Герой её воспоминаний. Книга первая (ИЛР)

Конкурс зрительских симпатий, кто из героев нравится больше?
Арсений		5%	[ 2 ]
Арсений		5%	[ 2 ]
Владимирцев		21%	[ 8 ]
Мишель		62%	[ 23 ]
Мишель		2%	[ 1 ]
Мишель		2%	[ 1 ]

Всего голосов: 37 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Irenie: 08.04.15 20:50

Всем привет, дорогие мои девчата!


Привет новичку! Рада, что присоединились, добро пожаловать!


Это точно! Вроде сильные такие обе, а сорвались - что одна, что вторая! Хорошо, нашлись рядом добрые люди, не дали случиться непоправимому!


Юля, смею заверить, что там всё гораздо любопытнее получится и интереснее!


Рита, тебе спасибо, я очень рада, что ты теперь со мной!


Ура-ура-ура! Я потихоньку начинаю переманивать на свою сторону читателей! Ксении Митрофановой - ура!


Конечно, не откажет!


Натали, привет! Очень верные у тебя суждения, это точно - такие разные оба... Хорошо, что Миша вовремя опомнился и не стал таким же, как дядюшка. Он же сначала тоже был заносчивый до невозможного, а потом, ближе к концу "Роковой ошибки" его очень сильно изменила любовь к Саше. Изменила в лучшую сторону


Конечно, не откажет! Даже не сомневайтесь! А на счёт "превратно" - это да, увы.
Но не спеши расстраиваться, Ксюша! Надеюсь, что завтрашняя глава про твою тёзку тебя приятно удивит!

Девочки, огромное спасибо за отзывы! Я вас очень люблю и ценю вашу активность! Так здорово, что вы у меня есть!

...

Irenie: 08.04.15 21:21

 » 10 (тогда)

Москва, зима 1916 г.
Сашу била нервная дрожь вплоть до самого вечера, несмотря на то, что генеральша лично принесла ей успокаивающий травяной настой, и проследила, чтобы бедняжка выпила всё до последней капли, сидя у изголовья и гладя её волосы.
Тем не менее, спасительное забытье не приходило! Она боялась закрывать глаза: как только это случалось, Саше мерещился Алексей Волконский с извечно плотоядным взглядом и сальной усмешкой на губах. Он был невероятно красивым мужчиной, но каким-то образом умудрялся внушать отвращение ещё даже до того, как попытался её изнасиловать! Уже от одних воспоминаний об этом Саше становилось дурно, а потому она решила, что лучше ей вообще не спать, никогда. Иначе одолеют кошмары, а она всерьёз боялась, что в один момент они сведут её с ума.
Они причиняли ей нестерпимую боль, от них бросало то в холод, то в жар – почти такой же, каким горела щека после удара господина полковника. Отчего так? Неужели страх настолько силён, что способен оказывать такое влияние на её тело?
- Я должна уйти теперь, - прошептала Саша, глядя на генеральшу. Та по-прежнему гладила её разметавшиеся по подушке волосы, перебирая их своими сухими, узловатыми пальцами.
- Куда это ты собралась в такой час?
- Нет, вы не так поняли. Уйти насовсем, я хотела сказать.
- Что ещё за глупости? Если это из-за моего сына: можешь не сомневаться, больше этот негодяй в твою сторону не посмотрит! – Очень убедительно произнесла генеральша, но Сашу её настрой не обрадовал.
- Это неправильно, госпожа княгиня, - прошептала она. – Это с самого начала было неправильно, понимаете? Кто я вам? Никто, господи боже, приживалка, нахлебница! Вы взяли меня в качестве сиделки, а, выходит, сами же сидите подле моей постели чаще, чем я подле вашей! Честно говоря, я удивлена, отчего вы не прогнали меня раньше, со мной же одни хлопоты! Моя мать – и та поняла это, и с лёгкостью от меня отказалась, убедившись, что без меня куда проще, нежели со мной! А вы… такая мудрая, а к этой простой истине до сих пор и не пришли…
- Твоя мать от тебя никогда не отказывалась, - возразила княгиня. – Кто тебе такое сказал? Она дала своё согласие на то, чтобы ты жила при мне исключительно потому, что я пообещала защитить тебя от её мужа-министра. Ты со своим «ангельским» характером настроила Ивана Гордеева против себя, а я единственный во всём мире человек, кому он никогда не посмеет бросить вызов.
- Выходит, я должна быть благодарна вам ещё и за это, - подытожила Саша, послушно кивая в ответ. – Я благодарна, ваша милость, вы не думайте про меня дурного… Каждое воскресенье я хожу в церковь и ставлю свечки в первую очередь за вас, а уж потом за всех остальных. Клянусь вам, так и есть! Моя признательность не знает границ, и я искренне люблю вас и бесконечно уважаю, а потому, как вы сами понимаете, не могу более злоупотреблять вашим доверием!
- И куда же ты пойдёшь? – Спросила генеральша, спрятав улыбку. – Это, предположим, что я окончательно выйду из ума и отпущу тебя! Куда ты пойдёшь, Александра?
- Я… - Признаться, здесь Саша вынуждена была задуматься. Выйти из-под опеки генеральши означало сразу же попасть в поле зрения министра Гордеева, который бдительности не терял, и вот уже второй год спал и видел, как бы до неё добраться. А куда, кроме как в Петербург, к родной матери, ей ещё было податься?
В Москве у неё была больница, приносившая определённый доход, но и расходов требующая немало, особенно сейчас, когда Саша осталась без поддержки Адриана. Но у неё оставалась ещё и Марина Викторовна, на чью помощь тоже можно было рассчитывать, и, наверное, Саша могла бы остаться при ней, посвятив всю свою жизнь медицине, но…
…но она всё ещё была не замужем, а юная девушка двадцати лет, живущая одна и без присмотра родственников, ставила свою репутацию под вопрос. А у Саши с репутацией и так были большие проблемы после свадьбы её матери с Гордеевым и после собственной несостоявшейся свадьбы с Сергеем. Глядишь, такими темпами люди и вовсе начнут обходить её больницу стороной! – кому захочется лечиться в заведении, где командует падшая женщина?
«А ведь обо мне, наверняка, именно так и буду говорить! – подумала Сашенька. – Если уже не говорят!»
Получалось, что идти-то ей и некуда! Но и оставаться при княгине она не могла, совесть не позволяла. И тогда Саша приняла решение, твёрдое и осознанное: она всё равно уйдёт, сбежит, если понадобится, а там будь что будет! Но для начала не помешало бы справится с этой слабостью во всём теле, и с не проходящей вот уже какой день тошнотой, которая одолевала её с каждым разом всё чаще и чаще.
А ещё раньше нужно непременно отыскать Адриана.
Она просто обязана сказать ему спасибо за тот поистине геройский поступок!

