Франсуаза Бурден "Наследник Болье"

Спасибо за перевод
Грустинка осталась после прочтения. Эта книга у меня ассоциируется с жалостью. И Фабьенну жалко, сильная женщина и по сути одинока, Габриэль ее использует и уже даже ненавидит. Хотя конечно не факт, что и она его любит. Возможно именно своей властностью она и развила у любовника ненависть. Но он все равно гад Жалко Никки! Барт....я поминаю его боль, но не сильно жалею
_________________

Да чего их жалеть? Как говорит мой знакомый: "Эта жызнь, паддруга!"
Все здоровы, не спасаются от войны, заняты любимым делом, не доедают последний кусок хлеба... Когда мы появлялись на свет, никто не обещал нам большого личного счастья!
_________________

 » Глава 5 (часть первая)

перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald

Стефану потребовалось лишь несколько дней, чтобы влюбиться в Клеманс. Неизбежная развязка – он не был ни потрясен, ни подавлен. Пусть кузину и нельзя было назвать красивой, она все же обладала харизмой Барта и Фабьенны и умело ею пользовалась. У американок она научилась выигрышно подавать свое тонкое мускулистое тело, словом, мало кто мог бы оставаться нечувствительным к ее природному обаянию.

Клеманс продолжала вздыхать по своему техасцу – тот так и не отвечал на ее письма – но совсем не собиралась вести монашескую жизнь. Едва заметив симпатию, испытываемую Стефаном, она завела с ним разговор с обезоруживающей непринужденностью. Лето могло бы подарить им приятные минуты, почему бы нет, но только при двух условиях. Во-первых, не следовало принимать за романтическую страсть то, что, конечно, было всего лишь приключением без будущего. И само собой напрашивалось второе требование – полный отказ от наркотиков.

- Не считай это шантажом, - серьезно объяснила Клеманс. – Но мне противна даже мысль о том, чтобы заниматься любовью с наркоманом.

Подобные естественность и искренность не оставляли ни малейшего места для сантиментов. Когда Стефан обратил на этот факт внимание Клеманс, та напомнила, что они кузены. Родственная связь исключала всякую возможность их общего будущего, вот почему следовало ограничиться удовольствием, а не гнаться за мимолетной идиллией.

- И тогда мне не придется спасать тебя любой ценой и жертвовать собой. Понимаешь?

Он понимал главное: вместо отношений ему предлагали здоровое и спортивное развлечение. Под этим углом любовь выглядела жалкой и стерильной. Стефан подумал, что все Болье не дружат с головой и Клеманс не исключение. Себя к семье он не причислял. Как бы то ни было, утрата романтических надежд не мешала ему находить кузину очень привлекательной. В ореоле лирических чувств или без, но он ее хотел. Скрыть от новоявленного психолога мечты еще возможно, но не состояние здоровья – если продолжать тайком курить что-либо крепче обычного табака. А перспектива заключить в объятия любимую девушку представляла куда более мощную мотивацию, чем вспышки гнева Барта.

Сезон охоты еще не открыли, кузены пока просто бродили по лесам без оружия. Симон водил молодое поколение семьи по непроходимым зарослям понаблюдать за дичью. Троица встречалась на заре каждое воскресенье и за все утро почти не обменивалась словами, стараясь шагать как можно тише и подстеречь косуль или выводок кабанов. Выносливость Клеманс и Симона заставляла и Стефана прилагать большие усилия, чтобы от них не отстать. Такие походы стали для него чем-то вроде искупительной терапии – совсем не неприятной. Вспорхнувшие куропатки или пара резвящихся в кустарнике зайцев – все рождало в молодом парижанине глухое возбуждение и заставляло трепетать от счастья. Прогулка, устроенная ему Бартом двумя месяцами ранее, казалась сейчас довольно смешной: он был уверен, что теперь знает лес гораздо лучше дяди. Но беседовать на эту тему с Симоном было вряд ли возможно: что бы ни делал Барт, он всегда был прав.

Вместо того чтобы вернуться в Карруж к нескончаемому воскресному завтраку, кузены оставались у садовника и делили с ним тартинки с паштетом и бутылку совиньона. Они взахлеб обменивались впечатлениями, перебивая друг друга и хохоча. И даже когда Симон поднимался из-за стола, возвращаясь к растениям в саду, шли следом, продолжая болтать.

