Анна в своем аду

IriskaKiska: 13.04.15 09:42

Извиняюсь, что затянула с главой - писалась она тяжело, да к тому же мне упорно не нравилась. Сейчас тоже не нравится, но тут уж либо выкидывать, либо выкладывать, пациент безнадежен.
Автор был на больничном, поэтому глава вычитана плохо. За замечания буду очень признательна.

...

IriskaKiska: 13.04.15 09:43

 » Птица с белой грудкой. Зеркало. Болезнь.

На то, чтобы разобрать вещи в квартире, где была найдена половинка фотографии, ушло еще три дня. Что я надеялась найти? Я не знала. Ни одна из обнаруженных там вещей не вызывала никаких эмоций, не казалась знакомой. Я тщательно перебирала их все: пролистала книги – вдруг между страниц что-нибудь есть? Перерыла все шкафы и полки. Даже проверила карманы одежды. Ничего. Видимо, обрывок снимка попал сюда случайно, может быть, кто-то просто использовал его как закладку для книги. Учитывая, что вещи в городе периодически меняли владельца, найти этого кого-то казалось невозможным.
В последний, четвертый по счету, день раскопок в странной квартире я занималась кухней. Удивительно, но там не было ничего лишнего, только простенькая кухонная утварь и остатки запасов провизии. Все, что касалось еды, явно находилось вне сферы интересов коллекционерши.
Я почти все упаковала и осматривала опустевшие полки, как вдруг из соседней комнаты донесся какой-то шум, тихий, но довольно явственный. Я замерла, прислушиваясь. Тишина. Я вернулась было к работе, но звуки послышались снова: легкий шорох, а потом стук. Стало не по себе: в незапертую дверь мог кто-то незаметно пробраться, и, возможно, в квартире я сейчас не одна.
Стараясь не шуметь, я вдоль стенки пробралась к открытой двери комнаты и осторожно заглянула внутрь. Там никого не было. Я медленно вошла и огляделась. На спинке стоявшей у стены кровати сидела маленькая птица с белой грудкой и чистила клюв о древесину. Вероятно, она залетела в открытую форточку. Я выдохнула с облегчением. Птица отвлеклась от своего занятия и посмотрела на меня, наклонив головку. Медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы не напугать ее, я подошла к окну и распахнула его полностью, давая ей возможность вылететь из комнаты. Птица не трогалась с места, только поворачивала голову, наблюдая за мной, и ее взгляд казался таким внимательным, что стало немного жутко.
«Ты становишься неврастеничкой», - сказала я себе, и, громко хлопнув в ладони, крикнула:
- Кыш! Пошла отсюда!
Птица вспорхнула, зашуршав крыльями, и, заложив небольшой вираж по комнате, вылетела на улицу. Я закрыла окно и вернулась на кухню, где быстренько побросала в пакеты оставшуюся посуду, стараясь скорее закончить и покинуть этот дом. Тем более что давно настало время обеда.
Придя домой, я застала Марию не в духе. Она была задумчивой, рассеянной, и когда я задала какой-то простой вопрос, переспросила, словно не расслышав.
Сев за стол, она некоторое время молча ковыряла ложкой картофельное пюре, потом пристально посмотрела на меня и сказала:
- С понедельника мне назначают другого подопечного.
Я сидела, как громом пораженная. Она уходит. Конечно, этого следовало ожидать, но я оказалась совершенно не готова.
- Как? Уже?
Она кивнула.
- Сегодня получила распоряжение. Видимо, ты освоилась достаточно.
- Нет! – воскликнула я, роняя ложку на пол. Мария вздохнула и наклонилась, чтобы ее поднять.
- К сожалению, да. Если бы ты знала, как мне не хочется уходить! С тобой было так спокойно, мы прекрасно поладили… А теперь еще неизвестно, кто попадется. Иногда бывает, что и домой идти не хочется. – Она положила ложку на стол. – Хотя какой там дом…
- А почему бы тебе не остаться у меня?
Она улыбнулась невесело.
- Не могу. Я должна жить вместе с подопечным. Но спасибо, что предложила. Такая морока – опять вещи все перевозить… Ты не представляешь, каково это, когда чуть ли не каждый месяц новоселье.
- Почему же ты не можешь жить у себя дома? И приходить тогда, когда понадобится твоя помощь?
- У меня нет своего дома.
- Но почему? В городе полным-полно пустых квартир.
- Такие тут порядки. Тебе повезло, у тебя есть собственный дом, где ты сама себе хозяйка. Ни от кого не зависишь…
Я взяла ее ладонь в свою.
- Мария, ты можешь приходить сюда, когда захочешь. Даже не так: приходи, как сможешь, я всегда буду рада. Какие бы там ни были порядки, пока я здесь живу – это твой дом.
- Спасибо, - чуть слышно ответила она, пожав мою руку в ответ. Потом продолжила громче, стараясь, чтобы голос звучал бодрей:
- Я пока еще здесь, успеем попрощаться. А ты ешь, у тебя еще рабочий день не кончился.
Аппетит после такой новости пропал совершенно, но, чтобы не обидеть Марию, я через силу доела все до крошки. И так же через силу заставила себя выйти из дома и отправиться на склад.
Идя по покрытой кашей из грязного, мокрого снега дороге, я все прокручивала в памяти наш разговор. Мария выглядела расстроенной, значит, я ей не безразлична. Или это всего лишь из-за переезда? Могу ли я считать себя ее другом, а не просто очередным подопечным?
И самое главное: что я теперь буду делать долгими зимними вечерами одна в пустой квартире?
От этой мысли нахлынуло острое чувство дежа-вю, и я замерла на месте, мучительно пытаясь уцепиться за него и вызвать в памяти хоть что-то. И снова ничего не вышло. Я решила, что это может быть несущественно: каждому приходилось страдать от одиночества. Но ощущение, будто упускаю что-то очень важное, не покидало еще долго, пока я не отвлеклась на работу, да и тогда оно полностью меня не оставило, только притихло в ожидании более подходящего момента.
На пороге склада меня встретил маленький и довольно кривой снеговик, вылепленный из трех комьев мокрого и не очень-то чистого снега. Он раскинул объятья сделанных из веток рук, улыбаясь нарисованной грязью физиономией. Я невольно улыбнулась в ответ. Даже в этом мрачном месте Ник находил повод для ребяческих выходок.
Рядом со снежным уродцем сидела полосатая кошка, наш бессменный зимний часовой. Ник раздобыл пару мисок, для еды и для молока, и сейчас киса ждала гостинцев. Я бросила ей оставшиеся от обеда куски, погладила по густой пушистой шерстке и зашла внутрь. Ник сидел на обычном месте, слушая свою бесконечную музыку. Увидев меня, он снял наушники и улыбнулся.
- Гляди-ка, что я нашел! – С этими словами он достал из-за спины бейсбольную биту и протянул мне.
- Интересно, как она сюда попала? – задумчиво сказала я, беря ее в руки. Бита была тяжелая, гладкая. Я перехватила ее обеими руками и сделала широкий замах.
- И что ты с ней собираешься делать? – спросила, возвращая вещь Нику. Он пожал плечами.
- В бейсбол играть. Промышлять грабежом здесь совершенно бессмысленно – можно просто подождать, и все привезут к нам…
- Я смотрю, ты в хорошем настроении сегодня.
- А ты чего такая кислая? На обед лимоны были?
- От меня Мария уходит, - пробурчала я, протискиваясь мимо него к двери на склад.
- Твоя опекунша? Поздравляю, ты теперь полноценный член здешнего общества. Добро пожаловать в клуб!
Я резко развернулась в его сторону. Ник смотрел на меня. Ему явно было весело.
- Мне совершенно не улыбается жить в одиночестве, - сказала я недовольно. – А Мария для меня не просто опекунша, она моя подруга, и расставаться с ней я не хочу!
Выражение лица Ника изменилось. Слегка прищурившись, он смотрел на меня и одновременно как будто сквозь меня.
- Значит, если с тобой рядом кто-то есть, то ты не чувствуешь одиночества?
- По-моему, одиночество – это как раз когда рядом с тобой никого нет. Разве не так?
Ник перестал сверлить меня глазами и пару минут задумчиво разглядывал что-то на полу. Я проследила за его взглядом, но не увидела ничего примечательного: просто дощатый пол, покрытый облупившейся коричневой краской, довольно грязный к тому же.
- Ты никогда не обращала внимания, что, разговаривая с тобой, люди часто тебя не замечают? – Сказал, наконец, он. – Я имею в виду, что на самом деле они говорят не с тобой, а с образом тебя в своей голове? А когда говоришь ты, они просто вежливо ждут своей очереди. И среди них ты не считаешь себя одинокой?
- С чего ты взял, что Мария…
- Я не про Марию говорю, про тебя.
- Что ты имеешь…
- От меня уходит, мне одиноко, моя подруга… По-моему, это эгоизм, не?
- Но я не хочу… - я осеклась. – Ей тоже вовсе не хочется от меня уходить.
- От тебя ли, - заметил Ник, поднимаясь и направляясь на склад.
- Да откуда тебе-то знать! – Этот бессмысленный разговор начинал меня раздражать. Ник, не оборачиваясь, пожал плечами.
- Мне – неоткуда. Тебе видней.
Между нами стремительно вырастала стена непонимания. Железобетонная, монолитная стена. От веселого настроения Ника не осталось и следа, но мне было все равно. Я всерьез разозлилась. На его легкомысленные выходки. На играющий в его тощей заднице юношеский максимализм. На его привычку напускать на себя умный вид и говорить загадками.
Какое он имеет право читать мне нотации? Сопляк, мальчишка! И то, что он торчит в этом богом проклятом месте дольше меня, факта, что он наглый сопляк, не отменяет.
