Дарья Лисицына:
17.10.15 19:27
» Глава 10
Открыв глаза, я поняла, что выспалась. Первый раз с того момента, как я вернулась домой, я проснулась. Не встала, не очнулась, а именно проснулась. Вот только когда я села на кровати, поняла, что что–то не так. Посмотрев на свою дверь, а точнее на её отсутствие, я потеряла челюсть где–то на кровати. Оглядевшись основательно, я поняла, что кроме того, что у меня нет двери, так ещё и подушки, которые валялись на полу, внезапно оказались под моей головой.Быстро встав с кровати, я не просто пошла вниз, а полетела со скоростью звука. Я ощущала себя спокойно и защищённо только за закрытой дверью, а сейчас, когда у меня её нет, я не знаю, что вообще меня может защитить.
– Где моя дверь? – это было первое, что я спросила, когда увидела дедушку.
– И тебе добрый день. Кать, пойми, это была не моя идея. Твоя бабушка считает, что тебя нужно начинать воспитывать.
– Забрав дверь?! А не поздновато спохватились?! Мне уже шестнадцать.
– Будь паинькой, и она её вернёт.
– Паинькой? Ты себя слышишь? Почему она не воспитывает Антона или Машу?! При чём здесь я?
– Антон – мальчик, Маша ещё маленькая, а тебе шестнадцать. Возраст, когда гормоны бегают. Да, ты сама начала вести себя иначе. Не так, как всегда. По мне так ты просто начинаешь взрослеть, но твоя бабушка этого не понимает. Точнее понимает и вспоминает себя.
– Кто бегают? Меня раздражают такие «тонкие» намёки. Я не она и не мать. У меня даже парня нет. Какие к чёрту гормоны?! Какой к чёрту возраст? Я на больную похожа, что ли?! У меня вообще никогда детей не будет. Всю жизнь с вами жить буду.
– Вот и я тоже ей сказал, конечно, немного по-другому, но ты же ее знаешь. Упрется, как баран и всё не переубедить.
– И что мне теперь делать?
– Тоже, что и всегда. Сиди дома и учись.
– Значит, по её мнению я всегда должна сидеть дома и учится? У меня не может быть никакой жизни вообще?
– Ты на протяжении десяти лет это доказывала.
– Верни мне дверь, пожалуйста. Ты же знаешь, что она мне нужна.
– Знаю, но никто больше этого не знает. Да, и кошмаров у тебя давно уже не было. Потерпи пару дней и дверь вернётся.
– Ладно.
– Всё будет хорошо.
Я ничего не ответила, просто развернулась и поплелась назад в комнату, переоделась в домашнюю одежду, так как уснула я в джинсах и толстовке после ругани с Андреем.
Взяв телефон, я поняла, что он разрядился. Устало вздохнув, я поставила его на зарядку, а сама села за стол и начала делать домашнюю работу.
– Привет, подруга, – это было первое, что я услышала, когда из моего уха наглым образом выдернули наушник. Домашку я закончила и сейчас сидела на кровати, слушала музыку и играла в планшет в какую–то непонятную игру, и вот эту спокойную обстановку разрушила Лилит. Она уселась на кровать и начала рассматривать мою комнату. Раньше тут не было никого кроме членов семьи, а сейчас прям проходной двор какой–то.
– Привет.
– Твои рисунки? – после пары минут созерцания моих рисунков спросила она.
– Мои.
– Охринеть, а я вот рисовать вообще не умею.
– Зато ты знаешь языки.
– Да кому они нужны? У тебя золотые руки, вот это я понимаю талант от Бога.
Она встала и начала ходить по комнате, внимательно рассматривая каждый рисунок. Золотые руки? Кому нужны мои рисунки и всё остальное, если их никто не видит, и никто не знает про то, что я умею. Мне не нужна эта вся похвала типа «Вау, какая красота», «Ух ты, это круто». Я рисую для себя, а не для других. Тем более мой талант меня не прокормит в будущем.
– О-о, Лилька, здарова.
Мои раздумья прервал наглый голос Волкова.
– Ещё раз назовёшь меня «Лилька», и я вырву тебе язык.
Ну, вот. Начинается. Так всегда. Как только она видит Волкова, то всё идёт по шаблону. Он её подкалывает, она огрызается. Не знаю, кто из нас ненавидит Волкова больше. Сейчас я даже его выгнать не могу, так как он и не в комнате, а просто стоит и опирается о косяк. Моя бабушка никогда бы не додумалась снять дверь с петель, а значит это идея этого недоноска.
– Давайте вы будете ругаться за пределами этой комнаты?
– А я и не в ней, – я видела его гаденькую ухмылку, и мне тут же захотелось врезать ему, но сейчас мне нужно быть паинькой. Иначе не видать мне двери.
Лилит начала в очередной раз орать на Волкова, а я даже не вникала в суть их «беседы». Я просто упала на кровать, надела наушники и начала рассматривать красивейший белый потолок. Раньше я бы только радовалась лежать в кровати, слушать музыку, так чтобы никто не трогал, но сейчас. Сейчас я так уже не могу. Может, я и правда просто начала взрослеть? Как было раньше хорошо за закрытой дверью. Здесь, в этих четырёх стенах, был только мой мир, моя крепость. Я не изменилась, мой мир остался прежним, всё осталось прежним, изменилось только одно: этот мир просто расширился и ничего более. Мне точно так же нравится быть одной, также нравится читать в тишине, или, слушая музыку, мне всё также нравится проводить время в этих четырёх стенах, рисуя. Но порой мне надоедает эта тишина и мне хочется вместо музыки послушать непонятный бред Лилит, хочется набрать номер Ромы, порой мне хочется дышать полной грудью, а не маленькими вдохами, порой я хочу жить полной жизнью, но в итоге я остаюсь в этой комнате, читая и слушая музыку в полном одиночестве.
– Лиль, пойдём гулять, – сама от себя такого не ожидала, но мне надоело сидеть дома. Пусть дверь ко мне не вернётся, но я хочу отдохнуть. Молодость даётся один раз. Пусть в итоге я останусь одна, в своём собственном мире, но именно сейчас мне была необходима эта прогулка.
– Что? Тебя из дома за уши вытащить нельзя. У тебя температура? Ты заболела? Иди-ка сюда? – Лилит начала приближаться ко мне, но я в очередной раз пульнула подушку, чтобы хоть как–то её затормозить.
– Нет, у меня нет температуры, и я не заболела. Я просто хочу пойти погулять. Да или нет?
– Я думала, это будет дольше, поэтому и пришла раньше времени. Ничего. Я что, зря пришла и проснулась в воскресение раньше обычного?
– Так, ну, и куда я вляпалась на этот раз с твоей помощью?
– Преподать урок Шестаковскому.
– Ты не серьёзно, да? – но её молящий взгляд меня переубедил – Ты серьёзно. Ну, и какой у тебя гениальный план?
– Я у тебя спросить хотела.
– Можно было и не спрашивать. Ладно, есть одна идейка. Готова заводить новые знакомства?
– Конечно. Это законно?
Я проигнорировала этот вопрос, взяла телефон, подошла к шкафу, достала привычные толстовку и джинсы и пошла в ванную, ибо переодеваться с дырой вместо двери мне не хотелось. Переодевшись, я нашла номер Ромы и провела пальцем по экрану. Уже через три гудка он поднял трубку.
– Что в лесу сдохло без моего ведома?
– Издеваешься?
– Ни капли. Когда ты мне последний раз звонила? Точно, никогда. Так что в лесу много чего сдохнуть должно было.
– Шарипов, не наглей. Я тебя хочу позвать гулять.
– Так, ну и что я должен сделать?
– А, может, просто так?
– Не смеши меня. Тебя за уши из дома не вытащишь…
– Достали. Я просто погулять хочу. Надоело мне дома сидеть. Да или нет?
– Как я могу тебе отказать?
– Тогда встретимся в парке, где вчера ты нудил, что есть хочешь.
Выйдя из ванной, я поняла, что эти двое опять ругаются, но ругались они тихо, почти шёпотом. Я ничего не могла расслышать.
– Звони своему ненаглядному и скажи, чтобы через час подходил к парку.
– Он не мой. Почему через час?
– Потому что. Звони и спускайся.
Оставив этих двоих, я спустила вниз и начала обувать любимые кроссовки. Зашнуровав их, я стала ждать Лилит либо она опять ругается с Волковым, либо так долго болтает с Сеней.
– Куда ты на этот раз? – раздалось со стороны двери. Бабушка домой пришла. Она у меня дверь забрала, и я обиделась. Звучит по-детски, но раз она воспитывает меня, как ребёнка, я буду вести себя соответственно. – Катя? – ага, щас я так и побежала отвечать.
Она хотела сказать ещё что-то, но её перебил звонкий голос Лилит:
– Здравствуйте. Я готова, идём?
– Не прошло и года.
Лилит показала мне язык и вышла из дома, я следом за ней, но я успела расслышать слова Волкова, сказанные бабушке:
– Алина Павловна, это дохлый номер. Её уже не изменить.
Пусть считает, как хочет. Плевать я хотела.
– В чем состоит план?
– Узнаешь.
Больше мы не сказали друг другу ни слова. Шли в полной тишине. До парка мы дошли за двадцать минут. Лилит хотела пойти к свободной скамейке и, когда я пошла туда, где сидел Рома, немного прифигела. А что? Для меня подойти к Роме сзади, обнять за шею и поцеловать в щёку нормальное дело. Правда, Роме никогда не нравилось, что я к нему сзади подхожу.
– Привет, Ром. Знакомься это Лилит. Лилит это Рома.
– Так и знал, что не просто так. Привет, Лилит.
– Ага, – это единственное, что смогла выдавить из себя моя подруга, разглядывая Рому.
– Слушай, а она нормальная?
– Сам ты ненормальная. Она просто в шоке. Не часто я её знакомлю с таким парнем.
– Значит она не в курсе?
– Это будет сюрприз. Ты должен просто с нами погулять, а когда придёт её будущий парень, благополучно свалить. Ясно?
– Один вопрос: Почему будущий?
– Потому что я пока в процессе.
– Понял. Ну, что? Пойдёмте?
Лилька только кивнула, и мы пошли. Спустя пару минут она начала разговаривать, точнее задавать сто вопросов в минуту, но Рома не сдавался и пытался ответить на все из них, но даже с его выдержкой его хватило всего на пятнадцать минут. Его спас Арсений, который как раз подходил к входу в парк. Я шла возле Лилит, поэтому как бы «случайно» толкнула её, а реакция Ромы меня не подвела. Он посмотрел на меня взглядом а-ля «Я убью тебя при первой же возможности». Я всего лишь пожала плечами. Сеня очень недобро смотрел на Рому, но и в этот раз его спас телефонный звонок, после которого он ушёл. Ну, а потом всё пошло так, как я и хотела. Сеня отвёл Лилит в сторону, и они начали выяснять отношения, а я пошла домой. Теперь у этих двоих всё будет нормально, моя миссия выполнена. Дальше пусть разбираются сами.
Я шла по направлению дома, смутно понимая, что сейчас бабушка устроит мне разбор полетов, и я была к этому готова. Ну, морально я была почти готова, а вот физически не очень. Волков специально настраивает против меня моих же родственников, я точно знала, что из этого боя мне не выйти победителем, но всё-таки в голове вертелись мысли в свою защиту. До дома оставалось совсем чуть-чуть, как начал накрапывать дождик, а вот через какую-то минуту этот дождик превратился в самый настоящий ливень. Когда я дошла до дома, на мне не осталось сухого места, и меня била дрожь, но я старалась не обращать на это внимание. Войдя в дом, я быстро разулась и пошла в комнату, чтобы переодеться и хоть немного согреться. Я стояла под горячими струями воды до тех пор, пока не начала согреваться, а когда дрожь почти прошла, я вышла из душа и надела старые штаны и футболку. Я залезла в кровать, укуталась в одеяло, взяла телефон и нашла в нём сообщение от Лилит.
«Надеюсь, ты нормально добралась до дома. Завтра устрою тебе допрос с огромным пристрастием. P.s. Ты законченная сволочь. Завтра станешь трупом, клянусь»
Вот так всегда. Логики в её словах нет. Иногда я вообще удивляюсь, как ей удалось заставить меня с ней общаться. Отвечать я ей ничего не стала.
– Катя, спускайся.
Услышала я голос бабушки с первого этажа. Это было странно. И мне не нравилось это. Я привыкла слышать в этой комнате только свою музыку, а теперь без двери я вижу и слышу почти всех.
Бабушку я нашла в гостиной, она сидела и смотрела телевизор. Забравшись с ногами на диван, я села рядом с ней.
– Так, дверь вернётся, когда ты начнёшь вести себя нормально.
А я, значит, веду себя не нормально? Пусть посмотрит на Антона с Андреем.
– Я так понимаю, разговаривать со мной ты не собираешься?
Правильно понимаешь. Ты покосилась на мою собственность, а это непростительно. Я никогда не трогала тебя, так и ты не трогай меня.
– Кать, это глупо. Поговори со мной. Я никогда тебя об этом не просила, но сейчас так надо.
Это она хочет поговорить о бегающих гормонах? Если да, то можно мне сразу уйти отсюда куда подальше?
– Мне тоже не хочется об этом говорить. И вообще я думала, что с тобой я не дойду до этого разговора.
То есть с Антоном она разговаривала про бегающие гормоны? Господи, почему именно бегающие гормоны? Почему не называть вещи своими именами?
– Ладно. Сейчас я разговариваю со стеной. Давай так, – она встала и подошла к небольшому столику, взяла ручку и блокнот и протянула их мне, – я задаю вопрос, ты пишешь да или нет. Всё ясно?
Что за бред? Она совсем с катушек съехала? В блокноте я написал «да».
– Хорошо. У тебя есть парень?
Нет.
– Когда–нибудь был?
Нет.
– Рома это…
Кажется, она не могла найти подходящее слова, и в блокноте появилось ещё одно слово «друг». Вроде всё более или менее нормально.
– Ладно. Друг так друг. Ты знаешь, что такое секс?
Я уже хотела спокойно написать очередное слово, но рука дрогнула, а сердце пропустило удар. Это мне уже не нравится. Плохо дело. Я знала, что речь зайдёт именно об этом, но надеялась, что так по-идиотски выглядеть не буду. На листе появилось осторожное слово «да». Не врать ведь? Всё равно не поверит.
– Ты спала с кем–нибудь?
Тут я просто сидела в шоке. Мой взгляд был прикован к чёрному экрану телевизора. Она ведь серьёзно задала этот вопрос. Простой, казалось бы, вопрос, но ответить на него просто «нет», я не могла, поэтому последнее, что я написала, не понравилось даже мне.
«Нет. Я девственница. Я не ты и не мать. Я не собираюсь быть такой, как вы. Никогда»
Бросив на диван блокнот с ручкой, я пошла наверх. Только я не хотела идти к себе. Мне не хотелось вообще находиться здесь, но и уходить я не собиралась. На улице дождь лил, как из ведра. Да и уходить из дома это не в моём стиле. Закрыться у себя не получиться, а значит здравствуй, братик.
Зайдя в комнату к Антону, первое, что я услышала, это было что-то вроде: «Ты мудак, я тебя убью»
Они сидели и играли в Xbox в какую-то игрушку. Я в наглую прошла мимо них и легла на кровать. Все разговоры сразу же прекратились, а вместо картинки появилось меню игры.
– И что это значит?
– Из-за твоего дружка я лишилась двери.
– Так и иди тогда к нему.
– Эй, ты совсем ахринел?
– Мне всё равно лишь бы с дверью и замком. А вы играйте, я буду молчать, и вы меня не заметите.
Он продолжили играть, материться и кричать друг на друга, а я отвернулась к стене и закрыла глаза. Сама не заметила, как заснула.
«Мама и папа, вот я смотрю на них. Папа уже сидит в машине, а я иду рядом с мамой. Мы снова опаздываем на день рождения Стаса. Сегодня ему исполняется шестнадцать. Я должна была давно уехать с бабушкой и дедушкой, но в очередной раз не захотела что–то надевать, поэтому они уехали минут пять назад, а я осталась с мамой и папой. Это был последний раз, когда я видела их.
