ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

И я обнимаю. И провожу губами по шее, а руки, мои непослушные руки блуждают по его спине, вбирают тепло его кожи, вспоминают.

Но я ничего и не забыла.

От него пахнет другими женщинами. Нет, аромата духов или следов любви его тело не хранит. Но я чувствую. Они были. Только это неважно. Или важно? А я просто не хочу верить, что с ними он такой, как со мной? Лучше совсем не думать.

Ни о чем не думать...

И пальцы продолжают скользить, и он склоняет свою голову, целуя мои плечи, слегка царапая их отросшей за день щетиной.

Целую торопливо и беспорядочно, мне хочется ее всю и сразу. Она все такая же, как я помнил.
И другая. Не моя.
Сны, обернувшиеся явью.
Под губы подворачивается сосок, не удержавшись, сжимаю его, наверное, слишком сильно, потому что Доми вскрикивает.
- Орвик!
- Прости, - бормочу, покрывая поцелуями ее грудь.
Кровь ревет в ушах, и мне стоит огромных усилий сдерживаться. Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. Один. Два.
Сейчас, девочка. Я смогу. Медленно, как ты любишь. Ты не пожалеешь, что пришла.
_________________

Я помню.

Он помнит.

Как два канатоходца, медленно, осторожно, идем по тонкой натянутой веревке навстречу друг другу. Аккуратно, почти не дыша, чтобы столкнувшись на середине, вместе упасть вниз.
И падаем.

И, пока не разбились - летим, переплетаясь, сплетаясь, вплетаясь друг в друга.
Не страшно рухнуть с такой высоты - страшно проснуться.

Боги играют со мной, проверяя меня на прочность, устраивая эту невозможную встречу и, наверное, делают ставки на мой выбор.
Волна плещет в борт, и корабль тихо скрипит, покачиваясь.

Мы оба не спим. Она тихо дышит мне в плечо и, кажется, боится пошевелиться. Я все еще глажу ее – просто не могу остановиться – вдоль спины, лаская затылок, волосы, снова вниз, не выдержав, закидываю ее ногу на себя – так еще ближе, хотя ближе просто некуда.
Но между нами растет напряжение, не имеющее ничего общего с любовной страстью.
Что-то невысказанное.
Гнетущее.
Она отстраняется.
- Доми?
Сознание медленно прояснялось.
_________________

Сознание медленно прояснялось.

Санва, Санва, что я натворила. Твоя дочь совсем ничему не учится. Летит, как бабочка на огонь и опаляет свое сердце.

Наверное, уже совсем поздно, и мне давно пора возвращаться домой. Завтра рано вставать – последняя тренировка в доме сэра Чарльза. Я не должна опаздывать. Но как же заставить себя встать, когда он так нежно гладит мои волосы и ласкает спину и плечи? Как заставить себя встать, когда в ушах до сих пор слышишь его хриплое "Доми" в тот самый миг, когда уносит и надо забрать его с собой, прижав крепче, выпив. Всего.
И услышать свое имя.
Как будто я для него одна, одна в целом мире. Как будто он не делил свою постель с другими.

Что же так больно-то?

Слегка отодвинулась, чтобы сделать вдох глубже. Может, отпустит.
-Доми?
Он что-то почувствовал, понял. Я села. Спиной к нему. Не могла смотреть в глаза. С каких пор стала такой трусихой? Ответ был прост: с тех пор, как встретила его.
-Что не так?
Я все же обернулась и слабо улыбнулась.
-Все так. Просто мне пора домой.
-Останься.
Он поднял руку, чтобы коснуться моего лица, но я увернулась. И тут же увидела боль в его глазах. Боль мужчины, которого только что отвергли.
- Орвик, я не могу, - устало потерла виски. - Дело не в тебе, дело во мне. Я не могу теперь... часто и ... скоро, наверное, вообще не смогу. Я жду ребенка.

Ну вот и сказала.

