PoDarena:
07.09.11 09:23
» Remix. Глава 10. О чем знаю норны. И о чем умалчивают.
Глава 10. О чем знают норны. И о чем умалчивают.
Норны — в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов.
Норны живут возле источника Урд, в Мидгарде. Они поливают корень мирового дерева Иггдрасиль водами этого источника и тем продляют его существование.
Он даже не поверил своим глазам, когда увидел въезжающий во двор Юлин мерс.
Оттер с лица воду. Проводил взглядом машину, свернувшую на подземную парковку. На совершенно ватных от отпустившего напряжения ногах двинулся следом.
Внутри оказался одновременно с вышедшей из припаркованного мерса Юлей. Оглядел ее внимательно: вроде бы все в порядке, не считая заплаканного лица. Она же скользнула по нему пустым невидящим взглядом и повернулась к дверям лифта. Упрямо сжав зубы, встал за ее спиной. Просто так он не уйдет.
Юля вела себя так, как будто его и вовсе нет рядом. Войдя в квартиру вслед за ней, быстро скинул на пол мокрую насквозь куртку. Впрочем, рубашка под ней была точно такая же мокрая, но не снимать же и ее… Попытался помочь Юле снять плащ, но она резко шагнула в сторону от его рук на своих плечах. Черт!
Они прошли в комнату и… Нет, ну сколько можно делать вид, как будто его здесь нет!
- Я никуда не уйду! Пока ты меня не выслушаешь.
«И пока ты не простишь меня» - хотел он добавить, но не решился сказать, боясь услышать категорическое «Нет». Вместо этого сказал:
- Буду здесь. Все время. Как пес цепной. Возле двери.
Он вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках и голосе.
- Юля… Не было ничего. Я… просто… дурак. И… прости меня…
Он не верил сам себе. Своему жалкому неуверенному голосу. И просто не знал, что еще сказать.
Резким движением Юля сбрасывает с плеч жакет. И по-прежнему молчит.
Глеб вздыхает. Нервно запускает руку в волосы. Черт! Надо признаваться во всем и сразу. Хуже уже все равно не будет.
- Юля, - разговаривать приходится с ее спиной. Что ж, он это заслужил. – Я знаю, что вел себя как последний дурак. Но…у меня были причины. Позволь, я… Просто выслушай меня.
В ответ – лишь молчание. Но это лучше, чем откровенный отказ.
- Я до последнего не мог принять…. – Глеб продолжает, хотя все внутри него протестует против произнесения этих слов. – Я долго не мог смириться…. С тем, что ты…. успешнее меня. Что у тебя есть высокооплачиваемая престижная работа. Шикарная квартира. Дорогая машина. Я не знал, что могу тебя предложить.
А она все молчит. Стоит, повернувшись к нему спиной. Засунув руки в карманы брюк. Смотрит в окно. Но он точно знает, что она его слушает. Очень внимательно.
- А теперь я понял… Это все не важно. Не главное. Я готов быть твоим …. – он нервно сглатывает, но упрямо продолжает, – мальчиком на содержании. Комнатной собачкой. Мне плевать, что моя… девушка зарабатывает больше меня. Лишь бы быть с тобой.
На самом деле, ему было не плевать. Он врал. В первую очередь себе. Но главное знал точно: все неважно по сравнению с возможностью быть с ней. Без нее все теряло смысл.
Юля поворачивается и, наконец-то, смотрит ему в глаза.
- У тебя больше нет состоятельной девушки, которая зарабатывает больше тебя.
Глебу кажется, что пол уходит у него из-под ног. Те самые слова, которые он так боялся услышать. Что она больше не его. Он потерял ее.
Его начинает быть липкая мелкая дрожь.
Юля на какое-то время отводит взгляд. Смотрит в окно.
- Думаешь, я не понимаю этого? Того, что стояло между нами все это время. Разница в социальном положении…. Деньги… Эта моя высокооплачиваемая работа! Будь она проклята! Все, у меня ее больше нет.
Снова поворачивает голову и смотрит ему в глаза.
- Я уволилась. К черту все! Нет у меня больше этой долбаной работы! Что это меняет?
Если бы она не была так разбита и подавлена, она бы расхохоталась над выражением крайнего неподдельного изумления, отразившемся на его лице. Даже рот приоткрылся.
- Ты…уволилась?
- Да!
Все до единой мысли разом вылетели у него из головы.
- Юленька… Это из-за… из-за меня, да?
- Да!
Чем он заслужил такую женщину? Которая готова рискнуть и отдать все, лишь бы быть с ним. А он… он… Он обязательно исправит все, что успел испортить . Ради нее.
