"E-burg" выходит на охоту!

Я целовал ее губы, ее шею и опускался, прокладывая дорожку из поцелуев, все ниже. Никогда еще раньше не случалось чего-то подобного и всегда обходилось одними лишь только словами.
Возвращаясь к ее губам, протолкнул язык в ее рот, смакуя ее вкус, наслаждаясь страстным поцелуем, мягкими податливыми губами.
Свитер и штаны, которые она одела, прибыв в Куршавель, каким-то образом оказались на полу комнаты, и теперь я хотел увидеть ее всю. Одно ловкое движение и бюстгальтер полетел куда-то за диван, я начал ласкал ее грудь. Даже не думал, что буду настолько восторжен ее складной фигурке и что так захочется трогать ее везде.
- Ты такая красивая, - сказал я, оторвавшись от ее губ, и погладил ее по лицу. Хотелось сказать еще многое, но Саша притянула меня к себе и я не смог устоять соблазну.
Трусики проследовали за бюстгальтером. Одной рукой я обвел аппетитную попку и спустился ниже, целуя грудь, живот, внутреннюю сторону бедер.
- Саша, - на выдохе произнес я ее имя и она начала стаскивать с меня футболку. А вот ремень не поддавался, и я со смешком стал помогать ей в этом. - Я так тебя хочу...
Когда больше ничего не мешало и все слова были сказаны, я резко вошел в нее. Я смотрел в Сашины глаза и, шумно дыша, проникал все глубже с особым усердием.
Подумать только, как долго я терпел отсутствие Ветровой в своей жизни.
- Забрось ногу мне на плечо, - скомандовал я.
Мне слишком нравится смотреть, как меняется выражение ее лица при изменении угла и глубины проникновения. И я опять ее поцеловал.
Держа в своей руке ее ногу и с тем, что мое дыхание сбилось и теперь совпадало с бешеным ритмом тела, я точно знал, что буду хотеть ее еще и еще.
На миг я отстранился.
- Перевернись! - и она подчинилась, показывая мне соблазнительную попку и выгнула спину. Не теряя времени, я снова вошел в нее и рыкнул.
Мне хотелось, чтобы ей было хорошо. И я не мог отказать так же себе, потому взяв ее волосы в кулак, немного потянул на себя.
Я просто изнывал от напряжения и удовольствия. А она сводила меня с ума своими искусными движениями.
Ритм становился все грубее и жестче по мере приближения разрядки. Кончая, она выкрикивает мое имя.
- О, да! - вторю я, кончая одновременно с ней, и затем целую ее шею, спину, переворачиваю ее и опускаюсь к так давно манившим меня губам.

Плавок у этого зануды Кошкина не оказалось у бассейна и Данила нырнул в своих боксёрах. В принципе можно было бы и без них, но...Они поплавали наперогонки, но кто-то из девушек предложил пройтись по магазинам. Что ж, отпустив Тоню, Данила, чтобы сбросить напряжение принялся мерить брасом потом кролем от края до края дорожки. После душа, поболтал с парнями, которые "захватили" самолёт Кошкина. Посмеялись над тем, как тётя Дуся приставила веник вместо оружия и управляла пилотами. Сейчас уборщица наверное тоже покоряла магазины Куршавеля вместе с девушками из редакции.
- Ну вы, блин, даёте! Тетя Дуся?! Конечно всё это прикольно, но домой уже хочется.- Перед глазами Малинина стояло лицо Тони, когда он подул на него. Так ясно снова увидел, как ресницы отбрасывают тени на бледные щёки. Он тогда здорово подрастерялся. А потом у него так закаменел, что если бы не Лёва, он погладил кошака, развалившегося на его коленях, по голове, если бы не Лёва, то взял бы её в этом вражеском бедламе, как мама не горюй. В принципе, он как-то не задумывался раньше, но сейчас с Тоней ему хотелось чего-то особенного.
- Ладно. Надо найти во что переодеться, да поискать девчонок. - Похоже уже соскучился по Антонине.
Натянул джины, на голое тело, пока выстиранные боксёры сушились в сушилке и, насвистывая, пошёл в комнату Тони. Кот, как привязанный, плёлся за ним. На всякий пожарный, Данила завернул на кухню, покормил его и, захватив бутылку вина и пару бокалов, открыл дверь. Решил подождать Тоню у неё же, типа приготовить сюрприз.



- Представляешь, я так обалдел, когда тебя на подушках увидел, что чуть не струсил. - Данила восхищённо смотрел на Тоню в чём-то, совершенно лишавшем его сил держать себя в руках. Когда он вошёл в комнату и увидел её, то лишился дара речи и на автомате, как под гипнозом, пошёл прямо к подушкам, на которых расположилась невероятная красавица из его мечт. Он протянул руки и поднял её с пола, взял лицо в ладони и качая головой, усмехнулся.
- Что ты со мной делаешь, провокаторша? - Прижал её голову к груди, в которой по-сумасшедшему билось сердце. Прижался к губам, и долго не отпускал, мучая, выпивая дыхание, жадно ловя стоны и вскрики, когда в порыве страсти прикусывал сладкие губы.
- Как это снимается, Антонина?- Он гладил её плечи, шею, едва касаясь, и не мог оторвать от неё глаз, так она была красива. Потом прикоснулся к груди, провёл по животу, опустился перед ней на колени и поцеловал его. Потом потянул лиф вниз, сгорая от желания, спустил бретели.
- Хочу тебя...- Прижался губами к груди, ненасытно целуя, посасывая, наслаждаясь вкусом и видом совершенства. - Как это снимается, девочка моя? Я держусь из последних сил.
Перевернул и уложил Тоню на подушки и медленно потянул бельё вниз, прокладывая дорожку из поцелуев, лаская руками, ртом, всем своим телом поклоняясь женской красоте. Стянул с себя джинсы, достав из кармана Димкин подарок, натянул его и вошёл со стоном, не давая Тоне передышки, целуя и двигаясь размеренно-медленно, даря наслаждение, получая ещё больше взамен.
-Блаженство...Сладкая моя... Ты само совершенство, родная...
Потом, когда они немного передохнули, Данила, зажав во рту ягоду, принялся выписывать на теле своей желанной всякие слова, типа ты самая волшебная, нежная, в общем, походу парень потерял голову)


Тоня, прости засранца...реал растудыть его(

Дорогие сотрудники редакции журнала "E-burg Magazine"! Вот и закончилось наше приключение по поиску сенсаций. Вы отважно бросались в самую гущу событий, чтобы новый номер, приуроченный к 14 февраля, всё же увидел свет. И у вас получилось спасти наш выпуск! Встречайте интереснейший, яркий и сенсационный номер журнала, где для всех найдётся частичка тепла и души!

