Патриция Кэбот "Непристойное предложение"

Уффф. Отправила.
_________________

Во какая новость!!!!
_________________

Очень приятная!
_________________

Девочки, ну когда же вы нас осчастливите?!
_________________

 » Глава 6

Ох, не знаю сколько раз я садилась за эту главу, но когда мысли не о том - дело не спорится...


Перевод - Иришенька
Бета-ридинг - upssss
Вычитка - Фройляйн


Глава 6

Намного позже Пэйтон сидела возле окна в прохладной темноте отведeнной ей гостевой спальни, и, положив подбородок на руки, разглядывала длинные тени, порожденные светом луны в расстилающемся перед ней саду.
Она была крайне недовольна собой тем, как повела себя, услышав новости, сообщeнные братом и невесткой. И правда, иногда она поступает как ребeнок. Hе удивительно, что Росс обошел ее, не отдав ей «Константу». И совершенно определенно ей не удалось перенести с достоинством крушение своих иллюзий. Конечно, она ничего не швыряла и не разбила ни одного окна, как мог бы поступить любой из ее братьев. Но она ушла в свою комнату и надулась. Тех, кто дуется, Пэйтон презирала почти так же, как и тех, кто падает в обморок. Взрослые, умудрённые опытом, женщины не дуются. Они могут проявить некоторую отстраненность, выражая своё недовольство, но никогда не дуются.
И их, безусловно, не рвет, когда они узнают, что мужчина, которым они восхищались, ухитрился случайно сделать ребенка какой-то другой женщине.
Она никогда бы не заподозрила – ей просто в голову бы это не пришло – что за решением Дрейка жениться на мисс Уитби стоит нечто подобное. Глупо с ее стороны, конечно. Но, честно говоря, Пэйтон никогда в таком смысле о Дрейке не думала. И не потому что у нее были основания сомневаться в его мужских достоинствах. Ведь она совершенно точно знала, куда Дрейк и ее братья исчезали всякий раз, когда корабль заходил в порт после долгого плавания.
Но одно дело посещать бордель, а совсем другое – заниматься любовью с девушкой, живущей в комнате, которая выходит в тот же коридор, что и его собственная.
Ну, а что же мисс Уитби? С первого дня знакомства Пэйтон категорически презирала Бекки Уитби за приторную любезность, вялость и весь её облик, наводящий на мысль о выброшенной на берег пикше[1].
Но мисс Уитби оказалась вовсе не такая уж милая и отнюдь не вялая. Она знала, чего хочет, и добивалась своего любыми, даже самыми непорядочными и коварными, по крайней мере, с точки зрения Пэйтон, способами.
Теперь все обрело смысл. Пэйтон не могла понять, почему этого не случилось раньше. Может, потому что она действительно такая невежда в этих вопросах? О, она знала все о телесной стороне любви – нельзя провести в компании моряков столько времени, сколько она, и ничего об этом не узнать. А благодаря Мэй Линг она знала даже о таких вещах, как предотвращение беременности.
Но ей никогда не доводилось самой заниматься любовью и уж тем более, воспользоваться способами предохранения. В конце концов, вплоть до последнего года ее сплошь и рядом принимали за мальчика. И, конечно, никто не стал бы заниматься с ней любовью.
Однако очевидно, что другие, за ее спиной, предавались любви достаточно часто, и винить в этом Пэйтон могла только саму себя. Прежде всего, разве не она пригласила мисс Уитби погостить у них? Неделями все они жили под одной крышей, и Пэйтон оставалась в блаженном неведении обо всех недозволенных свиданиях и объятьях при луне, происходивших, по-видимому, после того, как повсюду погаснет свет. Она крепко спала и не имела ни малейшего понятия о том, что творится вокруг. Дрейк и ее братья могли бы развлекаться по ночам с полудюжиной шлюх, и она все равно бы ничего не заметила.
Как вообще Пэйтон могла что-то заподозрить? Никто никогда не пробирался в ее спальню в темноте. Никто никогда даже до ручки двери не дотрагивался!
Да и зачем им это? Ведь она такая страшная и неженственная. Кто бы ее захотел?
Когда немного раньше она вот также причитала, пока Джорджиана умывала ей лицо и пыталась избавить от корсета, невестка отвечала ей успокаивающе:
– Ну, ну, успокойся, это неправда. Многие мужчины будут желать тебя. Очень многие.
Но дело в том, что Пэйтон не хотела многих. Она хотела одного мужчину. А он женится завтра, и вовсе не на ней.
Так почему же она до их пор его хочет? Как может она до сих пор хотеть этого никчемного портового кобеля?
