Святая жатва

7 день. Бамберг. Соборная площадь


Адалинда чувствовала, как выскакивает сердце от того, что она все-таки нашла Андреаса, что теперь она в крепких объятий музыканта и млеет от его мягких губ и расплывающегося по телу тепла.




Девушка немного задумалась, привычно закусив губу:
- Я поеду с тобой на край света. Но я сбежала из дому и страшно волнуюсь за отца, он так сильно сдал после смерти матери. Заедем в Вальсдорф по дороге в Фюрт? - девушка заглянула в глаза лютниста. - Пожалуйста?
_________________

7 день. Бамберг. Соборная площадь


- Я хорошо понимаю твои чувства, да и мне необходимо поговорить с твоим отцом. Тебе нужна передышка перед обратной дорогой? Если нет, то едем не откладывая.
_________________

7 день. Бамберг. Соборная площадь



- Нет, едем сейчас же!
_________________

Бездна
Сказать, что я была потрясена его предложением - это ничего не сказать. Да, формально я была Королевой Бездны, но разве у меня были какие-то права? Сегодня королева я, а завтра ей будет та, что займет мое место в постели Абадонна. Ну хорошо, я слегка кривила душой, завтра это место забрать никому не под силу, но что может произойти через десятилетие? Век? А десять веков?
Если он говорит, что это так серьезно, стоит задуматься.
- Это не замужество как в твоем мире, - продолжил он, - не жди никакого развода, даже слова “пока смерть не разлучит вас” - тоже не отражают сути того, что я задумал. Будет больно. Даже очень, - предупредил Абадонн предельно серьезно.
Боль - не самое страшное, после всего произошедшего я это поняла. Гораздо страшнее оказаться вдали от него, без поддержки, без сил, без всего…
- Мне все равно, какую боль это принесет, я выдержу. Главное, что бы подобное больше не повторилось, я не хочу больше тебя покидать, - ответила я и обхватила любимое лицо руками, приникла к желанным губам губами.
Не дав мне углубить поцелуй, демон отстранился, встал с постели и протянул мне руку:
- Пойдем.
- Прямо сейчас? - спросила я, но руку подала.
- Я давно об этом думал, - нехотя сознался мой демон, ведя меня по извилистым коридорам замка, - это значительно упростит нашу жизнь, твои силы возрастут, связь будет прочнее, ты сможешь перемещаться самостоятельно как в пределах ада, так и на землю…
- Но? - почувствовала я, что он что-то недоговаривает.
- Это даст тебе больше свободы, но одновременно еще сильнее привяжет ко мне.
- А тебя? – поинтересовалась я.
- Точно с такой же силой привяжет к тебе, - коротко ответил он, и я видела, что решение воспользоваться именно этим таинственным ритуалом, далось ему не легко.
Абадонн открыл дверь, пропуская меня в просторное помещение, где обычно проводил какие-то обряды. Тут никогда ранее не было так многолюдно, слуги сновали по комнате, что-то переставляя, прикрепляли к стенам какие-то странные предметы, расставляли по углам большие обсидиановые камни.
Я удивленно посмотрел на демона.
- Я же сказал, что давно об этом думал.
Как только последние штрихи были закончены - Абадонн приказал всем покинуть помещение.
Свет погас, и камни в углах помещения мгновенно засияли. Я не понимала, как черный свет может разгонять тьму, но при этом отчетливо видела наши переплетенные руки, видела прекрасное лицо моего демона, очертания всех предметов в помещении.
Я почувствовала, как рука мужчины увеличивается, пальцы вытягиваются, появляются длинные черные ногти. Демон принимал свой истинный облик. Многие слуги до сих пор вздрагивали, видя такого хозяина, но меня он никогда не пугал. Эти огненные глаза, источающие голубой блеск, отчего камни в углах и знаки на стенах так же изменили цвет свечения на оттенок глаз демона. Эта грубоватая, шершавая кожа, широкие, мускулистые плечи, в которые так приятно впиваться ногтями… Рядом с таким демоном я чувствовала себя маленькой девочкой, знающей, что рядом тот, кто готов исполнить любое моё желание, даже самое безумное...
_________________

