Огласив последнюю волю Бенджамина Корстэна, лорд Мэрвил положил листы на бордовое сукно, накрыл пятерней и, сняв пенсне, задумчиво нагнал на лоб морщины. Виттория невидящим взглядом смотрела на поясной портрет короля Якобуса над его головой и скручивала тугим узлом конец платка.
Ощущение было такое, будто земля ушла из-под ног.
«Спасибо, папа! Знаю, что ты любил меня, как сына, но я всего лишь твоя дочь».
Несколько минут назад она – единственный потомок лорда Корстэна – узнала, что не унаследует сразу и полностью отцовское состояние…
После двадцати одного года она могла рассчитывать ровно на такую же долю, что и при живых братьях. Отец позаботился о ее приличном содержании, и это еще вчера вечером гарантировал опекун. Ей отходил особняк в альбигонском квартале, и чтобы стать законной собственницей дома, в конце сентября она должна была уладить формальности в нотариальной конторе в Брингене. В качестве приданого в Королевском банке хранился солидный капитал, доступ к которому она сможет получить после венчания.
Составляя завещание, лорд Корстэн думал, в первую очередь, о наследниках мужского пола - Ричарде и Дональде – считал их продолжателями династии. Тем не менее, отец, соблюдая проформу, предусмотрел все варианты: скоропостижную смерть сыновей, их бездетность. Однако и в этом случае права на титульное имение и другую собственность получала не сама Виттория, а ее наследник. Формулировка данного пункта завещания не предполагала никакой иной трактовки, ибо черным по белому было написано: «…старший из наследников Виттории Корстэн, Арабеллы Фицкорстэн, Николаса Крофта», - то есть, старший по возрасту в третьем поколении рода Корстэнов.
«Если на момент передачи наследственного имущества, сын или дочь не достигнут совершеннолетия, право на управление собственностью переходит леди Виттории…» - и далее по очереди.
Для гипотетического будущего, которое рисовало воображение отца, это было логично, но для настоящего представлялось абсурдным, поскольку единственной прямой и законной наследнице выдвигалось обязательное для выполнения дополнительное условие. Если она хотела распоряжаться всем, что оставил лорд Корстэн ей необходимо не только выйти замуж, но и родить детей. Пусть только одного. И не иначе! Лишь тогда, на правах регента, она получит право, которое никто не оспорит.
Если она останется бездетной, то состояние перейдет старшему ребенку Тизири…
Для молодой девушки, пребывающей в детородном возрасте, подобное условие было простым и выполнимым, однако Виттория морально была не готова - замужество и рождение детей для нее никогда не являлось приоритетными жизненными задачами.
Несправедливо, что братья могли бы получить свою долю безо всяких условий, а перед ней теперь, из-за юридического казуса, возникла дилемма!
Небольшой компенсацией служил тот факт, что отец предоставил ей возможность заниматься научными изысканиями, получая финансирование из отдельного источника - жертвовал часть средств на создание фонда имени Бенджамина Корстэна, для научно-исследовательской работы по древней истории и на приобретение исторических памятников для коллекции. Так же он назначал дочь пожизненным президентом фонда своего имени. Должность, в случае ее безвременной кончины, наследовал Николас Крофт.
Виттория покосилась на Тизири, сжимавшую под рубашкой крестик, надетый ею сразу по возвращению домой. Судя по выражению лица, она была довольна и суммой, выделенной на содержание, и приданым.
- Вам все понятно, мои дорогие подопечные? – спросил лорд Мэрвил, несколько минут назад официально ставший опекуном дочерей своего лучшего друга и сослуживца. – Леди Виттория, когда вам исполнится двадцать один? В этом году или в следующем?
- В этом, милорд. Двадцать третьего сентября, - автоматически ответила она.
- Значит, уже скоро. Через два месяца. Сообщите мне, когда будете готовы к отбытию в Аксонию, - поторопил он с принятием решения, будто мог хоть завтра покинуть Кахир.
Тогда о путешествии в Атаранские горы за золотым кладом придется забыть…
- Милорд, вы бросите все свои служебные дела и поедете с нами? Насколько я понимаю, до двадцать третьего сентября ни одна моя подпись, без вашей, не будет считаться действительной. – Виттория искала любой повод для того, чтобы задержаться в Мисуре.
- Вы невнимательно слушали.
Возможно… С того момента, как она услышала требования, которые должна выполнить, если хочет обладать всем наследством безраздельно, пребывала в сильном смятении чувств.
- Дядя Нэт, что я пропустила?
Лорд Мэрвил одарил ее укоризненным взглядом, водрузил на нос пенсне и, найдя нужный фрагмент, зачитал:
- Натаниэль Мэрвил, в случае плохого состояния здоровья или иных уважительных причин, препятствующих ведению наследственных дел, имеет право передать опекунство своему доверенному лицу, или назначить регентский совет.