С некоторым торжеством Барт иногда замечал три силуэта, склонившиеся над больным розовым кустом. Выходит, ставшие неразлучными кузены предпочли компанию Симона, избегая родных. И Болье-старший их хорошо понимал. Бридж Ирен, партии в теннис Жеральдин и Франклина и нехитрые развлечения в саду Дельфины и Лорана – все это не представляло для молодежи никакого интереса. Сам Барт проводил воскресенья за просмотром итоговых цифр, счетов и планов. Все связанное с типографиями успокаивало и позволяло отодвинуть обжигающее воспоминание о Никки. Болье не позволял себе наводить о ней справки, поэтому мог только гадать о роли, которую играл в ее жизни этот Луи. Муж, любовник, отец ребенка, просто шеф-повар? Как ни отбрасывай вопросы, а возвращаешься к ним снова и снова. Неужели этот мужчина – моложе его как минимум на двадцать лет – и есть виновник давних бессонных ночей? Но если так, почему Никки пыталась взвалить на Барта отцовство, которое тот, другой, принял бы с радостью? Что-то не вязалось во всей истории. Почему они не поженились?

Когда Барт считал себя единственным мужчиной в жизни Никки, то не особенно интересовался ее поваром. Но тогда был тот же самый – держался так, будто защищал хозяйку, а по отношению к ее любовнику вел себя почти грубо. Болье в то время совершенно не обращал на него внимания – и зря. Как можно жить и работать возле Никки и не подпасть под ее обаяние!

Мысли о бывшей возлюбленной вновь привели Барта в раздраженное, почти больное состояние. Выказанное ею сочувствие – большего унижения не придумать. Неужели у него был такой жалкий вид тогда, у ресторана? Чем идти следом, лучше бы посмеялась. Значит, она сочла, что он ждет слов утешения, выпрашивает жалость? Он-то сам, отчего он повел себя так глупо? Каким необъяснимым образом потерял контроль над собой, стоило приблизиться к Никки? Действовать следовало как всегда: поддаться внутреннему импульсу, зайти в ресторан, сгрести Габриеля за шиворот и забить в глотку его статейку! И не заботиться о присутствии владелицы!

Невеселые размышления прервала появившаяся в кабинете Жеральдин. Кивнув на открытые папки перед мужем, она вздохнула:

- Даже в воскресенье…

Матч против Франклина, похоже, оказался нелегким: белая футболка вся промокла от пота. Без особого удовольствия Барт проследил взглядом за женой, подошедшей к окну закрыть ставни.

- Впускаешь в комнату горячий воздух, - упрекнула она. – Симон просит передать, что большой голубой кедр обречен. Он считает, нужно его срубить. Но твоя мать и слышать об этом не хочет! - Жеральдин стояла как раз за креслом мужа, поэтому осмелилась слегка коснуться его плеча. - Ты слишком много работаешь.

Супруг вздрогнул, и она удивленно отняла руку.

- Тебя знобит, наверное, подхватил простуду!

Жеральдин обогнула письменный стол и села напротив. Шорты выгодно подчеркивали загорелые ноги, которые она небрежно закинула на подлокотник.

- Я мечтаю о бассейне, - сказала она улыбаясь.

- Что ж, найми рабочих, пусть выроют!

Разговор велся не впервые. Ирен отметала саму мысль о бульдозерах на своем газоне.

- Если действительно хочешь – не проблема, - рассеянно подтвердил Барт. – Соорудим его на месте кедра.

- В этом году уже немного поздно, - осторожно отозвалась Жеральдин.

Столкновения между матерью и сыном пугали ее: в гневе Ирен могла сказать что угодно, и это представляло постоянный источник тревоги.

- Ты плохо выглядишь. Не желаешь сыграть со мной? Всего один сет! Нельзя же сидеть взаперти целый день.

- Можно. У меня куча работы. Я поговорю с Симоном вечером. А пока хотел бы, чтобы мне не мешали.

Задетая, жена сразу же встала. Будь она чуть посмелей, сумела бы настоять: хотя бы раз в неделю Барт мог бы уделить ей несколько минут! Но он уже отгородился папками документов, отсылая Жеральдин к ее пустому времяпрепровождению.

Дверь закрылась, Болье поднял голову. Бедная Жеральдин… Муж из него, конечно, отвратительный, но ничего здесь не поделаешь. Все же он решил спросить мнения Симона в этой истории с бассейном. Почему бы и нет, в конце концов? Спортом Барт занимался мало, не придавая большого значения всему, что не касалось типографий. Всего пятьдесят лет, но временами он чувствовал себя бесконечно старым. Телефонный звонок заставил вздрогнуть – плохой знак! – и Болье схватил трубку.

- Барт? Нам нужно поговорить… - Голос Фабьенны звучал дружески, почти весело. – Вчера у меня был твой адвокат, но я не хотела звонить тебе сразу же: была просто в бешенстве… Вы с Габриэлем ставите меня в невозможное положение.