...

-Алиса-: 09.04.15 02:18

Ира, девочки, здравствуйте.


Саша, в своем репертуаре. Сама пострадала, а переживает в первую очередь за других.

Эх((( Значит таки Ваня - Авдеевский сын. Взять бы этого Серёженьку да и выпороть розгами. Эгоист чертов.

...

Tanya G: 09.04.15 14:02

Здравствуйте!
Я знаю, что я не многословна. И не общаюсь с Вами так часто как бы хотела.
Книгу я читаю. И если честно уже так хочется чтобы у Мишель с Александрой все получилось.
Ну очень хочется. Ну немогу прямо утерпеть.

...

xiomara: 09.04.15 18:21

Эх, Сашуня! Упрямая, гордая, совестливая девушка. Естественно, что её положение при княгине тяготит её. Но куда ж ей податься? Но уж коли решила уйти, то все же сбежит наверно...



Вот ведь новости! Это то самое? Или автор наводит тень на плетень?



Как говорится - уже поздняк. Что выросло - то выросло!

...

Margot Valois: 09.04.15 18:41

Ириша, спасибо за продолжение!
Ох, сколько же всего нашей Саше выпало... Однако, она держится просто молодцом -ещё и о других умудряется думать.

...

Irenie: 09.04.15 20:06

Девчата, приветствую всех!



Да, девчата, это точно! Очень хотела я все грани её характера показать - может, она и маленькая вредина, но ведь такая самоотверженная, никогда не думает о себе, в первую очередь о других!
Такая уж наша Сашенька


Ума-то нет совсем у неё, ясное дело, раз оказалась в Екатеринодаре - сбежала, выходит! Зла не хватает! Но, опять же, она руководствовалась благородными идеями - не надоедать княгине, на шее не сидеть, и т.п. Но не будем забегать вперёд)))



Автор когда писал, в один прекрасный момент понял, что едва ли не запутался в годах! Мне нужна была очень серьёзная причина, по которой генеральша протормозила с отъездом до последнего момента, и - вуаля! Я её придумала!



Увы, да. Авдеева не переделаешь. Смею заверить вас, что дальше он ещё хлеще накосячит...! Это ещё, можно сказать, цветочки!
И вообще, они все будут очень сильно косячить - все, кроме Мишеля. Потому что он уже дров наломал в "Роковой ошибке", а здесь встал на путь исправления!


Танечка, доброго вечера вам, очень рада, что написали!


Я не в обиде, не переживайте! Для меня самое важное, чтобы люди читали и им нравилось - а уж если они ещё и пишут мне в ответ хотя бы пару строк, это вообще высшая награда! Я без иронии говорю, меня некоторые отзывы до слёз трогают - в хорошем смысле, потому что в такие моменты понимаешь, что пишешь не напрасно! И поток вдохновения находит, и хочется ещё больше писать!


Таня, вот эти слова меня сегодня сподвигли аж на целых две главы. Я хотела одну толком доработать и вычитать, потом прочитала ваш отзыв, и подумала - нет, надо поторопиться, поднапрячься слегка, и ускорить процесс выкладки. А то что-то я обленилась совсем, в день по одной главе, такой малюсенькой, и это после огромных глав "Роковой ошибки"! Позиции сдавать не буду, а буду исправляться! Танюша, спасибо вам большое, заглядывайте почаще, вам здесь всегда будут рады!

...

xiomara: 09.04.15 20:27

Я помню, как ты говорила, что в дальнейшем он всегда и во всем будет прав, но из-за тяжелого характера все его действия будут восприниматься в штыки. Стало быть, свою правоту он будет утверждать железной рукой :devil

...

Irenie: 09.04.15 20:45

Да-да-да! Кулаком по столу!!! Всё, как мы с тобою любим! Надеюсь, что его жёсткость и справедливость оценим не только мы, но и Саша тоже
А вообще, он такой получился классный, что я боюсь, как бы все последующие мои ГГ-мужчины не потерялись на его фоне... Вот это будет позорище! Молодец, автор, сама себя уделала!

...

