Оксана Чекменёва:
23.05.15 07:18
» Глава 10. Кунсткамера. Часть 1.
Глава ДЕСЯТАЯ
КУНСТКАМЕРА
часть 1
28 октября 2020, среда
Раздался общий ошеломлённый вздох. Улыбаясь, я протянула девочке шоколадный батончик.
– Держи, малышка. Меня Ники зовут, а тебя?
– Я – Стейси, – ответила девочка и взяла шоколадку. – Спасибо. Но как ты догадалась?
– Действительно, как? – пробормотал Дэн.
– Твой хвостик, – пояснила я Стейси. – Собаки бывают очень умными, собаки могут понимать человеческую речь, но собаки не стесняются своей наготы.
– Ага, – доверительно шепнула Стейси, разворачивая батончик. – Вокруг столько мужчин, а я без трусиков. Я поэтому и обратиться раньше не могла – стеснялась.
– И в камере ты поэтому была в таком виде? – отходя от шока, спросил Фрэнк. – У тебя не было одежды?
– Одежда была, – покачала головой Стейси. – Но я знала, что как только стану человеком, меня убьют.
– Как ты узнала это, малышка? – присаживаясь перед девочкой на корточки, спросил Дэн.
– Я услышала. Когда я в облике собаки – мой слух становится намного острее. И нюх тоже. А вот вижу я в это время плохо. Зато от шерсти теплее и уютнее, поэтому я на ночь превращаюсь, раз уж тут всё равно знают – кто я. И однажды я уснула там, где меня исследовали, а проснулась уже тут. И услышала, как в коридоре кто-то на кого-то орёт: «Как я должен её пере... перепа...»
– Препарировать?
– Ага. Он говорил: «Мне нужен человеческий мозг. Дождитесь, когда она станет человеком – и везите ко мне, в операционную». А второй спросил: «Усыплять?» А первый сказал: «Нет. Она должна быть в сознании, когда я буду исследовать её мозг».
– С ума спрыгнуть... – пробормотал Роб
– И тогда я поняла, что пока не обращусь обратно в человека – буду жить. И оставалась собакой всё это время.
– Вот уж сюрприз для них был, – покачала я головой, поражаясь мужеству ребёнка, который сделал всё, чтобы выжить.
– Ага. Он очень злился, тот, кто ко мне приходил. Второй, на которого первый орал. Он меня и упрашивал, и конфеты предлагал, и говорил, что отпустит, как только я снова стану человеком, и даже один раз поводком отстегал.
– Вот гад, – нахмурился Фрэнк.
– Да мне не было больно, – улыбнулась девочка. – Ну, почти. У меня же шерсть густая. Просто обидно. Хуже, было, когда мне пить не давали.
– Даже так? – прищурился Дэн, и мне показалось, что он что-то прикидывает в уме, аккуратно сматывая поводок, который был прежде на щенке. И что-то мне подсказывало, что кое-кого из захваченных скоро выпорют этим самым поводком и лишат воды.
– Он, похоже, совсем в отчаянии был. А я решила, что лучше умереть так, чем когда из меня, живой, мозги выковыривают. Но это было не долго, всего день. Я слышала, как первый снова на него орал: «Мне нужен нормальный мозг, а не усохший от а-без-во-де-ния».
– Обезвоживания, – машинально поправила я.
– Ага. И он дал мне воды. А сегодня пришёл, надел на меня ошейник с поводком и привязал к ножке кровати. И сказал: «Захочешь есть или пить – тебе придётся самой снять с себя ошейник. А расстегнуть его можно только пальцами». А я его укусила за руку. Прямо до крови!
– Молодец, девочка, – довольно заулыбался Дэн и глянул куда-то вдаль.
Я уже начала узнавать подобный взгляд – очередной «сеанс связи» с кем-то из родственников. Похоже, Стейси даже смотреть на фотографии не придётся – у её мучителя теперь есть замечательная примета, по которой его легко вычислят и накажут. От этой мысли я сама довольно заулыбалась. Так ему и надо – нечего было ребёнка мучить.
– Я вот думаю – нужно было раньше начать кусаться. Но и так хорошо вышло. И спасибо, что спасли меня. Не знаю, сколько бы я выдержала на поводке. Хорошо, что вы пришли.
– Стейси, а где твои родители? – осторожно спросила я.
Поскольку других пленников не нашли, вполне может быть, что их уже убили, ведь теперь они стали не нужны. Но как девочка отреагирует на это? И, кстати, странно, что она не зовёт маму, не просит позвонить. Любой ребёнок на её месте рвался бы к семье, да и не ребёнок – тоже. А она – нет, сидит и улыбается.
