Лиза Клейпас "Обвенчанные утром"

Ланочка, Джози- хорошенькая девчушка, мне очень понравилась!!!!!!!

Кatusha, Nara, Фройляйн, спасибо!
Похоже, Лео решил привлечь тяжелую артиллерию. Оставить девушку разгоряченной в такой ответственный момент! Молодчинка!
_________________

Давненько меня так книжка не захватывала
Ну очень хочется узнать, что дальше)))
_________________

Кэт??

И мне тоже понравилась)))

А как зовут?
_________________

Вот похожа на Мак:

Катюша, Наташа, Эрика! Спасибо за доставленное удовольствие!
Очень событийно наполненная глава: и Ванесса раскрыла карты, И Лео наконец-то осознал, что изменился, да и его стремление ликвидировать Латимера радует (интересно, он додумается приставить к Кэтрин охрану, или хотя бы установить слежку постоянную за Латимером?), и Кэт, сгорающая от ревности, но упорно не соглашающаяся на предложение Лео - так ей и надо, когда Хатауэй ее принуждает (ослиное упрямсто надо лечить).
Глав впереди осталось не много... пугает перспектива трагедии...
Неужели Клейпас решила ввести в сюжет что-то типа "Клуба Адского Пламени"? Очень похоже по описанию Лео на эту организацию...
_________________

Вот,вот. Где-то я уже это встречала.....Вот только где?
_________________

Танцуя с Ветром, Мери Джо Патни

И мне тоже понравилась)))[/quote]
А как зовут?[/quote]
это блейк лайвли кажется. в "сплетнице" снималась
_________________

Kisyla, а Мак это кто? И что это за красотка, которую ты выложила?

Скорей всего, это Мак из Лихорадки Монинг
_________________

_________________

 » Глава 28

Надеюсь я не очень помешаю вашему обсуждению? А если серьёзно - спасибо что не подгоняете меня с продой.


Глава 28 (перевод - Весея, бета-ридинг - Москвичка, вычитка - Фройляйн)