Тишина.
Такая, что режет барабанные перепонки. Выдержать невозможно. Я быстро встала и начала одеваться. Главное, сказать все и чтобы руки были заняты. Так легче. Я стояла спиной и нервно застегивала мелкие пуговицы на своей рубашке.
- Ребенка я оставлю. Я решила это сразу. Ты не думай, мне от тебя ничего не надо. Те деньги, что были заплачены за Марка, нам на первое время хватит. Я уже все посчитала. Через два дня я уезжаю сопровождать одного богатого купца, путь будет долгий, поэтому там тоже плата высокая. К тому же, еще месяц – полтора я смогу тренировать. Если все удастся, скопленной суммы хватит на год, а то и больше. Потом выручит тот доход, помнишь, ты вложил куда-то золотые за раба, что я давала? Я получила подписанный тобой чек и первую прибыль, спасибо. А дальше я найду новые заказы. Я не буду пользоваться твоим именем, ты не волнуйся. Просто я уезжаю...

С рубашкой было покончено, с завязками на штанах тоже, я торопливо скручивала волосы в жгут и все говорила, говорила, заполняла тишину и пустоту:
- Понимаешь, через два дня я уезжаю, а возвращусь не раньше, чем через две недели, и ты к тому времени можешь уже уехать и не узнать...
Шпильки никак не хотели закреплять волосы, и я снова, и снова, и снова пыталась их просунуть в плотный узел.
- Я помню тот разговор в таверне... про детей... и подумала, что это неправильно... не сказать... не рассказать... и тут Молли на берегу... я хотела оставить записку... вдруг однажды ты захочешь его увидеть... я не против...

Да что же это такое!

В моих руках была погнутая шпилька, волосы снова рассыпались по плечам. Сердце билось где-то в районе горла, хотелось кричать. Чтобы услышать хотя бы эхо, отражающееся от стен. Он молчал, и это было невыносимо.
Я повернулась. Его лицо напоминало бледную застывшую маску. Почему-то стало страшно, но я заставила себя выговорить последнее. Самое главное.
- Орвик, это твой ребенок.

Как только она начала говорить, мне почему-то стало не хватать воздуха. Как ни старался, я не мог протолкнуть воздух в сведенные легкие. Ее голос доносился как сквозь вату, пока она не повернулась и не сказала очень отчетливо:
- Орвик, это твой ребенок.

Мой?!

В груди как будто что-то лопнуло и поднялось горячей волной.
Да как она смеет так мне лгать?
Меня подбросило словно пружиной.
- Доми… если это шутка, то довольно жестокая. Да будет тебе известно, - я рывком натянул штаны и развернулся к ней, - что единственный мой ребенок умер нерожденным двенадцать лет назад. С тех пор ни одна женщина не родила от меня. Поэтому, - я заставил себя посмотреть на нее, - сейчас ты совершенно точно мне лжешь. Либо о наличии ребенка вообще. Либо… о том, что он мой.
_________________

Кровь бросилась мне в лицо.

О чем он говорит? Он... отказывается? Он... не верит?

Какое унижение, Санва, какое унижение... я закрыла глаза и заставила себя говорить ровно.
-Никогда не думала, что мне придется рассказывать кому-либо подробности своей личной жизни, - открыла глаза.- Орвик, больше восьми лет в моей жизни не было мужчин. Вообще. Ты... впрочем, не стоит. Это твое право. Я просто думала, для тебя это будет важно. Прости. Ошиблась.

Почти на ощупь дотянулась до шляпы, надела на голову и кое-как запихала под нее волосы.
-Прощай.

Я рванулся к двери, столкнувшись с Доми, но успел чуть раньше нее. Приоткрытая было дверь грохнула, закрываясь снова.
- Ты никуда не пойдешь, пока мы не поговорим.

