Дивье Поле

- Это чтобы даму первой и прибило, так? Будешь так призывно очами сверкать - придется жениться!
Осторожно ступив за порог ледяного дворца, я оглянулся. Все сверкало и переливалось, будто бы сделано было их хрусталя. Но на ощупь чистый лед. Строение дворца было сказочно-классическим: огромный холл, с потолком уходящим ввысь, на уровне второго этажа был балкон, от которого спускалось две лестницы полукругом. В холл выходило несколько дверей. Вся мебель, все вазы с цветами были ледяными. Только идти в этом музее ледяной скульптуры было очень уж скользко.
- Так что мы тут делаем? Хочется побыстрее, а то такой холод не полезен ни женскому здоровью, ни мужскому.

Лесное капище + вечерний колодец и ледяной замок

Гордей едва поспевал за рьяными путниками, спешащими помочь лесным жителям, отозвавшись на их мольбы. Он глубоко задумался над тем, как величественно и могущественно Зло и может вытягивать соки из живого мира, приглушать его краски, тянуть силу из созданий, губя их. Что ж ему неймется? Такова, видно, его сущность, и ничего с этим не поделать. Но одно хорошо – что не остался зов лесных духов безответным. Поганых мавок Омутник повидал на своем веку немало. Вереницей перед мысленным взором пронеслись воспоминания, одновременно горестные и тягостные, с привкусом стыда. Одна мавка до чего была хороша, что сумела своими речами соблазнить Омутника и чуть не переманила на темную сторону. Лжет тот, кто не признается себе в наличии запретных, черных желаний. Вот и Гордей поддался на уговоры мавки. Чуть со света она его не сжила, ведь хоть и мог он под водой дышать, но тело требовало и земной жизни, глотка воздуха. На дне илистом, куда мавка почти утянула, ждала Гордея вечная смерть.
Оттого он в это мгновенье был как никогда осторожен, готовый схватить мавок, оглушенных Игнатом, и расправиться с ними. Бессильные, похожие на мертвых, мавки в его руках отяжелели, с ними можно было делать что угодно. Гордей не медлил, таща их подальше от воды, на пустое место, где ничто не помешает его замыслу. Обвязал их крепко-накрепко тиной вокруг камня, к которому они словно прилипли, окаянные. Походил вокруг, осматриваясь. Знал, что совершает благое дело, а всё равно на сердце было тяжело. Не привык он живых созданий, тем более женщин убивать. Но рука не дрогнула, когда достал огниво и кресало, раскладывая хворост вокруг злобных созданий и поджигая его. Они так и не шевелились, мертвенно бледные изваяния, даже сейчас источающие удушающие, черные волны лютой злобы. Но огонь в них быстро ее истребит, испепелив тела и уничтожив жестокие души.
Гордею хотелось уйти с поганого места, переполнившееся концентрированным Злом, смрадом гнилой сгорающей плоти, но он достоял до конца, чтобы убедиться, что ни одна мавка не избежит наказания за грехи, своей справедливой казни. Но и когда покинул капище, чувствовал на себе запах гари, помнил треск живого огня, не мог выкинуть из памяти, как языки пламени мгновенно накинулись на тела, сожрали их, оставив только прах.
Теперь, когда мир расцветился прежними красками и стал ярким, звонким, настоящим, можно было без опаски умыться прохладной водой, но пары горстей Гордею оказалось мало, он окунулся полностью, почувствовал себя свежим и обновленным. Будто смыл только что произошедшее жертвоприношение. Остальные, Игнат, Илария, Ольга, не стали его спрашивать, что сталось с мавками, и он был за это им благодарен. Некоторые воспоминания остаются навсегда, и ими не хочется ни с кем делиться, хоть они и громадным камнем на душе лежат и тянут к земле, не давая свободным быть и радоваться жизни.
А когда взглянул на Иларию, будто встрепенулся, потому что наткнулся на внимательный взгляд. Что-то она ему сказать хотела, будто даже ждала и волновалась за него. Да нет, он себе это всё придумал. С чего ей переживать за незнакомого Омутника, на которого она поначалу прыгнула с угрозами пристрелить? Да и после он чувствовал от нее нечто вроде пренебрежения, будто не хочет якшаться и подальше держится. А тут Илария его и вовсе удивила, предлагая мед и ведя благожелательные речи:

Он аккуратно взял медовую соту из рук Иларии, инстинктивно посмотрев наверх, чтобы найти пчелиный улей. Ведь не с собой же она крынку с медом таскала. Коли девушка к бою готова, да по земле скачет, что тот заяц, нужно ей, чтобы ничего движения не сковывало. Значит, добыла мед. Гордей о таких слышал, медуницами кличут. С уважением он склонил голову, благодаря за труд и заботу, лизнул тягучий желтый мед, хоть и не любил сладкое. Но обижать медуницу не хотелось, она была добра к нему и хотела извиниться. Поэтому Гордей сказал спокойно и ласково:
- Да и не серчаю, чай, не обидчивый. А чего ты воды боишься, Илария? Что с тобой такое приключилось в прошлом? Может, тонула? За мед спасибо, потрудилась ты, наверное, на славу. Не покусали тебя пчелы? Как ты их отвлекаешь, чтобы мед добыть? Расскажешь, чтобы путь скоротать? – Произнес эти слова Гордей и понял, что ноги несут неведомо куда, непонятная сила так и тянет, заставляет их вперед ступать, причем конечности ему не подчиняются, а внутри опять это ощущение – подвиг, предназначение, долг. И Гордей не стал сопротивляться, только слегка убавил шаг, чтобы за ним поспевала Илария.
Долго ли, коротко ли, беседа путь скрасила, а дошли они до колодца. Вроде ничего в нем нет примечательного, да только сила прямо туда тащит. Гордей переглянулся с Иларией, заранее зная, что она ему скажет – явно ту же тягу ощущает. Значит, лезть им вниз, и колодец не простой, а волшебный, настоящий портал в другое измерение. Нутро сковало недобрым предчувствием, Гордей снова на Иларию глянул, а она знай себе, уже ногу закинула через покатое мокрое бревно, намереваясь вниз сигануть. Не успел он ее остановить, а уже поминай как звали. Гордей не стал долго раздумывать и за ней последовал, зажмурившись. Не от страху, а чисто по велению инстинктов, руки вытянул вниз, вдоль тела, и, как полено, вниз полетел. Шмякнулся об лед и понял, что это ему ничего хорошего не предвещает.
Попал он в то место, где именно Омутником быть – сплошное невезение. Страсть как он не любил трескучие морозы, когда холод, будто живое существо, в самую глубь пробирается, по частичке замороживая-съедая тело. Мерзкое чувство, мужчины недостойное, но как оно есть – боялся Гордей холода окаянного! А что делать? Надо двигаться дальше. Подал Иларии руку, стараясь не ежиться и скукоживаться, да говорить поменьше, а то она его засмеет, как услышит стук зубов. Впереди возвышался ледяной замок, а значит, согреться долго не придется. Стоять он не мог, иначе околеет, поэтому чуть ли не помчался вперед. Увидев новые лица в этой фантасмагории, Гордей все же остановился, рассмотрел разношерстную компания и решил представиться.
- Доброго вам здравия, путники. Куда направляетесь, если не секрет? Чует мое сердце, что вы тут по той же причине, что и мы, - по наказу Макоши, оберега части ищете. Коли так, то от нас посильная помощь не будет лишней. Я Гордей, а это Илария. Чем можем быть полезными?