Вальсдорф. Оружейная лавка


Дорога до Вальсдорфа показалась совсем короткой: им с Адалиндой так много надо было обсудить: пленение Андреаса, беспокойство Ады, удавшийся побег и безрассудство на площади, как отнесется герр Майер к своеволию дочери и планы на будущее. Лютнист даже пожалел, что впереди показалась лавка оружейника, так приятно было находиться в обществе Ады.
Он взглянул на девушку, она волновалась и лютнист сжал ее руку, подбадривая и обещая свою поддержку.

Когда они вошли, оружейник яростно правил кинжал, Андреасу стало не по себе, но отступать было некуда:
- Добрый вечер, герр Майер. Мы с Адой любим друг друга и пришли просить у вас благословения.
Майер изумленно воззарился на лютниста:
- Что? Адалинде замуж за какого-то музыкантишку? Не бывать этому. Она - наследница моего дела, прекрасный мастер и мужа я ей найду достойного, а не перекати-поле, у которого за душой нет ни гроша.
- Саксы - уважаемая семья в Фюрте, мой отец держит башмачную лавку, она конечно отойдет моему старшему брату, но некоторые средства у меня тоже есть. Я получил прекрасное образование и смогу прокормить семью, работая по специальности. А музыка - это мое призвание и отказаться совсем я от нее не смогу. Могу обещать одно: я постараюсь сделать вашу дочь счастливой и если вы любите ее, то прошу прислушаться к ее желаниям.
_________________

Вальсдорф. Оружейная лавка
Адалинда с интересом слушала рассказ Андреаса и делилась своими переживаниями. Беседа была лёгкой и непринуждённой. А когда Андреас приближался и словно ненароком касался руки, девушка вспыхивала и вспоминала поцелуй. Дорога незаметно привела к дому, но лютнист сжал ее руку, подбадривая и обещая свою поддержку.



- Отец! - девушка схватила оружейника за руку, глаза горели решимостью, а губы сжимались в тонкую линию, выдавая нервозность. - Вспомни, что говорила мать, когда умирала. Ты помнишь, правда?

Фридрих сник, но пока молчал. Он прекрасно понимал, если дочь что-то решила, то даже отлучение от церкви и все демоны ада ее не остановят.

- Я все равно уйду с Андреасом. Но если ты благословишь нас, мы откроем оружейную лавку в Фюрте. И расширим дело Майеров, а ты наконец-то сделаешь из Абеларда подмастерье. А не просто ученика.Он же смышлёный малый. Ну, пап...

Майер поднял голову и глядя в глаза Саксу кивнул. Адалинда взвизгнула и повисла на шее отца.
_________________

Эпилог

Герр Майер недолго сопротивлялся натиску Адалинды и в конце концов дал свое благословение. Как не торопился Андреас ему пришлось задержаться в Вальсдорфе, чтобы обвенчаться в тихой деревенской церкви и в Фюрт отправилась уже чета Саксов.

По настоянию Адалинды они отправились в фургоне, доверху забитым различного рода холодным оружием. Его жена решила открыть лавку, а как известно, чего хочет женщина, того хочет Бог.