– А у меня их нет, – ответила девочка. – Папы никогда не было, а мама умерла. Давно. Мне тогда пять лет было. Её машина сбила.
– А другие родственники? – спросил Дэн.
– Я знала только бабушку и дедушку, но они не захотели меня взять к себе после маминой смерти. Сказали, что не хотят растить ублюдка, которого их дочь нагуляла неизвестно от кого, и отдали меня в приют. Они никогда меня особо не любили, мы редко виделись, только по праздникам. Так что последние три года я жила в приюте.
– Наверное, там за тебя волнуются, – предположила я, решив не заострять внимание на поведении людей, отказавшихся от собственной внучки. Мне такого было не понять. Увидев недоуменно поднятые брови малышки, пояснила: – Тебя же выкрали из приюта, да?
Я помнила, как украли меня, да и Гвенни тоже.
– Нет, меня не выкрали, директор меня сам отдал этим людям. Ну, когда узнал, что я... превращаюсь.
– А как это вообще произошло? – спросил Дэн. – И когда у тебя это случилось в первый раз?
– В первый раз? Я не помню. Я всегда это могла.
– Ничего себе! – восхитилась я. – Мы можем перевоплощаться, только став взрослыми, а в детстве не умеем.
– Думаю, это не единственное, в чём Стейси отличается от нас, – покачал головой Дуглас. – Не представляю, как бы мы справлялись, если бы наши дети могли обращаться ещё малышами.
– А вы тоже можете превращаться? – воскликнула Стейси. – Как я? В собак?
– Нет, – улыбнулась я. – Моя семья может превращаться в пантер, а семья Фрэнка...
Я оглянулась на него, не зная, можно ли говорить девочке про гаргулий. Но отозвался Роб.
– Давай-ка я тебя кое-что покажу, – предложил он. – Не испугаешься?
– Нет, – Стейси помотала головой. – Я уже поняла, что вы все тут необычные. Так что не испугаюсь.
Но маленькая ручка всё же скользнула в мою ладонь. Легонько сжав её, я тоже с любопытством уставилась на Роба – для меня подобное зрелище всё ещё было чем-то волшебным.
Выйдя в центр комнаты, Роб улыбнулся девочке и раскрыл огромные крылья, которые заняли почти всю комнату. Преображение прошло мгновенно и, вообще-то, если не считать крыльев, изменения в глаза не бросались. Лишь присмотревшись внимательнее, я увидела, что черты лица слегка заострились, ногти на руках превратились в длинные когти, а уши увеличились и тоже заострились, что не было для меня сюрпризом. Но новые уши Роба вовсе не были такими фантастически прекрасными, как у Фрэнка. Ну, ладно, фантастическими они всё же были. Но прекрасными уши были только у Фрэнка, и больше ни у кого.
– Какие смешные у тебя ноги! – захихикала Стейси.
Опустив глаза, я поняла, что она имела в виду. Босые ноги Роба изменились заметнее рук. Кроме удлинившихся ногтей, превратившихся в черные когти, вытянулись и сами пальцы, причём большой был противопоставлен остальным.
– Они у тебя как руки! – восхитилась девочка.
– В принципе – да. При желании я могу ими брать что-то не хуже, чем руками. Очень полезная особенность.
– Именно с их помощью нам и удалось нести одновременно по два твоих родственника, – пояснил мне Дэн.
Я только сейчас заметила, что и он, и Фрэнк тоже были босиком. Когда Фрэнк обратится в следующий раз, я обязательно рассмотрю эти невероятные ноги поподробнее. А то Роб уже успел принять свой прежний облик.
– Так ты превращаешься в пантеру? – послышался голос Эбби.
Ой! Про неё-то я и забыла! Наверное, бедняга ошарашена подобным открытием. Зря я вот так, без подготовки...
– Да, – чуть застенчиво улыбнулся ей дядя Ричард.
– В чёрную пантеру? – уточнила Эбби чуть мечтательно. Похоже, я напрасно переживала, не могут половинки чем-то друг друга испугать.
– Нет, в темно-каштановую, – поправил Ричард и коснулся своих волос. – Чёрный у нас Гейб.
– Вы становитесь такого же цвета, как и ваши волосы? – заинтересовался Дэн.