Она отступила на шаг, скрестила руки на груди.
Бездна, ненавижу эту ее шляпу, из-за которой не видно глаз!
Я сдернул ее с нее, запустив в дальний угол. Ее незаколотые волосы снова рассыпались по плечам.
Так определенно лучше.
- Какой у тебя срок?
_________________

- Почти три месяца, - я сама не ожидала, что мой голос мог прозвучать так холодно. - Но вполне возможно, что на Грехе ты был не единственным моим любовником, правда?
Я смотрела в упор, не опуская глаз и мечтая, чтобы этот разговор быстрее закончился.

Не надо было сюда приходить, не надо…

Лучше бы пройти мимо и промолчать, чем видеть перед собой такие колючие глаза. Чужие…

Я быстро прикинул время. По всему выходило, что Доми зачала на Грехе. И у нее просто не хватило бы времени на кого-то еще. Даже несмотря на нежные письма какого-то-там-рыцаря, этот ребенок – мой. И, видимо, не было никакой возможности выдать его за ребенка этого самого рыцаря – полагаю, он сам умеет считать сроки.
Поэтому она мне и сказала.

Я на мгновение прикрыл глаза и вознес благодарственную молитву всем богам сразу, кто бы из них ни привел ее сегодня ко мне. А ведь могла бы… и промолчать. И я никогда не узнал бы, что… что у меня… у нас…
Я тяжело привалился к двери. В голове крутились обрывки мыслей, никак не складываясь в единое целое, и мне пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить все, что Доми мне сказала.

О том, что уезжает. Сопровождать кого-то. Это означало – защищать. С оружием. И с жизнью внутри.
Еще одна женщина в моей жизни, которая не слишком дорожит моим ребенком.
Мне как-то сказочно везет на них.
С языка сорвался вопрос прежде, чем я успел его обдумать.
- Почему ты не избавилась от него сразу?
_________________

Почему... что?

Я смотрела на Орвика и снова не могла понять, о чем он говорит.
Открыла рот... потом закрыла. И я еще думала, что его может порадовать новость!

Домиинара! Открой глаза! Проснись! Ему не нужен ребенок любой. Ему нужен продолжатель рода, имеющий длинную родословную и кровь избранных.

- Мы уже выяснили, что тебя этот ребенок не интересует. А мои решения - это мои решения. Пропусти.

- Нет, ты ошибаешься. Меня очень сильно интересует этот ребенок. Ты даже представить не можешь, насколько. – Продолжая лихорадочно бормотать, я поймал ее за рукав и потянул к себе. Домина, только что рвавшаяся к двери, теперь вдруг уперлась сапогами в пол, пришлось к ней шагнуть, чтобы обнять одеревеневшее тело. – И ты мне его родишь, обязательно. Как ты думала сохранить его, глупая женщина, - прыгая на тренировках? Размахивая мечом? Или сражаясь с наемным убийцей? А может… ты не слишком бы печалилась, случайно скинув дитя? Если так, то тебе не следовало говорить мне все это. – Мои руки скользили по жесткой спине, губы прижимались к виску, и со стороны мы, наверное, были очень похожи на прощающихся любовников. Вот только чувства наши сейчас были далеки от любовных. – Больше никаких тренировок и никаких контрактов. Я запрещаю. Не вздумай завтра никуда ходить. Проверю. – Я взял ее за плечи и заглянул в глаза. – Ты хорошо поняла меня, Домиинара?
_________________

- Очень хорошо поняла, милорд. Только вы не можете распоряжаться моей жизнью. Мне, знаете ли, надо жить... на что-то. Моя работа - это единственный способ заплатить за кров и еду. Другого выхода нет. И завтра мне рано вставать. Хороших снов.
Я стряхнула его руки со своих плеч, развернулась, открыла дверь и вышла в ночь как была - без плаща и шляпы.

