чего хотела сейчас ничуть не меньше. Ее руки скользнули ему на плечи, и муж притянул ее к себе, прижав всем телом. Поцелуй повторился, из нежного превращаясь в страстный, и Жаклин снова, словно со стороны, услышала свой стон.
Девушка замерла, начиная ощущать, как желание охватывает ее. У нее был только один ответ для этого мужчины. Сейчас в предрассветных сумерках все стало еще яснее. Это не было простой влюбленностью. Она полюбила своего мужа, темные глаза и ослепительную улыбку, надежную силу и спокойную властность.
Он был еще молод, но уже стал настоящим мужчиной, уверенным в себе и зрелым. Идея быть его женой в полном смысле этого слова наполняла ее восторгом. Ей хотелось признать перед ним свои слабости и стать зависимой, подчиняя ему и тело, и всю жизнь. Хотелось, чтобы он стал ее любовником, другом и отцом ее детей. Может быть, такое решение и пришло слишком быстро, но это так естественно, так изначально правильно. По крайней мере, для них двоих, а мнение окружающих ее всегда занимало мало.
Жаклин с трудом открыла глаза, взглянула на мужа и изумилась смеси страсти и желания в его глазах. Она захотела подарить ему те же чудесные ощущения, которые испытывала сама, но как именно это сделать, пока не представляла. И она сделала то единственное, о чем знала наверняка, что это ему понравится: погладила его по щеке и, глядя прямо в глаза, прошептала:
– Я люблю тебя.
_________________

- Не нужно обещать того, чего, вероятно, не сможешь выполнить, - улыбнулся я, любуясь личиком Авроры. Когда она смогла немного расслабиться и чуток успокоиться стала неотразима. Даже покапризничать смогла. Вышло это у нее игриво и соблазнительно. Задумался ответить ей в той же манере, но так, чтобы она пожалела о своем решении подчиняться мне так мало. И всё же, ощущение, что мы так и не уймемся, и будем продолжать бросать друг другу вызовы, крепко засело. Но я сдержался. Сейчас не самое подходящее для перепалок время.

А далее последовал безудержный поток эмоциональных слов.

После первых двух фраз я хотел было что-то сказать, но вставить слово так и не вышло. Далее я просто слушал её речь, подмечая важные и интересные моменты.
- Давай о принадлежности твоей новой знакомой разберемся позже, - предложил я, когда Аврора замолчала. - Я не думаю, что Саймон навредит Фионе. И если она тоже не может навредить Саймону, то беспокоится не о чем, ведь так? - посмотрел на Аврору и обнял. - Если хочешь, можем поискать их здесь, прогуляться по лесу. Можно проверить их дома, может Саймон вернулся в свой особняк. А где может быть Фиона?

Вообще-то идея искать моего братца меня не слишком радовала. Ему уже не пять лет, чтобы беспокоиться о нем. А глупости?.. Ну так для сотворения глупостей много времени не нужно, и мы вполне можем опоздать, в любом случае. А эта Фиона... Если уж она согласилась на такую авантюру, то вероятно и за себя постоять сможет.

- Но может, мы сначала мой дом посетим? - на лице девушки читалось недоумение и страх. Я понимал её, ведь оказаться наедине с мужчиной в его доме для незамужней это еще одни нелестные сплетни. Но мы все же помолвлены, так что в принципе... В принципе можно особо ничего не опасаться. Да и после всех сплетен я не уверен, что в них вообще кто-либо продолжит верить.
- Не волнуйся, - успокаивающе прошептал я на ушко Авроре. - Ты выпьешь ароматного чая, пока я переоденусь. Не буду же я разъезжать по городу в костюме для верховой езды, - усмехнулся я, целуя свою липучку в рыжий висок.
_________________