- И кого вы хотите назначить? - девушка начала подозревать недоброе.
- Рональда, - произнес он, как само собой разумеющееся. - Он в гораздо меньшей степени отягощен делами. К тому же, окончил правоведческий факультет Королевской академии.
«Оказывается, сфинкс у нас юрист…»
- Милорд, при чем здесь мой диплом! Я нахожусь Мисуре не на отдыхе, а по личному поручению Его Величества, - вдруг заговорил Мэрвил-младший, и Виттория, очарованная его голосом, как античный мореплаватель песней сирены, не сразу поняла, что он отказывается от возлагаемой на него почетной обязанности. - Пока я не выполню свою миссию, я не волен полностью распоряжаться собой и отправляться туда, куда вы желаете меня отослать.
- Гарантирую, что с первой же дипломатической почтой в Альбигарт будет отправлено письмо Его Величеству, с моей личной просьбой прислать тебе замену, на то время, пока ты будешь улаживать наши семейные дела. Король Якобус - добрейший человек, уважает семейные ценности и с большим пониманием относится к подобным просьбам своих верноподданных.
Гордо вскинув подбородок, Рональд тоном, не терпящим возражений, отбросив официальность, произнес:
- Отец, не надо меня выпроваживать! Пока существует явная твоей жизни угроза, я буду находиться рядом с тобой.
«Вот как? Значит, распоряжение короля, данное Мэрвилу-младшему связано непосредственно с охраной Мэрвила-старшего», – отметила Виттория, у которой позиция Рональда вызывала уважение. Тизири одобрила его родственную заботу кивком.
- Рон, послушай. Мое отцовское сердце может не выдержать, если с тобой что-то случится, по моей вине.
- Если с тобой что-то случится в мое отсутствие, я себя никогда не прощу.
Они умолкли, продолжая дуэль глазами.
- Простите, милорды, что вмешиваюсь, - напомнила о себе Виттория. – Дядя Нэт, если нас будет сопровождать Рональд, то, в виду его молодости, это может плохо сказаться на нашей репутации. К сожалению, светское общество имеет собственное представление о возрасте опекунов.
- По прибытии в Аксонию, Рональд найдет для вас компаньонку и вверит вас под присмотр леди Амелии, во избежание кривотолков, и будет находиться рядом с вами, пока не решится вопрос с вашим замужеством.
- Вы намерены в ближайшее время выдать меня замуж? – она хотела, чтобы вопрос звучал, как обвинение в желании поскорей избавиться от нее.
- А чего тянуть? Это в твоих же интересах. После венчания Королевский банк откроет тебе счет, а после рождения первенца ты получишь в наследство все состояние Бэнджамина.
- Замужество – это не просто вопрос, а очень серьезный вопрос и быстро не решается.
- Вот именно. Рональд проследит, чтобы вы, леди Виттория, сделали правильный выбор. У вас есть на примете достойная кандидатура?
- У меня был жених, но, возможно, он уже обрел свое семейное счастье. И для меня являются несколько оскорбительными инсинуации относительно моей способности… или неспособности самостоятельно устроить свою семейную жизнь. Почему мой личный выбор должен одобрять совершенно чужой мне человек? Простите, милорд, - она извинилась перед Рональдом поклоном. – Ни в коей мере не хочу унизить ваше достоинство и лично против вас ничего не имею, я возражаю лишь против той роли, на которую вас назначает Ваш отец. По большому счету, две благородные дамы, которые без чьей либо помощи выбрались из охваченного религиозной войной Куфрейна, пересекли Ашайскую пустыню и добрались через весь Мисур до Кахира, вообще не нуждаются ни в каком в опекуне и советнике.
- Вита, умоляю, не вздумай на людях хвалиться этим эпизодом своей биографии, – пресек на корню ее самолюбование крестный. – Это может быть истолковано крайне негативно. Ваш ашайский вояж, по сути, скандал! Нет, лично я считаю подвигом то, что вы совершили. Однако кто-то способен под иным углом расценить странствование дам в магрибском караване. Догадываетесь, что я имею в виду?
- Мы способны постоять за свою честь, господа.
- Нисколько не умаляю твою самодостаточность, дорогая, и тем более, леди Арабеллы… Но закон велит, чтобы о вас, молодые леди, заботился опекун. Это не мной придумано!
- Дурацкий закон! – не удержалась от грубости девушка, независимость которой мужчины отказывались признавать.
- Но это закон! И я буду ему следовать, независимо от того, желаете вы или нет, – он посмотрел на Витторию дабы убедиться, что она все поняла, и ей придется мириться с его диктатом, и продолжил. - Поскольку ваше отплытие на родину откладывается на некоторое время, - он перевел взгляд на Рональда, давая понять, что тому не удастся увильнуть от роли сопровождающего девиц, - составьте список необходимых вам вещей: платочки, чулочки, веера, не знаю, что вам надо, не разбираюсь в дамских штучках… Передадите заказ, мистеру Бишопу, моему секретарю.
