Тэми Хоуг "Алиби-клуб"

Лена, Маша, спасибо за продолжение!!!
Нам на радость

Ну раз на таких моментах комок встает, то чуток погодя точно расчувствуетесь Когда Ленка будет в Испанию улетать, а Лэндри через окна аэропорта будет провожать самолет затуманенным слезами взглядом

А то, он пока только разминается. Вот понял, что его Ленка, типа, надула, и нехило так рассвирепел.

Неее , три в сутки - потолок. Хочу две, но по объему мало получается, три - много. Так лучше много, чем мало. Я от пытки скончалась бы, читай такую книгу по одной главульке даже в день
Ниче, Машунь, когда придет время и будем выкладывать роман с нормально разбитыми главами (почти стандартная 30ка), там строго по одной в сутки будет Гарантия!

Мне нравится, как его автор показал. Я до жути не люблю, когда американцы пытаются изобразить русских, но в этой книги меня отвратило только нелепое упоминание КГБ и все. В целом же Хоуг прекрасно справилась с русскими персонажами : уголовником и потаскушками, гламурной и негламурной.

И вам спасибо, что читаете
_________________

Интересно живописала быт неотложки. Это тебе не сериал "Скорая помощь".
Да, что-то страшновато за Елену, как начнет сейчас Кулак, не разбираясь и не вникая, нападать на нее. Отобьется или нет? Или еще ей что-нибудь разобьет?
_________________

Кулак пошел кого-то убивать.
Лизбет испугана до чертиков, узнать у нее что-то об этом происшествии , по-моему, бесполезно.
Шайка-лейка начала информационное наступление через СМИ.
Вот насчет Елены - понимаю все ее трудности жизни, но все равно отталкивает ее озлобленность.

Елена, Маша, спасибо!

 » Главы 44, 45, 46

Глава 44

Не только компетентная, но и сострадательная медсестра осмотрела Лизбет и взяла анализы для определения возможного изнасилования, но ничего не обнаружила. Лэндри позволил мне остаться, пока сам опрашивал девушку – как будто у него был выбор. Я слушала ее историю второй раз и думала, что Лизбет пережила один из самых ужасающих моментов в жизни, который я только могла представить: ослепленная, беспомощная, полностью во власти безжалостного, безликого демона.

Физически с Лизбет все будет в порядке. Кровоизлияние в глазах в течение ближайших нескольких дней рассосется. Отек горла сойдет. Ей вкололи высокую дозу антибиотиков, чтобы убить любую инфекцию, которая могла попасть в легкие вместе с грязной, застоявшейся болотной водой.
Психологически, она еще долго не оправится.

Пока мы ехали из больницы на ферму, Лизбет молча сидела, уставившись в приборную панель, и вела себя так тихо, словно до сих пор не отошла от шока. Последнее, что ей хотелось услышать – чьи-то громкие крики радости и подбадривания по поводу ее чудесного спасения, которое в этот самый момент не казалось таким уж великим делом.

Испытав на себе нечто подобное, я знала достаточно, чтобы держать рот на замке. Тот, кому не довелось пережить ничего страшнее насморка, всегда будет наготове с большой поздравительной открыткой, полной банальностей и житейской мудрости. Если бы мне давали один доллар каждый раз, когда мне хотелось заткнуть на хрен рот таким людям, я могла бы трижды купить и продать Дональда Трампа.
Когда мы въехали на подъездную дорожку, Шон катался верхом на Д’Артаньяне. Он держался в седле как влитой и прекрасно чувствовал жеребца – годы тренировок с немецкими мастерами не прошли даром. Всадник и гнедой красавец, едва касавшийся копытами земли, пересекали арену быстрым галопом и казались единым целым. Как бы мне хотелось быть там вместе с Шоном. Внешний мир отступает, когда я сосредотачиваюсь на каждом шаге коня подо мной. В нашем виде спорта нет времени на посторонние мысли. В редкие моменты рассудок вовсе отключается, и ты остаешься с животным наедине. Общение – простой обмен чистой энергией. Процесс отсутствует напрочь; нет цели, плана, церемонии, противоборства и результата. Лишь замысел и воплощение.

Как жаль, что остальная часть жизни редко проходит без осложнений. Я остановила машину перед коттеджем, обошла ее и открыла дверь для Лизбет – думаю, что в противном случае, та продолжала бы неподвижно сидеть, уставившись в пространство.
– Пошли, детка, – позвала я. – Разместим тебя.
Пришлось положить руку ей на плечо, чтобы двинуться дальше, иначе девушка просто остановилась бы и стала украшением лужайки. Войдя в дом, я отвела ее в гостевую комнату и показала, как работает душ. Пока она мылась, я приготовила для нее свои спортивные штаны и футболку, затем пошла на кухню и разогрела немного лапши.
Елена Эстес – богиня домашнего уюта.

Ни один из моих знакомых представить такого не мог (а так хотелось), но это было частью моей легко поддающейся воспитанию натуры. Это качество передалось мне не по наследству. Еще до того, как я появилась на свет, родная мать продала меня человеку, предложившему наивысшую цену. Оно также досталось мне не от Хелен – моей приемной матери.
Полагаю, я всему научилась методом проб и ошибок. Представляя, какой мне хотелось и не хотелось стать, когда у меня будут собственные дети.

Мы с Беннетом хотели троих. Мальчика, девочку и ребенка-награду. Я пребывала в восторге от этой идеи: выбирала имена и мысленно намечала, что мы будем делать вместе, как семья.
В итоге ни брака, ни ребенка, ни семьи.

Где-то после тридцати я с этим примирилась. У меня нашлось другое призвание. Я посвятила себя карьере. Никогда не была социальным существом и с давних пор довольствовалась собственной компанией. Это меня устраивало. Не нужно соответствовать чьим-либо идеалам совершенства или терпеть бесконечное разочарование. Я в состоянии найти удовлетворение в самой себе.
Удовлетворение – или нечто очень близкое к нему, к чему я только могла приблизиться.

Я привыкла быть настолько безответственной и спонтанной, эгоистичной и упрямой, насколько только могла пожелать. Меня всегда возмущало, когда приходилось поступаться своим временем, планами. Я не должна была уважать чужое расписание или чужие ожидания.
Таковы мои плюсы и минусы.

Однако случались времена – когда, например, двенадцатилетняя Молли Сибрайт пришла и доверилась мне; и вот теперь Лизбет, которая во многих отношениях наивнее, чем когда-либо была Молли – меня накрывала старая тоска, и я размышляла, как все по-разному могло обернуться для Елены Эстес, если бы только… Я никогда не позволяла этой тоске длиться долго. Слишком болезненная и пустая трата времени.