Irenie: 09.04.15 20:57

 » 11 (сейчас)

Хутор Георгиевский, 1919 г.
Саша не думала, что Мишель сможет удивить её ещё чем-нибудь в ближайшее время, но когда он пришёл к ней в избушку весь мокрый, с бессознательной Ксенией на руках, она в безмолвии застыла в дверях, потеряв дар речи. Владимирцев, напросившийся на чай, отреагировал практически так же, да ещё и руку к груди прижал.
- Чего уставились? – Грубовато спросил Мишель, ожидая от них скорее уж незамедлительных действий, нежели вот такого бестолкового созерцания. – Ей нужна помощь, да поживее!
Саша спохватилась первой, и, махнув рукой в сторону горницы, подождала, пока Мишель зайдёт туда и заботливо уложит Ксению на кровать. Сказать, что Митрофанова была в ужасном состоянии – не сказать ничего! А уж эти кровавые разводы на платье…
Саша, с подозрением взглянув на Мишеля, спросила:
- Где это её так угораздило?
- Вот у неё и спросишь, когда очнётся, - хмуро ответил тот, не вдаваясь в подробности.
Саша, спохватившись, подошла к несчастной Ксении и первым делом осмотрела плечо. Вывих нужно было как можно скорее вправить, пока она без сознания и не чувствует боли. А кровь на платье… скорее всего, это из-за разрезанных ладоней. Вон, у неё и на шее узкая, но глубокая царапина. Будто сквозь заросли пробиралась… шиповника, например, что растёт у обрыва. Вот почему она вся мокрая. Спрыгнула вниз! Саша не видела ни единой причины для Ксении поступать подобным образом, но задаваться лишними вопросами не стала. Куда важнее было осмотреть её, помочь по мере сил.
В целом, всё было не так уж страшно. Она дышала, а это главное! Жить будет.
Саша собралась с духом и твёрдой рукой потянула Ксюшино плечо сначала вперёд, а потом резко назад, сильно надавливая пальцами, задавая нужное направление. Ей показалось, будто она слышит, как со скользким и неприятным хрустом становится на место вывихнутая кость. Чувствительного Владимирцева аж передёрнуло от такого зрелища, а Мишель, разумеется, и бровью не повёл, продолжая неотрывно смотреть на Ксению, гипнотизируя её взглядом.
И она, действительно, открыла глаза – но уж скорее из-за резкой боли, нежели от того, как Мишель на неё смотрел.
- Ксения Андреевна, как вы? – Спросила Саша, заботливо убирая с её лба влажные, слипшиеся пряди. Митрофанова не ответила, лишь застонала в ответ, глядя на своё плечо, причинявшее немалые страдания.
И тогда за дело взялся Мишель.
- Какого чёрта ты удумала, Ксения? – Резко спросил он, встав у изголовья. Ксения поморщилась ещё раз и попросила еле слышно:
- Миша, пожалуйста, не кричи…
- Вот уж не ожидал от тебя ничего подобного! – Продолжил Мишель, голоса, однако, не понизив, а, скорее, наоборот, придав ему ещё больше строгости. – Мне-то казалось, что ты сильная, это меня всегда восхищало! Что же, выходит, я ошибался?! Ты вот так взяла и сдалась без боя, так просто?
Его как будто и не волновало присутствие Александры и Владимирцева, а вот Ксюша стыдилась их непомерно. Она бы спрятала лицо в ладонях, чтобы не видеть их, если бы только имела такую возможность. Но, к сожалению, левой рукой она и пошевелить не могла – каждое движение приносило нестерпимую боль. Дрогнувшим голосом она прошептала:
- Ты ещё можешь обвинять меня? Будто не понимаешь, не видишь? А ты, оказывается, лицемер!
- А ты, оказывается, глупая, - заключил Мишель, глядя на неё своим фирменным, тяжёлым взглядом. – Вот уж чего бы никогда не подумал!
- Да что ты можешь понимать?! – Простонала она, чувствуя, что слёз сдержать уже не получится, как ни старайся. – Я… я была в отчаянии, и я не…
- Ты меня разочаровала, Ксения, - Мишель резко оборвал её оправдания, и Ксюша замолчала, не в силах более препираться с ним. Рыдания сдавливали грудь и мешали дышать, а рассудок постепенно тонул в густом, чёрном отчаянии от осознания того, что проблемы её никуда не делись, а выжили вместе с ней. И будут и дальше грызть её, изо дня в день… Боже, зачем он только спас её?
- Я бы на твоём месте повежливее разговаривал с девушкой! – Строго сказал Владимирцев, который, как мы все помним, был очень хорошо воспитан и чуток. Но на Мишеля его слова, конечно, не подействовали.
- А ты меня ещё поучи! – Огрызнулся он, и, оттолкнув Володю со своего пути, вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что зазвенели стёкла. Саша растерянно смотрела ему вслед, уже и не зная, как на всё это реагировать, а Ксения, уткнувшись в здоровое плечо зажмурилась и тихонько заплакала.
- Боже мой, - произнёс Володя. Не зная, куда себя деть, он подошёл поближе к Ксении, и произнёс тихо: - Ксения Андреевна, вы не волнуйтесь, всё уже позади… На Мишеля не обращайте внимания, он всегда такой грубый! А Александра Ивановна не даст вас в обиду, и позаботится о вас, ведь так, Сашенька?
В другой момент Ксения посмеялась бы над столь нелепой ситуацией. Эта девчонка будет о ней заботиться, ну не диво ли? Могла ли она четыре года назад помыслить о таком? И пока Саша растерянно кивала в ответ, тоже, очевидно, дивясь превратностям судьбы, Ксения нашла в себе сил на благодарственную улыбку в адрес Владимирцева. И сказала:
- Он во всём был прав. Здесь не на что обижаться. Его упрёки справедливы: я не справилась. Я слишком слаба для всего этого. Совсем не такая, какой хотела быть…
- По-моему, у неё горячечный бред, - сказала Саша с сомнением. – Владимир Петрович, не сочтите за грубость, но я бы попросила вас уйти. Мне нужно переодеть Ксению Андреевну в сухую одежду, иначе она рискует заболеть!
- О! Конечно-конечно, простите, я настолько растерялся, что и не догадался как-то… - Владимирцев с извиняющимся видом кивнул, и, поглядев на Ксению, сказал заботливо: - Выздоравливайте, Ксения Андреевна, и не думайте о плохом! Всё обязательно образуется, вот увидите!
Когда он ушёл, Саша закрыла за ним дверь, и остановилась подле Ксении, которая, как на грех, сознание терять больше не собиралась, и теперь глядела пристально. До того неловко сделалось Саше в тот момент, что она и не знала, с чего начать, и как вообще подступиться к этой вредной, заносчивой девушке.
