Нора Робертс "Любовь Лилы"

Так и я ж об этом!!!
_________________

Ну что же, придЕтся поверить знающим людям, особенно учитывая спойлер от Наташи-Nara Как это я могла усомниться в ВыДаЮщИхСя качествах ботаника?Подождем почитаем на что будет способен Макс ради.... да ради всего!!!
_________________

 » Глава 2

Перевод – NatalyNN

Редакторы – Nara и codeburger


– Бедняжка, – прошептала Коко, великолепная в струящемся лиловом восточном халате, паря возле кровати и наблюдая орлиным взором, как Лила поглаживает висок пребывающего в бессознательном состоянии гостя. – Что с ним могло случиться?
– Придется подождать, потом выясним.
Лила обвела нежными пальцами бледное лицо на подушке. «Около тридцати», – предположила она. Никакого загара, хотя уже середина июня. «Домосед», – решила девушка, несмотря на то, что у него довольно развитая мускулатура. Мужчина в хорошем тонусе, разве что чересчур долговязый. Его вес доставил немало трудностей, пока она тащила спасенного к автомобилю. Лицо худощавое, слегка вытянутое, приятные черты. «Интеллектуал», – определила она. Безусловно, привлекательный рот. Скорее даже романтический типаж из-за бледности. Глаза сейчас закрыты, но Лила знала, что они синего цвета. Почти высохшие, запорошенные песком волосы длинные, густые и такие же темные и прямые, как ресницы.
– Позвонила врачу, – сообщила Аманда, поспешно входя в спальню, потом ухватилась за изножье кровати и хмуро взглянула на пациента. – Он сказал, что мы должны доставить его в отделение неотложной помощи.
Лила видела, что молния продолжает сверкать прямо возле дома, а дождь хлещет по окнам.
– Не хочется снова вытаскивать его наружу, если можно обойтись без этого.
– Считаю, она права. – Сюзанна встала с другой стороны. – И так же уверена, что Лила должна принять горячую ванну и лечь в постель.
– Я в порядке.
К настоящему моменту Лила завернулась в шерстяной халат, согретая им и основательной порцией бренди. В любом случае она слишком наслаждалась заботой о себе, чтобы отвергнуть ее.
– Ты сошла с ума. – Кики массировала шею Лилы, попутно читая лекцию. – Нырнуть в океан в разгар шторма.
– Не думаю, что могла бы позволить человеку утонуть. – Лила погладила руку Кики. – А где Трент?
Кики вздохнула, вспомнив о муже.
– Они со Слоаном хотят удостовериться, что отреставрированные помещения не пострадали. Дождь довольно сильный, и они беспокоятся, что вода протечет в комнаты.
– Думаю, пора приготовить легкий куриный супчик.
В Коко взыграли материнские инстинкты, и она изучающе посмотрела на мужчину в постели.
– Когда он проснется, бульон придется очень кстати.

Макс уже приходил в себя. Он слышал далекие и мелодичные женские голоса. Низкие, мягкие, успокаивающие. Они утешали, как музыка, и выманивали из забытья. Когда он повернул голову, то почувствовал нежное прикосновение ко лбу. Макс медленно открыл глаза, все еще саднящие от соленой воды. Тускло освещенная комната расплылась, потом накренилась, затем выпрямилась и обрела четкие очертания.
«Их пятеро», – мечтательно отметил он. Пять великолепных образцов женственности. С одной стороны кровати стояла блондинка – поэтически прекрасная, в глазах застыло беспокойство. В ногах – высокая ладная брюнетка, нетерпеливая и сочувствующая. Старшая женщина с дымчатыми белокурыми локонами и королевской статью просияла ему. Зеленоглазая, с черными, как вороново крыло, волосами амазонка склонила голову и улыбнулась более настороженно.
И еще его русалка… Она сидела рядом в белом халате, беспорядочные завитки ниспадали до талии. Он, должно быть, шевельнулся, потому что все подошли поближе, словно желая поудобнее устроить беднягу. Рука русалки коснулась Макса.
– Похоже, я уже на небесах, – прохрипел он пересохшим горлом. – Ради такого зрелища стоит умереть.
Лила, засмеявшись, сжала бессильные пальцы.
– Прекрасная идея, но пока вы всего лишь в штате Мэн, – поправила она, подняла чашку и поднесла чай с бренди к его губам. – Вы не умерли, просто измучены.
– Куриный суп.
Коко выступила вперед и поправила на нем одеяло, среди суеты чутко уловив благоприятный момент для бодрящего заявления.
– Звучит соблазнительно, дорогой?
– Очень.
Мысль о чем-то теплом, омывающем больное горло, действительно звучала привлекательно. Хотя глотать было больно, он жадно отпил еще чая.
– Кто вы?
– Мы Калхоуны, – сообщила Аманда от изножья кровати. – Добро пожаловать в Башни.
Калхоуны. Было что-то знакомое в этой фамилии, но воспоминания дрейфовали вдали, как и видения о гибели в море.
– Простите, я не помню, как оказался здесь.
– Лила притащила вас, – объяснила Кики. – Она…
– С вами произошел несчастный случай, – прервала сестру Лила и улыбнулась пострадавшему. – Не волнуйтесь об этом прямо сейчас. Вам надо отдохнуть.
Это был не вопрос, а утверждение. Макс и так уже чувствовал, что уплывает в туман.
– Вы Лила, – невнятно пробормотал он.
Проваливаясь в сон, Макс повторил имя, находя его достаточно лирическим для мечты.

– Ну и как себя чувствует наш спасатель сегодня утром?
Лила обернулась от плиты и взглянула на Слоана – жениха Аманды, заполнившего широкими плечами весь дверной проем. Он выглядел настолько мужчиной – и при этом расслабленным, – что она невольно улыбнулась.
– Полагаю, заработала свой первый знак отличия.
– В следующий раз попытайся сдерживать подобные порывы. – Он пересек комнату и поцеловал ее в макушку. – Не хотелось бы лишиться тебя.
– Уверена, что одного прыжка в бушующее море мне хватит на всю жизнь. – Легко вздохнув, Лила прислонилась к Слоану. – Я едва выплыла.
– Что, черт возьми, ты делала там во время шторма?
– Да так…
Она пожала плечами, затем вернулась к приготовлению чая, предпочитая держать при себе неодолимое предчувствие, приведшее ее на берег.
– Вы узнали, кто он?
– Пока нет. При нем не оказалось бумажника, и, так как вчера вечером он был в довольно плачевном состоянии, я не хотела приставать к нему.
Лила посмотрела на Слоана и, уловив выражение его лица, покачала головой.
– Успокойся, большой парень, едва ли бедолага опасен. Если бы он искал способ пробраться в дом, чтобы попытаться найти ожерелье, то избрал бы маршрут полегче.
Слоану пришлось согласиться, но после того как в Аманду стреляли, он не хотел рисковать.
– Кем бы он ни был, думаю, вы должны перевезти его в больницу.
– Позволь мне позаботиться об этом.
Лила начала расставлять тарелки и чашки на подносе.
– Он хороший, Слоан. Ты доверяешь мне?
Нахмурясь, он перехватил ее запястье, прежде чем она подняла свою ношу.
– Флюиды?
– Точно.
Лила со смехом отбросила волосы назад.
– А теперь я собираюсь отнести мистеру Икс легкий завтрак. Почему бы тебе не вернуться к обивке стен в западном крыле?
– Сегодня мы вплотную займемся этим.
Слоан немного расслабился, действительно доверяя Лиле.
– Разве ты не опаздываешь на работу?
– Отпросилась, чтобы изображать Флоренс Найтингейл (1).
Она хлопнула его по руке, тянущейся к тарелке с тостами.
– А тебе пора изображать архитектора.
Балансируя подносом, Лила оставила Слоана и направилась в холл. Основной этаж Башен представлял собой лабиринт комнат с высокими потолками и потрескавшейся штукатуркой. В пору своего расцвета особняк был достопримечательностью, изысканным летним домом, возведенным Фергусом Калхоуном в 1904 году. Это строение – с глянцевыми деревянными панелями, хрустальными дверными ручками и замысловатыми фресками – являлось символом статуса их предка.
Теперь крыша прохудилась в таком множестве мест, что и не сосчитать, водопровод грохотал, стены облупились. Как и сестры, Лила обожала каждый дюйм лепнины с отбитыми фрагментами. Это был ее дом, единственный дом, хранивший воспоминания о родителях, которых они потеряли пятнадцать лет назад.
Лила остановилась наверху винтовой лестницы. Слышался приглушенный расстоянием энергичный стук. В западном крыле производился жизненно необходимый ремонт. Благодаря Слоану и Тренту Башни вернут по крайней мере часть прежней славы. Лиле нравился их проект, и, будучи женщиной, считающей ничегонеделание наилучшим времяпрепровождением, она наслаждалась звуками напряженной трудовой деятельности.
Когда девушка вошла в комнату, мужчина все еще не проснулся. Она знала, что он метался всю ночь, потому что растянулась в изножье кровати, отказавшись оставить его одного, и урывками спала там до утра.
Лила тихонько поставила поднос на бюро и толкнула двери на террасу. Теплый ароматный воздух хлынул внутрь. Не в силах противиться очарованию ясного утра, она вышла наружу, чтобы взбодриться. Солнечный свет искрился на влажной траве, блестел на лепестках светло-розовых пионов, все еще тяжело согнувшихся после дождя. Царственно синие клематисы, размером с блюдце, вились по одной из белых решеток, соревнуясь с распустившимися розами.
Над высоким, по пояс, ограждением террасы виднелись блики глубокой синевы залива и более зеленая, но менее безмятежная поверхность Атлантики. Казалось нереальным, что только вчера она нырнула в эту воду, вытащила незнакомца и боролась за свою жизнь. Но мускулы, непривычные к таким физическим нагрузкам, болели достаточно сильно, чтобы в памяти всплыли ужасные моменты.
Лила предпочла сосредоточиться на сегодняшнем утре и его великодушной праздности. С такого расстояния один из туристических теплоходиков, заполненный людьми, сжимающими видеокамеры и детей в надежде увидеть кита, выглядел крошечным, как игрушка.
Стоял июнь, отдыхающие прибывали в Бар-Харбор за солнцем и покупками, поглощали тонны омаров, лакомились мороженым, посещали магазины с фирменными футболками и заполоняли улицы, разыскивая подходящие сувениры. Для них это просто курорт, для Лилы – родной дом.
Она наблюдала, как уходит в море трехмачтовая шхуна, и позволила себе немного помечтать перед возвращением в спальню.