Наверное, что бы ни говорили, сколько бы у Дрейка ни было возможностей, и сколь многое ни сближало бы его с Бекки Уитби, Пэйтон не могла заставить себя поверить в то, что капитан Коннор Дрейк способен совершить нечто настолько низкое, настолько грязное как то, в чем обвиняет его Росс. Сделать бедной сиротке ребёнка? Коннор Дрейк? Невозможно! Даже если девушке-сиротке уже, по меньшей мере, далеко за двадцать, волосы у неё цвета пламени, а фигура такая, что проходящие мимо неё по улице мужчины врезаются в фонарные столбы. Коннор Дрейк не тот человек, что позволит себе просто так соблазнить женщину. Он не мог этого сделать. Не мог.
– Он не мог сделать ничего подобного, – сообщила Пэйтон своей невестке, когда та, откинув покрывало, убеждала ее залезть под него.
– Это неправда, – Пэйтон посмотрела на только что вернувшегося брата, которого посылали за успокаивающим пуншем для нее. – Он подтвердил, что это правда?
Росс покачал головой. Он не понимал ничего из того, что происходило с тех пор, как он поднялся по лестнице, и решил, что, наверное, никогда и не поймет.
– Ты имеешь в виду, говорил ли мне Дрейк, что он вдул Бекки Уитби в паруса? Ну, нет, именно так не говорил. Но, черт возьми, Пэйтон, из-за чего еще он стал бы жениться на этой девке?
Однако Пэйтон не обратила внимания на вопрос.
– Он не делал этого, – настаивала она, – я знаю, что не делал.
– Ладно, Пэйтон, – Джорджиана погасила свечу у кровати Пэйтон, – ладно. Выпей это и ложись спать. У тебя было достаточно волнений на один вечер. Утром ты почувствуешь себя лучше.
Даже через закрытую после их ухода дверь Пэйтон было слышно, как ее старший брат в замешательстве спросил:
– Что это случилось с Пэйтон? Никогда раньше я не видел, чтобы она настолько теряла голову. Даже в тот раз, когда проклятый пират Лафон пробрался на борт и попытался перерезать Дрейку горло…
– Это ты во всем виноват, – последовал сердитый ответ Джорджианы, – ты и эти твои братья. Из-за их подстрекательств она выпила больше, чем следовало, а тебе понадобилось прийти и рассказать ей о Дрейке. А ведь я много раз предупреждала тебя не делать этого!
– Гм! Не понимаю, почему Пэйтон вообще беспокоится о Дрейке и мисс Уитби. Пусть себе женится на этой потаскушке. Скоро он пожалеет, что не подождал, пока найдет истинную жемчужину среди женщин, как это сделал я…
Послышался легкий шлепок, а затем настойчивое “Нет!” Джорджианы.
– Я серьезно, Росс – продолжила она, – поставь меня на землю. Я сейчас так сердита на тебя…
– Нам что, теперь придется вернуться на этот проклятый прием? – выпытывал Росс. – Я могу придумать кое-что получше, что-нибудь куда более приятное…
Голоса стихли, доносились лишь шепот и негромкий смех, а затем Пэйтон услышала, как дверь их спальни закрылась. Несмотря на несхожесть между собой ее брата и невестки и их почти непрекращающиеся перебранки, она знала, что эти двое по-настоящему глубоко любят друг друга. И с такой же определенностью Пэйтон знала, что они с Дрейком тоже могли бы быть счастливы вместе, если бы не два обстоятельства. Во-первых, он, кажется, не подозревает о ее существовании...
Ну и, конечно же, мисс Бекки Уитби.
Было далеко за полночь, но, несмотря на выпитый пунш, Пэйтон не могла уснуть. Снизу была слышна танцевальная музыка, вплывавшая через открытые створки окон, временами раздавался смех и звон разбитого хрусталя (без сомнения, дело рук Хадсона и Рэли). Ей было интересно, когда оркестр перестанет играть и разойдется по домам. Свадебная церемония назначена на десять утра – меньше, чем через двенадцать часов.
Осталось меньше двенадцати часов. У Коннора Дрейка осталось меньше двенадцати часов холостой жизни.
А что она делает? Просто лежит здесь. Дуется.
Ну а что она могла бы сделать? Спуститься вниз и броситься на него? Даже если не верить тому, что Дрейк сделал Бекки Уитби ребенка, очевидно, у него есть какая-то причина жениться на ней. И причина, без сомнения, серьезная, иначе он не делал бы этого. Коннор Дрейк не относится к тем мужчинам, которые совершают поступки, тщательно их не обдумав. Именно поэтому он такой хороший мореплаватель. Братья Пэйтон в шутку упрекали его в том, что слишком уж он методичен, даже занудлив, однако Дрейк никогда не заводил корабль на рифы, даже в тех водах, где скрывающиеся под волнами скалы попадаются столь же часто, как косяки серебристых рыбок. Так что по какой бы причине он ни женился на Бекки Уитби, он знал, что делает. И Пэйтон не стала бы – просто не смогла бы его осуждать.
Не то что его ужасная бабушка. Что она там такое вещала на лестнице? Будто только она, Пэйтон, могла его остановить? Леди Биссон, очевидно, ничего не знала о ребенке – если таковой вообще существовал, во что Пэйтон отказывалась верить. Если бы был ребенок, леди Биссон не стала бы осуждать своего внука за то, что он поступает единственно правильным образом. Некоторые мужчины, Пэйтон знала это очень хорошо, попользуются девушками, а затем избавляются от них, не обращая внимания на последствия. Коннор Дрейк не такой. Если Бекки Уитби беременна от него, он на ней женится. И не будет пытаться откупиться, не говоря уж о том, чтобы просто бросить. Слишком он благороден для этого.