Вот мама сажает меня в специальное кресло, пристегивает, улыбается своей доброй, задорной улыбкой, я счастливо смеюсь, глядя на эту улыбку. Папа сидит впереди, смотрит на нас через зеркало заднего вида и тоже улыбается. Видно, что он счастлив, рядом с ним я тоже только смеюсь. Вот мама садиться на переднее пассажирское сидение. Вижу, как пристегивается она и папа. Слышу, как он спрашивает, готова ли я ехать. Я лишь счастливо улыбаюсь и киваю. Он трогается с места. Машина начала свой ход. Мама поворачивается ко мне и что-то спрашивает, а я важно отвечаю, она опять смеётся. Вот она показывается мне бабушку и дедушку, с которыми мы поравнялись из-за пробки. Бабушка машет мне, дедушка улыбается. Больше я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Вижу зелёный свет на светофоре. Мы трогаемся одновременно, позже бабушка и дедушка уезжают, а мы стоим на месте. Папа что-то пытается сделать, говорит, а потом всё как в тумане. Вижу напуганный взгляд мамы, вижу машину справа и яркий свет фар. Чувствую, как дверь машины открывается и меня выбрасывает из неё, а потом только слышу собственный крик и чувствую слёзы, которые так и не заканчиваются, а продолжают течь по моим щекам»
Слышу собственный крик. Резко сажусь на кровати, меня бьёт крупная дрожь, руки дрожат, а по щекам текут слёзы. Опускаю голову, закрываю глаза, и в голове опять возникают образы.
«Это сон, просто сон» – единственное, что я пыталась держать в голове, но это был не просто сон, они были чертовы воспоминания. Тогда я последний раз видела счастливыми бабушку и дедушку, тогда я в последний раз видела маму с папой. Это именно тот день, после которого я никогда не сажусь в машину, никогда даже к ней не подхожу. Это именно воспоминания того дня, в который я возвращаюсь почти каждую ночь.
Слёзы закончились, как и обычно. Только во сне я не могу их сдерживать, только во сне я начинаю чувствовать ноющую боль. Во сне нет рамок, за которые можно и нельзя заходить. Во сне я чувствую всё и именно там я живу, хоть и недолго.
В комнате никого нет. Свет выключен, а я накрыта одеялом брата. Встаю с постели, на автомате иду к себе. В своей комнате задерживаюсь ненадолго, сразу иду в ванную, умываюсь ледяной водой, поднимаю голову и смотрю на своё отражение в зеркале. Голубые глаза пусты, в них ничегошеньки нет, никакой эмоции, нет даже намека на неё, всё лицо красное и опухшее от слёз. Постепенно голова начинает работать, и я в сотый раз вновь прокручиваю тот час своей жизни и никак не могу понять, как это произошло. Как я могла выпасть из заблокированной машины так ещё и из пристёгнутого кресла, как я могла вообще не пострадать после той аварии? Как вообще это могло произойти? Но все, что я помню это ощущения и обрывки. Хотя все думают, что я ничего не помню. На мне нет даже намека на эту аварию. Только моральные травмы. Только боль во сне и обида. Почему я выжила, а они погибли? В течение десяти лет я пытаюсь ответить на эти вопросы, но у меня нет ответов на них. Ведь многое я могла просто выдумать, если это выдумки детского мозга, то это не важно, а если нет, то этого я уже никогда не узнаю. Это навсегда останется моим балластом. Моим прошлым, о котором никто не узнает.
Подхожу к шкафу, достаю чистую толстовку, джинсы и чёрную кожаную куртку, переодеваюсь, спускаюсь вниз. На кухне всё семейство, после кошмаров я всегда уходила, никто об этом не знал. Это традиция, мне это необходимо. Точно так, как необходима дверь.
– Мне нужна моя дверь, – единственное, что говорю, увидев бабушку.
– Получишь, когда начнёшь нормально себя вести.
– Мне. Нужна. Моя. Дверь.
– Я сказала, нет.
– Кать, – слышу голос дедушки, на автомате поворачиваюсь к нему и вижу обеспокоенный взгляд, – верни ей дверь.
– Ты теперь на её стороне?
Опять крики, опять шум, голова начинает болеть, а боль, копившаяся внутри, скоро выйдет наружу.
– Мне просто нужна дверь. Верните мне её. И всё. Я буду за закрытой дверью никого не трогать. Просто поставьте дверь на место, я прошу не о многом.
Я больше не могла находиться в закрытом помещении, поэтому пошла обуваться. На улице лил сильный дождь, но это меня не остановило. Это не важно. Мне просто нужен свежий воздух.
– Катя, вернись!
– Не трогай её. Сейчас мало толку от того, что ты орёшь.
Не знаю, что было дальше, я вышла из дома. Сразу же почувствовала, как холодные капли обжигают кожу. Забор был не очень высокий, поэтому с разбегу я легко запрыгиваю на него и перелезаю. Я на улице, за пределами двора. Мне почти спокойно. Почти не больно. Почти я возвращаюсь в своё нормальное состояние.
– Катя? Ты что тут делаешь? – не знаю, сколько я бродила под проливным дождём, пока не услышала голос Кострова.
– Гуляю.
– Под таким дождём? Совсем крыша поехала?! Куда Антон смотрит?
– Не знаю. У него и спрашивай. Сам то не дома сейчас.
– Во-первых, у меня есть хотя бы зонт, во-вторых, мой дом в нескольких шагах. Так пошли. Я позвоню Антону. Иначе он меня в асфальт закатает. Дома всё равно никого.
– Не отстанешь?
– Быстро.
В такие моменты мне плевать на всё. Войдя в дом Ивана, я села на первый попавшийся стул в прихожей. Он ушел, а я сидела и смотрела в одну точку. Было паршиво, больно и неприятно. Раньше я вообще боялась закрывать глаза. Боялась засыпать. Потом как-то всё нормализовалось, но если это началось вновь, то плохи мои дела.
– Не хочешь рассказать, что случилось?
– Нет.
Оказалось, что это был не стул, а маленький диванчик, на который Ваня сел рядом со мной.
– Почему?
– Потому что.
– Объяснила.
Не знаю, как так получилось, но было поздно, когда я поняла, что произошло. По лицу текли крупные капли, то ли это были слёзы, то ли вода стекала с волос.
– Эй, ты чего?
Я не ответила, а он растерялся. Почувствовала, как он поднимает моё лицо за подбородок. Я мало, что соображала, но когда он заглянул мне в глаза, мой внутренний мир перевернулся, а потом простое касание губ. Он прикоснулся своими губами к моим. Сначала это было простое касание, а потом что-то ударило и мне, и ему в голову. Я не понимала, что делаю. Только чувствовала. Чувствовала, как он начал напирать, а я отвечала на этот напор. Это был конец. Мой конец.
Звонок в дверь именно это остановило и его, и меня. Голова просветлела и я, резко встав, вышла за дверь. Никто ничего не понял. Дождь снова ударил по лицу, но сейчас он уже не обжигал, а просто капал.
Дарья Лисицына:
05.11.15 21:15
» Глава 11
«С волос на ковер капала вода, одежда была пропитана дождём, но я не обращала на это внимание. Минут двадцать назад я добралась до дома в сопровождении… честно сказать, я даже не знала, кто за мной пришёл. Просто вышла и пошла по направлению к дому, ну, а кто-то просто шёл рядом, ничего не спрашивая. Дома, сняв куртку и разувшись, я сразу пошла в комнату и каково было моё удивление, когда я смогла закрыть дверь за своей спиной. Сил на то, чтобы переодеться, у меня не было, поэтому я просто села на пол, облокотившись спиной о кровать. В голове было пусто, ни одной мысли.– Кать? – донёсся до меня голос дедушки от района двери. Я ничего не ответила, даже не повернула голову по направлению его голоса, – давай поговорим. Я не бабушка, так что ты ничего не теряешь. И обещаю, я ничего никому не скажу.
Ничего не теряю? Возможно, он прав. Терять мне точно уж больше нечего. Дедушка всегда относился ко мне иначе, нежели остальные. Я всю жизнь думала, что они разрешают мне жить в их доме только из-за отца, но теперь я понимаю, что ещё из-за того, что я их родная внучка, которая доставляет им одни неприятности.
– О чём?
– Можно? – он показал на место рядом со мной. Я лишь усмехнулась.
– Это твой дом вообще-то, делай, что хочешь.
– Не начинай.
Даже не думала об этом. Мне просто действительно плевать.
– Что ты от меня хочешь?
– У тебя опять кошмары?
– А ты догадливый. О чём они, говорить не буду. И сеанс психотерапии мне не нужен. Справлюсь как-нибудь.
– В этом твоя проблема. Ты можешь хоть раз перестать думать головой? За тебя волнуются.
– Меня долго не было, – скорее утверждение, чем вопрос.
– Достаточно для того, чтобы поставить дверь и начать обзванивать кого угодно.
– У меня не так много знакомых, чтобы им звонить. Их почти нет.
– Почему? Кстати, бабушка до звонка Ивана успела позвонить Лилит, Стасу и Артёму с Аней.
Что? Они меня завтра убьют, коллективно, преднамеренно. Стас специально припрётся в школу, я же его знаю. Я нежилец.
– Если не приду завтра домой, значит, они меня убили.
– Не усугубляй. Они просто устроят тебе разбор полётов. Они волнуются за тебя, а ты этого не замечаешь.
– Аньке волноваться нельзя. Зачем ей звонили?
– Ты с ней чаще всего общаешься, а она с тобой. Бабушка считает, что это ненормально и тебе нужно общаться со сверстниками.
– Да? Я начала это делать и что в итоге?
– Ей нужно привыкнуть к этому.
– А тебе? – вопрос вырвался сам собой.
– Всем к этому нужно привыкнуть. Ты взрослеешь. Ты всегда внешне была похожа на мать, вот бабушка и пытается компенсировать свою вину перед ней в твоём лице, а я пытаюсь смериться со всем этим. Хоть иногда это бывает очень сложно. Знаешь, тебе нужно опять начать чем-то заниматься.
– Нет, я всё бросила и начинать вновь не хочу.
– Зря, очень зря. У тебя всегда получалось всё, за что ты бралась.
– Это было давно.
– С тех пор, как ты всё забросила, прошло всего пару лет.
– Почти три года.
– Начать заново никогда не поздно. Ладно, скоро твоя бабушка в дверь ломиться начнёт. Спокойной ночи, милая.
– Спокойной ночи.
Он поцеловал меня в макушку, как делал когда-то давно, встал и вышел из комнаты. А мне стало интересно, что означала фраза «Начать заново никогда не поздно» это он про мои увлечения или про саму жизнь. Начать заново жить? Это глупо, совсем глупо»
Из воспоминаний меня вывело упорное тыканье меня в ребра Лилит. Был урок, а я сидела в наушниках, погружённая в свои мысли. Когда она так делала, это означало либо окончание урока, либо меня звала учительница. До звонка было ещё двадцать пять минут, поэтому, вытащив наушники из ушей, я посмотрела на молодую женщину, которая смотрела на меня не очень добро.
– Неужели свершилось чудо. Сначала ты не ходила ко мне на уроки вообще, а теперь сидишь в наушниках, полностью меня игнорируя. У вас оценки ставятся, конечно, в конце декабря, но у каждого есть минимум четыре оценки. А у тебя сначала «н», а сейчас две двойки. Что ты предлагаешь мне с этим делать?
А я откуда знаю? Что хотите, то и делайте. Этот предмет, хотя предметом назвать его сложно, назывался ИТД (изобразительно творческая деятельность). Суть была в том, чтобы научить детей, то есть нас, думать творчески. Не бояться выступать на публике, сочинять стихи, песни, показать, что ты вообще умеешь. Кто-то пел, кто-то сочинял стихи, в общем, кто-то что-то делал, а, чтобы научить нас выступать на публике, не только перед привычными лицами, урок проходил в актовом зале, где собирались один десятый и один одиннадцатый класс. Сначала я просто не хотела ходить, потом больница, а сейчас мне сказали, если у меня не будет посещаемости, то будет плохо. Теперь посещаемость у меня есть, а вот оценки уходили вниз. А что я могу сделать, если мне это не интересно?
– Не знаю. Ставить незачёт?
– Мне казалось, ты хочешь золотую медаль, – так, а вот это перебор. Я решила просто, если в этой четверти у меня ничего не получится, то отыграюсь во второй.
– А вот мою золотую медаль трогать не надо.
– Без моего зачёта ты не сможешь её получить. Аттестат тебе дадут, но обычный.
– У меня есть ещё целый год. Ведь ваш зачёт ставится только в конце одиннадцатого класса.
– Ты думаешь, что что-то изменится? – я хотела ответить, но человек, зашедший в «класс» заставил меня замолчать и почти сползти под стол. Лилит непонимающе смотрела на меня, а я лишь сползала всё ниже и ниже.
Лариса Ивановна, а именно так звали женщину шестидесяти лет, которая ворвалась в «класс», кроме своего дяди ещё я боялась вот этого человека. Будь она моложе, то они были бы идеальной парой. Всё-таки зря я пришла на урок сегодня. Сейчас меня убьют, точнее, очень сильно покалечат. И ладно бы тут был какой-нибудь одиннадцатый класс, так нет, что на физ-ре, что здесь имеется Антон.
– Я что-то не поняла. Серебрякова!
Смерть моя близка.
– Да, Лариса Ивановна? Здравствуйте, – она внимательно на меня посмотрела, и я невольно поёжилась под таким гневным взглядом.
– Здравствуйте? И это всё, что ты можешь мне сказать?! – я же говорю идеальная пара.
– А, что ещё?
– Что это? – она подняла тетрадь с оценками и показала мне.
– Тетрадь?
– Не паясничай. Ещё попытка.
– Оценки?
– Екатерина!
– Двойки, – я уже боялась сказать хоть что-то, ведь любое слово будет использовано против меня.
– Почему у тебя двойки по ИТД?! По этому предмету у тебя должны быть все десять, – учительница хотела что-то сказать Ларисе Ивановне, но поняла, что лучше этого не делать, поэтому промолчала.
– Потому что мне не интересен этот предмет?
Зря. В её взгляде промелькнуло что-то, что меня очень сильно напугало.
– Не интересен? Хорошо, – она сказала это пугающе спокойным тоном, было видно, что напуганы были все присутствующие в «классе». Лариса Ивановна не стала представляться, не стала говорить, зачем пришла, она просто стала спрашивать остальных, что они умею, а те очень осторожно отвечали. В ответ она просто кивала и переходила к другому человеку, когда подошла моя очередь, мне захотелось вжаться в стул. – Екатерина, ты знаешь, что это? – она показала мне обычную флэшку.
– Флэшка, скорее всего, на шестнадцать гигов.
– А ты знаешь, что на ней?
– Догадываюсь, но не уверена.
– Предположения.
И только сейчас я поняла, что это именно за флэшка. Она заводила такие очень редко. На одного человека из группы, который проявлял себя лучше всего.
– Нет, вы не можете.
– Почему?
– Я бросила. Это все в прошлом.
– Для кого как, Екатерина. Времени прошло не много. Тем более ты знаешь, что таких флэшек у меня от силы штук десять, а преподаю я достаточно давно.
– Зачем вы пришли?
– Причин несколько. Первая – это ты. Тебе давно пара мозги вправить. А вторая – мне нужны юные дарования в школу искусств.
– А что, уже никто не идёт? Или сил не хватает?
– Идут, но талантов уж таких нет, а, если и есть, то да, никто не справляется с моими требованиями.
– Не мудрено.
– Что ты сказала?
– Ничего, – я не знаю, чего она хотела добиться, но больше она ничего не сказала, а продолжила всех опрашивать. Это был первый раз, когда я мечтала, чтобы прозвенел звонок и я бы просто слиняла отсюда. Спустя ещё минут десять спасительный звонок для всех прозвенел, но Лариса Ивановна сказала свои последние нам слова.
– Я приду к вам на следующий урок, и каждый из вас подготовит мне номер. Любой. Песня, танец, стих, но при условии того, что это будет придумано всё самостоятельно. Серебрякова, тебя это тоже касается, если ты ничего не подготовишь, ты знаешь, что я с тобой сделаю. До следующей недели.
Попрощавшись, все начали уходить, а как только они оказывались за дверью, было видно, что у них будто с плеч груз свалился. Ну всё, капец всем в следующую среду. И самое главное, что отчасти виновата в этом я.
Я стояла перед зеркалом и надевала шапку, ведь это был последний урок. В зеркале я видела, как некоторые из одиннадцатого класса смотрели на меня не очень добро, но я старалась не обращать на это внимание. Часть вины моя, но она бы при любом раскладе пришла. Поправив капюшон, я взяла рюкзак и пошла к выходу из школы. Музыка уже играла у меня в ушах и, когда наушник самым наглым образом вырвали, я готова была убить того, кто это сделал.
– Если ты их порвешь, я тебя сама порву. Им всего три месяца, почти новые.
– Это та самая тётка, после которой ты приходила чуть ли не в истерике?
Какая хорошая память у моего брата. Было бы лучше, если бы рядом шёл только он, а вместе с ним были его верные друзья: Иван с Андреем.
– Хорошая память, если собираешь меня убивать, то становись в очередь. Завтра меня захотят убить все, ибо слухи расползаются быстро.