Пикник.
Загадочная улыбка расцвела на ее губах спустя несколько секунд и томным голосом Шарлотта протянула:
- Дариус, я тоже рада тебя видеть.
Блеск слегка помутненных глаз, прикусывание губы и то, как близко она ко мне сидела, явно выражали ее чересчур веселое и слегка захмелевшее состояние. Вздохнув, я отложил тот разговор, который хотел провести с ней этим утром, открыв правду о своих намерениях. Шарлотта была не в том состоянии, чтобы осмыслить всю глубину терзавшего меня выбора.
Взяв с ее тарелки виноградинку, я отправил ее в рот, внимательно смотря на Шарлотту. Слегка покрасневшее лицо, вздымающаяся грудь как после бега выдавали ее волнение. Меня же, к собственному удивлению, ситуация забавляла. Проведя указательным пальцем по ее щеке, я запустил руку в ее волосы, сжимая их и притягивая к себе Шарлотту, словно для поцелуя. Остановившись в паре сантиметров от ее податливых и жаждущих поцелуя губ, я прошептал, облизнув свои губы:
- Чем бы ты хотела заняться, Шарлотта?
Ее имя я буквально промурлыкал, отчего лицо Шарлотты приняло удивленное выражение.
- Поедим? - спросила она, беря с тарелки ягоду и предлагая мне. Я аккуратно зажал ягодку зубами, коснувшись пальцев Шарлотты языком. Отдернув руку, она покраснела еще больше. Трудно было понять, как она отнеслась к переменам во мне, но одно было видно сразу: этот я возбуждает ее еще больше, чем обычно.
Может быть все дело в вине, а может быть в зарождавшихся во мне чувствах, но это утро, этот день стали лучшими в моей жизни. Мы кормили друг друга, извращаясь разными способами в стремлении больше прежнего возбудить друг друга. Мы разговаривали так, как не говорили никогда прежде. Даже в слегка хмельном состоянии, Шарлотта была на удивление интересным собеседником, на равных ведущую словесную перепалку. Ее улыбка волной тепла отдавалась в моем теле, ее губы манили меня как огонь мотыльков. Но я не стремился целовать ее, прекрасно понимая одно: на долго моего целомудрия и здравого смысла не хватит. С самой первой встречи Шарлотта жила во мне. Кто бы мог подумать, что мое безразличие к ней спустя года сменится нежностью, ни к кому ранее не испытываемой. Кто знал, что я так изменюсь, плавясь от ее улыбки, желая, чтобы она улыбалась только мне и никому больше.
В какой-то момент Шарлотта вскочила на ноги и побежала вперед, призывая меня догнать ее. Когда я отказался и попросил ее вернуться, она назвала меня трусом и побежала дальше, показав перед этим язык. И я клюнул на эту провокацию. Подорвавшись с места, я побежал за ней, держась на некотором расстоянии. Я знал, что рано или поздно Шарлотта выдохнется, ее не хватит надолго. Так и случилось. Спустя пару минут бега, Шарлотта резко остановилась и подняла руки, сдаваясь моей воле.
- Пощади, - шутливо взмолилась она, улыбаясь все же довольной улыбкой.
- Не видать тебе пощады, Шарлотта, - ответил я серьезным тоном, все же не сумев сдержать улыбки.
Взяв ее руку в свою, я переплел наши пальцы и повел в сторону дома, к нашему месту. Мы снова разговорились, на сей раз про наше общее прошлое. Я боялся, что Шарлотта спросит какой-либо неосторожный вопрос, разрушивший бы нашу единение, но она почти не задавала вопросов. Этот разговор не нравился нам обоим, поэтому по молчаливому согласию мы перенесли его в веселое русло, рассказывая друг другу о прожитых годах. Казалось бы вот он, идеальный шанс рассказать о задуманном, но я промолчал, откладывая этот разговор на неизвестное время. Мне не хотелось портить этого момента, вклинивая в наши отношения грусть и печаль. Повернув Шарлотту к себе, я поцеловал ее в лоб, прошептав во влекущие меня губы:
- Твоя очередь, малявка.
Это прозвище всегда срабатывало одинаково: в Шарлотте словно просыпался демон, готовый порвать меня на кусочки. Этот раз не стал исключением, хотя прошло уже много лет. Теперь была моя очередь убегать от нее, выслушивая летевшие в спину проклятия. Я был до безобразия счастлив в этот момент, я словно светился этим счастьем. Забежав за дерево, я стал ждать Шарлотту, наперед зная, что она обежит его именно с правой стороны. Так всегда было.
-Ах ты негодник! - прошипела она, замахиваясь кулаком, чтобы ударить меня в грудь.
Перехватив ее руку, я развернул нас, прижимая ее к дереву, лишая возможности двигаться и сделал то, что давно пора было сделать: поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю ту страсть, все те чувства, что бушевали по моим венам.
_________________