- Надеюсь, ты знаешь, кого выбрать! – отрезал Барт. – Ты акционер фирмы, поэтому не можешь судить беспристрастно. А еще ты директор газеты и позволила писать на своих страницах бог знает что.

- Подожди! Дай мне сперва ответить, ладно? В той статье были не только глупости, и тебе это хорошо известно. Или ты лукавишь – и тогда разговор нас никуда не приведет. Отходы чернил и полимеров…

- Фабьенна, ради всего святого! Перестань повторять как попугай слова своего бездаря! Какая муха тебя укусила? Он так хорошо тебя трахает?

На линии воцарилась тишина, прерываемая только дыханием. Затем раздался щелчок. Барт остервенело шарахнул трубкой по аппарату. Как могла сестра быть до такой степени слепой?

- И как ты мог быть таким грубым… - пробормотал он.

Если хотел поссориться, иначе браться за дело и не стоило. Но он очень любил сестру. Вот глупо! Болье вынул коробку с сигарами, закурил, думая, не перезвонить ли. Охладила лишь мысль, что он попадет на паршивого писаку. Через неделю заскочит в Гавр, когда выдастся минутка. А в редакции, как и у Фабьенны дома, Габриель избегал его, лишь завидев.

Опустив глаза на доклад перед собой, Барт прочитал несколько строк, но сосредоточиться не вышло. Взрывы смеха за окном напомнили ему о неразлучных Клеманс и Стефане. Похоже, племянник понемногу возвращается на путь истинный. По мнению Жоржа, парень заинтересовался делом – что звучало уж слишком обнадеживающе. Но все же Стефан выглядел спокойным, и, вероятно, через несколько недель вполне можно будет подыскать ему настоящее место. Ришар часто спрашивал новости о бывшем подопечном, ускользнувшем от его контролирующего ока, что очень забавляло Барта. Ох уж эти молодые, выстраивающие стратегии – все шито белыми нитками так явно, что даже удручает.

Молодые… Слово ранило: Болье-старший употреблял его, исключая себя. Он не хотел сдаваться, мать точно это уловила. Но весь ее недобрый ум не подсказал подлинную причину его страха перед надвигающейся старостью. Не только отсутствие детей – и скоро уже поздно будет думать и об усыновлении, не только типографии, которые необратимо покатятся под уклон после его ухода. Но главное – если он проиграл партию Никки тогда, два года тому назад, то потому, что по возрасту годился ей в отцы. Старый дурак, которого грех не обмануть такой молодой женщине.

Барт пожалел, что прогнал Жеральдин из комнаты. Она хотя бы смотрела на него влюбленными глазами, пусть привязанность ее раздражала и смешила.

_________________

Ух ты, мужским мозгам потребовалось больше года, чтобы родить эту мысль...
Такими темпами истина подоспеет, когда Гийому стукнет лет эдак 18...

коробит эта родственная связь меня , но у автора такое встречалось и в другом романе

Как же трудно такому человеку без близкого человека, с которым можно говорить доверительно. Вот уже даже сестру любимую оскорбил...


спасибо за перевод и оформление

Девочки, спасибо за продолжение!

Ах, глупый влюбленный дуралей Что же никак не додумает мысль до конца, что ни у него, ни у нее ничего не прошло и ничего не закончилось.
А Стефан - неожиданно романтик , которого так мгновенно спустила с небес на землю Клеманс. Ну хоть в отношении наркотиков, может, поможет.
___________________________________

Кристи, мы никуда не спешим: впереди еще глав до чертиков...

Да, мы с Таней это дело обсуждали. Непечатно, конечно. Но у них это возможно. Почему вас не коробит возможный брак между мистером Дарси и этой, как ее? мисс де Бер. Или симпатия молодого Родона Кроули к кузине? Нехристи, што с их взять!
Но, кстати, как думаете, они до койки дойдут?

А теперь вопрос: на чью сторону встанет Фабьенна?

А может, кстати, и еще сильнее нахлобучить...
_________________

Спасибо за продолжение

Однако ж от заявлений Клеманс у меня слегка отвисла челюсть. Секс можно, любви низзя - будущего нет. Очень практичная деушка, м-да...
На месте Стефана нормальный мужик бы ее послал по известному адресу. Она б еще контракт предложила подписать.
А Барт все горюет. И сестре грубит. Страус сунул голову в песок, называется.
_________________

Девочки, спасибо за продолжение!
Стефан и Клеманс... Непонятно, что получится из их тесного общения, но определенно ничего долгосрочного и крепкого
Барт весь в переживаниях
___________________________________

Танины слова. А то все очаровались поначалу - такая свободная девочка приехала. Нафик их с ихными нравами...