Вероятно, лишь женщина с каменным сердцем могла устоять против завоевательной кампании, которую развернул Лео на следующей неделе. По его убеждению, это было ухаживание, но, должно быть, существовало более подходящее слово, способное описать тот натиск, когда он с помощью своего сладостного, лишающего воли очарования заставлял Кэтрин постоянно балансировать на тонкой грани душевного равновесия.
Лео мог с лёгкостью вовлечь её в какой-либо нелепый, но очень занимательный спор, а мгновение спустя внезапно становился покладистым и любезным. Он нашёптывал ей на ушко изысканные комплименты и стихотворные строчки, обучал пикантным французским словечкам и заставлял смеяться в самые неподобающие моменты. Пожалуй, единственное, чего Лео не делал – так это не пытался её поцеловать или обольстить. Вначале столь очевидный тактический ход вызвал у Кэтрин интерес, однако спустя некоторое время она стала втайне им раздражаться, и в конечном итоге подобное поведение заинтриговало её. Она всё чаще ловила себя на мысли, что засматривается на его безупречно очерченные, твёрдые губы… не в силах избавиться от воспоминаний об их прошлых поцелуях, и мечтая о повторении.
Однажды, во время посещения музыкального вечера в одном из особняков по Аппер Брук, Лео похитил Кэтрин прямо из группы гостей, которым хозяйка любезно согласилась показать дом. Он увлёк её за собой в укромный уголок, скрытый от посторонних глаз горшками с высокими, раскидистыми папоротниками, и Кэтрин тут же очутилась в его нетерпеливых объятьях. Однако, вместо того, чтобы поцеловать, он притянул её к своему горячему, сильному телу… и продолжал удерживать подле себя. Лео просто держал Кэтрин, не выпуская, в своих тёплых объятьях, тесно прижимая к себе и легонько поглаживая по спине. Уткнувшись в массу её приподнятых локонов, он что-то ласково нашёптывал, но делал это так тихо и невнятно, что она не смогла разобрать ни слова.
Но наибольшее наслаждение Кэтрин получала от их совместных прогулок, когда они с Лео неспешно бродили по садам «Ратледжа», где солнечные лучи пронизывали ветви деревьев и живых изгородей, а лёгкий ветерок приносил с собой прохладное дыхание приближающейся осени. Они вели долгие беседы, касаясь иногда весьма щекотливых тем. Осторожно заданные вопросы чередовалась с непростыми ответами. При этом казалось, оба они кружили вокруг одной и той же цели, постепенно сближаясь, влекомые своего рода связью, которую ни один из них никогда не знал прежде.
Иногда Лео слегка отодвигался и несколько секунд в молчании смотрел на неё так, как любуются в музее бесценным произведением искусства, пытаясь отыскать его глубинный смысл. Это было непередаваемо – интерес, который он к ней проявлял. Пленительно. Кэтрин поняла, что Лео – великолепный собеседник: он с упоением рассказывал ей истории о своих детских проказах, о том, на что это походило – расти в семействе Хатауэйев, о времени, проведённом в Париже и Провансе. Кэтрин внимательно вслушивалась в мельчайшие детали повествования, собирая их, как крохотные лоскутки, соединив которые, смогла бы составить портрет одного из самых сложных мужчин, которых ей когда-либо доводилось встречать.
Не склонный к сентиментальности негодник, он, однако, был способен к глубокому сочувствию и состраданию. Лео в совершенстве владел искусством красноречия и в одинаковой степени умело мог либо успокоить словом – мягким, словно медовый бальзам, – либо ранить острым, точно скальпель хирурга, словцом. Когда ему это было выгодно, он виртуозно исполнял роль пресытившегося аристократа, ловко скрывая работу своего живого ума. Но случалось, Лео забывал об осторожности, и тогда под всеми этими масками Кэтрин удавалось на миг разглядеть галантного юношу, каким он был когда-то, прежде чем суровый опыт закалил его и сделал жёстче и мужественнее.
– В чём-то он очень сильно похож на нашего покойного отца, – призналась ей однажды Поппи. – Папа обожал вести беседы. Будучи серьёзным человеком, интеллектуалом, он считал интересный разговор своей маленькой слабостью.
Она улыбнулась далёким воспоминаниям.
– Мама не раз говорила, что могла бы выйти замуж за более красивого или состоятельного человека. Но не существовало ни малейшей вероятности встретить мужчину, который владел бы искусством слова с таким же мастерством, как папа. А она всегда причисляла себя к тому типу женщин, которые никогда не обрели бы счастья, связав свою жизнь с глупцом.
Кэтрин с лёгкостью могла это понять.
– А оказала ли какое-либо влияние на воспитание лорда Рэмси ваша мать?
– О, да. Обладая художественным вкусом, она поощряла Лео в изучении им архитектуры, – Поппи на мгновение замолчала. – Я не думаю, что ей доставило бы удовольствие известие о том, что Лео унаследовал титул – слишком невысокого мнения она была об аристократии. И, разумеется, мама не одобрила бы поведение Лео в последние несколько лет, хотя её сильно обрадовало бы, что он решил стать на путь исправления.
– От кого же из родителей досталось ему столь впечатляющее остроумие? – спросила Кэтрин. – От отца или от матери?
– Это, – ответила Поппи, усмехаясь, – исключительно черта характера Лео.