- Милорд, мы сами можем сходить на базар и купить все, что нам нужно.
- Нет, миледи, я вам запрещаю покидать территорию, поскольку считаю, что с вас достаточно прогулок на виду у магрибской публики.
- Ваш секретарь разбирается в «дамских штучках»? - Виттория улыбнулась половиной лица тарге, которую никакие строгие наказы не удержат в четырех стенах.
- К леди Арабелле это относится в первую очередь. И не спорьте со мной. Не превращайтесь в «Недотеп» в юбке. Его одного мне вполне хватает. Да! Не забудьте заказать себе платья.
- Тизири, я не хочу замуж, но должна… Ради мамы и папы. Кроме меня некому продолжить род Корстэнов. Не пойми меня превратно, я нисколько не принижаю достоинства твоих будущих детей, которым ты передашь все свои прекрасные качества – ты красивая и сильная. Может, твои потомки будут лучше моих во всем, но на меня возложен «долг крови». Это мой священный долг. Я обязана выполнить его перед своими предками. Удружил, папа…
- Угу.
Таргу забавляли возникшие семейные обстоятельства. Она даже пошутила, что Богу было угодно силой загнать Витторию на брачное ложе для усиленных занятий сексуальной гимнастикой, пока не произойдет то, чего она всячески избегала – зачатие.
- И чем быстрее я обвенчаюсь и понесу, тем лучше! Плохо рассуждать о детях меркантильно, однако теперь для меня вопрос о браке из любовной сферы перешел в деловую, - грустно констатировала девушка. – Вот бабушка обрадуется.
- Угу.
- И кто только придумал все эти бестолковые законы! Не глупость ли, что по закону я могу выйти замуж прежде, чем официально стану совершеннолетней? Детей рожать мне уже можно, но при этом я остаюсь недееспособной. Но хуже всего, что, даже будучи совершеннолетней, я и шагу не смогу ступить без одобрения опекуна. Ты, кстати, тоже.
Тарга фыркнула.
- Он будет нас третировать, постоянно требовать у нас отчет, пока не передаст свои диктаторские права нашим мужьям.
Тизири хохотнула.
- Зира, я не шучу.
Сестры, в сопровождении Джона Рика, ставшего при них, по воле крестного, не только ординарцем, но и компаньонкой, вернулись в особняк за куфрейнской землей с могилы отца и цветами, «мамиными лилиями». Вчера Виттория видела из окна несколько ярких пятен на фоне цепкой мелколистной южной зелени.
В первые годы леди Габриэлла, желая немного облагородить огороженный участок за домом, взяла у соседей несколько цветочных луковиц и посадила за колодцем. Со временем задний двор превратился в дикий садик, а прекрасно прижившиеся лилии каждое лето радовали глаз, выпуская среди кустов высокие стрелы цветоносов с десятком бутонов, которые распускались прекрасными, поникающими, кудрявыми, нежно-розовыми с бордовыми пятнышками звездами с тонким ароматом.
Саранка. Дикая лилия, она же «царская» и «кудрявая» (Lilium martagon)
Виттория углубилась в заросли и, выбрав стебли, на которых красовалось больше всего цветков, срубила их кинжалом.
- Добрый день! Вы, как скарабей, миледи. С самого утра - все в заботах, и жара вам не помеха, - раздался рядом знакомый голос.
Она не хотела оборачиваться, но слово «скарабей» было для нее вроде секретного пароля…
- Добрый день, милорд. Что вы можете знать о жизни этих насекомых?
Алекс Фростэн стоял в дверном проеме в шелковом сине-голубом халате нараспашку, отороченном витиеватыми золотыми узорами шитья, похоже, куджийской работы. Пояс широких белых магрибских шаровар был спущен на бедра, открывая подтянутый живот и впадину пупка, за который девушка зацепилась взглядом, гадая, насколько глубоко в него погрузится ее палец.
- Вы меня недооцениваете, право, - улыбнулся он и запахнулся, будто убоявшись ее мыслей.
- Попробуйте меня переубедить!
- Каким образом? Вы же избегаете меня. Не предоставляете мне абсолютно никакой возможности реабилитироваться в ваших глазах.
- Желаете побеседовать?
- Отчего нет? – он кокетливо склонил голову на бок.
- Простите, милорд. Мой опекун огорчится, если узнает, что я веду беседы с мужчиной, в отсутствие компаньонки. Хотя… У нас же есть ординарец! Он может посидеть между нами на диванчике.
Подоспевшая Тизири взмахом руки поинтересовалась, что ему надо?
- О! Здравствуйте, прекрасная дикарка! – Алекс медленно сошел по ступеням.