– Я Варвара, – представилась паре и пояснила: – Не секрет, да мы и сами толком не знаем, как в месте этом очутились и зачем. А направляемся к тому вот замку. И помощь ваша лишней точно не будет, уж слишком много загадок назагадывали нам, разгадать бы их, да прочь отсюда побыстрее.

От мешка, что Сеня Касьяну передала, пахло так аппетитно, что захотелось Варе расцеловать вилу в благодарность. Где та пищу нашла, не ведомо ей было, но хотя бы голодная смерть перестала грозить. А со всем остальным, может, и разберутся потихоньку.

Догнала Касьяна, который бутерброд как раз выудил из торбы. И сама – шнырь туда рукой. Вот и еще один. Хлеб с сыром еще никогда таким вкусным ей не казался. Запихнув почти весь в рот (хотя отбирать никто и не собирался), к коту обратилась:
– Елисей Игоревич, иди ко мне, кис-кис. На плечи сесть можешь, все теплее будет. И в снегу не увязнешь, а то провалишься в сугроб, а откапывать нам тебя нечем.

Великан вперед ушел, шагами своими семимильными, – еле поспела за ним.

Замок вблизи еще более громадным оказался. И дует от него сильнее, чем из холодильника в Metro. А как про холодильник вспомнила, так и завертелись перед глазами деликатесы всякие, что там покупать любила. И припустила она еще быстрее за Касьяном. Вернее, за торбой, что на плече у него болталась.
– Кась, подожди. Дай, еще чего поищу в мешке, уж очень кушать хочется.

Вытащила очередной бутерброд – на этот раз с чем-то на колбасу похожим – и принялась уминать. Ест, а сама от мысли избавиться не может, что в мире этом диком и сама одичала. Ну когда бы еще в своей жизни она бы еду так заглатывала, не жуя почти?



Не была Варя так уверена, что именно в это ледяное царство им надо. Вряд ли там теплее, чем снаружи, а про Снежную королеву ей только в сказках нравилось читать. Да и то в детстве. И пусть Кая, если он там и впрямь есть, сестрица ищет, ей по сюжету положено. А им… им положено давно дома быть.

Вот тут опять она с Сеней согласилась. Ух, как хочется побыстрее. Еще бы узнать, чего именно.

Прошлась по ледяному полу, стараясь не поскользнуться, по сторонам огляделась. Двери, двери, и в какую их них идти, не понятно. И совсем не факт, что их встретят с распростертыми объятьями. А вдруг не Снежная королева тут обитает, а Снежная борода? И того и ждет только, когда они влезут, куда не просили, чтобы потом всех сразу и прихлопнуть?

– Не нравится мне тут! – назад обернулась, на вход в замок, а снаружи вьюга будто сильнее стала. Но все также веет беззвучно, лишь страх и холод нагоняя. Вздохнула Варя – и к дальней двери холла направилась, решив, что если что-то и прячут от них, то должны были это что-то подальше засунуть. А дверь тяжелая оказалась, приоткрылась чуть – и дальше не с места.

- Фяу, злые вы все какие, - пробормотал я, слезая с Поликсеня, тем более что вставший на ноги Касьян и без того уже развалил мое славное гнёздышко.
Оглядевшись по сторонам, пришел к выводу, что чем в дальше в лес, тем страшнее сказочка. На городище хоть и не кормили, но по крайней мере тепло было, а тут ни еды, ни отопления, того гляди замороженными полуфабрикатами станем. Даже я в своей шубе, а каково уж остальным...

Плюс балл тебе, рыжий Поликсень. Знает, засранец, чем кота задобрить. Хотя угрозы подпалить хвост я запомнил, да.
Но не успел с гордым царственным видом согласиться принять подношение, как мешок с провиантом оказался в Касьяновых лапах.

Эх, гордость гордостью, а кушать хочется всегда. В общем, колбасу я быстро хвать, пока громила не передумал, и оттащил в сторонку.
Приговорил быстро, как мне казалось, но едва успел лапы облизать со вкусом, как выяснилось, что остальные уже утопали метров на пятьсот вперёд. Вздохнул и побежал следом, хотя не скажу, что перспектива переться в ледяной дворец, который выглядел не слишком-то дружелюбно, меня сильно прельщала.

- Я уже давно не понимаю, что мы делаем в принципе, - фыркнул я, осторожно ступая по скользкому ледяному полу. Поналепят же... Хотя для ледового побоища, что я недавно на горе себе, видимо, вспоминал, обстановочка самое то. Только вряд ли нас сюда притащили шайбу гонять, а жаль. - Ладно. Кого тут красть надо на этот раз? Я готов к подвигам! - заявил громогласно, аж эхо по пустому дворцу разлетелось. Только пустому ли?