Немного с опозданием, но без конца никак




Восхищение в его глазах заставило мои засиять еще ярче: мои старания не прошли даром. На моих губах расцвела улыбка, а сердце забилось с утроенной силой, предвкушая просто восхитительный вечер и не менее восхитительную ночь.
Мы не могли оторваться друг от друга, нас тянуло сильнее, чем магнитом. В голове был туман и лишь одна мысль пульсировала в ней: еще, еще, еще! Не понимая, что говорю это в слух, с каждым движением Данилы я прижималась все сильнее к его телу, пытаясь проникнуть ему под кожу. От его поцелуев я теряла разум, от его движений огонь во мне разгорался все сильнее. Словно сквозь туман я услышала вопрос
, на который я не смогла дать ответ. Но я его показала.
Перевернувшись на спину и выпятив зад, я рукой дотронулась до крючков, соединенных шелковой лентой. Наивно было надеяться, что я быстро избавлюсь от своей одежды. Данила не использовал руки, чтобы снять с меня белье: вместо рук он использовал язык и зубы. С каждым касанием его языка к моей коже я все сильнее выгибалась от удовольствия, а влажная дорожка, оставленная его языком, скорее напоминала мне расплавленный воск.
Расправившись с бельем, Данила снял с себя джинсы, представив моему взгляду свое прекрасное тело. Я ловила каждое его движение: и как он достает из кармана резинку, и как медленно расправляет ее по всей длине своего члена. Кода он вошел в меня, я зажмурилась от удовольствия, а в моей голове проскользнула внезапная мысль: единственный, кто заполнил меня всю. И лишь позже, неподвижно лежа в его объятиях, я поняла, что для этого нужна не просто страсть, а нечто большее. И, кажется, это большее уже поселилось в моей груди.
Он шептал мне слова нежности, двигаясь до восхищения медленно, даря в эти самые минуты невиданное ранее наслаждение. Волна оргазма накрыла меня настолько неожиданно, что я выкрикнула его имя в потолок и выкрикивала бы еще, если бы мой рот не закрыли поцелуем.

Не только вечер, но и вся наша ночь была наполнена ласками, сексом, страстью, нежностью. Мы не могли насытиться друг другом, словно для каждого из нас прикосновения стали важнее кислорода, а волшебный момент соединения - самой жизнью. Мы попробовали везде, где только можно: на полу, на прикроватной тумбочке, на журнальном столике, в ванной, в душе, на барной стойке, и даже на балконе. Кровать была последней, до куда мы добрались уже совсем обессиленные. Уютно устроившись в объятиях друг друга, мы просто лежали, ничего не говоря. Мне казалось, что слова уже не нужны, мы и так прекрасно понимаем друг друга. Для меня этот вечер и эта ночь отпечатались в моей памяти и на моем теле, но я надеялась, что это не конец, а начало чего-то большего. И лишь засыпая, я почувствовала, что тот самый кот, из-за которого и началось все это безумие страсти, растянулся вдоль моей голой спины, согревая ее своим пушистым телом.




Всем спасибо за эти волшебные дни, играть и читать вас всех было одно сплошное удовольствие

Когда Василий открыл глаза, и первым делом посмотрел на ванну, Женечки уже не было. Снова упорхнула. Ну что ты будешь с ней делать?
И правда, что теперь?
Теперь он знает, кто его Золушка. Теперь лишь от него, как от мужчины зависит их будущее. Он должен быть непоколебимым и смелым. Завоевать. Добиться. Сделать своей.
Никогда еще ему не было так страшно, как в этот день, когда он осознал, что стоит на кону.

Пока Василий осознавал, она вдруг появилась на пороге - вся в снегу, то ли Белоснежка, то ли Снегурочка. Вскочив на ноги, Василий бросился навстречу.
- Женечка! Любимая! Простишь ли ты меня? Я не хотел тебя обидеть... Просто я никогда прежде не влюблялся.

И Василий опустился на одно колено.

_________________

Cначала ей показалось, что она принимает желаемое за действительное. Влюблялся? Он назвал ее любимой?
- Про-простить? За что? За то, что проходили мимо, не замечая? За то, что заставили меня плакать? За то, что поцеловали? За что мне вас прощать? Василий, мы с вами - чужие люди. Коллеги, если хотите. Мы делаем общее дело, но не думаете же вы, что этого достаточно, чтобы влюбиться... Я не верю в ваши чувства... Ах, наверно, до вас просто дошли слухи, что я влюблена в вас и вы решили так подло со мной поиграть. Пошутить решили? Честно, не ожидала такой подлости...
Слезы накатывали, текли по щекам мокрыми дорожками, срывались и падали вниз. Вид любимого мужчины на коленях, его сменяющиеся эмоции на лице говорили о том, что ему можно верить. Надо. Жене так хотелось поверить ему! И она решилась. Пусть ей потом будет в тысячу раз больнее, но сейчас она урвет свой маленький кусочек счастья.
- Вася... - Она заставила его подняться и обняла. Подняла голову, чтобы смотреть в глаза.- Те слухи - это правда. И знаете что? Мне плевать на то, что обо мне будут говорить другие, но если я не сделаю того, что хочу сейчас, то просто не прощу себе.
Женя приподнялась на цыпочках и поцеловала своего любимого. И пусть весь мир подождет...

