Булат Окуджава

ЛЕНИНГРАДСКАЯ МУЗЫКА

Пока еще звезды последние не отгорели,
вы встаньте, вы встаньте с постели,
.................................................. .сойдите к дворам,
туда, где - дрова, где пестреют мазки
.................................................. .....акварели...
И звонкая скрипка Растрелли
...........................................послышится вам.

Неправда, неправда,
все - враки, что будто бы старят
старанья и годы! Едва вы очутитесь тут,
как в колокола
......................купола золотые ударят,
колонны
.............горластые трубы свои задерут.

Веселую полночь люби - да на утро надейся...
Когда ни грехов и ни горестей не отмолить,
качаясь, игла опрокинется с Адмиралтейства
и в сердце ударит, чтоб старую кровь отворить.

О вовсе не ради парада, не ради награды,
а просто для нас, выходящих с зарей из ворот,
гремят барабаны гранита,
......................................кларнеты ограды
свистят менуэты...
..........................И улица Росси поет!
___________________________________

ЧЕЛОВЕК

Дышит воздухом, дышит первой травой,
камышом, пока он колышется,
всякой песенкой, пока она слышится,
теплой женской ладонью над головой.
Дышит, дышит - никак не надышится.
Дышит матерью - она у него одна,
дышит родиной - она у него единственная,
плачет, мучается, смеется, посвистывает,
и молчит у окна, и поет дотемна,
и влюбленно недолгий свой век перелистывает.
___________________________________

ВЕСНА


Небо синее, как на картинке.
Утро майское. Солнце. Покой.

Улыбается жук на тростинке,
словно он именинник какой.


Все устали от долгой метели,
раздражительны все потому...

Что бы там о зиме вы ни пели,
но длиннее она ни к чему.


Снег такой, что не сыщешь друг друга:
ночь бездонная, словно тюрьма;

все живое засыпала вьюга,
а зачем – позабыла сама.


Всяк, заблудший во льдах ее синих,
поневоле и слеп и безуст...

Нет, увольте от сложностей зимних,
от капризов ее и безумств.


Слава Богу, что кущи и рощи
наполняются звоном опять.

Пусть весна легковесней и проще,
да ведь надо же чем-то дышать!


Наслаждается маем природа,
зверь в лесах и звезда в небесах;

а из самого сердца народа
вырывается долгое "ах!".

1974
Булат Окуджава
___________________________________

Почему вы исчезли...

Почему мы исчезаем,
превращаясь в дым и пепел,
в глинозем, в солончаки,
в дух, что так неосязаем,
в прах, что выглядит нелепым,-
нытики и остряки?

Почему мы исчезаем
так внезапно, так жестоко,
даже слишком, может быть?
Потому что притязаем,
докопавшись до истока,
миру истину открыть.

Вот она в руках как будто,
можно, кажется, потрогать,
свет ее слепит глаза...
В ту же самую минуту
Некто нас берет под локоть
и уводит в небеса.

Это так несправедливо,
горько и невероятно -
невозможно осознать:
был счастливым, жил красиво,
но уже нельзя обратно,
чтоб по-умному начать.

Может быть, идущий следом,
зная обо всем об этом,
изберет надежный путь?
Может, новая когорта
из людей иного сорта
изловчится как-нибудь?

Все чревато повтореньем.
Он, объятый вдохновеньем,
зорко с облака следит.
И грядущим поколеньям,
обоженным нетерпеньем,
тоже это предстоит.
___________________________________

Неистов и упрям,
гори, огонь, гори.
На смену декабрям
приходят январи.

Нам все дано сполна --
и горести, и смех,
одна на всех луна,
весна одна на всех.

Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
за все твои дела
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет
и даже век спустя
семь бед -- один ответ,
один ответ -- пустяк.

___________________________________

ПЕСЕНКА О МОЕЙ ДУШЕ

Что такое душа? Человечек задумчивый,
всем наукам печальным и горьким обученный
(видно, что-то не так в его долгой судьбе).
Но - он сам по себе, а я - сам по себе.


Он томится, он хочет со мной поделиться,
очень важное слово готово пролиться -
как пушинка дрожит на печальной губе...
Но - он сам по себе; а я сам по себе.

Я своей доброты никогда не разбрасываю,
я его никогда ни о чем не расспрашиваю.
Каждый волен играть, что горазд, на трубе...
Каждый сам по себе: я - себе, он - себе.
___________________________________

ПЕСЕНКА БЕЛЛЕ

Машина - это дело.
Всё остальное - пыль.
Вот деньги тебе, Белла:
купи автомобиль.

Садись за руль надёжный,
дорожный мрак рассей,
лети на крик тревожный
спасать своих друзей.

И в том автомобиле
объезди целый свет...
Я дал бы тебе крылья,
да у меня их нет.
___________________________________

Я выдумал музу Иронии
для этой суровой земли.
Я дал ей владенья огромные:
пари, усмехайся, шали.

Зевеса надменные дочери,
ценя превосходство свое,
каких бы там умниц ни корчили -
не стоят гроша без нее.
___________________________________

Через два поколения выйдут на свет
люди, которых сегодня нет.