– Да. И цвет глаз остаётся своим. И, кстати, сам глаз остаётся человеческим, с круглым зрачком. Нам не нужен сужающийся кошачий зрачок, у нас и так есть ночное зрение, даже в человеческом облике.
– Значит, ты станешь золотистой кошечкой, – промурлыкал Фрэнк мне на ухо.
– Скорее – жёлтой, – хмыкнула я.
– А у меня никакого «ночного зрения» не появляется. Наоборот, краски пропадают. Я становлюсь самой обыкновенной собакой. Ничего необычного.
– Ты считаешь, что оборачиваясь практически с рождения, остаёшься обычной? – покачал головой Дуглас. – Ты – маленькое чудо, поверь. Ничего подобного мы никогда не встречали.
– Значит, говоришь, директор сам тебя сюда отправил? – спросил Дэн. Похоже, эта мысль не давала ему покоя.
– Да. Мама мне всегда говорила, что никто-никто не должен знать, что я такая особенная. Она часто возила меня куда-нибудь в безлюдное место, чтобы я могла там превратиться и побегать, но там, где меня могли увидеть, этого делать было нельзя. Поэтому в приюте я не превращалась, знала, что опасно. А потом заболела. Простыла. И ночью мне стало очень-очень холодно, меня всю трясло, а одеяло было тонкое, я не могла согреться. И я подумала, что если я превращусь ночью, то никто не узнает, я же лежала в изоляторе, одна. А я смогу согреться. Я не знала, что там установлена видеокамера, а директор станет просматривать запись. Я до сих пор не знаю, зачем он смотрел её, но он увидел, как я превращаюсь. А вскоре пришли люди, мужчина и женщина, и директор сказал всем, что это мои дальние родственники, и они меня нашли и хотят усыновить. Я обрадовалась – мне надоело жить в приюте, я хотела в семью...
– Но как ты узнала, что тебя именно директор отдал? – спросила я. – Может, эти люди его обманули? Знаешь, и меня, и мою родственницу Гвенни тоже похитили прямо из школы. Меня – якобы агенты ФБР увезли на допрос, как свидетельницу преступления. А за Гвенни приехали на «Скорой», и забрали «в карантин», поскольку она была якобы носительницей «страшного вируса». И нас отдавали, веря этим людям.
– Может быть, ваших учителей и обманывали, а мой директор сам меня отдал. А спектакль с нашедшимися родственниками был для остальных воспитателей, чтобы шум не подняли.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Фрэнк. – Они сами тебе сказали?
– Нет. Со мной они не говорили. Ну, сначала посюсюкали в кабинете директора, где нас познакомили, говорили, как рады, что меня нашли, что мне у них понравится, и много всего ещё. Куклу подарили. Красивую. Мягкую такую. Я, правда, поверила...
– А когда же ты поняла, что это ложь? – спросил Роб.
– Когда мы уже сидели в машине, директор подошёл, отдал им диск и сказал: «Здесь всё записано. Делайте с этим чудовищем что хотите». Я не сразу поняла, о чём он, а потом мне вдруг сделали укол, и я уснула, а проснулась уже в комнате с решётками, а врачи стали меня изучать. Сначала я пыталась скрыть, что умею, но мне показали видеозапись, ту, из изолятора, и я поняла, что нет смысла отпираться. Они говорили, что я удивительная, и они хотят меня получше узнать. И помочь мне. И я им верила. Пока не услышала про пе-ре-па-ри-ро-ва-ние. И тогда поняла, что никто вовсе не хотел мне помогать, а меня хотят разрезать, как лягушку. В приюте Линси, она уже большая, ей уже четырнадцать лет, рассказывала, как они на уроке биологии резали лягушку, чтобы посмотреть, что у неё внутри. Она тоже говорила это слово – пе-ре-па-ри-ро-вать. И я поняла, что для этих людей я такая же лягушка.
На глазах девочки выступили слезы, но она сердито смахнула их рукой. Я чуть крепче сжала её ладошку, которую так и держала в своей руке.
– Больше никто не будет тебя обижать! – пообещала я.
– Да, вы хорошие, – кивнула Стейси. – Я же слушала всё, что вы здесь говорили, и поняла, что вы не обижаете, а спасаете. И раз вы сами необычные, то и меня не станете считать чудовищем.
– Нет, конечно, нет! – покачал головой Дэн. – Ты теперь среди своих.