Вместо эпилога

Нас собрали в редакции, чтобы поздравить с выпуском сенсационного номера. Мы с Анастасией стояли в разных углах зала переговоров и бросали друг на друга осторожные взгляды. Так случилось, что объявление о вылете мы проспали, поэтому собирались в спешке, в самолет попали порознь и сели на свободные места, увы, не рядом. Но и в полете нам не предоставилось ни минутки, чтобы перекинуться парой слов. Все спешно передавали "на землю" добытые сведения, доводили до ума статьи и фотоматериалы.
Встречающий самолет Кошкина служебный автобус привез возбужденных делом сотрудников редакции в родное здание, где мы разбежались по своим кабинетам и до самого выпуска пребывали в творческой лихорадке.
Часы, проведенные в "разлуке", посеяли сомнения, и теперь я гадал, не был ли наш бурный роман служебным.
В своих чувствах я оставался уверенным, но что чувствует Анастасия?
По тому, как она прятала глаза, мне казалось, что Логинова жалеет о проявленной слабости. Я не раз порывался подойти к ней и объясниться, но возле нее постоянно кто-то околачивался.

Болело сердце. Я впервые понял, как может болеть разбитое сердце.
Оставшись в своем кабинете один, я открыл файл "Горячий Список", и не глядя на имена, начал уничтожение таблицы. Шестерки, девятки исчезали с экрана, а перед глазами стояло лицо Анастасии в момент пика возбуждения. Полузакрытые глаза, припухшие губы, которые я до этого неистово целовал, заставляя стонать.

Когда в списке не осталось ни одной буквы, я впечатал единственное имя, так и не сумев определить цифровое значение. Нет, Анастасия не десятка, и даже не сотня. Она знак бесконечности. Она планета, которая втянула меня на свою орбиту, и только мега-галактический катаклизм смог бы сбить меня с бесконечного вращения вокруг нее.

Неужели я отпущу ее без боя? Неужели смирюсь с тем, что она уйдет из моей жизни?
Не бывать этому! Не мытьем, так катанием, я заставлю ее вспомнить искру, проскочившую между нами, и бабахнувшую меня по голове.
Я не дам ей ни единого шанса избежать моей любви.

Звонок в службу доставки цветов, и через полчаса от двери фотостудии до моего кабинета пролегла дорожка из красных лепестков. Проходящие мимо сотрудники останавливались, интересовались, почему я стою раком и отрываю лепесток за лепестком от чудесных роз. Я не отвечал. Мне некогда. Я выкладываю дорогу любви. Анастасия вот-вот покинет свою студию, а мне сыпать лепестками еще два этажа. По лестнице, мимо того места, где я впервые почувствовал вкус вишневых губ.

_________________

За окном, на скамейке у подъезда, собрались первые сплетницы двора. На повестке дня – поведение гражданки Сазоновой Евдокии Степановны.

- Головой кивнет, мимо пройдет, не посидит с нами, не поговорит по душам, - сетуют тетки, лузгая семечки.
- Давеча смотрю, а она – гр. Сазонова – идет и улыбается. Спрашиваю, где это ты, Дуся, была, что так светишься? А она мне про какой-то там хру…кру…крушавель говорит. Мол, слетала на курорт миллионеров на денек.
- Вот, скажи, на какие такие шиши она летала в этот крушавель? На пенсию? На свою зарплату уборщицы?
- А я тебе так, Петровна скажу. Там какая-то подпольная организация. А редакция – для прикрытия. Чтобы народ с толку сбить. И деньги гребут лопатой. Вот!
- Да ладно трепать-то! Это, наверное, внучок из Америки бабке доллары шлет. А она на них с жиру бесится. По крушавелям катается.
- А я вам вот, что скажу. Швейцар гостиницы, племянник Ильиничны, сказывал, что наша Степановна была в этом самом отеле. И не одна.
- А что ей в гостинице делать? Ой, что-то Дуся мутит. Никак на тайное свидание ходила. Домой не приведешь – мы все видим. Вот она в гостиницы-то и…
- Ага, сказки не рассказывай. Какой ухажер? Может, она по совместительству и там работает. Тогда понятно, откуда у неё деньги по крушавелям этим летать.

Сидя у окна кухни в своей уютной квартире, тетя Дуся пила чай с малиновым вареньем. Отхлебывая из большой чашки ароматный цейлонский, бабуля вспоминала все, что случилось с ней за последние сутки. В открытую форточку доносились голоса соседушек, чихвостящих её, Евдокию Степановну, вдоль и попрек. Только тете Дусе не до сплетен. Ну их, пусть языки почешут. Авось, успокоятся.

После чаепития на тетю Дусю "напало" вдохновение. Не смогла удержаться и сочинила частушки.


Пусть не легкая работа: шваброй целый день махать.
Но неужто предпочту я на скамейке отдыхать?

Пусть соседки заседают, шелухой усеяв двор.
Видно дела не нашлось им, разнесчастным, до сих пор.

Чешут бабки языками, обсуждая всех подряд.
Про меня, поди, вот так же, без умолку говорят.

Я в редакции работу не покину никогда.
С молодежным коллективом я душою молода.

До чего ж вкусна сегодня Дуси выпечка опять.
Будет добрая бабуля всех сегодня угощать.

Ешьте с мясом и с капустой, набирайтесь новых сил.
А Василию с повидлом - он со сладким попросил.

Я теперь корпоративы ни за что не пропущу:
Без таких вот приключений, захирею, загрущу.


Уважаемый редактор обозначил красным цель:
За сенсацией в погоне, всей гурьбой пришли в отель.

Брали сейф, металл сверлили. Стружка – только берегись.
Эх, с любимым коллективом - приключенье, а не жизнь.