Я поставила чашку с супом на поднос и понесла его в гостевую комнату, постучав, прежде чем войти.
Свои вьющиеся волосы она закрутила во влажный узелок, но, по крайней мере, они были чистыми. Лизбет надела оставленную мной одежду и приняла полюбившуюся за день позу – уселась, упершись в спинку кровати и подтянув колени к подбородку. Пальцы теребили висящий на шее медальон.
– Поешь немного, если сможешь, – предложила я, опуская поднос на прикроватную тумбочку. – Это успокоит горло. Меня саму на днях душили, так что я знаю, о чем говорю.

Она взглянула на меня, не уверенная, что делать с тем, что я сказала.
Я пожала плечами и присела на кровать.
– Мир катится в ад, что тут скажешь?
Лизбет закрыла глаза и покачала головой.
– Я не знаю, как все случилось, – прошептала она. – Не понимаю.
– Полагаю, людей не убивают, не избивают и не обращаются с ними как с дерьмом там, откуда ты приехала.
Девушка меня не слушала. Она накрыла голову руками, будто та раскалывалась.
– Это все моя вина, – пробормотала она.
– Ты слишком высокого мнения о своей персоне, – возразила я.

Смущенная и обиженная, Лизбет открыла глаза и посмотрела на меня в ожидании объяснений.
– Считаешь, что у тебя есть власть управлять вселенной и всеми в ней живущими, – пояснила я. – Думаешь, если бы только смогла убедить Ирину не ходить на ту вечеринку… Нам обеим известно, что ничто не могло остановить Ирину.
– Я умоляла ее не ходить туда.
– Тогда ты сделала, все что могла.
Девушка отвела взгляд и уставилась в окно.
– Жаль, что… Жаль, что…

– Если собираешься заявить «жаль, что я не умерла вместо нее», лучше помолчи. Это не твоя вина, просто иногда такое случается.
Принимай свои провалы, когда они происходят. Жизнь скоро повернется к тебе другой стороной.
– Я сделала неправильный выбор и погиб человек, который не должен был умирать, – добавила я. – Стояла прямо там и смотрела, как ему выстрелили в лицо. У него были близкие, а теперь из-за меня они остались одни.
– Ты чувствуешь вину? – спросила Лизбет.
– Да, ужасную. Но это не вернет его обратно, так какой в этом прок? Я много времени потратила, казня себя. Никто не вручил мне за это золотую звезду. Мир – не лучшее место.
– Никто не любит мучеников, Лизбет, – внушала я ей. – Сейчас я пытаюсь вставать по утрам и быть достойным человеком, делать для себя что-то хорошее, кому-то помогать. Думаю, это лучший способ загладить мою вину.
– Убереги себя от бесконечного самоедства, злоупотребления алкоголем и наркотиками, просто живи.

Лизбет таращилась на меня, не зная, что ответить.
– До чего противную мамашу я тут разыграла, – саркастически заметила я. – Донна Рид перевернулась бы в гробу.
– Кто такая Донна Рид?
Я глянула на девушку.
– Чтобы это узнать, надо побывать в аду.
Она не спросила меня почему, пытаясь избежать очередной проповеди от сумасшедшей леди средних лет.
– Лизбет, я имею в виду: вину нужно искупить, а не барахтаться в ней.
– Как?
– Помоги мне выяснить, что произошло с Ириной.
– Но я не пошла на продолжение вечеринки, – ответила девушка, отводя взгляд и упираясь им в стену, будто на ней, как на видимом только для Лизбет экране, память проигрывала события той ночи.
– Куда все отправились из «Игроков»? – твердо спросила я. – И не говори мне, что не знаешь.
Крупная слеза скатилась по щеке Лизбет.
– Домой к Беннету, – прошептала она.

Я не удивилась, но меня будто током в живот ударило. Условная реакция на звук его имени. Или в меня врезался заколоченный в ящик груз неприятных эмоциональных воспоминаний. И пусть по существу я услышала желаемое, все равно глубоко внутри почувствовала дурноту.
– Насколько она была близка с Беннетом?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Она была в него влюблена? – напрямик спросила я.
Еще одна крупная слеза.
– Нет, – ответила Лизбет, но в ее голосе прозвучала нотка неуверенности. – Она его не любила.
– Они были любовниками, – объявила я, никак не заботясь о чувствах девушки. Сухой факт.
Она кивнула. Еще две слезы.
– У нее был план?
– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – повторила девушка.
– Я слышала от нескольких человек, что Ирина охотилась за богатым мужем.

Лизбет прерывисто выдохнула. Все это время она не смотрела на меня.
– Лизбет, мне известно, что недавно Ирина посещала доктора в женской клинике. Она могла быть беременной?
Еще больше слез.
– Была?
Почти незаметный кивок.
– Она его не любила, – снова проговорила девушка.
– Ты пытаешься меня в этом убедить, Лизбет? – осторожно спросила я. Смена тона должна была выбить ее из равновесия. – Или пытаешься убедить себя?

Она не ответила. Я вздохнула и стала ждать, позволяя эмоциональному напряжению укрепиться в ней. Проиграла в памяти фотографии, на которые смотрела несколько последних дней. Лизбет с болезненной улыбкой и в фиолетовом бикини, стоявшая рядом с Джимом Броуди в купальных плавках. Сидящих у бассейна плечом к плечу, щека к щеке Лизбет и Ирину, у каждой в руке по коктейлю с зонтиком, салютуют фотографу, улыбаются.
– Ты очень по ней скучаешь, – мягко проговорила я.
Плечи девушки дрожали, пока та пыталась совладать с эмоциями.

Я подумала о бутылке водки в ее морозильнике. Неуместной. Фотографиях на холодильнике. Слишком много Ирины.
– Она была твоей лучшей подругой.
Девушка сильно зажмурилась.
– Лизбет? – спросила я и выдержала паузу. – Ирина тебе больше чем подруга?
– Не поним-маю, что ты им-меешь в виду.
– Ты была в нее влюблена?
Теперь она посмотрела мне в лицо, шокированная, обиженная, виноватая.
– Я не лесбиянка! Ирина – не лесбиянка!

Я собрала достаточно информации, чтобы знать: Ирина могла быть кем угодно в любой момент времени. Никаких сомнений, что ее интересовали парни, но не удивлюсь, услышав, что она сворачивала на другую дорожку, когда ей было удобно. Не сложно представить, что во время этих вакханальных оргий алиби-клуба действо девушек с девушками являло собой нечто вроде популярного и зрелищного вида спорта, а Ирина всегда любила свет прожектора.
– Тяжко тебе пришлось? – мягко спросила я. – Ты приехала сюда с мыслями, что устроишься на работу, будешь получать хорошие деньги, знакомиться с людьми, веселиться. Может, надеялась встретить любовь всей своей жизни, не знаю. Но получила нечто совершенно отличающееся от того, на что рассчитывала.
– Тебя засосало в общество Броуди, затянуло с головой. Ты хороший ребенок, Лизбет. Ты ничего не знала об этом мире. Легкомысленном, поверхностном, аморальном. В некотором смысле, у тебя имелось более чистое представление о том, что правильно, а что нет. Ты приехала из нормального места, населенного нормальными людьми. Нет ничего нормального в том, как живут эти люди. Кругом игра, им позволено все, чего душа пожелает, пока это желание не пропадет. Потом они просто всё выбрасывают, будто это никогда и ничего для них не значило.