А чего? Вполне в ее духе.

Будет немало неожиданных поворотов.
_________________

Стефан увлекся Клеманс. А что будет, когда (или если) она вернется в Америку?
У Барта в его мыслях постоянно присутствует Никки. Решиться ему надо, встретиться с ней и поговорить.
Фабьенна, по-моему, выберет Габриэля. Мне вот он не понравился. Показался завистливым и злобным.

Спасибо за продолжение!

коробит, но те времена - это одно, а современная жизнь - другое, другие знания и возможности вообще...
именно
что думать уже не знаю, но надеюсь, что нет
предположу, что будет серьезный конфликт с братом по существу вопроса, но и Габриэль покажет себя ещё хуже

Спасибо за перевод Клеманс конечно немного шокировала, но как-то не удивила
_________________

Да, мальчик впечатлительный и тонкий, я бы сказала. А Клеманс - девочка совсем другого покроя.

Это будет, увы очень не скоро.

Злобный, завистливый и трус.

Не знаю, я как-то не ожидала от нее.

Поглядим в финале пятой главы...
_________________

 » Глава 5 (часть вторая)

перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald

Максим и Элен Берне, родители Жеральдин, прибыли точно в восемь вечера и стояли, почти скрытые за огромной охапкой гладиолусов. Ирен встречала их на крыльце, позволяя гостям выразить восхищение красотой парка.

- У нас все погибло из-за жары! Как вам удалось спасти сад?

Элен поцеловала дочь. Каждый раз, как они виделись, та не переставала ее изумлять своим элегантным видом. Все прошли через холл и большую гостиную на террасу, где ожидал аперитив. Прогнав щелчком с диванной подушки какого-то жучка, Ирен села и жестом пригласила гостей располагаться.

- По воскресеньям у нас получается обедать ранее полуночи, - заявила она улыбаясь. – Барт дома!

Максим улыбнулся в ответ: постоянные опоздания зятя уже не раз неприятно его удивляли.

- Да, вести дела сейчас нелегко, - вежливо ответил он.

- Да нет же! Время совсем неплохое. Конечно, если понимать, что к чему… - В голосе Барта прозвучала насмешка.

Никто не заметил его присутствия, и повисла неловкая пауза. Продолжая опираться на каменную балюстраду, Болье лишь слегка кивнул родителям жены с другого конца террасы.

- Все жалуются и слишком преувеличивают проблемы, - добавил он.

Замечание было нацелено в Максима: его компания приходила в упадок. Элен кинулась на помощь мужу:

- Не могу поверить, что вы не испытываете трудностей! Не говорите, что эти новые средства коммуникации не возвещают близкого конца типографий! Все вокруг так поклоняются компьютерам и интернету, что для бумаги скоро совсем не останется места!

Необыкновенно гордая своим ответом, она позволила себе лукавую улыбку. Отойдя от перил, Барт сделал несколько шагов к креслам. Прежде чем раскурить сигару, он немного помолчал.

- Дорогая мадам, ваше видение проблем рынка несколько… ограничено! Что касается моей группы, вы не представляете, насколько интересны нам с финансовой точки зрения, например, миллионы обложек компакт-дисков! Я печатаю столько текстов песен, что скоро начну любить поп-музыку! К компьютерным играм нужны брошюры с пояснениями, и ни одна вычислительная машина не может выйти в свет без инструкции толщиной в телефонный справочник! Все технологические новинки требуют кучу отпечатанного материала… это неисчерпаемый источник дохода!

Тирада привела Элен в замешательство, она лишь кивнула. Максим тоже не нашелся, что ответить. Повисло молчание. Продолжая стоять, Барт смотрел на тещу, и та почувствовала себя неловко: внезапно она спросила себя, верно ли подобрала костюм к ужину. Рубашки и галстуки Барта сочетались всегда безупречно. Но для воскресного дня за городом одежда была уж слишком официальной.

- Вот и мои внуки! – торжествующе воскликнула Ирен.

Клеманс и Стефан оставили Симона с сожалением, но хотя бы взяли на себя труд переодеться.

- Какое счастье, что в доме появилась молодежь, - прибавила Ирен, не спуская взора с Барта.

Болье давно привык к подобным замечаниям, чтобы обращать на них внимание. Однако на этот раз он взглянул на мать в упор, и та отвернулась, не выдержав. Ненависть, читавшаяся в темных глазах Барта, заставила Ирен призадуматься. А еще мадам подметила, что фраза также смутила приглашенных, и сменила тему.

