*Исторические стихотворения

Ольга Флярковская

Фике


Стало слышно дыхание леса,
Крепких льдов голубеет слюда.
Брошкой юной немецкой принцессы
Над снегами сияет звезда.
Словно не было прошлых столетий –
Наст хрустит и крепчает мороз...

– Мама, скоро ли город, ответьте?
– Вряд ли, Фикхен. Дер шнее ист зо гросс...

Снег – велик... Велика ли Россия,
Ей в дороге придётся понять,
А вокруг нестерпимо красива
Белым саваном скрытая гать.
За оконцем узорной кареты
Под храпенье коней пристяжных
Постигает принцесса приметы
Нескончаемых далей немых.
Дивны ей соболиные шубы,
Купола, щегольство верховых...
Вот по-русски неловкие губы
Произносят молитву и стих.
Дремлет мать, запахнувшись поглубже,
В старой шубке, обшитой тесьмой...
В Петербурге читает Бестужев
О приезде Августы письмо.
И внезапно сжимается сердце
Царедворца предчувствием гроз...
Что нам ждать от prinzess Ангальт-Цербстской –
Для державы тревожный вопрос!
...Вот и двор постоялый, и кони
Стали разом... София, пора!

Всё же как беззащитен и тонок
Крест на худенькой шее Петра...
_________________

Фазиль Искандер.

Германия 1934.

Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века.
У входа в рай стоял морфинист под вывескою "Аптека".
Гипнотизеры средней руки на государственной службе,
Читали доклады штурмовики о христианской дружбе.
И равно летели потом под откос, слушая мерные звуки,
И те, кого усыпил гипноз, и те, кто спали от скуки.
А скука такая царила в стране, такое затменье рассудка,
Что если шутка могла развлечь - только кровавая шутка.
Молчали надгробья усопших домов, молчали могилы и морги.
И сын пошел доносить на отца, немея в холодном восторге.
Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века,
Пока не осталось среди людей ни одного человека.
А дни проходили своей чередой, земля по орбите вращалась,
Но совесть, потерянная страной, больше не возвращалась.
_________________

Эльвира Пархоц

Через 827 лет


Погасоша вечеру зори. Игорь спитъ, Игорь бдитъ,
Игорь мыслию поля мѣритъ от великаго Дону до малаго Донца.
«Слово о полку Игореве»


Под шатром луны
Пленником
Мне не спать.
Не бежать
Серым волком в ночь,
Не лететь
По полям
Сонною тропой,
Скошенной травой –
От усталости, –
Вдоль степной реки –
Не лететь к тебе.
Княжьей грустью
Молчат дома,
И курганов сон
На века, – зима
На века.
Только плачь,
Только плач –
Всегда:
Белой поступью –
По снегам,
Дальним кличем –
Под ветхой застрехою,
Да капелью червонною –
По весне.
Бьётся сердце-Див,
Просит высь.
Рукавом сосновым
Огладь,
Синь пречистая,
Мою боль,
Что на девять веков.

2012
_________________

Алексей Эйснер

И, прошептав усталое «аминь»,
Увидеть в снах заплаканные лица
И косы чеховских унылых героинь.
А на заре почистить голенище
Пучком травы — и снова в строй. Теперь
Моей душе потерянной и нищей
Приятно вспомнить гул приклада в дверь,
Когда, стучась в покинутую хату,
Чтоб отдохнуть и выпить молока,
Ругают громко белые солдаты
Сбежавшего с семьею мужика.
Ах, не вернуть. Ах, не дождаться, видно.
Весь мир теперь — нетопленый вагон.
Ведь и любить теперь, пожалуй, стыдно,
Да как и целоваться без погон!
Ничей платок не повяжу на руку.
И лишь в стихах печальных повторю
Любви к единственной немую муку
И перед боем ветер и зарю.
Прага, 1926. «Годы». 1926.
_________________

Михаил Светлов

ДЕНИКИН

Белый конь
Под Орлом пролетел,
Предназначенный к въезду в Москву,
Подминая траву…
Время мчится быстрее,
Чем лошадь, — и вот –
Конь издох,
А хозяин в Париже живет.

Белый конь издыхал,
Мечтая о сене,
Тучный всадник пешком
Отмахал сквозь поля…
Что толкнуло хозяина
К Эйфелю, к Сене,
К фавориту Бальзака,
К любимцу Золя?

