Энн Стюарт "Холодный как лед"

ура! спасибо за продолжение!!

У меня у самой кровь в жилах застыла, девочки умоляю не тяните с продолжением

Спасибо за продолжение!!!
___________________________________

Спасибо за новую главу.

Ох, что-то ожидает Женевьеву и нас?! Питер постарается, не может быть по-другому.

Спасибо большое !

О, Боже! Мне уже страшно!!! Большое Спасибо за новый перевод. Прошу вас, не тяните с новыми главами, а то я скончаюсь от волнения!!!

ОК, я поняла.

Простите, никого не хотела обидеть, просто была под впечатлением от прочитанного. Спасибо Вам за ваш труд!

Спасибо огромное за перевод новой книги от любимого автора!

Спасибо за новую главку!!!!!

Спасибо за главу!!!!!!


Думаю Питер не допустит ,чтобы Женевьеву обидели.

Спасибо за главку!!!!

Девочки помогите-скажите где можно скачать "холодный как лед" на англ.я помогу перевести конец книги и др.книги...))

Кара, Карменн, дорогой мой человек!
Переводчик всех времен и народов ЛВН!
Как же я рада, что ты родилась. Рада вместе с твоей семьей, родными, кучей друзей и коллег и несметным количеством почитателей твоего таланта, упорства и умения отстаивать свою позицию, свойственную всем настоящим людям.
Начинали мы с вычитки, а закончили ежедневным отчетом о прожитом дне. Уже многогодовым. И рассказать тебе хочется все и всегда. Спасибо тебе за такое.
А пожелать хочу лишь здоровья. Остальное или есть, или будет, или и не нужно вовсе.




_________________

 » Глава 21 (часть 1)

Глава 21 (часть 1)