Через несколько лет он займет место синдика в Фюрте, напишет и опубликует пять трагедий, несколько книг сонетов и эпиграмм. Им с Адалиндой будет непросто, немецкий народ ждет война, болезни, обнищание, но это дело будущего. А сейчас они ехали вместе вперед и Андреас верил, что им удастся преодолеть все трудности и пронести через всю жизнь ту любовь, которую они так неожиданно обрели в эту осеннюю неделю.
_________________

7 день. Бездна. Замок Аббадона
Все стены были испещрены множеством символов, вырезанных, выжженных
или выложенных драгоценными камнями, посередине комнаты из пола показался, на
первый взгляд обычный черный камень. Когда мы подошли к нему, он вдруг стал
светиться голубоватым светом, который с каждым мгновением становился все ярче и
ярче, пока всю комнату не окутал яркой, режущей по глазам голубизной. Одной
рукой он сжимал руку любимой, а другой вытащил из камня, казавшегося
монолитным, стилет и едва заметно выдохнул, он все делает правильно.
Вытянув соединенные руки над камнем, демон стал читать заклинание, а камни, находящиеся по углам комнаты начали издавать гудящий звук, который нарастал с каждым словом. И на самой высокой точке звуковой волны, он резким движением пронзил стилетом соединенные ладони. Резкая боль охватила их, Шалимар вскрикнула, Аббадон сочувствующим голосом произнес:
·
- Потерпи, любимая, это еще не все, но осталось не
долго.
Кровь из пронзенных рук, смешиваясь, капала на поверхность
камня, раздалось шипение и все вокруг затянуло серым туманом. Он чувствовал,
как нечто инородное проникает в его тело, словно змея обвивается вокруг сердца,
сжимается, заставляя кровь бежать по венам быстрее. Они посмотрели друг на
друга, а затем серое марево вспыхнуло миллионом искр, и сознание поглотила
дикая, обжигающая боль. Они горели в голубом пламени, умирали тысячи раз и
снова возрождались...
Наконец все стихло, голубой свет погас, центральный камень исчез в полу, на стенах загорелись светильники. Демон вытащил стилет, и раны сразу же затянулись. А на тыльной стороне ладоней, запястьях и предплечьях у обоих выделялся красивый голубой рисунок, являющийся своего рода меткой.
Аббадон взял в руки лицо Шалимар и нежно коснулся ее губ своими, а затем отстранился и прошептал хриплым голосом:
·
- Ну вот и все, теперь ты навечно моя и никуда не
денешься. Перенеси нас, - скорее не просил, а приказал он.
·
- Как? – растерянно удивилась Шалимар.
Он поднес ее руку к своему рту и поцеловал каждый пальчик. Высшего демона просто распирало от чувства восхищения и любви: его малышка стойко перенесла весь ритуал без слез и стонов, и в ее лучистых глазах он видел только любовь. И он дал клятву самому себе, что ей никогда не придется жалеть об этом:
- Просто закрой глаза и подумай о том месте, где ты хочешь оказаться. Наша комната, Черные стены, огромная кровать, зеркала…
Не успел он закончить, как они уже были в комнате:
- Хорошая ученица, - похвалил её демон.
Легкое прикосновение к изящному плечу и сильно декольтированное платье упало к её ногам.
Она опустилась на кровать, а он пожирал взглядом, полным
желания, её тело, поспешно скидывая свою одежду. Присоединившись к ней, он,
наконец, сделал то, о чем мечтал так долго, коснулся её тела, лаская желанную
ведьму. Его ведьму. Навсегда.
Ласки снизу переместились вверх и достигли груди. Острыми клыками Аббадон перекусил лифчик, который еще оставался на теле Шали и, наконец-то, припал к ее груди. Одной рукой он прижимал ведьму к себе, а другой шарил между ног, разрывая кружевные оборки. Изо рта Шалимар вырвался хриплый стон.
Почти благоговейно он взял в руки ее соблазнительные округлости и, поймав ее горящий взгляд, большими пальцами стал массировать набухшие соски. Он продолжал это, пока они не стали твердыми, а потом медленно притянул Шали к себе, чтобы взять ее грудь в рот.
Ее вкус пробуждал в Абадонне какие-то древние инстинкты, его ласки стали почти грубы. Он мял, кусал ее грудь… и в следующий миг снова становился нежным любовником.
Их секс всегда был фантастическим, но теперь, когда связь была полной, все ощущения были ярче, острее, полнее… Он не просто видел её возбуждение, он его чувствовал, просто знал, что она хочет, словно кто-то невидимый нашептывал ему её самые сокровенные мысли и желания…
И на фоне любви Шалимар и Аббадона, ярким голубым светом полыхал рисунок на руках, который связал их навечно.
_________________

Эпилог.
Пять лет спустя. Марсель.