Для того ли шумело
Солдатское детство,
Чтоб по луврским залам
Пройти знатоком?..
Что поделаешь, унтер,
Если некуда деться,
Если крах, если франк
Не звенит пятаком!

Где ж твоя, генерал,
Боевая походка?
Разве бренди на вкус –
Это русская водка?
Эполеты погасли,
Проходят часы,
И осенним ландшафтом
Свисают усы.

Ты снимаешь мундир свой,
Ты так утомлен,
Ты заснул вдалеке
От Российской земли…
Я хочу, чтоб буденновцы
Вторглись в твой сон,
Как в просторы Кубани
С размаху вошли!

Я не лгу,
Я своими глазами видал,
Как седой генерал
На жеребчике трясся…
Любо-дорого видеть,
Как мчит генерал
От ростовской Садовой
И до Монпарнаса!

Чтобы в этом дыму
Разобраться помочь,
Встань, о память моя,
И Ростов озари!
Грохочи надо мною,
Ростовская ночь,
Каждый выстрел двадцатого
Вновь повтори!

Пролетай, моя память,
Сквозь дни боевые,
Отягченная грузом
Свинца и стихов,
Чтоб легенды стояли,
Как часовые,
Не сменяясь вовеки
У входа в Ростов,

Чтобы к нашей истории
Только дотронуться —
А уж песнь о Ростове
Гудит по полкам!
Запевай, запевала!
Летите, буденновцы,
По земле,
По полям,
По годам, по векам!
_________________

Александр Шведов

Оборона Севастополя


Луна, как турецкий кривой ятаган,
цепляет за шкирку Малахов курган.

Кухмистерша, сонно прогнав таракана,
разлила полштофа по мутным стаканам -
ржаной полугар с кориандром и тмином
указной (один к одному) доброты.
Такой подается обычно купчинам,
а наши карманы геройски пусты…

Устрой на последние качку на суше,
промочатся глотки, согреются души,
помянем друзей и своих командиров.
Убиты Нахимов и храбрый Корнилов,
ядро оторвало Истомину бошку…
вот то была жизнь, а теперь - понарошку.

На кителе ветхом медаль серебрится.
Мы память свою соберем по крупицам.
Разодрано время, как старый обшлаг,
но с нами ведь Бог и Андреевский флаг.
_________________

Роальд Мандельштам

Песня легионеров


Тихо мурлычет
Луны самовар,
Ночь дымоходами стонет:
– Вар, а Вар?
– Вар, отдай легионы!

– Нас приласкают вороны,
Выпьют глаза из голов! –
Молча поют легионы
Тихие песни без слов.

Коршуны мчат опахала
И, соглашаясь прилечь,
Падают верные галлы,
Молкнет латинская речь.

Грузные, спят консуляры.
Здесь триумфатора нет!
– Вар! – не откликнуться Вару –
Кончился список побед.

Тихо мурлычет луны самовар,
Ночь дымоходами стонет:
– Вар, возврати мне их!
– Вар, а Вар?
– Вар, отдай легионы!


* Стихотворение посвящено римскому полководцу Публию Квинтилию Вару.
_________________

Владимир Луговской

Курсантская венгерка


Сегодня не будет поверки,
Горнист не играет поход.
Курсанты танцуют венгерку,-
Идет девятнадцатый год.

В большом беломраморном зале
Коптилки на сцене горят,
Валторны о дальнем привале,
О первой любви говорят.

На хорах просторно и пусто,
Лишь тени качают крылом,
Столетние царские люстры
Холодным звенят хрусталем.

Комроты спускается сверху,
Белесые гладит виски,
Гремит курсовая венгерка,
Роскошно стучат каблуки.

Летают и кружатся пары -
Ребята в скрипучих ремнях
И девушки в кофточках старых,
В чиненых тупых башмаках.

Оркестр духовой раздувает
Огромные медные рты.
Полгода не ходят трамваи,
На улице склад темноты.

И холодно в зале суровом,
И над бы танец менять,
Большим перемолвиться словом,
Покрепче подругу обнять.

Ты что впереди увидала?
Заснеженный черный перрон,
Тревожные своды вокзала,
Курсантский ночной эшелон?