Макс грезил. Часть рассудка признавала, что это были видения, но мышцы живота все еще не желали разжиматься, частота пульса зашкаливала. Один в бушующем мрачном море, изо всех сил молотит руками и ногами, преодолевая вздымающиеся волны, которые били и волокли под воду в ослепляющий удушающий мир. Легкие горели. Удары сердца отдавались в голове.
Дезориентация была полной: черная бездна внизу, черное небо наверху. В висках невыносимо стучало, тело не слушалось, он погружался все глубже и глубже. Потом появилась она – рыжие волосы обтекают со всех сторон, обвивают белоснежное стройное тело с высокой грудью, пылают нежные колдовские зеленые глаза. Произнесла его имя, в голосе звучал смех… манящий, звонкий. Медленно и изящно, как балерина, протянула руки и обняла его. Он почувствовал соль и секс на лукавых губах, накрывших его рот.
Застонав, Макс с сожалением начал просыпаться. В плече восстала и запульсировала боль, невыносимо и резко заломило голову. Связные мысли ускользали. Сосредоточившись, постарался игнорировать поток ощущений и первым делом обратил внимание на высокие кессонные потолки, испещренные трещинами. Макс слегка пошевелился и тут же остро прочувствовал каждый измученный мускул.
Комната выглядела огромной или, возможно, казалась такой, потому что была очень скудно обставлена. Зато какой мебелью! Большой антикварный шкаф с дверцами, украшенными искусной резьбой. Единственный стул, несомненно, в стиле Людовика ХV и пыльная прикроватная тумбочка работы Хепплуйта(2). Матрас проседал, но изножье кровати явно георгианской эпохи.
С трудом приподнявшись на локтях, Макс увидел Лилу, стоящую в открытых дверях террасы. Бриз ерошил длинные пряди волос. Он сглотнул. По крайней мере, теперь совершенно ясно, что она не русалка и у нее имеются ноги. Господи, длиной до шеи. Девушка, одетая в цветастые шорты и простую синюю футболку, улыбалась.
– Так вы проснулись.
Лила подошла и заботливым материнским жестом дотронулась до его лба. У Макса пересохло в горле.
– Лихорадки нет. Вам повезло.
– Да.
Ее улыбка стала шире.
– Есть хотите?
В животе определенно зияла дыра.
– Да.
Макс задался вопросом, обретет ли когда-нибудь способность выдавливать в ее присутствии больше одного слова. В настоящий момент отчитывал себя за то, что воображает ее обнаженной, а ведь она рисковала жизнью, спасая его.
– Вас зовут Лила.
– Правильно. – Она отошла, чтобы принести поднос. – Сомневалась, что вы что-то помните о прошлой ночи.
Боль терзала так, что он стиснул зубы и изо всех сил попытался сдержать стон.
– Помню пять красивых женщин. Я решил, что попал на небеса.
Она снова засмеялась и, поставив еду в изножье кровати, подошла, чтобы поправить подушки.
– Это три мои сестры и наша тетя. Можете сесть?
Когда ее рука скользнула по его спине, поддерживая, Макс осознал, что раздет. Полностью.
– Ох...
– Не волнуйтесь, я не смотрю. Пока.
Лила опять рассмеялась, заставив его напрячься.
– Ваша одежда насквозь пропиталась соленой водой… а рубашка пропала. Расслабьтесь, – скомандовала она, устанавливая поднос на его коленях. – Мой зять и будущий зять укладывали вас.
– О…
Похоже, он вернулся к слогам.
– Попробуйте чай, – предложила Лила. – Вероятно, вы заглотнули галлон морской воды, так что, держу пари, ваше горло просто горит.
Она увидела напряженную сосредоточенность в его глазах.
– Голова болит?
– Зверски.
– Сейчас вернусь.
Лила покинула его, оставив после себя шлейф необыкновенного экзотического аромата.
Макс в изнеможении откинулся назад. Он ненавидел чувство беспомощности – осадок наваждения детства, когда он был маленьким и страдал астмой. Его отец с отвращением отвернулся от него, поняв, что единственного сына-неудачника не удастся превратить в футбольную звезду. Хотя Макс и понимал, что это нелогично, но болезнь вернула несчастливые воспоминания.
Поскольку он всегда считал свои умственные способности более мощными, чем тело, то теперь применил самовнушение, блокируя боль.
Мгновением спустя Лила вернулась с мазью из ведьмина ореха (3) и аспирином.
– Вот, держите. После завтрака могу отвезти вас в больницу.
– В больницу?
– Наверное, лучше, чтобы вас осмотрел врач.
– Нет. – Макс проглотил пилюли. – Я так не думаю.
– Как хотите.
Она села на кровать и изучающе посмотрела на него, одна нога лениво раскачивалась в такт какой-то внутренней мелодии.
Никогда в жизни он не чувствовал такого сексуального влечения к женщине – к нежной коже, тонким чертам лица, изысканным формам тела, глазам, губам. Взрыв чувств напрягал и расстраивал. Он почти утонул, напомнил себе Макс. А теперь мечтает только о том, чтобы дотронуться до русалки, спасшей его. «Спасшей мне жизнь».
– Я даже не поблагодарил вас.
– Полагаю, вам еще представится такая возможность. Попробуйте яичницу, пока не остыла. Вы должны поесть.
Макс покорно начал ковыряться в тарелке.
– Можете рассказать, что случилось?
– Со временем дойдем и до этого.
Лила расслабленно отбросила волосы назад и поудобнее устроилась на постели.
– Решила поехать вниз на пляж. Импульсивно, – добавила она, лениво пожав плечами. – Когда с башни наблюдала за приближающимся штормом.
– Башни?
– Здесь, в доме, – объяснила она. – Меня охватил порыв спуститься и посмотреть на бушующее море. Потом заметила вас.
Небрежным жестом Лила откинула непослушный локон с его лба.
– Вы были в беде, так что я нырнула за вами. И совместными усилиями мы вытащили друг друга на берег.
– Помню. Вы поцеловали меня...
Ее губы изогнулись.
– Считаю, мы заслужили это.
Лила нежно коснулась синяка, расплывающегося на его плече.
– Вы ударились о камни. Что же вы там делали?
– Я...
Макс прикрыл веки, пытаясь прояснить путаные мысли. Усилие вызвало бисеринки пота над бровями.
– Не помню.
– Ладно, может, начнем с вашего имени?
– Моего имени? – Он открыл глаза и растерянно посмотрел на нее. – Разве вы не знаете?
– У нас не было возможности познакомиться по-настоящему. Лила Калхоун, – представилась она и протянула ему руку.
– Квартермейн.
Он с облегчением принял ее ладошку – хоть что-то прояснилось.
– Максвелл Квартермейн.
– Макс, выпейте еще немного чая. Он с женьшенем, для вас очень полезно.
Взяв тюбик, Лила начала осторожно втирать лекарство в ушибы.
– Чем вы занимаетесь?
– Я… ах да, я профессор истории в Корнуэльском университете.
Ее прикосновения ослабили боль в плече и успокоили до полного расслабления.
– Расскажите мне о Максвелле Квартермейне.
Лила хотела отвлечь его и увидеть, как он снова уплывет в сон.
– Откуда вы?
– Вырос в штате Индиана...
Ее пальцы скользнули на его шею, разминая напряженные мышцы.
– Мальчик с фермы?
– Нет.
Макс вздохнул, почувствовав, как отпустило скованные мышцы, и заставил ее улыбнуться.
– Мои родители держали магазинчик. Я помогал им после школы и летом.
– Вам нравилось?
Его веки потяжелели.
– Это было моей обязанностью. Учеба занимала много времени. Отца всегда раздражало, когда он видел меня уткнувшимся в книгу. Он этого не понимал. Я перепрыгнул пару классов и поступил в Корнуэлл.
– На стипендию? – предположила она.
– Угу. Написал докторскую, – слова стали медленными и неразборчивыми. – А вам известно, как много соискателей защитили докторскую между 1870 и 1970 годами?
– Очень интересно.
– Точно. – Он почти спал под воздействием ее тихого голоса и нежных рук. – Я хотел бы жить в 1910 году.
– Возможно, вы тогда и жили. – Лила усмехнулась, удивленная и околдованная. – Поспите, Макс.

Когда Макс снова очнулся, в комнате никого не было. Компанию ему составляла дюжина болезненно пульсирующих мест. Он заметил, что Лила оставила аспирин и графин с водой около кровати, и с благодарностью проглотил пилюли.
Даже такое незначительное усилие истощило его, и страдалец откинулся на подушки, чтобы отдышаться. Яркий солнечный свет струился через распахнутые двери террасы вместе со свежим морским воздухом. Макс потерял ощущение времени, и несмотря на то что было очень соблазнительно полежать еще и снова закрыть глаза, необходимо обрести хоть какой-то самоконтроль.
Возможно, Лила прочитала его мысли, подумал он, когда увидел свои брюки и чью-то рубашку, аккуратно свернутую в ногах постели. Макс поднялся, кряхтя, как старик с радикулитом и ломотой в мышцах. Все тело скулило от боли, он поднял одежду и посмотрел в боковую дверь, где обнаружил ванную на ножках в виде когтистых лап и хромированный душ, который с наслаждением включил.
Пошла вода, трубы завыли, мускулы тут же заныли под сильно бьющей струей. Но десять минут спустя Макс почувствовал себя почти живым.
Вытереться полотенцем было нелегко, даже такая простая задача заставила задрожать руки и ноги. Сомневаясь, что обрадуется собственному отражению, Макс протер запотевшее зеркало и начал изучать лицо.
Под щетиной белая и распухшая кожа, тень из-под повязки на виске оказалась фиолетовым синяком. Он уже знал, что на теле множество таких же отметин. Разъеденные соленой водой глаза отливали патриотическими красными, белыми и синими цветами. Хотя он никогда не считал себя тщеславным человеком – собственная внешность казалась ему достаточно унылой, – но все-таки отвернулся от зеркала.
Вздрагивая, стеная и выдыхая проклятья, облачился в одежду.
Рубашка пришлась как раз впору. Даже лучше, чем многие его собственные. Посещение универмагов обычно пугало его, пронырливые продавцы действовали на нервы яркими настойчивыми улыбками. Макс по большей части заказывал одежду по каталогам и носил то, что присылали.
Глядя вниз на голые ноги, Макс осознал, что должен будет пройтись по магазинам за обувью… и скоро.
Еле двигаясь, выполз на террасу. Солнечный свет слепил глаза, но свежий сырой воздух сулил райское блаженство. И вид... На мгновение он просто замер, затаив дыхание. Вода, скалы и цветы. Такое впечатление, что он на вершине мира и смотрит вниз на маленький и идеальный кусочек планеты. Повсюду виднелись яркие сапфировые и изумрудные отблески, мерцали красные рубины роз, трепетали белоснежные паруса, беременные ветром. Никаких звуков, кроме грохота моря и далекого музыкального гонга гудков. Он обонял аромат прекрасных летних растений и прохладный запах океана.
Макс отправился в путь, опираясь рукой на стену. Он не знал, какое направление выбрать, просто блуждал бесцельно, пока есть силы. Один раз его настигло головокружение, и он был вынужден остановиться, закрыть глаза и отдышаться.
Когда Макс доплелся до лестницы, ведущей вверх, то решил подняться по ней. Ноги дрожали, и он уже чувствовал, как усталость овладевает им. Но гордость наравне с любопытством влекла вперед.
Дом был построен из гранита, спокойного и крепкого камня, ничуть не портившего причудливую архитектуру. Макс ощущал себя исследователем замка, несокрушимого оплота истории, который занял пост на скалах и держался там вот уже несколько поколений.
Потом услышал современное гудение мотопилы и вырвавшееся мужское проклятье. Подойдя ближе, узнал характерные звуки строительного процесса – удары молотка по дереву, жестяную музыку из портативного радио, визг сверла. Когда дорожку перегородили козлы, древесина и непромокаемый брезент, он понял, что нашел источник шума.
Из еще одних дверей на террасу вышел мужчина, вокруг загорелого лица топорщились светло-рыжие волосы. Он искоса взглянул на Макса, потом засунул руки в карманы.
– Вижу, уже встали и бродите вокруг.
– Более или менее.
«Парень выглядит так, словно по нему прошлось стадо мулов, – подумал Слоан, – Мертвенно-белое лицо, синяки под глазами, кожа блестит испариной от напряжения. Держится прямо только благодаря отчаянному упрямству». Слоан только укрепился в своих подозрениях.
– Слоан O'Рили, – назвался он, протягивая руку.
– Максвелл Квартермейн.
– Я слышал. Лила сказала, что вы профессор истории. Взяли отпуск?
– Нет. – Макс нахмурился. – Нет, я так не думаю.
В его глазах Слоан увидел не уклончивость, а замешательство наравне с расстройством.
– Полагаю, все еще не пришли в себя.
– Наверное.
Макс машинально коснулся повязки на голове.
– Я был на судне, – пробормотал он, напрягаясь, чтобы оживить память. – Работал.
«Над чем?»
– Качка была довольно сильной. Я решил выйти на палубу, чтобы подышать свежим воздухом...
«Стоял у поручня, судно вздымалось под ногами. Паника».
– Думаю, упал…
«Прыжок, кувырок в воду».
– Должно быть, вывалился за борт.
– Странно, что никто не сообщил об этом.
– Слоан, оставь человека в покое. Он похож на международного вора драгоценностей?
Лила лениво поднималась по ступеням, по пятам следовал короткошерстный черный щенок. Собака подпрыгнула, шлепнулась, исправилась и сумела попасть передними лапами на колени Слоана.
– А я гадала, где вы блуждаете, – продолжила Лила, обхватив рукой подбородок Макса и внимательно осмотрев лицо. – Выглядите немного лучше, – решила она, пока песик обнюхивал пальцы его ног. – Это Фред, – сообщила она. – Он кусает только преступников.
– О. Хорошо.
– Раз уж вы получили его одобрение, почему бы не спуститься обратно? Можете, сидя на солнышке, пообедать.
Давно пора присесть, понял Макс, и позволил Лиле увести себя.
– Это действительно ваш дом?
– Фамильное гнездо. Мой прадед построил его в начале столетия. Только посмотрите на Фреда.
Собака, прыгающая между ними, наступила на собственное ухо и завизжала. Макс, который и сам двигался медленно и неуклюже, сразу же проникся симпатией к щенку.
– Мы размышляем, не отдать ли его в балетную школу, – пошутила Лила, пока Фред старался встать на лапы.
Заметив недоуменный взгляд Макса, девушка погладила его по щеке.
– Думаю, вам стоит попробовать куриный суп тети Коко.
Лила заставила его сесть и следила за ним, пока он ел. Ее покровительственные инстинкты обычно включались только для членов семьи или травмированных птичек. Но что-то в этом мужчине трогало ее. «Он выглядит растерянным, – подумала девушка, – и беспомощным, и что-то таится в глубине этих больших синих глаз, что-то большее, чем усталость». Она почти видела, как он изо всех сил пытается связать одну мысленную картину с другой.
Макс ощутил, что суп спасает его жизнь, так же как Лила, придавая организму тепло и необходимые силы.
– Я упал за борт, – внезапно сказал он.
– Похоже на то.
– Не помню точно, что делал на том судне.
В кресле напротив него Лила подняла гибкие ноги и приняла позу лотоса.
– Взяли отпуск?
– Нет. – Макс нахмурился. – Нет, я не беру отпусков.
– Почему?
Лила потянулась и взяла крекер с его тарелки, сверкнув тремя браслетами.
– Преподаю.
– В университете, – лениво протянула она.
– Всегда читаю лекции на летних курсах. Кроме того...
Что-то требовательно застучало в голове.
– Этим летом намеревался заняться чем-то еще. Научно-исследовательской работой. И собирался начать писать книгу.
– Книгу, правда?
Она смаковала печенье, словно на нем была намазана икра. Макса восхищало такое искреннее чувственное удовольствие.
– Какого рода?
Ее слова встряхнули его. Он никогда и никому не рассказывал о своих планах. Никто из его знакомых и не подозревал, что прилежный, живущий по установленному распорядку Квартермейн мечтает стать романистом.
– Пока еще размышляю, но у меня появился шанс воплотить в жизнь этот проект... семейная история.
– Что ж, у вас бы все получилось. Я была ужасной студенткой. Да, – сообщила Лила с улыбкой во взгляде. – Не могу представить, что кто-то желает быть преподавателем. Вам нравится ваша работа?
Не имело значения, нравится или нет. Он просто занимался этим.
– Справляюсь.
Да, понял Макс, вполне справляется. Студенты его курса обладают большими знаниями, чем остальные. Его лекции охотно посещали и хорошо воспринимали.
– Это не одно и то же. Можно взглянуть на вашу руку?
– Мою – что?
– Вашу руку, – повторила Лила, взяла его за кисть и перевернула ладонью вверх. – Хм.
– Что вы делаете?
На какую-то безумную секунду ему показалось, что она прижмется к ней губами.
– Смотрю на вашу ладонь. Интеллект преобладает над интуицией. Или, возможно, вы просто доверяете своим умственным способностям больше, чем инстинктам.
Глядя на ее склоненную голову, Макс нервно засмеялся.
– Вы на самом деле верите в такие вещи? В хиромантию?
– Конечно… но это не просто линии и знаки, это судьба.
Лила слегка улыбнулась ему, одновременно мягко и возбужденно.
– У вас очень четкий рисунок. Взгляните сюда.
Она скользнула пальцем по ладони, заставив его сглотнуть.
– Вам предстоит долгая жизнь, но видите этот перерыв? Почти смертельный опыт.
– Вы это придумали.
– Так написано у вас на руке, – указала она. – Развитое воображение. Думаю, вы напишете книгу… но надо поработать над уверенностью в себе.
Лила снова с симпатией взглянула на него.
– Тяжелое детство?
– Да… нет. – Макс смущенно откашлялся. – Не хуже, чем у всех, полагаю.
Она подняла бровь, но ничего не сказала.
– Ладно, сейчас вы уже большой мальчик.
Небрежным движением Лила отбросила волосы назад, потом снова вернулась к изучению его ладони.
– Так… смотрите, это линия карьеры и отклонение от этого пути. Вы удовлетворены своей профессией – пропахали для себя глубокую колею, – но вот разветвления. Может быть, как раз литературная работа. Придется сделать выбор.
– Я всерьез не думал…
– Уверена, что думали. Причем несколько лет. Теперь холм Венеры. Хм. Вы очень чувственный мужчина.
Лила в очередной раз пристально посмотрела на него.
– И прекрасный любовник.
Он не мог оторвать глаз от ее губ – полных, ненакрашенных, игриво изогнутых. Целовать их – все равно что погрузиться в сон, темный и эротичный. И если мужчина попробует их, то никогда не захочет просыпаться.
Лила почувствовала, что, кроме развлечения, появилось что-то еще. Что-то неожиданное и возбуждающее. «Это потому что он так смотрит», – решила она. С таким всепоглощающим желанием. Словно она единственная женщина в мире… безусловно, единственная, кто имеет значение для него.
Среди живущих не нашлось бы такой женщины, которая не растаяла бы под подобным взглядом.
Впервые в жизни Лила ощутила, что мужчина вывел ее из равновесия. Она привыкла контролировать и задавать тон отношениям собственной непринужденной повадкой. С того времени, как поняла, что мальчики отличаются от девочек, она использовала врожденную власть, чтобы направлять особей противоположного пола по выбранной ею дорожке.
Но Макс обескураживал.
Пытаясь вести себя естественно, что всегда давалось легко, Лила начала выпускать его ладонь. Макс удивил обоих, потянувшись, чтобы удержать ее.
– Вы, – протянул он, – самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел.
Стандартная фраза, даже клише, и уж точно не должно было подпрыгнуть сердце. Лила изобразила улыбку и отстранилась.
– Не слишком перенапрягайтесь, ладно, профессор?
В глазах вспыхнуло раздражение, прежде чем он откинулся назад, недовольный как собой, так и ею. Макс никогда не считал себя Казановой. И при этом никто так небрежно не ставил его на место.
– Но это всего лишь констатация факта. А теперь, полагаю, должен позолотить вашу ручку, однако я гол как сокол.
– Хиромантия на дому.
Лила пожалела, что была настолько бойкой и резкой, поэтому снова улыбнулась:
– Когда почувствуете себя лучше, устрою вам экскурсию в башню с призраками.
– Не могу дождаться.
Сухой ответ заставил ее рассмеяться.
– Я чувствую вас, Макс. Думаю, вы можете быть очень веселым, если отбросите напряженность и задумчивость. Ну, а теперь пойду вниз, так что наслаждайтесь тишиной. Будьте хорошим мальчиком и отдохните еще немного.
Возможно, он и ослаб, но мальчиком точно не был. Макс поднялся вслед за ней, и, хотя движение удивило ее, Лила подарила ему очередную ленивую улыбку. «Цвет лица возвращается», – отметила девушка. Глаза прояснились и, так как Макс оказался только на дюйм или два выше Лилы, оказались почти на одном уровне с ее.
– Могу я еще что-нибудь сделать для вас, Макс?
Он почувствовал себя и более уверенным, и одновременно благодарным.
– Только ответить на вопрос. Вы увлечены кем-то?
Она подняла бровь и отбросила волосы на спину.
– В смысле?
– Это простой вопрос, Лила, и заслуживает простого ответа.
Менторский тон заставил ее нахмуриться.
– Если вы имеете в виду, увлечена ли я эмоционально или сексуально каким-нибудь мужчиной, то ответ – нет. В данный момент.
– Хорошо.
Смутное недовольство в ее взгляде польстило ему. Он хотел получить ответ и получил его.
– Пожалуй, профессор, я отвлекла вас от еды. Вы кажетесь мне слишком разумным, чтобы впасть в такого рода благодарность.
На сей раз улыбнулся он.
– Какого рода?
– Похожей на похоть.
– Вы правы. Улавливаю разницу… особенно когда чувствую одновременно и то и другое.
Собственные слова удивили Макса. Возможно, близость смерти помутила рассудок. На мгновение Лила так глянула на него, словно хотела залепить пощечину. Потом неожиданно рассмеялась.
– Полагаю, это просто еще одна констатация факта. А вы интересный человек, Макс.
«И, – мысленно решила она, унося поднос, – безобидный».
Наверное.

1 – Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale, 1820– 1910) – сестра милосердия и общественный деятель Великобритании. Родилась 12 мая 1820 во Флоренции. С 1837 по 1839 путешествовала с родителями по Европе. В 1849 году возвратилась в Англию с твёрдым намерением стать сестрой милосердия. В 1853 возглавила небольшую частную больницу в Лондоне
В октябре 1854, в период Крымской кампании, Флоренс вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем в Крым. Последовательно проводила в жизнь принципы санитарии и ухода за ранеными, в результате чего менее чем за шесть месяцев смертность в лазаретах снизилась с 42 до 2,2 %.
В 1856 году Флоренс на свои деньги поставила на высокой горе в Крыму над Балаклавой большой крест из белого мрамора в память о солдатах, врачах и медсёстрах, погибших в Крымской войне.
Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта, солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «леди со светильником», потому что по ночам, с лампой в руках, она всегда, как добрый светлый ангел, сама обходила палаты с больными.
В 1912 году Лига Международного Красного Креста и Красного полумесяца (с ноября 1991 – Международная Федерация Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца) учредила медаль имени Флоренс Найтингейл – до сих пор самую почётную и высшую награду для сестёр милосердия во всём мире.



2 – Джордж Хепплуайт (англ. George Hepplewhite, 1727 – 1786) – крупная фигура в английском мебельном искусстве XVIII века.



3 – Ведьмин орех – народное название гамамелиса (лат. Hamamelis) – род листопадных кустарников. Плоды гамамелиса содержат высокий процент эфирного масла, а кора и ветки – вяжущие вещества, и обладают антибактериальным действием, благодаря чему используются в медицине и парфюмерной промышленности. Называется ведьминым, потому что цвести начинает осенью, сбросив листья, зимует, а плоды вызревают к лету.

А Максик-то не прост, не прост... Но Лилочка-супер!!! Такая себе рыжая кошечка с очень острыми коготками! Интересно наблюдать за развитием отношений этих двух ГГ. Девочки спасибо за новую главу
_________________

Согласна на все 300%!!!
Что это? Неужели намек на реинкарнацию, например, Кристиана? Не всё тут так просто...

Ишь ты какой! В тихом омуте...
Я уже обожаю этого парнишу!

Ната, Нара и codeburger, спасибо за хорошее настроение на весь день!
_________________

ха! А что будет в Сюзанне!!! А в Меган!!!
_________________

Девочки, спасибо вам огромное. Читаю и наслаждаюсь. Герои удивительные, как они к друг другу присматриваются. А самое поразительное, что он увлекается прошлым, а она смотрит в будущее. А вместе они построят настоящее. Еще раз спасибо.
_________________

Наташеньки , codeburger , спасибо за две главы!
Переезд на работе закончился, теперь я снова с вами .
Бурное начало романа. Неужели дальше будет еще напряженнее?! Пока все очень интересно.

Наташа, поздравляю (с некоторой задержкой ) с аметистами и нашедшимися запятыми
_________________

Тиночка!!!



спасибо, дорогая... насчет запятых... этих гнусных червячков ... впереди еще много глав! может, и взбодрю Натика своими шедеврами!
_________________

Спасибо за новую главу!
А профессор оказался шустрым
_________________

А когда Макс вспомнит про события на яхте, интересно он расскажет Лиле?
И вороги куда-то пропали, они знают , что Макс спасся?

NatalyNN, Nara, codeburger, превосходный перевод! Спасибо за замечательную главу!

NatalyNN, Nara, codeburger, спасибо за проду!!!

ну раз Фред принял Макса, значит все ок
смешная глава- Макс все время так тормозит
_________________

упала под стол


это мне уже нравится!!!!

А Максик-то не так прост
Какой шустрый у нас профессор!!

Спасибо за чудесный перевод!!!
___________________________________

Мне особенно это "Наверное" В конце главы понравилось!
Спасибо огромное за перевод!
_________________

 » Глава 3

Перевод – NatalyNN

Редакторы – Nara и codeburger


Даже после того, как Макс устроил денежный перевод со своего счета в Итаке (1), Калхоуны не позволили ему переехать в гостиницу. По правде говоря, он не слишком и настаивал. Никогда прежде его так не баловали и не тряслись над ним. Больше того, он ни разу не ощущал себя частью большого шумного дружного семейства. Они приняли его с радушным гостеприимством, одновременно неотразимым и добросердечным.
Макс узнал и оценил каждого как яркую личность и всех вместе как единое целое. В особняке всегда что-то происходило, и всякий имел что сказать по любому поводу. Для него – единственного ребенка в доме, где его начитанность считалась недостатком, – стало открытием очутиться среди людей, заботившихся и о себе, и друг о друге.
Кики работала автомехаником и, сияя таинственным светом новобрачной, со знанием дела рассуждала о двигателях. Энергичная и деловая Аманда трудилась помощником управляющего в близлежащем отеле. Сюзанна руководила компанией по озеленению и посвятила себя своим детям, отца которых никто не упоминал. Коко заправляла Башнями, готовила превосходную еду, очень ценила мужскую компанию и периодически нервировала Макса угрозами погадать на него на спитом чае.
И еще Лила. Он узнал, что она работает натуралистом в национальном парке Акадия, любит длительный сон, классическую музыку и изысканные десерты своей тети. Под настроение могла сидеть, развалившись в кресле, выпытывая подробности его жизни, или свернуться в солнечном луче, как кошка, отрешившись от него и всего остального вокруг, пока дрейфовала в одну из личных фантазий. Потом потягивалась, улыбаясь, и снова возвращалась в реальность.
Она оставалась для него загадкой, смесью дремлющей чувственности и нетронутой невинности… ошеломляющей открытости и недоступного уединения.
Через три дня Макс восстановил силы, и его пребывание в Башнях подошло к концу. Он понимал, что самое разумное – покинуть это место, на переведенные деньги купить билет в один конец до Нью-Йорка и попытаться найти работу на лето.
Но до чего же не хотелось быть разумным.
Впервые он находился на каникулах и, хотя его силой втянули в них, вознамерился сполна ими насладиться. Ему нравилось просыпаться утром под рокот и запах моря. Макс с облегчением понял, что несчастный случай не заставил его бояться или невзлюбить воду. Было что-то невероятно расслабляющее в отдыхе на террасе, любовании изумрудной или темно-синей гладью океана и разглядывании далеких скоплений островов.
И когда время от времени беспокоило плечо, он устраивался на свежем воздухе и позволял солнечному свету утолять боль. Появилось много времени для чтения. Час или два ежедневно он укрывался в тени, проглатывая романы или биографии из калхоуновской библиотеки.
Его жизнь всегда подчинялась жесткому расписанию, Макс прежде никогда не терял ни минуты попусту. Но здесь, в Башнях, с их шепотами прошлого, импульсами настоящего и надеждами на будущее, мог побаловать себя.
Под простым удовольствием от отсутствия какого-либо графика встреч и неотложных дел крылось растущее увлечение Лилой.
Она скользила по дому и вне его. Уезжала утром в аккуратной опрятной униформе, заплетя невероятную гриву в косу. Возвращаясь, надевала одну из развевающихся юбок или сексуальные шорты. Улыбалась ему, беседовала и удерживала благожелательную, но вполне ощутимую дистанцию.
Макс утешал себя набросками в записной книжке или общением с двумя забавными детьми Сюзанны – Алексом и Дженни, которые уже выказывали признаки летней скуки. Он бродил по садам или утесам, составлял компанию Коко на кухне или наблюдал за рабочими в западном крыле.
Казалось чудом, что можно заниматься всем, что только взбредет в голову.
Как-то Макс сидел на лужайке с Алексом и Дженни, сгорбившимися с обеих сторон словно нетерпеливые лягушки. Солнце походило на серебряный диск, затуманенный пластами облаков, игривый бриз приносил аромат лаванды и розмарина из близлежащего сада с декоративными каменными горками. В траве танцевали бабочки, легко уклоняясь от агрессивных поползновений Фреда. Где-то рядом в ветвях скрюченного ветром дуба настойчиво выдавала трели какая-то птица.
Макс повествовал о молодом парне, испытавшем ужас и воодушевление революционных боев. Переплетая факты с вымыслом, удерживал внимание детей, развлекая их и потворствуя своей любви к историческим рассказам.
– Держу пари, он угрохал целые банды грязных красномундирников (2), – радостно провозгласил Алекс, в свои шесть лет обладающий ярким и живым воображением.
– Целые банды, – согласилась пятилетняя Дженни, слишком энергичная, чтобы усидеть на месте. – В одиночку.
– Поймите, революции не всегда совершались оружием и насилием.
Макс весело наблюдал за юными личиками, недовольными недостатком кровавых подробностей.
– Много сражений было выиграно благодаря интригам и шпионажу.
Алекс на мгновение задумался, потом выпалил:
– Шпионы?
– Шпионы, – согласился Макс и взъерошил темные волосы мальчика.
И поскольку сам в детстве страдал от неуверенности, прекрасно понимал, что Алекс жаждет мужского внимания.
Сумев возбудить детское любопытство, изложил им пламенную речь Патрика Генри (3), рассказал о храбром Сэмюэле Адамсе (4) – основателе «Сынов свободы» (5), поведал о политике и целях непослушной молодой страны и о событии, вошедшем в историю Америки как «Бостонское чаепитие» (6).
Живописуя юного героя, сбрасывающего сундуки чая в мелководную Бостонскую гавань, Макс заметил Лилу, пересекающую лужайку.
Она двигалась по траве с ленивой грацией – изящная цыганка в полупрозрачной шифоновой юбке, которую дразнил ветер. Босые ноги, волосы свободно падают на тонкие бретели бледно-зеленой блузы, множество тонких браслетов на хрупких запястьях.
Фред помчался поприветствовать хозяйку, подпрыгнул и шлепнулся наземь, чем заставил ее рассмеяться. Когда она нагнулась к собаке, одна бретелька соскользнула с плеча. Тут щенком овладела новая цель, и он весело побежал прочь, чтобы продолжить безнадежное преследование бабочек.
Лила выпрямилась, не спеша вернула ленточку на место, потом продолжила шествие по траве. Макс уловил аромат дикорастущих засушенных цветов еще до того, как она заговорила.
– У вас тут закрытая вечеринка?
– Макс рассказывает нам истории, – сообщила Дженни и потянула тетю за юбку.
– Истории?
Множество цветных бусинок покачивалось в ушах, пока Лила усаживалась рядом с ними.
– Люблю слушать истории.
– И Лиле расскажите тоже.
Дженни переместилась поближе к тете и начала играть с ее браслетами.
– Да уж.
В голосе звучал смех, глаза искрились весельем, когда девушка взглянула на Макса.
– И Лиле расскажите тоже.
Она точно знает, какой эффект производит на мужчин, подумал Макс. Совершенно точно.
– Ну… на чем я остановился?
– Джим раскрасил лицо, как индеец, и швырнул проклятый чай в гавань, – напомнил Алекс. – Жаль, никого не застрелили.
– Правильно.
Используя детей для защиты от обаяния Лилы, Макс вообразил себя на фрегате вместе с вымышленным Джимом и почувствовал холод бриза и жар азарта. С прирожденным мастерством, которое считал основой обучения, профессор нагнетал сюжет, ловко обрисовывал характеры и так увлекательно описывал исторические события, что заставил Лилу приглядеться к нему с новым живым интересом и уважением.
Хотя повесть закончилась тем, что мятежники перехитрили британцев без всякой пальбы, даже кровожадный Алекс не остался разочарованным.
– Они победили! – Мальчик подпрыгнул и издал воинственный клич. – Я – сын свободы, а ты – грязный красномундирник, – выпалил он сестре.
– Ах так! – Она вскочила на ноги.
– Нет налогам без представительства (7), – взревел Алекс и помчался в дом, Дженни неслась по пятам, Фред замыкал преследование.
– Достаточно близко, – пробормотал Макс.
– А вы довольно изобретательны, профессор.
Лила отклонилась, оперлась на локти и стала наблюдать за ним через полуприкрытые веки.
– Умеете занимательно излагать исторические события.
– Потому что это не просто даты и имена, это живые люди.
– В ваших рассказах – да. Но когда я училась в школе, требовалось заучивать события 1066 года как таблицу умножения. – Она лениво провела голой ступней по другой ноге. – До сих пор толком и не знаю, что там случилось в 1066 году… вроде как Ганнибал (8) провел своих слонов через Альпы.
Макс усмехнулся.
– Не совсем.
– Вот видите?
Лила распростерлась на земле, длинная и гибкая, словно кошка, откинув голову назад, волосы рассыпались по траве. Ее плечи очень смущали, особенно когда своенравная бретелька снова соскользнула. Удовольствие от потакания своей слабости отразилось на ее лице.
– Припоминаю, что обычно засыпала к тому моменту, когда речь заходила о первом Континентальном конгрессе (9).
Макс осознал, что затаил дыхание, и медленно выдохнул.
– Подумываю, не прочитать ли вам небольшую лекцию.
Лила прищурилась.
– Можно покинуть классную комнату… (10) – пробормотала она, затем выгнула бровь. – Итак, что вы знаете о флоре и фауне?
– Достаточно, чтобы отличить кролика от петуньи.
Она снова села и с восхищением подалась к нему.
– Отлично, профессор. Если будет настроение, можем поделиться знаниями.
– Почему бы и нет.
Он выглядит очень симпатичным, размышляла Лила, сидя здесь на солнечной лужайке, в позаимствованных джинсах и футболке, волосы падают на лоб, от пребывания на солнце бледность сменилась легким загаром. Ощущая себя вполне непринужденно, Лила уверилась, что раньше по глупости волновалась в его присутствии, ведь Макс просто хороший человек, слегка сбитый с толку обстоятельствами, поэтому вызвал у нее симпатию и любопытство. Чтобы доказать это себе, она провела пальцами по его лицу.
Макс заметил лукавство в ее глазах, затаенную шалость, изогнувшую ее губы до того, как она прикоснулась к его рту легким дружеским поцелуем. Лила улыбнулась, удовлетворенная произведенным эффектом, улеглась на спину и собралась что-то сказать, но Макс обхватил рукой ее запястье.
– На этот раз я не полумертвый, Лила.
Сначала девушка удивилась. Он увидел, что она осознала сказанное им, и беспечное довольство медленно растаяло. Черт побери, подумал Макс, подсовывая руку под тонкую шею, а ведь она абсолютно уверена, что ничего не произойдет. Охваченный смесью раненой гордости и поднимающегося восторга, Макс прижался к ее губам.
Лиле нравилось целоваться – ласка и примитивное физическое удовольствие. И она всегда наслаждалась самим действом, поэтому и отдалась ощущениям, ожидая приятного покалывания и успокаивающей теплоты. Но никак не подобного потрясения.
Прикосновение отозвалось по всему телу, начиная с головы, и пронеслось к животу, вибрируя в кончиках пальцев. Рот Макса был твердым, настойчивым… и очень нежным, его вкус исторг у нее тихий звук наслаждения, как у ребенка, впервые попробовавшего шоколад. Прежде чем она успела осознать одно возникшее чувство, как нахлынуло следующее, чтобы все запутать и смешать.
Цветы и горячее солнце. Запах мыла и пота. Трепетные влажные губы и осторожное покусывание. Собственный вздох, легкое дуновение воздуха и настойчивое давление Макса на чувствительный затылок. Это что-то большее, чем простое удовольствие, поняла Лила. Намного слаще и намного сложнее.
Поддавшись очарованию, подняла руку и скользнула по волосам мужчины.
Макс снова ощутил, что тонет, но на этот раз влекло что-то более сильное и опасное, чем бушующее море. И не возникло никакого желания бороться. Плененный, он провел языком по ее губам, дегустируя таинственные ароматы – роскошные, манящие и соблазнительные, они зеркально отражали ее вкус, уже проникший в его организм, и он осознал, что смакует каждый вздох.
Макс чувствовал, как что-то меняется в нем, растет и ширится, внутри разгорался пожар, перехватывающий горло.
Возмутительно сексуальная, беззастенчиво эротичная Лила пугала его больше, чем любая знакомая женщина. В голове снова возник образ сидящей на скале русалки, расчесывающей влажные пряди и заманивающей на погибель беспомощных мужчин обещанием невероятного наслаждения.
Восстал инстинкт выживания, заставив Макса отодвинуться. Лила замерла в той же позе – веки опущены, губы полураскрыты. Только в этот момент он понял, что все еще сжимает ее запястья, и ощутил биение пульса под пальцами.
Медленно, еще мгновение паря в одурманивающей невесомости, Лила открыла глаза и облизнула губы, смакуя сохранившийся на них вкус. Потом улыбнулась.
– Ладно, доктор Квартермейн, кажется, история не единственный предмет, к которому вы способны. Как насчет еще одного урока?
Желая большего, она подалась вперед, но Макс встал и тут же обнаружил, что земля под ногами такая же неустойчивая, как палуба судна.
– Думаю, на сегодня достаточно.
Лила с любопытством взглянула на него и откинула волосы назад.
– Почему?
– Потому что...
Потому что, если они еще раз поцелуются, он непременно дотронется до нее. А если дотронется – неодолимая потребность, – то не выдержит и займется с ней любовью прямо здесь, на залитой солнцем лужайке, на виду у всех.
– Потому что не хочу воспользоваться вашим настроением.
– Воспользоваться? – растроганно и насмешливо протянула Лила. – Вы такой милый.
– Был бы признателен, если бы вы не заставляли меня чувствовать себя идиотом, – вспыхнул Макс.
– Разве? – Ее улыбка стала вдумчивой. – Милый – не значит идиот, Макс. Просто большинство мужчин, которых я знаю, с радостью воспользовались бы подвернувшимся моментом. Скажите, что вас так обидело, а потом – почему бы нам не вернуться в дом? Свожу вас в башню Бьянки.
Он действительно обиделся и собирался признаться в этом, но последние слова соблазнительно ударили в голову.
– Башню Бьянки?
– Да. Хочу показать вам ее.
Лила выжидающе протянула руку.
Макс хмуро глядел на нее, изо всех сил пытаясь сообразить, кто такая Бьянка. Затем, кивнув, помог Лиле подняться.
– Прекрасно. Пойдемте.
Макс уже исследовал часть особняка – лабиринт помещений, некоторые из которых пустовали, а другие были забиты мебелью и коробками. С внешней стороны дом – со сверкающими окнами, изящными подъездами, гармонирующими с выступающими башенками и парапетами – казался то ли крепостью, то ли старинным поместьем. Внутри представлял собой хаотичную путаницу сумрачных коридоров, омытых солнцем комнат, обшарпанных полов и отполированных перил. Башни уже очаровали его.
Лила довела Макса до двери на лестничной площадке наверху восточного крыла.
– Макс, толкните ее хорошенько, – попросила она, и ему пришлось основательно упереться плечом, прежде чем раздался глухой скрип дерева. – Все забываю попросить Слоана отремонтировать ее.
Взяв Макса за руку, Лила вошла внутрь.
Это была большая круглая комната с палладианскими окнами. Небольшой слой пыли устилал пол, но кто-то бросил несколько разноцветных подушек в кресло. Старый торшер с запятнанным абажуром, украшенным кисточками, стоял поблизости.
– Воображаю, что здесь она переживала самые прекрасные моменты жизни, – начала Лила, – в компании с самой собой. Она имела обыкновение приходить сюда, чтобы побыть в одиночестве и помечтать.
– Кто?
– Бьянка. Моя прабабушка. Посмотрите, какой потрясающий вид.
Лила потянула гостя к окну, чувствуя потребность разделить с ним красоту пейзажа, показать море и скалы. Место должно выглядеть пустынным, подумал Макс, но вместо этого внезапно оказалось волнующим и разрывающим сердце. Когда он дотронулся рукой до стекла, Лила удивленно посмотрела на него. Она делала то же самое бесчисленное количество раз, словно желая коснуться чего-то недосягаемого.
– Здесь... так печально.
Макс хотел сказать: «Красиво или захватывает дух», поэтому нахмурился.
– Да. Но иногда и спокойно. Тут я всегда чувствую близость к Бьянке.
Бьянка. Имя настойчиво билось в голове.
– Тетя Коко рассказывала вам ее историю?
– Нет. Существует какая-то история?
– Конечно.
Лила бросила на него любопытный взгляд.
– А я-то гадала, поведала она вам калхоуновскую версию или ту, что в прессе.
Висок в том месте, где заживала рана, начал слабо пульсировать.
– Не знаком ни с той, ни с другой.
Через мгновение Лила продолжила:
– Бьянка выбросилась из окна в одну из последних летних ночей 1913 года. Но ее дух остался.
– Почему она убила себя?
– Ну, это длинное повествование.
Лила уселась в кресло у окна, удобно оперлась подбородком на колени и неторопливо заговорила.
Макс слушал рассказ о несчастной женщине, попавшей в ловушку брака без любви за несколько лет до Первой мировой войны. Бьянка была женой богатого финансиста Фергуса Калхоуна и родила ему троих детей. Проводя летний отдых на острове Маунт-Десерт, встретила молодого художника. Из старых записей, обнаруженных сестрами Калхоун, они узнали, что его звали Кристиан, но больше ничего. Остальное являлось легендой, переданной Этану няней – наперсницей Бьянки.
Художник и нелюбимая жена страстно влюбились друг в друга. Разрываясь между долгом и сердцем, Бьянка мучилась над выбором и в конечном счете решила оставить мужа. Собрала несколько личных драгоценностей, известных теперь как сокровище Бьянки, и спрятала их на всякий случай. Среди них находилось изумрудное ожерелье, подаренное ей после рождения первого сына и второго ребенка – дедушки Лилы. Но вместо того, чтобы бежать с возлюбленным, Бьянка выбросилась из окна башни. Изумруды до сих пор не нашли.
– Мы узнали эту историю всего несколько месяцев назад, – закончила Лила. – Хотя я видела ожерелье.
У Макса закружилась голова и, ворча от боли, он прижал пальцы к вискам.
– Видели?
Она улыбнулась.
– В мечтах. Затем во время séance…
– Séance, – слабо повторил он и сел.
– Правильно. – Лила засмеялась и погладила его руку. – Мы проводили séance, и Кики озарило видение.
Макс издал приглушенный звук, который заставил ее снова рассмеяться.
– Жаль, вас там не было, Макс. Кики увидела ожерелье, и тогда-то тетя Коко поняла, что настало время поведать нам калхоуновскую легенду. Потом Трент влюбился в Кики и решил не покупать Башни. Мы находились в довольно затруднительном положении, буквально в шаге от вынужденной продажи дома, но он придумал превратить западное крыло в одну из своих фамильных гостиниц. Вы слышали об отелях Cент-Джеймсов?
Трентон Cент-Джеймс, сообразил Макс. Зять Лилы владел одной из самых больших гостиничных сетей в стране.
– У них хорошая репутация.
– Да. Трент нанял Слоана, чтобы тот занялся реконструкцией… и Слоан влюбился в Аманду. В общем, все сложилось как нельзя лучше. Мы сохранили особняк, превратив его часть в доходное место, да еще произошло два захватывающих романа.
Раздражение засверкало в ее глазах, заставив их потемнеть.
– Неприятной стороной стало то, что история об ожерелье просочилась в прессу, и нас замучили воодушевленные охотники за сокровищами и предприимчивые воры. Всего несколько недель назад какой-то гад едва не убил Аманду и украл кучу бумаг, которые мы разбирали, пытаясь найти ключ к местонахождению драгоценностей.
– Бумаги… – повторил Макс, желудок скрутило.
Ужас вернулся и с такой силой, что он почувствовал, словно его снова швырнуло о скалы. Калхоуны, изумруды, Бьянка.
– Что случилось, Макс?
Лила наклонилась и коснулась рукой его лба.
– Вы побелели, как полотно. Просто устали, – решила она. – Позвольте мне проводить вас в комнату, чтобы вы смогли отдохнуть.
– Нет, все хорошо. Ничего страшного.
Макс отпрянул, поднялся на ноги и зашагал по комнате. Что он может сказать ей? Что? После того, как она спасла ему жизнь, заботилась о нем? После того, как целовал ее? Калхоуны предоставили ему кров без колебаний и вопросов. Поверили ему. Как рассказать Лиле, что он – пусть и по неосторожности – работал с людьми, которые планировали обокрасть их?
Все же придется. Врожденная честность не позволит ничего другого.
– Лила...
Макс обернулся и увидел, что она наблюдает за ним наполовину заботливыми, наполовину настороженными глазами.
– Яхта. Я помню яхту.
Она с облегчением улыбнулась.
– Хорошо. Наверное, память вернется быстрее, если вы перестанете волноваться. Почему бы вам не присесть, Макс? Так легче думать.
– Нет.
Отказ прозвучал резко, Макс сосредоточился на ее лице.
– Яхтой владел человек, который нанял меня. Его зовут Кофилд. Точно – Кофилд.
Лила всплеснула руками.
– И что?
– Это имя ничего не говорит вам?
– Нет, а должно?
Возможно, он ошибся, подумал Макс. Может быть, в голове перепуталась история ее семейства с его собственным опытом.
– Ростом приблизительно шесть футов, очень аккуратный. Лет сорока. Темно-русые волосы, седеющие у висков.
– Ладно.
Макс расстроено выдохнул.
– Приблизительно месяц назад он нашел меня в университете и предложил работу. Хотел привлечь к сортировке и разборке каких-то семейных документов. Мне обещали щедрую плату и несколько недель пребывания на яхте… плюс компенсацию всех моих расходов и время для написания книги.
– Поскольку вы в здравом уме, то согласились.
– Да, но, черт побери, Лила, эти бумаги – квитанции, письма, бухгалтерские книги… на всех ваше имя.
– Мое?
– Калхоун. – Макс запихнул руки в карманы. – Разве вы не понимаете? Меня наняли, чтобы я, находясь на судне, изучал вашу семейную историю по документам, которые у вас похитили.
Лила молча смотрела на него. Максу показалось, что прошло очень много времени, прежде чем она поднялась с кресла.
– Хотите сказать, что работали на человека, который пытался убить мою сестру?
– Да.
Она не сводила с него глаз. Макс практически ощущал, что Лила старается проникнуть в его мысли, но когда заговорила, ее голос был ледяным.
– Почему вы рассказали это только сейчас?
Он устало провел руками по волосам.
– Я ничего не помнил, пока вы не рассказали об изумрудах.
– Это странно, не находите?
Макс видел, как словно ставни опустились на ее лицо, и кивнул.
– Не жду, что вы мне поверите, но я правда ничего не помнил. И когда согласился на эту работу, ни о чем подобном не подозревал.
Лила продолжала пристально наблюдать за ним, оценивая каждое слово, каждый жест, каждый нюанс в выражении глаз.
– Знаете, мне кажется очень странным, что вы не знали об ожерелье и грабеже. Пресса мусолила эту тему много недель. Надо жить в пещере, чтобы ничего не услышать.
– Или в студенческой аудитории, – пробормотал Макс.
Язвительные слова Кофилда о том, что у него больше ума, чем проницательности, всплыли в памяти и заставили Макса вздрогнуть.
– Послушайте, я расскажу все, что вспомню, до того, как уеду.
– Уедете?
– Не могу представить, что в сложившихся обстоятельствах кто-либо из вас захочет, чтобы я остался.
Лила разглядывала его, интуиция сражалась со здравым смыслом. Тяжело вздохнув, подняла руку.
– Думаю, вы должны рассказать всем сразу. Тогда и решим, что с этим делать.

Это был первый семейный совет Макса. Он вырос не в демократичной среде, а под безжалостной диктатурой отца. Калхоуны же совсем другие. Они собрались вокруг большого обеденного стола из красного дерева, настолько объединенные, что Макс впервые с тех пор, как очнулся наверху, почувствовал себя отторгнутым. Они слушали, иногда задавая вопросы, пока он повторял то, что уже поведал Лиле в башне.
– Вы не проверяли его рекомендации? – спросил Трент. – Просто заключили контракт с человеком, которого никогда не встречали и о котором ничего не знали?
– Мне казалось, что для проверки не было причин. Я не бизнесмен, – устало ответил Макс. – Преподаватель.
– Тогда не станете возражать, если мы проверим вас, – предложил Слоан.
Макс спокойно встретил его подозрительный взгляд.
– Нет, не стану.
– Я уже это сделала, – вставила Аманда и оперлась руками на стол, когда глаза всех присутствующих обратились к ней. – Мне это показалось вполне разумным, так что я отправила несколько запросов.
– Как же так, Мэнди, – пробормотала Лила. – Полагаю, тебе и в голову не пришло посоветоваться со всеми нами.
– Нет, не пришло.
– Девочки, – попросила Коко со своего места во главе стола, – не начинайте.
– Думаю, Аманда должна была обсудить это, – в голосе Лилы звучал калхоуновский характер. – Это касается всех нас. Кроме того, с какой стати она решила сунуть нос в жизнь Макса?
Они принялись горячо спорить, все четыре сестры, перекидываясь мнениями и возражениями. Слоан расслабился, предоставив событиям идти своим чередом. Трент закрыл глаза. Макс молча наблюдал. Они обсуждают его. Разве не понимают, что спорят о нем, швыряя над столом предположения взад-вперед, как шарик для пинг-понга?
– Извините меня, – начал он, но не был услышан.
Попробовал снова и заработал первую улыбку Слоана.
– Черт побери, прекратите!
Возглас раздосадованного профессора достиг цели – женщины разом замолчали и впились в него раздраженными глазами.
– Послушайте, приятель, – начала Кики, но Макс прервал ее:
– Это вы послушайте. Во-первых, зачем бы я стал вам все рассказывать, если бы имел тайный умысел? И так как вам очень хочется узнать, кто я и чем занимаюсь, почему бы не перестать клевать друг друга и просто не спросить меня?
– Потому что нам нравится клевать друг друга, – торжественно объявила Лила. – И совсем не нравится, когда кто-то мешает этим заниматься.
– Достаточно. – Коко использовала затишье в своих интересах. – Аманда уже проверила Макса… хотя это было немного невежливо…
– Зато разумно, – возразила Аманда.
– Грубо, – поправила Лила.
Перепалка грозила вспыхнуть с новой силой, но тут Сюзанна подняла руку:
– Что сделано, то сделано. Думаю, стоит выслушать, что разузнала Аманда.
– Как я и сказала, – Аманда стрельнула в Лилу взглядом, – я послала несколько запросов. Декан Корнуэлла восторженно отозвался о Максе, насколько помню, назвал его «блестящим» и «преданным своему делу» и оценил как одного из ведущих экспертов страны по американской истории. В двадцать лет Макс с отличием защитил диплом, в двадцать пять – докторскую диссертацию.
– Умница. – Лила успокаивающе улыбнулась Максу, заерзавшему на стуле.
– Наш профессор Квартермейн, – продолжила Аманда, – прибыл из штата Индиана, холост, криминального досье не имеет. Более восьми лет трудится в Корнуэльском университете, издал несколько благосклонно принятых статей. Самая последняя – краткий обзор социально-политической атмосферы в Америке накануне Первой мировой войны. В академических кругах считается вундеркиндом, серьезным ученым, необыкновенно ответственным, с неограниченным потенциалом.
Ощущая его смущение, Аманда смягчила тон:
– Простите за проверку, Макс, но я не хотела рисковать – только не своим семейством.
– Мы все сожалеем. – Сюзанна улыбалась ему. – Просто последние несколько месяцев выдались тревожными.
– Понимаю.
Откуда им знать, что он ненавидит, когда его называют вундеркиндом.
– Если моя академическая характеристика снимает подозрения, это прекрасно.
– Есть еще одна вещь, – продолжила Сюзанна. – Ничего из этого не объясняет, как вы оказались в море в ту ночь, когда Лила нашла вас.
Макс собрался с мыслями, пока все ждали его объяснений. Теперь стало проще сосредотачиваться, так же легко, как всегда, когда он в воображении переносил себя в первое сражение при Бул-Ране (11) или на место Вудро Вильсона(12).
– Я работал с документами. Разразился сильный шторм. Полагаю, во мне мало качеств настоящего моряка. Выполз на палубу, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха и услышал разговор Кофилда с капитаном Хокинсом.
По возможности кратко он пересказал содержание разговора и как понял, во что вляпался.
– Не представлял, что теперь делать, потом меня осенила безумная идея – забрать бумаги, убежать с яхты и обратиться в полицию. Не слишком разумно с учетом обстоятельств. В любом случае меня загнали в угол. Кофилд грозил оружием, но на этот раз шторм оказался на моей стороне. Я выскочил наверх и прыгнул за борт.
– За борт в разгар бури? – переспросила Лила.
– Это было весьма глупо.
– Весьма смело, – поправила Лила.
– Кроме того, в меня стреляли.
Макс нахмурился и дотронулся до повязки на голове.
– Описание Эллиса Кофилда не соответствует нашему вору. – Аманда задумчиво переплела пальцы. – Ливингстон – человек, укравший бумаги, – темноволосый, около тридцати лет.
– Значит, просто перекрасил волосы. – Лила всплеснула руками. – Он не мог вернуться, используя то же имя и ту же внешность. У полиции есть его приметы.
– Надеюсь, ты права. – Медленная насмешливая улыбка разлилась по лицу Слоана. – Если сукин сын вернулся, я по-любому доберусь до него.
– Мы все доберемся до него, – поправила Кики. – Вопрос в том, что нам теперь делать?
Они начали спорить. Трент предупредил жену, чтобы она даже не мечтала лезть в это дело, Аманда напомнила, что это проблема Калхоунов. Слоан категорически приказал ей держаться подальше. Коко решила, что настало время выпить по рюмке бренди, и удалилась.
– Он думает, что я мертв, – пробормотал Макс себе под нос. – Поэтому чувствует себя в безопасности и, скорее всего, болтается где-то поблизости на той же самой яхте. «Летящий всадник».
– Вы помните судно? – Лила подняла ладонь, призывая к тишине. – Можете описать?
– Во всех подробностях. – Макс слегка усмехнулся. – Это первая яхта, на которой я побывал.
– Значит, есть хоть какая-то информация для полицейских.
Трент оглядел сидящих за столом, затем кивнул:
– И мы сами кое-что проверим. Леди знают остров, как собственный дом. Если он здесь или где-то рядом, мы найдем его.
– С нетерпением жду этого.
Слоан глянул на Макса и, поддавшись импульсу, спросил:
– А вы, Квартермейн, примете участие в поисках?
Удивленный, Макс моргнул, затем улыбнулся.
– Да, конечно.

Я ходила в дом Кристиана. Возможно, это опрометчиво, потому что меня могли заметить какие-то знакомые, но я так сильно хотела взглянуть, где он живет, как живет, какие пустячки окружают его.
Оказалось, у него маленький деревянный коттедж возле моря, комнаты забиты картинами, и везде пахнет скипидаром. Над кухней – залитый солнцем чердак, оборудованный под студию. Жилище показалось мне кукольным домиком с симпатичными окнами и низкими потолками. Крыша покрыта опавшей листвой, деревья затеняют фасад, узкая веранда тянется вдоль задней части, где мы сидели и любовались океаном.
Кристиан рассказал, что при отливе уровень воды настолько низок, что можно пройти по мокрым камням к небольшой поляне, виднеющейся вдалеке. А ночью воздух наполнен разнообразными звуками: музыкой сверчков, уханьем сов, плеском волн.
Я чувствовала себя так безмятежно и радостно, как никогда в жизни. Словно мы долгие годы жили там вместе. Когда я сказала об этом Кристиану, он крепко обнял меня, просто чтобы прикоснуться.
– Я люблю вас, Бьянка, – признался он. – И мечтал о том, чтобы вы пришли сюда. Должен был увидеть вас в своем доме, увидеть, как вы стоите среди моих вещей.
Отстранившись, он улыбнулся.
– Теперь смогу постоянно представлять вас здесь и никогда не испытывать одиночества.
Я хотела отругать его и желала остаться. Господи, слова рвались с губ, сдерживаемые только долгом. Безрадостным долгом. Он, вероятно, ощутил это, потому что поцеловал меня, словно хотел запечатать невысказанное внутри.
Мы провели вместе всего час. Оба понимали, что я должна вернуться к мужу, к детям, к жизни, которую выбрала до того, как встретила Кристиана. Я чувствовала его руки вокруг себя, вкус его губ, его возрастающую потребность – яркое эхо моих собственных эмоций.
– Я хочу вас.
Услышав собственный шепот, я не испытала никакого стыда.
– Коснитесь меня, Кристиан. Позвольте принадлежать вам.
Сердце бешено стучало, когда я порывисто прижалась к нему.
– Займитесь со мной любовью. Возьмите меня в свою постель.
Он так сильно обхватил меня, что я едва могла дышать. Затем погладил по лицу, и я почувствовала дрожь в кончиках его пальцев. Зрачки стали почти черными, и я легко читала в них. Страсть, любовь, отчаяние, сожаление.
– Знаете ли вы, как часто я мечтал об этом? Сколько ночей лежал с открытыми глазами, желая вас?
Потом отпустил меня и пересек комнату, подойдя туда, где на стене висел мой портрет.
– Я жажду вас, Бьянка, каждым своим вздохом. И так сильно люблю, что не могу принять того, что вы никогда не будете моей.
– Кристиан…
– Думаете, что позволю вам уйти, если дотронусь до вас?
Он резко обернулся - теперь в нем бушевал гнев, яростный и неудержимый.
– Мне ненавистно, что мы крадемся, как грешники, только для того, чтобы час-другой провести вместе, такие же невинные, как дети. Если у меня не хватает сил прекратить наши встречи, я постараюсь хотя бы помешать вам совершить то, о чем потом пожалеете.
– Как я могу пожалеть, если стану принадлежать вам?
– Потому что вы уже принадлежите другому. И каждый раз, когда возвращаетесь к нему, я хочу задушить его голыми руками только потому, что он владеет вами, а я нет. Если мы все же решимся пойти дальше, у вас не останется выбора. Вы не вернетесь к нему, Бьянка. Ни в свой дом, ни к своей прежней жизни.
Я понимала, что это истинная правда – все, до последнего слова.
Поэтому покинула его, пошла домой, вплела ленту в косу Коллин, поиграла с Этаном в мяч, осушила слезы Шона, когда он ободрал коленку. В безрадостном молчании поужинала с мужем, который становится все более чужим.
Слова Кристиана были правдой, и это – та правда, перед которой я должна встать лицом к лицу. Наступает время, когда я больше не смогу жить в двух мирах, придется выбрать какой-то один, только один.



1 – Итака (англ. Ithaca, в честь греческого острова Итака) – город, расположенный на южном побережье озера Каюг в центре штата Нью-Йорк. Наиболее известен тем, что там находится Корнуэльский университет.

2 – Красномундирники (англ. redcoats) – презрительное прозвище британских солдат времен борьбы за независимость США.

3 – Патрик Генри (англ. Patrick Henry) – один из наиболее радикальных лидеров периода борьбы американских колоний за независимость. Одним из первых среди колониальных политиков пришел к мысли о необходимости полной независимости от Англии, в марте 1775 г. на втором вирджинском конвенте произнес знаменитую речь «Свобода или смерть».

4 – Сэмюэль Адамс (англ. Samuel Adams; 1722 – 1803) – американский государственный деятель и философ. В качестве политического лидера колонии Массачусетс создал тайную антибританскую организацию «Сыны свободы», впоследствии – один из лидеров американской революции и отцов-основателей США.

5 – «Сыны свободы» (англ. Sons of Liberty) — революционная американская организация, боровшаяся за самоопределение североамериканских колоний. Основана в 1765 году Сэмюэлем Адамсом. Одной из акций «Сынов свободы» стало Бостонское чаепитие.

6 – Бостонское чаепитие (англ. Boston Tea Party) — акция протестa американских колонистов в ответ на действия британского правительства, в результате которой в Бостонской гавани трое переодевшихся индейцами активистов уничтожили груз чая, принадлежавший английской Ост-Индской компании. Это событие, ставшее началом американской революции, является символичным в американской истории.

7 – «Нет налогам без представительства» (англ. No taxation without restoration) – знаменитая фраза «Налоги без представительства – это тирания», превратившаяся в более короткий лозунг «Нет налогам без представительства», ставший девизом в борьбе за независимость США.

8 – Ганниба́л (в переводе с финикийского «дар Баала») Ба́рка, более известный как просто Ганнибал (247—183 до н. э.) – карфагенский полководец. Считается одним из величайших полководцев и государственных мужей древности. Был врагом номер один Римской империи и последним настоящим лидером Карфагена перед его падением в серии Пунических войн.

9 – Первый Континентальный конгресс (1774 год) – съезд депутатов от 12 американских колоний Великобритании. Причиной созыва послужили невыносимые законы, принятые британским парламентом и направленные на снижение растущего сопротивления американских колоний. Конгресс заседал в Филадельфии, в его работе принимали участие 55 представителей от всех американских штатов. В ходе съезда депутаты выработали ряд важных документов, намереваясь добиваться для колоний права самоуправления.

10 – перефразировано широко известное в США выражение «Можно уехать из деревни, но все равно остаться деревенщиной» (англ. You can take a boy out of the country but you can't take the country out of a boy.)

11 – Первое сражение при Бул-Ране (англ. First Battle of Bull Run), также называемое первым сражением при Манассасе (последнее название употреблялось конфедератами и до сих пор используется на Юге) — – первое крупное сухопутное сражение в ходе Гражданской войны в Америке. Произошло 21 июля 1861 года возле Манассаса, штат Виргиния. Федеральная армия под командованием генерала Ирвина Макдауэлла атаковала армию Конфедерации под командованием генералов Джонстона и Борегара, но была остановлена, а затем обращена в бегство.

12 – То́мас Ву́дро Ви́льсон (англ. Thomas Woodrow Wilson, обычно без первого имени — Вудро Вильсон; 1856 – 1924) – 28-й президент Соединённых Штатов Америки, известен также как историк и политолог. Лауреат Нобелевской премии мира 1919 года, присуждённой ему за миротворческие усилия. Вильсон стал первым президентом США, посетившим с официальным визитом Европу. Предложения Вильсона были положены в основу Версальского договора. Вильсон стал одним из инициаторов создания Лиги Наций.