– Есть такое. Просто никто не знает, что может подготовить за неделю. Хорошо ещё у всех в разные дни уроки эти.
– ВсЁ? Ты высказался, а то машину вы уже прошли.
– Тебе не надоело пешком ходить?
– Нет, – я вставила наушники на место и пошла переходить дорогу, а святая троица пошла к машине. У нас в городе просто нереально ходить пешком, поэтому у каждой семьи минимум две машины, но я уже привыкла ходить так в мороз, в дождь, в жару, для меня это нормально.
Кострова я избегала, а он меня. Это было заметно. Лилит с Сеней даже как-то попытались спросить, что происходит, я лишь отмахнулась, сказав, что между нами совершенно ничего не может происходить. Я не знаю, почему мы это делали, ведь для него этот поцелуй ничего не значит, для меня, по сути, тоже. Это было просто минутное помутнение рассудка, минутный бред. Но после этого минутного бреда всё изменилось. Не для меня, конечно, а для Антона. Если раньше я видела их вместе каждый день, то сейчас увидеть их рядом это большая удача. И где-то в глубине своего мозга я понимала, что отчасти в этом виновата я. И чтобы это исправить, нужно было поговорить с Ваней, но после этого поцелуя прошло уже три дня, а я просто боюсь к нему подойти.
Зайдя в дом и избавив уши от наушников, я услышала много голосов. Сегодня вроде середина недели, что они тут забыли? Зайдя в гостиную, я увидела странную картину. Меня они не заметили, поэтому я спокойно могла за ними наблюдать. В комнате были практически все: Стас, Антон, Андрей, Ваня, Сеня, Лилит и даже Ева. Я что-то явно пропустила. Они сидели и играли в «Вопрос – ответ» никогда не видела в ней смысла. Нет, они отвечают все честно, но вопросы слишком банальны и просты. Меня они не звали, так как знали, я откажусь, но сейчас я хочу задать один единственный вопрос, может, они хоть что-то поймут:
– А мне можно? Один вопрос, и я уйду.
Они посмотрели на меня и, подумав, кивнули.
– Стас, ситуация, у тебя дочь, она приходит домой в слезах, ей очередной козел разбил сердце. Твои действия.
Наступила тишина, гробовая, если можно так сказать. Казалось, что они боялись даже дышать. Прошло минут десять, как Стас неуверенно ответил:
– Пойду разбираться.
– Хорошо, а, когда этим занимался ты, сердца разбивал, по-любому их было немало. Кто приходил к тебе разбираться?
Через секунду, не колеблясь, он ответил:
– Никто.
– Тогда подумай, что ты будешь делать на самом деле и чувствовать.
И опять повисла тишина, возможно, их это ничему не научит, но они хотя бы задумаются над этим. Этого достаточно. Так и не дождавшись ответа, я ушла к себе в комнату. Зайдя в комнату и кинув рюкзак на диван, я пошла переодеваться и как обычно сразу делать уроки, а потом пойду готовить ужин, ибо все те, кто сидят сейчас внизу, захотят есть, и это будет очень скоро.
До конца четверти оставалось полторы недели, поэтому учителя решили немного сжалиться над нами и задавали по минимуму. А ко мне они вообще стали относиться лояльнее после того, как директор узнал, что я была в больнице. Иногда это бесило, а иногда очень помогало.
Спустя полтора часа я уже собирала рюкзак на четверг, в голове крутилась мысль о том, что мне показать на этом «шоу талантов». Я уже давно бросила заниматься хоть чем-то. Открыв нижний ящик стола, я достала оттуда девяноста шести листовую старую тетрадь. Когда почти три года назад я её туда положила, то думала, что уже никогда не достану. Надо было её сжечь, как я и хотела. В этой тетради были мои стихи, песни и музыка. Некоторые я сочиняла сама, некоторые вместе с Ларисой Ивановной, но смысл был один. Она все их видела и ждет от меня что-то новое, а я уже три года не брала гитару в руки, не доставала эту тетрадь и не пела. Однажды я просто решила, что не хочу это всё делать, и бросила.
Зачем она вообще решила искать юные дарования? Теперь придётся за неделю написать песню и музыку к ней, а если не считать то, что моя гитара осталась в школе искусств, то это меньшее из моих проблем. Первый стих я написала в одиннадцать, потом пробовала писать песни и через какие-то шесть месяцев я написала первую песню и музыку к ней с помощью Ларисы Ивановны. Это было что-то очень банальное и простое, через пару лет я сама начала писать и исполнять ей то, что получилось. Чаще всего она ругалась, но иногда, когда была в хорошем настроении, хвалила и говорила, что я молодец. Бросила я этим заниматься в четырнадцать лет, а начала после смерти Сары. Через пару месяцев мне уже семнадцать и я думала, что больше никогда не стану писать, но жизнь опять поворачивается ко мне задом. Убрав тетрадь на место, я спустила вниз, на кухню, и начала готовить.
Когда я заглянула в холодильник, поняла, что не хочу ничего делать, поэтому, зайдя в гостиную, я спросила у всей компашки:
– Вы пиццу будете?
– Твоего приготовления? – спросили сразу Антон, Стас и Андрей. Причём в унисон.
– Нет.
– Тогда нет, – остальные начали возмущаться, но Стас быстро всех заткнул и сказал:
– Смысла спрашивать не было. Ты ведь знаешь, что сама приучила практически всех в этой комнате к нормальной, домашней еде.
– А если меня не будет, что вы делать будете?
– Пельмени, – те же лица, тот же унисон.
– Тогда, Домашняя еда, иди на кухню.
Я достала из холодильника картошку, которую почистила ещё вчера, но так и не пожарила. Поставила её на стол перед Стасом и достала специальную штуку, благодаря которой он сейчас её порежет.
– Ну, Кать. Может, не надо?
– Надо, Стасик, надо. Порежь и вали.
Он с недовольным лицом начал того, что я ему сказала, при этом ещё и приговаривая:
– Не я один возмущался вообще-то.
– Но только ты про домашнюю еду начал болтать.
Он промолчал. А я начала жарить мясо, которое приготовила ещё вчера. Через пятнадцать минут он предоставил мне нарезанную картошку. Через час жареные картошка с мясом были готовы. Я оставила еду на плите и хотела пойти к себе, но меня остановил голос Вани.
– Привет, – я повернулась на сто восемьдесят градусов и увидела его, сидящим за столом.
– Привет, – неловкая ситуация, кажется, так говорилось в книгах.
– Я есть хочу, Антон сказал, что с этим обращаться к тебе.
Ну конечно, к кому ещё-то? Я достала тарелку, положила в неё то, что приготовила, и поставила её перед Ваней.
– Спасибо.
– Пока не за что.
Я в очередной раз хотела уйти наверх, но меня остановили.
– Кать, – секундное молчание, – а ты знаешь эту тётку, которая приходила?
– Знаю, если это так можно назвать.
– А откуда?
– А тебе зачем?
– Низачем. Я хотел поговорить насчёт другого, – я сглотнула.
– Хорошо, – я села на соседний стул.
– Насчёт того, что произошло…
– Слушай, я понимаю, что это был просто бред. Я себя не очень контролировала, и мозги мои были точно не в голове, поэтому никто никому ничего не должен. Тем более мы знакомы всего пару дней от силы. По времени мы именно столько и общались. Давай просто забудем то, что произошло?
Он посмотрел на меня взглядом: «Что ты вообще несёшь, женщина?»
– Охринеть. Ты меня только что отшила. Да ещё так профессионально. Ты этим каждый день занимаешься, что ли?
Это он так тонко пошутил или на что-то намекнул? И вообще, кем он меня сейчас назвал?
– Нет, это первый раз. Надеюсь, мы друг друга поняли.
Я встала и хотела пойти к себе, иначе это закончится очень плохо, но Ваня схватил меня за руку и дернул на себя. Тем самым я оказалась вновь на стуле только моя голова была повернута в сторону Кострова.
– Костров, чего ты хочешь от меня? – я не выдержала. Сколько можно задерживать меня внизу без какого-либо весомого повода.
– Я хотел тебе сказать об обратном. У меня никогда не было адекватных отношений. Я хочу попробовать, – я уронила свою челюсть куда-то в район пола. Кажется, он головой ударился.
– Ты больной? Совсем крыша поехала? Во-первых, при чём здесь я? Хочешь, хоти дальше. Во-вторых, ты меня не знаешь совершенно. В-третьих, нет, нет и нет!
– Нет, я не больной. При чём тут ты? Ты скромная, милая, красивая, вкусно готовишь, ты мечта любого нормально парня.
– У тебя жар? Ты головой нигде не ударялся? А то крыша у тебя с фундаментом уехала, я посмотрю.
– Катя, блин. Я ей говорю, что она мне нравится, а она мне хрень какую-то несёт.
– Точно, какой там ударился, да ты пьяный или с братом поспорил. Ну, или с кем ещё там спорить можно? – кажется, я его разозлила. Надо сваливать потихоньку, иначе это точно плохо закончится.
– По-моему, это у тебя голова не на плечах, а не у меня. Значит в лоб. Ты будешь моей девушкой?
Что? Он это сейчас это всё серьёзно? Если да, то мне нужно срочно сваливать, а если нет, то можно ещё посидеть, глазами похлопать. Я уже хотела как-нибудь слинять, но вошедшая толпа не дала мне этого сделать совершенно.
– Что происходит? Ты жрать ушёл минут сорок назад.
– Ничего особенного, Антон. Просто мы с твоей сестрой целовались, и я, как настоящий джентльмен, предлагаю ей встречаться, не тормоз в отличие от некоторых.
И тут повисла гробовая тишина. Я просто сидела и хлопала глазами с открытым ртом. Остальные стояли с открытыми ртами и не знали, что сказать. В воздухе повисла напряжённость, которую можно было резать ножом. Нет, я, конечно, знала, что все парни козлы, но не до такой же степени? Я не знала, кто убьёт меня раньше: Антон, Лилит или Стас. Если бы у меня не было того же шока, то я бы свалила к себе, ещё и дверь закрыла, но не судьба. И вот от шока всё-таки кто-то отошёл:
– Серебрякова, ты совсем охринела?! Я твоя лучшая подруга и узнаю обо всём последняя?! Ну, нет. Теперь ты идёшь за мной, зараза эдакая. Смерть тебя ждёт!
Она схватила меня за руку и потащила наверх. Дверь с грохотом закрылась, и я только поняла всю ущербность ситуации. Я и не заметила, как руки начали трястись. Господи, что я тебе такого сделала?
– Я прирождённая актриса. Все поверили. Но я все равно требую объяснений.
Что? Она издевается, что ли? По идее я должна чувствовать облегчение от отсрочки смерти, но я начинала злиться.
– Кать, с каких пор ты целуешься с этим бабником? Его так вся школа называет, а ему только семнадцать.
– Не надо мне только нотаций. Я и без тебя это знаю.
– Что ты на меня орёшь? Я ничего не сделала. А, нет, я жизнь тебе спасла.
– Отсрочила казнь скорее. Ладно, прости. Просто таких ситуаций у меня ещё не было.
– Рассказывай.
Я села рядом с ней на кровать.
– Мне периодически сняться кошмары. После них мне нужен свежий воздух и прогулка в одиночестве. В воскресение был такой кошмар и я пошла… гулять, не знаю, как это назвать. На улице я была долго, промокла и как-то оказалась у дома Кострова, который любезно пригласил меня к себе и позвонил Антону. Голова у меня в такие моменты редко работает, поэтому я даже не знаю, как так получилось. А теперь он от меня не отстаёт.
– И правда, дебильная ситуация, но ничего не поделаешь. Теперь ты должна ему сказать «да» или «нет». Если скажешь «да», то потешишь его самолюбие, а если «нет», то он будет мстить. Он не Волков.
– Ты ненавидишь Волкова.
– Волков мне просто не нравится, а Кострова я ненавижу. Путать понятия не надо.
– Что мне делать? Ты поопытнее будешь в таких темах.
– Я бы сказала «нет» и пусть катиться колбаской со своим самолюбием.
– А что значит «в отличие от некоторых»? Ты не в курсе?
Секунд десять она молчала, думала, а потом сказала:
– Нет, не в курсе.
– Врёшь. Я ведь вижу.
– Вру, но это не важно. Когда-нибудь сама все поймёшь. Ты что на конкурсе талантов показывать будешь?
– Песню сочинять буду, скорее всего, а ты?
– Актерское мастерство.
– Я даже не удивлена.
– Кать, нормально всё будет.
– Я знаю.
Она мне улыбнулась и потянула меня вниз. Не знаю, там ли Костров и когда меня убьют, но я точно знала, что скажу «нет». Лилит права, пусть тешит своё самолюбие с кем-нибудь другим. Тем более я не собираюсь вообще ни с кем встречаться, выходить замуж, рожать детей. Учиться и работать. Вот моя цель в жизни, ничего другого.
Дарья Лисицына:
31.12.15 21:26
» Глава 12
Четверг. Четвёртый день недели. День перед пятницей. День, который ждёт любой в моём классе. День, когда можно спать на уроках. День, после которого идёт долгожданная пятница. День, когда даже я даю себе расслабиться. День, когда вместо шести урок всего четыре. И те уроки всего лишь две физ-ры, ОБЖ и литература. Конечно, некоторым не нравились две физкультуры подряд, но если вы поступили в школу, практически в школу спортивного резерва, то терпите много физкультуры и физической нагрузки. Именно поэтому директор так дорожит мной. Ведь девочки это девочки, что бы с ним не делали, куда бы они ни поступали. Директор это прекрасно знает, поэтому закрывает глаза и берёт в школу всех девочек подряд. Физкультура для них это ад. Ну, а так как баскетбол у нас основной вид спорта, ходят они очень редко и никто им ничего не говорит. Смысла не видят. Не переделывать же её в школу только для мальчиков.Стадное чувство. Больше я никак не могу назвать то, что я тоже редко появляюсь на физкультуре. Не буду же я одна, как полная дура, бегать среди пацанов? Сегодняшний четверг отличался от других тем, что сегодня проверка. Всю неделю все учителя физкультуры, а в частности Артём, бегали и говорили нашему классу и ещё какому-то десятому, что сегодня должны быть все. Наша задача была в том, чтобы убедить эту проверку, что мы спортивные и что школу не нужно закрывать.
И вот уже от урока прошло двадцать пять минут. Все послушно пришли на уроки и бегали. Вот только по выражению лиц проверяющих они нам не верили и что-то старательно записывали в блокнот. В это время пацаны вовсю бегают по залу и бросают мячик в кольцо, но сегодня мы только начали разминку. Все очень старательно всё делали, но убедительности было мало. Это видели все, и никто не знал, что делать. Вот только я знала. Это очередной бзик Ларисы Ивановны. Пришлось вспомнить гимнастику, на которую я ходила два года назад. Конечно, от моего шпагата, от стойки на руках, превращающегося в мостик и на ноги, все были немного в шоке, а вот проверяющие вздохнули с облегчением. Последнее, что я сделала, это было колесо. Я давно не занималась, и это давало о себе знать. Ведь кроме зарядки с разминками я ничего не делала. Я стояла и разминала шею, ибо я что-то не так сделала, поэтому она болела, но я как обычно старалась не обращать на это внимание, а вот отошедший от шока Артём решил поинтересоваться, что это был за миниатюрный спектакль:
– Кать, а что происходит? – я вздохнула и произнесла всё так, чтобы слышал только он.
– Слева мой тренер по гимнастике, справа по акробатике. И отвечаю сразу на твой следующий вопрос. Да, я занималась и тем и другим на протяжении многих лет, но два года назад все бросила. А сейчас прости меня, но я хочу узнать, какого лешего они решили устроить проверку.
Я села рядом с Николаем Михайловичем и сразу спросила:
– Что надо?
– Не слишком вежливо вы это спросили, Екатерина.
Что? Они сейчас это серьёзно? Ну, ладно.
– Что вам нужно, велико почтённые Николай Михайлович и Виталий Анатольевич? Какого хрена вы свалились, как снег на голову в середине июля?!
– Первая часть предложения мне понравилась больше, чем вторая. У нас проверка.
– Скорее проверка у нас, а вы только хмуритесь и что-то чиркаете в своих блокнотах. Чего вы хотите?
– А можно чуть повежливее? Мы всё-таки старше.
– Вы меня сколько знаете? Правильно, много. Так что этого не будет. Лариса Ивановна подослала шпионить?
– Что сразу шпионить? Просто узнать, всё ли ты забросила.
– То есть закроется школа или не закроется, зависит от того, как я тут попрыгаю?! Может я свой разряд потеряла уже. Два года не занималась всё-таки.
– Ну и дура. У тебя были прекрасные перспективы. Короче, гимнастику твою мы засняли. Осталась акробатика.