Тарга откинула полу халата, демонстрируя магрибскую саблю, что Виттория со злорадством растолковала сосуду:
- Леди Арабелла просит Вас не приближаться к ней на расстояние вытянутой руки с саблей.
- И что будет? – лорд Фростэн приподнял бровь.
- Одному богу известно. Белла, как вы заметили, дикарка. И у нее нет чувства юмора. Не понимает шутки.
- Печально…
Девушки направились в дом.
- Леди Виттория, с такой сестрой вам не нужна ни компаньонка, ни ординарец, - донеслось вдогонку.
- Скажите это моему опекуну, - бросила она через плечо. – А то он, представьте себе, привык следовать общественным правилам.
Пастор Брэмус не удивился, увидев сестер на пороге своего домика – слухи о возвращении дочерей лорда Корстэна достигли его ушей, - и обрадовался их визиту. Он не стал ни о чем расспрашивать, и пригласил на исповедь, когда они пожелают облегчить душу и переоденутся в платья. Пока Виттория составляла список имен для отпевания, преподобный Брэмус делился последними новостями с Тизири.
Развернув протянутый листок с более чем ста двадцатью именами, расположенными двумя столбцами, он погрустнел.
- Примите мои соболезнования, леди, - перекрестившись, пастор зашептал молитву.
Заказав вечернюю и воскресную поминальные службы, сестры посетили маленькое ухоженное кладбище за часовней, где с тех пор появились еще пять простеньких надгробий. Высаженная несколько лет назад акация пышно разрослась, и живая изгородь делала уеденным и уютным место упокоения обитателей поселения.
Тизири пучком травы смела пыль с небольшой прямоугольной плиты из белого мрамора, на которой были выбиты имя усопшей – «Леди Габриэлла Корстэн» - и разделенные крестом даты ее рождения и смерти, и зажгла семь свечей. Виттория развязала узелок, хранимый в жестяной банке, приобретенной по случаю в Мисуре, и высыпала рядом с маминым памятником половину сухого куфрейнского глинозема.
Положив на гладкий белый камень розовые лилии, сестры взялись за руки.
- Видишь, мама, я и Зира вместе, как ты хотела. Мы тебя любим и помним. Нам очень тебя не хватает. Скоро мы вернемся в Аксонию, чтобы вступить в наследственные права, но в Мисуре у нас осталось еще одно очень важное дело. Мы пока не составили план побега, однако обязательно отправимся в Атаранские горы. Ты помнишь, Атаранские горы, мама? Я увижу родину Зиры. Мы не хотим огорчать дядю Нэта, но не можем отказаться от своего замысла. Ты бы нас поняла. На нашем месте, ты сама поступила бы точно так же. Ведь, правда?
В это мгновение над лилиями закружила мохнатая пчелка и опустилась на один из цветков.
- Зира, мамина душа прилетела, - с улыбкой восторженно прошептала Виттория, и Тизири согласно пожала ее пальцы. – Мама с нами…
Пчела исполнила нехитрый танец на лепестке и, деловито раздвинув тычинки и пачкаясь в пыльце, заползла в бордовую сердцевину.
Тизири напрягалась и толкнула Витторию локтем, передавая свою настороженность. Проследив за ее взглядом, девушка увидела сквозь кружево акации стоявшего в тени часовни и наблюдавшего за ними Рональда Мэрвила в светлом костюме и соломенной шляпе. Через секунду он отступил за угол – и будто не было его. Как наваждение…
- Он следит за нами? Зачем? Лучше бы шпиона ловил!
На обед Джон Рик принес зеленый суп-пюре из травы-молохеи в горшочке и печеных голубей, фаршированных рисом с черносливом, обычные булочки и традиционный альбигонский десерт из охлажденных сливок, взбитых с вишневым сиропом. Со вторым блюдом Виттория съела несколько зубчиков чеснока, который очень любила, и который в живом виде к столу лорда Мэрвила - из-за запаха и предубеждений – никогда не выносили, разве только добавленным в соус.
В Мисуре голубиному мясу отдавали гораздо большее предпочтение, нежели мясу других птиц – курятине, утятине или гусятине. Считали его деликатесом, утверждая, что оно увеличивает мужскую силу, и поедали вместе с головой и косточками. Обитатели альбигонской миссии, обретавшиеся на берегу Эн-Нейля сравнительно долгий срок, тоже пристрастились к голубятине и обзавелись поставщиками, а повара изобрели собственные блюда, не злоупотребляя острыми приправами. Птичьи головы, естественно, выбрасывались в отходы.
По завершении чудесного обеда, Виттория решила заняться бумагами, а Тизири помогла Джону Рику убрать со стола и сложить тарелки в таз, в процессе чего между ними возникли прения. Тарга «оспаривала» перед старым гвардейцем свое право на мытье посуды.