С другой стороны, людям, которым приходится беспокоиться об оплате ипотечных кредитов и счетов за электричество, мир богатых кажется легким и прекрасным. Но любая жизнь имеет свою цену и подводные камни. А в образе жизни, где нет никаких границ, становится проблематично найти свое истинное я. Если все дается легко, нет способа понять истинную ценность. А если настоящей цены нет, то нет и способа измерить радость, успех или удовлетворение.
Это мир Беннета Уокера. У него было все, о чем другие могут только мечтать, но он никогда не чувствовал удовлетворения. Он брал все, что можно, за исключением разве что человеческой жизни. А в мире, где ничто означает все что угодно, почему бы не взять и ее тоже, чтобы просто посмотреть, каково поиграть в Бога?

Беннет всегда верил, что мир должен вращаться согласно его плану. Что если Ирина решила сорвать этот план? Что если вознамерилась получить желаемое, взяв верх над Беннетом? Что если объявила ему о своей беременности и ждала, что он женится на ней?
Могу представить себе гнев, охвативший Беннета Уокера.
– Думаешь, что-то могло произойти той ночью, Лизбет? – спросила я. – Вот почему ты так пыталась удержать Ирину от продолжения гуляний?
– Я действительно устала, – прошептала она. – Хочу поспать.

Я подумывала нажать на нее сильнее, но решила этого не делать. Эмоциональный заряд был хорошим стартом. Сон пока подождет.
Вины из-за этого я не чувствовала. Лизбет жива, Ирина нет. Лизбет поправится. Лучшее, что я могу сделать для Ирины – отомстить. Если мне потребуется манипулировать, обманывать и использовать эту девушку, так тому и быть.
– Один последний вопрос, – объявила я. – Ты когда-нибудь видела, чтобы Беннет Уокер – или кто-то еще из компании, если на то пошло – причинял Ирине физическую боль?
Лизбет мне не ответила. Либо она притворялась, либо в самом деле заснула. Неважно. Мне не нужно от Лизбет Перкинс подтверждения тому, что Беннет Уокер способен поднять руку на женщину.
Я знала не понаслышке.

Глава 45

– Я знала, что он сомнительная личность, – ответила охранница. «Д. Джонс». Она брезгливо скривила губы и покачала головой, щурясь на фотографию Беннета Уокера. Дама была размером с небольшой морозильный шкаф.
– Это как? – спросил Лэндри.
– Потому что такие привлекательные мужики всегда вызывают сомнение, – ответила она, глядя на Лэндри как на идиота. – И он никогда не водил эту машину. Что он в ней делал? Мистер Важная персона всегда передвигается на своем «порше» или еще какой-нибудь из своих тачек. Ни на каком «фольксвагене» по округе не гоняет. Он и тот темноволосый иностранный парень. Оооо! Должна сказать, на второго мне смотреть нравится.
– Вы уверены, что это был он? – спросил Вайс, коснувшись изображения Беннета Уокера концом шариковой ручки. – Уверены, что все происходило в ночь воскресенья?
– Уверена ли я? – переспросила женщина, обижаясь на его очевидную тупость.– Уверена ли я? Это моя работа. Именно этим я и занимаюсь. Уверены, что вы детектив?
– Я сам его периодически об этом спрашиваю, мисс Джонс, – с самым серьезным видом произнес Лэндри.

Из нее вырвался смех, напоминавший пушечный выстрел. Массивная грудь вздымалась и опускалась, как пятиметровая морская волна.
– У вас есть чувство юмора, – заявила она.
– Нет, – ответил Лэндри. – Не совсем.
Охранница повернулась обратно к Вайсу.
– Дорогуша, я работаю здесь посреди проклятой ночи. Кто-то приходит, кто-то уходит, а я в курсе происходящего. Такое здесь считается волнительным событием. Думаете, я просто сижу и всю ночь делаю себе маникюр? Просто смотрю фильмы?
– Вы были здесь в ночь субботы? – с нажимом спросил Лэндри.
– Нет. В субботу у меня выходной. У меня есть собственная жизнь, знаете ли. Я не просто торчу здесь как телок на привязи.
– Неважно, – нетерпеливо отмахнулся Вайс. – Мы получили пленки. Пойдем.

Лэндри поблагодарил Д. Джонс и вышел из кабинки вслед за Вайсом, который уже был на полдороги к своей машине.
– Ну? – спросил Вайс. – Этого должно хватить для ордера на обыск дома Уокера. Запись и свидетель, видевший его в машине убитой.
Зазвонил телефон Лэндри. Елена. Подняв палец, он сделал Вайсу знак подождать и принял вызов.
– Лэндри.
– Вечеринка продолжилась в доме Беннета Уокера в Поло-клубе. Лизбет мне рассказала.
– Есть. Спасибо.
Он хлопнул крышкой мобильника и сообщил Вайсу:
– Вечеринка была в доме Уокера. Теперь у нас достаточно информации для ордера. Давай-ка надерем ему задницу.

Глава 46

Зажав мобильник в руке, я мерила шагами гостиную и пыталась решить, что делать дальше. Можно пройтись по соседям Беннета в Поло-клубе и поспрашивать, не видел ли кто, как он в ночь c субботы на воскресенье убивал девушку. Вот будет здорово.
Так и вижу: охрана ведет меня к Лэндри, чтобы арестовать за вторжение в частные владения, пока тот занимается обыском дома Беннета. Как удобно.

Ему не нужно, чтобы я опрашивала соседей. Лэндри возложит обязанность СВД (стучать в двери) на людей в форме, а сам будет следить за происходящим в доме. Согласно моим предположениям он попытается получить ордер на обыск. На его месте я старалась бы сделать именно это. Интересно, как далеко продвинется Лэндри, прежде чем мой отец вставит палки в колеса правосудия.