Раздражение не проходило до самого вечера, тем более что Ник, казалось, не только не пытался примириться, а наоборот, провоцировал меня на еще большую злость, всем своим видом давая понять, что злость эта его забавляет. Закончив работу, я сухо попрощалась с ним и ушла домой, не выпив ставшую традиционной кружку кофе.
Город словно разделял мое настроение. Подморозило, улицы покрылись коркой льда, и разыгравшийся ветер гонял по нему горсти мелкого, колючего снега, закручивая их вихрями, швыряя о стены и бордюры. С неба сыпалась реденькая ледяная крупка, царапавшая щеки, как наждак. Улицы опустели, даже прогуливающиеся обычно в это время прохожие решили, видимо, сегодня сидеть по домам. Я шла самым быстрым шагом, который был возможен на такой скользкой дороге. Я была зла, растеряна и одинока, даже более одинока, чем раньше.
Оставшиеся несколько дней Мария вела себя, как обычно, и я тоже не поднимала тему ее переезда. Мы вместе обедали, проводили вечера, а в наш последний совместный выходной полдня гуляли по городу, благо, погода позволяла. Я попросила Марию сводить меня к реке.
Мы спустились к ней по склону, укрытому безупречно белым снегом. Река, проглядывающая сквозь голые ветви ивовых кустов, была свинцово-серой, лед не сковал ее. Медленно падающие с неба снежинки ложились на поверхность воды, на секунду задерживались на ней и таяли. Над водой поднимался еле заметный легкий пар. Мы долго стояли, молчали и смотрели на реку. Потом развернулись и пошли обратно в город.
Накануне отъезда Марии был рабочий день. Меня ждала новая квартира, находящаяся в самом начале Спального района, возле парка. Конечно, настроение было не радостным – послезавтра я проснусь уже одна и буду сама готовить завтрак, чтобы съесть его в одиночестве. Отношения с Ником по-прежнему были прохладными; никто из нас не вспоминал о ссоре, но душевных бесед, как раньше, не получалось. Меня терзало чувство, будто все меня бросили.
Странности я заметила, поднявшись на нужный этаж. Дверь квартиры была приоткрыта. Хотя замки здесь обычно не запирают, чтобы двери оставляли вовсе нараспашку, я видела впервые. Зайдя внутрь, прикрыла дверь. Медленно, с тихим скрипом, она открылась снова. Выругавшись про себя, захлопнула ее, на этот раз плотно, до упора. Теперь сама по себе распахнуться не сможет.
Я шагнула в сторону комнаты и ударилась об острый угол. Зашипев от боли, включила свет и увидела слегка выдвинутый ящик для обуви. Пинком задвинув его, я огляделась. В прихожей было открыто все, что только можно открыть: ящики, дверцы шкафа, межкомнатные двери. Я сняла пальто, закрыла все, кроме двери в комнату, вошла туда и замерла на пороге. В комнате было то же самое: выдвинутые ящики и приоткрытые дверцы. Заперто только окно.
Не считая этой небрежности, в квартире царил образцовый порядок: полы вымыты, вещи аккуратно сложены по местам, мебель почищена, ни пыли на полках, ни паутины в углах. На стене висела какая-то картина, завешенная куском ткани. Было так тихо, что, казалось, я слышала стук своего сердца. Вообще, тишина была привычным явлением в городе, если только ее не нарушали завывания ветра, но здесь она казалась какой-то особенной, звенящей, давящей на виски, и когда я подошла к шкафу, чтобы запереть его, звук шагов показался почти что грохотом.
Взявшись за ручки, я хотела захлопнуть раздражавшие меня дверцы, но вдруг остановилась, пораженная вновь нахлынувшим чувством ускользающих воспоминаний. Не сразу, но поняла, что их вызвало на этот раз. Из шкафа доносился тонкий, едва уловимый запах духов. И он был настолько родным, настолько знакомым, что я вспомнила его раньше, чем успела это осознать.
- Мама, - вырвалось у меня неожиданно для меня же самой.
Это был ее запах, духи, которые она носила когда-то давно, в детстве. Вместо того, чтобы закрыть дверцы шкафа, я распахнула их шире. Я перебирала пахнущие мамиными духами вещи, пытаясь узнать, вспомнить хоть что-нибудь. Пальто в темно-серую клетку? Несколько простых хлопковых блузок? Шерстяные брюки со стрелками? Нет. Ни одна из этих вещей не вызывала никаких эмоций.
Наконец в нижнем ящике я нашла то, что искала. Светло-серые осенние полусапожки. Я вспомнила, как в детстве мечтала носить их, когда вырасту. Сейчас они были мне малы как минимум на размер. Прижав находку к груди, я металась взглядом по комнате, пытаясь найти еще хоть что-то. Внимание привлекла висящая на стене картина.
Подойдя к ней, я осторожно отодвинула край ткани, и из-под нее блеснуло отражение окна. Под покрывалом оказалась не картина, а зеркало. Я вдруг вспомнила, что ни разу не смотрелась в зеркало с тех пор, как пришла сюда, и аккуратно откинула ткань. На меня взглянуло мое перепуганное отражение. Я коснулась блестящей поверхности. Она оказалась не холодной и твердой, как должна бы быть, а упругой, как резина, будто готовой выгнуться под прикосновением, и теплой, как человеческое тело. Отдернув от неожиданности руку, я увидела в ее отражении багровый шрам на предплечье. Перевела взгляд на свою руку. Кожа была абсолютно гладкой, на месте шрама - татуировка. 03112013ДС.
Внезапно краем глаза я заметила какое-то движение в зеркале. Посмотрела туда и не увидела ничего, кроме своего отражения. Мне стало страшно.
- Мама? – голос, дрожащий от испуга, прозвучал жалко.
Ответом был тихий, похожий на шелест перелистываемых страниц, шепот.
- Кто здесь? – спросила я, глядя по сторонам, и вновь услышала шепот, чуть более громкий, но все же неразборчивый.
На плечо моего отражения легла чья-то ладонь. Вскрикнув, я посмотрела на зеркало. Никого, но в глубине его комнату словно заволокло легким туманом. Я оглянулась. Комната была все такой же: чистой, пустой, освещенной ярким светом, лившимся из незашторенного окна. Шепот смолк, вокруг стояла все та же оглушительная тишина.
Я перевела дыхание и потянулась было снова занавесить странное зеркало, как вдруг кто-то постучал в окно. От неожиданности я закричала и, отскочив к выходу, обернулась в сторону шума.
На подоконнике с уличной стороны сидела птица с белой грудкой и смотрела на меня умными глазками-бусинками. Увидев, что удалось привлечь внимание, она снова постучалась в стекло.
Нервы сдали окончательно, и я выбежала из квартиры, на ходу схватив пальто с вешалки, захлопнула за собой дверь и, привалившись спиной к стене, обессиленно сползла по ней вниз. Коленки предательски тряслись, нужно было хоть немного перевести дух, прежде чем покинуть это место.
Послышались чьи-то шаги, и с лестницы медленно спустилась грузная женщина, одетая в мохнатую коричневую шубу, похожая на старую, усталую медведицу. Увидев сидящую у стены на корточках меня, она остановилась и посмотрела неодобрительно.
Ты что это тут делаешь? - Ее голос звучал сердито.
Простите, я... мне нехорошо, - растерянно пробормотала я в ответ. Женщина хмыкнула.
Давай-давай, иди отсюда. Нечего.
И тут глаза ее встретились с моими. Она охнула и испуганно отшатнулась.
Простите, Вы не знаете, кто жил в этой квартире? - спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Женщина молча замахала на меня руками и кинулась вниз по лестнице. Через пару секунд я услышала, как за ней захлопнулась входная дверь, и снова стало тихо.
«Что это было?», подумала я. Никакого ответа, кроме того, что женщина была сумасшедшей, в голову не приходило. Однако нельзя сидеть здесь до бесконечности, и я встала, надела пальто и направилась к выходу.
Проходя мимо окна в подъезде, краем глаза заметила какую-то тень, промелькнувшую в нем, но, обернувшись, ничего кроме собственного размытого отражения не увидела.
- Анна… - прошептал кто-то над моим плечом. Я дернулась в сторону и резко оглянулась. Кроме меня в подъезде никого не было.
- Анна. – Повторил голос уже громче и совсем рядом.
И тут я не выдержала и, вскрикнув, кинулась вон. Я бежала по улице, не оглядываясь, не разбирая дороги, не обращая внимания на шарахавшихся в стороны прохожих. Сердце колотилось так, словно вот-вот разорвется. Я бежала, пока не поскользнулась и не упала, проехалась по наледи, обдирая ладони. Встав на четвереньки, увидела на гладкой ледяной поверхности свое лицо, нечеткое и размытое.
- Погружайся, - сказал кто-то тихо и почти ласково. Перед глазами разверзлась бездна, и на секунду показалось, что я уже падаю в нее. Вскочив, я быстрым шагом направилась к дому, зажав руками уши, стараясь не смотреть по сторонам.
В дверь своей квартиры я почти ввалилась, прямиком в объятья Марии, вышедшей из кухни с поварешкой в руке.
- Что случилось? – спросила она, поддерживая меня за плечи. Я подняла взгляд, и, увидев мое лицо, Мария вскрикнула.
- Ты что натворила! – она втащила меня в комнату, усадила и накинула мне на голову кусок темной ткани. – Сиди и не снимай это.
Я послушно сидела, не шевелясь, и слушала, как она мечется по квартире, ругаясь, пока звуки не стали приглушенными, словно уши заложило ватой. Почувствовала, что заваливаюсь на бок, и потеряла сознание.

...

Считалочка: 13.04.15 10:18

Ёоуй, Даша хочу проду срочно у меня нет ни одной внятной догадки
Спасибо отличная глава

...

IriskaKiska: 13.04.15 12:56

Света, спасибо, что прочла эту длиииинную главу))
Насчет догадок - позже отпишусь, почему птица, что с зеркалом, потому что в самой истории объяснения этим приметам и суевериям практически не будет. Пока оставлю желающим возможность угадать)
А что касается сюжета - это да, в продолжении будет немного понятнее... Надеюсь

...

Ирэн Рэйн: 13.04.15 13:05

Даша, спасибо огромное! Я под впечатлением... жутковато от всех этих мелочей и в то же время история очень затягивает. Косяков не нашла, впрочем, меня так поглотило чтение, что я и думать о них забыла.

...

IriskaKiska: 13.04.15 13:13

Спасибо, Иришечка!
Жаль, что не нашла. С другой стороны, хорошо - значит, их мало))

...

НадяКороткова: 13.04.15 13:44

Даша, спасибо! Порадовала в очередной раз. Читала главу и после пришла к предположению, что зеркало-это ванна, оттого и поверхность тёплая и упругая,как вода. Птица с белой грудкой-душа. А женщина на лестнице узнала Анну, наверное, потому что знала ееё при жизни, или она жила в квартире, прошлый раз, типо до вовращения к новой жизни. Во наваротила! И сама уже запуталась. Шрам в зеркале- ещё одно доказательство суицыда героини в ванной , о котором она не помнит

...

Elis: 13.04.15 17:07

Ой, спасибо.
Птица, словно хозяйка, прилетела к себе домой. Она птица-душа. Смотрела за Анной, потому той и стало жутко.

Она что, очутилась в своей квартире???

Ну, и ничего не скучно! Теперь снова ждать продолжения

...

Фёкла Гогенцоллерн: 14.04.15 00:14

Доброго времени суток!
Очень напряжённая, динамичная глава. Есть дурная примета: если птица залетит в комнату - быть беде. Я правильно поняла?


Как грубо прозвучало. Дело автора, безусловно, но для меня-читателя это низводит настроение текста.
запятая не нужна

обратите внимание: пять слов подряд начинаются на одну и ту же букву. Это допустимо в некоторых случаях (утрирование, юмор и т.д.), но в данном предложении смотрится по меньшей мере странно.

вероятно, вы имели в виду внутреннюю сторону предплечья/запястья. Тыльная сторона, она же - внешняя... не слышала ни разу, чтобы там кто-то резал вены. Их там нет)

слово "бежала" дважды на три предложения, многовато. Можно какое-то одно заменить синонимом: неслась, мчалась, летела...



много однокоренных рядом, лучше подобрать синонимы.

не совсем правильно. волоком - это если бы Анна упала, и Мария потащила её по полу. так что, просто втащила.
Всё вышесказанное - моё ИМХО, не имеющее цели как-либо задеть автора. Скромно надеюсь, что моё буквоедство может оказаться полезным вам, ИрискаКиска
Мне очень нравится ваш роман, с горячим нетерпением жду дальнейших событий

...

IriskaKiska: 14.04.15 08:45

Вот у Вас фантазия! У меня, увы, столько нет, поэтому все банальней, но по поводу шрама вы правы)
Про птичек: есть такая примета, что птица, залетевшая в дом - к покойнику. В русских суевериях это, в частности, воробей, ворон, голубь, а также стучащий в стену дома дятел и сорока на коньке крыши. Птичка с белой грудкой, севшая на кровать - аналог в английских суевериях. Мне она показалась интересней воробья
Про зеркала: если в доме покойник, принято не запирать двери, чтобы душа могла уйти без препятствий, и завешивать зеркала, а то душу умершего затянет в зазеркалье, откуда нет выхода. Жуть, правда?


Фёкла Гогенцоллерн,
спасибо Вам огромное за Ваше буквоедство! Читаю и думаю: божеж мой, и это я написала... стыд-то какой)))
Насчет "задницы" - я долго сомневалась, но решилась все же оставить. Постараюсь впредь избегать, может быть, и в данном случае что-нибудь придумаю на замену, но пока не придумывается( Так что прошу простить за грубость.
Повтор слова "бежала" намеренный. Наверное, коряво, но мне почему-то хочется так оставить.
Остальное исправила, спасибо еще раз

...

Фёкла Гогенцоллерн: 14.04.15 21:16

Интересно, а я обычно слышала другую версию: в отражении можно увидеть покойного. Зеркало - это дверь из мира мёртвых, так что лучше даже не смотреть в него, если в доме покойник - он может утащить живого в свой мир.
Насчёт буквоедства - по возможности постараюсь, если наш дорогой автор не против.

...

IriskaKiska: 15.04.15 10:24

Хмм... Тоже неплохо. Я вообще зеркала недолюбливаю и терпеть не могу спать в комнате с ними))
Автор не против, а всеми конечностями за. И благодарен безмерно!

...

IriskaKiska: 17.04.15 11:16

 » Погружение. Все умирают.

- Почему я не могу выйти на улицу? Уже столько дней прошло, да и чувствую себя нормально, - канючила я, сидя за столом напротив Марии. Начинался новый день, и она явно была настроена провести его так же, как предыдущие: следя за каждым моим движением, как коршун за полевкой.
- Я тебе уже говорила, - терпеливо отвечает она, - что эта болезнь продолжается две недели. Даже если кажется, что все прошло, отражения все еще опасны для тебя. Тем более, что глаза еще не пришли в норму.
- Но мы можем пойти туда, где я не буду ни в чем отражаться. Например, в парк…
Мария молча покачала головой. Это означало категорическое «нет». Я вздохнула и продолжила пить свой чай. Придется терпеть, зато Мария теперь останется со мной как минимум еще на три недели.
Узнав, что я смотрела в зеркало, она не на шутку испугалась. Почти так же сильно, как я сама. Зеркала в городе обладали какой-то загадочной мистической силой и потому находились под строжайшим запретом. Со слов Марии, тот, кто достаточно долго смотрел в зеркало, становился одержимым особой «зеркальной болезнью». Его существование в здешнем мире становилось непрочным, и он мог «уйти в зазеркалье» через любое свое отражение. Звучало, как одна из сказок, которыми пугают детей, но Мария была предельно серьезна. Вспоминая открывшуюся передо мной под обледенелым тротуаром бездонную пропасть, не говоря уже о готовой провалиться под пальцами теплой, будто живой, поверхности зеркала, я ей верила. Кажется, в этом городе я готова была поверить во что угодно.
Каким образом зеркало оказалось в той квартире, мы так и не узнали, но оплошность была немедленно ликвидирована: квартиру заперли, зеркало увезли. Я рассказала Марии о воспоминаниях, нахлынувших на меня, и попросила узнать что-нибудь о женщине, которая там жила. Мария расспросила соседку (ту, что испугалась меня на лестничной площадке), и с ее слов получалось, что за все время, пока она жила в этом доме, в квартиру ни разу никто не заходил.
Мои воспоминания о маме все еще представляли собой лишь несколько расплывчатых обрывков. Почти все они относились к детству. Я помнила ее запах, звук ее голоса, ее теплые ласковые руки с чуть суховатой кожей, обнимавшие меня. Но лица ее я вспомнить не могла.
Почти двое суток после случившегося также выпали из памяти. Мария сказала, что я не все время была без сознания: иногда приходила в себя, просила пить, даже что-то съела. Но последним моим воспоминанием было то, как я сижу с покрывалом на голове, а она носится по квартире, сшибая углы, и ругает меня и собственную неловкость. Как я потом узнала, она прятала и занавешивала все, в чем я могла случайно отразиться. И все это время мы сидели с наглухо зашторенными окнами и шкафом, накрытым простыней – то ли ремонт, то ли авианалет. Я слабо различала время суток и не имела представления о погоде на улице.
Сегодняшний день мы провели так же, как и предыдущий: играли в нарды, читали книги, пили чай с испеченным накануне пирогом. Милая домашняя атмосфера. Я болею, и обо мне заботятся, почти как в детстве. Это наполняло покоем и умиротворением, ненадолго, пока снова не начинала мучить невозможность вспомнить.
К вечеру на улице подморозило, а может, ветер подул в нашу сторону, и дома стало довольно зябко. Решив согреться, я наполнила горячую ванну. Зашла в ванную комнату, прикрыла за собой дверь – не до конца, оставив чуть приоткрытой, как просила Мария. От горячей воды маленькое помещение согрелось, выложенные бледно-голубым кафелем стены стали матовыми от сконденсировавшегося пара. Я стянула водолазку и штаны и, держась одной рукой о край ванны, сняла носки. Вид собственного голого запястья на фоне белой эмали показался смутно знакомым. Я уперлась о ванную обеими руками и посмотрела на них. Это все уже было: ванная, журчание набираемой воды, мои вены, слегка выпирающие под бледной кожей, только татуировка казалась не к месту, видимо, тогда ее еще не было. В раковине должен лежать нож с желтой ручкой. Я посмотрела туда, абсолютно уверенная, что увижу его, но раковина была пуста.
Внезапно показалось, что я слышу чей-то голос. Выключив воду, прислушалась. Тихий, еле различимый, как далекий шум дождя, голос прошептал что-то неразборчивое совсем рядом. Я огляделась. В ванной я была одна, Мария гремела посудой на кухне. Взглянув на воду, я увидела отражение стен, лампы, белого края ванны и своих рук на нем. Вода… Мария спрятала все, что хотя бы теоретически могло сойти за зеркало, а о ней не подумала.
Пересилив страх, продолжала всматриваться в свое отражение. Постепенно оно становилось более четким, словно бы обретало объем, будто под поверхностью воды не дно ванны, а другая комната, куда я могу войти, если захочу.
Боковым зрением заметила какое-то движение вокруг себя; это пугало, но я старалась не обращать внимания и по-прежнему не отводила глаз от поверхности воды. Постепенно начало казаться, что граница между миром отражений и реальностью истончается и исчезает; предостережение Марии о зазеркалье уже не выглядело нелепым суеверием. Стиснув пальцами покрытый гладкой эмалью край ванны, словно пытаясь ухватиться за ускользающую реальность, я смотрела.
По рукам моего отражения поползли темно-красные струйки, стекая в воду и расплываясь розовым облаком. Тогда, давно, я была одинокой. Я была уставшей, и хотела только, чтобы все, наконец, закончилось. Вскрыла себе вены кухонным ножом, наглоталась таблеток и уснула в ванной.
Память накатывала волнами, и, как ни странно, я не испытывала почти никаких эмоций – может быть, виновата болезнь, а может я просто перегорела… Чьи-то руки подхватили меня и резко дернули вверх. Лицо обожгла пощечина. С трудом сфокусировав взгляд, я увидела перед собой испуганную Марию.
Она уложила меня в постель. Спустила воду в ванной. Принесла крепкий сладкий чай и села рядом.
- Как ты? – спросила она. Я ожидала, что она разозлится и начнет меня отчитывать, но ее голос был спокоен. Я подумала, что она чувствует себя виноватой в случившемся.
- Не знаю, - призналась я в ответ. Наверное, нечто похожее ощущает боксер, приходящий в себя после нокаута. Меня словно выдернули из глубокого сна, и до конца проснуться никак не получалось.
- Я вспомнила, почему попала в больницу, - сказала я. Мария посмотрела мне в глаза внимательно и тревожно.
- Я пыталась покончить с собой. Перерезала вены. Только шрамов почему-то не осталось. И я, кажется, знаю, что означает моя татуировка.
Мария опустила глаза. Плечи ее поникли, и я впервые увидела ее усталой и растерянной.
- А я вот про свою никак не вспомню. – Она вздохнула, помолчала немного и продолжила. – Ты не пыталась, ты действительно убила себя, Анна.
Я не могла в это поверить. Я не хотела верить.
- Неужели не догадалась?
Переправа через реку. Остановившиеся часы. Зажившие без следа шрамы на моих руках.
- Этого не может быть…
- Тогда где мы сейчас, по-твоему?
Как бы странно все это не звучало, но я точно знала, что она права. Значит, вот чем все заканчивается: монотонным существованием в унылом городе, а усталость и тоска никуда не делись. Моя мама и мой муж все так же мертвы, я все так же одинока, только бежать теперь некуда. Загробный мир оказался тупиком.
От навалившейся безысходности было так плохо, что я даже заплакать не могла.
Рука Марии легла на мое плечо.
- Расскажи мне, что ты вспомнила. – В ее голосе была грусть. – У меня ведь не осталось почти никаких воспоминаний о том, как все было при жизни…
- Ты не помнишь, как ты…
- Как я умерла? Я упала с высоты. Кроме этого - ничего. Кем я была раньше, где жила, почему умерла, я не знаю. Поэтому мне важно узнать как можно больше о той жизни от кого-то, понимаешь?
И я рассказала ей все, что вспомнила, до самых мелочей. А рассказав, почувствовала себя легче, словно что-то, давившее изнутри, наконец-то прорвалось наружу. Я вдруг вспомнила, что с момента смерти родных ни разу ни с кем не разговаривала о случившемся, и только сейчас поняла, как важно было поговорить.
Мария не осуждала меня, не сочувствовала, а просто слушала с искренним интересом, изредка переспрашивая о пустяках. И когда я закончила, мы просто сидели и молчали, не мешая друг другу думать о важном. Это было именно то, в чем я, сама не зная, так нуждалась все это время – чтобы кто-то просто меня выслушал.
Неожиданно в голову пришла мысль, от которой в душе возник слабый проблеск надежды.
- Мария, - тихо позвала я.
- Да? – ответила она, отвлекаясь от раздумий.
- Мои близкие… Они ведь тоже умерли.
- Все умирают, рано или поздно.
- Но если мы все мертвы, может быть они где-то здесь? Где-то рядом?
- Анна, я не могу наверняка это отрицать, но вероятность близка к нулю. Не все, кто умер, попадают сюда, есть и другие места, кроме этого. Я нахожусь в городе уже давно, и ни разу за все это время не слышала, чтобы кто-то встретил здесь кого-то из прошлой жизни. Прости, что говорю тебе это, но я не хочу, чтобы ты пережила очередное разочарование.
- Но все эти вещи, которые я нашла в городе…
- Они имеют отношение скорее к тебе, чем к ним. На тот свет с собой ничего не заберешь, не правда ли? Ты гоняешься за призраками, Анна.
- Квартиры, где я их нашла, принадлежали людям, покинувшим город, - выложила я последний козырь. – Может быть, мои родные жили здесь какое-то время?
- Даже если это так, то ты тем более их не увидишь. Тот, кто покидает город, не возвращается больше никогда.
- А куда они уходят?
- Я не знаю, - отвечает она грустно. – Знаю только, что это хорошо, если кто-то уходит. Поэтому для тебя будет лучше верить, что твои близкие тоже покинули город. Это лучшее, что может здесь случиться. Кстати, ты так и не сказала, что означает твоя татуировка.
Я развернула руки ладонями вверх, так, чтобы была видна надпись. 03112013ДС.
- Это день, когда погибли моя мама и муж. Третьего ноября.
- То, что привело тебя сюда.
Я кивнула. Не то что бы я хотела совсем перестать об этом помнить, но татуировка больше не позволит забыть ни на минуту. Третьего ноября две тысячи тринадцатого года. Дата смерти.

...

IriskaKiska: 17.04.15 11:18

Я немного подредактировала предыдущую главу. В ней не была упомянута татуировка на руке Анны в тот момент, когда она разглядывает свои руки в зеркале. Добавила.

...

IriskaKiska: 17.04.15 11:46

всё будет! Только сначала я планировала написать главу, где будет немного про историю Ника. Надеюсь, про него интересно?)

...