Барт перестал интересоваться беседой и начал наблюдать за Стефаном. Он видел себя в его возрасте здесь же, на террасе, обсуждающим с отцом дела в типографиях. Уже тогда Ирен испытывала к сыну неприязнь, впрочем, она всегда его не выносила. Барт не мог припомнить ни одной минуты тепла и близости с матерью. Если бы Октав не окружил сына любовью, а Симон не стал бы старшим другом – каким бы он вырос? Со всеми нуждами и заботами подросток шел к отцу, и здесь Ирен ничего не могла поделать. Наверстывала упущенное она во время отлучек мужа: из-за нее Барт пропустил теннисный турнир, бесчисленное количество свиданий и даже поездку в горы на зимних каникулах. Если сын привозил в Карруж друзей, Ирен становилась сварливой и будто подталкивала к неприятным столкновениям. Любимым ее стенанием было «Боже, как меня утомляет эта молодежь!». Выходит, сейчас настали другие времена.

- Хотите виски? – предложил подошедший Стефан.

В стакане уже лежал лед, была налита содовая – и Барт машинально его взял.

- Тебе нравится бабушка? – спросил он отрывисто.

Остальные говорили достаточно громко и не могли их услышать. Стефан расхохотался:

- Нисколько. Сожалею!

- А я нет. - Впервые дядя проявил к нему что-то, кроме равнодушия или презрения. Этот краткий обмен репликами словно проявил в мужчинах сообщников.

- Мадам, ужин подан! – объявила Рене, распахнув стеклянные двери столовой.

Максима усадили справа от Ирен, на месте Стефана, а тот оказался на другом конце стола, между Дельфиной и Жеральдин. Барт напомнил экономке, что ему нужна пепельница. Элен хотела было высказаться о людях, курящих за столом, но проглотила замечание в последний момент. Зять вполне мог покинуть столовую и испортить ужин.

- Так это ваш преемник, если я правильно поняла? – указала она на Стефана.

Услышав такую бестактность, даже Ирен прикусила губу.

- Я пока не помышляю о передаче дел, - спокойно ответил Болье. – Мой племянник в типографии скорее… наблюдатель. А племянница – так и вовсе туристка! Пять минут на Рождество, четверть часа летом… Если бы я собрался уйти в отставку, возникли бы серьезные проблемы! Но это время еще не пришло.

Пощадив Стефана, он мимоходом царапнул Клеманс. Жеральдин изводилась, не сомневаясь, что буря рано или поздно разразится. И Барт действительно добавил:

- Это настоящая проблема, знаете ли: в некоторых семьях никто не соответствует высоким требованиям.

- А вы не думали об усыновлении? Жеральдин стала бы прекрасной матерью!

На этот раз промах допустил Максим. Ирен просто не верила своим ушам.

- Мне кажется, это опасно, слишком… рискованно, - произнесла Жеральдин слабым голосом.

Барт посмотрел на жену, перевел взгляд на тестя и уже хотел ответить, как вмешалась Клеманс:

- Усыновить кого? Негритенка, азиата? Это очень личный выбор.

- И ни в чем нельзя быть уверенным! – подытожила Ирен с облегчением. – К тому же нас это не касается. Не говоря уж о серьезнейшей ответственности для супругов. Я бы никогда не решилась на такой шаг! Представьте, я знакома с людьми…

Мадам Болье взяла течение беседы в крепкие руки. Жеральдин не сводила глаз с мужа, безмолвно терзаясь. Ей хотелось защитить его: в том, что сейчас происходит, ее вина – целиком и полностью. Угрызения совести на несколько мгновений стали такими нестерпимыми, что к глазам прихлынули обжигающие слезы. Несколько глотков воды – прийти в себя. Она сама загнала себя в ловушку – с помощью свекрови, и выбраться уже не получится. Но Барт не должен так страдать - даже мысль об этом была тошнотворна. Кончиками пальцев Жеральдин коснулась руки мужа и подняла на него глаза. Жесткий профиль, резкие черты, холодное выражение лица. Как же она его любит – отдала бы что угодно за то, чтобы положить голову ему на плечо.

Этот жест украдкой и обожающий вид дочери удивили и раздосадовали Элен. Почему она ведет себя так глупо? Вышла замуж за настоящего тирана, высокомерное чудовище, он даже не подарил ей ребенка, а Жеральдин все смотрит на него, как на прекрасного принца! В сорок лет это уже смешно. Нужно поговорить с ней как-нибудь на днях: пригласить в гости, она давно не бывала в родительском доме.

Закуривая вторую сигару, Барт подумал, что от скуки ужина никуда не уйти, даже в мыслях. Да и куда ему хотелось бы попасть? С кем он мечтал бы оказаться? Разрушив иллюзии два года тому назад, Никки лишила его и желаний. Осознавать это было так горько, что Барт едва уловил сказанное тестем. А Максим рассуждал о необходимости продать свое предприятие до конца года.