Почти каждый день виконт преподносил Кэтрин какой-либо маленький подарок: книгу, коробку конфет, воротничок из превосходного брюссельского кружева, выполненный в виде ажурного узора из невесомых, диковинных цветов.
– Это – самое прекрасное кружево, которое я когда-либо видела, – сказала она ему с огромным сожалением, аккуратно раскладывая изящную вещицу на стоящем рядом столике. – Но, милорд, боюсь, я…
– Я знаю, – прервал её Лео. – Джентльмен не должен делать леди, за которой ухаживает, столь интимные подарки.
Он понизил голос, памятуя о том, что их разговор могут услышать Поппи и миссис Пеннивистл, беседующие на пороге покоев Ратледжей.
– Но я не могу принять его обратно, поскольку никакая другая женщина не сможет оценить его по достоинству. И, Маркс, ты понятия не имеешь о той степени сдержанности, которую я проявил. Ведь сначала я хотел купить тебе пару вышитых чулок с затейливым цветочным узором, который оплетал бы твои ножки и поднимался прямо к…
– Милорд, – прошептала Кэтрин, и лёгкий румянец окрасил её щеки. – Вы забываетесь.
– Нет, на самом деле, я ничего не забыл. Ни одного миллиметра твоего великолепного тела. Скоро, очень скоро я начну делать новый набросок. Каждый раз, когда я подношу карандаш к бумаге, искушение изобразить тебя обнажённой почти убивает меня.
Кэтрин попыталась выглядеть серьёзной:
– Вы дали обещание не делать этого снова.
– Но мой карандаш руководствуется своими собственными желаниями, – столь же серьёзно ответил он.
Кэтрин покраснела ещё сильнее, однако улыбка уже коснулась её губ:
– Вы неисправимы.
Он слегка прищурился:
– Поцелуй меня, и я стану паинькой.
С её губ сорвался рассерженный звук.
– Вы хотите, чтобы я поцеловала вас прямо сейчас, в нескольких ярдах от Поппи и экономки?
– Они ничего не заметят. Обе с головой ушли в захватывающую беседу о материале для полотенец в номера гостиницы. – Голос Лео снизился до шепота. – Поцелуй же меня. Всего один маленький поцелуй. Вот сюда.
И он указал на свою щёку.
Возможно, виной всему было то, что Лео вёл себя, как задорный мальчишка, и его голубые глаза светились озорством, когда он лукаво поддразнивал её. Но стоило Кэтрин взглянуть на него, и её охватило новое, доселе неведомое чувство – непристойное легкомыслие, которое завладело каждой частичкой её существа. Она наклонилась вперёд, и вместо того, чтобы коснуться его щеки, поцеловала Лео прямо в губы.
Он задохнулся от удивления, позволив ей взять инициативу на себя. И, поддавшись искушению, она задержалась дольше, чем собиралась. Нежным, дразнящим движением Кэтрин застенчиво коснулась язычком его губ. Ответом ей стал низкий, гортанный звук, вырвавшийся у Лео, когда он обвил сильными руками её талию. Кэтрин всем своим телом ощутила разгорающийся жар его страсти, грозящий вырваться из-за тщательного возводимого бастиона сдержанности и вспыхнуть всепоглощающим пламенем.
Неохотно прервав поцелуй, Кэтрин уже приготовилась увидеть Поппи и экономку, изумлённо глазеющих на них с потрясёнными лицами. Но когда она выглянула из-за плеча Лео, то убедилась, что миссис Пеннивистл по-прежнему стоит к ним спиной.
Поппи, бросив в их сторону проницательный взгляд, тут же верно оценила ситуацию.
– Миссис Пеннивистл, – бойко сказала она, увлекая экономку прочь от порога, – давайте пройдём в холл, мне показалось, что на днях я видела там на одном из ковров ужасное пятно. Я бы хотела вам его показать… – по-моему, где-то здесь… – нет, скорее всего, там… Чёрт возьми, да где же оно?
На время оставшись наедине с Лео, Кэтрин заглянула в его голубые, полуприкрытые отяжелевшими веками глаза.
– Зачем ты это сделала? – спросил он охрипшим голосом.
Она попыталась придумать ответ, способный его отвлечь:
– Мне хотелось бы, чтобы вы проверили уровень моего интеллекта.
В уголках его губ мелькнула улыбка. Глубоко вздохнув, Лео медленно отпустил её.
– Ты входишь в тёмную комнату с единственной спичкой в руках, – наконец произнес он. – Что ты сначала зажжёшь – керосиновую лампу на столе или огонь в камине?
Кэтрин быстро взглянула на него, пытаясь вникнуть в суть вопроса:
– Лампу.