Питер ожидал, что она начнет бурно возмущаться. Скажет самому, твою мать, туда отправляться, что ни за какие коврижки не вернется к этому больному извращенцу, пусть они сами ищут какой-нибудь способ достать Ван Дорна. Разве не в том состоит их работа? Спасать хороших парней, убирая плохих?
Но она не стала. А убийственно спокойным тоном спросила:
- И что ты им сказал?
- Сказал им, что ты пойдешь на это. У нас будет наготове снайпер, и когда Гарри высунется, тот снимет его. Тебе нужно будет только сохранять спокойствие.
- Я и так спокойна, - заверила Женевьева. – Просто ответь на один вопрос. Почему ты уверен, что я соглашусь? Потому что влюбилась в тебя?
Он вздрогнул: она впервые по-настоящему достала его. И утешила себя тем, что, по крайней мере, хоть что-то ей удалось.
- Ты в меня не влюбилась, - просто ответил Питер. – Для этого ты слишком умна. И знаешь разницу между великолепным сексом и настоящей любовью. Хотя, может, я и неправ – ты свой клитор днем с огнем не сыщешь.
Он снова нарывался, но смутить ее не удастся. Мисс Спенсер уже миновала эту стадию.
- Тогда почему ты считаешь, что я пойду на это?
- Потому что ты глупенькая сентиментальная женщина, которая думает, что может что-то изменить в этом мире. Вообще-то, по той же самой причине ты ошибаешься, думая, что могла бы в меня влюбиться – потому что эмоциональна и романтична и считаешь, что нужно любить, чтобы получился великолепный секс.
- По крайней мере, мы прошли стадию «ничего особенного», - холодно заметила она.
Питер сделал вид, что не заметил ее слов.
- Ты поступишь, как надо. Пусть даже это тебя убьет. Вот почему ты не воспользовалась указаниями, которые я оставил тебе тогда на острове, не пошла в бункер, а вернулась и, к сожалению, попыталась спасти шкуру Гарри Ван Дорна. И смотри, к чему это привело. Этот человек жаждет убить тебя, восстановить свою уязвленную гордость, поскольку мы сорвали все его планы.
- И ты пойдешь у него на поводу.
Утверждение, а не вопрос.
И этого не хватило, чтобы вывести Питера из себя.
- Нет. Вокруг будут люди, даже если ты их не увидишь. Кто-то снимет Гарри, он не успеет и на три метра к тебе приблизиться. А потом можешь жить долго и счастливо в своей распрекрасной квартире в Нью-Йорке.
- А ты не подумал, что Гарри это тоже предусмотрел? Что у него точно такие же снайперы?
Он не стал отпираться.
- Мы профессионалы. Мы делаем это ради жизни и знаем, против чего выступаем. Если бы я не считал, что у нас очень хорошие шансы выручить тебя, я бы не пообещал Комитету, что ты согласишься.
- Очень хорошие шансы, - повторила Женевьева. – Как трогательно. И когда все это должно произойти?
Питер пожал плечами. Она восприняла все, как он и ожидал, может, даже лучше. Не кричала, не стала умолять. Приняла как неизбежное. И в качестве бонуса сейчас ненавидела его за то, что ее предал.
- Завтра в какое-то время. Ван Дорн сам вышел на контакт, установил условия. Даст нам знать, когда и где это случится.
Женевьева словно уменьшилась, сидя на разобранной кровати в купленной им простой одежде. Стала меньше, более ранимой, и ему захотелось наорать на нее, чтобы она сказала «нет». Они не могли заставить ее пойти на это, не могли заставить ничего делать. И неважно, что он им пообещал, в конечном итоге последнее слово за ней, и Женевьева это знала. Ей только нужно отказаться.
- Хорошо, - сказала она. – При одном условии.
- Никаких условий. Или ты соглашаешься, или отказываешься.
Необескураженная, она продолжила:
- Ты сказал, что будет прикрытие?
- Целая команда агентов сосредоточится на том, чтобы ты осталась жива.
- Чудненько. Ну так вот: ты не участвуешь.
Питеру не следовало удивляться, однако он изумился.