- Ма-а-ма! – настойчивое дёрганье за платье сразу с двух сторон.
- Сейчас, солнышки, - Гизела, вернее, мадам Мари, поправила очередной противень с булочками и, закрыв печную заслонку, обернулась, глядя на два совершенно одинаковых личика, в обрамлении каштановых кудряшек: по носу Тересии пролегла полоска муки, а к щеке Эллеонор прилипло несколько маковых зёрен.
Девочки, сверкая карими глазами, дружно потянули мать к маленькому столику у окна, где в укромном уголке четырёхлетние близняшки постигали секреты изготовления крендельков и, чуть не лопаясь от гордости, встали рядом с деревянной доской:
- Вот, - в унисон заявили малышки, - мы сделали. Красиво, мама?
- Очень красиво, - подтвердила Мари, подумав, что покупателям эту красоту лучше не показывать, но съесть придётся – за ужином. – Пусть немного постоят, растронутся, а вы бегите мыть руки. Скоро папа вернётся.
- Уже, - раздалось за спиной и молодая женщина оказалась в объятиях мужа.
- Все ушли? – уточнила она. – Никого выставлять за порог не надо? А то могу помочь.
Он рассмеялся и обнял её, прижимая к себе.
- Нам нужно хоть немного времени для себя, - прошептал он ей на ухо. - Но я готов кричать на весь свет, что все мои девочки - включая тебя, любимая, красавицы.
- И, ко всему прочему, ещё и очень талантливые, - Мари улыбнулась, кивая на столик, но больше ничего добавить не успела, отвечая на страстный поцелуй. И, только немного отдышавшись, смогла выговорить:
- Ты меня с ума сводишь, потерпи до вечера. Если я не уложу Тесси и Элли, они опять ворвутся невовремя.
- Знаешь, Мари, иногда я думаю, что нам с тобой нужно было потерять всё, чтобы обрести друг друга. Ведь если бы мы тогда не сбежали из Бамберга и не добрались до твоей тётки, то...
- Молчи, - горячая от печного жара ладонь, пахнущая мукой и корицей, закрыла месье Мишелю, бывшему Михаэлю Вольфу, рот. – Забудь и лучше скажи нашим солнышкам, что их крендельки получились просто замечательно.

Несколькими часами позже.

- Мишель, - почти неслышно позвала Мари, не в силах поднять голову с плеча мужа и радуясь, что в доме толстые стены, - у меня новость, - тонкие пальцы скользнули по щеке мужчины. – Угадай, какая.
- Ты узнала секрет выпечки печенья мадам Рено? - спросил он, наматывая на палец локон ее волос. - Полагаю, это стоило того.
- Нет, это гораздо лучше всех печений, - Мари приподнялась на локте, пристально вглядываясь в любимые карие глаза. - Сдаёшься?
- Ты получила большой заказ? - улыбнулся он. - Нет?... Сдаюсь.
- Через семь месяцев, если я правильно подсчитала, Тесси и Элли станут старшими сёстрами, - Мари тихонько рассмеялась. – Думаю, мальчика надо назвать Ансельм.
- Это правда?.. Господь милостив к нам, Мари, у нас обязательно будет сын, - Мишель заключил жену в объятия и поцеловал. - Ты должна беречь себя, милая.
- Конечно, правда. Не волнуйся, всё будет хорошо, не в первый раз.
- Это правда, что женщины во время родов кричат на родном языке? - неожиданно спросил Мишель. - Иногда мне снится Германия... И хотя я всем сердцем полюбил свою новую родину, в глубине души я всё тот же немец Михаэль Вольф, - он обнял жену и положил голову ей на плечо.
- Честно сказать, я не помню, что тогда кричала, - призналась Мари, гладя тёмные кудри мужа. – Мадам Жанетт потом сказала, что из всех женщин, у кого она принимала роды, я вроде бы, единственная, не грозилась убить супруга. И, - чуть помедлив, продолжила она, – мне тоже иногда снится наш дом в Бамберге и Марта… Но это цена, которую мы платим за то, чтобы быть вместе.
Я люблю тебя и ни о чём не жалею.
- Я тоже тебя люблю. Если снова будет девочка, - попросил Мишель, - назовём её Марта.
- Конечно, - уже полусонно согласилась Мари, прижимаясь к мужу. – Няне бы это понравилось.
- Нам нужен новый дом, - засыпая, произнёс Мишель.
Так и было – в положенный срок у них родился сын, которого счастливые родители назвали Ансельмом, а вскоре семья переехала в новый дом с садом.
_________________