Если на определенном этапе своей карьеры Лэндри еще не успел понять, то скоро обнаружит, что для таких людей как Беннет Уокер и Эдвард Эстес существует иной свод правил. Железная рука правосудия наденет лайковую перчатку. Люди, готовые вонзить иглу в руку любого другого убийцы, внезапно начнут отступать. Окружной прокурор станет более сговорчивым в вопросе заключения сделки.
Тяжелые времена? Конечно, мистер Уокер – чей тесть оплачивал кампании практически каждого кандидата от республиканской партии в штате – не собирался задушить девушку. Вероятно, это несчастный случай. Возможно, срок в колонии с минимальной изоляцией и хорошим теннисным кортом в обмен на признание в непредумышленным убийстве…

Однако о чем я думала? Отец никогда и мысли не допускал о признании вины. Он загонит всю Флориду на скандальное полномасштабное телешоу «Час суда». Запустит поглубже руку в карман Беннета и будет вызывать одного за другим свидетелей-экспертов. По сравнению с этим расходы штата на само судебное разбирательство покажутся мелочью. Прокурор будет просить по пять баксов за чернила и линованную бумагу на свой стол. Эдвард выложит по пять, а то и по десять тысяч долларов за каждого свидетеля с ученой степенью, чтобы те убедили жюри купить цент за доллар.

По крайней мере, на этот раз жертва не сможет отречься от своих показаний за шестизначный откуп.
Испытывая беспокойство, я отправилась взглянуть на Лизбет. Притворялась она или нет, когда я вышла из комнаты, девушка действительно крепко спала. Светильник на прикроватной тумбе отбрасывал на ее лицо янтарные блики. С рассыпанными на подушке густыми вьющимися волосами она выглядела лет на двенадцать. Маленькая девочка все еще мечтающая стать принцессой.

Я вошла в комнату, укрыла Лизбет шерстяным пледом и коснулась ее лба, чтобы проверить нет ли признаков лихорадки.
Елена Эстес: Матушка Земля.

В моей руке завибрировал мобильник. Я вышла в коридор, чтобы ответить.
– Елена? Это Хуан. Мне нужно с тобой поговорить.
– Вот она я. Приступай.
– Нет, нет. Не по телефону. Мне нужно с тобой увидеться.
– Зачем?
– Ты не облегчаешь мне задачу, – вздохнул он.
– Что ж, я знаю, как ты любишь все эти штучки, но я не в настроении, Хуан. Лизбет Перкинс избили, душили и почти утопили.
– Что? – переспросил он тоном, выражавшим истинный шок. – Лизбет? Когда это случилось? Как произошло?
– Прошлым вечером. Она проводила ночную проверку, когда кто-то ее схватил.
– Боже мой.
– Пытаюсь решить, следует ли мне из-за этого расстроиться или просто пожать плечами, – саркастически проговорила я. – Особенно видя, что она не мертва, а только жалеет, что не умерла. Что думаешь?
– Думаю, ты пытаешься донести до меня то, что я уже понял.

Это признание заставило меня взять паузу.
– Я много размышлял, копался в душе.
– Славно знать, что она у тебя есть.
– Полагаю, я это заслужил.
– Полагаю, заслужил.
Барбаро тяжело вздохнул и попытался собраться.
– Прошу, Елена. Давай встретимся. Или я могу приехать к тебе. Как сама пожелаешь.

Я предпочитала не приводить Барбаро в свой дом, где моя единственная свидетельница спала беспробудным сном. У меня не было никаких причин ему доверять. Как ни крути, один из шайки напал – или заплатил кому-то другому – на Лизбет. Я ничуть не сомневалась, что прошлой ночью, после того как стало известно о моей бывшей работе в полиции, они все вместе это обсуждали. Броуди знал, что я качала из Лизбет информацию. Как знал и Барбаро.

Вместо того чтобы считаться со мной, они сделали проще и атаковали Лизбет. Легче завернуть кран, чем заставить ведро исчезнуть.
– В чем дело?
– В Беннете.
Я промолчала.
– Встреться со мной в ресторане «Игроков». Я хочу поговорить с тобой прежде, чем пойду к детективам. Пожалуйста, Елена, дай мне этот шанс.

Он собирался заложить Беннета. Я не могла быть более потрясенной… чем полной надежды, чем настороженной.
– Душа, обремененная совестью, – обронила я. – Слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
– Встреться со мной, прошу, – молил Барбаро.
– Буду через двадцать минут, – ответила я и захлопнула мобильник.

По "блошкам" и "косякам" стучаться в личку.
_________________

Лена, Маша, спасибо за продолжение!!!
Честно и объективно
Что-то я сомневаюсь, что Хуан решил сдать дружка? Не верю я в него, как в положительного героя

Тэми Хоуг решила дать читателю поработать мозгами и решить, хороший это герой или нет.


Какая подозрительная... Хотя мне тоже трудно поверить, что в такой компании кто-то мог сохранить порядочность и совесть.
_________________

Ну, Беннет же сдал нам Барбаро, типа тот кокаином баловался и женщин совращал. В групповухах испанец может и не участвовал, это же дело на любителя (еще и в компании мерзкопузатого Броуди), но пьянствовал с алиби-клубом не раз и многое знает об их "подвигах". Так что самые справедливые вопросы к этому субчику: "сколько порядочности и совести нем осталось" и "обратим ли процесс деградации души".
Если, конечно, душа его не черна, как угольные шахты Донбаса Он ведь запросто может оказаться нашим убийцей.
_________________

Спасибо дорогим за главы!!!!!!!!!!
Сегодня только вечером прочитала.
Не нравится мне встреча Елены с сексапильным испанцем.

Нравится,что Лэндри держит в курсе дела(позвонила по Беннету).

Ну, как на этого красавчика реагируют женщины, автор нам показала. А сколько осталось совести, мы узнаем только в конце. Хотя кто-то уже знает!
Какие вы стойкие. Мы намекаем, намекаем, а вы не намекаете!
_________________

Похоже, что Хуан Барбаро выманивает Елену из квартиры. С чего-то он будет с ней откровенничать про Уокера?

Елена, Маша, спасибо большое!

 » Главы 47, 48, 49

Глава 47

Пара фургонов служб новостей обосновалась на главной стоянке у «Игроков». Клубки кабелей размером с питонов извивались от микроавтобусов к местам самых выгодных натурных кадров, где под ослепляющим белым светом софитов, перед экранами на штативах-треногах стояли телеведущие, готовые выйти в эфир.
Слухи об алибе-клубе и его членах вновь превратили убийство Ирины в новость «номер один». Последнее публичное место, где ее видели в субботней ночью – естественный выбор фона. Пока я наблюдала за происходящим, блондинка с очень серьезным выражением лица встала на исходную позицию и принялась за дело.

Высокий нескладный парень работал у стойки швейцаров. Его волосы стояли дыбом. Сам он выглядел ошеломленным, что, учитывая слабо проворачивающиеся шестеренки в его мозгу, случалось постоянно.
– Где твой приятель Джефф? – спросила я.
– Не знаю, – ответил он, дыша чуть быстрее. – Опаздывает. Я знаю только одно - у нас реальная запарка.
Парень поспешил открыть двери кремового «бентли». Я вошла в клуб, спустилась по лестнице и сообщила метрдотелю, что встречаюсь здесь с мистером Барбаро.