А вредная, заносчивая девушка вдруг улыбнулась и спросила с интересом:
- А кто это, собственно, был?
Саша, ожидающая от Митрофановой чего угодно, вплоть до приказа немедля выметаться вон и оставить её в покое, таким вопросом была обескуражена. Она, кажется, и вовсе не поняла, о чём её спросили, и уточнила ни к месту:
- Где?
- Тот высокий и симпатичный усатый офицер, разумеется! Мишеля-то я, пока ещё не забыла. Этого же человека вижу впервые. Он не представился, потому я и спросила тебя – кто это?
- Ах, этот! Это Владимир Петрович Владимирцев! – Саша, всё ещё шокированная внезапным дружелюбием со стороны Митрофановой, сделала несколько робких шагов вперёд, с намерением помочь Ксении раздеться, а та и не стала препятствовать. – Они с вашим женихом старые товарищи, ещё в первую войну вместе воевали.
- С моим – кем? – Поморщившись от боли в плече, спросила Ксения. И, приподнявшись, позволила Саше стянуть с себя мокрое платье.
- Ксения Андреевна, у вас, похоже, и впрямь сильный жар, - сказала Саша, коснувшись ладонью её лба. Холодного, между прочим, лба! Ледяного, после купания в студёной воде.
Митрофанова, в свою очередь, только вздохнула, и, решив ничего не объяснять, устало легла обратно на подушки.
- Я сейчас принесу вам чистую сорочку, переоденьтесь сами, если стесняетесь меня. И, конечно, если не брезгуете ношением вещей за представителями низших сословий! – Не без яда добавила Александра, всё ещё сердитая на Ксюшу за их прошлые разногласия. Та, однако, сарказма не оценила, лишь поморщилась так, словно её несказанно обидели эти слова, и Саша тут же усовестилась.
- Знаешь, что? – С вызовом спросила Ксения, и, когда Саша заинтересованно подняла брови, продолжила хмуро: - Я понятия не имею, как его угораздило влюбиться в такую, как ты! И это я сейчас вовсе не о происхождении, а о твоём кошмарном характере! Господи, да ты же совершенно невыносима! Послушай, есть ли здесь у вас какая-то другая сестра милосердия?
- Я уже давно не сестра милосердия, - ответила Александра, отчего-то не чувствуя ни малейшей обиды на Ксюшины резкие слова. Право, что с неё взять, если она в горячке? Ах, да, у неё же совсем холодный лоб… Но как же тогда понимать её нелепые слова о Мишеле и его роковой влюблённости? – Я, между прочим, врач! И… знаете, что? – Точно так же, с вызовом спросила Александра, и когда Ксюша так же заинтересованно вскинула брови, она добродушно улыбнулась: - Простите, коли обидела чем. Видит Бог, я не хотела.
Столь искренняя фраза заставила Ксению рассмеяться в голос. И она смеялась бы ещё, если бы не боль в предплечье, усиливающаяся с каждым движением. А когда Саша вернулась с чистой сорочкой, Ксения встретила её очередной настороженной улыбкой и спросила искренне:
- А может, ты и впрямь не так уж и безнадёжна?
Саша на это предположение рассмеялась, а Ксения немного посмеялась вместе с ней. А затем попросила тихо:
- Помоги мне одеться, пожалуйста.
И это был вовсе не тот тон, коим знатные дамы дают указания своим горничным. Это была сердечная просьба немощного, больного человека, который не мог справиться сам и, признавая свою слабость, взывал к милосердию. Саша, всё ещё ожидая от Митрофановой подвоха, села рядом с нею на кровать, и принялась осторожно снимать мокрую сорочку с её опухшего, покрасневшего плеча. С удивлением она отметила чудовищный шрам, тянувшийся от груди к животу, и озадачилась: откуда у неё это всё взялось? Но ведь не спросишь! Надменная и гордая Ксения Андреевна тотчас же пошлёт её к чёрту за неуместное любопытство, и будет совершенно права!
Правда, от надменной и гордой Ксении Андреевны, которую Саша знала когда-то, ныне уже ничего не осталось. Разве что, загадочные тёмные глаза…? Но и они, на исхудавшем бледном лице смотрелись уже как-то по-другому, хотя, признаться, всё равно внушали некоторый трепет. Облачив Ксению в сухую сорочку, Саша уложила её обратно на подушки, затем взяла с соседней кровати тёплое, стёганое одеяло и заботливо укрыла её, чтобы не зябла. И сказала тихо, всё ещё не решаясь уйти:
- А я ведь вас понимаю.
- О чём ты? – Устало спросила Ксения, точно так же ожидая от этой вредной девчонки подвоха и очередной порции неприкрытого ехидства. Но, на всякий случай, всё же постучала по краю кровати здоровой рукой, приглашая Сашу присесть рядом, не оставлять её одну. Уж лучше общество этой колючки, нежели беспросветное чёрное одиночество! Рядом с соперницей Ксюша чувствовала себя сильнее, и понимала, что не должна раскисать. Поэтому, несмотря на вполне естественную настороженность, ей не хотелось, чтобы Саша уходила.
- Я бы тоже утопилась, - призналась Саша, решившись присесть рядышком. Не зная, куда деть руки, она принялась поправлять Ксюше одеяло уже в который раз. – Я, признаться, давно бы уже утопилась, если б не сын! Его величество совершенно напрасно упрекал вас в слабости, ничего он не понимает! Думает, что раз он бесчувственный и бессердечный, то и все остальные должны быть такими же? Нет, Ксения Андреевна, всё не так! То, что вы сделали, это не показатель слабости. Это лишь показатель того, что вы – живая, и умеете чувствовать!
Ксения заинтересованно слушала, но ничего не говорила. А Саша, спохватившись, поспешила в знак протеста отчаянно потрясти головой:
- Нет, боже мой, не подумайте, Христа ради, что я призываю вас снова прыгнуть в реку! Ни в коем случае, я вовсе не это имела в виду! О, боже, какая же я идиотка… Я лишь хотела сказать вам, что я… я понимаю… - Упавшим голосом добавила Саша, и, как-то непроизвольно коснулась Ксюшиной руки, лежащей поверх одеяла. – И я знаю, каким невыносимым может быть, порой, это отчаяние. Я… я ведь и сама однажды точно так же прыгнула.