Бездна. Замок Аббадона
Ритуал был достаточно болезненным и с того момента, когда Абадонн вонзил стилет в наши переплетенные руки – все вокруг померкло, потеряло краски. Я чувствовала боль, словно меня резали на куски, что-то забирая, что-то оставляя взамен, и исцеляли. Меня убивали и воскрешали, я горела в агонии и возрождалась… Но все это я принимала как должное, чувствуя сильную руку, сжимающую мою и зная, что мой мужчина стоит рядом. Неужели ему так же больно?
Я не понимала, то ли я провалилась во тьму, то ли свет погас, а ритуал окончен. Все стало на свои места, когда Абадонн вытащил стилет из наших рук. К моему удивлению, я не чувствовала магического вмешательства со стороны демона, получается, теперь я сама смогу исцеляться?
Нежный поцелуй коснулся моих губ, но тут же прервался.

Я послушалась и сделала так, как он просил. Закрыла глаза и представила нашу спальню. Мне много раз доводилось перемещаться, но самой мне было это не под силу, по крайней мере используя только силу мысли…

- Я могу быть очень прилежной… Чему еще ты хочешь меня научить, мой господин, - вид был смиренный до невозможности, но стоит только приподнять лицо и увидеть хищную улыбку и полыхающий голубой огонь во взгляде черных глаз, что бы понять, что это совсем не так.
Его ледяное дыхание обжигало кожу, ласки были жадными и требовательными, он действительно учил меня, показывал новые пределы моего тела, открывал новые грани удовольствия, утоляя мою темную жажду.
- Я чувствую твою силу, твое желание, так же ясно, как свое собственное… - только и сумела удивленно воскликнуть я.
Он ласкал меня до исступления, пока я не начала извиваться всем телом, стонать, изнывать от нарастающего желания и просить его о большем…
Довольный Абадонн обхватил руками мои бедра и привлек к себе, медленно погружаясь…
Он стал постепенно набирать темп, проникая все глубже. Только ему было по силам разбудить во мне такую плеяду ощущений, что я была готова потерять сознание от нахлынувших чувств. Наконец мелкая дрожь пробежала по телу. Я закричала от безудержного восторга, который мы разделили одновременно и, обессиленная от закружившего водоворота блаженства, погрузилась в томную негу.
_________________

Бамберг. Хижина палача. Несколько недель спустя.