Да, но прежде всего ему следовало быть достаточно благородным, чтобы не делать Бекки дитя. В конце концов эта мысль заставила Пэйтон сесть, затем слезть с кровати и босиком подойти к окну. Она чувствовала, что ей необходим свежий воздух.
Положив подбородок на руки, Пэйтон уставилась в залитый лунным светом сад. Воздух был наполнен тяжелым ароматом жимолости[2]. Стебли этого растения вились по решетке прямо под окном. Бекки Уитби, размышляла Пэйтон, удачливая девушка. Ей повезло, она будет жить в этом доме и ощущать восхитительный запах жимолости каждую весну. Интересно, думала Пэйтон, под какой счастливой звездой родилась Бекки, если ей выпала судьба выйти замуж за Коннора Дрейка, жить в этом доме и каждую весну наслаждаться жимолостью?
И что за несчастливая звезда светила той ночью, когда родилась она, Пэйтон? Звезда, предопределившая, что в одну ночь ей суждено потерять и свою единственную мечту, и человека, которого она любит.
Хуже того, её мечту забрал тот самый человек!
Что чертовски несправедливо.
Долго ли она смогла бы так просидеть, жалея себя, Пэйтон не знала. Наверное, нет. По своей природе она обладала веселым характером, и вскоре начала постукивать пальцами в такт танцевальной мелодии, которую заиграл оркестр. Конечно, скорее всего, завтра ей придется смотреть, как ее любимый мужчина женится на другой. И очень похоже на то, что желание Джорджианы осуществится, и Пэйтон придется вытерпеть целый сезон в Лондоне.
Но она не могла не думать о все еще существующей возможности того, что ее молитвы будут услышаны, и отвратительная мисс Уитби умрет этой ночью. А если она умрет, вполне возможно, что Дрейк будет слишком убит горем, чтобы снова выйти в море. И тогда Пэйтон могла бы великодушно предложить ему избавиться от “Константы”. А через год или два ему, может быть, удалось бы преодолеть свое горе…
И вот, когда в своих упоительных фантазиях Пэйтон уже была обручена, к сладкому благоуханию жимолости примешался слабый аромат сигары. И не просто сигары, а именно того сорта, который Дрейк курил по вечерам, когда они попадали в штиль.
Вынырнув из своих приятных мечтаний, Пэйтон обеими руками ухватилась за подоконник и, высунувшись из окна, вгляделась в ночную тьму. Коннор Дрейк как раз вышел из-за груши, и его осветила луна. Конечно, он не заметил Пэйтон, но она видела его совершенно отчетливо – высокий широкоплечий мужчина, руки в карманах брюк, тонкие колечки дыма тянутся за ним, пока он прохаживается, устремив взгляд на тропинку под ногами. Он, несомненно, был один и полностью погружен в свои мысли, причем, кажется, не слишком приятные, если опущенные плечи можно было считать показателем.
Но что заставляет его печалиться? За прошедшие два месяца человек получил в свое распоряжение титул, красавицу-невесту и корабль. Ее, Пэйтон, корабль. В то время как она получила… Что?
Ничего. Совершенно ничего.
Несправедливость произошедшего обрушилась на Пэйтон, как удар мокрым парусом по лицу. Как он смеет? Как он смеет разгуливать здесь с таким унылым видом, если у него есть все – все, чего только может пожелать мужчина?
Действуя почти бессознательно, Пэйтон забралась на подоконник, приподняла подол ночной рубашки и начала спускаться по решетке.
Как оказалось, это было не очень-то и страшно. Окно располагалось не высоко над землей. Бизань-мачта, по которой Пэйтон ежедневно, а иногда и ежечасно, лазила туда-сюда во время плаванья, была намного выше, хотя, надо признать, что по снастям она обычно карабкалась не в ночной рубашке.
Но все же передвигаться босиком Пэйтон было вполне привычно, и, если задуматься, то вовсе не Джоржиана заслуживала прозвища “маленькая обезьянка”. По справедливости, больше всего оно подходило ей, Пэйтон.
Решетка предназначалась для украшения, и была прикреплена к дому для того, чтобы за нее цеплялись растения, а не люди. Однако Пэйтон спустилась без происшествий, хотя ей пришлось спрыгнуть и пролететь последние несколько футов из-за того, что внизу обнаружился большой и на вид весьма колючий розовый куст. На мягкую тропинку она приземлилась невредимой, и осталась незамеченной теми, кто развлекался у открытых окон, выходящих прямо на куст роз. Расправив ночную рубашку, одну из тех закрытых, подчеркнуто девичьих, которые Джорджиана купила ей, когда с ужасом узнала, что ее золовка имеет привычку ложиться в постель совершенно нагой, Пэйтон огляделась и увидела, что Дрейк, удаляясь от нее, бредет к расположенному в полудюжине ярдов маленькому фонтану.