Захватили борт воздушный - страшен швабры черенок)))
Поворачивай скорее, бабку слушайся, сынок!

Даже Золушкой была я – Примеряли мне туфлЮ.
Ох, ребята, до чего же приключения люблю!

Всех сотрудников целую и желаю всей душой
Чтобы все у них сбывалось и жилось им хорошо.

В День влюбленных валентинкой всех поздравить поспеши
Я любви большой и счастья всем желаю от души.


В День Св. Валентина я желаю всем любви и счастья!

Ваша тетя Дуся.


Огромное спасибо организаторам этой великолепной игры и всем игравшим за невероятное удовольствие, за юмор, за романтику, за неудержимую фантазию.
_________________

Как много прозвучало в этом слове, с какой трепетной нежностью его имя соскользнуло с ее губ. Василий пристально смотрел на эти пленительные губы, а потом впился в них жарким неистовым поцелуем.
Глупая моя. Откуда в тебе эти сомнения? Разве мог бы я обидеть тебя? Обмануть?
Я весь мир готов к твоим ногам бросить. Всю жизнь на коленях перед тобой стоять.

Их поцелуй все длился и длился, даже неожиданно появившаяся Оксана Анатольевна Гром, объявившая о сенсационном выпуске журнала, осталась незамеченной. Даже объявление о тройной премии всем отличившимся "в бою" сотрудникам не возымели действия. Вася и Женя продолжали самозобвенно целоваться.
Даже невесть откуда вынырнувшая тетя Дуся, громогласно и душевно поздравившая всех сотрудников с Днем Влюбленных, не заставила Василия разжать объятия.
Он хотел раствориться в Женечке. Хотел вкусить ее. Хотел заняться любовью немедленно, прямо здесь и сейчас.
Но смел ли он?
Она такая скромная, хрупкая, ранимая.
Нет, он не будет вести себя как дикий зверь.
Сначала купит кольцо и сделает предложение.
Оглушительный салют, взорвавший небо, заставил влюбленных голубков оторваться друг от друга.

Оба задыхались, зато глаза их сияли.
- Я скоро вернусь, Женечка! - Крикнул Василий, скрываясь в темноте.
_________________

Вместо эпилога

Как пахнет счастье? Кто-то считает: уютный ароматом домашней выпечки. Или терпким кофе, мгновенно разгоняющим остатки сна. Моя Маруська была уверена, что счастье – это запах теплого молока или свежей рыбки, любезно купленной хозяйкой.
Я сама совсем недавно обожала нежно-свежие нотки Eclat от Lanvin, так чудесно гармонирующие с настроением.
Но это было раньше…
А теперь, замерев у порога фотостудии, поняла, как сильно ошибалась.
Счастье – это запах роз, но не тех, что продаются в цветочных павильонах, благоухая на весь окружающий свет. И даже не тех, что стоят в твоей вазе, пожаренные благожелательными сотрудниками.
Нет – других. Тоненьких лепестков, рассыпанных старательными руками … тебе под ноги. Просто, чтобы вызвать улыбку. Напомнить о драгоценных минутах, пережитых на двоих. Вызвать слезы умиления и стереть их собственными губами.
– Ну и почему ты плачешь? – Антон на мгновенье оторвался от моего рта. Мимо пробегали коллеги, обсуждая выход сенсационного номера. Кто-то кого-то с чем-то поздравлял. А мы стояли на той самой лестнице, впитывая неповторимый аромат роз.
– У меня проблемы, Вершинин. В фотоаппарате не сохранился самый ценный кадр. Тебе придется опять мне позировать. Как думаешь, в твоем кабинете найдутся подходящие места для съемки? – и я потянулась к пуговицам на его рубашке.

Где-то между небом и землёй. Главное, что не в Опе, но не то, чтобы совсем не в ней…

Орёл никогда бы не поверил, что его руки могут трястись так сильно, танцуя ладошковый тиктоник, пока птичка уже высокого полёта делал попытку всё же оторвать чертовы ремни безопасности. Если бы он в этот момент держал зажигалку и пытался прикурить, то к чертям собачьим подсмалил свою стильную бородку и усы – гордость орловской мордахи. Но сейчас приборка грозила подсмалить что-то более ценное. А именно Орловский зад. Да и не только его.
Уже практически уверовав в то, что падет смертью храбрых в этой чертовой вертушке, но зато героически отстегнул Пчёлку, чтобы в живых осталась хотя бы напарница по ночным приключениям, Тимур сквозь шум, что стоял в кабине, услышал слова, которые вселили веру! Звучит пафосно, но зато правда.

Точно! Как же он мог забыть о катапульте! Чтоб не Пчёлка, так бы и сгинул без вести. Всё ж сегодня в партнёры ему досталась бесценная женщина! Настоящий клад!
- Жданова, просто так ты от меня не отделаешься, так и знай, - Орёл вроде бы как начала успокаиваться, а тик – проходить. Выдохнув для храбрости, мысленно попросил Боженьку простить все его пригрешения, пообещав, что обязательно избавится от всей коллекции порнушки, которая хранилась в коробке из–под обуви на самой верхней полке кладовки. И практически одновременно с Пчёлкой нажал на кнопку….