- Скоро они пришлют сюда нового палача, нам нужно бежать, - сухо произнес Кипп, смачивая кусочек тряпки в прохладной воде и протирая лоб Авианне. Девушка медленно и очень тяжело приходила в себя. Сам Кипп вскочил на ноги уже после первой недели, и днями просиживал у кровати возлюбленной, мечтая о той минуте, когда она очнется. Авианну мучили душевные страдания, она часто бредила, плакала или кричала. Потом затихала. И все это время, Кипп переживал собственный кошмар - потерять ее навсегда!
-Живи, просто живи, Ави. Моя драгоценная, моя сладкая, - ее шея, покрытая шрамами, вызывала в его сердце вину, ни с чем не сравнимую! Он должен был рискнуть всем, должен был спасти, оградить!
Старик Якоб помогал ему в уходе за девушкой, а Брунгильда часто крутилась у ее израненных ног, словно залечивала их невидимыми мазями. Кипп рисковал многим. Он уже несколько раз уходил в город за провизией и лекарствами, рискуя быть узнанным. Официально - палач города Бамберг погиб, загубленный проклятием ведьмы (так гласила официальная версия, лишь бы нагнать на горожан еще больше страху). Плевать! Лишь бы Авианна выжила, а там, он отдаст ей все, что только сможет, даже свое сердце, а как им распорядится, решать только ей одной.
Но что если Авианна не простит? Что тогда?
Кипп не заглядывал так далеко.
- Авианна, прошу, открой глаза. Очнись.
_________________

Эпилог.
Бездна.
Ледяное пламя повсюду. Крики, словно музыка разносится над ледяной землей. Тела горят в огне, а души стирают свои оболочки о корявые камни, пытаясь потушить то, что причиняет неимоверную боль. Оковы и страх окутывают сознания. Здесь нет места состраданию, и владычица Бездны не была им обременена. Она с удовольствием время от времени прогуливалась по Бездне, слово по парку. Ледяной огонь лизал её ноги как верный слуга, согревая, а не причиняя боль.
Все люди, которых она называла так по привычке, казались ей безликими, у них не было имен, не было собственной воли, не было сил противостоять. Низшие духи… Под куполом вечной ночи земля рыдала ледяными слезами. Неподалеку бушевал океан ледяной крови, в котором тонуло тысячи душ. Путь к морю скрашивали серебряные клетки, где огромные черные птицы выклевывают глаза мученикам, которые вновь вырастают, позволяя пытке длиться вечность.
Вдалеке бесятся черти, но даже сюда доносится хруст костей, на которых они танцуют. Здесь балом правит порок. Кому-то может показаться, что недалеко от берега, в море возвышается гора, но на самом деле, это огромная куча тел, целых и не очень. Стоя на самой вершине, можно бесконечно слушать музыку боли…

Хозяйка Бездны стояла на балконе и увлеченно наблюдала за представлением, разворачивающемся внизу.

Бесконечно длинный, ледяной коридор, по которому спешил Ганс, был словно вырублен в какой-то пещере. Сначала проходы были прямые и четкие, но через время они становились все плавне и запутаннее, но парень продолжал идти вперед, словно чувствовал, стоит остановиться и он умрет.
Покрытые инеем шершавые стены, жалили разодранные в клочья руки беглеца. Шлепанье босых ног Ганса, вызывало жуткий акустический эффект: эхо уносило звук далеко вперед, за очередной поворот, а затем возвращало, пронося по невидимой траектории – назад за спину парня. Звук рассыпался на составляющие и превращался в чудовищную какофонию. Зловещий смех заставил Ганса ускориться. Ему казалось, что толпа отвратительных существ с холодной кожей, воспользуются его замешательством и разорвут на кусочки.
Паника заставила разум отключиться, и Ганс из последних сил рванул вперед, не подозревая, что дальше нет пола. Он полетел вниз, навстречу чему-то совсем иному, чистому и светлому… Ганс ударился о землю с такой силой, что сознание его покинуло. Он очнулся от мерного шороха, который совсем не походил на тот, что был в коридоре-лабиринте. Те звуки вызывали ужас, а этот был теплым, мягким, как бархат, но тихий, зловещий смех никуда не исчез, эхом разносясь над полем.
Ганс открыл глаза. Но новое место было совсем нестрашным и не пугающим. Шорох - это всего лишь игра ветра со спелыми пшеничными колосьями.
Осмотревшись по сторонам, понял, что его окружает бескрайнее поле, но на севере желтое море упиралось в неприступные стены замка: покрытые мхом, растрескавшиеся, но все еще выглядевшие довольно прочными.
Парень медленно двинулся к единственному строению. Он улыбался, наверняка думая, что после долгих мучений, попал в рай…