– Спичку, – сказал он, покачав головой, и в его тоне послышался мягкий укор. – Маркс, ты даже не пытаешься.
– Ещё раз, – потребовала она с вызовом, и Лео без промедления подчинился, склонив к ней голову. Он одарил её долгим, жарким поцелуем, и она приникла к его груди, погрузив пальцы ему в волосы. Лео прервал ласку, получив довольно ощутимый толчок локтем.
– Законна или незаконна женитьба человека на сестре собственной вдовы? – задал он ещё один вопрос.
– Незаконна, – рассеянно пробормотала Кэтрин, пытаясь вновь притянуть к себе его голову.
– Женитьба невозможна, потому что он мёртв, – Лео воспротивился её усилиям и посмотрел на девушку с кривой усмешкой. – Пришло время остановиться.
– Нет, – возразила она, снова потянувшись к нему.
– Полегче, Маркс, – прошептал Лео. – Один из нас обязан сохранять хоть толику здравого смысла, и этим человеком должна быть именно ты.
Он легонько прикоснулся губами к её лбу:
– У меня есть для тебя ещё один подарок.
– И что это?
– Посмотри в моих карманах.
Лео даже немного подскочил и, рассмеявшись, слегка отстранился, когда Кэтрин принялась его обыскивать.
– Нет, маленькая плутовка, я имел в виду не карманы брюк.
Схватив её за запястья, Лео на секунду приподнял их вверх, словно урезонивая расшалившегося котёнка. Не в силах противиться искушению, он снова склонился к ней и нежным поцелуем приник к влажным губам. Однажды Лео уже целовал её, точно также удерживая за запястья, и в прошлый раз Кэтрин сильно испугалась. Но теперь у неё внутри не было страха, поцелуй пробудил в ней некое глубокое, пьянящее чувство.
Лео оторвался от губ Кэтрин и, смеясь, отпустил её руки.
– Он в кармане сюртука. Бог мой, как же я хочу… – нет, я не стану этого произносить. Да, это и есть твой подарок.
Кэтрин вынула из кармана небольшой предмет, завёрнутый в мягкую ткань. Очень аккуратно она развернула свёрток, в котором оказались новые серебряные очки… блестящие и великолепные, со сверкающими овальными линзами. Восхищаясь мастерством изготовления, Кэтрин провела пальцем по филигранному узору, украшающему изящные заушники.
– Какие красивые, – восхищённо вымолвила она.
– Если они тебе понравятся, я закажу ещё одну пару, из золота. А сейчас, позволь тебе помочь…
Словно наслаждаясь действом, Лео осторожно стянул с неё старые очки, и Кэтрин надела новые. Лёгкие и удобные, они устойчиво сидели у неё на переносице. Оглядев комнату, она поняла, что все предметы в ней чудесным образом обрели чёткость и ясность. Кэтрин даже подпрыгнула от восхищения и поспешила к зеркалу, висящему над столом на лестничной площадке. С удовольствием она разглядывала в нём отражение своего сияющего лица.
– Ты прелестна, – позади неё показалась высокая, стройная фигура Лео. – Как же я люблю женщин, носящих очки.
Улыбаясь, Кэтрин поймала в посеребрённом стекле его пристальный взгляд:
– В самом деле? Что за странное предпочтение.
– Ничуть, – его руки тёплой тяжестью легли ей на плечи, а затем мягкой лаской скользнули к шее и обратно. – Они подчеркивают твои красивые глаза. И в них ты выглядишь таинственной и непредсказуемой. Но мы-то с тобой знаем, что ты такая и есть.
Голос Лео стал ниже и глубже:
– Более всего я люблю снимать их с тебя перед тем, как лечь с тобой в постель.
Кэтрин задрожала, услышав столь откровенное признание. Она закрыла глаза, почувствовав, как Лео крепче прижал её к своему телу и прикоснулся горячими губами к шее.
– Они тебе понравились? – пробормотал Лео, целуя её нежную кожу.
– Да, – Кэтрин склонила голову набок, и Лео прочертил языком влажную дорожку вдоль её горла. – Я… право не знаю, к чему все эти хлопоты. Но это было очень любезно с вашей стороны.
Лео приподнял темноволосую голову и перехватил в зеркале её томный взгляд. Лёгкими, поглаживающими движениями он провёл пальцами по её шее, словно пытаясь втереть в нежную кожу ощущения, вызванные прикосновением его рта.
– С моей стороны это вовсе не доброта, – пробормотал он, и загадочная улыбка коснулась его губ. – Я просто хотел, чтобы ты всё видела ясно.
Я уже начинаю, хотела сказать ему Кэтрин, но слова эти не успели сорваться с её языка, так как в комнату вернулась Поппи.