Выживший после Опы… Где-то на снежных склонах Франции

Очнулся. Мордой в чем-то холодном. Вздрогнул. Открыл глаза. Темно.
Писец, Орёл ослеп!
В панике начал дергаться, подгребая руками и делая попытку подняться. Не получилось, зато удалось поднять голову и увидеть….
...угу… увидеть, что ни хрена не видно, ибо снегом залепило весь фейс. И что странное, Орёл лежал в позе буквы «Зю».
На всякий случай подвигал пальцами на ногах, проверяя, в порядке ли они. Те с радостью подрыгались, возвещая о том, что готовы не только дрыгаться, но и танцевать. Облегчённо выдохнув, Орёл снова уронил морду в снег, сморщившись, когда снежинки забились в рот и ноздри. И тут вспомнил о Пчёлке!
- Шханафа! – глухо пробормотал из-за снега во рту, резко поднимая голову, так что в глазах заскакали весёлые вертушечки, наворачивая круги по часовой. - Тьфу! – Тимур начал отплевываться от белой холодной заразы, одновременно включая говорилку, которая говорить, в общем-то отказывалась, выдавая лишь что-то сиплое: – Жданова!
Сверху что-то давило, не давая сдвинуться с места. И тут Орёл понял, что его накрыло...
Не в том смысле, что вы подумали! При посадке накрыло креслом, так что Тимур оказался «чик-чирик, я в домике!»
Ну, прям, лебединая песня! Вообще, было довольно странным, что кресло не отсоединилось от Орла, когда тот порхал в небе, перебирая ластами. И, чёрт побери, Орёл оказался грёбаным счастливчиком, раз до сих пор был жив. Осталось вырваться из «домика» и отыскать Пчёлку. Выругавшись сквозь зубы, Тимыч начал отстегиваться и ремни, мать их так раз-этак, поддались! Орёл напрягся и выполз, прилагая неимоверные усилия, чтобы хоть как-то выбраться из этой адской штуковины.
- Держись, Пчёлка, я ползу к тебе, - голос звучал уже бодрее, уже звонче, но всё равно недостаточно громко, чтобы его можно было услышать. Тем более, кто знает, где Майя приземлилась и как. Тимыч был уверен, что с ней всё в порядке. Не может быть не в порядке. Это ж Пчёлка! – Голос подай, что ли…
Сначала было подозрительно тихо, так что Орёл начал впадать в панику. И паника эта подстёгивала работать ластами быстрее, чтобы выбраться и отыскать напарницу.
Он не даст ей окочуриться в одиночестве! Найдёт ее и… и что, еще не придумал. Но обязательно что-нибудь сделает! Ну, там, искусственное дыхание, непрямой массаж сердца...
Вообще, ситуация была какая-то смутно знакомая.
Снежные просторы кругом, бородатый дядька ползет и натужно надрывается откуда-то выбраться.
Правда, радовало одно – Орёл вроде бы был относительно цел.
И, едрён батон, как же он в эту минуту понимал ДиКаприо, которому ну просто обязаны дать, мать их так, тот грёбаный Оскар!
Вот так отвлекая себя от дурных мыслей, Орёл натужно подтянулся еще раз и наконец-то выбрался из-под этой улитки!
На четвереньках выползать из сугроба была как-то неудобно, да к тому ж за что-то зацепился колошиной комбеза. А потому, расстегнув его и изловчившись, каким-то макаром всё же умудрился встать на колени и, сбрасывая прорезиненную «шкурку», пополз куда глаза глядят.
И тут - надо же! - Пчёлка и правда подала голос! Вот и как после этого не верить в то, как чудесно устроена жизнь. Захотел? Да, пожалуйста! Получи и распишись!

Живая!
Плёлка оказалась от Орла всего в каких-то нескольких десятках метров за ближайшим сугробищем.
Орёл на радостях резче заработал поршнями и выполз прям практически около своей напарницы.
- Здесь я. Все в норме.
Последний рывок – и Орёл принял вертикальное положение, потирая ушибленные места и, етить, поправляя хаир на голове. Да, Орёл – он и в Африке Орёл.

Штанцы-таки не выдержали всех приключений и разошлись еще больше, являя свету Орловский зад во всей красе.
- Я знал, что ты оценишь, Жданова. Рад, что ты цела и невредима, коллега. – Мотнул головой, стряхивая с чуба подтаявшие снежинки и улыбнулся. – И что ты там грозилась мне сделать?
Пчёлка лишь с облегчением на лице слабо улыбнулась в ответ, подобрала плед и подошла к Тимуру. Орёл-таки сгрёб ее в охапку и под благовидным предлогом «ближе - теплее» крепко обнял, тесно прижимая к себе. И они неторопливо и молчаливо двинулись по направлению к отелю, который встречал их сияющими приветливыми огнями.
Ну, вот и всё. На сегодня приключения их явно закончились. Осталось лишь хорошенько отдохнуть, вернуться в родной Екатеринбург и доделать горемычный номер.
- Знаешь, Пёлка, из нас получилась отличная команда, - вдохновенно пробормотал Тимур. – И кстати, после всего случившегося и пережитого я, как истинный Орёл, просто обязан задать тебе вопрос…
Майя насторожилась и задержала дыхание. Орёл незаметно ухмыльнулся, прикидывая, прибьет ли его Пчёлка за то, что он собирался у нее спросить.
- Повторим как-нибудь? Приключение на брудершафт, - и Тимыч скривил моську, прижмурившись, готовый получить хук слева.
Орёл всегда умел задавать самые «правильные» вопросы в самое «подходящее» время.
Так он и предупреждал сразу, что по гороскопу – козел. А что с козла взять, кроме оперения?

Среди снегов во Французских Альпах

Бредем по склону вниз, проваливаясь в снег по самое некуда. Я оборачиваюсь, придерживая плед, вижу темный силуэт кресла, парашют, взрытый снег... Это, блин, не шутка, не кошмарный сон, а реальность, которая при взгляде на нее со стороны, не слабо пугает.
Как приземлялась, выбиралась, поднималась на ноги, не помню совершенно. На этом месте просто провал. Но меня это не пугает, скорее, наоборот. Главное, что мы живы.
Помню, в детстве читала книгу «Маленький оборвыш». Рыдала на каждой странице над тяжкой судьбиной горемычного малыша, скитавшегося беспризорным и бесприютным.
Но одно дело рыдать над приключениями книжного персонажа, и совсем другое оказаться вдруг в шкуре такого же скитальца, натерпевшегося за несколько часов не меньше, чем оборвыш.
Ощутив надежное крепкое объятие Тимура, прижимаюсь к нему сильнее, обхватываю рукой талию, пробираюсь под пиджак. Так теплее, спокойней и... И мне нравится ощущать Тима так близко. Рука у меня дрожит, и я судорожно пытаюсь покрепче вцепиться в рубашку Тима. Пальцы не слушаются, рука срывается, и ладонь совершает скользящее движение по крепкому заду Орла, прикрытому сейчас только боксерами.
- Твои штаны надо повесить в кабинете нашего глаВреда, - бормочу я смущенно. Спешно возвращаю руку на талию партнера и крепко сжимаю в пальцах ткань рубашки. - Как символ проявленного на работе рвения. Пашем, аж штаны лопаются!