- Если не найдете покупателя, я рассмотрю ваше предложение, - произнес Болье. – Пусть даже ради промышленных площадей. У меня становится тесновато, вам это должно быть знакомо.

Но тесть, конечно, никогда не сталкивался с проблемами расширения дела.

- Придется только снести устаревшие постройки – и можно разместить там подразделение картографии, - предположил Стефан.

В темных глазах Барта мелькнул довольный огонек. Выходит, мальчишка начал понимать правила игры? В любом случае он знал завод Берне, а соображение его было настолько же дерзким, как и толковым.

- Почему нет? – уронил Болье, выдохнув дым по направлению к Элен. – Нужно же поддерживать друг друга.

Франклин подмигнул племяннику, будто поздравляя. Семейка Берне наводила тоску: Барт будет в плохом настроении всю неделю. Жеральдин должна бы заставить их замолчать, только вела она себя будто маленькая девочка, которой больше не была.

Не дождавшись, пока Максим закончит десерт, а Ирен подаст сигнал вставать из-за стола, Барт поднялся и пригласил пройти в гостиную. Поставив поднос с кофе, Рене зажгла лампы. Барт распахнул окна: он делал так сто раз за год, будто задыхался в Карруже.

- Обожаю ваш дом. – Элен протянула зятю чашку. Она решилась на первый шаг к примирению – к чему ссориться с Болье? Особенно если его деловое предложение серьезно.

- Да, стиль на редкость безвкусный. Вы заметили? Мое мнение - архитектор страдал манией величия.

Ошарашенная гостья бросила нерешительный взгляд на темные деревянные панели.

- Нет-нет, поднимите голову, посмотрите на кессонные потолки (1)! Просто неописуемо! Подумать только, у нас нет герба, а то бы поместили наверх лепное изображение! Ни вензеля, ни дворянской частицы «де», к великому сожалению нашей матери!

- Прошу тебя! – запротестовала возмущенная Ирен.

Сын перешел все границы, следовало его одернуть и вновь взять бразды правления. Впрочем, он, не слушая возражений, сел рядом с Элен, продолжив пояснения.

- Буржуазия возводила много замков и поместий с конца XVI века, уже тогда стремясь покинуть города с их нечистотами и очагами эпидемий… Карруж, увы, много раз перестраивался, ибо вкус в то время был довольно строгим.

- А откуда взялось наименование? – любезно поддержала беседу Элен.

- Ужасная история. Здесь произошла резня, после которой плитки пола стали красными от крови (2). Расскажу как-нибудь вечером, когда за окном будет бушевать гроза, хорошо?

Когда хотел, Барт мог быть невероятно притягателен. Он изобразил обезоруживающую улыбку, и Элен почувствовала, что краснеет. Она только что на миг испытала влечение к собственному зятю, и это ее потрясло. Барт удовлетворенно отметил шокирующую реакцию тещи, которой добивался уже минут пять, и потерял к собеседнице интерес. Жеральдин наблюдала за ними издалека, великолепная в черном бархатном платье. Максим обсуждал с Франклином и Лораном статью, задевшую типографии, и не сумел отказать себе в удовольствии выразить удивление. Такие нападки со страниц издания, принадлежащего, как известно, Фабьенне Болье! Неужели семейная ссора?

- Нет, если не ошибаюсь, - вмешался Барт, смерив тестя взглядом. – Впрочем, вы правы, говоря, что это сугубо наше дело…

Несмотря на кое-какие шероховатости, Ирен не жалела о прошедшем ужине. Максиму Берне удалось неоднократно вывести старшего сына из себя и несколько раз болезненно его уколоть, пусть хозяин и отплатил ему той же монетой. Единственным пятном, омрачавшим картину, оказался факт, что внуки перешли на сторону Барта. Ирен четко ощутила, как они будто поддерживают его, стоя за спиной. Что было совершенно напрасно: Барт терпеть не мог, когда кто-нибудь бросался на его защиту. Мать прекрасно помнила, как он еще ребенком до смешного всерьез воспринимал свою роль старшего, как считал, что должен заступаться за братьев и сестер! Перед кем? Бог свидетель – она не придиралась и не шпионила за ними, а напротив – пыталась забыть об их существовании!

- Уже поздно, - произнесла Элен, вставая. Она мудро решила положить конец визиту, пока не разразилась настоящая гроза. – Твой муж весь на взводе и ужасно выглядит, - шепнула она дочери, целуя. – Навести меня на днях, дорогая…

Прощание было кратким и прохладным. Барт даже не стал дожидаться ухода родителей жены и отправился в свою комнату. Клеманс спать не хотела и предложила партию в бильярд Стефану и Франклину. К ним присоединился Лоран, радуясь случаю провести время в компании дочери.