- Почему?
- Потому что хочу, чтобы ты сейчас же вышел из комнаты и больше никогда не попадался мне на глаза.
Жесткий, как сталь, несгибаемый тон - такого Питер прежде от нее не слышал.
- Я бы с удовольствием, но не могу. Пока не появится поддержка. Гарри не прекратит тебя искать, сколько бы ни вынашивал свои планы, а я не оставлю тебя, пока не явится смена.
- Ты можешь посидеть под дверью и посторожить. Или вернуться в машину и вести оттуда наблюдение. Мне плевать, что ты сделаешь, - холодным отчужденным тоном заявила Женевьева. – Я просто не хочу тебя видеть.
- Могу устроить, - согласился он. – Если ты закроешься на замок.
Она кивнула, словно не доверяла своему голосу. Питер забрал остывший кофе и пошел к двери, но только открыл ее, как Женевьева остановила его, сказав:
- Только один вопрос. Ты знал об этом прошлой ночью? Или решил трахнуть меня, чтобы сделать более покладистой?
Он видел, что она начинает сдавать, и не мог этого допустить. Они не могли этого допустить. Ей нужно быть сильной и разгневанной, иначе она не выживет. И тогда Питер солгал.
- Да, - ответил он.
Она кивнула, а Питер закрыл за собой дверь, подождал, пока не щелкнул замок и задвижка. Сидеть под дверью у всех на виду - рискованно, но из машины отличный обзор. Никто под страхом смерти не приблизится к номеру.
Нужно выбросить стаканчик холодного кофе. Питер посмотрел на него: чертов стакан трясся в руке. Пришлось мгновенно остановить дрожь, снова облачиться в ледяную форму. И спуститься по ступенькам к машине.

Телевизор не был включен в розетку, и кто-то выдрал кабель с задней стенки. Женевьева как-то приладила его и была вознаграждена каналом с зернистой картинкой, на котором не было ничего, кроме рекламы. Она лежала на животе на кровати - кровати Питера. Потому что он заявил на ее ложе права, взял на нем Женевьеву, и она и близко не собиралась к нему подойти. Она лежала на смятых простынях и смотрела, как люди уговаривали ее попытать удачу в недвижимости, советовали, как отбелить зубы, как использовать бытовую технику на кухне, и все это казалось странным и непостижимым. Она могла избавиться от несуществующей угревой сыпи, омолодить на десять лет лицо, поучиться делать макияж, подстричь себе волосы, удалить волосы и сделать семейный альбом.
Только вот не подсказали, как жить, когда тебе вывернули и покромсали все нутро.
Если ей удастся выбраться живой, она создаст собственный рекламный канал, что-то вроде «Пятьдесят способов убить вашего любимого мужчину». Она начала уже придумывать кое-что, но с жестокостью, довлеющей над разумными мыслями, этому упражнению не хватало определенного удовольствия. Бросить любовника под поезд, скормить акулам – идеи хорошие, хотя, что касается оружия и взрывов, Женевьева бы предпочла держаться в стороне. С этим ей скоро и так придется столкнуться в достаточной мере.
Время от времени она проваливалась в сон, не потому что устала, просто не хотелось просыпаться. Может, это депрессия, мелькнула у нее мысль. Ведь люди не спят помногу, когда у них депрессия? Что ж, чертовых причин у нее - хоть отбавляй. Мужчина, которого она любит, посылает ее на смерть.
По крайней мере это Женевьева хорошо усвоила. Питер ошибался, когда говорил, что она слишком умна, чтобы влюбиться в него. Она глупая гусыня, потому что даже после того, как он предал ее, продолжала его любить. Ей хотелось его прикончить, но она не желала ему смерти. Женевьева хотела, чтобы он остался в стороне, в безопасности, и это была одна из причин, почему отсылала его прочь.
Другая же состояла в том, что чем дольше он оставался рядом, тем больше она рисковала разразиться слезами. А гордости у нее хоть отбавляй, чтоб такое допустить.