- Леди Арабелла, право, вы же – леди, не пристало благородной даме быть посудомойкой, - возражал Джон. – Отдайте мне таз! Я сам все сделаю. Вы лучше отдыхайте побольше, измаялись же в пути.
Тизири грозно рычала – ей не нужна была ничья забота.
- Нашли, что делить! Сделайте это вместе, – выступила в роли третейского судьи Виттория. - Пусть один моет, а другой - вытирает.
Вынесенный вердикт спорщиков устроил и примирил, и они, прихватив корзину и полотенца, отправились к колодцу в сад.
Виттория извлекла из шляпной коробки, которую по приезду приспособила для хранения документов и ценностей, письмо кузену Николасу и перечитала. Оно казалось посланием из другой жизни, светлой и беззаботной, написанным незнакомкой, жившей в своем уютном и безопасном мирке, не представлявшей, какие страшные испытания выпадут на ее долю.
«Надо написать Нику и бабушке. Сообщить обо всем… И этот отчет отправить».
Она выложила из картонки на стол ридикюль с фамильными драгоценностями и деньгами, альбигонские паспорта с гербовыми печатями, свой и Тизири, куфрейнские карты и рисунки Тима Краста, пухлый блокнот-дневник, дорожную грамоту с печатью Девлят-паши, свернутые в трубочку папирусные листы с путевыми заметками, зарисовки саркофага из караван-сарая и огрызки двух карандашей.
Ей срочно требовались: писчая бумага, конверты, перо и чернила.
С тоской она вспомнила о любимой компактной переносной конторке с письменными принадлежностями, которая осталась в Тиграде… Однако отец взял в Куфрейн для работы только часть своего канцелярского запаса, оставив другую в своем кабинете, в шкафчике. Ей надо было просто сходить в соседнюю половину дома, дубликат ключей от которой лежал в ящике буфета.
В самом деле, ни к чему было беспокоить из-за пустяка секретаря посольства, который и без того со вчерашнего дня крутится как заведенный, как и превращать Джона Рика в побирушку.
В гостиную вернулась Тизири с тазом перемытой посуды и начала расставлять на полках предметы сервиза.
- Джон ушел? – спросила Виттория. Благоразумнее всего было пойти в кабинет с гвардейцем, но он понес кухонную утварь обратно в посольский дворец. – Скоро вернется?
«Я отпустила его до ужина», - последовал ответ.
- Зира, я схожу в папин кабинет, за бумагой и конвертами.
Тарга показала неприличный жест, подозревая сестру в желании совершить грехопадение.
- Ты что! Думаешь, я мечтаю о тайном свидании с Недотепой?
- Угу, – Тизири закивала и обвела лицо ладонью, напоминая, что он необычайно хорош собой.
- Нет, Зира. Он не годится мне в кавалеры. Говорю тебе, мне нужна бумага. Хочу написать письма Нику и бабушке.
«Я пойду с тобой», – она прижала кулак к груди.
- Если он дома, то опять прицепится к тебе. Он же только ищет повод, чтобы наговорить тебе гадостей. Провоцирует тебя. Он не понимает, что ты действительно можешь его убить.
«Ты его не боишься? - взгляд тарги стал суровым. Мотнув головой, она схватилась за сердце. – Я за тебя боюсь».
- Лорд Фростэн, хоть и придурок, но цивилизованный человек, не набросится на меня, как дикий магриб. А если мы пойдем с тобой вдвоем, он решит, что я его боюсь. Возомнит о себе бог весть что. Зира, мне его игнорировать проще, чем тебе. Я не стану с ним разговаривать, только возьму все, что мне надо, и сразу вернусь.
«Пятнадцать».
- Хорошо. Если не вернусь через пятнадцать минут, ты устроишь набег на вражескую территорию.
Погладив Джафара, который лежал у ограды и жевал акацию, Виттория вышла за калитку. Она миновала статуи, вскипая ненавистью к их владельцу, и поднялась по ступеням к главному входу.
Дом был не заперт. Жалюзи на окнах приподняты, пуская внутрь свет. В прихожей с правой стороны горой высились обтянутые парусиной дорожные сундуки с железными углами. Застекленный коридор слева вел на кухню, поэтому оставался свободным. Остальной не распакованный багаж нового жильца загромождал по углам большую затененную гостиную-столовую. На диване лежал знакомый магрибский барабан, на чайном столике стоял красивый кальян. Открытые двери в сад и спальню не способствовали притоку свежести, ибо снаружи было жарко и безветренно.
Виттория прислушалась, размышляя, стоит ли ей оповещать о своем визите, и, убедив себя, что она здесь хозяйка, а лорд Фростэн, всего лишь, гость, направилась к ведущей на второй этаж деревянной лестнице с балюстрадой, заказанной в Аксонии и украшенной геральдическими щитами с изображением мощного донжона, увенчанного короной стрелецких зубцов. Однако, заметив на откинутой крыше бюро-секретера чертежи, свернула в гостиную.