Прежде она ещё никому не говорила об этом, и не понимала, с чего это вдруг её разобрало на откровения с Митрофановой! Она терпеть не могла эту заносчивую красавицу в прошлой жизни, а тут, нате пожалуйста, мирно беседует с нею, точно с лучшей подругой!
«Это до какой же степени нужно себя не уважать?!», задалась вопросом Сашенька, вспомнив о том, как не далее, чем этим утром сия надменная барышня выходила из бани вместе с Мишелем Волконским, прежде проведя там ночь. И как смотрела на неё сверху вниз, с чувством неизменного превосходства! И её Саша собралась утешать сейчас? Ей хотела открыть свою душу?!
О, боже. До чего низко она пала!
Однако встать и уйти не получилось – в следующую секунду Саша почувствовала, что холодные пальцы Ксении еле ощутимо сжали её ладонь. Как будто Ксюша тоже понимала ту старую боль, разделяла её, сопереживала. Во всяком случае, взгляд тёмных глаз говорил именно об этом.
И тогда Саша продолжила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
- Это было в день моей свадьбы с Сергеем. Я прыгнула с моста в реку, я не хотела жить, а уж замуж я не хотела тем более. Владислав Дружинин вытащил меня тогда из воды, рискуя утонуть вместе со мной… Позже, придя в себя, я осознала, какой была глупой! Ведь жизнь это самое дорогое, что у нас есть! Её нужно ценить, ведь это величайший дар! И, по-моему, только несчастные влюблённые девчонки вроде нас с вами не способны этого понять.
Ну, вот и всё. Пути назад уже не было, Саша откровенно во всём призналась. И ждала привычного ехидства, полных злорадного торжества фраз о том, что в конечном итоге Мишель всё-таки предпочёл её, Ксению! И далее, в том же духе.
Но Митрофанова молчала, по-прежнему держа её руку. Саша подумала, что Ксения уснула, или вновь потеряла сознание, но, когда посмотрела на неё, увидела, что она плачет. Тихо, безмолвно, смотрит в сторону, а слёзы текут по бледным щекам, капая на подушку одна за другой…
- Ксения Андреевна, - прошептала Саша с состраданием, и, нагнувшись, вытерла её слёзы краешком рукава. Застигнутая врасплох, Ксения опомнилась и поспешила смахнуть оставшиеся слезинки здоровой рукой.
И подумала: ну, вот и всё. Пути назад нет, сейчас эта ехидная бестия начнёт упрекать её в слабости, как и Мишель до того. И тогда Ксюша точно сгорит со стыда и от осознания собственной никчёмности!
Но ничего этого не произошло. Они просто молча смотрели друг на друга, и ждали, кто же заговорит первой. Решилась Ксения, вспомнив о том, что она когда-то была сильной и уверенной в себе. Ну-ка, где там наши славные боевые качества?
Правда, вместо того, чтобы сказать Саше какую-нибудь гадость, она сказала:
- Между мной и Мишей ничего не было этой ночью.
Саша нахмурилась, вновь подумав, было, про горячку и бред, но рука Ксении поверх её руки была всё такой же холодной.
- Ксения Андреевна, боюсь, что не понимаю вас…
- Я, вероятно, изъясняюсь недостаточно чётко, ты прости, у меня сейчас полнейший сумбур в голове. Но ничего, я повторю: между мною и Мишей ничего не было. Ни сегодня, ни когда бы то ни было ещё за эти четыре года, после того, как он бросил меня. До этого, конечно, было, но тогда он ещё не знал тебя, и это не должно иметь значения.
- После того, как он бросил вас? – Не веря своим ушам, переспросила Саша.
- Четыре года назад, перед самым отъездом на фронт, он разорвал нашу помолвку, - пояснила Ксения, кивая в ответ на её вопрос. – Я подумала, ради того, чтобы жениться на тебе, и весьма удивилась, когда этого не произошло!
«Володя, чёрт бы вас побрал! – Подумала Сашенька в тот момент. – Как вы могли не сказать мне?!»
Впрочем, разве это что-то меняло…?
Ах, нет. Меняло. Это в корне меняло Сашино теперешнее отношение к Ксении, которая после этого признания из самой последней мерзавки в одночасье превратилась в благороднейшую и честнейшую из женщин! Не говоря уж о том, что со стороны Владимира Петровича было довольно мелочно рассуждать о великой любви между Волконским и Митрофановой!
- Выходит, мы обе остались ни с чем, - резюмировала Саша. – Меня он тоже бросил. И, если вам это важно, между нами тоже ничего не было.
- Знаешь, что, Саша? – Повторила этот зловещий вопрос Ксения, но на этот раз глаза её сияли искренним добродушием, и Саша почти не испугалась. Вновь подняв брови, она изобразила заинтересованность. – Я ведь давно знаю Мишеля, и знаю лучше, чем он сам думает. Я считаю так: у него, должно быть, имелись серьёзные причины, чтобы поступить подобным образом!
- Серьёзнее некуда, - проворчала Саша, вспоминая их прощание на квартире в Марьиной роще. Даже странно делалось: как это она после такого не утопилась сразу? Как терпела целый месяц эту ноющую боль от разбитого вдребезги сердца?
- Ты бы поговорила с ним об этом, - посоветовала Ксения.
- Я бы… что?! Ха-ха-ха, Ксения Андреевна, ну насмешили, так насмешили! Вы, что же, думаете, я жажду сделаться очередной его любовницей? О, нет, я ещё помню о том, что такое честь и гордость! И, я клянусь вам, мне вовсе не нужен ваш князь, забирайте его себе!
Митрофанова тоже засмеялась, засмеялась искренне. А Саша, удручённо вздохнув в конце своего монолога, добавила тихо:
- К тому же, всё это давно уже не имеет смысла. Я больше не испытываю никаких чувств к этому человеку. У меня теперь есть мой Ванечка, в нём вся моя жизнь!
Ах, да… младенец! Вот это Ксения сочла самым интересным. Выпустив руку Саши из своей, она поудобнее устроилась на подушках, и взглянула на свою собеседницу, искреннее любопытство светилось в тёмных глазах.
- Скажи мне вот что, - попросила она тихо, и Саша охотно повернулась в её сторону. Удивительно, но разговаривать по душам с Ксенией ей нравилось. Это было невероятно, небывало, увлекательно и чертовски волнительно. А ещё, у Саши никогда прежде не было подруги, а какая же молодая барышня откажется от сердечного разговора с ровесницей о том, что тревожит и терзает девичье сердце? Правда, вопрос Ксении Сашу невероятно удивил и напугал, к нему она оказалась не готова. – Откуда ты взяла ребёнка, Александра?! Чей это на самом деле сын?