– Чего? Мне фляги, рондаты и всю остальную чушь в кроссовках прыгать?! И вообще я потеряла разряд. Не буду.
– Ты могла потерять только мозги! Ну, и ещё кое-что. Я не знаю, какую ты жизнь тут вела. Слухов много ходило и ходит.
И тут я подавилась собственной слюной и начала кашлять. Это был, как удар под дых. Нет, я ожидала много, но явно не такого. Николай начал стучать мне по спине, на что я лишь оттолкнула его руку. Мне так хотелось высказать им всё, что я о них думаю, но шёл урок, и мне нужно было их отсюда выпроводить. Их присутствие просто меня напрягало.
– Что. От. Меня. Нужно. – Я начинала злиться и, если бы они сказали ещё хоть что-то не по теме, я бы их точно убила. И плевать, что им под тридцать лет. Плевать на то, что здесь полно народу.
– Всякая чушь. Ты же сама это сказала.
– В кроссовках?!
– Разуйся, – они говорили это так спокойно и равнодушно, что с каждой секундой мне хотелось убить их всё сильнее и сильнее. Они были сейчас хуже Волкова, который, кстати, как и все остальные стоял и пялился на нас с открытым ртом.
– Издеваетесь? Хорошо, если я сейчас попрыгаю, вы свалите отсюда?
– Да, и вы будете делать то, что делаете постоянно.
Я встала, сняла кроссовки и встала возле дальней стены. Спортзал был большим, поэтому я могла сделать пару кульбитов на камеру. Вот только было одно «но»– я боялась. Я ни разу не боялась прыгать. Это было просто. Конечно, тогда я стремилась к этому, а сейчас мне это было не нужно. Вот сейчас в голове у меня был только один вопрос: «А оно мне вообще надо?». Нет, серьёзно. Здесь меня все ненавидят, еле терпят, а я должна их спасать ценой собственных конечностей, которые я могу сломать в этом прыжке. Я не прыгала чёртовых два года. Это огромный срок для спортсмена. Я закрыла глаза, вдохнула побольше воздуха, вытянула руки и начала «выступление». Это было сделано на автомате. Может, правильно говорят, что мастерство не пропьёшь. Только приземлившись на твёрдый пол, я выдохнула и открыла глаза. Опустила руки и устало потерла переносицу. Эти прыжки были не очень сложными, но моё сердце стучало как сумасшедшее. Такого не было даже во время соревнований на разряд. Мне нужно было успокоить быстро колотящееся сердце, поэтому я пошла, взяла свои кроссовки и вышла из зала. Очередные слухи расползутся по всей школе, а, так как город у нас маленький, ещё и по нему.
Господи, надо оно мне было? Я села на лавочку, чтобы обуться, но и этого в спокойствии мне не дали сделать.
– Что сейчас это было?
– Акробатика.
– Я понимаю. Ты занимаешься?
Господи, ну что за тупые вопросы?
– Нет, блин, просто решила попрыгать, а вдруг получиться, а вдруг не сверну себе шею.
– Кать!
– Лилит!
– Я серьёзно.
– Я занималась. Отец отдал меня на гимнастику в шесть, а в восемь я решила заняться еще и акробатикой. Меня долго брать не хотели. Бросила два года назад.
– Восемь лет?! Ты бросила восемь лет упорного труда?! Ты точно больная. А чем ты ещё занималась?
– Из спорта или вообще?
– Вообще.
– Гимнастика, акробатика, скейт, рисование, бисер, квиллинг, гитара, вокал, игра на пианино, пару месяцев ходила на бальные танцы и шитье, но они мне не понравились.
– Когда ты успевала?
– Не знаю. Как-то получалось совмещать. У меня было всё расписано, ни одной свободной минуты. А мне это и нравилось, не приходилось общаться с родственниками и остальными народом.
– Это сумасшествие. Как так вообще можно жить? Без друзей, знакомых и игнорирования родни? Я так не могу.
– Тебя воспитывали не как меня. Я пойду, умоюсь, увидимся.
Я встала и пошла на второй этаж. Открыв кран с холодной водой, я умылась, но легче не стало. Отчасти Лилит права, у меня просто не было времени на общение с кем-либо, но я этого хотела, точнее, я не хотела кого-либо видеть. Особенно после смерти Сарры. Всем, кроме акробатики и гимнастики, я начала заниматься уже после смерти Сарры, чтобы забыться, а потом это как-то вошло в норму. Никто не был против, конечно, они думали, что тем самым я пытаюсь продолжить жить и хочу завести новых друзей. Вот только мои планы были совершенно другими даже в десять лет, когда это поняли все, было уже поздно что-либо менять. Вот так все и свыклись с тем, что я постепенно становлюсь социопатом.
На вторую физ-ру точно так же, как и на остальные уроки, я не пошла. Только забрала свои вещи из раздевалки и ушла из школы. Я шла по улице без наушников, без музыки, просто шла. Как только приду домой, все опять начнут кричать и ругаться на меня. Последнее время они только и делаю, что кричат на меня. Ну, ладно бы просто кричали, так они сменили тактику. Сейчас они просто со мной не разговаривают. Ни один из присутствующих вчера дома меня игнорируют и все это из-за Кострова. Насколько я поняла Ваня теперь враг номер один. По крайней мере, у Антона и Волкова. По идее я должна радоваться тому, что они всё-таки оставили меня в покое, но это то же самое, что после фразы: «Делай, что хочешь»– делать совершенно ничего не хочется. За один вечер мне надоела тишина, исходящая от окружающих в комнате. Ведь Лилит присоединилась к ним и не разговаривала со мной, но её любопытство всегда выигрывало, поэтому сегодня она решила всё выяснить. Побесятся и перестанут. Первый раз что ли? Нет, конечно.
Я уже хотела идти домой, но меня остановил до боли знакомый противный голос, и тут же у меня возникло чувство дежавю. Только тогда было темно, а сейчас солнце светит, и птички пытаются петь.
– Ну что, по-хорошему или по-плохому? Мне, например, всё равно. Силой я тебя запихаю в машину, или ты сама в неё сядешь. Если сама, то напяль это на голову,– он протянул мне какую-то чёрную маску.
Он это сейчас всерьёз? Мало того, что он похищает меня посреди бело дня, так ещё и говорит напялить маску на глаза. Это вообще нормально? Или я настолько не знаю этот чёртов мир, что не понимаю, как можно так выкрадывать людей.
Между тем похищением и этим была ещё одна разница. Тогда я боялась машин, страх просто меня сковывал, а сейчас внутри была какая-то пустота, что в ней просто не было места страху. Вот только откуда она взялась, я не знаю. Скорее всего, это после очередного сегодняшнего кошмара про смерть родителей. Только сейчас я заметила, что устала, что мне просто-напросто плевать на всё и вся. На физ-ре из меня пёр адреналин, а сейчас он, кажется, испарился. Сразу. Разом весь.
Я повернула голову и посмотрела на рядом припаркованную машину и не ощутила никакого страха, точнее, я вообще ничего не ощутила. Это было как-то не привычно. Ведь в любом состоянии я реагировала на машины одинаково. Страх и истерика. А сейчас… сейчас ничего. Может, это и к лучшему? Мне не хотелось, чтобы меня опять вырубали какой-то хренью.
– Вы серьёзно сейчас? Или просто издеваетесь.
– Я просто не хочу навредить тебе сильнее нужного.
– Какая забота с вашей стороны.
Он так и стоял с протянутой мне маской. Я, конечно, больная, но не до такой же степени! Я оглядела стоящего перед собой мужчину: на вид ему было лет тридцать-тридцать пять, зелёные глаза и, видимо, никакой физической подготовки, а это могло сыграть мне на руку. Сегодня я решила пойти домой дальней дорогой, чтобы продумать план дальнейших моих действий. Дорога проходила мимо заброшенного двухэтажного дома, который должны были вообще снести, поэтому на железном заборе в виде сетки было написано: «Опасно», «Не входить», «Дом под снос». Даже черепов понавешали, а для меня сейчас это было единственное место, куда можно было бежать. Инстинкт самосохранения сработал быстрее, чем начала работать голова. Не думаю, что этот человек сможет быстро перелезть через забор, а вот для меня с моей подготовкой это было легко.
– Ну, а если я откажусь?– я сделала незаметный шаг к забору, ибо он в этот момент закатил глаза.
– Дальнейшее развитие сюжета ты знаешь.
– А, если я придумаю свой?– он скептически поднял левую бровь, а я побежала по направлению к забору. Три секунды, не больше, и я на территории дома. Сейчас я благодарила всех, кого можно за то, что надела свободную, осеннюю куртку и кеды, а не ботинки. Он зло на меня посмотрел, а я лишь пожала плечами.
– Исход будет один. Я пытался по-хорошему.
Возможно, но без боя я не сдамся. Пусть всё опять закончится в темном подвале и криками, но сейчас я не дамся просто так, как в первый раз. Он, как и предполагалось, не полез через забор, а пошел в обход, я же тем временем побежала по направлению к дому. Прятаться там– это самое настоящее самоубийство, но выбор у меня был небольшой, ведь до ближайшего магазина или людной улицы нужно было бежать минут десять. Никогда не любила планировку нашего города. Если ты в нём не живёшь, то заблудиться в этих «катакомбах» можно легко. Вот и я сейчас совершенно не знала, куда иду, просто бежала к заброшенному, разваливающемуся дому.
На мою радость дверь поддалась с первого раза, и я сразу же оказалась в тёмном помещении. Хоть на улице был день и светило солнце, в доме было достаточно темно, кажется, бывшие хозяева не думали об окнах и каком-либо солнечном свете. Мне нужно где-то спрятаться, мне подойдет любой укромный, желательно невидимый уголок. Но я ведь не отличаюсь умом и сообразительностью, поэтому, услышав открывающуюся дверь и шаги, помчалась на второй этаж. Вот только добраться до него проблематично, пары ступенек не хватало, а всюду валялось разбитое стекло, шприцы и всякая ерунда. Пришлось перепрыгивать, наверное, только чудом я не провалилась под лестницу, ибо только я прошла одну ступеньку, она тут же проломилась подо мной. Сердце давно уже перестало биться нормально, но я старалась сохранять самообладание, паника мне нужна была меньше всего.
– Я же найду тебя. Хватит уже убегать. У меня задание, и я его выполню. Ещё раз я не облажаюсь.
Удачи тебе в этом. Я зашла в первую попавшуюся комнату и закрыла её на щеколду. Дом был достаточно старый, поэтому двери были старые, без встроенных замков. В этом мне тоже повезло. Хотя вряд ли это можно было назвать везением, ведь дверь держалась на «соплях». Её один раз пнуть с силой, и она вылетит со всеми петлями. А теперь мне нужен план, как отсюда выбраться и свалить незамеченной. Вот только сейчас это будет сделать очень проблематично, ибо пола в этой комнате не было, точнее он был, но в виде каких-то перекладин. Не знаю, кто планировал этот дом, но теперь я буду боготворить этого человека. Ведь подомной находилась кухня с запасным выходом. Оставалось сделать только одно, спрыгнуть вниз и при этом ничего себе не сломать.
Я надеялась на то, что у меня есть хотя бы пять минут до того, как он проверит дверь, но мои надежды не оправдались. Буквально через пару секунд дверь дернулась. Я схватилась за край рюкзака, который вообще нужно было выкинуть, чтобы он не мешался за спиной, но нет. Если бы у меня была хотя бы минута, но её у меня не было. Кажется, сегодня я всё-таки что-нибудь сломаю. В дверь ударили ещё раз, она пошатнулась, но осталась стоять, а вот моя нога сорвалась с края, и я полетела вниз. Всё произошло слишком быстро, чтобы я успела хоть что-то сообразить. В глазах на несколько секунд потемнело, а когда зрение более или менее вернулось, я только чувствовала ноющую боль во всей левой части тела.
– А я предупреждал. Ну, что же оставайся на месте и всё быстро закончится.
Всё быстро закончится? Я вроде нужна была ему живой, или планы поменялись?! Оставаться на месте? Ага, сейчас. Чтобы спуститься ему нужно либо прыгнуть вниз, либо спускаться по лестнице, которая, сомневаюсь, что выдержит его второй раз. Спасительная дверь была в нескольких метрах. Сколько раз я ломала и вывихивала себе кости, когда пыталась сделать сложный прыжок? За восемь лет таких травм накопилось много и ничего, прыгала через боль и сейчас смогу дойти до чёртовой двери. Тем более не думаю, что я что-то сломала, максимум огромное количество ушибов, ссадин и синяков. Перед тем как я дотянулась до ручки двери, услышала смачное ругательство, кажется, кто-то всё-таки провалился. Как он только поднялся наверх, не пострадав? Выяснять это желания не было, оказавшись на улице, я начала осматриваться, чтобы хоть как-то его задержать. Возле дома валялось огромное количество палок, но они были слишком малы, чтобы подпереть ими дверь. Времени было мало, заблокировать дверь у меня не получится, а, значит, пора сваливать, пока он там пытается выбраться из лестницы или куда он там влез. Дойдя до огромной железной двери в сетку, я поняла, почему он возился так долго. Замок. Огромный амбарный замок. Оказавшись за пределами территории, я вновь заперла эту дверь.
Только сейчас я смогла вздохнуть с облегчением и заметить, что руки у меня дрожат, как у алкоголика с десятилетним стажем, а вот боль я почти не чувствовала. Скорее всего, это просто шок. Всё бы хорошо, но я заблудилась, ибо не была в этой части города ни разу. Достав телефон, я хотела кому-нибудь позвонить, но сделать этого я бы не смогла даже при очень хорошем желании. Экран был вдребезги, а значит, накрылся мой телефон медным тазом. От безысходности хотелось разрыдаться и вжаться в какой-нибудь тёмный угол. А понимание того, что за мной гонится какой-то псих с каким-то заданием, не добавляло мне никакой радости.
– Катя? Ты что-то тут делаешь? Что с тобой случилось? – неожиданно, я даже остановилась, обернулась и опять впала в ступор.
– Здрасте, да, вот. Решила поиграть в бомжа, – по-другому мой внешний вид описать нельзя было или можно, но я не знала как.
– Пошли со мной.
– Куда?
– Ко мне домой. Минут пять отсюда.
– Александра Максимовна, а может не надо? Вы же Стасу сейчас позвоните, а он мне вставит по самое «не хочу», а стальные помогут.
– Никому я не буду звонить, пошли, расскажешь, что произошло.
Боль начала возвращаться, и я не стала возмущаться. Она всё-таки врач, а значит, у неё должно быть какое-нибудь обезболивающее. Я поплелась вслед за ней, прошло меньше пяти минут, как я оказалась в знакомом дворе. Это было странно, опять оказаться там, где жил только четыре года.
– Теть Саш, привет! – только не это. Этого мне не хватало только.
– Привет, Игорь. Как ты?
– Хорошо, вот со школы домой иду, – кажется, он меня заметил, пробежавшись по мне взглядом, продолжил, – а ты что тут забыла? И что с тобой произошло?
– Эм… Решила поиграть в бомжа. Александра Максимовна, благородно помогает мне. А я смотрю, тебя совсем не учат со старшими разговаривать?
– Ой, на себя посмотри, ты вообще со всеми на «ты». Даже с учителем физ-ры. Так что не тебе меня учить.
– А я даже не начинала. Пусть мать твоим воспитание занимается. А мне до фонаря как-то.
– Стоп, вы знакомы?– ну, да, мы совершенно не похожи друг на друга, если я копия матери, то он– отца, которого никто никогда не видел. Даже сам Игорь, скорее всего.
– Да, я же должна знать родного брата.
– А я-то думаю, кого ты мне напоминаешь. Вот я идиотка. Как сразу не догадалась. Но ты ведь здесь не живешь?
– Я живу с бабушкой и дедушкой…
– С Антоном и Андреем, и с Машей,– Игорь перебил меня и, кажется, злился. Вот только они сами виноваты в том, что Маша живёт с нами, ходит в садик и вообще начала жить нормальной, детской жизнью.
– Заткнись, придурок.
– Сама дура!
– А ну замолчали.
Больше я не сказала ни слова. В буквальном смысле. Оказалось, что мой лечащий врач живёт на одной лестничной площадке с моей родней. Игорь напросился на чай, а Александра была не против такого расклада. Было заметно, что ей нравится внимание моего брата. Своих детей у неё не было, а вот соседский мальчишка ей нравился. Как и предполагалось, я себе ничего не сломала, а только ушибла очень сильно и немного порезала ногу о стекло, когда упала. Александра Максимовна настоятельно попросила прийти к ней завтра и сделать рентген, чтобы убедиться основательно, что мои кости целы, и спрашивала, что же со мной всё-таки произошло. Я лишь отмахивалась и отрицательно качала головой. Не знаю, сколько времени ушло на всё, но, когда я оказалась на улице, было уже темно.