Гарри Ван Дорн был ослепителен в отутюженных белых брюках, темно-синем блейзере и пошитой из самого лучшего египетского хлопка голубой оксфордской рубашке, которые он десятками выписывал из Парижа. Когда его снимали, ему нравилось выглядеть как можно лучше. Пышные белокурые волосы ниспадали идеальными волнами: миллиардер прошел через руки полудюжины стилистов, прежде чем кто-то из них добился желаемого эффекта. Теплая ленивая усмешка Гарри сияла белизной на загорелом лице. Он сунул ноги в кожаные мокасины, - разумеется, без носков, - проверил еще раз свое отражение и вышел в огромный коридор.
Свет и камера - все установлено, и уже появились дети. Кучка, представляющая собой жалкое зрелище, но, с другой стороны, Гарри и выбрал эту группку детей из-за их ужасной нищеты. Этому миру они, больные заморыши, не нужны. Большое количество пожертвованных Ван Дорном денег тратилось на продление их никудышных маленьких жизней. Уродливые, все до одного, а он терпеть не мог уродство. Они являли собой разнообразие цвета: всевозможные оттенки черной расы в этой намешанной стране. Была одна блондиночка, но такая тощая, с ввалившимися глазами жертвы СПИДа, что Гарри ни за что бы ее не коснулся - никого из них - даже трехметровой жердью.
Но он убьет их. Если не получит того, что хочет.
- Как вы добры, мистер Ван Дорн, - рассыпалась в благодарностях сопровождавшая детей женщина. Ей было двадцать с чем-то лет, маленькая толстушка, и она по уши втюрилась в него. Всегда путалась под ногами, когда он наносил обязательные визиты, чтобы раздавать подарки и улыбки мерзким маленьким пациентам, дабы и дальше гарантировать Гарри Ван Дорну мировую славу добросердечного филантропа. Дурочке даже хватило наглости предложить ему выпить с ней чашку кофе, чтобы обсудить пациентов, разумеется. Она была кем-то вроде социального работника, вспомнил Гарри, хотя имя вылетело из головы.
Толстушка все продолжала болтать.
- Эти дети перенесли несколько курсов лечения. Я знаю, что им понравится побывать в вашем поместье на Лейк Эрроухед на устраиваемом вами карнавале. Они не выходят из больницы, тем более не выезжают из города, по-моему, провести день в горах для них очень здорово.
- И я очень рад, мисс…
Он нарочно позволил фразе повиснуть в воздухе, чтобы эта дурочка поняла, как мало он ее замечает. Она одноразовый товар. Впрочем, в конечном итоге, все таковы.
Ее сияющая улыбка малость потухла.
- Мисс Уайт. Дженифер Уайт.
Имя Гарри не понравилось. Дженифер слишком походило на «Женевьева», ему трудно было удержать обаятельную улыбку, когда он думал об адвокатше.
- Такая честь для меня сопровождать малышей весь этот день. Если так получится, что станет поздно, у меня есть персонал, который позаботится о детях, и они вернутся утром.
Лицо Дженифер мгновенно стало озабоченным.
- Но я думала, мы говорили только о половине дня, мистер Ван Дорн?
- Черт, только чтобы подняться в горы Сан-Бернардино понадобится час. Вам не нужно беспокоиться, мисс Уайт. У меня квалифицированный персонал. Они позаботятся о детях.
- Но я сопровождаю… - начала она.
- Вынужден сообщить, что нет. Вам просили передать указания представить срочно доклад в больницу – там какая-то кризисная ситуация.
Обеспечить это труда не составило. Он посылал большую сумму денег в детскую больницу Святой Катерины, и за последние пару лет администрация даже не прилагала усилий, притворяясь, что не замечает тех покалеченных детей, которых он время от времени доставлял им. Хоть его вкусы изменились, но никто не смог бы ему и слова поперек сказать, если бы он захотел понаслаждаться чуточку детской невинностью, и на этот случай Ван Дорн всегда имел свои ресурсы про запас.
- Тогда, возможно, мне следует забрать детей, и мы назначим другой день, - нервозно предложила толстушка.
- Мисс Уайт, вы и впрямь верите, что бедным детишкам будет небезопасно в моем обществе или с моим вышколенным персоналом?
Он пустил в ход свою самую лучшую скромную улыбку, и она, тупая корова, растаяла.
- Конечно же, нет. Я просто подумала… Я имею в виду, слишком много накладок…
- Совсем никаких накладок, - напыщенно заявил Ван Дорн. – Один из моих шоферов доставит вас прямо в больницу, где вы обо всем позаботитесь, я знаю, что вы такая проворная в делах. Между тем эти несчастные дети будут поправлять здоровье в моем поместье у озера.
Она все еще протестовала, когда один из его людей выпихнул ее за дверь. Подождав, пока голос сопровождающей затих, Гарри повернулся к детям.
Он щелкнул пальцами съемочной группе, и те стали снимать. За деньги в Лос-Анджелесе можно найти что угодно, в том числе и удивительно дешево съемочную группу, которая могла записать, что бы он ни захотел запечатлеть на память, неважно, насколько оно отвратительно. Наркотики, шлюхи и модное окружение совершенно их удовлетворяли, а когда занятие начинало надоедать, легко было уволить и заменить команду. Это делало других сговорчивей.
- Сегодня в Лос-Анджелесе прекрасный весенний денек, - глядя в камеру, начал Ван Дорн. – Девятнадцатое апреля вообще-то. Вы в курсе, что у меня имелось много планов на этот день, но по некоторым причинам они все были нарушены. Меня не особо волнуют последствия, проклятые сомнения – вещь почти невозможная. Не с моими ресурсами мне отступать. Поэтому я изящно признаю поражение. – Он обнажил зубы в «приветливой» усмешке. – Вы ухитрились вставить мне палки в колеса, совершенно не понимая, что я старался устроить. Может, на первый взгляд мои методы казались грубыми, но в конечном итоге новый мировой порядок был бы куда лучше теперешнего.
