Джулия Куин. "Потерянный герцог Уиндхэм"

Думаю, стоит написать Фиби (она за переводы отвечает). вот ее профиль https://lady.webnice.ru/forum/profile.php?mode=viewprofile&u=2255
Вроде высылали тестовый отрывок раньше, теперь не знаю. После этого ты можешь официально предлагать свои услуги бетта-ридера переводчикам. Есть специальная темка https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=4340. Или Фиби, например, может тебя кому-то порекомендовать, если к ней обратятся с просьбой.

Вроде так. Если ошибаюсь, пусть меня кто-нибудь более сведующий поправит

 » Глава 20

Глава двадцатая (Бетта-ридер: Janina)

За пределами кареты атмосфера была значительно менее напряженной. Трое мужчин, ехавших верхом, никогда не выстраивались в одну линию. Время от времени один из них увеличивал свой темп или отставал, так что одна лошадь всегда находилась позади другой. В результате всадники лишь обменивались небрежными поклонами в знак приветствия.
Иногда кто-либо из них отпускал замечание относительно погоды.
Лорд Кроуленд, казалось, неожиданно заинтересовался местными птицами.
Томас говорил очень мало, но... Джек посмотрел на него... о, Господи, Томас свистит?
- Вы счастливы? - несколько суховато спросил Джек.
Томас удивленно оглянулся.
- Я? - Он нахмурился, задумавшись над вопросом. - Полагаю, что да. Сегодня довольно хороший день, разве Вы не согласны?
- Чудесный день, - отозвался Джек.
- Ни один из нас не заперт в карете с этой злобной старой ведьмой, - объявил Кроуленд. - А потому мы все должны быть счастливы. - Затем он добавил: - Извините. - Ведь эта злобная старая ведьма, в конце концов, приходилась бабушкой обоим его компаньонам.
- Передо мной не нужно извиняться, - ответил Томас. - Я полностью согласен с Вашей оценкой.
Есть в этом что-то символичное, подумал Джек, что их беседа все время возвращается к тому, какое облегчение все они испытывают в отсутствие вдовы. Это было чертовски странно - говорить правду, и тут ему пришло на ум…
- Я должен буду жить с нею? - выпалил Джек.
Томас просмотрел на него и усмехнулся.
- Внешние Гебриды, друг мой, Внешние Гебриды.
- Почему же Вы сами не сделали этого? - поинтересовался Джек.
- О, поверьте, я именно так и сделаю, если существует хоть малейший шанс, что завтра я по-прежнему буду обладать какой-либо властью над нею. А если нет... - Томас пожал плечами. - Мне придется заняться каким-либо видом деятельности, не так ли? Я всегда мечтал о путешествиях. Возможно, я стану Вашим разведчиком. Я найду самое обветшалое, самое холодное место на острове. Я удивительно хорошо проведу время.
- Ради Бога, - взмолился Джек. - Прекратите говорить подобные вещи. - Он не хотел, чтобы все было предопределено. Он не хотел, чтобы всем это было понятно. Томас должен бороться за свое место в этом мире, а не отказываться от него так небрежно.
Поскольку сам Джек не хотел этого герцогства. Ему нужны были Грейс и его свобода, а в эту самую минуту, сильнее всего ему хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно, только не здесь.
Томас бросил на него любопытный взгляд, но ничего не сказал. Джек тоже хранил молчание. И все они продолжали молчать, добравшись до Полламора, а потом - города Кавана, и даже тогда, когда они въехали в Батлербридж.
Уже давно наступила ночь, но Джек знал здесь каждое заведение, каждый указательный столб и каждое дерево. Вот там была гостиница Деррагарра, где он впервые напился в свой семнадцатый день рождения. Здесь была мясная лавка, здесь кузница, и ах, да, тут располагалась мельница, позади которой он украл свой первый поцелуй.
А это означает, что не далее, чем через пять... нет, четыре минуты, он будет дома.
Дом.
Это было слово, которое он не произносил годами. Оно не имело для него никакого значения. Джек жил в гостиницах и трактирах, а иногда - прямо под звездами. У него имелась своя компания друзей, состоявшая из всякого сброда, но они не стремились к духовной близости. Просто вместе им было гораздо удобнее воровать, чем поодиночке. Все, что их объединяло, - это их прошлая служба в армии и готовность поделиться частью награбленного с теми, кто возвратился с войны менее удачливым, чем они.
Все эти годы Джек делился деньгами с безногими мужчинами, с женщинами, потерявшими мужей, детьми-сиротами. Никто никогда не подвергал сомнению, откуда у него брались деньги. Он полагал, что его манера поведения и произношение выдавали в нем джентльмена, и этого было достаточно. Люди видели то, что хотели видеть, и когда чиновник в форме (никто никогда не поинтересовался его именем) приезжал и привозил подарки …
Никто не желал задавать вопросы по этому поводу.
Джек никому об этом не рассказывал. Да и кому он должен был рассказать?
Грейс.
Теперь у него была Грейс.
Он улыбнулся. Она одобрила бы это. Возможно не средства, но, несомненно, - цель. Правда заключалась в том, что Джек никогда ничего не брал у тех, кто не выглядел так, словно мог себе это позволить. И он всегда с особой тщательностью грабил самых надоедливых из его жертв.
Такая щепетильность, конечно, не могла бы спасти его от виселицы, но зато она немного улучшала его отношение к выбранной им профессии.
Услышав, что к нему приблизилась чья-то лошадь, Джек повернулся - это был Томас, ехавший теперь рядом с ним.
- Это правильная дорога? - спокойно спросил Томас.
Джек кивнул.
- Только чуть извилистая.
- Они не ожидают Вас, не так ли?
- Нет.
Томас был слишком тактичен, чтобы пускаться в дальнейшие расспросы, и действительно, он позволил своей лошади отстать на полкрупа, предоставив Джека самому себе.
И вот он появился. Клоуверхилл. Точно такой, каким Джек его запомнил, только, возможно, плющ еще больше увил кирпичный фасад. Комнаты были освещены, и окна сияли теплом. И даже при том, что единственными звуками были звуки, издаваемые их путешествующей компанией, Джек мог поклясться, что слышит смех и веселье, просачивающиеся через стены.
О, Боже, он думал, что забыл все это, но оно...
Оно было чем-то большим. Оно было болью, настоящей болью, живущей в его груди; пустотой, рыданием, навсегда поселившимися в его горле.
Это был дом.
Джеку захотелось остановиться на минутку, чтобы пристально всмотреться в изящный старый дом, но он услышал приближение кареты, и понял, что не сможет удерживать своих попутчиков в то время как он будет потворствовать своей ностальгии.
К тому же меньше всего ему хотелось, чтобы вдова ворвалась в дом раньше его (а Джек был совершенно уверен, что именно так она и сделает), поэтому он подъехал к дому, спешился и двинулся дальше пешком. Джек закрыл глаза и тяжело вздохнул, а затем, понимая, что не станет храбрее, если промедлит еще несколько минут, он взялся за медный дверной молоточек и ударил в него.
Никакого ответа не последовало. В этом не было ничего удивительного. Было уже поздно. Их никто не ждал. Дворецкий, скорее всего, удалился на ночь. Существовало достаточно много причин, по которым им следовало бы снять комнаты в деревне и вернуться в Клоуверхилл утром. Он не хотел...
Дверь открылась. Джек держал руки за спиной, сильно сжав их. Он попытался было вернуть их в обычное положение, но они начали дрожать.
Сначала он увидел свет свечи, и только потом человека, несущего ее, морщинистого и сгорбленного.
- Мастер Джек?
Джека сглотнул.
- Уимпоул, - произнес он. О боже, старому дворецкому должно быть уже около восьмидесяти, но конечно тетя не лишит его должности до тех пор, пока тот сам желает работать, что, зная Уимпоула, будет продолжаться до самой его смерти.
- Мы вас не ждали, - сказал Уимпоул.
Джека попытался улыбнуться.
- Что ж, ты же знаешь, как я люблю сюрпризы.
- Входите! Входите! О, мастер Джек, миссис Одли будет так рада видеть Вас. Как... - Уимпоул остановился, всматриваясь в темноту, его морщинистые старые глаза слегка косили.
- Боюсь, что я привез с собой нескольких гостей, - объяснил Джек. Вдове уже помогли выбраться из кареты, а Грейс и Амелия стояли сразу позади нее. Томас твердой рукой подхватил свою бабушку под руку, чтобы дать Джеку возможность побыть одному хоть некоторое время, но вдова уже выказывала признаки неминуемого возмущения.
- Уимпоул? - раздался женский голос. - Кто там в такой час?
Джек стоял, вытянувшись, едва дыша. Это была его тетя Мэри. Ее голос совсем не изменился. Словно Джек никогда не уезжал...
Но это было невозможно. Если бы он никогда не уезжал, его сердце не стучало бы сейчас так глухо, а рот не пересох от волнения. И самое неприятное, - он не чувствовал бы себя таким чертовски испуганным. Безумно испуганным при виде женщины, которая всегда любила его всем своим сердцем и без каких-либо условий.
- Уимпоул? Я... - Она завернула за угол и уставилась на него как на призрака. - Джек?
- Собственной персоной. - Он попробовал взять веселый тон, но не вполне справился с этим, и где-то глубоко внутри, там, где он прятал свои самые черные моменты, ему хотелось расплакаться. Прямо здесь, перед всеми, это извивалось и корчилось в нем, вырываясь наружу.
- Джек! - выкрикнула женщина и рванулась вперед, обнимая его. - О, Джек. Джек, мой дорогой милый мальчик. Мы так по тебе скучали. - Она покрывала его лицо поцелуями, как мать, встретившая своего сына.
Как она встретила бы Артура.
- Я рад видеть тебя, тетя Мэри, - произнес Джек. Он крепко обнял ее и спрятал свое лицо в изгибе ее шеи, потому что она была его матерью, во всех смыслах этого слова. И он скучал по ней. Ей Богу, он скучал по ней, и в этот миг не имело значения, что он причинил ей боль худшим из возможных способов. Он только хотел, чтобы его обнимали.
- О, Джек, - произнесла женщина, улыбаясь сквозь слезы, - я должна отшлепать тебя за то, что ты так долго не появлялся. Почему ты так поступил? Разве ты не знаешь, как мы волновались? Как...
- Гм.
Мэри умолкла и повернулась, все еще держа лицо Джека в своих ладонях. Вдова подошла к главному входу и стояла на каменных ступенях позади Джека.
- Вы, должно быть, тетя, - сказала она.
Мэри молча уставилась на нее.
- Да, - наконец, ответила она. - А Вы...?
- Тетя Мэри, - торопливо произнес Джек прежде, чем вдова смогла снова заговорить, - боюсь, что я должен представить Вас вдовствующей герцогине Уиндхем.
Мэри отпустила его и присела в реверансе, отступив в сторону, когда вдова пронеслась мимо нее.
- Герцогиня Уиндхем? - эхом отозвалась Мэри, ошеломленно глядя на Джека. - О боже, Джек, почему ты не предупредил заранее?
Джек с трудом улыбнулся.
- Так лучше всего, уверяю тебя.
В этот момент остальная часть путешественников выступила вперед, и Джек поспешил представить их, пытаясь не замечать, что его тетя из бледной стала смертельно бледной после того, как он представил ей герцога Уиндхема и графа Кроуленда.
- Джек, - прошептала она в отчаянии, - у меня нет комнат. У нас нет ничего достойного...
- Пожалуйста, миссис Одли, - произнес Томас с почтительным поклоном, - не корите себя из-за нашего вторжения. Было непростительно с нашей стороны прибыть без уведомления. Я не жду, что Вы предоставите нам что-то грандиозное. Хотя, - он оглянулся на вдову, которая стояла в холле с кислым выражением лица, - возможно, Вам удастся выделить Вашу самую лучшую комнату для моей бабушки. Это будет облегчением для всех нас.
- Конечно, - быстро сказала Мэри. - Пожалуйста, уже довольно прохладно. Проходите в дом. Джек, я в самом деле должна тебе сказать...
- Где Ваша церковь? - потребовала вдова.
- Наша церковь? - в замешательстве переспросила Мэри, обращаясь к Джеку. - В такой час?
- Я не намерена молиться, - рявкнула вдова. - Я желаю просмотреть записи.
- Викарий Беверидж все еще служит? - спросил Джек, пытаясь сменить тему.
- Да, но в это время он, конечно, уже в постели. Думаю, что сейчас половина девятого, а он - ранняя пташка. Возможно утром. Я...
- Это - вопрос династической важности, - вмешалась вдова. - И меня не волнует, будь на дворе хоть полночь. Мы...
- А меня волнует, - с ледяным выражением лица прервал ее Джек, вынуждая вдовствующую герцогиню замолчать. - Вы не станете вытаскивать священника из постели. Вы ждали этого так долго. Поэтому сможете, черт возьми, подождать еще до утра.
- Джек! - задохнулась Мэри. Она повернулась к вдове. - Я не учила его говорить такие вещи.
- Нет, конечно, - сказал Джек, который был близок к тому, чтобы принести извинения под пристальным взглядом вдовы.
- Вы были сестрой его матери, не так ли? - спросила вдовствующая герцогиня.
Мэри, казалось, была несколько сбита с толку столь внезапной переменой темы.
- Да.
- Вы присутствовали на ее венчании?
- Нет.
Джек обернулся в удивлении.
- Ты не была?
- Нет. Я не смогла пойти. У меня начались роды. - Она бросила на Джека печальный взгляд. - Я никогда не говорила тебе. Ребенок родился мертвым. - Ее лицо смягчилось. - Это одна из причин, почему я была так счастлива, когда у меня появился ты.
- Мы отправимся в церковь утром, - объявила вдова, не проявившая интереса к истории родов Мэри. - Первым делом. Мы найдем бумаги, и с этим будет покончено.
- Бумаги? - эхом отозвалась Мэри.
- Доказательство брака, - процедила вдова. Она посмотрела на Мэри с ледяной снисходительностью, а затем, отмахнувшись от нее, тряхнула головой и добавила, - Вы ненормальная?
Хорошо, что Томас успел оттащить ее назад, иначе Джек вцепился бы ей в горло.
- Луиза не венчалась в церкви Батлерсбриджа, - сказала Мэри. - Церемония прошла в Мекьюресбридже. В Графстве Ферман, где мы выросли.
- Это далеко? - потребовала вдова, пытаясь освободить свою руку от хватки Томаса.
- Двадцать миль, Ваша светлость.
Вдова пробормотала что-то весьма неприятное. Джек не смог точно разобрать слова, но Мэри побледнела. Она повернулась к нему с выражением близким к страху.
- Джек? Что все это значит? Почему тебе нужны доказательства брака твоей матери?
Джек взглянул на Грейс, которая стояла чуть позади его тети. Девушка слегка кивнула ему в знак поддержки, и он, откашлявшись, произнес:
- Мой отец был ее сыном.
Мэри в шоке уставилась на вдову.
- Твой отец... Джон Кэвендиш, это означает...
Вперед вышел Томас.
- Можно ли мне все объяснить?
Джек чувствовал себя опустошенным.
- Будьте так любезны.
- Миссис Одли, - произнес Томас с большим достоинством и сосредоточенностью, чем Джек, возможно, мог себе представить, - если доказательства брака Вашей сестры существуют, то Ваш племянник является законным герцогом Уиндхемом.
- Настоящий герцог... - взволнованная Мэри прикрыла рот рукой. - Нет. Это не возможно. Я помню его. Мистер Кэвендиш. Он был... - Она взмахнула руками, как будто пытаясь описать его жестами. Наконец, после нескольких тщетных попыток объяснения, она произнесла: - Он не стал бы скрывать от нас такие вещи.
- В то время он не был наследником, - пояснил ей Томас, - и у него не было причин полагать, что он им станет.
- О, небеса. Но если Джек - герцог, то Вы...
- Нет, - криво усмехнувшись, закончил он. - Я уверен, что Вы можете себе представить наше рвение все это прояснить.
Мэри уставилась на него в шоке. А затем на Джека. Она выглядела так, словно ей очень хотелось сесть.
- Я стою в холле, - надменно объявила вдова.
- Не будьте такой грубой, - упрекнул Томас.
- Она должна видеть...
Томас крепче сжал руку своей бабушки и дернул ее вперед, прошмыгнув мимо Джека и его тети.
- Миссис Одли, - сказал он, - мы очень благодарны Вам за Ваше гостеприимство. Все мы.
Мэри с благодарностью кивнула и повернулась к дворецкому.
- Уимпоул, не могли бы Вы...
- Конечно, мэм, - ответил тот, и Джек не смог сдержать улыбки, когда дворецкий двинулся прочь. Без сомнения он уже разбудил экономку, чтобы та приготовила необходимые спальни. Уимпоул всегда знал, в чем нуждалась тетя Мэри раньше, чем она могла выразить это словами.
- Вам в мгновение ока подготовят комнаты, - сказала Мэри, поворачиваясь к Грейс и Амелии, которые держались несколько в стороне. - Вы не будете возражать, если вас поселят вместе? У меня нет...
- Нет проблем, - тепло отозвалась Грейс. - Компания друг друга доставляет нам истинное наслаждение.
- О, спасибо, - успокоилась Мэри. - Джек, тебе придется занять свою старую кровать в детской, и… О, как это глупо, я не должна держать вас здесь в холле. Давайте переберемся в гостиную, где вы сможете согреться у огня, пока ваши комнаты не готовы.
Она проводила всех в гостиную, но когда Джек тоже был готов войти, тетя Мэри тронула его за руку, мягко придержав его.
- Мы скучали по тебе, - сказала она.
Джек сглотнул, но комок в горле не сдвинулся с места.
- Я тоже скучал по вам, - отозвался он и попытался улыбнуться. - Кто дома? Должно быть Эдвард...
- Женат, - закончила она за него. - Да. Как только закончился траур по Артуру. И Маргарет тоже вышла замуж вскоре после него. Оба они живут поблизости, Эдвард в конце этой же улицы, а Маргарет в Белтарбете.
- А дядя Уильям? - Последний раз Джек видел его на похоронах Артура. Он выглядел постаревшим. Постаревшим и усталым. И окаменевшим от горя. - Как он?
Мэри молчала, а затем невыносимая печаль наполнила ее глаза. Ее рот приоткрылся, но она не произнесла ни слова. В этом не было необходимости.
Потрясенный Джек уставился на нее.
- Нет, - прошептал он, этого не должно было случиться. Он полагал, что у него есть шанс сказать дяде, что он сожалеет. Он приехал в Ирландию. Он хотел сказать, что он сожалеет.
- Он умер, Джек. - Мэри несколько раз моргнула, ее глаза блестели. - Это произошло два года назад. Я не знала, как тебя найти. Ты никогда не сообщал нам своего адреса.
Джек отвернулся и сделал несколько шагов вглубь дома. Если бы он остался там, где стоял, то кто-нибудь мог его увидеть. Все были в гостиной. Если бы они посмотрели в холл через открытую дверь, то увидели бы его, пораженного, готового расплакаться, возможно, готового пронзительно закричать.
- Джек? - Это была Мэри. Джек услышал ее шаги, осторожно приближавшиеся к нему. Он уставился в потолок, прерывисто дыша с открытым ртом. Это не помогало, но это было все, что он мог сделать.
Мэри дотронулась до его руки.
- Он просил передать, что он любил тебя.
- Нет, не говори этого. - Это было то, что он не мог слышать. Не сейчас.
- Но это так. Он сказал, что знает, что ты вернешься домой. И что он любит тебя, и что ты был его сыном. В его сердце ты всегда был для него сыном.
Он обхватил лицо руками и сильно сжал, еще сильнее, как будто это могло прогнать все мысли прочь. Почему это стало для него такой неожиданностью? В этом не было ничего удивительного. Уильям не был молодым человеком; ему уже было около сорока, когда он женился на Мэри. Джек думал, что жизнь остановится в его отсутствие? Что никто не изменится или не вырастет... или не умрет?
- Я должен был вернуться, - застонал Джек. - Я должен был... О, Боже, я - такой идиот.
Мэри коснулась его руки, мягко потянула ее вниз и крепко сжала. А затем она затащила его из холла в ближайшую комнату. Кабинет его дяди.
Джек подошел к столу. Это было массивное, чудовищное сооружение из темного дерева, весьма потертое и пахнущее бумагой и чернилами, которые всегда лежали на нем.
Но никогда это место не казалось ему подавляющим. Забавно, но Джеку всегда нравилось находиться здесь. Действительно, это казалось странным. Он был из тех мальчишек, которых называют уличными, из тех, что всегда куда-то мчатся, покрытые грязью. Даже теперь ему были ненавистны комнаты, в которых было меньше двух окон.
Но ему всегда нравилось находиться здесь.
Он повернулся, чтобы взглянуть на свою тетю, стоявшую посередине комнаты. Она закрыла дверь и поставила свечу на полку. Повернувшись к Джеку, очень мягко Мэри произнесла:
- Он знал, что ты любишь его.
Джек покачал головой.
- Я не заслуживал его любви. Или твоей.
- Прекрати. Я не желаю этого слышать.
- Тетя Мэри, ты знаешь... - Он поднес кулак ко рту и прикусил костяшки пальцев. Слова были внутри него, они жгли его грудь, но было так чертовски трудно произнести их. - Ты знаешь, что Артур не отправился бы во Францию, если бы не я.
Мэри в замешательстве уставилась на него, а затем, вздохнув, сказала:
- О боже, Джек, ты ведь не обвиняешь себя в его смерти?
- Конечно, обвиняю. Он отправился за мной. Он никогда не...
- Артур хотел пойти в армию. Он знал, что его ждет если не армия, то духовенство, и небеса знают, что он не желал второго. Он всегда планировал...
- Нет, - вмешался Джек, со всей силой и гневом, скопившихся в его сердце. - Он не хотел. Возможно, он сказал вам, что хочет, но...
- Ты не можешь отвечать за его смерть. Я не позволю тебе.
- Тетя Мэри...
- Хватит! Прекрати!
Мэри прижала ладони к своим вискам, а ее пальцы сдавили голову. Она смотрела на Джека так, словно пыталась отгородиться от него, положить всему этому конец, независимо от того, что Джек пытался ей сказать.
Но он должен был кое-что сказать. Это было единственное, что могло заставить ее понять.
И впервые он произнес эти слова вслух.
- Я не умею читать.
Три слова. И в них заключалось все. Три слова. И целая жизнь секретов.
Ее брови нахмурились, и Джек не мог сказать - поверила ли ему Мэри? Или просто подумала, что ослышалась?
Люди видели то, что ожидали увидеть. Он действовал как образованный мужчина, и таким она его и видела.
- Я не умею читать, тетя Мэри. Я так и не смог научиться. Артур был единственным, кто знал это.
Она покачала головой.
- Я не понимаю. Ты же был в школе. Ты получил диплом...
- Еле-еле, - прервал ее Джек, - и только с помощью Артура. Почему, как ты думаешь, мне пришлось покинуть университет?
- Джек... - Она выглядела растерянной. - Нам сказали, что ты плохо себя вел. Ты слишком много пил, и была какая-то женщина... и... и... эта ужасная шутка со свиньей, и... Почему ты качаешь головой?
- Я не хотел смущать вас.
- Ты думаешь, что это меня не смущало?
- Я не мог выполнять задания без помощи Артура, - объяснил он. - А он был двумя годами младше меня.
- Но нам сказали...
- Я предпочел, чтобы меня выгнали за плохое поведение, чем за глупость, - мягко сказал он.
- Ты делал все это нарочно?
Он склонил голову.
- О, Боже. - Мэри опустилась на стул. - Почему же ты ничего не сказал? Мы могли бы нанять домашнего учителя.
- Это не помогло бы. - И когда Мэри взглянула на него в замешательстве, Джек сказал, почти беспомощно: - Буквы танцуют. Они прыгают перед глазами. Я никак не могу найти отличие между d и b, если они не являются заглавными (B и D), и даже тогда я...
- Ты не глуп, - резко прервала его тетя.
Джек уставился на нее.
- Ты не глуп. Если проблема и существует, то с твоими глазами, а не с твоим умом. Я знаю тебя. - Она встала, ее движения были нетвердыми, но решительными, а затем она коснулась его щеки своей рукой. - Я присутствовала при твоем рождении. Я была первой, кто взял тебя на руки. Я была свидетелем всех твоих царапин и падений. Я видела свет в твоих глазах, Джек. Я видела, как ты думаешь.
- Насколько же умным ты должен был быть, - мягко сказала Мэри, - чтобы одурачить нас всех.
- Артур помогал мне на всем протяжении школы, - сказал Джек так спокойно, как только мог. - Я никогда не просил его. Он говорил, что ему нравится... - Он сглотнул, потому что память взорвалась в его горле подобно пушечному ядру. - Он говорил, что ему нравится читать вслух.
- Я думаю, что ему действительно это нравилось. - По щеке Мэри катилась слеза. - Он боготворил тебя, Джек.
Джек боролся с рыданиями, которые душили его.
- Я был обязан защитить его.
- Солдаты погибают, Джек. Артур был не единственным, кто погиб. Просто он был... - Она закрыла глаза и отвернулась, но не настолько быстро, чтобы Джек не заметил вспышку боли на ее лице.
- Просто он был единственным, кто имел для меня значение, - прошептала женщина. Она посмотрела прямо ему в глаза. - Пожалуйста, Джек, я не хочу потерять и второго сына.
Мэри протянула к нему руки, и прежде, чем Джек осознал это, он оказался в ее объятиях. И разрыдался.
Он не плакал по Артуру. Ни разу. Он был настолько полон злости: на французов, на себя, что в нем не осталось места для горя.
Но теперь, здесь, оно вырвалось наружу. Вся печаль, все те случаи, когда он видел что-то забавное, а Артура не было рядом, чтобы разделить это с ним. Все события, которые он отпраздновал один. Все события, которые Артур никогда не отпразднует.
Джек плакал обо всем этом. И плакал о себе, о своих потерянных годах. Он бежал. Бежал от себя. И он очень устал от этого. Ему хотелось остановиться. Остаться на одном месте.
С Грейс.
Он не должен потерять ее. Не важно, что ему придется сделать, чтобы обеспечить их будущее, но он сделает это. Если Грейс сказала, что не может выйти замуж за герцога Уиндхема, то он не будет герцогом Уиндхемом. Несомненно, он все еще контролировал какую-то часть своей судьбы.
- Я должна пойти к гостям, - прошептала Мэри, осторожно двигаясь к выходу.
Джек кивнул, вытирая последние слезы с глаз.
- Вдовствующая герцогиня... - О господи, что можно было сказать о ней, кроме: - Мне так жаль.
- Она получит мою спальню, - сказала Мэри.
При нормальных обстоятельствах Джек запретил бы ей отдавать свою комнату, но он устал, и подозревал, что и Мэри утомлена, поэтому сегодня вечером следовало предпочесть гордости покой. А потому он лишь кивнул.
- Это очень любезно с твоей стороны.
- Подозреваю, что это больше похоже на инстинкт самосохранения.
Джек улыбнулся.
- Тетя Мэри?
Она была уже у двери, но остановилась, держа руку на ручке, и посмотрела на него.
- Да?
- Мисс Эверсли, - сказал Джек.
Что-то промелькнуло в глазах его тети. Что-то романтичное.
- Да?
- Я люблю ее.
Казалось, глаза Мэри потеплели, она вся засияла.
- Я так счастлива слышать это.
- Она тоже любит меня.
- Еще лучше.
- Да, - пробормотал он, - конечно.
Мэри двинулась к холлу.
- Ты пойдешь со мной?
Джек знал, что должен пойти, но события вечера слишком его опустошили. И он не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии, особенно, когда его глаза, все еще красные и мокрые.
- Ты не будешь возражать, если я останусь здесь? - спросил он.
- Конечно, нет. - Мэри задумчиво улыбнулась и покинула комнату.
Вернувшись к столу своего дяди, Джек медленно пробежался пальцами вдоль гладкой поверхности. Здесь царили мир и покой, и Бог свидетель, как он нуждался хотя бы в капле покоя.
Ночь собиралась быть долгой. Он не сможет уснуть. Не было смысла даже пытаться. Но и делать ничего не хотелось. Не хотелось никуда идти, а больше всего, - не хотелось думать.
В этот миг... этой ночью... ему просто хотелось быть.