Выглядел он глубоко задумавшимся. А почему бы и нет? Наверное, предвкушал свою необычайно счастливую жизнь в качестве мужа, отца и хозяина “Константы”.
“Это мы еще посмотрим,” – мысленно сказала себе Пэйтон и, сжав кулаки, размашистым шагом направилась следом.
Однако в своем гневе она забыла одно важное обстоятельство. Забыла, что Коннор Дрейк полжизни провел в море. И большую часть этих лет он провел в водах, кишащих самым разнообразным пиратским отребьем. Не стоило подкрадываться к человеку, которому в полночь часто случалось стоять на вахте на квартердеке в Южных морях. Он мог как проткнуть вас, так, с тем же успехом, и выбросить за борт.
Пэйтон, полностью поглощенная своей яростью, не подумала об этом. Но Дрейк, даже погрузившись в размышления, ничего не забыл. Когда она подняла руку, чтобы не очень нежно ударить его по плечу, Дрейк развернулся и уже через долю секунды сжимал горло Пэйтон.
– Черт возьми, Дрейк, – удалось ей прохрипеть, – это всего лишь я.
Обозленный, и в то же время виноватый, он тут же ее отпустил.
– Пэйтон, – даже при лунном свете пристальный взгляд, устремленный на нее, был неестественно ясен. – Что ты здесь делаешь? С ума сошла? Все в порядке? Я не причинил тебе боль?
Конечно, причинил. Ей казалось, что от его пальцев у нее на шее осталось огненное кольцо. Растирая горло там, где он ее схватил, Пэйтон подумала, что получила по заслугам за свою глупость и прохрипела:
– Проклятье! А ты думал, кто это может быть? Думал, Француз пробрался на твои земли и замышляет тебя убить?
– Ты пострадала, –покачал головой Дрейк, – я пошлю за доктором.
– Доктором? – повторила за ним Пэйтон. Ага, уже немного лучше. Интересно, сможет ли она когда-нибудь снова глотать? Пэйтон кашлянула для пробы. Кажется, все работает, как положено. – Мне не нужен доктор.
– Тогда Джорджиану. Давай, я приведу Джорджиану…
Пэйтон сердито уставилась на него, теперь уже разозлившись по-настоящему. Она была уверена, что через некоторое время снова сможет глотать. Нужно только немного подождать. И сознавала, что на свадьбу ей придется надеть что-нибудь с высоким воротником, иначе будут видны следы его пальцев. Синяки, несомненно, останутся.
– И какой будет толк от того, что ты разбудишь Джорджиану? – настойчиво спросила она.
Дрейк смотрел на нее сверху вниз и, по-видимому, не мог привести разумных доводов в пользу того, чтобы разбудить ее невестку. Однако Пэйтон догадывалась, зачем ему понадобилась Джорджиана. Он заметил гнев в ее, Пэйтон, глазах. Хотя луна светила Дрейку в спину, и его лицо скрывалось в тени, Пэйтон казалось, что она знает, о чем он думает: “О, нет! Только не это! Только не сейчас!”
Очевидно, у него есть намного более важные дела, чем возиться с разъяренной маленькой сестренкой своих лучших друзей. Но какая незадача! Ему все же придется уделить ей время, и притом прямо сейчас.
– Прости меня, Пэйтон, – начал Дрейк.
Уперев руки в боки, она непонимающе уставилась на него:
– Я же сказала, мне не больно.
– Я не о твоем горле, хотя прости и за это тоже. Я имел в виду “Константу”. Знаю, как сильно ты хотела ее получить…
– Ты мог бы отказаться, – сухо возразила она.
– Как, Пэйтон? Как бы я мог отказаться? Они все там сидели и выглядели такими счастливыми – твои братья и отец…
–Может, и я выглядела счастливой?
– Я собирался сказать им завтра, – продолжил Дрейк. – После церемонии. Когда вокруг никого не будет, я скажу им о том, что корабль мне не нужен.
Пэйтон была удивлена, искренне удивлена. Растроганная, она даже решила, что в конце концов, может быть, его и не придется бить. Она поняла, что больше не ощущает запаха жимолости. Нет, теперь все ее чувства были наполнены им, Дрейком. В воздухе витал затухающий аромат сигары, которую он выбросил, как только почувствовал что кто-то к нему подкрался; следы его пальцев, кажется, прожигали кожу Пэйтон; и он полностью заслонял ей весь обзор, так что куда бы она ни повернула голову, все равно могла видеть только его. Позади него монотонно журчал фонтан, и когда подул легкий ветерок, брызги ударили ей в лицо.
– А ты скажешь им, чтобы они передали “Константу” мне? – вежливо поинтересовалась Пэйтон.
Ей показалось, Дрейк улыбнулся.
–Нет, это ты уж как-нибудь сама, Пэйтон.
У нее рот открылся от удивления, Пэйтон не могла поверить собственным ушам.
– Почему? – настойчиво вопросила она. – Если ты готов отказаться от корабля, почему ты не хочешь сказать им, чтобы они отдали его мне?