Одни бумаги при изучении оказались схемой городского квартала, другие планом дома, с пометками, сделанными на магрибском: «кухня», «охрана» и другими. Потом внимание девушки привлекли сложенные в ячейке секретера четыре свитка.
На красном сургуче стояла печать визиря Кадира!
Эта была дорожная грамота. И не простая. Она представляла собой карт-бланш для «лица, сопровождавшего другое высокопоставленное лицо в поездке по провинции Баскай».
«Подателя сего не задерживать и провожать, куда попросит, ибо его действия согласованы со мной и являются делом государственной важности», - прочитала она.
Вернув грамоту на место, Виттория переворачивала печати, читая оттиски, и тут обнаружила в верхней ячейке два пузырька с театральным клеем, узнав их по этикетке «Ателье Королевского театра».
- Леди Виттория, - голос Алекса Фростэна заставил ее вздрогнуть. - Вы же благовоспитанная девица, а ведете себя, право, как любопытная базарная кумушка.
Он стоял в дверях спальни, в том же виде, что утром - в полосатом сине-голубом халате и белых шароварах.
- Вы спите на постели моих родителей? – выдала она первое, что пришло на ум, отступая к выходу. - То есть, отца и мачехи.
- Определитесь, для начала, кто именно спал в этой постели, а потом предъявляйте претензии, – быстрым шагом Алекс подошел к секретеру и, подняв крышку вместе с бумагами, запер. – Присаживайтесь, прошу, – он кивнул на кресло, но девушка осталась стоять.
Распахнулась дверь со стороны кухни, и на пороге возник магриб.
- Ты плохой охранник, Заур, - упрекнул его лорд Фростэн. – В дом может вломиться, кто ни попадя. Знаешь же, что я не люблю нежданных гостей.
Растерявшаяся и онемевшая от страха Виттория только ахнула, возмущенная оскорбительной репликой в свой адрес.
- Разве эта женщина не наша соседка? – спросил Заур на ломанном магрибском, и Виттория, поначалу сбитая с толку мисурским костюмом, опознала в слуге - по продолговатому узкому лицу, голубым глазам и тонкому носу с горбинкой - уроженца Маарских гор, о чем свидетельствовал его небольшой, плоский, синий тюрбан с длинным шлейфом. Еще она отметила, что ухоженная коротко стриженая борода и усы скобкой выдают в нем модника. По возрасту он был ровесником своего господина. – Я видел, как она вошла, но ты сам…
- Придержи язык, - пресек его откровение Алекс.
- Мне следовало ее задержать?
- Ступай, Заур, - отослал его господин. - Потом поговорим.
Одарив Витторию взглядом, от которого кровь стыла в жилах, маарец скрылся из виду.
- Почему вы позволяете себе, обращаться ко мне подобным тоном? – произнесла она непослушными губами.
- А вы? Что вы себе позволяете? Присаживайтесь! - он прошел мимо нее, обдав свежей и терпкой парфюмерной волной, и, не дожидаясь пока она усядется, плюхнулся на диван. – Что вас сюда привело, миледи? Объясните.
- Вы решили учинить мне допрос? – Виттория, несклонная вести беседу, тем не менее, воспользовалась предложением сесть, больше похожим на приказ, потому что дрожали коленки.
- Да, представьте себе, меня интересует, зачем вы пришли, - он театрально развел руками. – Вы шпионите за мной? Явились ко мне без приглашения… Нет! Вы прокрались, как воришка!
- Вы в своем уме? – она с достоинством выпрямилась. - Это мой дом!
- Вы ведьма, леди Виттория?
- Да как вы смеете!
- Вы уже слетали на метле в Аксонию, чтобы вступить в наследственные права?
- Кто вам сказал про Аксонию?
- Ваш родовой герб, - лорд Фростэн указал на деревянные щиты с девизом «Аксонский характер - кремень», украшавшие балюстраду, потом откинулся и разметал руки на спинку дивана. Сине-голубой шелк стек с его торса…
- Почему вы ходите в подобном виде по моему дому? – Виттория принялась рассматривать свои сцепленные замком руки.
- Опять за свое… Дом пока не ваш, а я хожу в таком виде, в каком мне удобно.
- У вас нет ни стыда, ни совести! Вы представления не имеете о правилах приличия! - она резко повернула голову, глядя прямо в глаза. - Недопустимо разгуливать голым в месте, где может появиться леди! Почему вы не приведете себя в порядок?
- Во-первых, обычно леди предупреждают о своем визите, во-вторых, я полуобнажен, а не голый, и, в-третьих, уверяю вас, я в полном порядке.
- Вы еще и упорствуете в своих заблуждениях!
- Что вы искали в моем секретере, леди Виттория?
- Секретер не Ваш.