Глупый, наивный мальчик, по разным причинам не доложивший епископу о пропаже Тересии... Мне нравилось с ним играть. Замок... в этом пленительном строении его ждет много неприятных сюрпризов…

Сильные руки легли на талию, и в одно мгновение, я оказалась прижатой к твердому, холодному телу.
- У меня для тебя сюрприз, - от тихого, многообещающего голоса, по телу побежали мурашки.
- Я люблю сюрпризы, - отвечая, слегка поерзала в тесных объятиях.
Руки медленно отправились путешествовать по соблазнительным изгибам податливого тела, - так что за сюрприз? - наконец спросила я, и руки замерли.
Тяжелый вздох и руки исчезают, но уже через секунду я слышу щелчок замка и чувствую холод металла.
- Мой амулет? Как тебе это удалось? - спросила я, любовно погладив вещицу.
- Это только часть сюрприза, - ухмыльнулся мой демон и в следующий миг мы оказались в смутно знакомом холле. Если бы не массивная лестница с позолоченными перилами, я бы ни за что не узнала Гайервёрт. - Резиденция сохранилась до наших дней, её почти не перестраивали, и, думаю, тайный ход на месте. Еще желаешь его осмотреть?
О да, я желала...
_________________

7-й день. Бамберг. Темница замка Гайервёрт

Это было ужасно. Чувствовать зловонное дыхание у себя на лице, ощущать, как огромные лапищи сжимают нежную кожу, наверняка оставляя на ней синяки. Но куда больше меня напугали глаза мужчины, заставшего нас в такой непотребной ситуации.

Гейлел.

Странно, но теперь у меня язык не повернулся повторить свой испуганный возглас.

Это был не Гейл, и разгорающееся пламя на дне карих глаз рыцаря подтвердило мои догадки.

Жирная скотина даже не подумал отодвинуться и напрасно стал что-то мямлить. За что и поплатился. Кровь и запах смерти – как я скучала по этому сочетанию. Но мой любимый рыцарь продолжал ударять уже разломанный напополам череп о стену, словно был не здесь, и чтобы его вернуть, я подняла руку и погладила по щеке, мечтая, чтобы под ладонью оказалась другая щека.

– Он мертв, – говорю тихо, чтобы не досталось и мне.

Напрасно надеялась. Его бешеный взгляд переключился на меня, а от прикосновения руки к синяку поморщилась, и с первых же слов посыпались обвинения.



Поцелуй-«укус», по всей видимости, должен был наказать, но я так скучала по нему, что вместо наказания снова прочувствовала то самое возбуждение, которое охватывало меня каждый раз, стоило ему даже просто посмотреть на меня. И я отвечала со всей страстью, на какую была способна, со всей страстью влюбленной ведьмы.

Люблю, – говорили мои губы, пока любимый терзал рот, лишая дыхания, но заменяя его своим. И этого мне было достаточно, пока он не отстранился.




Мне хотелось просто быть трахнутой им, здесь, там, хоть на голой земле в лесу, хоть на крови наших врагов. Где угодно, лишь бы снова ощутить себя цельной.

Его руки поймали меня в железные тиски, не позволяя вырваться, или даже отстраниться.

Но разве я этого хотела? Нет. Я хотела, чтобы он исполнил, наконец, свою угрозу и наполнил меня, мне хотелось кричать от наслаждения, стонать и извиваться в этих сильных руках. Металлические кольца кольчуги на руковах холодили разгоряченную желанием кожу, создавая непередаваемый описанию контраст.