– Потому что так получилось, что я согласен с ними. Не годится тебе командовать парусником.
Боль оказалась намного сильнее той, что причинили его пальцы, ухватившие ее за горло.
– Что ты такое говоришь, Дрейк? Ты же знаешь, я могла бы…
– У меня нет ни малейших сомнений, что ты могла бы. В чем я сомневаюсь, и, следует добавить, очень сильно, так это в том, что какая-нибудь команда когда-либо предоставит тебе такую возможность. Пэйтон, ты молодая девушка…
– Ради Бога, мне почти девятнадцать!
Его голос был тверд и в то же время преисполнен изумления.
– Вот и я о том же. Неужели ты веришь, что мужчины – я имею в виду таких мужчин, как твои братья, Пэйтон, или, как я – станут подчиняться приказам девятнадцатилетней девушки?
– Если именно она платит им жалованье, то ответ – да.
–Знаешь, Пэйтон, – Дрейк покачал головой и негромко засмеялся, – так тихо подкравшись, ты напугала меня до смерти. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Пэйтон не могла поверить, что он смеется.
– Не пытайся сменить тему, – огрызнулась она. – Может, для тебя, Дрейк, всё это просто шутка, но что касается меня – это моя жизнь. Если я не получу собственного корабля, мне придется выйти замуж за герцога.
После этих слов смех сразу же прекратился.
– За какого герцога? – настойчиво спросил Дрейк.
Озадаченная его внезапной горячностью, Пэйтон несколько раз моргнула.
– Ни за какого конкретно. Пока неизвестно. Просто Джорджиана говорит, что мне следует вступить в брак с герцогом или каким-нибудь виконтом. Она говорит, что я не могу выйти замуж за Мэтью Хэйфорда…
– Ты хочешь выйти замуж за Мэтью Хэйфорда?
Вот опять, он слишком спешит. Господи, да что с ним такое? Дрейк определенно поглупел с тех пор, как она последний раз с ним разговаривала.
– Нет, – терпеливо объяснила Пэйтон, – конечно, нет. Я просто говорю, что даже если бы хотела, то все равно не могу. Я ничего не могу решать в своей собственной жизни. Но послушай, Дрейк, у меня есть предложение, – возникший замысел был намного лучше прежнего побить его. Совсем недавно невестка сумела довести до Пэйтон новую, и в чем-то неожиданную мысль о том, что женщине намного проще добиться своего лаской и лестью, а не кулаками. Пэйтон подумала проверить это предположение на практике. – Вместо того чтобы возвращать “Константу” моим братьям, – мягко посоветовала она, – ты мог бы просто передать ее мне.
Теперь Дрейк в свою очередь покачал головой.
– Пэйтон, я уже говорил тебе, что согласен с твоими братьями…
– О! – она резко отвернулась, разочарование причинило ей почти физическую боль. Джорджиана была неправа. Все-таки придется побить его, когда представится возможность.
Низкий голос Дрейка пробился сквозь ее мысли:
– Пэйтон, это на тебе ночная рубашка?
Она бросила через плечо рассерженный взгляд.
– Да. И что?
– И ты спустилась по лестнице прямо в этом наряде?
– Думаешь, я совсем тупая? Я вообще не спускалась по лестнице. Разумеется, я вылезла через окно.
Дрейк опустился на край фонтана с несвойственной ему тяжестью.
– Пэйтон, – сказал он, удивив ее бесконечной усталостью в голосе, – ты когда-нибудь убьешься.
Она вдруг почувствовала, что тоже немного устала. Тяжело постоянно вести борьбу. Ее это несколько утомило. Пэйтон присоединилась к Дрейку, усевшись на край фонтана, и сквозь тонкий батист своего одеяния ощутила ягодицами гладкий прохладный и немного влажный мрамор.
– Вряд ли, – сказала она, отвечая на его предыдущее высказывание, – я очень хорошо лазаю. Неужели ты не помнишь все те кокосы, которые мне удалось сбросить, когда мы потерпели кораблекрушение у Инагуа[3]?
При свете луны Пэйтон увидела, что он кивнул.
– Действительно, – безучастно согласился Дрейк. – Как я мог забыть?
Пэйтон украдкой взглянула на него. Это был не тот Дрейк, которого она знала. Он почему-то казался старше. Он и был старше – на десять лет старше ее – но никогда не выглядел старым… по крайней мере, настолько старым. И хотя Дрейк обычно не шутил и не смеялся так шумно и неудержимо, как братья Пэйтон, однако никогда раньше он не казался ей печальным. Как сейчас.
А с чего ему печалиться? Не с чего. Это ее жизнь перевернута вверх дном.
– Да, – подтвердила Пэйтон. Она заметила, что одна из его рук – левая – лежит на мраморе между ними. Большая рука – ее собственная легко могла бы скрыться в ней, – с кожей огрубевшей и загоревшей за годы натягивания такелажа. По оценке Пэйтон, примерно восемь дюймов мрамора отделяли ее от этой руки. Восемь дюймов мрамора и противная мисс Уитби, конечно. Пэйтон очертила круг на воде, покрывавшей эти восемь дюймов.
– Что случилось, Пэйтон? – голос звучал нежно. Когда она в изумлении подняла глаза, Дрейк улыбался. – Я знаю тебя. Ведь дело не только в этом?