На улице заметно похолодало, но разговор получился настолько жарким, что ветер почувствовала, лишь когда сошла с корабля. Надо было выбираться из порта. Через некоторое время я заметила за собой слежку, ускорила шаг, однако двое мужчин не отставали. Пришлось подкараулить их за углом и пустить в ход кинжал, что находился в голенище сапога.
-Что надо? - поинтересовалась, держа лезвие у горла одного, пока другой корчился на земле.
-Господин Понирос велел проводить. Сказал, охранять, сказал, головой отвечаем.

Ах, господин Понирос, ну надо же...

-Сильно беспокоился?
-Очень. Велел стрелять в каждого, кто пристанет.
-Хорошо, - я убрала кинжал на место. - Охраняйте. Не стоит злить господина.
Они проводили до самых дверей.

Когда я оказалась в комнате, то быстро скинула с себя одежду, умылась и легла в кровать. Болело все: тело, голова, глаза, сердце.

Не надо было идти на Молли. Неразумная Домиинара. Он мне даже не поверил, подверг сомнениям слова, совсем не подумал о том, что я могу хотеть этого ребенка. Санва благословила эту любовь, зародив в моем теле новую жизнь. И я ее чувствовала. Я ее ждала. Разве малыш виноват в том, что его отец не любит его мать? А мать... любит отца.

Руки коснулись подвески на груди.
Осталось всего два дня, а дальше я уеду, будет длинный путь. Наверное, в данной ситуации это очень сильно будет походить на бегство. Но пусть так. Все равно лучше разговоров о том, почему я не избавилась от плода.
Внутри все горело, полыхало... увидеть его снова, так неожиданно, заниматься любовью, чувствовать, насколько нежны могут быть его руки и губы... чтобы потом услышать в голосе обвинение, презрение, недоверие... приказ.

В ту ночь я так и не уснула. Утром встала тяжело, потому что, не смотря на то, что беременность переносилась пока без осложнений, телу требовался отдых. Но меня ждала тренировка.
Когда спустилась вниз, столкнулась на лестнице с перепуганной хозяйкой.
-Там... господа, - прошептала она.
-Какие господа?
-Не знаю. Сказали, что караул.
-Сейчас посмотрим.
Я вышла в коридор и оказалась нос к носу с тремя крепкими мужчинами в ливреях Дома Понирос.
-Пропустите, пожалуйста.
-Не велено.
-Кем не велено?
-Господином Пониросом.
Происходившее походило на глупую балаганную комедию. Какое-то сумасшествие.
-Господа, - постаралась, чтобы голос звучал спокойно, - у меня совсем нет времени выяснять с вами отношения. Я очень опаздываю и была бы признательна, если бы вы уступили мне дорогу.
Они не шелохнулись. Я окинула их взглядом и молча вынула из ножен меч.

Войдя в распахнутую дверь, я по достоинству оценил мизансцену – трое мужчин напротив воинственно настроенной дочери Санвы. Оружия мои люди не вынимали, как им и было приказано, а впрочем, даже если бы и пустили его в ход, вряд ли у них были бы шансы на победу. Но у них была задача задержать Домиинару, и они с ней справились.

Я вышел вперед, и Доми развернулась ко мне.
- Понимаю твое желание убить меня, - шаг, другой, и острие уперлось мне в грудь. – Но, может быть, не стоит начинать утро с кровопролития?
Выглядела она плохо – усталое бледное лицо, темные круги под глазами, но губы упрямо сжаты. Я выглядел не лучше: ночью поспать мне не удалось. Крепкий алкоголь пился как вода, и совершенно не опьянял, и если я надеялся с его помощью заглушить сумятицу чувств, то сильно просчитался.

Но не сильнее, чем просчиталась Катарина.
Двенадцать лет я помнил каждое слово ее проклятия, будто оно было сказано вчера. И захлебывающийся предсмертный смех.
За все эти годы у меня не случилось ни одного бастарда. Лишь поначалу было страшно.
Но потом я даже как-то привык к мысли, что продолжение рода – забота Рихарда. Не Варравы, нет, тому всегда будут помнить чужую кровь. А вот старшему – в самый раз, да только покуда у него рождаются одни девчонки.
И вот… Доми.
Пришла, но не вернулась.
И мгновенно смешала все планы.
Чудо? Мне? За что?