- Но бумаги-то мои.
- Мне не нужны ваши дурацкие бумажки!
- Да? Вы их изучали с таким интересом, что я не могу быть уверен в том, что они вам не нужны.
- Мне нужны чистые листы для письма. И конверты, – ее взгляд, не удержавшись на лице, упал на широкую с редкими темными жесткими волосами грудь, на пуговку соска с коричневым ореолом. – Мы всегда заказывали много бумаги. Должен оставаться запас, если вы не использовали.
- У меня свой запас, миледи. А чернила у вас есть?
- Что? – она утратила нить беседы.
- Перья?
- Какие перья? – ее взгляд переметнулся к другому соску.
- Чем вы пишите? Пальцем?
- Каким пальцем?
- Не знаю, каким, - с придыханием, тихо произнес он. - Каким вам удобно… полагаю, указательным…
- По-моему, вы сейчас несете полную чушь! – опасаясь встретиться с Алексом взглядом, Виттория зажмурилась, но перед глазами все еще стояла вздымавшая, дышащая силой, мужская грудь. – Мне надо подняться в кабинет.
- Прошу! Не смею вас задерживать, миледи.
Будучи благородно отпущенной с места преступления, девушка резко поднялась и поспешила удалиться на безопасное расстояние. Однако лорд Фростэн ринулся за ней, как охотник за подраненной дичью.
- Вы идете со мной? – она опустила ладонь на перила и, найдя в них опору, обернулась, стараясь выглядеть величественно. – В кабинете есть какие-то ваши вещи?
- Просто провожу вас, а то у вас манера идти не туда, куда изначально планировали.
- Я не нуждаюсь в провожатых.
- Простите за бестактный вопрос, миледи, – стянув полы халата у шеи, он склонил голову на бок. - Вы наелись чеснока?
- Не смейте меня обнюхивать!
- О! В вашем случае не требуется острого обоняния - от вас за милю разит.
- Ничего, потерпите. Мне же приходится мириться с тем, что вы разгуливаете голышом.
- Мириться? Не вы ли намедни хотели внести на Дворянской Ассамблее резолюцию о лишении меня титула, за мое аморальное поведение?
- А вы бы что сделали, обнаружив на своем заднем дворе мужчину совсем без одежды? Нет! Не отвечайте.
- Вы очень импозантно выглядите в магрибском наряде.
- Лорду Мэрвилу не нравится.
- Он ретроград! – лорд Фростэн небрежно отмахнулся. - Сколько лет вы живете на Востоке?
- Десять, – она начала медленно подниматься.
- Тоже хочу обосноваться в Мисуре. Мне здесь нравится, – он не двигался, глядя на нее снизу. - Скоро у меня появится свой дом. Вы видели его план. Основная часть особняка будет готова к зиме, крылья пристроят потом. Ведь можно жить без крыльев, как считаете, леди Виттория?
- Люди не ангелы, им крылья не положены, - пошутила Виттория. - На самом деле, человеку для жизни надо не так много, милорд. Безопасное место для отдыха и сна, хлеб на каждый день и плечо верного друга, на которое можно опереться в трудную минуту.
- О! Да вы философ!
- Естествоиспытатель, имеющий печальный опыт, - уточнила она.
- Как давно увлекаетесь историей?
- Десять лет, – Виттория могла назвать точную дату начала своей научной карьеры – это день, когда она увидела в саду Айязид-паши богиню-львицу…
- Слышал много лестных отзывов о вашем отце, лорде Корстэне.
- То, что вы слышали о нем – это не лесть, а истина. Мой папа великий человек. Он был верным аксом с твердыми убеждениями и железной волей, – каламбуря, она провела пальцем по торцу геральдического щита, оставляя на пыли след.
- Замечу, что вы, как дочь своего отца, тоже имеете характер и, при своей изящной конституции и дамской нежности, не уступаете мужчинам в твердости и решимости, - Алекс приблизился на одну ступеньку, его голос стал тише, мягче. - Значит, история - это у вас семейное. Вы прямая наследница графа Корстэна во всех смыслах. И все десять лет вы с отцом искали древности, извлекали из песков времени черепки и разгадывали тайны исчезнувших цивилизаций?
- Да. Хотя это совсем не прибыльное дело, даже убыточное, в отличие от продажи пушек магрибам, – девушка продолжила подъем.
- Я не торгую пушками.
- Вы из какого-то другого семейства Фростэнов?
- Миледи, я вовсе не думаю отказываться от своего семейства. Просто оно немного устало от меня…
- Еще бы! – проронила Виттория на ходу.
- А я устал от них… Я, как герой из известной поэмы… Помните?
- Конечно! «Но осрамит и самый лучший род один бездельник, развращенный ленью. И не придать, хвалясь фамильной сенью, пороку - чистоту, невинность – преступленью»! – продекламировала она по памяти, уже находясь перед дверью кабинета, и оглянулась.