Вопрос застал ее врасплох. Конечно, он мог спросить. Конечно, он должен был поинтересоваться. На борту корабля этот вопрос не возник бы. Пэйтон часто помогала Дрейку скоротать ночные часы на вахте, однако он никогда не спрашивал её, существует ли что-то, чего она хочет. Но сейчас они не в море. Они в Англии. В скучной благовоспитанной Англии, где молодые леди не засиживаются с джентльменами после полуночи. И вообще, в любое время суток не сидят вместе с ними без сопровождения. Во всяком случае, по мнению Джорджианы.
Ну, и что же она хочет от него? Она попросила “Константу”. Он отказал. Так почему она не уходит в дом? Чертовски неуютно сидеть здесь, у фонтана. Уже за полночь, а она одета всего лишь в ночную рубашку, и мелкие брызги фонтана намочили ей спину.
– Ты замерзла, – вдруг сказал Дрейк.
С этим не поспоришь. И прежде чем Пэйтон смогла возразить, он снял с себя фрак и обернул им ее плечи.
– Вот, – произнес он. – О чем ты думала, выходя сюда в таком виде? Не прихватив даже шаль. Ту, шелковую, что я купил тебе в Кантоне. Почему ты ее не носишь? Потеряла? Ты не успокоишься, пока не растеряешь все, что у тебя есть. Иногда я подозреваю, что в тебе течет кровь бедуинов.
Тепло, исходящее от атласной подкладки фрака, и неотразимая теплота низкого голоса Дрейка ошеломили Пэйтон, и свой вопрос она услышала как бы со стороны, будто кто-то другой произнес эти слова:
– Почему, Дрейк?
Его прохладные сильные пальцы все еще поправляли воротник фрака, приподнимая его.
– Что почему? – беспечно спросил он.
О, Боже, подумала она. Замолчи, Пэйтон! Заткнись! Но к своему ужасу продолжила говорить. Она спросила:
– Почему ты женишься на ней? – Пэйтон тряхнула головой, и короткие завитки легко, как перышки, скользнули по костяшкам пальцев Дрейка. – Я этого не понимаю. Ты всегда говорил… – ее голос прервался. О, господи, что с ней случилось? Помилуйте, она что, плачет? Но она никогда не плакала! – Ты всегда говорил, что женишься на мне.
Ей было плохо видно его лицо. Всего лишь темное пятно, окруженное более яркой дымкой синеватого лунного света. Однако Пэйтон чувствовала Дрейка. Руки, только что поднимавшие воротник фрака, переместились и охватили ее лицо. По сравнению с гладкой кожей ее щек, ладони были грубы.
Как это ни странно, но когда он заговорил, его голос звучал так же хрипло, как у нее.
– Я знаю.
– Ты обещал, – выдавила она сквозь стиснутые зубы.
– Я знаю.
– Тогда почему? Почему ты женишься на ней?
Если бы пятью минутами раньше кто-нибудь сказал Пэйтон, что она будет сидеть в саду Коннора Дрейка, а его руки будут нежно удерживать ее лицо, она бы посоветовала говорящему разбежаться и прыгнуть с бака[4]. Однако это произошло, и лунный свет заливал все вокруг, и фонтан тихо плескался рядом. Где-то среди деревьев соловей переливчато выводил гаммы, как будто из чистого удовольствия стараясь показать, на что он способен. От фрака исходил запах Дрейка, такой знакомый по подушке, которую он когда-то очень давно одолжил Пэйтон, и он окутывал ее. Его руки, хоть и грубые, были теплее ее щек. Казалось вполне естественным наклониться к нему, чтобы, если получится, вдохнуть побольше этого хмельного мужского аромата, этой неотразимой теплоты…
Пэйтон онемела от удивления, когда Дрейк тоже подался вперед, ей навстречу. Но именно это и произошло. Она качнулась к нему, совсем чуть-чуть, словно водоросль, влекомая приливом, и к своему величайшему удивлению обнаружила, что он тоже качнулся вперед. И неожиданно оказалось, что их лица разделяет расстояние всего лишь в дюйм или даже меньше.
И прежде чем Пэйтон успела смущенно отвернуться, Дрейк сжал ее крепче, не позволяя отстраниться.
А затем случилось то, на что она не могла и надеяться, потому что губы Дрейка нашли ее рот. Ни с того, ни с сего.
И это был не один из братских поцелуйчиков, которые она привыкла получать от Дрейка в тех редких случаях в прошлом, когда он ее целовал. Те обычно приходились куда-нибудь в макушку или иногда в кончик носа. Этот же попал прямо в губы. И за первым сразу же последовал еще один. И еще. Пэйтон поняла, что Дрейк уже давно не брился. Острые кончики щетинок обжигали ей кожу вокруг рта. А по вкусу он напоминал виски. Дрейк пил, и выпил слишком много. Странно, как могла она не заметить, что он пьян…