Потом я молился всем богам сразу и каждому по отдельности. Долго, как не молился с малых лет. И в глухой предрассветный час на меня снизошла милость богов. Решение оказалось таким простым, его очевидность ошеломила, как будто все, что мне нужно было сделать – это ясно ответить самому себе, чего я хочу.

Переписать письмо Рихарду не заняло много времени. Союз с домом Никанорас по-прежнему был возможным, но в иной форме. Варрава, конечно, расстроится, но к тому времени, как письмо дойдет, будет поздно что-либо менять.

- Что тебе нужно? – напряженно спросила Доми, не опуская оружие.
- Я принес тебе плащ и шляпу. Разве нужно меня за это убивать?
- Отдай их и уходи.
- Мама? – в дверях стоял мальчишка, испуганно уставившись на меч.

«Мама»?!
Я вздрогнул.
У нее есть сын?! Второе потрясение меньше чем за сутки – это уже слишком.

Домиинара никогда – ни словом, ни намеком, - не заводила разговор о своей семье. Я всегда воспринимал ее как одиночку. Да и какая семья могла бы быть, при ее роде занятий и кочевом образе жизни? Однако же… как я ошибался. Я совсем не знал ее.
Она не сочла уместным обсуждать свою личную жизнь со мной.
Разумеется. С чужими людьми таких вещей не обсуждают.
В груди возникло неприятное чувство, какое бывает, когда корабль отрывается от воды, поднимаясь в воздух.
Сколько еще тайн мне предстоит узнать?

- Астор! – она убрала клинок и торопливо шагнула к ребенку.
- И много ли у тебя еще... детей?
- Только один, - ответила Доми, не оборачиваясь.
- Хотелось бы знать, где его отец, - процедил я.
- Его нет в живых, - пробормотала она.
Хвала небесам!

Я хмуро разглядывал мальчишку. Лет семь-восемь на вид. Что там она говорила про отсутствие мужчин в своей жизни?.. С каким-то из них она все же была знакома, и причем, очень близко.
Волна внезапной ревности принесла горький желчный привкус во рту. Я с усилием сглотнул и крепко сцепил зубы.
Даже это… не изменит моего решения. Боги дали мне шанс, и я буду последним дураком, если упущу его.
Я развернул плащ и накинул его на ее плечи.
- Пойдем, Домиинара. У нас есть одно дело.
- Куда вы ее забираете? – закудахтала старая леди на лестнице.
- Она вернется сюда, - пообещал я. – Ну? Тебя ведь не придется тащить силой?
Доми бросила взгляд на моих людей, на меня, на ребенка – и нехотя кивнула.
- Я скоро вернусь, хорошо? – она ободряюще улыбнулась мальчику.

Стук лошадиных копыт эхом отзывался от темных стен домов. Доми сидела в моем седле впереди меня, неестественно выпрямив спину, и старалась как можно меньше меня касаться. Улицы столицы в утренних сумерках были почти пусты, навстречу нашей немногочисленной кавалькаде попадались лишь возвращающиеся из борделей и таверн матросы, да рыбаки, несущие ночной улов на закрытый еще рынок, чтобы занять лучшие места.

Однако, двери городской ратуши были открыты, и нас там ждали. Мы поднялись по широким каменным ступеням бокового входа, и нас встретил один из младших писарей.
Я завел Доми в небольшую комнату с узким зарешеченным окном и направился к двери.
- Орвик, ты куда?
- Подожди здесь. Мне нужно уладить последние нюансы церемонии.
- Какой церемонии?
Я обернулся и посмотрел на нее.
- Брачной, разумеется, - и вышел, не забыв опустить засов и оставить охрану.
_________________