Я уже вышла со двора и собиралась идти дальше, как увидела Сеню с Лилит. Они что-то очень бурно обсуждали. Мне бы пройти мимо, но это же я. Точнее, это Лилит. Она меня будто спинным мозгом чует.
– Серебрякова, иди сюда, скотина эдакая!– идти? Скорее ползти. Нога жутко болела. Таблетка, которую дала мне Александра, ещё не подействовала.
– Ты что-то хотела?
– Убить тебя, но это подождёт. Ты где шлялась?!
Это очень увлекательная история, которую ты никогда не услышишь.
– Гуляла. Телефон разбился, позвонить не могла. Вот такие дела.
– Гуляла? А ссадина на щеке?
– Упала, – почти правда. Я же упала, просто неважно, откуда, – а вы, куда собираетесь на ночь глядя?
– В кино, пойдём с нами? – Арсений решил подать голос, я тактично отказалась.
Лилит и Сеня решили проводить меня до ближайшего светофора и пойти дальше уже вдвоём в кино. Шли мы молча, пока Арсений не заметил девушку с шикарным букетом цветов и своим, вероятно, парнем.
– Я не понимаю. Нахрена дарить цветы? Это не выгодно, так они ещё завянут через пару дней. Какой в этом смысл?
Лилит сама по себе открытый, веселый, немного сумасшедший и взбалмошный человек, и она высказывает всё, что думает о тебе прямо в лицо, но иногда она просто молчит и блеск в глазах просто пропадает. Вот и сейчас, было видно, что на она хочет обидеться на Сеню и высказать всё, но молчит. После того, как они начали встречаться, я часто вижу её такой, но из великой вежливости молчу. Сейчас настроение и так было поганым, так что Сеня попался мне почти под горячую руку.
– А нахрена ты ей? Ты все равно ведь сдохнешь рано или поздно, – было видно, что они немного в шоке, я лишь подала плечами, – я следую твоей логике. Ничего более.
– А Катька-то права. Зачем ты мне?
– Ну вот не надо. Ладно, прошу прощения, ляпнул, не подумав…
До светофора мы дошли, зелёный свет загорелся, и я начала переходить дорогу, не попрощавшись с парой голубков. Они ещё долго будут спорить, а я хочу дойти до дома, как можно быстрее.
– А я думала, что вам надоела и вы от меня отстали. Ну, или, в крайнем случае, сломали себе что-нибудь. Вам не надоело, а? – дойти до дома мне сегодня не суждено. Я почти доковыляла до дома, оставалось всего дома четыре до моего, но припарковавшаяся возле меня машина не сулила мне ничего хорошо.
– Я же сказал, что не облажаюсь на этот раз. Садись в машину и на этот раз без шуток.
– Меня учили с незнакомцами не разговаривать, а в машины садиться и подавно.
– Надоела, – я не успела среагировать и через секунду меня запихнули в машину, на переднее сидение, но вырубать не стали. Еще мгновение и двери заблокировались. Чёрт. Что я им такого сделала?
– Пристегнись, у меня нет желания, чтобы меня менты останавливали, – опять ледяной голос. Он завел машину и тронулся с места.
Руки опять начали дрожать, а перед глазами опять начали всплывать обрывки прошлого.
У меня потихоньку начиналась истерика, а всё из-за того, что я никак не могу перестать жить прошлым, никак не могу отпустить мысль о том, что это моя вина. По сути, нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее, но боль и мысли не хотят отпускать меня до сих пор. Эти воспоминания рвут меня на куски, постепенно сжирают внутри. От них невозможно просто так избавиться. Мысль о том, что это моя вина, засела глубоко в моей голове.
Лариса Ивановна как-то сказала мне, что мои замещения не сделают ничего хорошего. Тогда я её не поняла, а сейчас то ли от страха, то ли ещё из-за чего я поняла смысл. Раньше вместо реальной жизни у меня был спорт и расписание, которое нельзя было нарушать. У меня не было времени думать, вспоминать, рассуждать, я существовала в приделах своего расписания. Без родни, друзей, любви, поддержки и это было нормой для меня. Ещё летом у меня не было расписания, по которому я живу, но у меня были книги, кухня, готовка – этим я пыталась заменить себе реальность. А сейчас? Сейчас у меня нет времени на книги, на готовку, нет времени заменять реальную жизнь на что-то. Поэтому кошмары вернулись, поэтому я в очередной раз не могу дышать свободно, поэтому я в очередной раз пытаюсь всех избегать, но не могу. Вернее, не получается, или в самой глубине себя я не хочу больше ничего замещать? Сколько раз перед сном я говорила себе, что вот завтра я изменюсь, попытаюсь стать другой Катей, начну жизнь с чистого листа, но это только слова. Нет никаких действий, есть только маленькое желание, но этого не достаточно.
«Когда я последний раз нормально спала?» – только этим вопросом я задаюсь каждое утро, когда просыпаюсь в пять или четыре утра. Но сейчас я не ухожу из дома проветриваться, а спускаюсь и сижу на кухне. Не было ни дня, чтобы я не сидела на кухне с чашкой кофе и слезами на глазах.
Машина остановила, дверь с моей стороны открылась, и я вышла. Где мы были, я не знала, наверное, где-то за городом. Там где, меня уже никто не найдёт.
– Куда вы меня притащили?
В ответ я получила тишину. Он пошёл куда-то вперёд, а я поплелась за ним. А что мне ещё оставалось делать? Стоять посреди пустоши в полной темноте?
Когда мы дошли до какого-то дома, мой похититель позвонил в дверной звонок. За дверью послышалось шевеление, через минуту дверь открылась вместе с моим ртом.
– Знаете, а мне уже следует перестать удивляться всему, что происходит.
– Какого черта?!
– Мне приказали её доставить в целости и сохранности, но немного не получилось.
Немного? Да, у меня вся левая часть тела один большой синяк, а порез на ноге и щеке так вообще шикарны. Долго буду ходить «красивая». Хотя кому какая разница?
– Я этого не замечаю.
– Так она буйно-помешанная. Я её не трогал. Это она всё сама.
– Эй, сами вы буйно-помешанный. А упала я из-за вас.
– Тебя не просили лесть на второй этаж.
– Правда, что ли? А меня не радовало в очередной раз очнуться в подвале какого-нибудь дома!
– О-о, я смотрю, наша гостья прибыла, – услышала я незнакомый голос, – Павел, спасибо, что привез её.
Гостья? То есть в подвале держать не будут? И связывать тоже? Что за хрень происходит?
– Вик, проводи Екатерину в комнату для гостей, – ровный, приятный голос, но в нём было что-то не то, что-то странно и опасное.
Мать отошла от двери, пропуская меня войти, я не хотела этого делать, но нужно сначала придумать план действий, а потом действовать. Мы пошли на второй этаж огромного дома, она остановилась возле второй двери и открыла её. Я вошла в комнату, а она за мной.
– Что ты тут делаешь?
– Я? Меня наглым образом выкрали из дома, а вот что тут делаешь ты? Игоря спихнула на Александру Максимовну и радуешься? Хороша мать, ничего не скажешь.
Я заметила, как сузились ее зрачки, как руки сжались в кулаки, но это было всего секунду.
– Тебе нужно было уйти со мной, когда я приходила. Ничего бы этого не было.
– А больше я ничего не должна была сделать? Я уже жила с тобой из этого ничего не вышло. Что ты тут делаешь?
– Периодически живу, но тебя это не касается!
– Правда, что ли? Тогда верни меня домой. Мне завтра в школу, и Антон меня прикончит, если узнает, а остальные помогут.
– Это не в моей компетенции. Если Виктор решил, что ты должна здесь быть, значит так и должно быть. Перечить я ему не собираюсь.
– Ты его боишься, поэтому ты здесь, поэтому Игорь на попечении соседки, поэтому я здесь. Он пытается воздействовать на тебя через меня. Вот только это плохой план, тебе на меня плевать, а значит, этот рычаг не сработает. Я ещё раз задам вопрос: Что я здесь забыла?
Она отвернулась от меня, подошла к двери, открыла её и сказала:
– Через тридцать минут ужин. Тебе лучше переодеться и спуститься вниз.
И она вышла. Просто взяла и вышла. Моя жизнь в очередной раз покатилась по наклонной. Дожила. Меня выкрала родная мать и её любовник. Почему я не могу жить, как все нормальные люди?! Почему моя жизнь всё время переворачивается с ног на голову? Когда я начну жить, не боясь оборачиваться назад? Я чувствовала себя, как в каком-то боевике с похищениями, погоней и всякой ерундой. Мне только шестнадцать, жизнь должна только начаться, а мне кажется, что она закончилась. Здесь и сейчас. Навсегда.
Айсир:
01.01.16 23:27
Доброй ночи всем и хорошего настроения!
По аннотации такая жесткая жизнь у героини, уже рой вопросов....
Принимайте в читатели
[/b]
NinaVeter:
02.01.16 11:06
Дашенька привет и с Новым годом)
Пропустила новые главушки у тебя в темке. Спасибочки огромное)
kanifolka:
02.01.16 20:55
порой читается очень тяжело. диалоги не понятно между кем происходят.. не мешала бы вычитка и хорошая правка.
Но прочитала. буду ждать проду со всеми :-)
Анна Бибик:
18.01.16 15:57
Мне очень нравится!!!!!Принимайте в читатели)))))Жду продолжения!!!!Заранее спасибо
Дарья Лисицына:
28.01.16 21:36
» Глава 13
Я чувствовала пронзительный взгляд серо-зелёных глаз, они изучали меня. Было чувство, что этот Виктор пытается просканировать меня и прочитать мои мысли. Страха перед этим человеком у меня не было, совершенно. Не знаю, то ли инстинкт самосохранения куда-то от меня убежал, то ли я просто знаю человека, сидящего напротив меня. Этот «гипноз» мне начал надоедать, и я не выдержала:– Может, хватит? – я вскинула голову и посмотрела в его глаза. Он этого не ожидал, поэтому я увидела в его взгляде мимолетное удивление.
– Что именно? – спокойный холодный голос, от которого могут бежать мурашки по спине, что они в принципе и сделали, но я не обратила на это внимание, продолжая смотреть в глаза.
– В данный момент играть в гляделки, а вообще прожигать мою макушку своим пронзительным взглядом.
– Первое начал не я, а, значит, и заканчивать не мне, а насчёт второго – я же должен изучить нового сожителя.
Под столом я сжала руки в кулаки, чтобы не пульнуть в этого надменного гада вилку или нож.
«Новый сожитель». Вот как он меня рассматривает, а я этого вообще-то не просила.
– Вы знаете, что подростки неуравновешенные люди? А когда им шестнадцать, лучше тушить свет и бросать гранату? Знаете, что они слишком вспыльчивы, ненавидят весь мир и готовы убить всех и каждого в достижении собственной цели? А ещё они ненавидят родителей и большую часть родни и вообще людей, когда они им что-нибудь запрещают? Знаете, что они часто кричат и доказывают свою точку зрения, даже если она неправильная?
Я не закончила, но остановила словесный поток, так как заметила, что Виктор давно собирался меня перебить. Я стала ждать, пока он вставит свою реплику.
– Ты мне угрожаешь? – я усмехнулась, а он догадливый.
– Я? Что вы, нет, конечно. Просто напоминаю Вам всю ущербность сложившейся ситуации, и что в любой момент неуравновешенный подросток может вонзить в ваш пронзительный глаз нож, и совесть грызть его не будет, ибо переходный возраст. Жить с подростком опасно, особенно если удерживаете его силой.
Он откинулся на спинку стула и стал ждать продолжения моей речи, но я его удивила и в этот раз. Он точно не ожидал того, что я просто встану, развернусь и уйду в «свою» комнату.
Я не знала этого человека, но он меня уже бесил. Мне никогда в жизни не хотелось так сильно убить человека. Я села на «свою» кровать и поняла, что устала. Мне совершенно не хотелось думать и рассуждать, поэтому я откинулась назад и моя спина оказалась на кровати. Прикрыв глаза, я хотела заснуть, а проснуться в своей кровати, в своей комнате, в своём невыносимом доме. Я почти заснула, сквозь немую пелену сна, я услышала какой-то стук. Резко сев на кровати, я начала оглядываться и только через секунд десять я поняла, что стучали в дверь.
– Войдите, – не слишком уверенно произнесла я.
Дверь открылась, и в комнату вошла высокая молодая женщина с короткой стрижкой и уставшим лицом.
– Прошу прощения за беспокойство, но Виктор Борисович хочет вас видеть в своём кабинете через десять минут, – её нога была уже за пределами комнаты, как она сказала, – он не любит, когда ему хамят, но особенно он не любит, когда опаздывают. И ещё лучше переоденься, или он кого-нибудь заставит это сделать.
Не любит, значит? А какая мне разница, что он любит, а что нет? Похоже, лекция про неуравновешенных подростков ничем ему не помогла. Пора перевоспитывать дяденьку, а то я смотрю он тут самая настоящая гроза, которая готова убить при желании.
Переодеваться к ужину я не стала, ибо мне было плевать и на ужин, и на присутствующих людей на нём. Изначально я вообще не хотела никуда идти, но за мной прислали Павла, который сказал, что если я не спущусь, то будет очень худо всему дому. Ну, и напоследок добавил, что если не спущусь, то полечу туда у него на плече. А я прекрасно знала, что он выполнит свою угрозу, и послушно поплелась за ним.
Десять минут? Отлично. Я подошла к двери, на которой была надпись «Гардеробная». Это, наверное, сделано для особо тупых, то бишь именно для меня. Открыв дверь, я буквально открыла рот и тупо пялилась на представшую мне картину: это была отдельная комната с огромным количеством шкафов, от самых маленьких до огромных в самый потолок, огромным зеркалом, креслом и даже столом между двух шкафов, а с потолка свисала люстра. Это была огромная дорогущая люстра. Сколько у этого человека должно быть денег, чтобы позволить себе всё это?! Кем он вообще должен быть? На вид ему не больше сорока лет. Господи, куда я попала?
Подойдя к первому шкафу, я в нём нашла короткие и длинные платья в пол. Достав первое попавшееся, я резко поняла, что меня здесь ждали и готовились к моему появлению. Любое платье в этом шкафу было именно моего размера, не знаю, где возможно найти столько платьев маленького размера, но он как-то это сделал. Подойдя к следующему шкафу, я поняла, что этот шкаф – мой персональный рай. В нём висело огромное количество разнообразных рубашек: в клетку, в полосочку, просто разного цвета. Внизу, на полке, лежали свёрнутые джинсы, подобранные в цвет к рубашкам. Я села на корточки и открыла нижний шкаф, там находились кроссовки. Я чуть не изошлась слюной, когда увидела последние модели любимых фирм.
«Катя, успокойся! Возьми себя в руки! Он просто пытается тебя купить!» – кричал где-то в голове здравый смысл, но слушать его так не хотелось. Он был таким нудным, таким ненужным.
Переодевшись в рубашку, джинсы и кеды, я направилась в его кабинет. Только была маленькая загвоздочка в том, что я не знала, где он находится. Но, кажется, мне повезло, в коридоре стояла та самая женщина, которая сказала, что меня вызывают.
– Первый этаж, третья дверь слева, – я даже рта не успела раскрыть, как она уже мне выдала, куда идти.
Дойдя до нужной двери, я постучалась, элементарной вежливостью я обладала, дождавшись «Войдите», я открыла дверь.
– Присядь на диван, – произнёс он, даже не удостоив меня своим взглядом. Я хмыкнула, но села на кожаный диван возле стены. Его кабинет был прост: рабочий стол, какие-то картины, шкафы с книгами, ну, и диван, на котором я сидела. У него была огромная библиотека. Я не удержалась, встала с дивана и подошла к одному из стеллажей. На полках стояли самые различные авторы. Начиная нашими классиками, заканчивая зарубежными. Каково было моё удивление, когда одной из книг оказался роман Джейна Остина «Гордость и предубеждение». Я столько раз собиралась начать читать эту книгу, но руки никак не доходили. Я ещё раз восхищённым взглядом прошлась по полкам и внезапно сама себя одернула. Да, я просто восхищалась книгами, но это были его книги, а значит, я восхищалась им. Ты – это то, что ты читаешь. Восхищаться его книгами было равносильно тому, что я призналась ему в любви. Нет, этого никогда не будет.
– Нравится? – услышала за своей спиной насмешливый голос, – я смотрю, ты любишь книги. В этот кабинет кроме меня никто не заходит, но ты можешь приходить в любой момент и брать любые книги, – пауза на какие секунды, – удивительно, правда? Умели ведь люди когда-то творить шедевры, которые актуальны и по сей день. Современных писателей я не очень люблю, а вот классики – это настоящие гении…
– Вы позвали меня говорить о книгах? Если да, то я пойду, – перебив его, произнесла я. Мне не хотелось его слушать.