- А я-то как рада, что мы живы, - вздыхаю. - И я грозилась тебя убить. Три раза. И не сомневайся, я могу.

Мысли текут в направлении, не совсем, наверное, сейчас уместном. Но с другой стороны наличие таких мыслей означает, что жизнь продолжается, что не может не радовать.
Тепло от Тима словно от печки. Или мне это кажется. Услышав слова напарника, затаиваюсь на секундочку. Потом начинаю вдруг зевать. Нервно, как собака.
- Задавай уже, - снова вздох. - После того, как ты носил мое платье, а я надевала твои штаны и видела твой зад, между нами просто не может быть недомолвок.

- С тобой - хоть сейчас же. На бис! - отвечаю, не задумываясь, и начинаю смеяться. Просто не могу удержаться. Смех срывается с губ, и я снова чувствую на подходе слезы. Вот не хватало еще сейчас тут забиться в истерическом родимчике, обливаясь потоками слез и соплей.
Заставляю себя успокоиться. Но ответ мой совершенно искренний. С Орлом я смогла бы ходить туда и обратно хоть на край света, хоть к черту на кулички, хоть через французскую границу. Везде в калошах, без паспорта и визы.
Тут коленки начинают дрожать и подгибаться. Я останавливаюсь, поворачиваюсь к Тимуру, вскидываю руки и обвиваю его шею. Утыкаюсь носом ему в грудь и замираю на пару мгновений.
- Тим, побудь добрым волшебником еще немножко, - бубню я невнятно. - Организуй нам крышу над головой, где можно, наконец, присесть и согреться. А потом я готова на новые подвиги. Могу хоть танцевальный марафон. Хоть пешком до Екатеринбурга.

Эпилог...



Нет, он издевается? В этой сказке я Золушка! Я должна убегать, а он - догонять. Эх, Вася, Васяаааа...

Возвращение в Екатеринбург должно было стать похожим на возвращение Суворова из похода. Побитые, но довольные, уставшие, но целые, коллектив журнала был готов к новым подвигам. Не сразу. Сначала - отдохнуть и прийти в себя. Не каждый сможет за одну ночь перенести столько событий. Не каждый вообще сможет столько перенести.
- Женя, я вернулся. Вот наши вещи. Поехали уже домой.
Не смотря на турбулентность, полет прошел нормально. Весь полет Жен спала на плече у Василия.
Такси привезло их в один из спальных районов Екатеринбурга. Вася помог донести чемоданы с покупками и замер на пороге.
- Проходи. Будешь кофе?
Он послушался и закрыл дверь.
- Нам надо поговорить.
Женя была полностью согласна с мужчиной. Как-то скомканно все произошло между ними. До сих пор ей были не понятны его чувства. Говорил ли он правду или все это игра ее воображения.
- Давай, только турку поставлю для начала.
Она помешивала кофе, а сама пыталась собрать свои мысли в кучу. Его слова не добавляли уверенности. Наоборот.
- Я танцевал с тобой?
- Да. И даже ни разу не посмотрел мне в лицо.
- Знаю. Дурак. Зато я увидел твои туфли. И нашел тебя по ним.
- А если бы не нашел? Если бы я переобулась в сапоги? Ты об этом подумал?
- Ладно. Я понял. Больше не сделаю такой глупости, ведь теперь я знаю кто ты, моя Золушка.
Женя разлила кофе по чашкам, выставила сахарницу и печенье.
- То, что ты говорил... Это правда?
- Да. Я в тебя влюбился. Сам не знаю как это произошло и почему я раньше тебя не замечал.
- Ты понимаешь, что после твоих слов все изменится, не будет как раньше? Я ведь вообще не знаю тебя. Может быть, я все это придумала? Может быть, ничего не было этой ночью?
- Было! Было! Я докажу тебе, хочешь?
Вася вскочил со стула, но Жен взглядом усадила его на место.
- Не надо. Давай просто попьем кофе.
Они сидели в тишине. Каждый думал о своем. Смотрели друг на друга украдкой. Два человека. Такие далекие и такие близкие.
- Знаешь, я, наверно, поеду, - Вася встал и, сполоснув кружку, вышел в коридор.
- Вась... - она стояла, опираясь на дверной косяк, закусывая нижнюю губу.
- Что? Ах, да... Еще бриллианты... Мне они не нужны. Оставь себе. Продай. Сможешь на эти деньги купить квартиру побольше.
- Мы пожертвуем деньги в детский дом.
Он удивился, но только кивнул и продолжил одеваться.
- Вась... Не уходи... Я правда хочу попробовать. Только боюсь...
Он остался на ночь. Ее страхи не оправдались.

___________
Спустя год у пары родились двойня: Василиса Васильевна и Василий Васильевич. Женя, будучи в декрете, стала писать романы. Василий получил звание журналист года.

Среди французских гор... Практически в отеле, наконец-то!