Мы уже достаточно прошли вглубь обеденного зала, и я не могла изящно дать задний ход, когда увидела, к чему в действительности было приковано все внимание прессы: Беннет Уокер и мой отец обедали. Пиар-ход, являвшийся визитной карточкой моего отца, в этом весь он. Эдвард Эстес хотел показать публике Беннета – привлекательного, хорошо одетого, благонравного – ведущего серьезный разговор со своим привлекательным, хорошо одетым, высокоуважаемым адвокатом. Только отец мог заставить управляющих клубом пустить камеры в ресторан.
Мои ноги буквально приросли к полу, я ничего не могла поделать и продолжала смотреть прямо на Эварда Эстеса и Беннета Уокера.

Отец занимал внимание окружающих беседой и меня пока не замечал. Его волосы полностью поседели, лицо немного осунулось, но, несмотря на это, в моих глазах он выглядел как раньше – высокомерным, интеллигентным, и в своей стихии перед камерами.
В этот момент меня одолевала смесь разнообразных и выбивающих из душевного равновесия эмоций. Как и в случае с Беннетом, я не хотела ничего чувствовать при встрече с отцом, первой за все эти годы. Но, конечно, этого не случилось. Эмоциональные воспоминания первых двадцати лет моей жизни захлестнули меня.

Гнев, возмущение, вина, и то разрушительное чувство неполноценности, которое я всегда испытывала, когда он смотрел на меня холодным, неодобрительным взглядом. Взглядом, которым он посмотрел мне в глаза сейчас, сидя за столом с насильником и возможным убийцей, двадцать лет назад разбившим мой мир вдребезги.
– Елена, – произнес отец с тем привычным тонким намеком на снисходительность, словно король снизошел до беседы с чернью. Глаза начало жечь, и я разозлилась на себя. Но у меня были всего лишь доли секунды, чтобы осознать: несколько камер и фотоаппаратов, намеревавшихся сделать из моего отца, т.е. Беннета Уокера, одиннадцатичасовые новости, качнулись в мою сторону, поняв, кто я такая.

Я оказалась в ловушке. Можно уйти и выглядеть трусихой или остаться и сразиться с ними обоими. Принимая во внимание варианты, выбора в принципе не было. Пришлось погрузиться глубоко в себя, чтобы не потерять самообладание.
До отца оставалось не больше пяти метров. Я сделала в его направлении шаг, другой.
– Эдвард, – отозвалась я, в точности копируя его тон.
И заметила, как он почти неуловимо стиснул зубы. Я перестала называть его отцом, когда мне исполнилось двенадцать – ненавистный ему вызов. Он не имел надо мной власти.
Наказывал меня за неуважение снова и снова. Я ни разу не дрогнула. Единственное, что имело для меня значение – это лошади, но Эдвард не мог лишить меня общения с ними, потому что это плохо отразилось бы на нем самом и выставило тираном, кем он на самом деле являлся.

Я посмотрела на Беннета и перевела взгляд обратно на отца.
– Как в старые времена, – протянула я. – Беннет, разрушивший жизнь женщины; ты, оправдывающий его действия; и я на стороне правды.
Эдвард разозлился на меня, но никогда не показал бы это на публике. Он поднялся со стула, как любой другой джентльмен на его месте, Беннет продолжал сидеть и дуться.
– Будь осторожна, Елена, – очень тихо произнес отец.
– Будь осторожна? – переспросила я так громко, чтобы все услышали. – С какой стати? Ты мне угрожаешь?
– Ты же не хочешь высказывать ничего клеветнического, – продолжал он тихим голосом, каким мог бы разговаривать с малым ребенком.
Я рассмеялась и послала ему сардоническую полуулыбку:
– Это всего лишь клевета, если только она не окажется правдой.

Затворы видеокамер и прочие устройства словно с ума посходили.
Эдвард с печальным видом покачал головой.
– Позор, что ты стала такой озлобленной.
Великодушный монарх. Мать его за ногу.
– Что тебя разочаровывает? – спокойно спросила я. – Я именно такая, какой ты меня сделал.
Он изобразил вздох настрадавшегося родителя.
– Тебе не следует расстраиваться, Елена. Это не пойдет тебе на пользу.
Намекает на мою психическую нестабильность.
– Что ж, отец, – произнесла я настолько ядовито, что ему никогда не захочется снова услышать это слово, – стоит мне подумать, что ты не можешь разочаровать меня больше, чем уже разочаровал, тебе удается отыскать новый способ. Мои поздравления.

Я повернулась к нему спиной и пошла прочь.
– Я передам от тебя наилучшие пожелания твоей матери, – бросил он вдогонку. – Если хочешь, чтобы я это сделал, конечно же.
Я продолжала идти. Мне определенно плевать, что люди посчитают меня неблагодарным ребенком. Когда-то они думали обо мне гораздо худшие вещи.
– Мисс Эстес!
– Мисс Эстес!
Я подняла руку, показывая, что не намерена общаться с прессой. Пытаться последовать за мной в дамскую комнату они не стали.

Когда я осталась одна, головокружение ударило в полную силу, тело сотрясала дрожь, на коже выступил пот. Меня стошнило, я сполоснула рот, плеснула в лицо холодной водой. В зеркало я не смотрела, страшась увидеть в своих глазах уязвимость. Я возненавижу себя за это чувство.
Еще раз прополоскав рот, я отыскала в сумочке мятные леденцы.

Наконец выйдя в коридор, я оказалась в одиночестве. Шакалы побежали обратно к отцу в надежде отхватить от него кусок мяса.
Когда я повернулась в сторону террасы, там стоял Барбаро и смотрел на меня.
Мое зрение заволокло красной пеленой, я пошла прямо на него, приблизившись лицом к лицу.
– Ты подлый сукин сын! – прошипела я, пытаясь сдержать собственный голос. – Дрянь, крысеныш, сукин сын! Ты меня подставил!
– Нет! Елена, клянусь! – уверял он.
Я послала Барбаро взгляд, полный такого отвращения, что тот вполне мог его убить.
– Елена! Пожалуйста! – умолял он, хватая меня за руку, когда я от него отвернулась. Я вырвалась из его хватки. Кровь ревела у меня в ушах. Хлопнув боковой дверью, ведущей к наружной лестнице, я начала подниматься. Я знала, что он позади меня, и продолжала идти.
– Я не знал, что они здесь, – оправдывался Барбаро, поспевая за мной.