Заветная ляжет дорога
На юг и на север - вперед.
Тревога, тревога, тревога!
Россия курсантов зовет!

Навек улыбаются губы
Навстречу любви и зиме,
Поют беспечальные трубы,
Литавры гудят в полутьме.

На хорах - декабрьское небо,
Портретный и рамочный хлам;
Четверку колючего хлеба
Поделим с тобой пополам.

И шелест потертого банта
Навеки уносится прочь.
Курсанты, курсанты, курсанты,
Встречайте прощальную ночь!

Пока не качнулась манерка,
Пока не сыграли поход,
Гремит курсовая венгерка...
Идет девятнадцатый год.


1940
_________________

Иван Козлов

Разорение Рима и распространение христианства

А. И. Тургеневу

Из мрачных северных лесов,
С восточных дальних берегов,
Сыны отваги и свободы,
Стремятся дикие народы
С двойной секирою, пешком,
В звериной коже, с булавами,
И на конях с копьем, с стрелами,
И череп вражий за седлом.
Дошли; рассыпались удары,
Клубится дым, горят пожары,
Стон тяжкий битвы заглушал,
И Рим, колосс державный, пал;
Порочный пал он, жертва мщенья,-
И шумно ветры разнесли
Ужасный гром его паденья
В концы испуганной земли.
Но туча грозная народов
С небесным гневом пронеслась,
И пыль от буйных переходов
В полях кровавых улеглась.
Навеки мертвое молчанье
Сменило вопли и стенанье.
Уже паденья страшный гул
В пустыне горестной уснул;
В тумане зарево не рдеет,
И черный дым уже редеет;
Яснеет мгла; с печальных мест
Вдали стал виден светлый крест.
Другие люди, вера, нравы,
Иной язык, права, уставы,
Чистейший мир, рожденный им,
Явился вдруг чудесно с ним,-
И проповедники святые
На пепелища роковые
Пришли с Евангельем в руках,
И меж развалин на могилы
Воссели, полны тайной силы;
Горела истина в очах;
Глас тихий, скорбных утешитель,
Небесной воли возвеститель,
Вселенной жизнь другую дал;
Так их божественный учитель
По вере мертвых воскрешал.

1826
_________________

Владимир Коровин-Пиотровский

***

Замостье и Збараж, и Краков вельможный
Сегодня в шелку и парче, -
На еле хрустальной закат невозможный,
Как роза на юном плече.
О, польское счастье под месяцем узким,
Дорога скрипит и хрустит, -
Невеста Марина с царевичем русским
По снежному полю летит.
Сквозь звёзды и ветер летит и томится,
Ласкает щекой соболя, -
Расшит жемчугом на её рукавице
Орёл двоеглавый Кремля –-
Ты смотришь на звёзды, зарытые в иней,
Ты слушаешь верезг саней, -
Серебряный месяц над белой пустыней,
Серебряный пар от коней.
Вся ночь в серебро переплавится скоро,
Весь пламень в дыханье твоём, -
Звенит на морозе венгерская шпора,
Поёт ледяным соловьём.
О, польская гибель в заносах сирени,
В глубоком вишнёвом цвету, -
Горячее сердце и снег по колени,
И цокот копыт на лету –-
Всё музыкой будет, - вечерней гитарой,
Мазуркой уездной глуши,
Журчаньем фонтана на площади старой,
Нечаянным вздохом души—
_________________

Игорь Моисеевич Иртеньев

ВЕРСИЯ

— Не ходи, Суворов, через Альпы, —
Говорил ему Наполеон.
— Здесь твои орлы оставят скальпы,
У меня тут войска — миллион.

Говорю тебе я как коллеге,
Как стратег стратегу говорю,
Здесь твои померзнут печенеги
На конфуз российскому царю.

Знаю, ты привык в бою жестоком
Добывать викторию штыком,
Но махать под старость альпенштоком
Нужно быть последним дураком.

Но упрямый проявляя норов,
В ратной сформированный борьбе,
Александр Васильевич Суворов
Про себя подумал: «Хрен тебе».

И светлейший грянул, как из пушки,
Так, что оборвалось все внутри:
— Солдатушки, бравы-ребятушки,
Чудо вы мои богатыри!