Алекс усмехнулся и мотнул головой.
- Нет-нет, миледи, я имел в виду строфы, которые идут дальше…
«Наследство, дом, поместья родовые,
Прелестных дам, чей смех он так любил,
Чей синий взор, чьи локоны златые
В нем часто юный пробуждали пыл, —
Здесь даже и святой бы согрешил, —
Вином бесценным полные стаканы —
Все то, чем роскошь радует кутил,
Он променял на ветры и туманы,
На рокот южных волн и варварские страны»,
- с выражением цитируя популярную, но неизвестную Виттории поэму, лорд Фростэн поднялся к ней на площадку.
- Мой папа прибыл на Восток с мирными идеями, чтобы заниматься наукой, и не собирался никого убивать, – взявшись за дверную ручку, она выставила перед собой ладошку, останавливая Алекса.
- Мое семейство, вы полагаете, собирается?
- Вы поставляете оружие иноверцам, которые будут убивать других иноверцев.
- Фростэны не стреляют из пушек и не нажимают на спусковые крючки.
- Это не снимает с вас ответственности за гибель невинных людей.
- Значит, вы думаете обо мне как о каком-то преступнике?
Он стоял слишком близко – опасно близко! – лишая ее способности мыслить трезво. Она уставилась на его бритый подбородок, потому что не решилась поднять глаза, как и опустить на обнаженную грудь.
- Вы слишком высокого мнения о себе, милорд. Я о вас вообще не думаю!
- А я о вас думал… – он надвинулся на нее, обволакивая пряным облаком дорого лосьона, и уперся руками в перегородку у нее за спиной, заключая в символические объятия.
Виттория испуганно ахнула. Казалось, весь воздух вылетел из легких… Прижатая его сдержанным напором к стене, еле держась на ногах, ослабшей рукой она уперлась в твердые барельефы груди и, ощутив все сразу - гладкую кожу и жесткие волосы, жар его тела и биение сердца - обомлела.
Мучительный стон, похожий на рычанье, вернул ее в действительность.
- Вы такая миниатюрная и хрупкая, леди Виттория, как ребенок…
«О, Боже!» - мысли заметались в голове, подобно перепуганной птичьей стайке.
Поднырнув под рукой Алекса, она проскользнула в кабинет и, захлопнув дверь, прижалась к ней спиной.
«Да что ж такое-то! Прямо затменье нашло…»
Самой себе она могла признаться, что Александр Фростэн возбуждает в ней сильную, безрассудную, безудержную страсть. Стоило ему приблизиться, как у нее от вожделения помутился разум, и пропала вся воля к сопротивлению. И ведь она его совсем не знала…
За дверью чертыхнулся спускавшийся вниз и споткнувшийся на лестнице лорд Фростэн.
Похлопав себя по щекам, Виттория вспомнила, зачем пришла в кабинет. Выдвинула верхний ящик стола, в нем нашлись две простенькие ручки и коробочка с несколькими новыми железными перьями. Присев на корточки, вытянула из боковой колонки большой деревянный пенал-тайник, каким обзаводился всякий уважающий себя аристократ, для хранения тайных писем, но отец оставил в нем связку ключей. Девушка коварно захихикала про себя, обнаружив запасной ключик с замысловатой бородкой от бюро-секретера. Потом взяла из шкафа нераспечатанную пачку листов из стопки, которой хватило бы на целую рукопись, десяток конвертов, пузырек с чернилами и маленькую неразливайку.
Сложив мелкие предметы в пустую коробку из-под бинокля, она привела все в прежний вид и покинула кабинет.
Вопреки ожиданиям лорд Фростэн не встречал ее в гостиной, и она не стала задерживаться, когда Заур услужливо распахнул перед ней дверь.
- Стучитесь, когда приходите, миледи, - произнес он на корявом альбигонском, выпуская ее из дома.
01.03.16 16:58 
Я вот про себя подумала: я умная или мудрая? Скорее всего не то и не другое 
Мне всегда нравились слова Вл. Короткевича из его романа "Дикая охота короля Стаха". "Доуги лёс Бог дае звычайна дурням, каб яны магли папоуниць разумовы недахоп багатым жыццёвым вопытам"(Длинный век Бог обычно дает дуракам, чтобы они могли восполнить недостаток ума большим жизненным опытом). 
Я так понимаю, оно носит символичное значение. Правда, еще не поняла - какое. А картинки просто прелесть. Первую, с богами, я себе скачала, няхай будзе. 
Автор, требую продолжения... 
И всегда пугали Боги Египетские....бррр...
Ответила ей на один вопрос, а потом пришлось отвечать еще на десять.
А что за поэма, отрывок из которой процетировал Алекс? Изящно написано. 
Ах-ах, Алекс, я уже млею от него 