– Хорошо, присядь на диван, пожалуйста, – я повернулась к нему лицом, но с места не сдвинулась.
– Чего вы от меня хотите?
– Ничего особенного, хочу, чтобы ты жила здесь. Со мной и мамой.
А меня спросить типа не надо?
– А если я этого не хочу? Не хотите спросить моего согласия?
– Нет, считай, что я поставил тебя перед фактом, а ты должна принять это как должное.
Что сделать? Это хамство.
– Нет.
– Прости? – на этот раз он смотрел мне в глаза, не моргая.
– Я не буду с вами жить! Я не хочу находиться в этом доме ни секунды, не хочу просыпаться не в своей комнате и не в своей кровати. Я не хочу терять свою жизнь из-за ваших бзиков. Возможно, все в этом доме вас бояться, но не я, пуганные мы уже. Вы меня не напугаете и не купите. Не получится.
– С чего это ты решила, что я хочу тебя купить? – это единственное, что его интересует?
– Одежда, доступ к книгам, комната, да сам этот дом кричит о своей цене. Я могу сказать точно, что вы человек старой закалки, что привыкли покупать людей. Вам проще дать денег и заткнуть рот, убить человека для вас, как сходить в магазин, а вот разговоры не для вас. Я больше, чем уверена, что большинство ваших денег это что-то криминальное. Скорее всего, Вы – легальный вор. Хладнокровный, продуманный, бессердечный человек. Скорее всего, это связано с вашим прошлым, может, детством. Вы не знаете, что такое любовь. Вы не знаете ничего в этой жизни, хотя думаете, что этот самый мир у ваших ног. Не знаю, чем вы занимаетесь, но точно ни чем хорошим.
– И откуда ты это всё знаешь? Точно не через гугл.
– Ваши книги говорят о вас больше, чем вы думаете. Вы – это ваши книги.
– Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты? Знаешь, девочка, ты не знаешь меня, ты вообще ничего не знаешь!
– Но я права, вы этого даже не отрицаете.
– Тебе шестнадцать, и ты просто не можешь так рассуждать.
– Возраст это всего лишь цифра, а не склад ума. Можно быть гением в шестнадцать, но также можно быть полным идиотом в сорок.
– Всё в этом мире можно купить. И вещи, и людей.
Я не выдержала, этот взрослый мужчина рассуждал, как ребёнок, у которого отняли конфетку.
– Нет, не всё покупается в этом мире. Хорошо, да, в нашей современности можно купить всё, что угодно, но кое-что купить невозможно. Невозможно купить любовь, друзей, уважение, преданность, – и почти шёпотом, чуть слышно, – семью. Всё это важнее, чем ваши грязные деньги. Нельзя заставить человека вас полюбить, нельзя купить чью-то любовь. Её можно только заслужить.
Я перечитала столько книг, пересмотрела столько сериалов, но только сейчас в моём мозгу что-то щёлкнуло, и я поняла, что была полнейшей дурой, что мне сейчас даёт моё стремление к золотой медали? Что мне дает мои отличные результаты в спорте, если больше ничего у меня нет. Если я забыла самое главное. Я настолько погрязла в самобичевании, в своей депрессии и ненависти к людям, недоверие к каждому живому существу, что забыла самые элементарные определения. Я просто забыла, что такое семья, что такое ласковое слово, а ведь дедушка давал мне это, но я сама его прогнала, сама испортила свою жизнь одним словом «уходи».
Только сейчас я поняла, что хочу домой, хочу обратно к противному брату, к бабушке с её нотациями, к дедушке, к его ласковой улыбке, к Лилит, которая хочет меня убить. Я хочу вернуться хотя бы на утро, я бы все исправила, сделала бы всё иначе. Чёрт, какая же я всё-таки дура.
Я не хотела слушать, что он мне ответит, не хотела просто видеть этого человека. Хотя, наверное, я должна быть ему благодарна, ведь, если бы не он, то я бы никогда ничего не поняла.
***
Прошла почти неделя ада. Прошло шесть дней с моего заточения в стенах богатого дома. С того момента, что мы разговаривали с Виктором, ничего не произошло, он меня игнорировал. Только изредка кидал на меня злые взгляды, а я прекрасно знала, чего хочу добиться.
Девять утра, как обычно завтрак. Сидим в полной тишине, здесь никто никогда не проронит ни слова, пока Виктор не разрешит, но это не про меня. Сегодня я должна отсюда выбраться, хотя бы на пару часов.
– Мне нужно в город, – просто произнесла я.
– Зачем? – этот голос стал мне настолько ненавистен, что я была готова действительно засунуть ему в глаз нож.
– Вы вчера сказали, что сегодня к нам придут гости, и я должна выглядеть солидно. А значит мне нужно в салон красоты, что сделать что-нибудь на своей голове, так как сама я не умею.
Я ждала ответа, мне нужен был только положительный.
– Хорошо, но к шести ты должна быть здесь в обязательном порядке.
– Отлично.
Я буквально побежала к себе, чтобы быстро одеться и выехать. Когда я была на улице, уже одетая и обутая, увидела перед машиной двух мужчин.
– Здравствуйте, Екатерина Ильинична, – кто бы знал, как меня бесило моё отчество.
– Просто Катя, Здравствуйте.
Эти омбалы были моими телохранителями, если вдруг я выходила из дома. Не знаю, чем думал Виктор, но я невзлюбила их от первой же фразы. Мы сели в машину. Я с Глебом Петровичем села назад, а Вадим Сергеевич сел за руль. Мне нужно было их убедить отвести меня не в салон красоты, он мне нафиг не сдался, а в школу. Пусть они контролируют каждый мой шаг, но пусть они это делают в школе.
– Заедем сначала в школу, на полчаса.
– Таких указаний не было, – услышала я спокойный и размеренный голос рядом с собой.
– Пожалуйста, мне нужно в школу. Виктор ничего не узнает, обещаю. Полчаса. Мы успеем до шести, клянусь, – я готова была и умолять, но только, чтобы они согласились.
– Зачем тебе туда? – Вадим был более понятливым, в отличие от Глеба, который только и делал, что выполнял приказы.
– Я хочу увидеть брата. Я ничего ему не расскажу, честно. Просто хочу его увидеть. Мне это необходимо.
– Полчаса. И ни слова, Глеб, дай девчонке с братом увидеться.
Я была готова прыгать от счастья и зацеловать Вадима, но это было бы странно, ведь ему уже за тридцать, и у него есть жена с ребенком.
– Запомни, тридцать минут, и Глеб за тобой пойдёт, а он народ пугать умеет, – это было последнее, что я услышала перед тем, как закрыла дверь машины.
Через пару минут я уже стояла перед дверью в актовый зал. Оттуда доносилась какая-то музыка, а значит «Конкурс талантов» в самом разгаре. Так как за сорок минут просто невозможно просмотреть два класса, Ларисе Ивановне выделяли шесть уроков.
Осторожно открыв дверь так, чтобы меня никто не заметил, я прошла в зал. На сцене кто-то что-то вытанцовывал, а остальные делали то же самое под музыку.
Я счастливо выдохнула, когда увидела Лилит, стоящую возле окна с закрытыми глазами, она только в такт музыке качала головой. Я быстро подошла к ней, резко прижала ладонь в её губам и быстро начала говорить, пока она не успела среагировать:
– Тихо, главное не ори. Единственное, что от тебя требуется, так это не орать. По крайней мере, не громко. Кивни, если поняла, – я дождалась кивка, убрала руку и зажмурилась. Не знаю, чего я именно ждала. Удара, пинка, подзатыльника или криков, но я никак не могла предположить, что Лилит кинется мне на шею.
– Ты – стерва. И я тебя ненавижу, честное слово, я тебя убить готова. Ты вообще думаешь, что творишь или нет?! – я услышала, что её голос дрогнул. Нет, нет. Только этого мне не хватало.
– Лиль, я знаю, что вы меня терпеть не можете и что я дура законченная, но я не могла позвонить, да, я даже сейчас ничего не могу толком рассказать. Только извиниться за свое поганое поведение. Извини за то, что у тебя подруга полная идиотка.
– Стерва, – поправила она меня, а я лишь улыбнулась.
– Мир? – она отстранилась от меня, посмотрела своим взглядом «тебе всё равно не отделаться» и кивнула, а потом сказала:
– Всё равно Волков хуже. Придурок недоделанный.
– А он тут причем?
– У него девушка – швабра.
– Девушка? Стоп. Меня неделю не было всего.
Она кивнула влево, и я повернула голову. В той стороне Волков обжимался с какой-то блондинкой. Что за дебильный стереотип? Ну, встречается он с какой-то мымрой. Мне-то что? Он же мудак всё-таки. Все они козлы в какой-то степени. Кто-то в меньшей, а кто-то в большей. Кажется, он почувствовал мой взгляд и резко повернул голову в мою сторону, я же резко вернула голову в прежнее положение.
– Мне-то что? Без разницы. Где Антон? У меня и так минут двадцать осталось.
– Обманывай себя, а не меня. Ты не останешься?
– Я здесь нелегально, так что я уеду и не знаю, когда приеду ещё. Где Тоха, Лиль? Мне поговорить с ним надо.
– Да, вон твой братец. Стену подпирает. Он эту неделю сам не свой, так что он тебя и убить может, осторожнее. Сейчас медляк будет, – она заметила мой взгляд ничего не понимающий, – микрофон Синицыной дали, сейчас петь начнёт. Так, подруга, я тебя рада видеть и готова придушить, но мне нужно найти Сеню, чтобы он тебя раньше не нашеёл. Он тоже невменяемым стал чуть-чуть. Что ты на меня так смотришь? Побесилась я немного. Всё, я пошла.
Она ушла, а из колонок действительно начала играть приятная мелодия. Собрав последнюю храбрость в кулак, я пошла к Антону.
– Тош, можно без рукоприкладств? Я могу объяснить. Хотя, нет, не могу, но давай поговорим? У меня минут семнадцать осталось.
Когда он опустил голову, я увидела в его взгляде бурю эмоций. Удивление, страх, злость. Эмоции слишком быстро сменялись друг друга. Чёрт, он меня точно придушит сейчас.
Но вместо этого он протянул мне руку, приглашая на танец. Как я могла отказать ему? Я вложила свою ладонь в его огромную. Он прижал меня к себе и начал двигаться в такт музыке. Вот только разница в росте была большой, поэтому я не могла даже положить подбородок ему на плечо.
– Помнишь, когда мы танцевали последний раз?
– На Новый год, мне тогда четырнадцать было. Я проспорила дедушке. Знал он, что на слабо меня легко взять.
– Что с того момента изменилось? Почему всё так происходит?
– Знаешь, я прочитала столько книг, но так и не научилась красиво говорить. Вот не получается у меня и все. Хоть убей. Тош, я поняла одну вещь. Знаешь, маленькую такую. Наверное, должно было случиться всё это, чтобы мои мозги встали на место. Знаешь выражение «Дом там, где тебя ждут»? Я всегда думала, что меня нигде не ждут, что нет у меня дома. Есть место, где я ночью и всё, но я поняла, что была полной дурой. Я очень хочу вернуться домой, вернуться в наш дурдом, где либо все друг на друга кричат, либо любят до гроба. Мне не хватает вас. Мне не хватает тех фраз, взглядов, суеты, да, даже обычной тишины рядом с вами. А ещё я поняла, что люблю тебя, чёрт возьми. Ты – мой брат, конечно, не всегда лучший, но всё-таки. Я ведь помню, что ты делал, когда меня задирали. А ты об этом даже не знал. Спасибо тебе, я правда благодарна. Я не часто такое говорю, так что тебе лучше было это всё записывать.
Я чувствовала, как его руки начали сильнее меня прижимать, мне было почти больно, но это было не важно. Я высказалась. На душе легче стало. Я чувствовала, что он собирается что-то сказать, но его перебили.
– Екатерина Ильинична, я не хочу вас отрывать, но нам пора идти, – Глеб.
Твою мать. Достал. Умеет же всё обламывать. Я оторвалась от брата, отошла на шаг от него и повернулась лицом к Глебу.
– Полчаса, тридцать минут, тысяча восемьсот секунд. Мы договорились, вроде? Моё время ещё не прошло! Чего ты припёрся?!
– Вот именно, Глеб, у неё еще десять минут. Кать, прости, не уследил. Пойдём, пока я тебе голову не отвинтил! – я благодарно кивнула Вадиму.
– Господи, что я тебе такого сделала, что ты мне одних идиотов подсовываешь?
– А это кто были такие? – спросил Антон недовольным тоном.
– Телохранители. У Виктора фантазии нет. Думает, убегу, – и тут до меня дошло, что сболтнула я лишнего, – представим, что ты этого не слышал, а мне пора, а то Глеб Петрович инфаркт получит. Пока.
Я выбежала из актового зала, а потом и из школы. Чёрт. Почему всё так получается? Вот почему когда я хочу сделать что-то хорошее, мне подкладывается свинья какая-нибудь? Я подошла к машине и села в неё. На Глеба я не стала поворачивать даже головы. Пусть идёт к чёрту. Вадим тактично молчал, завёл мотор, и мы поехали в салон.
В салоне мы были достаточно долго, ибо вместе с причёской мне решили сделать ещё и макияж с маникюром. Только вот маникюрить нечего, с некоторых пор я состригаю все ногти сразу. Не знаю, что они сделали с моей головой, в зеркало я не смотрела. Потом мы зашли в магазин. Точнее Вадим пошёл, а я осталась с Глебом в машине. В итоге мы подъехали к дому как раз к шести часам. Возле него уже стояло множество машин. Поставив автомобиль в гараж, мы вылезли из неё и пошли на улицу, ибо только так можно попасть в дом. Я мимолетно начала осматривать припаркованные около дома машины, и каково было моё удивление, когда я увидела знакомую машину. Стас. Он был здесь. Он сейчас в доме. В этом самом чёртовом доме.
Мы зашли в гостиную, где поставили огромный стол и где должно было состояться это всё «мероприятие». Я увидела Стаса. Он мило болтал с Виктором о чём-то. Чёрт. Народу было много. И никого я не знала. Глеб и Вадим испарились в туже секунду, как мы вошли в дом. Я сняла пальто, которое «подарил» мне Виктор. Хорошо, что я додумалась сразу надеть платье. Оно было достаточно простое по сравнению с теми, что носили эти дамы из высшего общества, в пол, с вырезами, кружевами, а я выбрала обычное, простое чёрное платье, которое было мне чуть выше колена.
– Катя, подойти, пожалуйста, – услышала я противный голос Виктора.
– Здравствуйте, Виктор. Как видите, я не сбежала, а всё ещё здесь, – я специально не смотрела в сторону Стаса, а вот он смотрел на меня очень внимательно и гневно.
– Да, я вижу это. Познакомься это – Станислав Иванович, он сын моего знакомого, – мне всё-таки пришлось повернуться лицом к Станиславу.
– Здравствуйте, Екатерина Ильинична. Мне приятно познакомиться, – я протянула руку для рукопожатия.
– Приятно познакомиться, Екатерина, – Стас пожал мою руку, и я пошла к себе, чтобы хотя бы посмотреть, что со мной сделали.
Открыв дверь, я так и осталась стоять на пороге. Он ведь не серьёзно? Может, у меня глюки начались? Но нет, создание с высунутым языком и виляющим хвостом, доказывало, что оно настоящее и живое. Это создание ещё и гавкать начало.
– Ты кто такой? Виктор ведь понимает сарказм, правда? Что мне с тобой делать?
Дело было вечером понедельника за ужином. Мы как обычно молчали, но Виктор вдруг спросил, чего бы я хотела. Вот я и ляпнула, что золотистого ретривера. Я ведь даже подумать не могла, что он его купит. Вот взрослый мужик, а верит всему подряд.
Я села перед щенком на колени и посмотрела на него. Он склонил голову на бок и тоже начал внимательно меня рассматривать. В его взгляде я что-то увидела, это даже объяснить нельзя, у него уже была какая-то преданность и любовь. Вот и как его отдать обратно с такими глазами?
– Ну, и как тебя зовут, глазастый? – я немного подумала и сказала. – Бродяга. Будешь Бродягой? Ни у тебя, ни у меня пока нет постоянного места жительства. Тебе нравится?
Это создание подошло ко мне и положило свою маленькую морду на мои колени. Ну, как положил, попытался.
Выпускать его нельзя было, а мне не хотелось идти вниз, поэтому я взяла собаку, села возле дивана, опираясь на него спиной, и гладила Бродягу по его маленькой голове.