- Юля… - шагнул к ней, мечтая прижать к себе и вышептать ей в висок все, что накопилось в душе.
- Нет! - метнулась от него в сторону, к окну. – Не подходи ко мне!
Да что ж такое?!
- Юля, я не понимаю…
- Не подходи ко мне! Не надо…
Он весь растерзан, порван в клочья событиями последних недель, он не соображает ни черта, он явно упускает из виду что-то важное. Что происходит? Вообще и с Юлей в частности? Она же ведь…
- Юль, ты же из-за меня уволилась?
- Да, - тихо в ответ.
Вдохнул поглубже, чтобы решиться и спросить. Ну, сколько можно ходить вокруг да около?!
- Ты… ты же любишь меня, да?
Молчание. И потом еще более тихое:
- Да…
Внутри как будто открываются какие-то шлюзы. Его затапливает облегчение. И руки сами собой тянутся к ней. Обнять, прижать к себе и сказать ответное…
- Не подходи ко мне, Глеб!
Твою мать!!! Кто ему объяснит, что происходит?! Любит - и при этом подходить к ней не моги!
- Юлька! – он уже практически орет. – Я люблю тебя! Что за дурацкие игры! Я люблю тебя, слышишь?! Не могу без тебя! На все готов ради того, чтобы быть с тобой! Перестань… Прости меня. Я был осел, но я все исправлю, обещаю…
- Ничего не исправишь, Глеб…
Его уже достали эти чертовы ребусы! Скрестил руки на груди, упрямо выдвинул подбородок.
- Объясни мне, если не сложно. Я твою логику не улавливаю, совершенно. Ты меня любишь, вон из-за меня даже с работы уволилась. Я тебя люблю, и готов плюнуть на все, включая то, что ты раз в несколько меня состоятельнее. И, знаешь что? Я совершенно не настаиваю на том, чтобы ты уволилась. Можно было этого не делать, для меня это уже не важно. Ты – единственное, что мне нужно. В чем проблема?
Она молчит. В окно смотрит и молчит. И потом - спокойно, ненормально спокойно и негромко:
- Это не изменит того, кто мы…
- И не должно!
Она поворачивает голову к нему, и Глеб видит – ее глаза полны слез. Но голос – по-прежнему негромок и размерен. Это ему не нравится, ох, как не нравится.
Она качает головой. И первая слезинка срывается, и он завороженно смотрит, как она катится по бледной щеке.
- Нет, Глеб…
- Какого черта «нет»?!
- Ты… ты не сможешь…
- Давай я сам решу, что я смогу, а что нет!
- Вот… - Юля грустно, сквозь слезы, улыбается.
- Что – «вот»?!
- Вот в этом ты весь. Ты привык все решать сам. Ты сильный, гордый. Ты не сможешь…с этим жить. Ты не сможешь... жить со мной. Ты меня возненавидишь… рано или поздно.
- Что за бред!!! – взрывается Глеб. – Это полнейшая чушь!
Понимая, что убедить словами у него не получается, стремительно шагает к ней, руки на плечи, и выдыхает ей в волосы:
- Юленька… Ну, Юленька… Все совсем не так. Я люблю тебя.
И ее ответное:
- Уходи, – всхлип, – пожалуйста, – рукой прикрывает рот, давя рыдание. – Пожалуйста, Глеб, уходи. Сейчас же!
- Юль, да что происходит?..
- Уходи!
Очень похоже на истерику. Разговаривать в таких ситуациях бесполезно, но он делает последнюю попытку.
- Юль, давай я тебе налью чего-нибудь? Где у тебя?..
- Уходи!!!! – надрывным криком, со слезами.
Ушел, бросив на прощание:
- Я завтра позвоню.
Его шаги, грохот захлопнувшейся двери – все это звучит в ее ушах похоронным маршем. Она ничего не понимает, ровным счетом ничего. И нет уверенности, что поступает правильно. Но она не видит ничего хорошего впереди. Нет, то, что случилось во время этой грустной истории со смертью отца Глеба – оно бы только дальше развивалось, ширилось, и, в, конце концов, задушило бы их отношения. Лучше уж так… пока он ее любит… а не ненавидит, не видит в ней живое напоминание о том, что его любимая работа, которой он отдает всего себя, всю свою энергию, свой талант – эта работа не приносит ему достойного дохода. Пусть помнит о ней, когда любил ее. А не ненавидел.
Пусть он будет счастлив с кем-то – пусть даже с той же Оксаной, вон она как к нему льнет. Пусть. Пусть. Пусть он будет счастлив с кем-то. И помнит не о своей ненависти к ней, а о любви.
...