Той ночью Кэтрин спала очень беспокойно, то и дело погружаясь в мир кошмаров, казавшийся ей едва ли не реальнее, чем та гораздо более добрая действительность, в которой она пребывала наяву.
Отчасти это были сновидения, отчасти воспоминания, которые привели Кэтрин в дом бабушки, и девушка увидела её сидящей за письменным столом и делающей записи в бухгалтерской книге.
Прямо с порога Кэтрин бросилась ей в ноги и спрятала лицо в складках её просторных, чёрных юбок. Она почувствовала, как костлявые пальцы старухи впились ей в подбородок, с силой приподнимая вверх голову.
Бабушкино лицо было густо намазано белилами, и на его пепельной белизне резким контрастом выделялись окрашенные в тёмный цвет брови и волосы. В отличие от Алтеи, бабушка не наносила на губы яркую губную помаду, предпочитая использовать лишь бесцветный бальзам.
– С тобой говорила Алтея? – произнесла старуха, и слова её прошелестели тихо, как сухие листья, подхваченные резким порывом ветра.
Кэтрин силилась произнести связный ответ, но речь её то и дело прерывалась надрывистыми рыданиями.
– Да … и я ничего … не понимаю…
Неуклюже напевая что-то успокаивающее, бабушка прижала её голову к своим коленям и стала поглаживать Кэтрин по волосам, расчёсывая худыми пальцами не забранные в прическу пряди.
– Неужели Алтея не сумела всё тебе как следует объяснить? Ты не самая умная девочка, но при этом и далеко не глупа. Чего ты не можешь понять? И сейчас же перестань плакать, ты же знаешь, я терпеть этого не могу!
Кэтрин с силой сомкнула веки, пытаясь унять слезы, бегущие по щекам. Её горло свела мучительная судорога.
– Должен же существовать какой-либо иной выход, что-нибудь другое. Мне нужен выбор.
– Ты не хочешь быть такой, как Алтея? – спросила бабушка с обманчивой мягкостью.
– Нет!
– И не желаешь быть такой, как я?
Кэтрин на мгновение заколебалась, а затем лишь слегка покачала головой, боясь снова произнести «нет». В прошлом она очень хорошо уяснила, что в общении с бабушкой это слово лучше использовать только в редких случаях и с предельной осмотрительностью. Ведь вне зависимости от обстоятельств, оно неизменно вызывало у неё раздражение.
– Но ты уже такая, как мы, – промолвила бабушка. – Ты рождена женщиной. А всем женщинам, девочка, уготована судьба шлюхи.
Кэтрин замерла, боясь пошевелиться. Пальцы бабушки превратились в когти, а ласковые поглаживания сменились медленными, хищными захватами.
– Все женщины продают себя мужчинам, – продолжала старуха. – Даже брак – это всего лишь сделка, в которой ценность женщины приравнена к её способности совокупляться с мужчиной и рожать ему детей. По крайней мере, мы в нашей древнейшей профессии в этом честны.
Речь её стала монотонной.
– Мужчины – грязные, жестокие существа. Но они правят миром, и так будет всегда. И чтобы подобраться к ним поближе, ты должна научиться подчиняться их воле. У тебя это превосходно получится, Кэтрин, я вижу в тебе неплохие задатки. Ты охотно делаешь то, что тебе приказывают. И тебе понравится повиноваться ещё больше, когда за это будут платить деньги.
Убрав руку, бабушка оставила голову Кэтрин в покое.