А он вправду был пьян. Иначе почему бы он стал так ее целовать? Пэйтон видела раньше, как люди целуются – один или два раза ей случалось поймать на этом Росса и Джорджиану – но это не было похоже на происходящее сейчас. Дрейк не просто целовал ее, а жадно поглощал. Своими губами он раскрыл ей губы, и его язык проскользнул к ней в рот. К счастью, Мэй Линг когда-то описывала Пэйтон такие поцелуи, так что хоть и удивительно, что Дрейк целовался подобным образом, и что еще более удивительно, подобным образом он целовался с ней, но, по крайней мере, Пэйтон имела ясное представление о том, что происходит. И даже не подумала двинуть его кулаком в солнечное сплетение, как безусловно поступила бы с любым другим мужчиной, если бы он целовал ее, как Дрейк.
А, может, и нет. Ведь то, что делал Дрейк, доставляло ей огромное удовольствие. Пэйтон не совсем верила Мэй Линг, когда та убеждала ее, будто ощущать во рту язык подходящего мужчины может быть приятно. Но сейчас поверила. От поцелуя с ней происходили странные вещи, но самое главное, Пэйтон захотелось, чтобы внутри у нее оказался не только язык, но что-то большее. В этом, несомненно, и заключалась цель подобных поцелуев, или, во всяком случае, так ей рассказывала Мэй Линг.
Пэйтон была довольна тем, что теперь смогла бы подтвердить, что да, способ действовал точно так, как предполагалось. Потому что она уже подняла обе руки и обвила ими шею Дрейка, страстно желая прижать его к себе, и не обращая никакого внимания на то, что позабытый ею фрак соскользнул на мраморный бортик фонтана, и один его рукав упал в воду. Запустив пальцы в прямые мягкие волосы Дрейка – тонкие, как у ребенка, с удивлением осознала Пэйтон, – она старалась притянуть его еще ближе. Почему-то она уже не сидела, а стояла на коленях на краю фонтана. Возможно потому, что его руки, оставив лицо, вместо этого охватили ее талию – пальцы, казалось, проникли сквозь тонкую ткань рубашки – и уже наполовину приподняли Пэйтон с ее места, когда он вдруг встал и притянул ее к себе.
Горячий отклик ее тела на первое соприкосновение белой крахмальной манишки с мягкой кружевной вставкой ее лифа оказался совершенно неожиданным – по крайней мере, для Пэйтон. А затем вдруг к ней прижалось нечто такое, что, если бы Пэйтон не ощущала исходящее от этой штуки тепло, то могла бы по ошибке принять её за грот-мачту фрегата, настолько она была прямая и совершенно неподатливая.
Так вот, значит, на что это похоже у Дрейка, подумала Пэйтон. Она не слишком удивилась, поскольку достаточно часто боролась со своими братьями, чтобы знать – мужчины на ощупь очень отличаются от женщин, и даже между собой они сильно различаются. Ни Росс, ни Рэли не были такими твердыми, как Дрейк. Хадсон, может, и был, но, к счастью, Хадсон никогда не прижимал ее так сильно, так что ей не с чем было сравнивать.
Одна рука Дрейка опустилась ниже и сжала ее ягодицы весьма необычное ощущение, поскольку под ночной рубашкой на Пэйтон ничего не было. Она задохнулась, пораженная неожиданным теплом его рук… причем в том месте, которое никогда раньше не знало тепла человеческих прикосновений.
Но если Дрейк и услышал ее короткий резкий вздох, то ничем этого не выдал. Он оставил в покое ее губы и теперь целовал горло, там, где меньше чем полчаса назад так грубо сжимались его руки. Время от времени его рот опасно приближался туда, где был распахнут кружевной воротничок, который Пэйтон не удосужилась застегнуть. До этого она не поняла, откуда Дрейк узнал, что она замерзла, но в то мгновение, когда ее груди соприкоснулись с твердыми мускулами, скрывающимися под рубашкой Дрейка, догадалась: соски у нее отвердели так сильно, словно температура резко упала и установился арктический холод. Господи, как неловко!
Но Дрейк, кажется, ничего не имел против – возможно потому, что не она одна страдала от такого недуга. Рука на ягодицах Пэйтон напряглась, плотнее прижимая ее к брюкам, где что-то очень твердое и намного более крупное, чем можно было ожидать, нетерпеливо давило, стремясь вырваться на свободу.
Просто так много всего, что не верится, подумала Пэйтон. Одно дело поцелуи Коннора Дрейка – сказочно, изумительно – превосходило самые смелые ее ожидания. И все это для нее? Невозможно. Она – Пэйтон Диксон, помните? Та, на которую пятью минутами раньше Коннор Дрейк даже и не взглянул бы дважды, не то, что стал бы питать подобные чувства.
Пэйтон была так ошеломлена этим открытием, что ей показалось вполне естественным опустить руку и провести любопытствующими пальцами по загадочной штуковине. Требовалось непосредственно убедиться, что ей не пригрезилось то, что она ощущала. Она, конечно, ничего такого не имела в виду, но, оглядываясь назад, Пэйтон казалось, что она могла понять, почему Дрейк поступил так, как он поступил.
И все же это было несколько унизительно, когда он резко отпихнул ее, и попятился, словно она вдруг вспыхнула пламенем.