Вот это я понимаю - добрая душа! А то один на шаверму, второй хвост грозится спалить... Прям не знаешь куда пойти, куда податься, к кому пойти, кому отдаться... А от двух незнакомцев, что к нам примкнули, так вообще не пойми чего ждать. Но женщины - они все же существа ласковые. Почти как коты.
В общем, по полу ледяному поскользил я к Вареньке и у ног ее стал тереться, согревая. Замёрзла поди, бедная, вон сарафан на ней какой тонюсенький... Для полюбиться только и годится, а не по морозу ходить.
- Пойдем спасать миррр, Варрря, - промурчал я. - Вместе не стрррашно. Да и теплее.
_________________

Утренний колодец. Лес

Вроде, ничего не успел ответить незнакомец, а Филимон уже схватил меня за руку и припустил прочь. Я только через плечо оборотилась, а в овраге-то и нет уж никого. Мистика какая-то!
А может, это так проклятье местное действует? Галлюцинации массовые начинаются? Или это козни Морока, Бога Лжи и Обмана, повелителя пустых чаяний, кривых путей и мирской маяты? Что-то ведь такое говорила Макошь в самом начале, но я ее плохо слушала, все на рубаху отвлекалась. Вот и результат: не понимаю доброй половины происходящего. А может, так и должно быть? Мы же не в реальном мире, а в игре? Почему я все эти виртуальные выкрутасы постоянно пытаюсь мерить по меркам физической реальности? Может, мы тут вообще всемогущие, и нам все будет даваться по простому щелчку пальцев? А надо проверить! Хочу получить все, что нужно для прохождения нашего квеста, без особого труда!
Я азартно прищелкнула пальцами и осмотрелась. Ничего не изменилось. Прислушалась к ощущениям… Тоже ничего нового… Обидно, блин! Ну, хоть попыталась.
Тем временем я почуяла сладковатый медвяный дух, и вскоре мы вышли на полянку, о которой говорил старичок. Тут было так хорошо и уютно, что я от радости даже напевать принялась, обходя обиталище пчел по периметру и вслушиваясь в звон их крылышек.
Натура зазовки была абсолютно уверена, что много раз наблюдала, как бортники собирают мед. Еще бы, она же лесная дева, а бортничают всегда в лесу. Причем все больше мужики. Но наблюдать одно, а повторить - другое. Задумавшись, как добраться до бортей, установленных высоко на деревьях, я дошла до дальнего конца полянки. Здесь было установлено несколько колод, и в одной из них не было пчел. Я была в этом абсолютно уверена, потому что из нее не доносилось ни звука. Аккуратно убрав с колоды куски бересты, прижатые полешками, я увидела соты. Вполне нормальные на вид запечатанные соты.
Странно… Соты с медом есть, а пчел нет… Как такое может быть? Приходилось предположить, что пчелы почему-то погибли. Но почему? Не отрава ли?
Я помахала рукой Филимону и, когда тот подошел, спросила:
- Как ты думаешь, соты не отравлены? Если нет, надо вырезать и забрать с собой. Думаю, на медовуху хватит. Могу пока еще чего-нибудь съестного поискать.

Полуденный терем.Сад.


Любавушка-умница поддержала меня, что не могло не вызвать радость. Было решено разделиться, чтобы успеть выполнить задание. Нам с Любавой выпало задание с княжеской дочкой.

Любавушка взялась за выполнение задания сразу. Хоть я видел, что храбрится она из последних сил. Устали все, и моя прекрасная упрямица тому не исключение. Да и перекусить бы совсем не мешало.

-Нет, ну тут ты уж не наговаривай. Видали мы те чудища, они пострашнее будуть, - сказал и понял, что корявый какой-то комплемент вышел. Но ребелитироваться я не успел, рядом послышалось протяжное такое завывание. Я аж вздрогнул. Может это зверь какой раненный так завывает? А вдруг он голодный и опасный? Мы же ничего о местной флоре и фауне не знаем. А белуга все ни как не унималась и теперь уже завывала так, что трава пригибалась.

Любаву эти дикие завывания, похоже, не пугали, поскольку она захотела посмотреть. Отпустить ее одну к этому зверю я не мог. Поплелся следом.

Сад был густой и не очень-то ухоженный. Трава высокая, деревья несформированные. У моего деда сад был, так что я пацаненком видел как он их каждый год подрезал, и лишнее удалял. Тут же все росло так как хотело: и вкривь и вкось. В общем бессистемно. Да, ландшафтного дизайнера у них нет.
Углядев на одной из яблонь небольшие зеленые яблочки, я машинально сорвал три. Два за пазуху спрятал, в третье откусил.
-Тьфу, кислятина, - перекосила меня от этого незрелого плода. Нет, ну что за сад? И поживиться нечем. Может хоть малинник у них тут приличный, или земляничник? Что они тут вообще едят летом?
Мой желудок, видимо из солидарности, громко заурчал, но и этот звук не смог перекрыть раскат очередного завывания. Я вздрогнул, так как источник был где-то совсем близко. И уже было собрался последовать примеру Игнатия и, перекинув, Любавушку через плечо, бежать с ней как можно дальше, но моя бесстрашная красавица нашла источник звука. Им оказалась мелкая девчушка в пестром сарафанчике.

Увидела нас она, ротик свой закрыла, глазки выпучила, и попыталась бежать. Но в таких широких нарядах сильно не побегаешь.

Любава девчушку успокоила, и давай ее пытать не хуже опытного дознавателя, применяя на подопытной свои журналистские приемчики. Результат налицо – девушка заговорила и больше не голосила. Это и хорошо, так как женские истерики лично меня вгоняют в полный ступор.
А девица разговорилась, и выдала нам, что воет она тут не из-за своего какого горя или беды, а из солидарности к дочке княжеской. Нет, ну женская логика она и в сказке полная загадка.
И пока я вполуха слушал надуманные претензии девицы к будущему суженному княжны, и рассматривал соседние деревья на предмет спелых плодов, Любава же не отвлекалась от нашего задания.

-Что? – искренне удивился я. Нет, я, конечно, понимал, что Любава моя особенная, но о таком меня еще не просила ни одна. – Любава, ты о чем глаголишь? Это же дите дитем. Поглянь. Ей же еще в куклы гулять, да кашку манную хлебать.
Но Любава не унималась, и упрямо стояла на своем.

От ее предостережения я вообще в ступор впал. В чем я могу с ЭТОЙ лихачествовать? Я что на растлителя малолетних похож?
Не, ребята, я на такое не подписывался. Знаю я такие подставы, слышал. Сперва игра безобидная ролевая типа «Она школьница, а ты суровый учитель», а потом вдруг запись всплывает и шантаж начался. Так что не надо тут. Мы чай не лыком шиты. Фильмы смотрим, новости читаем.
Но Любава видимо даже не подозревала что на статью уголовную меня подначивает.