Вы когда-нибудь прогуливались среди заснеженных гор практически без всего, когда вместо экипировочных прибамбасов на тебе всего лишь какая-то фиглитень от-кутюр да плед? Вот и Тимур раньше не прогуливался, а сейчас как-то очень отчетливо ощущал все прелести горной жизни. Погода так и шепчет, что мороз где-то минус 10, да так и подгоняет поскорее ползти по снегу в сторону отеля, так и подгоняет. Если уж Орлу так холодно, каково же Пчёлке в коротком платье?! Тимыч неосознанно прижал Пчёлку к себе ещё крепче, чтобы как-то согреть несчастную. Ледяные пальчики забрались погреться в нему под рубаху, а потом… Орёл даже сглотнул рефлекторно, когда его пернатый зад вдруг оказался ощупанным этими самыми пальчиками. Нет, ну дело ясное, что нечаянно, судя по смущённому виду Пчёлки, но чёрт побери! Как-то вдруг стало жарковато… даже как-то совсем жарковато, особенно в некоторых стратегически важных местах, которые надо бы поскорее в тепло, чтобы не перестали функционировать.

Да, надо как-то отвлечься от ощупываний!
- Надеюсь, нам за это самое рвение премию побольше выпишут... – Орёл уже так и видел, как Алёна Опять-Забыл-Как-Её-Там-По-Батюшке вручает ему премиальные, да в золотистом конверте, да с благодарственной речью за проявленные мужество и находчивость в деле добывания жареных сенсаций. Эх, мечты-мечты! – Иначе плакали твои новые туфли и платье, - со смешком подвел итог своим фантазиям.

- Три раза? – как бы очень удивился Тимыч, скептически приподняв одну бровь. - А не многовато ли для пострадавшей пернатой птички? У меня, между прочим, психологическая травма: щеголяю в порванных штанцах перед представительницей семейства перепончатокрылых с пушистым желтым брюшком и острым тонким жалом! Меня пожалеть нужно! А ты сразу и убить… Не губи меня, Пчёлка, я тебе еще пригожусь! - голосом Щуки из старого детского мульта пробасил Орёл, тяжело и очень театрально вздохнул для эффектности.
Но любознательность взяла верх, а потому он хитро прищурился и спросил:
- А как именно собралась меня убивать? Пытать, четвертовать, расстреливать? Или всё сразу? Открой секрет, раз уж между нами нет недомолвок, напарница.

Тимыч замер, когда Пчёлка обняла его за шею и уткнулась своим лицом в его грудь, крепко прижимаясь всем телом.
Зря, конечно, теперь ведь фиг скроешь, какой поразительный эффект произвели на Орла Пчёлки нечаянные ощупывания. Но что уж? Ничего не поделать. Оставалось надеяться, что Пчёлка все же ничего не заметит.
А за всеми приключениями Орёл как-то подзабыл, что храбрая Пчёлка - самая обыкновенная женщина из плоти и крови, которая до чёртиков устала. И ей по статусу положено быть хрупкой и нежной. Рука сама обняла Майю за талию, пока вторая осторожно коснулась головы, поглаживая короткие волосы и пытаясь успокоить.
- Это ты про волшебника точно подметила: на вертолете полетали, мороженого – вокруг с избытком, да и кино тоже успели заснять.
Тимыч вдруг стал серьезным, понимая, что Пчёлка просто не в состоянии больше сделать и шага. И до отеля осталось всего ничего.
Да и он уже порядком вымотался, так что хотело поскорее оказаться в тепле и добре.
- Держись покрепче, бедная Пчёлка Майя! И не забудь про плед, - подхватил Жданову на руки и пошел дальше, бережно неся свою ношу и стараясь не обращать внимания на холод и неудобства в штанах. Без дизайнерского кошмара, в котором Майя была в прошлый раз, она была легкая словно пёрышко.
Когда до отеля оставалось несколько десятков метров, Орёл с облегчением выдохнул:
- Последний рубеж почти прошли, Пчёлка! Еще пара минут - и будешь отмачивать свои стройные ножки и упругую попку в теплой ванной.
Ответом Орлу было лишь тихое сопение его усталой напарницы – видимо, согревшись у него на груди, Майя задремала. Но тем и лучше.

Шикарный отель встретил теплом, шумом и яркими огнями. Друзья-коллеги приветливо улыбались, удивлённо расспрашивая, как они со Ждановой здесь оказали, да еще в таком видочке, заставляя Орла отбрехиваться какой-то ерундой. А Пчёлка даже ухом не повела. Не проснулась она и тогда, когда Тимыч бережно уложил её на кровать, накрывая своим же пледом и еще поверх одеялом – для верности. Оставить Майю в номере одну как-то не решился.
Так боевые друзья не поступают!
А потому, заказав еды и нормальной теплой одежды, отправился в душ. А после тоже обязательно передремнёт хоть полчасика. Сейчас же хотелось просто погреться, потому как Орла до сих пор бил озноб. А там и до вылета в сторону родного Екатеринбурга недолго останется.

Снег, улица, фонари...

...Я бегу по снегу. Он мягкий, легкий и... теплый, похож на пух одуванчиков. Снежинки-пушинки взметаются верх, кружат и опускаются на меня, превращаясь в какое-то невероятно уютное, невесомое одеяние. Совсем не похожее на ту жуткую пудермантель от кутюр, которую пришлось примерить на показе Скунсовой моды.
Продолжаю бежать, и ноги уже не касаются земли. Я взмахиваю руками, решив, что они крылья, и взлетаю. Парю, нарезая плавные круги, и вижу под собой огромное поле, поросшее ромашками, над которыми вьются тысячи. Нет, миллионы пчел. Они так мило жужжат, словно поют о чем-то. А над ухом раздается знакомый негромкий голос, который назидательно произносит:
- Это - представительницы семейства перепончатокрылых с пушистым желтым брюшком и острым тонким жалом.
Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это говорит, и вижу Орлова. Он летит рядом со мной, размеренно машет крыльями, которые поражают меня размахом. Хохолок у Орла словно присыпан звездной пылью, и глаза такие голубые, что в них можно утонуть, как в море, или унестись ввысь, как в июньское небо.
Засмотрелась так, что потеряла равновесие и начала падать. Лечу вниз так стремительно, что ветер свистит в ушах, но земля почему-то не приближается, а удаляется все дальше и дальше...
Чувствую на талии сильные надежные руки, подхватившие меня. Смотрю на напарника удивленно, словно вижу впервые, и восхищенно произношу:
- Тим - ты волшебник. Я знала, что ты умеешь летать также здорово, как танцуешь.
Он усмехается знакомой хитрой ухмылочкой и прижимает меня к себе сильнее.
Я закрываю глаза и наслаждаюсь чувством полета и ощущением безмятежного покоя...