Я направилась к стоянке.
– О, пожалуйста! Ничего лучше придумать не мог?
– Это правда! Клянусь! Я бы так с тобой не поступил!
– Почему нет? – спросила я, наконец останавливаясь и поворачиваясь к нему лицом. Сейчас мы находились на порядочном расстоянии от здания и частично скрыты деревьями.
– Почему бы ты не стал так поступать, Хуан? Джим Броуди – твой хлеб с маслом. Я должна поверить, что ты не подставил бы меня, даже если бы он тебя попросил? Беннет – твой друг. Ты не помог бы ему, обратись он к тебе за помощью? Уже помог, и совершил поступок гораздо более вопиющий, чем застал меня врасплох.
– Я не…
– Или тебя мой отец подослал? – спросила я. – Уверена, ты его встречал. Наверное, катался на одной из его лодок вместе с Беном. Иисусе, да он, должно быть, твой адвокат тоже.
– Я отказался, – возразил Барбаро. – Броуди предлагал, я отказался.
– Так ты крыса, бегущая с тонущего корабля? В этом дело? Решил попытать счастья самостоятельно?
– Я виноват лишь в том, что на многое закрывал глаза.
– Да? Ну, так девушка умерла как раз в тот момент, когда ты отвернулся, – просветила я. – Этот факт делает того, кто отводит глаза в сторону, соучастником.
– Меня там не было, – настаивал он.
– Твоя новая байка?
– Это не байка. Выслушай меня, – просил Барбаро. Он оглянулся через плечо, проверяя, нет ли поблизости камер и микрофонов. Никто нас не заметил.
– Я не был там с Беннетом всю ночь, – заявил он.

Я обуздала свой нрав и теперь изучала лицо Барбаро. Много лет пошло с тех пор, как я научилась вычислять лжеца, что удавалось мне очень хорошо. Если Барбаро пытался меня надуть, то он очень талантливый человек.
– Где же ты был? – спросила я.
– После вечеринки в клубе я отправился домой к Беннету, но там не остался. Не хотел в этом участвовать.
– Участвовать в чем? – спросила я, пока в моем мозгу наперегонки возникали омерзительные и страшные варианты.

Он оглянулся.
– Я не бойскаут. В моей жизни было много вечеринок. Это не секрет.
– Рожай уже, Христа ради, – рявкнула я. – Я большая девочка. А ты, как сам выразился, не бойскаут. Не трать мое время, притворяясь смущенным или пытаясь деликатно мне это выложить. Я долгое время работала в полиции. Что бы ты ни рассказал, меня не шокирует.
– Ирина… была под кайфом, пьяная, – начал он. – Каждый находился под тем или другим. Ирина сказала Джиму Броуди, что хочет подарить ему на день рождения особенный подарок.
Барбаро определенно чувствовал себя неловко от этих воспоминаний. Я ждала.
– Ирина – единственная девушка, вернувшаяся той ночью в дом Беннета, – продолжал он. Меня замутило от возможного продолжения истории. Ирина, порывистая, накачанная стимуляторами, тщеславная, и полдесятка мужчин, у которых только одно на уме.
– Она хотела…

Я подняла руку, предупреждая какие-либо подробности, которыми Барбаро собирался поделиться. Детали разврата значения не имели. За исключением единственной вещи.
– Кто ее убил? – спросила я.
– Не знаю. Говорю тебе, я ушел. Вернулся сюда пешком, к своей машине.
– Кто-нибудь видел, как ты покинул вечеринку?
– Они были заняты другим.
– Кто-нибудь видел, как ты добирался пешком?
– Нет, но я видел Бет – Лизбет – когда шел к стоянке.
– Попробуй еще раз, – одернула я. – Лизбет покинула клуб около часа ночи.
Барбаро пожал плечами:
– Думал, это она. Выглядела похожей на нее. Я сидел в машине. Она прошла мимо. Посмотрела на меня. Помню: подумал, как странно ее здесь видеть. Впрочем, я напился. Полагаю, что мог ошибиться.
– Полагаю, мог.
– Ты могла бы ее спросить, – предложил он.
Я издала неопределенный звук. Вспомнила, как красивое лицо Барбаро смотрело на меня с обложки журнала на столике в квартире Лизбет. Припомнила его снимки с приятелями на холодильнике в кухне.

Барбаро мог предположить, что Лизбет его поддержит потому, что он – это он, или потому, что она в него втрескалась. Или же он рассчитывал на ее молчание, так как знал, что прошлой ночью кто-то прошептал ей на ухо: «Вот что случается с девочками, которые много болтают».
– И больше никого, – подытожила я.
– Видел, как Чокнутая шныряла по округе, – ответил он.
– Как ты достал ключи от машины? – спросила я. – Знаю, что ты пользуешься услугами швейцаров. Они к тому времени уже ушли.
– Я отдавал им запасные ключи. Свои я держу при себе.
– И никто тебя здесь не видел, – заключила я.
– Нет.
– У тебя нет никого, кто подтвердил бы твою историю.
– Нет, – ответил он с растущим нетерпением из-за моей линии вопросов, тогда как сам пытался сделать доброе и благородное дело.
Мне плевать. «Доброе» и «благородное» – два слова, с которыми его приятели имели лишь мимолетное знакомство.

Я пожала плечами:
– Просто задаю тебе те же вопросы, что будут задавать детективы.
Он все-таки обиделся:
– Жаль, что я не видел человек десять, но чего нет, того нет. Не знал, что позже мне понадобится алиби.
– И это не имело бы значения, имей ты его, так? – спросила я. – Тебе всего лишь стоило поднять трубку, я права?
Барбаро промолчал. Крыть ему нечем, и он это знал.
– Кто ее убил? – Я повторила вопрос.
– Я не знаю.
– Предполагаешь, кто ее убил?

Он потер руками лицо и сделал небольшой круг.
– Мне звонил Беннет, – поделился Барбаро. – Незадолго до рассвета.
– Ему нужно было алиби?
– Да.

Я сама помнила такой же звонок. Не телефонный вызов, личную просьбу. Двадцать лет назад. В четыре утра. Я десятый сон видела.
Беннет сам пустил себя в мою квартиру. Звук работающего душа разбудил меня и привел в замешательство. Зачем Беннету пользовать гостевой ванной? Когда я отправилась задать ему этот вопрос, дверь оказалась закрытой и запертой на замок.
По-прежнему чувствуя неловкость, я вернулась в постель. Спустя некоторое время он скользнул рядом со мной под простыни, теплый и обнаженный, и когда я заворочалась, сказал что был здесь уже несколько часов.
– Нет, не был – прошептала я, странное предчувствие зашевелилось внутри меня.
– Но ты ведь скажешь так ради меня, детка? Скажешь так ради меня…

Мне стало дурно от этого воспоминания.
– Позже он рассказал мне, что Ирина мертва, – продолжал Барбаро. – Была мертва, когда он нашел ее в своем бассейне. Сказал, что она должно быть утонула.
– И ты ему поверил, – упрекнула я.
– Я хотел ему верить. Он мой друг. Я не мог представить, что это не несчастный случай.
– Если это был несчастный случай, почему он не позвонил 911?
– Она умерла, – рассуждал Барбаро. – Он боялся скандала, ведь Беннет известный, богатый, влиятельный человек. Его жена ранимая женщина…
– Интересно, он когда-нибудь вспоминал об этом, пока трахал двадцатилетних девушек, – заметила я. – Итак, поскольку Ирина была уже мертва, из-за трогательной заботы о немощной жене вы решили, что будет вполне приемлемо сбросить тело Ирины в канал. Где водные организмы покормились бы ее глазами и губами, а аллигатор утащил тело под корягу, чтобы то подгнило и к обеду дошло до готовности.
Барбаро зажмурился, словно это могло предотвратить видение, которое я только что ему описала. Его голос немного дрожал:
– Я не знал. Клянусь, не знал, что он с ней сделал, пока не услышал об этом в понедельник.
– А была бы разница, если бы ты знал, Хуан? – спросила я. Покачав головой, я подняла руки, чтобы предупредить его ответ. – Не отвечай. Не утруждайся.