Ей как журналисту добыть сведения было важней. Я бы и заподозрил, что она в сговоре с организаторами этой игры, но ее глаза... Нет, такое не сыграешь.
Эх, Любава-Любава. Вот на что ради тебя идти приходится.
-Ладно, - вздохнул я, и полез в котомку за самым что ни наесть приворотным зельем, которое испокон веков беспроигрышно открывает женские сердца в возрасте от пяти и до девяносто. В чистой тряпице был занычкованный еще вчера кусок медовых сот.
А что? Да, люблю сладкое – грешен. А вдруг ночью бы захотелось сладенького? А так вытащил украдкой, пожевал и спать.
-Девонька, не плачь. Вон медочку сладенького отведай, - протянул я этой зареванной девчонке кусок сот. Можно сказать от сердца оторвал. Ах, Любава-Любава, вот что ты со мной делаешь. На какие жертвы иду. Ребенок не растерялся и быстро засунул в рот вкуснятину. Целиком! Нет, ну вы видели, а?! И как только туда все вместилось?

Жевала она кусок долго, а потом смачно так в сторону сплюнула кусок пережеванного пчелиного воска. Сплюнула и расцвела в щербатой улыбке. Тьфу, у нее вон еще и зубы то не все выросли. Или это от сладкого кариес поел? В общем, не девчонка, а мечта стоматолога. Как есть красота неписанная.

-Ну, как по вкусу тебе пришелся медок то дикий, красавица? - говорю тихо, вкрадчиво, а медальон мой на груди чуть нагреваться стал. Но я почему-то знал, что так и надо. Что это правильно.
Зрачки у рёвы чуть расширились, и она медленно кивнула, и ответила, глядя мне в глаза и немигая:
-По вкусу, тятенька.
-Славно, - тихо похвалил я ее. - А давай и княжне твоей медку отнесем отведать. Чтобы она не кручинилась так, - тихо прошептал я, не прерывая зрительного контакта. Девочка кивнула. – Указывай дорогу, красавица. А мы за тобой следом пойдем.
И повела нас плакса наша тайными тропами по саду, да к тайной укромной дверке в стене терема высокого, который самым крайним из теремов был, да чуть пониже остальных, если бы не высокая башня.
-Ох чую, Любавушка, что княжна в высокой башне заперлася, - шепнул я Любаве, пока мы к терему шли.
Девчонка нас вовнутрь провела и подтвердила наши опасения. Нет, ну понятно – это же сказка. Где ж еще этой княжне рыдать как не на самой верхотуре?

Наша проводница провела нас по тайному ходу прислуги, и дверь эта неприметная вела на кухню княжескую. Мы стояли в небольшом хозяйственном предбаннике и думали, как нам вовнутрь проникнуть и что там делать. Работа там, судя по доносившимся из-за двери звукам, кипела. Ах, ну да, у них же пир намечается.
-Любавушка, а попробую ка я с их самой главной по кухне погутарить. Ключницей, - вспомнил я старинное слово. – Красавица, а покличь к нам вашу ключницу. Как ее кликать-то? – вновь вкрадчивым голосом обратился я к ребенку.
-Марфа, - тихо ответила девчушка.
-Вот и славно. Покличь к нам Марфу. Погутарить надобно. О медку. Ступай, - отправил я ребенка на задание, но потом опомнился и остановил. – Стой.
И она действительно замерла. Я подошел к ней и нашептал, чтобы она, как только Марфе все передала, сразу обо всем позабыла и своими делами занималась. В общем, ребенка мы отпустили. Правда я на прощание установку ей дал, чтобы сладкого много не ела, и зубы чистила два раза в день, а то принцы любить не будут.

Девчонка убежала, а мы остались Марфу дожидаться.

Утренний колодец

Разглядывал Филимон эти камушки, потом размахнулся, хотел выбросить, да Елисава остановила. Неслышно подошла, посмотрела на камни и говорит: "Оставь пока, глядишь пригодятся". Пожал плечами Фил, в карман их обратно бросил.

Взял мед, лизнул.
- Да, пчелы отравились падью, но мед мы все же заберем. Придется повозиться с очищением, - ответил Фил, доставая нож и начиная вырезать соты. - Ты - умница у меня...

Не успел он договорить, как кусты зашевелились и испытал нелюб приступ дежавю. Опять появился перед ними давешний парень, так на Леля похожий. А ведь Филимон чутко прислушивался, да не услышал как он к поляне подходил. Вышел вперед, закрывая Елисаву. Нащупал котелок. Как она говорила? Котелок лучше меча. Вот сейчас и проверим.
-Ты кто? И зачем ходишь за нами?
- Мне помощь нужна, а просить не у кого, - ответил Лель, продолжая медленно приближаться.
- Стой где стоишь. - Парень остановился. - Объясни конкретнее.
И рассказал он им историю о том, что лихо, уничтожившее деревню, заточило его самого в дерево. Магических сил хватило только на то, чтобы душа, материализовавшаяся в человека, бродила неподалеку, ища помощи.

Снежные покои


- А чо? Круто же выйдет, скажи. Ты - мужик внутри, я - женщина. Мне на тебе самое время жениться. По крайней мере, необычно получится.
Я подмигнула Поликсении и прошла в огромный ледяной холл, который встречал нас при входе во дворец. Да уж, тут даже Церетели бы нервно закурил от такого масштаба, не то что мы.

- А я вообще не знаю. Но раз сюда все попали, этот уровень тоже придётся пройти. Иначе зачем нас сюда клубок завёл?

Ага! Значит, не только мы здесь оказались, но ещё нам в компанию спутников дали. Парень какой-то мшистый с девицей.
- И вам не хворать, - отозвалась я. - Направляемся мы в чертоги ледяные, вот, - я обвела рукой хрустально-снежные покои. - Я Касьян, а это Елисей, Варя и Поликсения.
Познакомившись таким образом, я поспешил к Варе, которая не смогла совладать с дверью, попутно отвечая на вопрос Гордея:
- Да подсобляй чем сможешь. Иларию вон отогревать начинай, покуда не замёрзла.

Толкнув дверь перед Вариным носом, я в который раз восхитилась силе Касьяна, скрытой в его теле. Блин... в такого товарища и я бы сама, пожалуй, влюбилась, не будь им сама. Но я - Касьян и есть, и с этим мне предстоит работать.
- Что ж ты меня не позвала? - покачал я головой, пропуская Варвару вперёд, куда тут же Игорь прошмыгнул.

Теплее ему... ну-ну... Хорошо, морда рыжая, посмотрим, кто кого.
Вошла я со всеми в покои снежно-королевские. Гляжу - со ступеней девица-красавица спускается. Роскошная, даром что ледяная.
- Что ты там, Поликсения про женитьбу говорила? Вместе, обженившись, не страшно. Да и теплее. Знать бы, как ты выглядишь в реальности и вовсе хорошо будет.
И тут же внимание королевское на себя отвлёк, вперёд выходя:
- Здрасти вам! Прибыли мы из дальних стран, случайно вот к вам забрели...
А вокруг меня ветер бесшумный так и завывает. Я на других кошусь, понять не могу, одной ли мне это чудится. А силы мои так и рвутся ветру помочь превратиться в того, кто он есть на самом деле...

Колодезные диггеры.


- Вода – это слабость для уравновешивания других моих способностей. Часть меня на утек от воды бежать готова за семь морей, а другая, как будто играть с ней хочет. Чудно так плясать, как в здешних краях и не танцуют, - сказала медуница, собирая предметы с капища, которые можно было скрестить между собою. И прикрыла дева глаза на миг, и промелькнуло горькое прошлое. Как жила она в детстве припеваючи, горя и печали не знала. Как пришли однажды злые вороги, сожгли селение. Мужчин всех перебили, женщин в полон увели, а детишек в воде топить стали, как котят малых, считая, что не выдержат они дороги дальней. А Иларию пчелы спасли от душегуба, который на нее набросился. - А пчел я просто своей волею зачаровываю. Силу над ними имею, что не прикажу, тот же час исполнят. Поэтому они мне вреда не причинят. А ты в себе какие-то странности подмечаешь?
И когда собрали необходимое, то двинулись дальше, как будто сила их неведомая, покуда не привела их колодцу. Съежилась Илария от страха, когда поняла, что лезть в него надобно. Возопили в ней инстинкты медуницы, восстали против перспективы, что предстоит встреча с водой. Но тут вспомнились наказы Макоши, да и другая половина в ней, что упорством наделенная, требовала немедля прыгнуть в колодезь, пока духу еще хватает. И подняла дева взор на омутника, и поняла, что от тоже чувствует надобность лезть туда. И делать им больше нечего, как подчиниться силе их зовущей. Подбежала медуница к колодцу, и прыгну вовнутрь него. А точнее с пронзительным визгом полетела, пока не ударилась обо что-то твердое. Зазвенела тогда в голове Иларии, и острая боль воспоминаний нахлынула. И вспомнилось, как сбежала она в этот мир, от той боли, что разъедала ее изнутри. От чего бежала к тому же и снова прибежала. Только к дешевным терзаниям прибавилась еще и физическая. Приподнялась медуница, и коснулась пальцами виска. Струйка липкой крови сочилась по ее ладони.
- Да тебе Кармен танцевать, - пронеслось в памяти.
Какая уж там Кармен, если она чувствует себя побитой кошкой. А точнее коровой, распластавшейся на льду. Благо тут на помощь пришел Гордей, который протянул ей руку. Сжав ладонь омутника с благодарностью и вспомнив о том, что она еще в теле медуницы, Илария поднялась.
Ох, до чего же холодно. Ее одеяние к такому резкому смену климата не приспособлено. Стала прыгать медуница с ноги на ногу, да бы согреться и разглядывать новую честную компанию, в которой оказалась по воле Макоши.

- Это самое благоразумное предложение, - сказала та, что звалась Иларией, клацая зубами и боясь заболеть. А болеть ей больше всего на свете нельзя. У нее забот не початый край по возвращению домой.– Сначала тепло, а потом все остальное.
Быстро бросила взгляд медуница на честную компанию: кроме нее и Варвары, здесь еще тоже была одна рыжеволосая дева, Гордей, еще один муж и как ни странно говорящий кот.

Вот значит, как их звать-величать. Познакомилась с ними Илария, когда шли они к замку. И напомнил он декорации к “Снежной королеве”. И как балет ставили, когда она в Академии училась. И усмехнулась про себя та, что звалась Илария от воспоминаний. Снежная Королева – это вам чай не Аврора. Пожалуй, она бы эту глыбу льда сплясала.

- Спасибо за заботу, - произнесла девица любезно, - но я еще в состоянии сама разогреться.
И стала медуница делать различные разогревающие движения, разгоняющие кровь в младом теле, пока мужчины дверь толкали. Немного арабесков руками, растяжка. Она может и на шпагат бы села, но на снегу и околеть при такой погоде насмерть можно. Ох, пусть в теле она чужом, но помнит, помнит все свои балетные навыки.
А как вошли то достала медуница осторожно из-за пазухи стрелу: лесное капище научило быть на чайку. Хотя та женщина, что спускалась к ним не казалась враждебной. Может, зря она снова спешит со своей предосторожностью?

- Позвольте переждать у вас ненастную погоду, - обратилась Илария к красивой деве. – Мы неудобства вам не причиним.

Утренний колодец. Лес

- А ты кто такой, добрый молодец? – поинтересовалась я, кинув на статного парня игривый взгляд. Рассчитан этот взгляд, впрочем, был больше на другого зрителя, который взял моду мурлыкать направо и налево. Я, между прочим, заведомо лучше любой писаной красавицы, передо мной ни один мужчина устоять не может. А если вдруг кто засомневался, так мы быстро продемонстрируем, что к чему!
- Я… - как-то подзамялся с ответом незнакомец.
- Ты, сердешный, ты, - отозвалась я. Нет, ну надо же узнать, кого там в дереве заточили, а то мало ли… Вдруг Кощей Бессмертный или Лихо Одноглазое!
- Жар-птица, - со вздохом ответил мужчина.
Я даже рот закрыть позабыла, так меня этот ответ изумил. Жар-птица – мужчина. Это же какая-то Кончита Вурст сказочного разлива!
- Жар-птица, так Жар-птица, - наконец-то взяв себя в руки, пробормотала я. – И где дерево твое?
- Тут, недалече, - встрепенулся Жар-птица.
Дерево и правда находилось совсем недалеко. Вековой дуб выглядел вполне обычным на вид, а вот кора у него была теплой, словно не к дереву притрагиваешься, а по мужской груди рукой скользишь.
Поймав себя на этой мысли, я поспешно отскочила от дерева. Вот только психических отклонений мне сейчас и не хватало для полного счастья.
- Надо Хозяина звать, - сообщила я Филимону и заметно повеселевшему Жар-птице уверенным тоном врача, поставившего нужный диагноз. – Хозяин может сделать так, чтобы дерево расступилось и выпустило тебя наружу.
Сказано - сделано.
Я отошла к соседнему дереву и прижалась лбом к коре, мысленно потянувшись вглубь леса, сливаясь сознанием с окружающими потоками силы, вплетая зов в общий лесной гул.
- Ну и что шумишь, дурная девка? – раздалось у меня почти над ухом недовольное ворчание. – Вот вечно от вас, поскакушек, один визг да гомон. Не люблю я вас потому. Свиристелки все! И вообще, ты не здешняя. Чего приперлась в чужой лес, охальница?
Прямо на меня с укоризной смотрел старик могучего сложения с желтыми глазами.
- А я не навсегда. Меня сюда Макошь прислала. С поручением, - немедленно выдала я почти даже правду.
- Зачем это? – явно удивился Леший.
- Проклятье с деревни надо снять. А для этого нам нужно вот его освободить, - я неопределенно махнула рукой в сторону Жар-птицы, не зная, как Хозяин леса с такими моральными устоями отнесется к сказочному варианту Кончиты Вурст.
- А что я с этого буду иметь? – немедленно спросил Леший.
В голове само собой всплыло слово «подношение».
- Подношение! – выпалила я, не задумываясь.
- Подношений мне давно уже не носят, это правда, - кивнул головой старик. – Пирог хочу. Вкусный.
- Мы как раз будем печь пироги, чтобы снять проклятие, - от радости я даже подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши, но под укоризненным взглядом, сопровождающимся покачиванием головы, быстро осеклась и встала смирно.
- Да ты умеешь пироги-то печь? – с сомнением уставился на меня Леший.
- Я – нет, - немедленно отрапортовала я. – Зато Филимон умеет!

УТРЕННИЙ СУМРАК.
Велимир торопился вернуться к Раде. Он держал кролика и трех куропаток и надеялся, что этого хватит, чтобы накормить невидимых жителей. С высоты полета он видел, как Рада собирала грибы и корни, которыми потом можно будет приправить снедь.
На пару секунд он задержался в чаще, наблюдая за плавными движениями Рады, за тем, как ветер разбрасывает в стороны ее волосы. Зачем она скрывает свою красоту? Женщины норовят выставить напоказ любое свое достоинство, Рада же упорно прятала прекрасное лицо.
Хотя так даже лучше. У него будет меньше соперников. Сладкий насыщенный запах привлек его внимание. Велимир поднял голову. Он стоял у высокого кедра, в который словно нож вонзилось его перо. По стволу текла вязкая живица. Быть может, она тоже пригодится? Во что только ее собрать? Соорудив из пары широких листьев что-то вроде плошки, Велимир выдернул из ствола перо. Сок, точно кровь, быстро побежал по шершавой коре. Подставив листья, он собрал смолу и снова взглянул на Раду. Она не отвлекалась ни на секунду, выискивая в темных зарослях то, чем можно будет сдобрить вкус пищи.
Велимир вышел из своего укрытия, бесшумно ступая по влажной земле. Он встал позади Ради и вновь не смог сдержаться. Руки сами собой потянулись к ней, обняли. Ладони легли на теплый живот. Губы потерлись о шею, оставляя шершавые влажные касания. Он прижал Раду к спине, все еще стоя позади. Ее спина прижималась к его груди, округлая попка коснулась паха. Сердцебиение ускорилось. Велимир прикусил кожу у ее плеча, лизнул место укуса, сходя с ума от пьянящего вкуса. Ладони накрыли мягкую грудь. Хотелось поцеловать каждый сантиметр ее тела, лизнуть, узнать, какова на вкус… Но все это было словно не по-настоящему. Захочет ли она его там, в другой жизни? Реального человека, а не вымышленного персонажа в сказочной реальности. Словно обжегшись, Велимир отдернул руки и отскочил от Рады.
— Ты помнишь то, что происходило до того, как мы здесь оказались?
На что он надеялся, задавая этот вопрос? Он не хотел знать ответа. Боялся его услышать. Схватив Раду за руку, он потащил ее к селению. Мрачные избы и покосившиеся крылечки были отражением того, что происходило в его душе – так же муторно и черно. В центре селения стояла низкая длинная изба. Наверное, здесь и нужно было готовить брячину.
Как только они с Радой направились к дому, деревня наполнилась протяжным воем. Со всех сторон пополз туман, в котором явно проступали человеческие фигуры. Женские осунувшиеся лица, злобно сузившиеся глаза. Мары… Велимир не знал, откуда ему это известно. Но от того, какие мысли всплывали в голове, становилось не по себе. Вдруг сверху раздалось тихое хихиканье. Велимир поднял голову: по крыше избы карабкалась сгорбленная морщинистая кикимора. Ее шея была обмотана веревкой. Другой конец свешивался аж до земли. Кикимора перепрыгнула на соседнюю крышу и снова тихонько хохотнула. Из ниоткуда перед Велимиром и Радой выросла ее сестрица – такая же сгорбленная, но с длинными руками, достающими до самой земли. Ее кожа была покрыта чем-то зеленом. Мхом? Нечисть оскалилась. Из гнилого рта потекла темная кровь. Она потянула длинные, словно скрюченные ветки руки, к Раде. Велимир едва успел вытащить меч. Лезвие перерезало плоть. Обрубок ладони упал оземь.
Велимир схватил Раду и потащил за собой. Громко вереща кикимора бросилась следом. Но каким-то чудом им удалось добраться до терема и запереть дверь.
Нужно готовить проклятый пир, пока их самих не разделали заживо.
Обследовав палаты, им удалось найти некое подобие кухни. Рада тут де принялась нарезать корни и грибы, а Велимир натаскал воды из бочки и начал ощипывать птицу.
Вскоре кролик тушился в широком ставце, а куропатки жарились на открытом огне, разведенном в допотопном очаге. Запах живицы заполнил кухоньку.
Велимир взглянул на Раду.
_________________

Снежные покои


От шерстки Елисея, что у ног ее терся, теплее стало. Вернусь домой – заведу кота, – пообещала себе Варя. – Вот такого, рыжего. А может этого... укотить? Или как правильно сказать? Но тут вспомнила, что котом-то Елисей только в этом странном путешествии оказался, а на самом деле кто он, и не известно ей толком. Почесала за ухом, погладила:
– Мир спасать? Это ты хорошо придумал. Добрая у тебя душа, Елисеюшка. Вот выберемся отсюда, угощу тебя валерьяночкой, у меня есть немного с собой в мешочке. А пока лучше бы нам самим спастись.

Когда Касьян дверь отворить помог, заулыбалась благодарно: все-таки повезло, что такой могучий силач с ними в компании оказался.
– Да не думала я, что двери эти такие тяжелые окажутся. Спасибо, Кась, а то я чуть было не расшиблась об нее.
Потерла плечо, да следом за всеми в покои вошла.



Смотрела Варя на красавицу, что предстала перед ними, что и думать, не знала. Хороша. Очень хороша. Ни одного изъяна нет, и лицо, и фигура – все при ней. Вот только в глазах – тьма беспросветная и лед. Никакой жизни. И ощутила сердцем, что не добро от этой девы исходит. Словно на самом деле Снежная королева перед ними, а где-то в ее покоях бедняга Кай скрывается. Только помыслила о том, воздух вокруг колыхнулся, ветром подгоняемый. И ни звука не раздалось, но словно почувствовала она плач-тоску чью-то. И имя незнакомое в сознании промелькнуло: Филат. Закрыла глаза Варвара, к мыслям своим прислушиваясь, ничего понять не может. Лишь плач покоя не дает, будто неведомый кто-то и невидимый о помощи молит.
«Не затем ли мы здесь, чтобы помощь эту и принести?» – задумалась она, а сама незнакомку рассматривает. Тут Илария вступилась, да о приюте деву ледяную попросила.

А та на них и не смотрит, взгляд свой ледяной на мужчин обратила. И распрямилась, приосанилась, да мельком в зеркало на стене глянула. Не иначе, чтобы в красоте своей удостоверить снова.
Ой, не нравится мне это! – тут не только королева Снежная на память пришла, еще и мачеха, что Белоснежку со свету сжить мечтала. Точно прячет кого-то ледышка эта в покоях своих! - подумала Варя.
– Кась? – подошла тихонечко к великану, да на ухо ему прошептала: – До нас ей дела нет, похоже, а на вас, мОлодцев, вон как смотрит, понравиться хочет. Увидит, что увлечены вы ею, может и позабудет о том, что еще кто-то во дворец пожаловал. А мы пока с девушками по комнатам другим проскочим, да посмотрим, что и как. Вы только не отпускайте ее никуда, а то разозлится, что шарим по дому ее, еще заколдует нас да в статуи ледяные обратит.
Что я несу? – ужаснулась своим словам Варвара. – Услышали бы меня ребята на работе, двойную дозу психотропов бы выдали.

Утренний колодец

Елисаву сразу заинтересовал этот Лель, даром, что душа. "Но красив, красив", - не мог не признать Филимон. - "Но как может эта...эта...зазовка кидать многообщающие взгляды в его присутствии другим мужикам, пусть даже и душам. Если подумать, то в его отсутствие было бы еще хуже."
Пообещав себе, что просто так это не оставит, он весь обратился в слух. Лель оказался жар-птицей...жар-птицем. "Никогда про такое в сказках не читал", - почесал Фил затылок. - Но с другой стороны, размножаться же им как-то надо."
Пока нелюб размышлял, Елисава уже вызвала Лешего и наобещала тому пирогов с три короба.

- Так точно, умею, - согласился он.
- Эх, мне бы с заболонью, да щавельком, - мечтательно проговорил старик. - Да с ягодами какими.
- Погоди, так я и до завтра не управлюсь, - запротестовал Фил.
- Ну, ладно, а с щавельком, чтоб были, - согласился Леший. - Да смотрите, чтоб вкусные, - погрозил пальцем.

Крякнув, подошел хозяин леса к дубу, огладил всего, как девицу, шепнул что-то и из центра дерева появилась Жар-птица, а Лель в ту же секунду исчез.

Птица расправила крылья и обратилась к Филимону и Елисаве:
- Вы помогли мне, не прося ничего взамен. За это я обещаю выполнить одно ваше желание. Говорите.
Филимон ослепленный блеском, открыл глаза. Если не смотреть прямо, да еще прищуриться, то терпимо. Желаний было воз и маленькая тележка, да не все птица могла исполнить. Но вот такое, думается, будет ему по плечу.
- Нам бы в деревню проклятую попасть, да пир приготовить. Посвети нам на это время, от тебя вся нечисть враз разбежится, - попросил Филимон. - Договор аренды составлять будем?
- Что ж, просили меня и о большем, - ответил Жар-птиц. - Идите, я над вами лететь буду, да подожду пока вы со всем в деревне управитесь.

Взвалил Филимон котомку с сотами медовыми на плечо, по дороге набрал ягод и заболони настругал, шишки покидал в мешок. Чуть щавель не забыл, Елисава вовремя напомнила.
Встали они на краю оврага, над головами, раскинув крылья, феникс парит, а впереди под ногами лежит ад этого мира. Невозможно туда Елисаву вести.
- Подожди меня здесь, - проговорил он отчаянно. - Я вернусь за тобой.
Филимон поднял ее руки к лицу, поцеловал ладони:
- Не могу вести дорогую мне девушку в этот кошмар. Что мне сделать,чтобы ты осталась?

Приподняв край широкой юбки, Рада складывала в нее все найденное в лесу, что готов был богатствами своими с ними поделиться. Грибы и коренья, ягоды терпкие, которые для приготовления мяса использовать можно будет. И за каждым шагом ее зорко Велимир следил. Как же сладко ей знать было, что он наблюдает за любым ее движением! За тем, как волосы тяжелые за спину откидывает, как подол юбки выше поднимает, ноги стройные обнажая. Какой же распущенной она была, если мысли о том, что видит он все, такие чувства порочные в ней вызывали!

Рада так увлеклась поисками своими, что не заметила, как Велимир стал человеком и позади нее остановился. Замерла она, застыла, когда он обнял ее, к себе прижал, тело Рады словно молнией прошибло. Желание, что сладкий мед, внутри разлилось, к сердцу самому устремилось. Видеть руки Велимира на теле своем, что скрыто от него было лишь тонким слоем одежды, странно было, но Рада не желала от чувств избавляться, что они в ней рождали.

Как же удовольствие ему доставить, если не умеет она ничего? Рада откинула голову, кладя ее на плечо Велимира, бесстыдно подставляя себя его поцелуям и ласкам. Знал ли, что может делать с ней, что пожелается? Ведал ли, что готова отдать ему всю себя, и гори оно все огнем?

Слова Велимира как-будто ушат ледяной воды на нее вылились. Спрашивал он о том, что и сама она в голове держала, но услышать ответ на вопрос свой боялась.

Велимир не дал ей ответить, потащил за собой, покуда они в избе не оказались, где принялись стряпать чтобы деревню от проклятия избавить. Рада помнила как наяву, как на них кикиморы напали, и страшно ей было, что это не самая ужасная нечисть, что им на пути может встретиться.

Из головы же ее вопрос Велимира никак не шел. Помнила она все, но сейчас воспоминания эти как-будто чужими были. Хотела она быть Радой, что для Велимира на все готовой будет.

Любая его воля…

Рада отвлеклась на то, чтобы нарезать грибы и коренья. Смотреть нельзя на него. Запретить себе это нужно, один взгляд на Велимира, и все другим станет. Тесный жар маленькой кухни в клеть превратится, что душить станет желанием прикоснуться к нему, поцеловать, стереть с лица его тревоги все. Ведь смотрит же он на нее с волнением, или это кажется?

- Помню все, что происходило, - ответила Рада, бросив в котелок последнюю щепоть кореньев. По кухне аромат плыл смолянистый сосновый, что разума лишал. И близость Велимира то же делала с ней. - Помню, какие чувства ты во мне вызывал.

Рада подошла к Велимиру и не таясь в лицо его взглянула. Если отвратительна она ему, пусть сразу покажет ей, чтобы знала она это. Подняв руку, Рада провела тыльной стороной ладони по лицу Велимира сверху вниз и призналась

- Только сейчас Радой с тобой хочу быть. Желанной, горячей, твоей. А если не нужно то тебе, так знать об этом хочу, чтобы не скрывал от меня ничего.

Полуденный терем.

Ключница Марфа произвела на меня сильное впечатление. Признаться таких женщин я всегда побаивался. Была у меня в офисе уборщица один в один такая вот Марфа. Мощная, высокая, занимающая собой весь дверной проем и абсолютно уверенная в том, что она единственная знает как надо все делать.
Эдакий полководец в юбке.

К слову о юбках и прочих непонятных рюшах. Тут их было полно. Ключница имела наряд цветастый, и многослойный, от чего ее и без того тучная фигура казалась практически необъятной.
На всем этом буйстве красок выделялся довольно скромных цветов передник с большущими карманами, топорщащихся от чего-то объемного, и связки разнокалиберных ключей, связка которых внушительной гроздью висела у нее на поясе. И еще у нее был очень яркий боевая раскраска: круглые алые круги на щеках (может реально свеклой красила?), такие же алые губы и жирно-жирно подведенные брови. И все это на каком-то неестественно беленом лице.
-Чьих будите? - изучив нас взглядом-сканером, гаркнула Марфа и я чуть не присел от такого раскатистого баса. – Побирушки? – зло прищурилась она.
Я понял, что срочно нужно что-то срочно делать, а то провалим задание.

-Ой, хозяюшка, да как можно? – постарался я всклочить свое обаяние на полную катушку. – Мы прознали, что радость у вас великая. – Марфа недобро сузила глаза и поджала губы, я понял, что свадьба ее не радует. – А поскоку у вашей кровинушки все должно самое что ни на есть лучшее, то вот мы и тутачки. Вы верно не признали, в Любаве, - чуть подтолкнул я в сторону ключницы свою Любавушку, - вышивальщицу искусную. Лучше нее не сыскать, ни в нашем княжестве, ни за егоными пределами, - продолжал нахваливать я, замечая, что зрачки Марфы начали чуть расширяться. Ох, и сложный объект для воздействия.
-Вышивальщица? – вяло переспросила Марфа.
-Искусница, - согласился я.
-Хорошо, вышивальщицы нам потребны, - одобрила Любаву суровая ключница. Я возликовал, радуясь скорой победе.

-А ты хто такой? – в миг опустили меня на землю.
-Муж, - ляпнул, я тихо. – Да, муж я ейный, - уже уверенней добавил я. А что? Да! Муж! А то поселят нас порознь, да в какие-то общие комнаты. Не, только вместе. - Свою Любавушку-искусницу саму никуда не пусчаю. Я за ней как ниточка за иголочкой: куда она, туды и я.
-А шо могешь? – оценивающе прищурившись, продолжила пытать ключница.
-Ой, хозяюшка, дык я много могу. И по хозяйству подмочь, и по дому. Да и делу военному обучен, - поиграл я плечами, привлекая ее внимание к мечам за спиной. – Хозяюшка, не сумневайся.

И тут я вспомнил о содержимом моего мешка, и, быстро порывшись, нашел искомое.
-Вот хозяюшка, погляди какая диковина, - показал я массивные безвкусные серьги. Серьги привлекли ее внимание, и я как заправский гипнотизер продолжил внушение. – А как они зихацят. Не сумневайся, хозяюшка.
Неожиданно ловко ухватив серьги, ключница быстро спрятала их в один из своих необъятных карманов. Я чуть оторопел от такой прыти.

-Ладно. Но коли что будет не по моему, так уж пощады не буде – вмиг на скотный двор отправлю, - предупредила она, и, развернувшись всем корпусом, пошла обратно на кухню. – Ну что застыли? – обернулась она, и мы поспешили за этим полководцем, пока она не передумала.

Признаться такого сложного собеседования я еще не проходил. Надеюсь, что это все не напрасно.