– Что это? – я немного увлеклась и не заметила, как в комнату вошла мать.
– Собака. Не видно, что ли? Виктор твой сарказма не понимает.
– А он милый. Ты всегда хотела собаку. Я что пришла, Виктор просил тебя спуститься, – я так устала за день, что мне не хотелось никуда идти.
– Нет, не хочу. Я лучше спать лягу.
Я почувствовала, а не увидела, как брови матери поползли вверх.
– Кать, спустись, посиди десять минут и иди обратно.
– Тебе надо, ты и делай. Не хочу потакать Виктору! Он мне никто, чтобы держать здесь! Я всё равно выберусь в итоге.
– Чего ты добиваешься?
– Либо он меня убьёт, либо вышвырнет на улицу. И первый, и второй вариант мне подходят.
Она достаточно долго смотрела на меня, а потом произнесла:
– Я должна тебе кое-что рассказать. Это важно. Выслушай.
– А у меня есть выбор?
– Мы с твоим отцом не ладили. Точнее он со мной не ладил, а я его любила. Действительно любила. Ему сразу же понравилась моя сестра, но соглашение было насчёт меня. Всё произошло слишком быстро: смерть его родителей, наша свадьба, его ко мне неприязнь, причём откровенная, он её даже не скрывал. В соглашении было написано, что если в течение трёх лет я не забеременею, то нам можно было развестись. Наверное, это судьба, ведь все три года у меня ничего не получалось. Потом он узнал, что скоро родится Антон, и мы быстро развелись. И именно тогда я узнала, что тоже беременна. Ты не представляешь, как я была счастлива. Ведь я ждала этого ребёнка, как человек ждет воды в пустыни. Я прекрасно понимала, что не стану ничего говорить Илье. Да и зачем? У меня должен был родиться сын, он был счастлив. Для меня этого было достаточно. И он, и сестра были счастливы, для меня это было всем. Ты родилась, такая маленькая, хорошая, светлая. Я назвала тебя Екатерина. Ты росла, а я любила тебя, как никого раньше не любила, да и не полюблю уже. Игоря и Машу я люблю, но это что-то другое. Тебе было три, когда появился Виктор в моей жизни. Он переломил её, джентльмен. Я влюбилась как последняя идиотка, скрывала тебя до последнего, но, когда он узнал, что у меня есть дочь, поставил условие: либо он, либо ты. Он никогда не любил детей, это сейчас у него кризис среднего возраста, а он ведь даже не знает про своих детей. Поверь, я не выбирала его, никогда, но на тот момент я ничего не могла тебе дать, совершенно. Вот и пришлось внушить и тебе, и Виктору, и всей своей семье, что я тебя терпеть не могу, что ты ошибка. Отец забрал тебя, а я стала жить, как птица в клетке. Я следила за тобой, присматривала, но ничего не могла сделать, когда в твоей жизни случалось что-то ужасное. У Виктора маниакальная мания преследования. Он следил за мной, но, когда я узнала, что беременна Игорем, испугалась, но именно в тот период ему нужно было улететь на год. Он предлагал лететь с ним, но я отказалась. Родила и точно также скрывала его. Потом Маша, я не знаю, как мне так везло, но двоих детей прятать было уже сложнее. Да и жила я здесь периодически. Приходилось скидывать их на соседку, ты её знаешь. Знаешь, ты во всём права. Хороша мать. Одну дочь отдала на попечении бабушки и дедушки, второго сбрасываю на соседку, да, и Маша теперь с вами живёт. Скорее всего, нормальной жизнью. Но это не мой выбор, я не могу уйти он него. Я пыталась, у меня ничего не получилось. Он находит и возвращает, наверное, только могила заставит его забыть меня. Кать, я люблю тебя и всегда любила.
Она замолчала, а я сидела и смотрела в одну точку. Я не знала, что сказать, я даже не могла посмотреть в её сторону. Все мои мысли, всё, что я знала, оказалось ложью. Неправдой. Как теперь с этим жить? Что сейчас сказать? Что вообще нужно делать? Я привыкла её ненавидеть, я привыкла обходить ее стороной. Да, я её ни разу мамой не называла. Что теперь делать?
Оглушающий звук, и звон разбитого стекла. Единственное, что я слышала перед тем, как я подняла голову и увидела, что мама держится за грудь с левой стороны, а через пальцы текла алая кровь. Её белое платье моментально пропиталось кровью. Она смотрела на меня без страха, в её глазах было спокойствие и милая улыбка на лице.
«Нет, нет, не опять. Такого не может быть» – билось в голове.
Грохот. Она упала.
– МАМА! – единственное, что я смогла крикнуть перед тем, как подлетела к ней.
В её глазах была уже пустота, не было ничего. Я видела уже такой взгляд, он был у Сарры, когда её сбила машина.
– Нет, нет, нет. Пожалуйста, не надо. Не снова. Пожалуйста, – я чувствовала, как по щекам текут слёзы, чувствовала, солёную воду на губах. И вновь эта пустота в душе. Опять всё повторяется. Я не переживу этого в третий раз. Моя нервная система не выдержит. Не сможет.
– Мама, пожалуйста. Я прощаю тебя, правда. Я тоже люблю тебя, прошу, останься здесь. Пожалуйста. Умоляю.
Больше я не смогла ничего сказать, меня опять начала забирать темнота, как тогда, в начале года. Только тогда я знала, что смогу выбраться из неё, смогу выплыть, а сейчас я не хотела выплывать, я не была уверена, что вообще начну это делать. Неужели это конец всего? Я хочу этого, хочу конца, но есть какая-то часть меня, которая хочет назад. Конец ли это?
NinaVeter:
28.01.16 23:12
Дашенька ты вернулась к нам) Уряяя!)
Спасибо огромное за долгожданное продолжение)
Ликан:
29.01.16 11:23
Спасибо, Даша, за продолжение. Что-то много всего выпало на долю Кати,
столько потерь за ее недолгую жизнь, а теперь еще и с мамой беда случилась.
laska:
08.02.16 12:30
Здравствуй дорогой автор! Принимай и меня в читатели. Аннотация заинтриговала, буду читать с удовольствием.
Рель:
29.02.16 13:49
Ух. Какое произведение. Принимайте в читатели))) а как часто прода?
Трогательно, и очень эмоционально написано.
Дарья Лисицына:
14.03.16 19:47
» Глава 14
Прикосновение. Объятие. Такие простые слова, простые жесты внимания, некоторые думают, что они совершенно не нужны, что это лишнее, но на самом деле в этих обычных жестах столько эмоций, столько счастья и горя, что можно просто задохнуться от такого потока. Иногда тебе просто необходимы эти самые ненужные жесты. Тебе не нужны слова, не нужны сочувственные взгляды. Нужно простое прикосновение к руке, простое сжатие пальцев на собственной ладони. Этого будет достаточно, чтобы понять, что ты не один в этом чёртовом мире, что вот рядом кто-то есть, кто-то готов поддержать тебя.Не нужны мне эти громкие слова, не нужны пламенные речи, просто подойди и обними, просто прикоснись к моей руке своими огромными пальцами. Мне не нужны твои слова, мне нужно осознание, что ты здесь, что ты больше не исчезнешь. Ты этого не слышишь, но я кричу, я каждую секунду умираю внутри себя, но ты этого не замечаешь. Как громко мне нужно крикнуть, чтобы ты всё-таки услышал меня? Что мне сделать, чтобы ты оказался просто рядом со мной? Что мне нужно сделать? Дай понять, что мне нужно сделать, умоляю.
В очередной раз за день ты проходишь мимо, бросаешь какие-то фразы, хмурые взгляды, а я делаю вид, что не замечаю этого. Я такая дура. Мои мозги совершенно не хотят начинать работать, не хотят анализировать всю ситуацию, а если начинают это делать, то ночами я рыдаю, уткнувшись лицом в подушку. Когда это началось? Когда я начала замечать, как ты повзрослел, как ты смотришь на других, когда я вообще начала ревновать тебя и замечать твоё присутствие в своей жизни? Я знаю ответ, я каждый день вспоминаю и проклинаю день, когда открыла глаза и увидела белый больничный потолок, когда вспомнила всё, что когда-то было забыто моим детским мозгом. Этот день невозможно забыть. Ведь теперь я помню всё, что было, и эти воспоминания убивают меня, сжирают и не хотят отпускать. Как можно было забыть всё счастье? Как можно было забыть людей, которые дарили его? Как можно было запомнить только боль? Всё-таки странная штука память и психика. В сотый раз за день прокручиваю всё, что случилось в темноте.
«Тишина, темнота, но страха нет, нет никаких чувств, я просто ничего не чувствую. Спокойствие и умиротворение. Нет боли потери, больше нет в глазах слёз, нет мыслей о смерти. Хорошо и спокойно, никто не трогает, не задает вопросов, не говорит, что ему жаль, не смотрит с жалостью. Наверное, это и есть смерть.
Не знаю, сколько я просто наслаждалась этой успокаивающей тишиной, но в какой-то момент я почувствовала, что кто-то сжимает мою ладонь. По привычке отдернула руку, но чувство осталось, ничего не изменилось. Резко открываю глаза, но передо мной только темнота, а рядом никого нет. Пытаюсь стряхнуть с руки что-то, но на ней ничего нет, но чувство есть.
– Прости меня, малышка. Нужно было прийти раньше, но нельзя было.
Что? Этот голос. Нет. Не может быть. Но до моих ушей всё доносился и доносился этот голос. Я затыкаю уши руками, чтобы хоть как-то его заглушить, но нет, слова четко отпечатываются в моей голове. Если я слышу голос, если я всё ещё ощущаю это чёртовое сжатие руки, то я не умерла. Я всё ещё жива, а значит, я в полнейшей отключке и мозг сам самой вырабатывает специальное вещество, которое и заставляет меня быть в своём уме, в прямом смысле.
– Кать, открой глаза, прекрати пугать людей, которые тебя любят. Прошу тебя.
– Прекрати, – сильнее зажимаю руками уши, – остановись, пожалуйста. Ты мёртв, я смерилась с этим, пожалуйста, прекрати эту пытку. Ты давно умер, я видела, я была там. Я похоронила тебя. Пожалуйста, не мучай меня вновь.
Я говорю это еле-еле в пустоту. По щекам текут слёзы, но я их не замечаю. Только сильнее зажимаю уши и закрываю глаза. Чувствую, как кто-то прикасается к моему лицу и что-то убирает, видимо волосы.
Резко снова наступила тишина. Медленно убираю ладони от ушей и открываю глаза. Темноты больше нет, есть свет, неяркий, еле заметный. Пытаюсь дотронуться до него, но он отдаляется всё дальше и дальше. Ноги сами собой идут вслед за ним. Вместо света появилась картинка.
Кажется, это я, но на вид мне года четыре или пять, не больше, а рядом мама. Мы стоим возле дома бабушки и дедушки. Там праздник, кажется, играет музыка и слышится смех.
– Мама, почему мы здесь? – поворачиваю голову и вижу, как мама садиться передо мной на корточки.
– В этом доме живет твой папа, и я хочу, чтобы ты жила с ним, – я не видела ужас в своих глазах, но я его прекрасно ощущала.
– Зачем к папе? Не хочу. Я его не знаю. Я домой хочу. Мамочка, пойдём домой.
– Нет, домой нельзя. Милая, когда-нибудь ты поймёшь мой поступок. Скорее всего, всю жизнь будешь ненавидеть, но так будет лучше для тебя. Поверь мне, малышка.
Чувствую слёзы на щеках и боль. Маленькой мне очень больно, а по щекам текут слёзы.
– Нет, мама, пойдём домой, – вижу, как хватаю маму за рукав и пытаюсь куда-то тащить, но куда там.
– Родная, я люблю тебя, поэтому и делаю это. Всё будет хорошо, ты мне веришь?
– И я тебя, – слабый кивок.
– Отдашь это папе, хорошо? – опять киваю. – Вот и ладно. Милая, у тебя всё будет хорошо, у тебя будет прекрасная семья.
– А у тебя? – слышу слабый голос с моей стороны. Мама не отвечает, просто отдаёт мне конверт и нажимает на звонок, находящийся на калитке, и быстро уходит, чтобы её не заметили. Смотрю ей вслед и ощущаю пустоту. Бросила, больше не появится в моей жизни, но при этом ощущается тёплое и сладкое чувство, наверное, это и есть любовь ребёнка.
И тут до меня доходит. Воспоминания. Это всё воспоминания, которые я запечатала глубоко внутри себя, чтобы они не вызывали боли. Но я помню другую версию или просто знаю ту версию, которую мне рассказывали. Почему сейчас я начала вспоминать? Не понимаю.
– Кто ты? – слышу мужской голос, мне не нужно поворачивать голову, чтобы узнать, кто это. Этот голос я узнаю из миллиона, дедушка.
Маленькая я протягивает конверт своей ручкой, дедушка берёт его, открывает и начинает читать. На его лице отражается множество эмоций, но после прочтения письма, он вновь смотрит на меня и спрашивает:
– Тебя Катя зовут? – киваю. – Ну, пойдем в дом, Катя. Не бойся ты, я не кусаюсь.
Добродушная улыбка, давно я не видела её. Я иду следом за ними. Кидаю взгляд на календарь в комнате, первое сентября, день рождения Антона.
– Садись на стул, – тогда пристройки ещё не было, поэтому я осталась на кухне, а дедушка пошёл на второй этаж.
– Ты кто? – передо мной возник мальчик лет шести, но это был не Антон. Его бы я узнала сразу.
– А ты?
– А ты не ответила.
– Катя, – каким-то слабеньким голоском говорю я.
– Ты чего такая пугливая? – я молчу и упорно смотрю в пол, – Я – Андрей.
Что? Кто? Нет, с Волковым я познакомилась только в начале этого учебного года. Это не может быть он. Я не могла забыть такого мудака.
– Волков, хватит пугать девочку, – я поднимаю голову и вижу, как какой-то пацан, явно старше Андрея на пару лет, даёт ему хорошего пенделя, и маленькая я начинает улыбаться. А у меня внутри появилось чувство какой-то победы.
– Вот, это другое дело. Я – Виталий, можно просто Вит.
– А я Антон, – не понятно откуда возник мой братец и встал передо мной. Маленькая я инстинктивно отодвигается назад на стуле.
– А я Катя.
– Мы уже поняли, – Вит, симпатичный мальчик и, видимо, очень добрый, но его я тоже не помню.
– Ага, пугливая и трусливая. К мамочке не убежишь от нас? – услышала гордый голос Волкова. Он даже маленьким был сволочью.
Внутри зародилась неприятное чувство, месть. Первое чувство к Волкову была месть? Да уж, месть, ненависть, далеко мы не ушли за одиннадцать лет. Потом всё произошло слишком быстро. Маленькая я взяла полный стакан с водой, спрыгнула со стула и вылила содержимое Волкову на голову. На секунду воцарилась тишина, потом Вит с Антоном начали ржать, а вот Андрею было не до смеха, он стоял и очень зло смотрел на меня.
– По-любому твоя, такая же прибабахнутая с характером.
Я не успела посмотреть, кто это сказал – вместо картинки вновь возникла темнота.
Это было первое знакомство с семейством? Если это всё правда, то у меня огромное количество вопросов ко всем.
Вновь появился свет, а это значит новое воспоминание.
Первое, что я увидела, это была Сара. Мы сидели на диване в гостиной, значит, нам по десять или девять лет. Родители уже погибли, а я сижу и смеюсь, я чувствую себя просто счастливой. Что же произошло со мной? Почему я забыла все счастливые моменты, но прекрасно запомнила всю боль? Почему я забыла людей? Что должно было произойти в моей жизни?
Посмотрела на календарь и поняла, что до несчастного случая остался всего месяц. Через месяц уже не будет Сары, а моя жизнь укатится далеко.
– Скажи ей наконец, пацан ты или тряпка?! – в дверях стояли Вит с Андреем. Всё-таки Вит симпатичный парень, а Волков почти не изменился. Вот только что-то изменилось. Моё к нему отношение. Внутри уже не было негатива к этому мальчишке, было что-то другое. Тёплое и милое, а губы сами расплывались в улыбке. Нет, не могла я в него влюбиться. Мне ведь только десять. Да, и забыть это не может, наверное.
– Что этот придурашливый должен мне сказать?
– Сар, давай выйдем.
– Ух ты. Серьёзный разговор? Интересно. Ну, давай, Андрюша. Я в предвкушении.
Я смотрела на него серьёзно, но внутри чувствовала, что сейчас взорвусь от смеха. Неужели я влюбилась в него?
– Кать, я уезжаю, – он произнес это так тихо, что я еле это услышала.
– Что в этом такого? Ты всё время уезжаешь. Когда приедешь?