– А теперь ступай, и не смей меня снова беспокоить. Все вопросы, которые у тебя возникнут, ты сможешь задать Алтее. И поразмысли о том, что когда твоя тётя начинала свою карьеру, она чувствовала себя не намного счастливее, чем ты. Но Алтея быстро разглядела в этой ситуации все возможные преимущества. И, кроме того, все мы должны отрабатывать своё содержание, не так ли? Даже ты, дорогая. Положение моей внучки не освобождает тебя от этой обязанности. Пятнадцать минут на спине принесут тебе денег намного больше, чем другие женщины зарабатывают тяжким трудом за два-три дня. Иди, Кэтрин, и помни – покорное подчинение.
Оглушённая, словно она ударилась оземь, сорвавшись с огромной высоты, Кэтрин покинула бабушкин кабинет. Внезапно её охватило безумное желание броситься к входной двери и умчаться прочь. Но даже в таком состоянии она понимала, что без денег и пристанища, слабая, беззащитная девочка проживёт на улицах Лондона всего лишь несколько часов. Сдерживаемые в груди рыдания перешли в озноб.
Кэтрин начала подниматься наверх, в свою спальню. И тогда её сон изменился: страшные воспоминания обернулись причудливыми капризами воображения,… а те в свою очередь переросли в кошмар. Лестница, казалось, стала бесконечной, а подъём более крутым. С трудом взбираясь по ней, Кэтрин всё дальше и дальше устремлялась в мир глубоких, мрачных теней. Одинокая, дрожащая от холода, она достигла своей комнаты, освещённой лишь призрачным сиянием холодной луны.
Внутри находился мужчина. Он сидел, оседлав подоконник: одна его длинная нога покоилась на полу, а другую он свесил из окна. Форма его головы, сильные линии тела – всё это было отлично знакомо Кэтрин. В том числе и раздавшийся из темноты бархатный голос, от которого у неё зашевелились волосы на затылке.
– Это ты, Маркс. Подойди сюда.
Кэтрин накрыла волна тоски и облегчения.
– Милорд, что вы здесь делаете? – крикнула она, бросившись к нему.
– Жду тебя, – сказал он и обнял её сильными руками. – Хочешь, я заберу тебя с собой и увезу далеко отсюда?
– О, да, да... но как?
– Мы выберемся через окно, я приставил к нему лестницу.
– Это и в самом деле безопасно? Вы уверены…
Осторожно прикрыв ей рот ладонью, он заставил её замолчать.
– Доверься мне, – ладонь еще сильнее прижалась к лицу Кэтрин. – Я не позволю тебе упасть.
Кэтрин попыталась сказать ему, что отправится с ним куда угодно и с радостью выполнит всё, о чём он её попросит, но Лео так сильно сдавил ей рот, что она не смогла проронить ни звука. Сила, с которой он сжимал ей челюсть, причиняла боль. Кэтрин стала задыхаться.
Она распахнула глаза. Кошмар рассеялся, сменившись куда более страшной действительностью. Кэтрин попыталась выбраться из-под сокрушительного веса навалившегося на неё тела и позвать на помощь. Но твёрдая, жёсткая ладонь крепко сдавила ей рот.
– Вас хочет видеть тётя, – прорезал темноту хриплый голос. – Мне велено доставить вас к ней, и я не смею ослушаться.
Ульям справился с задуманным за несколько минут.
Он завязал Кэтрин рот плотной тканью, которая, причиняя боль, впилась в губы, а в язык ей уперся огромный узел. После того, как Уильям связал ей ноги и руки, он отошёл от кровати, чтобы зажечь лампу. Даже без очков Кэтрин разглядела на нём тёмно-синий сюртук, который обычно носили служащие гостиницы «Ратледж».