Мгновение мы оба молчали. Барбаро уставился в одну точку, думая о чем-то, что мне неведомо. Я пристально смотрела в другом направлении, размышляя о том, какой яркой и многообещающей молодой женщиной могла стать Ирина, если бы не полдесятка мужчин, верящих, что правила приличного общества к ним не применимы.
Она сделала глупый, беспечный выбор. То, что она заплатила за него своей жизнью, иначе как трагичным не назовешь.
– Ирина думала, что Беннет на ней женится? – спросила я.
Барбаро бросил на меня недоуменный взгляд.
– С чего ей так думать? Она знала, что он женат.
– Полагаю, Ирина, возможно, была беременна. Она имела виды на Беннета... Учитывая все обстоятельства, не думаю, будто ей пришло в голову, что его жена может стать препятствием.

Ирина была молодой, красивой, яркой, волнующей, сексуальной. К несчастью, она не осознавала, что эти качества состоятельный мужчина ищет в любовнице, а не в жене. И ей недоставало двух вещей, которые имели значение для такого человека как Беннет Уокер: денег и связей.
– Никогда не думал, что произойдет нечто подобное, – негромко проговорил Барбаро.
– Да уж, – также тихо ответила я. – Все веселье и игра, пока кто-нибудь не лишится жизни.
– Что теперь будет? – спросил он.
– Поговоришь с Лэндри.

Я вытащила из сумки мобильник, но поколебалась, прежде чем набрать номер Лэндри.
– Ты мог позвонить ему сам, – сказала я. – Почему захотел сначала со мной поговорить?
– Я поступил так из-за тебя, Елена, – ответил он, серьезно глядя на меня большими карими глазами. – Из-за сказанного тобой вчерашним вечером. Не таким человеком я хочу быть.
«Какая прелестная реплика», – подумала я. Но я ему не верила. И не доверяла.
– Я польщена, – без капли искренности ответила я, распахнула мобильник и позвонила Лэндри.

Глава 48

– Что, черт подери, значит: мы должны позвонить его адвокату, прежде чем предъявим ордер на обыск? – Лэндри не мог поверить в это предписание. – Это, мать твою, невероятно!
– Это вежливость, – ответил Дуган, тем же тоном, каким выдал бы: «Это неспецифический язвенный колит».
– Вежливость?! С каких пор любезность является нашей работой?
Дуган покосился на «костюм-тройку», стоявший возле его стола. «Черт возьми, да кто вообще носит костюмы-тройки», – подумал Лэндри.
– Помощник окружного прокурора Полсон здесь и может тебя просветить, – ответил Дуган.

Лэндри глянул на Полсона – мягкотелого, рыхлого парня в претенциозно маленьких круглых очках.
– Сколько ордеров на обыск домов подозреваемых в убийстве вы предъявили?
– Ну, я…
– Я скажу вам сколько, – перебил Лэндри. – Нисколько. Ни одного. Поэтому, я просвещу вас, Полсон. Мы не посылаем письменных приглашений. Мы раскрываем свои карты, и у подозреваемых появляется время, чтобы спрятать концы в воду, избавиться от кое-каких вещей – например, улик.
– Это не какой-то там подозреваемый в убийстве, – возразил Полсон. – Семья Уокеров хорошо известна во Флориде, также как и родители жены мистера Уокера.
Лэндри уставился на Полсона, потом на Дугана:
– Как вы можете верить этому парню? Как можете верить в это собачье дерьмо? Беннет Уокер вполне мог убить девушку и бросить ее тело аллигаторам. Вероятно, он напал и на другую девушку, чтобы заткнуть ей рот. Чихал я на то, кто он такой, и кто его родители…
– А губернатор – нет, – вставил Полсон. Лэндри так разозлился, что не мог слово выдавить. Он вышел из кабинета Дугана и направился к своему столу, сгреб две фотографии из стопки документов по делу об убийстве Ирины Марковой и вернулся обратно. Держа в руках фотографии со вскрытия, Лэндри двинулся к Полсону:
– Вот кого вы защищаете. Мужчину, который такое сотворил.

Отпрянув от вида обезображенного лица, Полсон отступил на шаг назад.
– Мы его не защищаем, – заспорил он. – Мы принимаем меры предосторожности. Никто не говорит поворачивать в другую сторону из-за того, кем является Беннет Уокер…
Лэндри закатил глаза:
– Именно…
– Давай посмотрим на это так, Джеймс, – предложил Дуган. – Если Эдвард Эстес будет стоять прямо там, он не сможет обвинить тебя в подтасовке улик.
– Почему нет? – спросил Лэндри. – Этот мужик – известный лжец, продавший собственную дочь, чтобы в прошлый раз вытащить Уокера.
– Пиши все на видеопленку, – велел Дуган. – В том числе самого Эстеса.
– Теперь нам придется ждать съемочную группу, – сказал Лэндри. – Хочешь, чтобы в режиссерское кресло сел Спилберг? Могу сделать несколько звонков. Или, черт возьми, может, с ним знакомы Уокеры. Мы могли бы спросить нашего подозреваемого.

Дуган сердито глянул на Лэндри:
– Завязывай. Нам известно, где прямо сейчас находится Уокер?
Лэндри выразительно пожал плечами:
– Мне откуда знать? Вы запретили пускать за ним «хвост».
– Приставь людей к дому, – приказал Дуган. – Доставь все на место. Позвоним Эстесу в последнюю секунду.
– Я поеду с вами, чтобы вручить ордер на обыск, – заявил Полсон.
– Пока вы в деле, лучше о кофе позаботьтесь, – посоветовал Лэндри. – Я предпочитаю черный и два сахара. Или, наверное, эспрессо. Ночь предстоит долгая. Может, Уокеры позвонят в «Старбакс» и наймут их для обслуживания.

Лэндри вышел из комнаты прежде, чем Дуган его выставил, и вернулся к своему столу. После крупного разговора с Уокером в «Седьмом чаккере» о том, как он бросит его за решетку, где всем будет плевать, кто такой Беннет Уокер и так далее, и тому подобное, Лэндри чувствовал себя идиотом. Конечно, все дело было в том, кто такой Уокер и с кем он знаком.