А я задумалась, что же будет теперь с этой малышкой. Родных у неё нет, точнее тех, кто мог бы о ней позаботиться. Для меня это было дико – семья для нас была самым важным, а дети – самым драгоценным в жизни. Если один из родственников попадал в беду – на выручку спешили все. И если бы кто-то из наших детей осиротел – желающих его воспитывать нашлось бы немало. Впрочем, далеко ходить за примером не нужно – дед регулярно подбрасывал дяде Гейбу своих детей, а тот их растил, как своих, а вся семья помогала. Наверное, остальные родственники Стейси такие же, как мой дед Алекс.
– Что же теперь с тобой делать? – протянула я, задумчиво глядя на Стейси. Потом оглянулась на мужчин. – Её нельзя возвращать обратно.
– Никто и не собирается, – покачал головой Дэн. – Мы что-нибудь придумаем.
– Я вот что подумала… – робко проговорила Стейси, глядя на дядю Ричарда. – Вы сказали, что ваши женщины брали на воспитание сироток? Но теперь не делают этого, потому что нужно хранить тайну, так?
– Всё верно, – кивнул он.
– Но я уже знаю вашу тайну. Так, может быть, кто-нибудь из них захочет меня взять? Раз я тоже оборотень? Я буду послушной. И могу убираться, мыть посуду, поливать цветы. И ем я совсем мало. Я могу спать на чердаке. А ещё... ещё... ещё я дом могу охранять от воров!
– Стейси, успокойся, – я остановила отчаянный монолог девочки, потому что моё сердце готово было разорваться от жалости. – Конечно, мы возьмём тебя с собой. Я просто уверена, что у нас в семье найдётся множество желающих назвать тебя своей дочерью.
Я оглянулась на дядю Ричарда. После дяди Гейба он был самым старшим в семье – дед Алекс не в счёт, – и, в его отсутствие, обычно был за главного. И с облегчением увидела, как он подтверждающе кивает с доброй улыбкой. Вот и славно, значит, я не слишком много на себя взяла, говоря от имени всей семьи.
– Спасибо, спасибо! – девочка кинулась мне на шею, отчаянно бормоча. – От меня совсем-совсем проблем не будет, обещаю!
Я тоже обняла Стейси в ответ, стараясь не зашипеть от боли – ногу она мне всё же задела, и довольно сильно. Но, видимо, всё же услышав мой судорожный вздох, она резко отпрянула, испуганно глядя на меня.
– Прости, прости! – её губы задрожали, на глазах выступили слезы. – Я забыла.
– Ничего, – сделав пару глубоких вдохов, криво улыбнулась ей я. – Я и сама порой забывала, заживает быстро. Сейчас пройдёт.
Наверное. Хотелось бы в это верить. Но ребёнок, действительно, не виноват, это случайность. Так что не стоит её корить, она и так уже чуть не плачет.
– Эй, к чему слезы? – Дэн аккуратно погладил девочку по кудряшкам. – Ники же сказала, что ничего страшного не случилось.
– Я сказала, что со мной не будет проблем, – всхлипнула девочка. – А сама уже натворила бед. Простите.
– Имей в виду, – улыбнулся ей Дуглас. – Мы всё равно заберём тебя в Долину, что бы ты ни сделала. Здесь не оставим и в приют не сдадим. Если, конечно, ты именно этого опасаешься.
– Правда? – девочка робко улыбнулась сквозь слезы.
– Конечно, правда, – кивнул Ричард. – Ты теперь одна из нас, а в нашей семье детей не бросают, даже если они что-нибудь нечаянно натворят.
Боль в потревоженной ноге постепенно стихала, так что я подхватила эстафету – надо же было успокоить малышку, она и так пережила немало.
– Стейси, уверяю тебя, у меня уже практически всё прошло. Тебе у нас понравится, я уверена. Мы живём в чудесном месте, и тебе там все будут рады – ты же одна из нас.
Ну, кажется, удалось убедить девочку, что из-за того, что она случайно задела мою рану, никто не станет от неё отказываться. Видимо, несладкой была её прежняя жизнь, судя по такой реакции. Ничего, в нашей семье она быстро отогреется душой.
И в этот момент Дэн резко встал и прислушался. Остальные мужчины тоже насторожились. Все они явно что-то услышали, то, что их заметно взволновало, но что? Как же я порой жалела, что не обладаю пока сверхспособностями взрослых оборотней.
– Фрэнк, что случилось? – не выдержала я.
Ну, вот мы и узнали историю девочки-оборотня, по крайней мере то, что она сама знает. А в следующей главе вас ждёт новая встреча кое с кем из старых знакомых. И произойдёт это 27 мая, в среду.
А пока - жду ваших впечатлений. ...