...Выныриваю из сна, и первые секунд десять лежу, уставив глаза в полумрак незнакомого помещения. Реально не понимаю, где нахожусь. И почему так дышать тяжело? Слышу тихое размеренное сопение и похрапывание, похожее на жужжание маленького пчелиного роя. Поворачиваю голову и вижу крепко спящего рядом Тимура. Его рука лежит на моей талии, тяжеленная, как шпала. Но я не хочу ее убирать, не хочу отстраняться. Просто смотрю на спящего рядом парня, ставшего за последние часы больше, чем коллегой по работе, больше, чем напарником по приключениям.
И вспоминаю...
***
Преодолеваем склон, бредем по ночной улице поселка, не обращая внимание ни на что. Шок понемногу стихает, и включаются все притупившиеся ранее чувства. Мне холодно, все тело болит и ноет, и я по-прежнему крепко всцепляюсь в рубашку Тима.

- Не пережить мне этого, - мрачно заявляю я, шмыгая замерзающим носом. - Пожизненно должен будешь, напарник. Придется платить мне еженедельными походами на китайско-латинские танцы.
Я, кажется, сказала ему, что убью три раза. Думала, не слышал, но у Орла же слух, как у Орла.

«Так вот откуда про представителей с желтым брюшком!» - радостно отмечаю я, что не совсем и бредила во сне.
- Надо признать, что мало какие страдания сравнятся с твоей психологической травмой, - соглашаюсь я. - Вернемся домой, я куплю тебе штаны. Самые клевые, в которых твой... пернатый зад будет особенно эффектно смотреться. На еженедельных танцах.
Задумываюсь.
- Пожалеть, говоришь? И как ты предпочитаешь, чтобы тебя жалели?
И много ли было тех, кто жалел? Морщусь недовольно.
В голове моей всплывают картины, от которых мне вдруг становится почти жарко. Вспоминаю лицо Тимура, приблизившееся к моему лицу, его рука на моем затылке и быстрое касание губ. За то краткое мгновение успеваю ощутить запах его парфюма, уловить вздох, заглянуть в бездонные глаза. И подумать, что мгновение это слишком, непозволительно краткое, и мне определенно хочется большего...

- Ну как же я могу тебя погубить, если ты лучший из напарников? Пожалуй, кроме штанов, я отблагодарю тебя еще и ужином. Умею готовить обалденно вкусную лазанью и торт «Наполеон». Как? Рискнешь отведать моей стряпни? Или тебе это кажется пострашнее, чем угодить в авиакатастрофу?
Я приглашаю его на ужин и думаю, что он сейчас наговорит кучу всего, извернется и вежливо-шутливо откажется.
Эти мысли удручают. От них становится как-то совсем грустно, и я вздыхаю. Лучше подумать об этом завтра... Вздох переходит в очередной зевок, глаза слипаются...

Инстинктивно держусь за колючий плед, словно сроднилась с ним навеки и льну в Тимуру. Думаю еще, откуда у него силы тащить меня на руках, он же устал дико. Но мне так хорошо, что я устраиваюсь удобней и, уронив, голову на плечо Тима, снова обвиваю его шею руками, зарываюсь носом куда-то под воротник пиджака и рубашки, и утыкаюсь в теплую выемку между шеей и плечом. Вдыхаю уже знакомый запах и проваливаюсь в сон...
***
...Меня немного тревожит, что вырубилась настолько, что не помню, как оказалась здесь. Не знаю, встретились ли мы с нашими? Что вообще было? Что я проспала?
Но я улыбаюсь вернувшимся воспоминаниям, протягиваю руку и касаюсь слегка колючей щеки Тимура. Он поразительный милаха, когда спит. И когда бодрствует тоже ничего. И он лучший из напарников.
Осторожно выползаю из-под крыла Орла, с тихим стоном присаживаюсь и спускаю ноги с кровати. Все тело ломит и ноет. Я все в том же платье от Скунсовой, кто-то (догадываюсь, кто именно) накрыл меня пледом и одеялом. Я согрелась и надеюсь, что не свалюсь с простудой.
Осматриваюсь. Номер уютный и просторный. Отделанные деревом стены, камин, за светлыми шторами на большом окне все еще темно. Кровать всего одна, двуспальная, с синим одеялом и симпатичным покрывалом в клетку. У камина два кресла в такую же клетку, что и покрывало, между ними кофейный столик, а на столике - поднос, уставленный блюдами под крышками-клош.
С мыслью о том, что мы угодили в какую-то параллельную реальность, где время, похоже, остановилось, поднимаюсь на ноги и бреду в ванную.
Один взгляд в зеркало, и я теряюсь где-то между острым желанием снова начать истерично смеяться и потребностью поплакать. Отворачиваюсь, стаскиваю ненавистное платье и встаю на него ногами, как на коврик. Залезаю в душ и очень долго стою под струями горячей воды. Как же хорошо... Мыло и шампунь пахнут лавандой и грейпфрутом, полотенце мягкое и пушистое, а в длинный белый халат оборачиваюсь, как в облако.
Причесываюсь перед зеркалом, глядя на свое отражение без прежнего раздрая в чувствах. Теперь я похожа сама на себя.
Выхожу из ванной, следом за мной из двери вырывается облачко пара. Первое, что вижу в рассеянном свете бра над кроватью - повернутое ко мне лицо Тимура, его открытые глаза. Он лежит, подложив руку под голову и молча смотрит на меня.
- Привет, напарник, - говорю я.