***
Грейс решила, что ей нравится гостиная Одли. Это была весьма элегантная комната, декорированная мягкими тонами бордового и кремового цветов, с двумя диванами, письменным столом и несколькими удобными креслами для чтения по углам. Символы семейной жизни были повсюду: начиная с кипы писем на столе и заканчивая вышивкой, которую миссис Одли, должно быть, оставила на диване, когда услышала голос Джека у входной двери. На каминной доске стояли в ряд шесть миниатюр. Грейс подошла к камину, делая вид, что хочет погреть руки у огня.
Она сразу же поняла, что на миниатюрах, созданных вероятно лет пятнадцать назад, изображены члены семейства Одли. На первой миниатюре был изображен, конечно же, дядя Джека, на следующей Грейс признала миссис Одли. За нею шел... О, Боже, неужели это был Джек? Должно быть он. Как ему удалось так мало измениться? Он выглядел моложе, разумеется, но все остальное было тем же самым - выражение лица, лукавая улыбка.
Она затаила дыхание.
На трех других миниатюрах были изображены дети Одли, решила Грейс. Двое мальчиков и одна девочка. Она опустила голову и произнесла небольшую молитву, рассматривая портрет младшего из мальчиков. Артур. Джек любил его.
Это было то, о чем он говорил со своей тетей? Грейс зашла в гостиную последней, и она видела, как миссис Одли мягко увлекла Джека в другую комнату.
Через нескольких минут появился дворецкий, объявив, что их комнаты готовы, но Грейс замешкалась у камина. Она еще не была готова покинуть эту комнату.
Она не знала почему.
- Мисс Эверсли.
Грейс оглянулась. Это была тетя Джека.
- Вы так тихо ходите, миссис Одли, - произнесла девушка. - Я не слышала, как Вы вошли.
- Это - Джек, - произнесла миссис Одли, взяв его миниатюру с каминной полки.
- Я узнала его, - тихо ответила Грейс.
- Да, он почти не изменился. Это - мой сын Эдвард. Он живет в конце этой же улицы. А это - Маргарет. У нее уже две собственные дочери.
Грейс посмотрел на Артура. Они обе посмотрели.
- Я сожалею о вашей утрате, - наконец произнесла Грейс.
Миссис Одли сглотнула, но, казалось, она не собиралась плакать.
- Спасибо. - И тут она повернулась и взяла Грейс за руку. - Джек сейчас в кабинете своего дяди. В дальнем конце холла справа. Идите к нему.
Губы Грейс приоткрылись.
- Идите, - сказала миссис Одли еще более мягко, чем прежде.
Грейс слегка поклонилась, и прежде, чем у нее было время подумать о том, что она делает, она уже находилась в холле, быстро продвигаясь к его концу.
К двери справа.
- Джек? - мягко произнесла она, приоткрыв дверь на несколько дюймов.
Он сидел в кресле лицом к окну, но быстро повернулся и встал, услышав ее голос.
Грейс зашла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь.
- Твоя тетя сказала...
Он мгновенно оказался рядом. Рядом с нею. Ее спина уперлась в дверь, и Джек поцеловал Грейс, жестко, быстро, и, о Боже, весьма основательно.
А затем отступил прочь. Она едва могла дышать, с трудом держалась на ногах, и понимала, что не способна произнести ничего связного, даже если бы сейчас от этого зависела ее жизнь.
Грейс хотела этого мужчину так сильно, как никогда ничего не желала ранее.
- Иди спать, Грейс.
- Что?
- Я не могу сопротивляться тебе, - тихим измученным голосом произнес Джек.
Грейс вновь потянулась к нему. Она не могла противиться этому.
- Не в этом доме, - прошептал Джек.
Но его взгляд обжигал.
- Иди, - хрипло произнес он. - Пожалуйста.
И она послушалась. Взбежала вверх по лестнице, нашла свою комнату и заползла в кровать.
Но всю ночь она трепетала.
Трепетала и сгорала от желания.

Janina, vetter, спасибо большое за такой замечательный перевод

спасибо за ссылки, обращусь обязательно..

vetter, Janina, спасибо!!! Близится окончание замечательного романа.

vetter, Janina! Спасибо! Сразу две главы! УМНИЦЫ!!!

Спасибо!!!

Большое спасибо!Самые напряженные главы.То то еще будет.Хорошо написано,не оторваться.

 » Глава 21

Глава двадцать первая (Бета-ридер: vetter )


- Не спится?
Джек, все еще находившийся в кабинете своего дяди, поднял взгляд на стоявшего в дверном проеме Томаса.
- Нет, - ответил он.
Томас зашел в кабинет.
- Мне тоже.
В руках Джек держал бутылку бренди, которую взял с полки. На ней не было ни пылинки, несмотря на то, что она стояла нетронутой (он был в этом уверен) со времени смерти его дяди. Тетя Мэри всегда была образцовой хозяйкой.
- Хороший бренди, - сказал Джек. - Полагаю, что мой дядя берег его. - Он моргнул, разглядывая этикетку, а затем пробормотал:
- Думается, не для этого случая.
Джек жестом указал на комплект хрустальных бокалов для бренди возле окна, ожидая с бутылкой в руке, пока Томас пройдет через комнату и возьмет один бокал. Вернувшись, Томас уселся в другое кресло и поставил свой бокал на маленький низкий столик между ними. Джек потянулся и щедро плеснул бренди в бокал Томаса.
Томас взял свой бренди и выпил его, а затем, прищурившись, уставился в окно.
- Скоро рассвет.
Джек кивнул. Хотя на небе пока еще не появилось оттенков розового, но бледно-серебристый утренний свет уже начал распространяться в воздухе.
- Кто-нибудь уже проснулся? - спросил Джек.
- Нет, я никого не слышал.
Они просидели в молчании в течение нескольких минут. Опустошив свой бокал, Джек, подумал, а не налить ли себе еще. Он взял в руки бутылку, но едва брызнули первые капли, он понял, что в действительности больше пить не хочет. Он посмотрел на Томаса.
- Ты когда-нибудь испытывал чувство, словно участвуешь в цирковом представлении?
Лицо Томаса оставалось бесстрастным.
- Постоянно.
- Как ты это выносишь?
- Я не знаю ничего другого.
Джек прижал пальцы к голове и потер лоб. Его мучила головная боль, и не было причин полагать, что она пройдет.
- Сегодняшний день будет ужасным.
Томас кивнул.
Джек закрыл глаза. Он с легкостью мог вообразить, какая сцена их ожидает. Вдовствующая герцогиня будет настаивать на том, чтобы прочитать метрическую книгу первой, а лорд Кроуленд будет топтаться рядом, извергая потоки слов, готовый продать свою дочь как можно дороже. Его тетя, вероятно, тоже захочет поехать, впрочем, как и Амелия, - кто мог упрекнуть ее за это? Ее будущее было поставлено на карту.
Единственным человеком, которого там не будет, была Грейс.
Единственный человек, который там ему был необходим.
- Нас ожидает проклятый цирк, - пробормотал Джек.
- Несомненно.
Так они и сидели, ничего не делая, и вдруг одновременно посмотрели друг на друга. Их глаза встретились, и Джек уставился на Томаса, в то время как тот перевел взгляд на окно.
На улицу.
- Может мы сами? - спросил Джек и ощутил первый проблеск улыбки.
- До того, как остальные…
- Прямо сейчас. - Поскольку на самом деле это касалось только их двоих.
Томас встал.
- Показывай дорогу.
Джек поднялся на ноги и направился к двери. Томас следом за ним. Когда они вскочили на лошадей и тронулись в путь, было все еще темно, и вдруг Джека осенило...
Они были кузенами.
И впервые эта мысль доставила ему удовольствие.

***

Когда они добрались до церкви в Мекьюресбридже, утро было уже в самом разгаре. Джек бывал в ней несколько раз и прежде, когда навещал семью своей матери, так что старое серое каменное строение показалось ему знакомым и уютным. Сооружение было небольшим и скромным, и, по его мнению, именно таким, какой и должна быть церковь.
- Похоже, что там никого нет, - произнес Томас. Если простота архитектуры и не произвела на него впечатления, то он никак этого не выказал.
- Приходская книга, скорее всего, находится в доме священника, - сказал Джек.
Томас согласно кивнул. Спешившись, они привязали лошадей к столбу у ворот, а затем направились к дому священника. Им пришлось несколько раз постучать, прежде чем они услышали шум приближающихся шагов.
Дверь открылась, явив их взору женщину средних лет, очевидно экономку священника.
- Добрый день, мэм, - одарив ее вежливым поклоном, произнес Джек. - Я - Джек Одли, а это…
- Томас Кэвендиш, - приветственно кивнув, прервал его Томас.
При этих словах Джек кинул на него несколько сухой взгляд, который экономка непременно бы заметила, если бы не была столь явно раздражена их появлением.
- Мы хотели бы взглянуть на приходскую метрическую книгу, - сказал Джек.
Она на мгновение уставилась на них, а затем резко мотнула головой назад.
- Она в задней комнате, - сказала женщина. - В кабинете викария.
- Гм… а сам викарий на месте? - спросил Джек, хотя окончание последнего слова было приглушено хрипом, вызванным толчком Томаса ему в бок.
- Нет, викария сейчас нет, - ответила экономка. - Должность является вакантной. - Она прошла к потертому диванчику перед камином и села. - Мы ожидаем вскоре получить кого-то нового. Из Эннискиллена каждое воскресенье присылают священника, чтобы прочитал здесь проповедь.
Сказав это, она взяла тарелку с тостами и полностью повернулась к ним спиной.
Джек взглянул на Томаса и обнаружил, что тот также смотрит на него.
Он предположил, что все складывается весьма удачно, и им следует войти.
Так они и поступили.
Кабинет оказался больше, чем Джек ожидал увидеть, занимая около четверти всей площади домика викария. Здесь было три окна. Одно выходило на север, а два других - на запад. Между двумя последними окнами находился камин. В нем был разожжен небольшой, но аккуратный огонь. Джек подошел ближе, чтобы согреть руки.
- Ты знаешь, на что похожа приходская метрическая книга? - спросил Томас.
Джек пожал плечами и мотнул головой. Он вытянул пальцы рук, а затем согнул ступни настолько, насколько это было возможно сделать в сапогах. Напряжение в его мышцах нарастало, и каждый раз, пытаясь успокоиться, Джек понимал, что его пальцы выбивают яростную барабанную дробь по ноге.
Ему хотелось сбежать отсюда. Исчезнуть…
- Вот это может оказаться тем, что мы ищем.
Джек обернулся. Томас держал в руках большую книгу. Она была в переплете из бурой кожи и несла на себе явные признаки солидного возраста.
- Посмотрим? - спросил Томас. Его голос был ровным, но Джек заметил, как тот конвульсивно сглотнул. Его руки дрожали.
- Сделай это сам, - сказал Джек. Он не сможет притворяться в такой момент. Не сможет стоять там и делать вид, что читает. Некоторые вещи он просто не в состоянии вынести.
Томас в шоке уставился на него.
- Ты не хочешь посмотреть вместе со мной?
- Я доверяю тебе. - Это было правдой. Томас был человеком, заслуживающим безусловного доверия. Он не солжет. Даже в такой ситуации.
- Нет, - сказал Томас, полностью отвергая такое предложение. - Я не буду делать это без тебя.
Мгновение Джек оставался неподвижным, а затем, выругавшись под нос, шагнул, чтобы присоединиться к Томасу возле стола.
- Твое проклятое благородство, - процедил он.
Томас что-то пробормотал. Не сумев разобрать что именно, Джек положил книгу на стол и открыл ее на одной из первых страниц.
Джек опустил взгляд на книгу. Перед его глазами танцевали и кружились расплывающиеся пятна. Он сглотнул, украдкой взглянув на Томаса, чтобы убедиться, что тот ничего не заметил. Но Томас уставился на книгу, его глаза бегло просматривали страницы.
И, вдруг, он замер.
Джек стиснул зубы, пытаясь разобрать написанное. Иногда у него получалось определить заглавные буквы, и довольно часто - числа. Вот только они оказывались не там, где, по его мнению, должны были быть, или не тем, что он думал.
Вот идиотизм. Он должен бы уже привыкнуть к этому. Но у него не получалось.
- Ты знаешь, в каком месяце поженились твои родители? - спросил Томас.
- Нет. Но это был маленький приход. Сколько, по-твоему, венчаний здесь могло состояться?
Джек наблюдал за пальцами Томаса. Они передвигались вдоль края страницы, а потом скользнули под него.
Перевернули страницу. И замерли.
Джек смотрел на Томаса. Тот стоял неподвижно, закрыв глаза.
И все стало ясно. По его лицу. Все стало ясно.
- О, Боже. - Слова слетели с губ Джека словно в неистовстве. Он не был удивлен, и все же… Он надеялся… молился…
Чтобы его родители оказались не обвенчанными. Или, чтобы доказательство было утеряно. Чтобы что-то или кто-то оказалось ошибочным, потому что это было неправильно. Этого не должно было случиться. Он не сможет этому соответствовать.
Только посмотрите на него. Он стоит здесь, черт побери, притворяясь, что читает метрическую книгу. Как, во имя Господа, кто-то мог подумать, что он сможет быть герцогом?!
Контракты?
О, это было бы забавно.
Договоры об аренде?
Ему будет необходим заслуживающий доверия управляющий, потому что сам он не сможет проверить, не обманывает ли тот его.
Джек подавил испуганный смешок. Ему чертовски повезло, что он мог подписывать документы своим перстнем-печаткой. Одному Богу известно, как много времени уйдет у него на то, чтобы научиться писать свое новое имя без того, чтобы не выглядеть так, словно ему необходимо о нем подумать.
На то, чтобы суметь подписаться «Джон Кэвендиш-Одли» у него уйдут месяцы. Разве непонятно, почему он так стремился отбросить «Кэвендиш» от своей фамилии?
Джек закрыл лицо руками и крепко зажмурил глаза. Этого не должно было случиться. Он знал, что это произойдет и, тем не менее, находясь здесь, Джек убедился, что его желание невыполнимо.
Он сходил с ума.
Задыхался.
- Кто такой Филипп? - спросил Томас.
- Что? - практически рявкнул Джек.
- Филипп Галбрейт. Он был свидетелем.
Джек посмотрел на Томаса. А затем - на метрическую книгу. И на завитушки, которые, видимо, образовывали имя его дяди.
- Брат моей матери.
- Он еще жив?
- Я не знаю. Пять лет назад был жив.
Джек сердито задумался. Почему Томас об этом спрашивает? Разве смерть Филиппа что-либо меняла? Доказательство ведь было прямо перед ними - в метрической книге.
Метрическая книга.
Джек уставился на нее, его рот слегка приоткрылся. Это был враг. Эта небольшая книга.
Грейс сказала, что она не сможет выйти за него замуж, если выяснится, что он - герцог Уиндхем.
Томас не скрывал того, какие горы бумаг ожидали Джека.
Если он окажется герцогом Уиндхемом.
Но ведь это всего лишь книга. И важна всего лишь одна страница.
Всего лишь одна страница, и он сможет остаться Джеком Одли. Все его проблемы будут разрешены.
- Вырви ее, - прошептал Джек.
- Что ты сказал?
- Вырви ее.
- Ты сошел с ума?
Джек покачал головой.
- Ты - герцог.
Томас посмотрел на книгу.
- Нет, - тихо сказал он. - Я не герцог.
- Нет, - голос Джека стал настойчивым. Он схватил Томаса за плечи. - Ты - тот, в ком нуждается герцогство Уиндхем. В ком все нуждаются.
- Прекрати. Ты…
- Послушай меня, - умоляюще произнес Джек. Ты рожден и обучен для этого. Я все разрушу. Понимаешь? Я не смогу быть герцогом. Не смогу.
Но Томас лишь покачал головой.
- Я могу быть обученным всему этому, но ты был рожден для этого. И я не могу взять то, что принадлежит тебе.
- Я не хочу этого! - воскликнул Джек.
- У тебя нет права принимать или отказываться, - бесстрастным голосом произнес Томас. - Неужели, ты не понимаешь? Это не вопрос владения. Это - то, кем ты являешься.
- О, ради Бога! - взмолился Джек. Он вцепился себе в волосы и с силой потянул за них.
- Я отдаю все это тебе. На проклятом блюдечке с золотой каемочкой. Ты останешься герцогом, и я оставлю тебя в покое. Я буду твоим разведчиком на Внешних Гебридах. Все что угодно. Просто вырви страницу.
- Если тебе не нужен был титул, то почему ты с самого начала просто не сказал, что твои родители не были женаты? - выпалил в ответ Томас. - Я ведь спрашивал, венчались ли твои родители. Ты просто мог ответить «нет».
- Я не знал, что могу претендовать на титул, когда ты спросил о моей законнорожденности, - выдохнул Джек. Его горло саднило. Он уставился на Томаса, пытаясь понять его мысли.
Как он мог быть таким чертовски честным и благородным? Кто-нибудь другой уже давно бы разорвал в клочья эту страницу. Но не Томас Кэвендиш. Он всегда будет поступать правильно. Не так как лучше, а как правильно.
Проклятый глупец.
Томас продолжал стоять, уставившись на книгу. А Джек... Джек был готов карабкаться на стены. Он дрожал всем телом, его сердце бешено колотилось, и он…
Что это за шум?
- Ты слышишь? - настойчиво прошептал Джек.
Лошади.
- Они уже здесь, - произнес Томас.
Джек затаил дыхание. Через окно он смог увидеть приближавшуюся карету.
У него не осталось времени.
Он взглянул на Томаса.
Тот смотрел на книгу.
- Я не могу этого сделать, - прошептал Томас.
Джек больше не раздумывал. Он действовал. Он метнулся к метрической книге и вырвал страницу.
Томас схватил его, пытаясь отобрать у Джека страницу, но тот ускользнул от Томаса и бросился к камину.
- Джек, нет! - закричал Томас, но Джек оказался проворней. И хотя Томасу удалось поймать Джека за руку, тому все-таки удалось бросить бумагу в огонь.
Борьба истощила силы обоих, и на мгновение они замерли, наблюдая, как скручивается и чернеет бумага.
- Во имя всего святого! - прошептал Томас. - Что ты наделал?!
Джек все никак не мог отвести свой взгляд от огня.
- Я спас нас всех.

***

Грейс никак не ожидала, что ее тоже включат в число участников поездки в церковь в Мекьюресбридже. Независимо от того, насколько сильно вовлеченной в дело о наследовании герцогства Уиндхем, она оказалась, тем не менее, она не была членом семьи. Более того, теперь она даже не принадлежала к числу домочадцев Уиндхемов.
Но когда вдовствующая герцогиня обнаружила, что Джек и Томас уехали в церковь без нее, она (и Грейс не считала это преувеличением) словно обезумела. Ей потребовалась минута для того, чтобы придти в себя, но в течение этих шестидесяти секунд зрелище было ужасающим. Даже Грейс никогда раньше не была свидетельницей чего-либо подобного.
И поэтому, когда настало время отправляться в путь, Амелия отказалась ехать без Грейс.
- Не оставляй меня наедине с этой женщиной, - прошипела она Грейс на ухо.
- Ты не будешь одна, - попыталась объяснить Грейс. Отец Амелии тоже едет, да и тетя Джека потребовала для себя место в карете.
- Пожалуйста, Грейс, - умоляла Амелия. Она не знала тетю Джека и не испытывала желания сидеть рядом со своим отцом. Не этим утром.
И хотя вдовствующая герцогиня справилась с приступом гнева, который не был неожиданным, но ее истерика сделала Амелию еще более настойчивой. Она схватила Грейс за руку и сильно стиснула ее пальцы.
- О, делайте, что хотите, - рявкнула вдова. - Но если через три минуты вас не будет в карете, то я уеду без вас.
Вот так и получилось, что Амелия, Грейс и Мэри Одли сидели, тесно прижавшись друг к другу, с одной стороны кареты, а вдовствующая герцогиня и лорд Кроуленд - с другой.
Дорога до Мекьюресбриджа показалась бесконечно длинной. Амелия смотрела в окно со своей стороны, вдова тоже уставилась в окно. Лорд Кроуленд и Мэри Одли делали то же самое. Грейс же, зажатой остальными в середине кареты, оставалось лишь уставиться на пятно на стенке кареты между головами лорда Кроуленда и вдовы.
Приблизительно через каждые десять минут вдовствующая герцогиня поворачивалась к Мэри и требовала ответить: насколько они приблизились к пункту своего назначения. Каждый раз Мэри отвечала с поразительным почтением и терпением и все, наконец, вздохнули с облегчением, когда она произнесла:
- Мы приехали.
Вдовствующая герцогиня выпрыгнула из кареты первой, но лорд Кроуленд следовал за нею по пятам, практически волоча за собой Амелию. Мэри Одли поспешила выйти следующей, оставив Грейс одну на сидении. Грейс вздохнула. Так или иначе, это казалось правильным.
К тому времени, как Грейс достигла входа в дом священника, остальные были уже внутри, протискиваясь через дверь в другую комнату, где, по ее предположению, находились Джек и Томас вместе со столь важной метрической приходской книгой.
Разинувшая от удивления рот женщина стояла посреди передней комнаты с чашкой чая, опасно балансировавшей в ее руке.
- Добрый день, - с торопливой улыбкой сказала Грейс, полагая, что остальные вряд ли взяли на себя труд даже постучать.
- Где она?
Грейс услышала требование вдовы, последовавшее за грохотом двери, ударившейся о стену.
- Как вы посмели уехать без меня?! Где она? Я требую, чтобы мне показали метрическую книгу!
Грейс подошла к дверному проему, но проход все еще был блокирован остальными. Она не могла видеть, что происходит внутри. И тогда она совершила поступок, который в другое время шокировал бы ее саму.
Она стала протискиваться. Очень энергично.
Она любит его. Она любит Джека. И чтобы ни принес этот день, она должна быть там. Он не будет одинок. Она не допустит этого.
Она прорвалась внутрь в тот момент, когда вдова закричала:
- Что вы обнаружили?
Грейс остановилась и осмотрелась. Он был там. Джек. Но выглядел ужасно.
Он был совершенно измучен.
Ее губы беззвучно прошептали его имя. Она не могла произнести его вслух. Словно она потеряла голос. Грейс никогда раньше не видела Джека таким. Он был слишком бледным или, возможно, слишком покрасневшим, она не могла точно определить. Его пальцы дрожали. Неужели больше никто не замечал этого?
Грейс повернулась к Томасу, потому что, он, конечно же, мог что-нибудь сделать. Что-нибудь сказать.
Но Томас пристально смотрел на Джека. Как и все остальные присутствующие. Все молчали. Почему все молчат?
- Он - Уиндхем, наконец, произнес Джек. - Как и должно быть.
Грейс следовало бы подскочить от радости, но все, о чем она могла подумать, было: «Я не верю ему».
Джек выглядел неестественно. И также неестественно говорил.
Вдовствующая герцогиня повернулась к Томасу.
- Это правда?
Томас молчал.
Зарычав от разочарования, вдова схватила его за руку.
- Это…правда? - потребовала она.
Томас продолжал молчать.
- Там нет записи о браке, - упрямо настаивал Джек.
Грейс хотелось расплакаться. Он лгал. Это было столь очевидно… для нее, для всех. В его голосе были отчаяние и страх, и… О, Господи, неужели он делает это ради нее?! Пытается ли он отказаться от того, на что имел право по рождению ради нее?
- Томас - герцог, - вновь произнес Джек, отчаянно глядя на присутствующих. - Почему вы не слушаете? Почему меня никто не слушает!?
Но ответом было лишь молчание. И вдруг:
- Он лжет.
Это произнес Томас, голос которого был тихим и ровным, и абсолютно правдивым.
У Грейс вырвалось удушливое рыдание, и она отвернулась. Она не могла на это смотреть.
- Нет, - сказал Джек, - говорю вам…
- О, ради Бога, - выкрикнул Томас. - Ты думаешь, что никто не сможет выяснить правду? Будут свидетели. Неужели ты действительно думаешь, что не найдется ни одного свидетеля венчания? Ради Бога, ты не можешь переписать прошлое.
Грейс закрыла глаза.
- Или сжечь его, - угрожающе произнес Томас. - В зависимости от обстоятельств.
«Ох, Джек, - подумала Грейс. - Что же ты наделал?»
- Он вырвал страницу из книги, - сказал Томас, - и бросил ее в огонь.
Грейс открыла глаза, не в силах отвести взгляд от очага. В нем не было никаких следов бумаги. Ничего, кроме черной сажи и пепла под ровным оранжевым пламенем.
- Титул - твой, - произнес Томас, повернувшись к Джеку. Он посмотрел Джеку в глаза и поклонился.
Джек выглядел больным.
Томас повернулся лицом к остальным присутствующим.
- Я… - Он откашлялся, и когда продолжил, его голос звучал спокойно и с чувством собственного достоинства: - Я - мистер Кэвендиш, - произнес Томас. - И я желаю вам всем хорошего дня.
И затем он ушел. Протиснулся мимо них и вышел из дома.
Сначала все молчали. А затем, через мгновение, которое было почти нелепым, лорд Кроуленд повернулся к Джеку и поклонился.
- Ваша светлость, - сказал он.
- Нет, - ответил Джек, покачав головой. Он повернулся к вдовствующей герцогине.
- Не дайте этому случиться. Он будет гораздо лучшим герцогом.
- Это верно, - сказал лорд Кроуленд, совсем не обращая внимания на душевные страдания Джека. - Но вы научитесь.
И тогда Джек, не в силах сдержаться, начал смеяться. Осознав всю нелепость происходящего, Джек не выдержал и рассмеялся. Потому что, черт побери, если и существовала вещь, которую он никогда не будет в состоянии совершить, то это было обучение. Все равно чему.
- О, вы даже не представляете, - сказал Джек. Он посмотрел на вдову. Его отчаяние исчезло, сменившись чем-то еще, чем-то горьким и фатальным, чем-то циничным и мрачным.
- Вы даже не представляете, что вы наделали, - сказал он вдове. - Совершенно не представляете.
- Я вернула вам то, что причиталось вам по праву, - ожесточенно ответила вдова. - Это мой долг по отношению к моему сыну.
Джек отвернулся. Он более ни минуты не мог заставить себя смотреть на нее. Но возле двери он увидел Грейс. Она выглядела потрясенной и напуганной. Но когда она взглянула на Джека, весь его мир спокойно вернулся на свое место.
Она любит его. Джек не знал как или почему, но он не был настолько глуп, чтобы подвергать это сомнению. И когда их взгляды встретились, Джек обрел надежду. Он увидел будущее, которое сияло подобно восходу солнца.
Всю свою жизнь Джек бежал. От себя, от своих ошибок. Джек был настолько доведен до отчаяния, что никому не позволял по-настоящему узнать его, отказав себе в шансе найти свое место в мире.
Джек улыбнулся. Наконец-то он знал, кому он принадлежит.
Он заметил Грейс сразу же, как только та вошла в комнату. Но девушка встала сзади, и Джек не мог подойти к ней в тот момент, когда он так настойчиво пытался сохранить герцогство за Томасом, который и был истинным герцогом.
Но, кажется, он претерпел неудачу в этом своем намерении.
Но он ни за что не проиграет в другом.
- Грейс, - произнес Джек, подойдя к девушке и взяв ее руки в свои.
- Что, черт побери, вы делаете? - потребовала вдовствующая герцогиня.
Джек опустился на одно колено.
- Выходи за меня замуж, - произнес Джек, крепче сжимая руки девушки. - Стань моей невестой, стань моей… - он рассмеялся, ощущение нелепости нарастало в нем. - Стань моей герцогиней. - Джек улыбнулся. - Я понимаю, что прошу о многом.
- Прекратите это, - прошипела вдова. - Вы не можете жениться на ней.
- Джек, - прошептала Грейс. Ее губы дрожали, и Джек понял, о чем она думает. Она колебалась.
И он мог поддержать ее.
- Хоть раз в жизни, - страстно произнес он, - позволь себе быть счастливой.
- Прекратите это! - проревел Кроуленд. Он схватил Джека за руку и попытался рывком поставить его на ноги, но Джек не сдвинулся с места. Он собирался оставаться коленопреклоненным хоть целую вечность, если потребуется.
- Выходи за меня замуж, Грейс, - прошептал он.
- Вы женитесь на Амелии! - опять вмешался Кроуленд.
Джек не отводил взгляда от лица Грейс.
- Выходи за меня замуж.
- Джек… - начала девушка, и по ее голосу он понял, что Грейс намеревается извиниться, сказав что-нибудь о его обязанностях или о ее месте.
- Выходи за меня замуж, - вновь повторил Джек, прежде чем она смогла что-либо произнести.
- Она неприемлема в качестве герцогини, - холодно сказала вдова.
Джек поднес руки девушки к своим губам.
- Я не женюсь ни на ком другом.
- Она не вашего круга!
Джек обернулся и окинул свою бабушку ледяным взглядом. Фактически, он ощущал себя вполне по-герцогски. Это было почти забавно.
- Вы желаете, чтобы я произвел наследника? Когда-либо?
Лицо вдовствующей герцогини вытянулось как у рыбы.
- Я воспринимаю это как «да», - объявил Джек. - Это означает, что Грейс должна будет выйти за меня замуж. - Он пожал плечами. - Это единственная возможность, если я должен дать герцогству законного наследника.
Грейс моргнула, и ее губы задрожали. Она боролась с собой, убеждая себя, что должна сказать «нет». Но она любила его. И зная об этом, Джек не позволит ей так поступить.
- Грейс, - Джек нахмурился, а затем со смехом произнес:
- Какое у тебя, черт побери, второе имя?
- Катриона, - прошептала она.
- Грейс Катриона Эверсли, - громко и уверенно произнес Джек. - Я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем и клянусь перед всеми присутствующими… - Джек огляделся и встретился взглядом с экономкой викария, которая стояла в дверном проеме с открытым от удивления ртом, - … даже, черт побери, - пробормотал Джек, - как вас зовут?
- Миссис Бродмауз, - произнесла женщина, широко распахнув глаза.
Джек прокашлялся. Он вновь начинал ощущать себя в своей тарелке. Впервые за эти дни он вновь был самим собой. Возможно, он влип с этим проклятым титулом, но если Грейс будет с ним рядом, он найдет способ сделать из всего этого что-то хорошее.
- Я клянусь тебе, - продолжил он, - перед миссис Бродмауз…
- Прекратите это! - завопила герцогиня, схватив его за другую руку. - Встаньте!
Джек пристально посмотрел на Грейс и улыбнулся.
- Случалось ли когда-нибудь, чтобы предложение руки и сердца столь часто прерывали?
Грейс улыбнулась ему, несмотря на то, что ее глаза были полны слез.
- Предполагается, что вы женитесь на Амелии! - прорычал лорд Кроуленд.
И тут выступила Амелия… разглядывавшая что-то на плече отца.
- Я не выйду за него, - довольно сухо заявила она. Встретившись взглядом с Джеком, она улыбнулась.
Вдова онемела от изумления.
- Вы отказываете моему внуку?
- Этому внуку, - уточнила Амелия.
Джек отвел свой взгляд от Грейс, чтобы одобрительно улыбнуться Амелии. Она усмехнулась в ответ и кивнула в сторону Грейс, недвусмысленно призывая Джека вернуться к его предложению.
- Грейс, - сказал Джек, нежно сжимая ее руки в своих. - Мое колено начинает болеть.
Она рассмеялась.
- Скажи «да» Грейс, - попросила Амелия.
- Прислушайся к Амелии, - попросил Джек.
- Что, черт побери, мне с тобой делать? - сказал лорд Кроуленд Амелии, на что она, казалось, совсем не обратила внимания.
- Я люблю тебя, Грейс, - произнес Джек.
Грейс вновь усмехнулась. Казалось, словно все ее тело улыбается, словно она со всех сторон укутана в счастье, которое не исчезнет. И тогда она произнесла это. Прямо перед всеми.
- Я тоже люблю тебя.
Джек почувствовал, словно все счастье в мире кружится в нем, направляясь прямо к его сердцу.
- Грейс Катриона Эверсли, - вновь повторил Джек, - ты выйдешь за меня замуж?
- Да, - прошептала она. - Да.
Джек встал.
- Я собираюсь поцеловать тебя немедленно, - произнес Джек.
И поцеловал. Прямо перед вдовой, перед Амелией и ее отцом, и даже перед миссис Бродмауз.
Он поцеловал ее. А потом поцеловал еще раз. Он продолжал ее целовать, когда разгневанная вдова покинула комнату, и целовал, когда лорд Кроуленд утащил Амелию прочь, бормоча что-то о деликатных чувствах.
Он целовал и целовал ее, и продолжал бы целовать еще очень долго, если бы внезапно не осознал, что миссис Бродмауз все еще стоит в дверном проеме, уставившись на них с довольно благодушным выражением лица.
Джек ухмыльнулся ей.
- Немного уединения, если вы не возражаете?
Женщина вздохнула и поковыляла прочь, но прежде чем за ней закрылась дверь, Джек и Грейс услышали, как она произнесла:
- Мне нравятся хорошие любовные истории.



ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.
_________________

О!Жанина и Ветер!Спасибо!Такая трогательная часть, я даже прослезилась. Хороший перевод.

Девочки, спасибо за возможность наслаждаться этим произведением!
_________________

мне, наверное, крупно повезло, я практически целиком прочитала, не отрываясь , СПАСИБО ОГРОМНОЕ ДЕВЧОНКАМ, КОТОРЫЕ ПОДАРИЛИ НАМ, БЕЗЯЗЫКИМ (о себе говорю) НАСЛАДИТЬСЯ ХОРОШЕЙ КНИГОЙ

Спасибо, девочки! Отличный перевод!

 » Эпилог

Итак, долгожданный ЭПИЛОГ
*****************************************

Эпилог (Бетта-ридер: Janina)

Моя дорогая Амелия!
Неужели прошло всего три недели со времени моего последнего письма к тебе? А у меня ощущение, что новостей накопилось, по крайней мере, за целый год. Дети продолжают расти. Артур так увлечен учебой! Джек утверждает, что это пугает, но все же его восхищение очевидно. На этой неделе мы побывали в "Счастливом Зайце", чтобы обсудить планы относительно деревенской ярмарки с Гарри Глэддишем, а Джек, не переставая, жаловался на то, как трудно теперь будет найти нового наставника для Артура, поскольку тот исчерпал все знания своего последнего учителя.
Гарри не подшучивал над ним. И Джек был чрезвычайно горд.
Мы были рады...

- Мама!
Грейс отвлеклась от своего письма. Ее третий ребенок (и единственная дочь) стояла в дверях очень расстроенная.
- Мэри, что случилось? - спросила Грейс.
- Джон...
- Всего лишь прогуливался, - сказал Джон, скользя по отполированному полу, пока не добрался до Мэри и не встал рядом с нею.
- Джон! - зарыдала Мэри.
Джон смотрел на Грейс с совершенно невинным видом.
- Я всего лишь слегка задел ее.
Грейс боролась с желанием закрыть глаза и застонать. Джону было только десять, но он уже обладал неотразимым очарованием своего отца.
- Мама, - простонала Мэри. - Я шла в музыкальную комнату, когда...
- Мэри хочет сказать, - вмешался Джон, - что я шел в оранжерею, когда она врезалась в меня и...
- Нет! - запротестовала Мэри. - Я хотела сказать совсем не это. - Совершенно несчастная она повернулась к матери. - Мама!
- Джон, позволь сестре закончить, - почти машинально произнесла Грейс. Это предложение она произносила по несколько раз на дню.
Джон улыбнулся ей. Так трогательно. Бог ты мой, подумала Грейс, еще немного, и ей придется отгонять от него девушек палками.
- Мама, - произнес Джон точно таким же тоном, какой использовал Джек, когда пускал в ход свое обаяние, чтобы найти выход из затруднительной ситуации, - я и не думал прерывать ее.
- Но ты прервал! - парировала Мэри.
Джон сложил руки так, словно хотел сказать: "Бедная малышка".
Грейс повернулась к Мэри с явным сочувствием.
- Ты говорила, Мэри?
- Он выжал апельсин на мои ноты!
Грейс повернулась к сыну.
- Джон, это...
- Нет, - быстро сказал тот.
Грейс с недоверием посмотрела на него. Ее вовсе не удовлетворило то, что сын ответил прежде, чем она успела закончить свой вопрос. Она посчитала, что не должна слишком на него полагаться. "Джон, это правда?" - было еще одним предложением, которое она повторяла достаточно часто.
- Мама, - сказал Джон, его зеленые глаза были чрезвычайно серьезны, - клянусь честью, что я не давил апельсин...
- Ты врешь, - возмутилась Мэри.
- Это она раздавила апельсин.
- После того, как ты бросил его мне под ноги!
И тут послышался новый голос:
- Грейс!
Грейс радостно улыбнулась. Теперь Джек сможет уладить это дело.
- Грейс, - произнес Джек, повернувшись боком так, чтобы проскользнуть в комнату мимо детей. - Ты мне нужна...
- Джек! - перебила она.
Он посмотрел на жену, затем оглянулся назад.
- Что я сделал?
Она подошла к детям.
- Разве ты их не заметил?
Джек изобразил улыбку - ту самую, какой его сын пытался воспользоваться чуть раньше.
- Конечно же, я их заметил, - ответил он. - Разве ты не видела, как я обходил их? - Он повернулся к детям. - Разве вас не учили, что неприлично перегораживать дверной проем?
Хорошо, что ее самой не было в оранжерее, подумала Грейс, потому что она непременно запустила бы в него чем-нибудь тяжелым. Каждый раз, когда случалось нечто подобное, она начинала думать, что хорошо бы ей устроить запас небольших, круглых, легко бросаемых предметов в ящике своего стола.
- Джек, - сказала Грейс, проявляя, как она полагала, удивительное терпение, - не будешь ли ты столь любезен, уладив их спор?
Джек пожал плечами.
- Они уладят его сами.
- Джек, - вздохнула Грейс.
- Это не твоя вина, что у тебя не было родных братьев и сестер, - сказал он ей. - Поэтому у тебя нет никакого опыта во внутрисемейных ссорах. Поверь мне, в конце концов все это разрешится. Предсказываю, что нам удастся вырастить всех четверых, по меньшей мере, до пятнадцатилетнего возраста, сохранив их основные конечности неповрежденными.
Грейс пристально посмотрела на мужа.
- С другой стороны, ты сам находишься в крайней опасности...
- Дети! - перебил ее Джек. - Слушайте свою мать.
- Но она ничего не сказала, - указал Джон.
- Пусть так, - согласился Джек. Он на мгновение нахмурился. - Джон, оставь свою сестру в покое. Мэри, в следующий раз не наступай на апельсин.
- Но...
- Я все сказал, - объявил он.
И что удивительно, этого оказалось достаточно. Дети ушли.
- Это было не так уж и трудно, - войдя в комнату, произнес Джек. - У меня для тебя есть кое-какие бумаги.
Грейс немедленно отложила свое письмо и взяла документы, которые принес Джек.
- Они прибыли сегодня днем от моего поверенного, - объяснил Джек.
Грейс прочла первый абзац.
- Это касается строительства Иннигсли в Линкольне?
- Я ожидал именно этого, - подтвердил Джек.
Грейс кивнула, а затем внимательно прочла весь документ. За двенадцать лет брака у них установился некий определенный порядок. Джек лично вел все свои деловые переговоры, а всю приходящую корреспонденцию ему читала Грейс.
Это было даже забавно. На то, чтобы войти в курс всех дел, у Джека ушел примерно год. И из него получился превосходный управляющий герцогством. Его ум был острее бритвы, а его суждения - таковы, что Грейс не могла поверить, что Джек никогда не обучался управлению земельной собственностью. Арендаторы его обожали, слуги боготворили (особенно с тех пор, как вдова была сослана на дальнюю окраину герцогских владений), да и лондонское общество пало к его ногам. Помогло, конечно, заявление Томаса о его уверенности в том, что Джек является законным герцогом Уиндхемом, но, тем не менее, Грейс полагала, что не последнюю роль в этом сыграли очарование и остроумие самого Джека.
Казалось, что единственной вещью, которую он так и не освоил, - было чтение.
Когда Джек впервые рассказал об этом Грейс, то она ему не поверила. О, Грейс полагала, что сам Джек в это верит. Но вероятно, у него были плохие учителя. Конечно это была чья-то явная небрежность. Человек с интеллектуальными способностями и образованностью Джека не мог вступить во взрослую жизнь неграмотным.
Будучи твердо убежденной в этом, Грейс начала заниматься с ним, стараясь изо всех сил. И он все это терпеливо выдержал. Оглядываясь назад, Грейс удивлялась, как Джек сумел удержаться от взрыва разочарования. Это было, возможно, самое необычное проявление его любви - он позволил ей пытаться, вновь и вновь, учить его читать. Сохраняя на лице неизменную улыбку.
Но в конце концов она сдалась. Так и не сумев понять, что Джек имел ввиду, говоря ей, что буквы "танцуют", тем не менее, Грейс верила утверждению мужа, что единственным, что он когда-либо смог извлечь из напечатанной страницы - была головная боль.
- Все в порядке, - сказала она, возвращая документы Джеку. Он обсудил с Грейс дела предыдущей недели, рассказав ей, какие решения им были приняты. Он делал это постоянно. Так что Грейс совершенно точно знала, чего ожидать.
- Ты пишешь Амелии? - спросил Джек.
Она кивнула.
- Не могу решить, следует ли рассказать ей о выходке Джона в церковной колокольне.
- Непременно напиши. Они вдоволь посмеются.
- Но это выставит его таким хулиганом.
- А он и есть хулиган.
Она почувствовала себя уязвленной.
- Я знаю. Но он такой милый.
Джек усмехнулся и поцеловал ее в лоб.
- Он весь в меня.
- Я знаю.
- Ты не должна так отчаиваться, - Он снова улыбнулся, этой своей невероятно дьявольской улыбкой. Она до сих пор действовала на Грейс безотказно каждый раз, когда Джек этого хотел.
- Посмотри, каким милым я оказался, - добавил он.
- Так вот как ты это понимаешь, - сказала она ему, - но если Джон примется за ограбление экипажей, то это сведет меня в могилу.
На что Джек рассмеялся.
- Передавай Амелии мой поклон.
Грейс собиралась ответить, что так и сделает, но он уже ушел. Взяв ручку и опустив ее в чернила, Грейс сделала небольшую паузу, чтобы вспомнить о чем писала.

"Мы были рады видеть Томаса, когда он нас навестил. Он возвращался из своего ежегодного паломничества к вдовствующей герцогине, которая, с грустью могу сообщить, и в старости не стала менее суровой. Она все также здорова, насколько это возможно, и я подозреваю, что она переживет нас всех."

Грейс покачала головой. Раз в месяц она навещала вдову, жившую на расстоянии полумили от их дома. Джек утверждал, что Грейс не обязана делать даже этого, но она все еще испытывала странную преданность по отношению к вдове. Не говоря уже о сильной привязанности и симпатии к женщине, которую они наняли на должность компаньонки вдовы вместо Грейс.
Вряд ли где-либо еще можно было найти прислугу, которая получала бы большее жалованье, нежели эта новая компаньонка. Этой женщине (по настоянию Грейс) платили двойную плату по сравнению с тем, что когда-то получала сама Грейс. Плюс, они пообещали ей небольшой домик, когда вдова наконец скончается. Все то же самое, что несколькими годами ранее для самой Грейс сделал Томас.
Грейс улыбнулась про себя и продолжила письмо, сообщая Амелии и то и это - все те забавные маленькие эпизоды, которыми так любят поделиться все матери. Мэри стала похожа на белку с ее без вести пропавшими передними зубками. А маленький Оливер, которому только что исполнилось восемнадцать месяцев, совершенно отказался ползать и сразу пошел, сначала нерешительно переваливаясь, а затем - вполне уверенно перейдя на бег. Они уже дважды теряли его в лабиринте живой изгороди.

"Я так скучаю по тебе, дорогая Амелия. Ты непременно должна посетить нас этим летом. Ты же знаешь, как прекрасен Линкольншир, когда все вокруг цветет. И, конечно..."

- Грейс?
Это опять был Джек, внезапно появившийся на пороге.
- Я по тебе соскучился, - объяснил он.
- За пять минут?
Он зашел внутрь и закрыл дверь.
- Это не займет много времени.
- Ты неисправим. - Но свою ручку Грейс положила.
- И это неплохо мне служит, - пробормотал он, обходя вокруг стола. Джек взял жену за руку и мягко поднял на ноги. - И тебе тоже.
Грейс боролась с желанием застонать. Только Джек мог сказать такое. Только Джек мог...
Она взвизгнула, когда его губы...
Хорошо, достаточно сказать, что только Джек мог сделать это.
О. И это.
Она таяла в его руках. И, безусловно, это...

Желающие могут получить вордовский файл
Заявки со своим мейлом шлите в личку.