Нам ли узурпатора бояться?!
Бог не выдаст, не сожрет свинья!
Где не пропадала наша, братцы?!
Делай, православные, как я!

И, знаменьем осенившись крестным,
Граф по склону первым заскользил,
Этот миг на полотне известном
Суриков, как мог, отобразил.

Так накрылась карта Бонапарта
Ни за грош, пардон, ни за сантим.
...С той поры мы в зимних видах спорта
Делаем француза, как хотим.
_________________

Андрей Канавщиков

Емели вырастают


Не далёко и не близко
Дурачок Емеля жил,
Лаптем щи хлебал из миски
Да на речке щук ловил.

Похохатывали вечно,
Строго ставили на вид:
Глянь, Емелька-то на печке
Снова в белый день лежит.

Годы мчались, как недели,
Статен, ловок и не пьян,
Вырос в хате из Емели
Целый, полный Емельян!

Нет теперь его дороже,
Вдаль глядит бородачом
Наш заступник, наш надёжа
По фамильи Пугачёв!
_________________

Дмитрий Мережковский
На древнем Форуме в Риме

Холод священный опять пробегает по сердцу, о камни
Площади древней, где жил Рима свободный народ!
Что же так трогает душу в этом божественном прахе?
Что мне, о Рим, до тебя, что мне до славы твоей?
Разве я здесь меж развалин твоих не пришлец одинокий,
Разве не скиф – я, не сын чуждой, холодной земли?
Ни для какого величья, ни для какого народа
Бедной отчизне моей не изменю я вовек!..
Но почему же твой Форум мне кажется новой отчизной?
Чувствую в Риме себя сыном великой земли!
Дети грядущих веков, дети России любимой,
С общею жизнью племен жизнь нашей родины слить, —
Вот ваш божественный долг!..

1891 г.
___________________________________

Юрий Галкин

ВЕЛИКАЯ СКИФИЯ 331 ГОД ДО Н.Э.

Скиф вывел коня на большую дорогу,
Махнув на прощанье домашним рукой…
Во всём государстве пробили тревогу,
Сам царь Македонский к ним вторгся войной…..

Под Ольвий, направилось Причерноморье, –
Родами большими на быстрых конях:
С днепровских степей, и Кавказских предгорий,
Сошлись ветераны, как в прежних боях….

Стоят македонцы большою фалангой,
У них полководцем, сам Зопирион, –
Резные щиты, колесницы по флангам,
И город, что войском уже осаждён…

У скифов булавы, и грозные вои,
Железные цепи, арканы висят,
Бесстрашные к смерти, и в жизни герои,
Пустили из лучников первый отряд…

Вдоль вражьих рядов, вихрем лучники мчатся,
На волю коня бросив повод, узды,
То в пыльном тумане на миг растворятся,
То вынырнут кречетом через кусты….

Как дождь проливной, стрелы Солнце затмили,
«Земля барабанит подковой, копыт»,
И первую кровь македонцы пролили…
И всем повезло – тем, кто не был убит…

Под грозные крики, расходятся рати,
На поле повержено люди лежат, –
Великая сила таится в булате –
Язычных племён, «что привёл Каганат»…

Земля содрогнулась на «пике» удара…
Фаланга расколота словно орех!
«Кочевники мчатся на крыльях Икара», –
«В отряде один, отвечает за всех».

Разбиты щиты, опрокинуты кони,
Остался лишь прах, от самих колесниц,
Рода устремились в смертельной погоне…
Кидая арканы на шеи возниц…

Такого позора не знала фаланга…
Не знал Александр, ни старый Филипп,
Как весть долетела до берега Ганга, –
Пил царь Македонский, за всех кто погиб…
_________________

Иосиф Бродский

Гладиаторы

Простимся.
До встреч в могиле.
Близится наше время.
Ну, что ж?

Мы не победили.
Мы умрем на арене.
Тем лучше.
Не облысеем
от женщин, от перепоя.

…А небо над Колизеем
такое же голубое,
как над родиной нашей,
которую зря покинул
ради истин,
а также
ради богатства римлян.

Впрочем,
нам не обидно.
Разве это обида?
Просто такая,
видно,
выпала нам
планида…

Близится наше время.
Люди уже расселись.
Мы умрем на арене.

Людям хочется зрелищ.
___________________________________