- Чудный вечерок! – вздохнул он, включая освещение над зеленым сукном.

Клеманс с грустью лишний раз подметила, что отец начинал говорить, только когда Барт исчезал из поля зрения.

- Эти Берне отвратительны, - заявил Франклин. – Бедняжка Жеральдин!

- Она почти с ними не встречается, и ее можно понять, - подтвердил Лоран.

Стефан рассеянно слушал, думая о тетке. Сменив общество родителей на клан Болье и компанию Ирен, она выиграла немного.

Он подошел к Клеманс посмотреть, как та готовится к удару. Склонившись над столом, она играла очень серьезно и сосредоточенно, как делала вообще все. Юбка обтягивала бедра, подчеркнуто обрисовывала ее сзади, и Стефан внезапно ощутил сильное желание. Боясь, что Лоран или Франклин заметят его реакцию, он отвернулся. Как давно уже он не чувствовал такого простого и приятного влечения?

Никки немного отодвинула плюшевого зайца от лица Гийома. Он спал на спинке – рот приоткрыт, а на лице выражение такого глубокого счастья, какое испытывают только очень маленькие дети.

Она выключила лампу у изголовья и вышла на цыпочках. То, что квартира располагалась прямо над рестораном, позволяло ей спокойно работать. Хозяйка не теряла время на ходьбу туда-сюда, а еще могла следить за своим «кораблем» днем и ночью. Когда Никки приобрела эту старую виллу, то сразу же поняла, какие преимущества может извлечь из строения. Сначала она временно расположилась на втором этаже, направив всю сумму кредита на работы по отделке ресторана, и только потом принялась ремонтировать помещение, где собиралась сделать себе квартиру. Как только Луи подписал контракт на три года, Никки уступила ему чудесную мансарду, часть третьего этажа. Заметив, что повар все никак не найдет времени на обустройство, она взяла еще один кредит и сама привела в божеский вид три комнаты, где Луи сейчас и жил. Вела в его апартаменты отдельная лестница. После рождения Гийома Никки наконец закончила ремонт в своем жилье.

Дела в ресторане процветали, но владелица все же зорко следила за расходами. Хотя Никки и располагала теперь значительным капиталом, она еще продолжала платить банку обременительные проценты. Но результат стоил вложенных средств. Бесконечная стройка велась тщательно, использовались только первосортные материалы. Вилла выглядела превосходно – от подвалов до крыши. Залы «Батискафа» походили на настоящие роскошные шкатулки для драгоценностей, а ультрасовременные кухни с легкостью проходили все возможные санитарные проверки.

Никки очень нравилась ее квартира, и в ней она уделила внимание мельчайшим деталям. Во время связи с Бартом Болье окончены были только спальня и ванная, но после разрыва хозяйка их перекрасила, будто желая изгнать из памяти минуты, проведенные с возлюбленным, и пролитые после слезы. А еще сменила мебель и шторы.

Никки приняла душ, запахнула длинный махровый халат и прошла в свою комнату. Дверь в нее всегда оставалась открытой – на случай, если проснется и начнет плакать малыш. Молодая мама постоянно спрашивала себя, как в одиночку воспитывать мальчика. Успокаивать, но не растить трусишкой, окружать любовью, но не способствовать его зависимости, посвящать ему каждое мгновение, но не баловать… Единственный сын и мать-одиночка – как сложатся их отношения в будущем? Что ответить на вопросы, которые он уже начинает задавать, лепеча?

Никки совсем уже собралась ложиться, но вздрогнула: из коридора послышался голос Луи. По молчаливому уговору он почти никогда не заходил на второй этаж.

- Еще не спишь? Можно войти? - Повар стоял на пороге, заметно смущенный. – Но если я тебя потревожил…

- Что случилось? Какая-нибудь проблема?

- Никакой! Просто хотел поговорить. А все никак не получается – вечно запарка…

Лето было лучшим сезоном, однако ресторан не пустовал практически весь год.

- Заходи, - согласилась Никки и махнула, приглашая садиться.

Гость опустился в светлое бархатное кресло, она по-турецки устроилась на кровати.

- Насчет недавнего происшествия… Могу я узнать, что тот тип делал перед нашим рестораном?

Нахмурившись, Никки ожидала продолжения, смотрела в упор, но Луи смолк. Выждав несколько секунд, она переспросила:

- Тот тип?

- Болье!

- Понятия не имею. Это их дело, мне кажется.