Если бы у неё была возможность произнести хоть слово, она попыталась бы уговорить или подкупить своего похитителя, но сквозь тугой узел кляпа прорывались лишь нечленораздельные звуки. Её рот наполнился слюной, и Кэтрин ощутила неприятный, резкий запах, исходящий от тряпки, которой Уильям заткнул ей рот. Ткань чем-то пропитана, поняла Кэтрин, и в тот же миг почувствовала, как её сознание рассыпается на осколки, разрозненные, как части неразрешимой головоломки. Её слабеющее сердце вяло качало отравленную кровь через занемевшие, непослушные члены, перед глазами мелькали огромные тёмные круги, а голова раскалывалась от боли.
Уильям приблизился к ней с мешком для грязного белья и, засунув внутрь её ноги, начал натягивать его на Кэтрин. Он не смотрел ей в лицо, полностью сосредоточившись на выполнении своей задачи. Кэтрин отстранённо наблюдала, как Уильям, чопорно придержал подол её длинной ночной рубашки, не позволяя тому задраться вверх. Где-то в отдалённой части мозга мелькнула слабая благодарность к Уильяму за то, что он позаботился о сохранении её скромности.
Кэтрин услышала, что возле ног зашелестело постельное белье, и увидела, как Доджер с яростным шипением бросился на её обидчика. Со скоростью ртути он вцепился Уильяму в руку, глубоко вонзив в него свои острые зубы. Кэтрин никогда не видела, чтобы маленькое животное вело себя столь агрессивно. Уильям удивлённо охнул и с низким проклятьем стряхнул хорька с руки. Доджер отцепился, пролетел через всю комнату и, сильно стукнувшись об стену, с мягким шлепком упал на пол.
Кэтрин застонала сквозь кляп, и глаза её обожгли горячие слёзы.
Тяжело дыша, Уильям осмотрел кровящую руку, нашёл в умывальнике кусок ткани, обернул им рану и вернулся к Кэтрин. Он принялся натягивать мешок всё выше и выше, пока не стянул его у Кэтрин над головой.
Она понимала, что на самом деле Алтея вовсе не хочет её видеть. Нет, тётка жаждет её уничтожить. Возможно, Уильям не догадывался об этом. А может, попросту заблуждался по поводу её намерений. Сейчас это уже не имело значения. Кэтрин не чувствовала ничего: ни страха, ни боли, хотя слёзы продолжали безудержно бежать у неё из глаз и стекать по вискам. Какая ужасная судьба – покинуть мир, ничего при этом не ощущая. Она была не более, чем клубком перепутанных конечностей, сваленных в мешок, безмозглой куклой, лишённой воспоминаний и всякой чувствительности.
Несколько разрозненных мыслей просочились сквозь плотное покрывало небытия, словно тоненькие лучики света во мраке.
Лео так никогда и не узнает, как сильно она его любила.
Кэтрин подумала о его глазах, об их таком переменчивом голубом цвете. И в тот же миг в её сознании возникло видение созвездия, сотканного из сверкающих звёзд, которое можно увидеть только в разгар лета – созвездие Льва. И самая яркая звезда в нём обозначала его сердце.
Он будет страдать, её Лео. Если бы только она могла уберечь его от боли.
Ах, как много у них могло быть впереди. Целая жизнь, разделённая на двоих – так просто, и так бесценно. Наблюдать за тем, как с возрастом меняется его дорогое лицо. Сейчас она могла признаться себе, что никогда не была так счастлива, как в минуты, проведённые рядом с Лео.
Её сердце тяжёлым, болезненным комом всё слабее билось в груди, пока не превратилось в твёрдый, бесчувственный узел.
Я не желала зависеть от тебя, Лео, я так упорно боролась за то, чтобы брести в одиночестве по задворкам собственной жизни,.. когда мне нужно было всего лишь набраться храбрости и сделать шаг в твою.
_________________