...

Irenie: 09.04.15 21:28

 » 11 (тогда)

Москва, зима 1916 г.
Недомогание Сашино с каждым часом всё усиливалось, а наутро она и вовсе не смогла встать с постели. Немедля вызванный доктор Воробьёв констатировал страшный диагноз: возвратный тиф* (Инфекционное заболевание, сопровождающееся жаром и высокой интоксикацией. Первые признаки: озноб и жар, тошнота, боль в суставах и мышцах). Не слушая возражений старой княгини, он настоял на немедленном размещении Саши в госпиталь.
А дальше… жизнь была словно и не жизнь. Она мало что помнила, почти целый месяц провалявшись в беспамятстве, приходя в себя лишь на короткие мгновения. И тогда рядом всегда оказывалась либо неизменная генеральша, не побоявшаяся приехать в этот рассадник заразы, либо, конечно же, верная Марина Викторовна. Именно она добилась отдельной палаты для Саши и строго-настрого запретила сиделкам резать её косы и брить девушку наголо, по старой больничной традиции, для профилактики вшей. Воробьёва возилась с Сашей сама, сурово поджимая губы, когда кто-то намеревался давать ненужные советы, а когда она падала без сил в своём кабинете, на посту подле Сашиной постели её сменяла генеральша.
Иногда сам Викентий Иннокентьевич. Или Алёна. К моменту её приезда у Саши начались сильнейшие осложнения, в силу вступил кризис, Воробьёвы, и муж и жена, опасались самого худшего. Поэтому Саша почти не помнила визитов матери, не знала, как та стояла на коленях подле её постели, сжимая её руку в своих горячих ладонях, целуя её и, заливаясь слезами, умоляла не умирать. Что-то она помнила отрывками: бесконечное тепло материнской ласки, казалось, сумело прорваться сквозь завесу беспамятства, тогда Саша счастливо улыбалась сквозь сон, чувствуя, что мама здесь, рядом. И слышала её голос – он доносился словно откуда-то из другого мира – слышала, как Алёна шептала, что любит её, как называла своим ангелом, Сашулечкой, любимой дочуркой, вместо привычного «Алекс» или строгого «мадемуазель».
А может, всё это ей привиделось?
Ибо, когда Саша впервые открыла глаза, после самого долгого своего обморока, первым, кого она увидела, была всё та же генеральша. Невозмутимая, как обычно, серьёзная, с безупречной осанкой и каменным выражением лица. Старая княгиня не называла её «внученькой», не целовала рук, не падала на колени и не крестилась на образа, поскольку у всех Волконских с проявлением чувств были очень большие проблемы. Она сказала лишь, сдержанное: «Хорошо, что ты пришла в себя». И в этой сухой, короткой фразе, доброты и любви было не меньше, чем во всех слёзных мольбах Алёны.
Поэтому Саша разрыдалась, пряча лицо в подушках. Очень зря, скажем мы, потому что если бы она этого не сделала, то заметила бы к своему величайшему удивлению, что по изрезанной морщинами щеке старой генеральши пробежала маленькая, неуловимая слезинка… Та, впрочем, быстро смахнула её платком и вернула свой прежний непоколебимый вид.
Никогда и никому княгиня не призналась бы, что не спала ночами, и беззвучно молилась за жизнь этой девочки – молилась истово, сердечно, на всех известных ей языках. Вот уж воистину: с чего бы? Кто она ей?! И зачем же, право, было так сильно привязываться к собственной сиделке?
Но генеральша уже поняла, что себя не обманешь. Эта девочка стала бесконечно дорога ей, а ещё она была дорога Мише, а старая княгиня поклялась в день его отъезда позаботиться о ней. Позаботилась, называется! Тут и вмешательства Гордеева не понадобилось, Саша едва ли сама не умерла, без чьей-либо помощи, ну как же так могло получиться? Спасибо Марине с Викентием, выручили, вот уж вовек не забудет княгиня их доброты!
А вот про Адриана Кройтора она на какое-то время забыла, так уж вышло. За всеми хлопотами, связанными с Сашиной болезнью, у генеральши совсем вылетело из головы, что она собиралась вернуть управляющего назад! И, разумеется, потеря бдительности дорого стоила, ведь ненавистный Гордеев старательно выжидал удобного момента, чтобы нанести удар.
За то время, что генеральша сидела подле Сашиной постели, Адриан успел снять с себя все полномочия по управлению отелями, и уехал на родину, в Румынию. Определённо, этого ни в коем случае нельзя было допускать, и генеральша вскоре поплатилась за свою недальновидность, но простим же ей её оплошность – она, воистину, была не в том состоянии, чтобы думать ещё и о Кройторе, когда несчастная Саша фактически умирала на её руках!
Гордеев нанёс удар стремительно и быстро, подчистую разорив «Центральный», самый прибыльный и надёжный из всех отелей Волконских. Лишившись надёжных тылов в лице Адриана Кройтора, генеральша осталась с коварным министром один на один, и по факту это оказалось не более чем противостояние хваткого, делового мужчины и старой, беспомощной женщины. Бой заведомо неравный, а потому проигрышный.
Потеря «Центрального» привела княгиню Волконскую в такое бешенство, что та без раздумий сделала ответный ход, не самый благородный и невероятно жестокий, о котором впоследствии очень долго жалела. Поистине, месть – холодное блюдо, а старая княгиня действовала сгоряча, хотя, казалось бы, какая горячность может быть в её-то возрасте?