– Никогда. Это последний наш разговор, родители меня увозят за границу.
Внутри что-то оборвалось. Опять образовалась пустота. Опять меня бросают. И он тоже, но внешне я ничем себя не выдавала.
– И ты бросаешь? Здорово, удачи тебе. Вместе с Витом можете валить куда угодно. Только потом не надо возвращаться.
Я вскочила с дивана и хотела пойти наверх, но виноватый голос Волкова меня остановил:
– Подожди, поверь это не моя идея. Я бы не уезжал отсюда, честно. Вот, это подарок на память. Ты его только не выбрасывай сразу, а то я знаю тебя. Перестанешь злиться, посмотри на него хотя бы. Прощай, Кать.
На последнем предложении он положил свою ладонь мне на плечо, но я даже не шелохнулась, было больно от осознавания, что и он уедет от меня, и он бросает. Андрей вышел из комнаты, а у меня по щекам катились слёзы. И всё-таки он мудак. Я пошла наверх, к себе в комнату. Это был первый раз, когда я закрылась в ней, когда не хотела никого видеть, и это всё из-за Андрея. Все мои проблемы всегда исходили только от Волкова. В дверь постучали, я открыла и впустила Сару.
– Кать, все они такие. Не обращай внимание. Вернуться и прощение просить будут. Мне идти домой нужно, а ты на подарок посмотри, он очень красивый.
Сара вышла, а я подошла к столу, куда она положила маленькую коробочку. Открыв её, я увидела подвеску в виде гитары, но и её я не помню. У меня такой точно нет. Через секунду я поняла, почему я её не помню. Уменьшенная копия меня закрыла коробочку, взяла ее, подошла к книжному шкафу, взяла какую-то книгу и засунула коробочку в неё.
Тайник? А я о нём ничего не знаю или не помню. Интересно, коробочка до сих пор там? Гитара и опять Андрей. Вот почему я начала заниматься музыкой. Из-за него. Скорее всего, это было где-то на подсознательном уровне. Название книги я не успела прочитать, так как картинка вновь исчезла и появилась темнота. Но она была недолго, через секунду я увидела, как уменьшенная копия меня стоит, прислонившись к двери так, чтобы её не заметили, а через мгновение я услышала голоса:
– Что теперь делать? Вот скажи мне. Я говорила, что нельзя отпускать Андрея. Теперь она окончательно замкнётся в себе. Сначала мать бросила, затем смерть родителей, потом отъезд Виталия с Андреем, теперь ещё и смерть Сары. Что делать, я, например, не знаю, а ей всего десять. Что будет с её и так шаткой психикой? – это была бабушка. Это было после смерти Сары? Но этого подслушанного разговора я тоже не помню.
– Успокойся, она сильная, справится, – а это дедушка.
– Справится? Да, она к себе никого не подпускает. Тогда у неё друзья были, а сейчас нет никого. Она ото всех шугается и тебя даже к себе не подпускает. А ты был единственный, с кем она могла разговаривать и секретничать, кроме Сары. Даже Стас уже не может с ней находиться, а он любит её, как сестру родную. Но всё равно несмотря ни на что будет рядом.
– Дай ей время, и все восстановится…
– Восстановится?! Да она разговаривать перестала.
– Это после пережитого стресса. Тебе же сказали, что такое бывает и всё будет в порядке.
– В порядке? Два с половиной месяца прошло уже, а она молчит, но зато занимается спортом. Да, это очень важно. Я хочу, чтобы к нам вернулась наша Катя, которой она была хотя бы четыре месяца назад.
– Нужно ждать.
Резко всё оборвалось, и за долю секунды одна картинка сменилась другой. Была уже не ночь, а утро. Все сидят и завтракают. Молча. А в моём внутреннем мире что-то изменилось, что-то опять оборвалось и, кажется, я знаю что. После этого я помню всё, что было, но до того только аварию и страх перед машинами. Смерть Сары стала последней каплей для моей пошатанной психики. С этого всё и началось. Вот и отправная точка.
– Ну, что, Кать, поехали?
– Нет, я не сяду в машину. Не буду ездить в этом драндулете с болтами.
Я видела, как все сидели в шоке, как обречённость менялась радостью, но потом вновь обречённостью, ведь я уже была не той Катей, которую привела к ним мама. Я начала делать себя сама.
– Милая, тебе Андрей звонил. Привет передавал, – сказала бабушка, но явно пытаясь что-то выведать.
– Кто? Я Андреев никаких не знаю. Я на тренировку опоздаю такими темпами. И не называй меня «Милой», раздражает.
И вновь картинка исчезла, но это длилось недолго, через мгновение я оказалась в актовом зале музыкальной школы, точнее музыкального класса. Ведь это школа, куда я ходила заниматься спортом и всем остальным.
Волосы были фиолетово цвета, во рту жвачка, а на лице полно железа. Выглядела я не очень красиво, но на тот момент мне это нравилось. Странно, я помню этот момент, сейчас должен войти какой-то парень, и я с ним поругаюсь.
– Привет, Кать, это ты? Правда? Просто тебя не узнать, что с тобой стало? – поднимаю голову и вижу красивого парня, с короткими волосами, сверкающими глазёнками и добродушной улыбкой.
– Да, я – Катя, а ты кто? Я тебя не знаю. И отвечать не собираюсь на вопросы.
– Серебрякова, ты чего? Это же я – Вит, Виталя, болван неотёсанный. Не помнишь?
– Нет, я тебя, парниша, не помню. Вас тут много ходит. Всех запоминать не обязана. Покеда, парниша. Надеюсь, больше не увидимся.
Картинка исчезла, а до меня дошло. Это был тот самый добродушный Вит. Мальчишка, который защитил меня от Волкова. Тот, который всегда был рядом и смешил. Тот, которого я полюбила, как родного. Я стерла из памяти четыре года жизни, просто вычеркнула. Вот она, защитная реакция организма на внешние раздражители. Клин клином вышибают. Одно потрясение стёрло память, а другое восстановило, но почему я не вспомнила момент аварии? Почему это осталось для меня опять загадкой?
На душе остался какой-то неприятный осадок. Волков прав, я трусиха, взяла и убежала от проблем своим извращённым способом. И что теперь?
– Привет, малышка. Я опять к тебе пришёл, а ты всё также лежишь с закрытыми глазами и не реагируешь ни на что. Если ты меня слышишь, то иди на мой голос. Выкарабкайся, пожалуйста. Я очень виноват перед тобой. Прости меня, дочка. Я очень виноват именно перед тобой. Я не знал, что так всё произойдёт. Открой глаза. Останься с Антоном, бабушкой и дедушкой, они очень тебя любят.
Папа… опять этот голос, но он мёртв, я точно знаю. Глюки, именно они, мозг просто выделяет вещество, которое осуществило моё желание, услышать его ещё раз. Самый последний раз. Просто глюки, просто этого не может быть. И я это прекрасно знаю.
Закрываю глаза. Голос в моей голове прав, нужно вернуться. Пора уже стать собой и так всем шесть лет нервы трепала. Пора вернуться обычной Кате.
Вижу свет, но он не такой, как перед воспоминаниями. Пытаюсь открыть глаза, получилось только с десятой попытки. Рот не закрывается, что-то мешает, а в горле какое-то странное ощущение, что-то вставлено. Рядом странный звук и странное чувство, что я не дышу. Через минуты две понимаю, что, скорее всего, нахожусь под искусственной вентиляцией лёгких. Инстинктивно дёргаю рукой, чтобы избавиться от неприятного ощущения, но руки привязаны, не могу ими пошевелить. Чёрт, я ведь только отключилась и максимум, что сделала, так это ударилась головой об пол. Надо привлечь внимание, что ли. Начинаю бить рукой об кровать, через пару минут ко мне кто-то подлетает, тяжело дыша, в человеке узнаю Александру Максимовну.
– Наконец-то. Катя, знала бы ты, как нас напугала всех. Четыре дня была в отключке. Больше никогда так не делай. Сама убью тебя»
Из воспоминаний меня вывел очень громкий голос брата:
– Кто будет с Бродягой гулять, а?! Одевай на себя шмотки и вперёд на улицу, а то живность завела, а ухаживать я должен.
Бродягу по моей просьбе привез Глеб на следующий день после моей выписки, а выписали меня только через десять дней. Сначала все были в шоке, ведь я не переносила животных вообще. Сколько Антон просил собаку из-за меня ему отказывали. А тут я сама притащила целую собаку. А что сделать, если захотела? Бабушка долго «ломалась» перед тем, как разрешить его оставить. Потом Антон долго кричал, что Бродягой собаку звать не будет, но в итоге я победила. Всё-таки моя собака. Тем более сложно спорить с тем, кто не может разговаривать. От пережитого шока я опять потеряла голос, как выразился психиатр, которому я вылила немного воды на голову, сам виноват, не люблю я психиатров, с головой у меня ведь всё в порядке. В общем, он сказал, что пока я сама не захочу начать разговаривать, голос не вернётся, а тогда я действительно не хотела разговаривать и что-то рассказывать. Да, и сейчас тоже, поэтому молчу я, как партизан, и счастлива. Прошлое так и сжирало меня, но оно часть меня, и я смогла немного, но смериться с ним.
А еще я поняла, что детская влюбленность в Волкова не прошла. Она только с новой силой накатила на меня. Я начала замечать его, начала видеть в нём того мальчишку, с которым дружила, а не напыщенного мудака, с которым познакомилась. Я старалась не анализировать это, ведь заканчивалось это одним и тем же. Ну, а девушка у него действительно швабра белобрысая. Никогда бы не подумала, что смогу так рассуждать о людях.
В школу я ходила, когда хотела. В основном я ходила каждый день, но иногда, после очередной ночной истерики, оставалась дома, и никто мне ничего не говорил. Учителя относились немного снисходительно, ИДТ отстала, только иногда требовала хотя бы четыре строчки стихотворения. Ну, а я вновь начала заниматься музыкой, поэтому иногда сдавала ей целую песню в виде стихотворения. Поначалу она думала, что это не я, а потом Лариска уверила, что это пишу я. Спортом вновь я заниматься не стала, просто не захотела.
За своими мыслями я не заметила, как оделась, а Антон вытащил меня на улицу. Через полторы недели Новый год. А вот в пятницу у нас концерт. На котором Лариска окончательно выберет себе подопечных. Время пролетело очень быстро. Мне только казалось, что я открыла глаза, а уже Новый год. Свадьбу Аньки и Артёма пришлось немного перенести на зимние каникулы. В очередной раз из-за меня, но они были не в обиде. Они искренне радовались, что я всё-таки открыла глаза, почти выздоровела и вернулась в школу.
Антон что-то рассказывал про наглых людей и водителей на дорогах, я слушала его вполуха, Бродяга прыгал в сугробах, каждый был по-своему счастлив. Но каждую идиллию может испортить даже малейшая гадость. В нашем случае это был Костров, в не очень трезвом состоянии. Не знаю, что у них там произошло в школе на днях, но стали они лютыми врагами. Если они сначала просто из-за меня не разговаривали, теперь они разговаривают на языке кулаков. Вот и сейчас я так и не поняла, кто ударил первый, но прекрасно знала, что Антон сегодня не победит из-за адреналина в крови Вани.
Я не могла крикнуть, не могла натравить Бродягу на Ивана, он слишком маленький. Пришлось немного импровизировать. Прошлось достать сердце с душой из пяток. Снежки. Это первое, что пришло мне в голову. Пришлось пару штук кинуть в лицо брату, но это помогло, не сразу, конечно, но получилось. И когда вышло, я облегченно выдохнула.
Дома никого не было. Бабушка, дедушка и Машка пошли гулять, а Волков на очередную свиданку к Аманде, что за тупое имя такое? Я её не знаю, но она меня бесит. Быстро искупав Бродягу, я начала обрабатывать раны Антона. Костяшки в кровь, губа разбита, над бровью ссадина. Красавец у меня братик. Всё это время Антон не проронил ни слова, а сейчас как-то резко начал говорить, долго с мыслями, наверное, собирался.
– Кать, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло, точнее знаю, но это не важно, – у меня душа ушла в пятки, я хотела возразить, показать жестом, что не нужно этого делать, но не успела, – не надо меня перебивать, пока я решился всё сказать начистоту. Я знаю, что ты была в машине с родителями, не спрашивай, как я узнал, но я злился. Всё то время, что я знаю, злился на тебя. Даже сам не знаю из-за чего. Ты ведь не виновата. Но, чёрт, ты никогда ничего не говорила, ни о чем мне не рассказывала и сейчас тоже. Я ничего не знаю о родной сестре и начинаю опять злиться, но не на тебя, а на себя, ибо я виноват в том, что с тобой сейчас твориться. Если бы я ещё тогда тебя разговорил, но нет, я струсил, потом злился, а сейчас уже ничего не могу исправить. Я прекрасно это понимаю. Но, Катюш, ты моя сестра, я люблю тебя. Знаю, я никогда этого не говорил и не показывал, но это правда. Я люблю тебя и всегда буду на твоей стороне.
Он замолчал, а я просто сидела и смотрела на брата. Я так хотела сказать, что он ни в чём не виноват, что я сама. Если бы я могла сейчас ему сказать, как он мне нужен. Только сейчас я поняла, что он всегда был мне нужен, что тогда, что сейчас. Если бы мой голос ко мне вернулся, тогда бы я рассказала ему, доверилась, но его нет. Я сжала руку Антона, пытаясь сказать всё, что думаю, что чувствую. Я не знала, что нужно делать, поэтому просто уткнулась носом в шею брата.
Он немного поморщился от боли, а я дала ему подзатыльник. Драться меньше будет.
– Кать? Я есть хочу.
И всё-таки мои родственники идиоты. Спустившись на кухню, я достала ужин и начала его разогревать на плите.
– Что это? – Антон жестом показал на мою руку, где висела та самая подаренная когда-то Волковым подвеска. Я пожала плечами. А я что? Я ничего не знаю, нашла и всё. Просто я хотела убедиться, что крыша у меня не поехала основательно и мне не нужен на самом деле психиатр. Я нашла ту самую книгу-тайник и достала оттуда коробочку с подвеской. Это ведь всё-таки подарок на память. Тем более, сомневаюсь, что он помнит о нём вообще. Даже если увидит, не узнает. – А по-моему это последний подарок Андрея. Не смотри на меня так. Вот только если ты вспомнила, где он находится, значит и вспомнила всё остальное? – я опустила голову, упорно помешивая картошку в сковороде. – Кать, кивни.
Я кивнула, он ведь теперь не отстанет от меня. Заботливый стал, гадёныш.
– Не стоит он того. Мы с ним с детства дружим и он мой лучший друг, но серьёзно, он того не стоит. Я, конечно, против него ничего не имею, но он изменился, очень сильно. Стал, как ты выражалась, «конченным мудаком», – я опять неопределенно пожала плечами. Знала я это всё, но пыталась найти в нём того Андрея. Да, и скажи это идиотским чувствам, которые не хотели слушать мозги.
Я поставила перед Антоном тарелку с ужином и пошла наверх. Было только шесть часов, но я так вымоталась за сегодня, что решила просто полежать на кровати. Правда, своё ложе мне теперь приходится делить с Бродягой, которому, видите ли, холодно на полу. Я лежала на боку, а Бродяга рядом. По привычке я начала его гладить и закрыла глаза.
Сон не шёл, а вот собственная собака ушла от меня, услышав голос дедушки. Антон прав, Андрей козёл, который не стоит того, чтобы я из-за него убивалась, но не могу я просто взять и отказаться от чувств. Хочу, но не могу. Тем более, я прекрасно знаю, что больше мне никто не может понравиться. Ведь был гитарист, хотя почему был, есть. До сих пор надоедает, но я не воспринимаю его вообще никак. Был Костров с поцелуем, но если подумать, то и к нему я вообще ничего не чувствую, а вот у Андрея получается зажечь во мне искру. Раньше я на него кричала, а сейчас либо просто смотрю на него, либо кидаю всё подряд, ведь просто пройти мимо и не съязвить он не может. Но так хочется высказать ему всё, что накипело за долгое время, но, нет, я не могу. Пусть пока всё будет так, а на концерте Лилька что-нибудь придумает на свадьбе у Аньки и Артёма, которая назначена на двадцать девятое число сего месяца. Она сама так сказала, ибо ей надоели мои вздохи, ахи, и »взгляды, как у Бродяги, когда он жрать просит».
Глаза начали закрываться сами собой, а Морфей по собственной воле начал забирать меня к себе. Сон – единственное лекарство от ненужных мыслей.
Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме
Полная версия ·
Регистрация
· Вход
· Пользователи
· VIP
· Новости
· Карта сайта
· Контакты
· Настроить это меню
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение