marta buzhe:
21.01.11 06:34
» глава 5
Пардон за ошибки!все отредкатирую после)вернее, бэта моя))
Пускай, абсурдно звучит - люблю свою работу. Хотя сегодня, в единственный на этой неделе законный выходной, я по идее обязан был ее ненавидеть. Как поговаривают судмедэксперты, до сегодняшнего дня, официально попасть в ряды которых, я стремился уже много лет: смерть не берет отгулов. Так с какой стати те, кто неустанно следуют за ней, отравляя в последний путь, оставленные этой нелогичной стервой посылки, должны отдыхать? Железный аргумент обезбашеных трудоголиков, на сей раз, почему то, не срабатывал. Услышав, в качестве кого приглашен, я, понятное дело, с готовностью согласился. «Добрым помощником» криминалистов явился в морг окружной тюрьмы, чтобы произвести вскрытие очередного самоубийцы-заключенного - за последние полгода это был уже четвертый парень. Но, даже умиляясь степенью собственной значимости, новоиспеченный судебно-медицинский эксперт, позорно увиливал от работы.
Нет, увиливал, не то слово. Более уместно подойдет фраза – «исполнял возложенные на него обязанности с выражением полного похуизма ни лице». Когда тюремный патологоанатом, мой старый знакомый Брюс Паркер, пытался выбить из приглашенного в качестве уважаемого эксперта хоть какое-то проявление заинтересованности, я лишь рассеянно пожимал плечами. Настроение не задалось с самого утра, коллега. Отчет сдам, а вы все, долбанные ротозеи отдела убийств, выйдите на х… на свежий воздух, восстановите дыхание, а не ждите с перекошенными позеленевшими минами, мои ежеминутные комментарии.
В конце концов, у лбов из департамента были свои медэксперты. И где они сегодня? Ах, да…суббота же.
Парень откатывал срок за преднамеренное. Сидел уже третий год, и молчаливые подтверждения тому, что коротал он свои деньки в мире да согласии, я находил еще при внешнем осмотре тела. Что бы мне не возражали, а тюрьма накладывает на человека свой отпечаток. В данном случае как раз не о морально-психическом состоянии идет речь. Живот, предплечья, шея, и даже голени нашего с Паркером совместного клиента, пестрели, сравнительно свежими наколками нехитрой зековской тематики. Не обязательно было являться гением, всего лишь следовать логике – парень влился в коллектив, о чем говорило отсутствие каких-либо гематом и синяков, кроме тех, которые, вероятно оставил на теле убийца. Верно, обычно, если все пучком в плане приживаемости в подобных этому казенных местах, человек, спустя два с половиною года заключения на самоубийство идти уже не решается. Звучит смешно, но жизнь затягивает.
Когда вскрытие было завершено и мною, впервые за всю практику работы с криминалистами, от собственного имени, было составлено заключение, под сердцем приятно запекло от гордости и дешевого удовольствия. Уже не понаслышке знакомый с процессуальными нормами вопроса, я, хрен знает почему, набирал на клавиатуре текст акта, нехило дрожащими пальцами. Все ответственность, мать ее. Паркер, при этом наблюдал за мною с плохо затушеванной ухмылкой. Вероятно, Брюс с самого начала проработал подлый план – Стивен, как козел отпущения, в сомнительно деле – именно то, что нужно. Этот почтальон со стажем, разве что похабно не приговаривал «хотел играть официально? А понравилось? А еще хочешь?». Самое странное, что я хотел. Таких придурков как я, любая опасность заводит.
Момент возращения домой, это когда, струшивая снег, я ввалился в родной подъезд, виделся чем-то вроде магического перехода в фантазийный, мне единолично принадлежащий мир. Ведь судя по времени, ты должен был закончить со своей работой еще несколько часов назад.
Немота огромной квартиры повергла в уныние – еще не вернулся.
Однако я настолько устал за прошедший день, что развивать из твоего отсутствия полноценную драму, сил недоставало. Я знал, что придешь. Пусть, часом позже, пусть, тремя, четырьмя позже, но придешь. Ерунда, что мобильный был снова отключен – я просто верил тебе, Рэй.
Ев не разогретым, свой же кулинарный шедевр – пародию на суп из курицы, я пусто таращился в темное окно. Снег стихийным бедствием, валил так обильно, с таким порывистым ветром, что уязвимую человеческую породу, это почти пугало. Ты шлялся где-то снаружи, весь в снегу, должно быть. Бродил по растущим ввысь, как грибы после дождя, ватным сугробам. Волосы, слипшись от снега, отяжелели, трогательно опали на плечи бело-русой массой – шапку, я куплю тебе шапку завтра же.
Если вернешься ко мне.
Конечно, это далеко не предел фантазий, тем более для натурала и девственника – получить хороший минет от мужика, который на пятнадцать лет тебя старше. Хотя, он, минет, и правда был отменным, я старался.
Конечно, моя решимость могла только пуще испугать тебя – не потому ли, Рэй, ты смылся, пока я спал?
Конечно, утешения, вроде, «заставлю тебя кончать, пока башка не опустеет», не лучший способ взбодрить потерявшего семью и отчий дом, подростка. И, что б меня, я совсем не тот парень, который сможет и дальше, в щадящем режиме полоскать твои мозги!
«Конечно» исчерпались, и дальше потекла вязкая жижа неуверенности – я же, черт меня дери, не смогу сдерживаться вечно. Альтруистическая забота о таком хрупком и уязвимом тебе, не останется такой же альтруистической и далее. Ты манишь меня, Рэй, как кота, жирный мышонок. У меня внутри все сводит, ощущай я близко твой запах.
Суп реально безвкусный. Пробую досолить – результат нулевой. Еще щепотка – ужас. Брезгливо отодвигая тарелку и даже близко не собираясь убирать после себя со стола, проталкивая паршивый ужин утренним недопитым кофе, покидаю кухню. Меня ждет душ, какой по счету за сегодня? Дезинфекция затрахала, я уже пропитался мылом и озоном насквозь. Даже пот потерял запах.
Здравствуй, холодная постель! Впервые пытаюсь не отогнать, а наоборот, возвратить назад, возродить в памяти жутко-естественные кадры последнего вскрытия. Проще вспоминать, откровенно неприятные детали своей первой официальной экспертизы, чем представлять, где ты можешь сейчас быть. С кем.
Осознаю, что полный дебил – ревность в нашей ситуации неуместна. Со стоном падаю на твою кровать, вжимаюсь лицом в твою подушку, жадно вбираю из хлопчатобумажной материи твой аромат, Рэй. Блядь…где же ты бродишь, малыш? Не мог возвратиться домой – если окончательно, до уровня пассивной жертвы, не пал духом. Не мог пойти к друзьям - или я хреновый психолог, или у тебя в реале их просто нет. Не мог оставить меня. Правда?
Я мечтаю о невозможном, проникая рукою в расстегнутую ширинку брюк, представляя, что моя ладонь – твоя. Что не я дрочу себе в эти минуты, а ты, Рэй. Что после того, как я кончу на твои пальцы, ты нетерпеливым шагом отправишься в спальню и принесешь оттуда ремни. Спросишь меня, сдавленным от возбуждения, ненормально резким голосом – как все будет? В твоих глазах карий, сменится на бронзу, отсвечивая всполохами спящей ранее страсти. Ты будешь казаться еще красивее, еще потерянней и младше своего невинного несовершеннолетия. Блядь… я утрачу способность говорить и даже дышать – малыш, Рэй, «как все будет»? Не провоцируй!
-Стив? Ик… ты в моей, ик… кровати.
Вот так сюрприз…машинально накрываю себя простыней, сажусь на постели, спуская ноги на пол. Ты увидел, чем я занимаюсь, да? Руки, обхватившие живот, примитивно трясутся, по члену приглушенными импульсами гуляет неутолимое возбуждение, снять которые ты мешаешь мне, Рэй. Кто б не разозлился на такое!
-Рэй, ты так бесшумно вошел в квар…
-Я ненавижу тебя, Стив. Я всех ненавижу. Ик…и…и себя, пиздец как сильно…
-…тиру.
О чем можно говорить с тобою? Ты пьян, как родители беременной невесты, на росписи. А если и не сильно, то почему шатаешься, словно буек на воде?
-Ты напился? – обидно понимать, что акт самоудовлетворения придется отложить. Тебя, малыш, вообще подключать к этому процессу сейчас не стоит. Даже если перспектива воспользоваться полусознательным состоянием такого грешно красивого злюки, ой как остро жалит мой разум.
-Я хочу здохнуть. Ик. – И весь ответ. Заваливаешься на кровать, полностью одетый. Спасибо, что снял кроссовки. Хоть что-то. – И это притом, что знаю, ты не виноват. Нет… Стив, я не виню тебя. Просто ненавижу.
В твоих мозгах что, черти-аниматоры комедию абсурда снимают?
-А я тебя люблю, малыш. Можешь не верить, или расценивать как сраную лесть – люблю. – Переворачиваю тебя с живота на бок, выслушивая несколько убойных словечек – на рынке свой проф.жаргон, догадываюсь. Поочередно, за рукава стягиваю мокрую от снега, задубевшую куртку. Додумался, твою ж мать, на чистую кровать….
-Хуй там любишь. Просто хочешь со мною переспать. Трахнуть меня. – Хохочешь, громко и колко, будто совершенно трезв. Меня в дрожь бросает от таких несоответствий. Но винный перегар, и обмякающее тело, более чем явно твердят об обратном – пьян в дымарь. – Точнее… трахнуть мой труп.
По сердцу наждачкой проскребает, не что-нибудь, обида. И я, минутой спустя, уже готов забить на твое состояние и едва налаженную работу непримиримых врагов в себе – жестокости и сострадания. Ты допиздишься сейчас Рэй, если будешь поддергивать. Остервенело смыкаю за рукав свитера, боясь, что сопротивляйся ты в следующие мгновенья – разорву его нахрен. Глаза голодно рыщут линиями полусогнутых ног, узкого таза и тяжело вздымающейся под шерстяной вязаной материей, юношеской груди. Твои губы бордово-красные – прикусывал их? А волосы, спутанной сетью наброшенные на лоб, потемнели от сырости – снег в прядях растаял.
Перехватываешь мой взгляд своим, мутным от алкоголя и болезненно блестящим. Такое чувство, что читаешь мои мысли, догадываешься, что собираюсь сделать с тобою. В больших, шоколадных глазах немой упрек. Знаешь, но не сопротивляешься. Не станешь, просто испепеляя покорным презрением.
-Ты идиот, Рэй.
Отворачиваешься, кривишься, как от боли.
-Да, знаю. Ик… Терпеть не могу алкашей, а сам нажрался под завязку. – В другую секунду, как-то невразумительно машешь рукой, высмыкивая свитер из моей ладони, и вдруг, перекатываясь на живот, вскакиваешь с постели, спеша покинуть спальню. Гортанно мычишь. Характерно, как для ситуации.
-Вот-вот, иди поблюй лучше. – Зачем то язвлю я вдогонку. Когда тебе мешают довести начатое до логического завершения, то есть примитивно кончить, не злиться не выходит.
Автоматически ложу руку на пах, и с последующим матом, огорченно отнимаю ее. Не бывать разрядке – только невыносимое, мерзкое нытье оттягивает плоть, возбуждение гаснет.
Душ, кажется, помог тебе. Немного. По крайней мере, смотрел ты теперь куда вменяемее, хотя, и в глаза мне, больше не рискуя. Зачем-то натянув поверх футболки хозяйский махровый халат, не произнося ни слова, зато пыхтя как паровоз, лезешь на кровать, под одеяло. Когда ложусь рядом, отодвигаешься на самый край, а положи, я неосмотрительно на тебя руку, дергаешься, как от удара.
-Малыш, что-то произошло?
-Просто не прикасайся…- выдаешь, пропитанное болью словесное нечто, полу-вскрик, полу мольбу.
Я замираю, обалдевши гипнотизируя твою сгорбленную хрупкую спину – что это только что было? Внутри твоей души, Рэй, что?
-Я вызываю у тебя отвращение после вчерашнего? – Неприятно озвучивать эту мысль, но хочу знать правду. Пиздец до чего парня обычный минет довел…что ж о самом сексе тогда говорить?
Пытаешься приглушить тяжелый вздох, только слабо выходит. Отчего-то уверен, дотронься я снова до тебя, закричишь, а то и бросишься нахрен из комнаты. Сознание наливается незнакомым видом горечи, еще пару капель, и станет щипать тонкие края души. Кому угодно могу причинить вред - не тебе. Даже, когда переосмыслив твое положение и собственные взрослые желания, осознаю – однажды, иного выхода не будет, тебе придется пройти через унижения, - я чем угодно пожертвую, лишь бы ты не познал боли.
Только желать тебя – самая естественная в мире вещь. В итоге, я же не стану идти против своей природы? Стоит громадных усилий, оттенком речи, слетающими с губ, крайне осторожными словами, не выказать всех тех эмоций, что измываются над мои рассудком. Я не стану вставать и выключать свет, буду смотреть на тебя, даже если со спины, пускай, из-под белизны пододеяльника виден лишь влажный русый затылок, и напряженное плечо. Не для того ли я помог тебе, что б полностью присвоить себе? И я наслаждаюсь тобою, Рэй, хрен с ним, пока лишь визуально.
-Рэй, расскажи мне, о чем прямо сейчас думаешь? – «не ври только, что уже уснул».
-Почему ты пошел вскрывать трупы, Стив?
-Ээ… не ожидал вопроса, малыш. Это долгая история. – Вот обо мне, не следует говорить. Ну не сию же секунду! Не уснешь.
Хлюпаешь носом. Я, первым делом, подозреваю – по второму кругу простыл. После, догадываюсь, скорее всего, плачешь. Практически бесшумно, даже не всхлипывая, что б я не заметил.
-Смерть это так отвратительно. Когда смерть рядом, можно сойти с ума. Ты еще не тронулся, Стив?
Неуместно, может, но я смеюсь. Достаточно резко, что б ты заметно вздрогнул, но и не громко, не от охерительной радости ведь.
-Тогда я умело дурю нашего штатного психолога. А он, дуралей, еще считает меня адекватным.
-Блядь, не смешно! – презрительно фыркаешь.
-Конечно нет…- все еще хихикая, душу в себе истерику, силой понижаю голос до нормального. – А ты видел когда-то покойника, что так говоришь?
Следует обращаться к тебе более доверительно, и с большим уважением, что ли? Фигня, что, по сути, еще подросток. Я увлечен и повержен тобою, а это не малого стоит! Авторитетная мелочевка, ты, Рэй.
-Кот, считается?
В животе зарождается опасно мощный спазм, но там его и хороню – смех, который рвется наружу, покажется тебе сейчас предательским, и ерунда, что, ни грамма злобы или издевательств в нем нет и быть не может.
-Считается.
Вздыхаешь, и, вдруг, перекатываешься на спину. В мою сторону ни взглядом, но зато и не прячешь глаза. Разглядываю их – мокрые и большие, воспаленные, с красной сеткой капилляр. Отросшие, еще влажные после душа пряди твоей челки, игриво вьются по скуле. Вот и пробил мой час выступать в роли психотерапевта, и плевать, что рядом с тобою, сам чувствую себя законченным психом.
-Когда мне было десять лет, у нас жил кот. Большущий, трехцветный, и очень важный, ленивый. Я не спускал его с рук. – Сглатываешь, возможно, для удобства продолжать далее. Все еще не верится, будто тебе тяжело вспоминать о погибшем домашнем животном. Давно же было, черт возьми! – Иногда он гадил в комнатные тапки. Отчим несколько раз клялся, что убьет кота, если снова заметит подобное. И однажды, выбрасывая безнадежно испорченную пару тапок, он просто объявил всем членам семьи – кота больше не кормить. Я, помню, испугался, и воспротестовал, мол, если так, давай лучше отдадим кота в приют. – Дыхание мешает тебе рассказывать, укачивает фразы, как штормовые волны. Поддаюсь порыву, хочу оказаться чуть ближе, движением вперед, убираю сырой локон с махры халата, и тут же немею под твоим ужасающе пустым взглядом. Как ошпаренный одергиваю ладонь. Еще вчера у тебя в глазах не плескалась эта обвинительная горечь, на дне зрачка не мутнел панический, первобытный ужас, тогда как, общее выражение лица не выдавало отвратительное «делай, что хочешь». Все по моей вине?!
-И?
-И этот ублюдок сказал, что кот должен здохнуть. Что он…плохой. – Поворачиваешь голову к окну, я даже рад. Немой упрек в глазах приносит мне боль, и эта боль далеко не такая, от которой я привык получать удовольствие. – Стив, ты задумывался, сколько может протянуть без еды домашний, персидский кот?
Стоит ли отвечать? Пока нет. Просто заминка, что б перевести дыхание. Теперь вижу, о подобном сложно вспоминать. Речь не о человеке, и все же…
-Сначала я втайне кормил Сэма, - так я узнал имя несчастного кота, - но отчим, заметив мою хитрость, избил меня. Не сильно, мне же всего десять было. Но я больше недели не посещал школу.
-А почему твоя мать или сестры не пробовали возразить отчиму? – следует прекратить эту пытку, пока ты не разрыдался.
-Отчим у них всегда был идеалом человека. Они засунули свои языки глубоко в задницы, Стив.
-Кот умер от голода? – лучше так, чем ждать, пока сам закончишь.
-Угу. Он…долго умирал. Смотрел, такими глазами… я не забуду их. – Тихо, как дуновение ветра. Внутри меня что-то бьется, со звоном рассыпаясь по мрамору сознания.
-Рэй…
-Мм?
-Ты ничего мне не должен.
Молчишь. Не оглядываешься на меня, да и я не стремлюсь еще раз встретится с твоим взглядом. Перебор будет.
-Понимаешь? Я не стану принуждать тебя к чему-либо, что тебе кажется…недопустимым. – Лучше бы выключил свет. Теперь он мешает. Тебе, скорее погрузится в сон. Мне, совладать с мыслями. Внешний раздражитель в виде желтоватой энергосберегающей лампочки под потолком, начинает недостойно притягивать мое внимание. Вот что бывает, когда вставать с постели облом.
Вру ли я сейчас? Могу ли отпустить, если настоишь? Сдержаться?
– Поэтому, не говори, будто ненавидишь меня, малыш.
Ничего не отвечаешь, сопишь носом, и… уже через минуту засыпаешь. Я удивленно привстаю, всматриваясь в расслабленные черты лица, внимая амплитуде ровного дыхания. Спишь. Все-таки по-детски доверчивый и уязвимый. Такого нельзя предать.
Неплохо было бы убить Майка. Особых навыков у меня нет, зато причина подходящая имеется. В семь утра разрывается мой домашний телефон, и эта бесконечная трель едва тебя не будит – из департамента. Большой босс, начальник отдела убийств. Я сонно переспрашиваю, чего хотели? Аа.. детектив Торенс посоветовал… вот оно что. В детали не посвящают, только в общие – не телефонный разговор ведь. Но суть, улавливаю. Три дня, говорите? Да, одна дорога туда часов восемь займет… Едва сдерживаю нарастающее возмущение, и уже спустя минуту, каким-то хером соглашаюсь приехать в центральный офис полиции, хотя, понимаю, могу отказаться, не заставляют. Я работник морга при областной больнице, не их шестерка. Но сегодня интересен копам уже как специалист, медэксперт, тот, кем всегда хотел стать, на кого равнялся и кем восхищался...
Кофе, вроде бы должно помочь с самоориентировкой. Заливаю растворимый кипятком, цежу, нервными шагами измеряя просторную кухню. Снег перестал идти, за окном все белое, аж глазам больно. Не знаю причины, но уезжать страшно, под сердцем тревожно ноет. Чувствую, что-то будет не так, оставь я тебя на трое суток, Рэй.
После, я буду проклинать это утро и решение, которое принял, льстясь заманчивым предложением, затмив разум дымкой слегка завышенной профессиональной самооценки.
-Малыш… проснись, Рэй…Я должен уехать сейчас. – В этот миг можно. Глажу тебя по голове, очерчиваю осторожными пальцами руки теплый после сна висок, веду по отбивающей пульсацией, вспотевшей шее. Постанываешь, уходишь от прикосновений, но так неумело, лишь на сантиметры, которые я, тут же преодолеваю. Разлепляешь глаза, моргаешь, до сих пор не понимая, чего от тебя хотят. – Башка после вчерашней попойки не болит?
Отрицательно мотаешь головой, как-то с острахом больше, чем с негодованием глядя на меня. Но признаюсь, в мутном, сонном взгляде и второе присутствует.
-Меня трое суток не будет дома. Я сожалею.
-А я нет. Проваливай уже. – Окончательно проснувшись, отодвигаешься в сторону, сбрасывая с себя мою ладонь. Но вижу же, гнев наигранный.
-Я все объясню по телефону, Рэй. Бежать уже должен, не то опоздаю….
И тут, ты улыбаешься, так по дурацки. Я задерживаюсь, уже порываясь уходить, из залитой утренним светом, спальни. Такие улыбки дорого стоят. Иногда, огромных жертв в виде сломанной судьбы или даже чьей-то жизни.
-Гляди только не забудь позвонить, Стив! Сойду с ума от волнения….
...