Как бы там ни было, на следующий день после официального закрытия «Центрального» в загородном имении Ивана Гордеева под Петергофом случился страшный пожар. Он унёс жизнь сразу двоих гордеевских верноподданных, Петра и Георгия (примечательно, что именно они помогали министру уничтожить отель), а самому Гордееву стоил половины лица. Иван Кириллович успел спастись, выпрыгнув в окно, но ожоги его были настолько страшными, что лучшие врачи столицы невольно ахали и хватались за головы. Но, к сожалению, они его всё-таки спасли.
Примечательно так же, что ни Алёны, ни Арсения не было в сгоревшем имении в ту ночь. (Не совсем же старая княгиня была сумасшедшей?) Алёну уже вызвали в Москву срочной телеграммой, в которой сообщалось, что дочь её при смерти, а Арсения – по чистому совпадению, или всё же нет? – именно в тот день забрал к себе Владислав Дружинин, гостивший в Петербурге. Генерал-майор считался другом семьи Гордеевых, несмотря на то, что «якшался с Волконскими», ведь он способствовал Сениной военной карьере, и Иван Кириллович с Алёной справедливо решили, что препятствовать их общению не имеют права.
Гордеев, оказавшийся в госпитале со страшными ожогами, на время вышел из строя, но княгиня поняла – так дело не пойдёт. Его нужно было либо убить совсем, либо хорошенько подготовиться перед тем, как он встанет на ноги и нанесёт очередной удар. Первый вариант, при всей своей кошмарности, был куда более предпочтителен, но как раз на это время пришлись самые страшные из Сашиных мучений, и княгиня попросту не смогла так поступить.
Женщиной она была честной и относительно набожной. И, увы, никак не могла позволить себе такого лицемерия: ночью молить Господа о том, чтобы не забирал её девочку, а наутро пойти и со спокойной душой отдать своим верным людям приказ задушить Гордеева подушкой, пока тот спит. Это было… как-то не по-христиански! Хотя поджечь гордеевскую дачу вместе с ним самим и его людьми – поступок, тоже, не самый выдающийся, но княгиня уже успела тысячу раз пожалеть о том, что сделала в сердцах. Этим она разворошила осиный улей.
А потому ей нужен был Адриан! Во что бы то ни стало, генеральше требовалось его вернуть: пострадавший незаслуженно, он, должно быть, теперь сердит на неё, но она не сомневалась – они найдут общий язык, если только он согласится поговорить!
Он не согласился.
Пока Саша не встала на ноги, княгиня справедливо считала себя не выездной, а потому попросила Владислава Дружинина не в службу, а в дружбу, разыскать Адриана для неё. Она готова была признать свою неправоту: она на что угодно была готова, лишь бы Кройтор вернулся! И ведь Дружинин, до последнего преданный старой княгине, не отказал – поехал в Румынию и перевернул с ног на голову весь Букарешт в поисках одного-единственного человека. А когда нашёл его, тот со всей уверенностью заявил, что не желает отныне и впредь не иметь с Волконскими никакого дела.
Удивлены? Вот и генеральша удивилась! Ведь Адриан так любил Владислава Павловича, да он прямо-таки преклонялся перед ним, боготворил его! И чтобы отказать…? По правде говоря, именно на это старая княгиня и ставила: она искренне надеялась, что дружининского влияния окажется достаточно, чтобы переубедить обиженного на Волконских Адриана, уговорить его вернуться…
Однако и здесь она просчиталась. Что было вдвойне страшно, учитывая, что Иван Гордеев приходил в себя и собирал силы для нового удара. А тут ещё нарастающие волнения в стране: страшное слово «революция» уже не стеснялись произносить вслух, а кое-где и кричали об этом во всеуслышание, не боясь ни царской охранки, ни Бога, ни чёрта…
Но и это было ещё не всё! Как-то раз, вернувшись от Александры раньше положенного срока (из-за переменчивой к весне погоды у княгини разболелась голова, и Марина Воробьёва любезно согласилась сменить её), она встретила в подъезде какого-то старого, седого мужчину, безрезультатно стучавшего в закрытую дверь её квартиры.
Не сразу узнала она в этом сгорбленном, тощем старике некогда широкоплечего и статного Фёдора Юрьевича Потапова, дворецкого в Большом доме. Княгиня привыкла видеть его подтянутым, безупречно одетым, в извечной зелёно-синей ливрее с золотыми позументами, а ныне… ныне это был дряхлый старик, с разбитым лицом, и, отчего-то, без одного глаза. У привыкшей ничему не удивляться княгини, видавшей войну и много других бед, в ту секунду случился самый настоящий нервный шок.
А когда Фёдор Юрьевич, стойкий Фёдор Юрьевич, рухнул перед ней на колени и разрыдался, старая генеральша и вовсе впала в полнейший ступор, а уж этого-то с ней не случалось отродясь! Так она и стояла, прижав руку к груди, во все глаза глядя на человека, чьим самообладанием когда-то восхищалась. А этот человек плакал горькими слезами у её ног, стянув с облысевшей головы рваную шапку.
Надо ли говорить, что подобный визит изначально не сулил ничего хорошего?
Но правда оказалась в миллионы раз хуже самых страшных догадок княгини. Кое-как взяв себя в руки, старый Фёдор сообщил страшную новость.
Большого дома больше нет. Катерина Михайловна убита.