- И улаживать его они явились под нашей дверью? Послушай, Ник, надеюсь, он не собирается снова приставать к тебе, иначе, клянусь, я его уничтожу!

Побледнев от ярости, Луи замолк – понял, что зашел слишком далеко. Пытаясь успокоиться, нашарил сигареты в кармане рубашки. Никки протянула руку, гость приблизился и дал закурить.

- Этот тип принес тебе много горя. Хватит! Не понимаю, как вообще ты пошла с ним говорить.

- Не могу же я вычеркнуть его из числа клиентов, он для этого слишком могущественен…

- Но зачем же бежать за ним следом? Что ты хотела ему сказать?

Вместо того чтобы не отвечать или протестовать – хотя бы для виду, Никки пробормотала:

- Мне стало его жаль.

- Правда? Короткая же у тебя память!

Луи неожиданно оставил кресло и опустился на ковер у кровати – голова очутилась совсем рядом с коленями Никки. Та отодвинулась назад, взяла с ночного столика пепельницу и поставила между собой и Луи.

- Ты все еще его любишь? – спросил он еле слышно.

Вопрос повис, хозяйка не спешила прервать паузу. И заговорить пришлось гостю:

- Сколько времени потребуется, чтобы ты увидела его таким, каков он есть? На двадцать лет старше тебя – потрепанный, жалкий! Сама должна знать, что не блещет отвагой. Бросил тебя с ребенком на руках, разве нет? Тебе нечего ждать от подобного типа…

- Я ничего и не жду!

- Неправда! Ты не даешь себе жить, лишаешь себя…

- Чего? Если отказываю тебе, то чего-то лишаю себя?

На сей раз Луи вспыхнул от унижения и ярости. Но он так долго не решался на этот разговор, что все преграды рухнули.

- Ладно, это не очень скромно, но, по-моему, нет ничего неприятного в том, что тебя любят, а я тебя люблю! Я не президент, не генеральный директор, но мы ровесники, у нас одинаковые стремления, и если бы ты родила мне ребенка, я был бы счастлив!

- Есть одна проблема, Луи – я не хочу!

Никки выпрямилась, чтобы окинуть говорящего взглядом сверху вниз – тот сразу же встал на ноги.

- Не усложняй все! – добавила она мягче. – Мы не сможем работать, если поссоримся.

- Ты считаешь меня таким уродом? Даже не рассматриваешь возможности…

- Я считаю тебя очень красивым и сексуальным. Правда!

Искренность ответа ошарашила Луи на мгновение, и Никки продолжила:

- Мне приятно знать, что ты живешь в моем доме, прямо над моей головой. Я восхищаюсь тем, что ты делаешь в «Батискафе», не знаю, как бы я обходилась без тебя. И мне уже случалось смотреть на тебя и спрашивать: «А вдруг?..», но так… несерьезно. А без любви это… довольно грустно. Разве нет?

- Моих чувств хватит на двоих, если согласишься! Мы ведем монашескую жизнь, как идиоты…

- Но это твой выбор! Я тебя никогда…

- Да, никогда!

Поддавшись порыву и рискуя все испортить, гость схватил Никки за талию, поднял с кровати и сжал в объятиях. Она не противилась поцелую, казалось, даже получала от него удовольствие. Когда Луи, задыхаясь, остановился, выдавила улыбку и отстранилась.

- Ты просто мальчишка. Спустимся выпить чего-нибудь?

Следовало удалить пылкого влюбленного из спальни, пока все не зашло слишком далеко. Пока не завертелось приключение, делающее жизнь для обоих невозможной. Не давая Луи времени протестовать, Никки выскользнула в коридор, направилась к лестнице. Пара пересекла один за другим залы ресторана, вошла в кухню. Там владелица включила наконец неоновый свет и обернулась к спутнику.

- Прекрасно, - насмешливо произнес тот. – Подай хотя бы лучшего шампанского!

- Только если разогреешь кроканы с сыром.

Шеф-повар направился к холодильникам, Никки тепло посмотрела ему вслед. Широк в плечах, атлетичен, коротко стриженные волосы открывают загорелую шею. Может быть, сделав усилие, и получится его полюбить – хотя бы чуть-чуть. Почему нет, в конце концов?

- Гийом не проснется? – бросил Луи через плечо.

И его слова тронули сильнее, чем она могла предположить.
_____________________________________________
1. Кессонный потолок–одна из разновидностей декоративной потолочной отделки, которая заключается в несколько углубленном декорировании квадратными или прямоугольными элементами (кессонами). Кессон– многоугольное углубление, ячейка.

2. Наименование поместья Carrouges происходит от carreaux rouges - красные плитки, красный пол.

_________________