Ван Дорн посмотрел на мерзких детишек. Не то чтобы он вообще стремился любить детей, разве что только тех славных деток, что не плакали чересчур много, когда он их домогался. Казалось, его знаменитый шарм на них никогда не действовал. Словно они видели Гарри насквозь, чуяли, что скрывалось за его улыбками и шутками.
И собаки его не любили. Может, собаки и дети умнее всех. Или, возможно, он недостаточно старался, чтобы их одурачить. Так или иначе, эта горстка отощавшей уродливой мелюзги смотрела на него с глубоким подозрением.
- Я много вкладываю в благотворительность, - продолжил Ван Дорн. – Самое в этом важное – позаботиться об умирающих детях, постараться сделать их последние месяцы пребывания на свете немножечко веселее. - Камера сдвинулась, показав крупным планом детские лица. Миллиардер не так хорошо знал детей, чтобы определить их возраст – наверно, всем меньше двенадцати – от этого они выглядели еще более жалко. У всякого нормального человека сердце бы кровью облилось. - Итак, нам бы не хотелось, чтобы с этими детками что-нибудь случилось, но дороги в горах могут быть очень вероломными, в некоторых местах даже нет ограждений. Вэн, в котором они поедут, может слететь по чьей-либо неосторожности с обрыва, а мне нравится думать, что я очень осторожный человек. - Он почти ждал, что мелкота начнет плакать и выть от этой завуалированной угрозы, но никто из этих стойких маленьких ублюдков даже не моргнул. - Должен признать, мою гордость ранили. Шкуру прожигает насквозь, как подумаю, что придется пустить коту под хвост все, над чем я работал. Впрочем, суетиться и устраивать отвратительную шумиху я не буду, отступлю и удержусь от того, чтобы выкладывать деньги на безнадежные судебные тяжбы, можете не беспокоиться. Но кое-что мне нужно, и если я этого не получу, то вот эти деточки не будут счастливы. Какая гадость эти несчастные случаи. А хуже всего – сгореть заживо, как я слышал, очень больно. И если где-нибудь в горах вэн упадет со скалы, то велика вероятность, что он загорится на случай, если кто выживет. Я ведь всегда держу в своих вэнах запасное топливо, на всякий случай, вдруг понадобится. – И он улыбнулся в камеру, чувствуя чрезмерное великодушие. - Итак, я повезу этих деточек к себе на Лейк Эрроухед, и не ошибитесь, посчитав, что доберетесь туда первыми. Это охраняемая крепость, и там каждый готов отдать жизнь за короля. О, или, может, вы не знаете, о каком месте я говорю? Я владею кое-какой землей вокруг Лейк Эрроухед и Биг Бир, большая часть которой так связана с поддельными фирмами, что вам очень долго придется догадываться, о какой собственности речь. А теперь поговорим о мелких деталях, которые вы так жаждете, мисс Ламберт. Мы сделаем небольшой обмен. Вы приведете обратно ко мне достопочтенную госпожу Женевьеву Спенсер, а я отпущу деток целыми и невредимыми. Итак, на что мне сдалась мисс Спенсер, спросите вы меня? Потому что я уже прикончил всех ублюдков, кто пытался надуть меня в этом деле, и лишь она все еще где-то гуляет. А мне это не по вкусу. Просто соль на раны, вы понимаете, что я имею в виду? Я ее прикончу, и не пытайтесь дурачить себя, думая иначе. Правилу Семерки просто придется стать презренным каким-то Правилом Однерки, и, скажу вам, мне это не по нутру. Поэтому у вас есть выбор. Полудюжина маленьких заморышей, которые так или иначе умрут, или одна ничтожная адвокатша. Знаете старую шутку? Как называется сотня адвокатов на дне океана? Ответ: хорошее начало. Я знаю, каков будет ваш выбор, потому что на самом деле выбора-то у вас и нет. Я сообщу, где произойдет обмен.
Его оператор был хорошо вышколен – он в точности на слух определил конец речи и выключил камеру и свет.
- Доставите, куда надо? Найдите эту волчицу, которая их возглавляет, и добудьте ответ. Поняли? – спросил он.
Глупый вопрос – конечно, они знали, что случится, если не выполнят его приказа, и жестокая смерть Такаши недавнее тому напоминание.
Последовал беспорядочный хор поспешных заверений, и Гарри одарил всех своей ослепительной улыбкой, прежде чем повернуться к маленьким уродцам.
- Идемте, малютки, - сказал он. – Мы собираемся отправиться в путешествие.
Одна понравилась Ван Дорну меньше всех – высокая, тощая черная девчонка, явно назначившая себя главной.
- А мы не хотим ехать с вами, - упрямо заявила она.
- Ну разве не паршивая ситуация? – сказал он, явно забавляясь. – Ведь вы всего лишь жалкая кучка больных малявок, а у меня двадцать больших сильных мужчин, которые спят и видят, как бы выполнить любое мое желание. Поэтому делайте, что я сказал: марш в гребаный лимузин.
Громко и отчетливо заговорил мальчишка помладше, вздорное маленькое дерьмо.
- Вам нельзя ругаться, - строго заявил он.
- Да, черт возьми, ты прав. Нижайше прошу прощения. Следуйте за моим человеком и прекрасно прокатитесь в большом белом лимузине по высоким горам.
- А если мы не поедем? – требовательно спросила лидерша.
Было бы так легко свернуть ее тощую шею, мечтательно подумал Гарри. Может, когда сделка состоится, в чем он лично не сомневался, то он вернет пять детишек вместо шести.
- Как зовут тебя, детка? – спросил он.
- Тиффани Летиция Эмброуз.
Тиффани. Что за чертово потешное имя для нелепого куска хлама.
- Ладно, Тиффани, если ты не закроешь свой ротик, твои маленькие друзья получат по заслугам. Поняла?
Любой другой ребенок ударился бы в слезы. Эта же просто кивнула и отступила назад, а Гарри ослепил всех благосклонной ухмылкой.
- Итак, мы все согласны? Едем в горы?
И не дождавшись ответа, отправился восвояси. А за ним в хвосте как овечки на убой пошли ребятишки.

__________________________________________________