...

Margot Valois: 09.04.15 22:14

Ириша, спасибо за продолжение!

Как же я рада, что Ксюша с Сашей смогли открыто и вразумительно побеседовать - обеими одинаково восхищаюсь. Ксюшей даже немного больше - чтобы признать свою неправоту и столько выдержать испытаний нужно быть невероятно сильной духом. На фоне таких женщин даже Владимирцев при всем при том - выглядит мелочным ревнивцем.

Генеральша тоже достойна восхищения - вот это дама, такая ещё повоюет, и всем покажет.
Мне даже жаль Гордеева немного - не то, чтобы одобряла этот поступок генеральши, но воздастся каждому по делам его...

Жаль Катю... такая молода девочка...

Надеюсь, что Адриан вернется - хотя, тут уже такие события закрутились в стране, что уже не до отелей, не до Гордеева... Привычный им мир рушится... Так и хочется вспомнить увертюру из "Унесенных ветром":

"Это был край всадников и хлопковых плантаций, и назывался он Старым Югом.
В этом прелестном мире галантность доживала свои последние дни. Только здесь ещё можно было встретить последних рыцарей и их прекрасных дам, господина и раба...
Теперь об этом можно только прочитать в книгах, потому, что это - лишь сон воспоминаний...
Цивилизация, унесенная ветром..."

...

натали: 09.04.15 23:33

Ириша привет. Спасибо.Прочла сразу две главы. Сколько трагических событий произошло. Очень понравился разговор по душам между Ксенией и Сашей,так трогательно. Ну и не могло быть по другому,девушки то умные. Мне Ксения как то полюбилась,жаль её,сломлена и эти шрамы на теле,откуда?,через что ей пришлось пройти?,да и душа поди вся в шрамах. Да и Сашенька,Бог мой! Сколько страданий на ее долю,не успев оправиться болезнь скосила. А Алена хорошая мама,примчалась,была рядом,молилась. Княгиня чуткий человек,как волнуется за Сашу. А вот внучку не уберегла,жалко Катю и нежила ещё, девченка совсем,как же случилось это?,неужели Гордеев руку приложил? отомстил княгине.А Кройтора нужно вернуть,а то пожалуй всё прахом пойдёт, хотя что это я несу ведь революция скоро,вся Россия под откос! Вообщем браво автору! душу тревожит!

...

-Алиса-: 10.04.15 02:40

Ира, девочки, всем здравствуйте.

Я и не ожидала ничего другого от Саши. Человек она такой: чуткий, сострадающий чужому горю. Да и Ксению жизнь перемолола, как жернова мельницы, она уже не та надменная барышня из высшего света. В полной мере познала нужду, страх, одиночество. Думаю, именно это сближает.
Насторожили ее слова:

Что такого знает о Саше Ксения, раз задает подобные вопросы?
Старую княгиню безумно жаль. Сначала потеряла любимую дочь, потом внука (он же для всех погиб), теперь вот Катюши не стало, остался один Алексей (чуть про Арсения не забыла, он же тоже Волконский).

Неужели Кирилыч? Если это он, то гореть ему в аду. Это слишком низко, слишком подло!

...

La Sorellina: 10.04.15 09:17

Всем чао!
Ну вот и я приплелась... и хотя лезет зуб мудрости и боль ужасная,и надо к врачу бежать,но я всё же отпишусь по последним двум главам.
Итак.
Даже не знаю,как относиться к Ксении Митрофановой... ну вот честное слово,я не знаю! Я до сих пор вижу её стервой до мозга костей,и мне почему-то кажется,что всё здесь не так уж просто...или это просто мой мозг,отуманенный антибиотиками, всё на свете извращает?
То,что Саша почти вынудила Владимирцева навестить противника,не прибавляет ей очков,к сожалению. Ради ребёнка нужно держаться в стороне,хотя,и правда вопрос,почему Саша,такая ярая противница титулов и прочего, у белых.
Мишель хоть и человек тяжёлый,но тут молодец,спас утопающую. Хотя последней совсем это не понравилось.
Как стали по-человечески общаться Ксения и Саша... хм, не знаю. Я вот почему-то невзлюбила Адриана Кройтора. И хотя он действительно -ну пока! - ничего плохого не делал,никого не убивал,никого не подставлял и не душил подушкой, я до сих пор ну очень подозрительно к нему присматриваюсь. И я не смогу объяснить,почему не верю этому человеку.
Алексей -гад ползучий. Почти такой же гад,что и Авдеев наш "любимый". Надо было пенделей ему надавать таких,чтобы ног не смог унести!
Жду,что будет дальше...

...