_______________________

[1] Промысловая рыба семейства тресковые (родственница трески и минтая), водится в Атлантическом и Северном Ледовитом океане.

[2] По всей вероятности, речь идет о жимолости-каприфоли. Каприфоль – лиана, цветущая около 20 дней в июне. Цветки очень ароматные, запах особенно силен вечером.



[3] Инагуа – самый южный район Багамских островов, состоящий из островов Большой Инагуа и Малый Инагуа.

[4] Бак – носовая часть верхней палубы корабля.

[5] Грот-мачта – самая высокая у трехмачтовых парусников.
_________________

Новая глава! Вот это праздник!
Иришенька, upssss, Фройляйн, спасибо большущее за восхитительный перевод!

Поздравляю всех с Днем Победы!

Спасибо за новую главу!
Кажется что-то назревает. Когда же уже будет само непристойное предложение? И в чём оно заключается?

Иришенька, upssss, Фройляйн, спасибо за проду!!!

безумно нравится роман и "отношения " между ГГ-ями
хоть бы Дрейк потом на пьяную голову не сослался, а то обидно будет...
_________________

Девочки огромное спасибо за выложенную главку Жаль что отсутствует небольшой кусочек текста. но все равно- класс Всех с праздником Победы!!!!
_________________

Спасибо!!!

Иришенька, upssss, Фройляйн спасибо огромное за чудесную главу.
Поздравляю всех с Днем Победы!!!
_________________

Иришенька, upssss, Фройляйн Спаасибо!!!
_________________

Иришенька, upssss, Фройляйн, спасибо за перевод новой главы!!!
С Днём победы!!!
_________________

Спасибо за перевод новой главы!
P.S. А что значит "Отсутствует кусок текста!"? (простите за тугодумие , ежели чего)
_________________