С такими ребятами как Уокер мир вел другую игру – нечестную игру. Надев очки для чтения, Лэндри проверил электронные сообщения и попытался снова сосредоточиться. По скрытым отпечаткам – ничего, от Житан – ничего. Одно сообщение приковало его внимание. Он щелкнул по нему.
Пришел ответ на запрос, сделанный Лэндри наобум прошлой ночью. Прочитав его, он нахмурился и перечитал еще раз.

Вошел Вайс, очевидно пребывавший на седьмом небе от счастья:
– У нас есть «предположительно возможное» совпадение отпечатка с места преступления и из машины. Ты получил ордер на обыск?
– Ага, – не глядя на него, отозвался Лэндри. – Прямо сейчас надо приставить людей к дому Уокера. С нами будет некий мудак от прокурора штата, и мы дожидаемся пары видеооператоров.
– Одна большая счастливая семья, – пропел Вайс. – Кто еще придет? Уокер?
– И его адвокат.
– Да ты гонишь!
– Проявление вежливости от офиса шерифа округа Палм-Бич, – пояснил Лэндри.
– А подадут ли после этого кофе с печенюшками?
Лэндри промолчал.

– Что ты там смотришь? Порно?
– Глянь на это, – отозвался Лэндри, указывая на экран компьютера. – В 2001-м году Хуана Барбаро допрашивали в связи с изнасилованием и убийством в пригороде Лондона.
– И?
– Ничего. Допросили и отпустили. В 2003-м за это осудили и отправили за решетку какого-то мужика.
Вайс вздернул брови.
– Какое у него алиби на ночь субботы?
– Он был с Уокером, – ответил Лэндри, – а Уокер с ним.
– Удобно.
– Ага.
– Он единственный из шайки дал нам образец ДНК, – припомнил Вайс. – Должно быть, знает, что тот не совпадет. Конечно, это означает только то, что у него не было с ней незащищенного секса, а не то, что он не мог ее убить.
– Тогда зачем Уокеру возиться с телом девушки, если не он ее убил? – спросил Лэндри. – Охрана ворот опознала в нем человека, который был с Ириной в машине. Никто не будет настолько хорошим другом, особенно такой парень как Беннет Уокер. У него на уме только его собственная персона. Гребаный социопат. Ждет, что за него будут лгать другие. Свою шею ради кого-то подставлять не станет.
– Нам надо достать ботинки, – объявил Вайс. – Если сможем связать его с машиной и сброшенным в канал телом, он может сунуть голову промеж ног и поцеловать свою задницу на прощание.

Поднимаясь со стула, Лэндри схватил мобильник. Ему пришло сообщение.
– Это я. – Звонила Елена. – Беннет Уокер только что лишился своего алиби. Хуан Барбаро отказывается от своих показаний.
– Каждый сам за себя, – пробормотал Лэндри, черкнув телефонный номер Барбаро. Вайсу он сказал:
– Алиби-клуб только что лишился одного из членов. Барбаро отказался от своих показаний.
Вайс истерично загоготал.
– Как же я люблю, когда они начинают переводить стрелки друг на друга.
Лэндри сдернул со спинки стула свой спортивный пиджак и спрятал в карман телефон.
– Пойдем, пора начинать веселье.

Глава 49

– Ты мне не веришь, – сказал Барбаро.
– Не доверяю, – поправила я. – Парадокс. Если ты только что сказал мне правду, то признался, что ты лжец.
– Я не хочу верить, что Беннет убил Ирину, – заявил он. – Зачем мне говорить, что его алиби – ложь, если это не правда?
– Барбаро, я знаю тебя три дня, – ответила я. – Как я уже напоминала, мы встретились только потому, что убили девушку, и ты одна из вовлеченных сторон. Я не знаю о тебе ничего, кроме очевидных вещей. У тебя может быть собственный умысел. Все, что мне известно: ты оставляешь след из жертв везде, куда бы ни отправился.
– Это смешно. – «Так ли?» – Но ты уверена, что Ирину убил Беннет, – заметил Барбаро.
– Мне хочется верить, что это его рук дело. Хочу, чтобы он отправился в тюрьму и отсидел там остаток жизни, зная, что, в конце концов, ему не удастся избежать наказания, – ответила я. – Однако если мне так сильно этого хочется, я могу упустить истину, которую не захочу увидеть, и Ирина не добьется справедливости.

Несколько молчаливых секунд Барбаро пристально смотрел на меня, будто пытался разгадать произведение современного искусства. Наконец, он заговорил:
– Вижу, что ты одна из самых невероятных женщин, которых я когда-либо встречал. Ты вызываешь у меня желание стать лучше, Елена.
– Ух, ты, – ответила я. – А мне, полагаю, надо стать о себе более высокого мнения?
Он протянул руку и коснулся правой стороны моего лица, и, казалось, каждый кончик его пальцев посылал слабый электрический разряд. Я задумалась, осознает ли он насколько мощно его прикосновение, насколько силен этот животный магнетизм. Даже не совсем доверяя ему, я чувствовала теплую волну притяжения.
– Он сильно тебя ранил, – прошептал Барбаро.

Я не сказала ему, что Беннет не первый и не последний ранивший меня мужчина , или, что в моей жизни едва ли был мужчина, который этого не сделал. Или тех, кому этого пока не удалось сделать, я заблаговременно оттолкнула. Или, что он станет следующим членом этого клуба, если подойдет слишком близко.
– Все возвращается на круги своя, – откликнулась я. – Я твердо верю в возмездие.
Кончики его пальцев коснулись мягких волосков на моем затылке, и сквозь меня прошел холодок.
– Я могу заставить тебя позабыть его, Елена, – проговорил Барбаро голосом мягким и теплым, опуская голову, пока не наклонился достаточно близко для поцелуя.
– Уверена, ты мог бы заставить меня позабыть собственное имя, – отодвигаясь от него, ответила я, – но не сегодня.

Отходя от Барбаро, я практически чувствовала спиной его взгляд. А потом еще долгое время ощущала на своей коже его прикосновение.

По "блошкам" и "косякам" стучаться в личку.
_________________

 Еленочка, Маша, вы как всегда порадовали нас новыми главами. Спасибо огромное. Как же автор нас запутывает, так была уверена в невиновности Барбаро, а теперь сомневаюсь...

Напустила туману. Может ли раскаяться отъявленный грешник? К тому же, лишая алиби Уокера, сеньор Б. лишился и собственного алиби.
И какой подарок приготовила Ирина Броуди? Может, такой потрясающий, что ее убили за него?

Хоуг удаются психологические портреты. Особенно она на этой почве развернулась в дилогии "Грехи".
_________________