Им будут странными страхи мои,
искаженный овал моего лица.
Ниточка неразделенной любви
вонзится пулею в их сердца.
Им будет робость моя чужда,
они раскованней будут и злей...
Зависть, ненависть и вражда
взойдут над просторами их полей.



___________________________________

Почему я в этом доме,
неуютном и глухом?
Неужели нету кроме
мне пристанища кругом?

Почему я с этой дамой
среди радостей и бед?
Или я ничтожный самый
и спасения мне нет?

Что же, руки воздевая,
я гляжу в ее глаза?
Или просто страсть земная
нас уносит в небеса?

Или это мрак небесный
повергает нас на дно?
Или это мед чудесный,
что испить нам суждено?

___________________________________

СЧАСТЛИВЫЙ ЖРЕБИЙ

После дождичка небеса просторны,
голубей вода, зеленее медь.
В городском саду флейты да валторны,
капельмейстеру хочется взлететь.

Ах, как помнятся прежние оркестры,
не военные, а из мирных лет!
Расплескалася в улочках окрестных
та мелодия, а поющих нет.

С нами женщины - все они красивы,
и черемуха - вся она в цвету.
Может, жребий нам выпадет счастливый:
снова встретимся в городском саду.

Но из прошлого, из былой печали,
как ни сетую, как там ни молю,
проливается черными ручьями
эта музыка прямо в кровь мою.

1985
___________________________________

Не представляю Пушкина без падающего снега,
бронзового Пушкина, что в плащ укрыт.
Когда снежинки белые посыплются с неба,
мне кажется, что бронза тихо звенит.

Не представляю родины без этого звона.
В сердце ее он успел врасти,
как его поношенный сюртук зеленый,
железная трость и перо — в горсти.

Звени, звени, бронза. Вот так и согреешься.
Падайте, снежинки, на плечи ему…
У тех — всё утехи, у этих — всё зрелища,
а Александр Сергеича ждут в том дому.

И пока, на славу устав надеяться,
мы к благополучию спешим нелегко,
там гулять готовятся господа гвардейцы,
и к столу скликает «Вдова Клико»,

там напропалую, как перед всем светом,
как перед любовью — всегда правы…
Что ж мы осторожничаем?

Мудрость не в этом.
Со своим веком можно ль на «вы»?

По Пушкинской площади плещут страсти,
трамвайные жаворонки, грех и смех…
Да не суетитесь вы!

Не в этом счастье…
Александр Сергеич помнит про всех.
___________________________________

Нужны ли гусару сомненья,
Их горький и въедливый дым,
Когда он в доспехах с рожденья
И слава всегда перед ним?

И в самом начале сраженья,
И после, в пылу, и потом,
Нужны ли гусару сомненья
В содеянном, в этом и в том?

Покуда он легок, как птица,
Пока он горяч и в седле,
Врагу от него не укрыться:
Нет места двоим на земле.

И что ему в это мгновенье,
Когда позади — ничего,
Потомков хула иль прощенье?
Они не застанут его.

Он только пришел из похода,
Но долг призывает опять.
И это, наверно, природа,
Которую нам не понять.

…Ну, ладно. Враги перебиты,
а сам он дожил до седин.
И клетчатым пледом прикрытый,
Рассеянно смотрит в камин.

Нужны ли гусару сомненья
Хотя бы в последние дни,
Когда, огибая поленья,
В трубе исчезают они?
___________________________________

Речетатив


Владлену Ермакову

Тот самый двор, где я сажал березы,
был создан по законам вечной прозы
и образцом дворов арбатских слыл,
там, правда, не выращивались розы,
да и Гомер туда не заходил…
Зато поэт Глазков напротив жил.

Друг друга мы не знали совершенно,
но, познавая белый свет блаженно,
попеременно — снег, дожди и сушь,
разгулы будней, и подъездов глушь,
и мостовых дыханье,
неизменно
мы ощущали близость наших душ.

Ильинку с Божедомкою, конечно,
не в наших нравах предавать поспешно,
в Усачевку, и Охотный ряд…
Мы с ними слиты чисто и безгрешно,
как с нашим детством — сорок лет подряд,
мы с детства их пророки…
Но Арбат!..

Минувшее тревожно забывая,
на долголетье втайне уповая,
все медленней живем, все тяжелей…
Но песня тридцать первого трамвая
с последней остановкой у Филей
ввучит в ушах, от нас не отставая.

И если вам, читатель торопливый,
он не знаком, тот гордый, сиротливый,
извилистый, короткий коридор
от ресторана «Прага» до Смоляги
и рай, замаскированный под двор,
где все равны:
и дети и бродяги,
спешите же…
Все остальное — вздор.
___________________________________

Раб

Один шажок
и другой шажок,
а солнышко село...
О господин,
вот тебе стожок
и другой стожок
доброго сена!
И все стога
(ты у нас один)
и колода меда...
Пируй, господин,
до нового года!
Я амбар —
тебе,
а пожар —
себе...
Я рвань,
я дрянь,
меня жалеть опасно.
А ты живи праздно:
сам ешь,
не давай никому...
Пусть тебе — прекрасно,
госпоже — прекрасно,
холуям — прекрасно,
а плохо пусть —
топору твоему!
___________________________________