Он требовал ответа, но я даже имя своё не могла вспомнить, не то что внятно отвечать на его вопросы. От прикосновения губ к шее, а затем и к уху по телу побежали восхитительные мурашки предвкушения.

Пожалуйста, – шептали губы, и я ненавидела себя за просящие нотки в голосе. Никогда до него я не просила ни одного мужчину. Скорее это они молили меня дать им освобождение, подарить «маленькую смерть», но чаще получали настоящую.

Это была я - Лилит.

Настоящая ведьма во всех смыслах этого слова.

Но не с ним.

Для него я стала Лили, его Лили.

Но разве тебе не нравится? – шепнул назойливый внутренний голос.

Мне нравилось.

Даже когда он был в бешенстве, я больше не боялась его гнева, даже когда он терял контроль над собой, как сейчас, я любила его.

Ведь я чувствовала себя причастной к потере его контроля.

Руки шарили по телу, сжимая и даря наслаждение, вновь и вновь унося в другое измерение из этой камеры, в измерение, где были только мы, как два оголенных провода, которые искрят при малейшем соприкосновении.




Я даже спросить не успела, что он понимает под этой властью. А потом мне стало всё равно, даже если бы весь замок сейчас охватил огонь, я бы не остановилась.

«Пусть весь мир подождет» – именно эти слова вертелись на языке, пока любимый наполнял собой. Растягивал до предела, насаживая меня как маленькую бабочку на иголку. И его «иголка» как всегда дарила такое наслаждение, какого она не испытывала ни разу в жизни.

Какое это счастье, снова почувствовать его, знать, что я всё ещё не потеряла власть над ним, пусть и незримую, пусть и только между нами, но я могла влиять на его настроение от расслабленного к возбужденному, от возбужденного к гневному, от гневного опять утихомиривать бурю.

И я не сразу уловила, что задумал мой дорогой супруг. Когда он надавил на поясницу, так что моя пятая точка приподнялась высоко, то руками пришлось опереться на камни шершавой стены камеры.

Мы и раньше могли заниматься сексом в самых различных местах, но вот в тюрьме инквизитора ещё ни разу не делали этого.

От пальца у себя в анусе я дернулась, но тут же руки обхватили, не давая вырваться.

Спустя мгновение мне уже было мало его пальцев, мало ласк, мало этой жалкой имитации.

И тут он толкнулся членом, сначала тело сопротивлялось неверному направлению, но легкая боль с примесью чистого экстаза расслабили мышцы, и он вошел ещё глубже.

– Пожалуйста, – шептала я, чувствуя, что непривычное вторжение делает секс ещё более чувственным, сводящим с ума. Но мне хотелось, чтобы и он потерял голову, чтобы так же желал моих прикосновений, как я желаю его.

Темп постепенно увеличивался, становясь почти лихорадочно быстрым, и к члену в попке присоединилась рука, ласкающая лоно, которая и довела меня до кульминации в считанные секунды.

Один последний рывок, пока пальцы сжимают клитор, даря двойной по мощи оргазм, и я не смогла... просто не смогла удержать его за зубами.

– Люцифер! – слово выскочило просто и естественно, намного сложнее было ломать себя, называя его чужим именем.

Любимый кончил, наполняя мой задний проход своим семенем, и навалился на мою спину.

Сил сдвинуться с места не было, несмотря на то, что острые камни стены ранили нежную кожу груди и живота.

Но Сатана словно почувствовал, что мне не очень комфортно. Отодвинувшись, он мягко выскользнул, и оперся на стену, протягивая мне руку.

– Иди ко мне, – всего три слова, но в них целая вечность.

Связь почти восстановилась, а значит, скоро появится ребенок.

Наш ребенок.

Даже не верилось, что я спустя столько лет смогла зачать. Возможно, тот самый жертвенный алтарь как забирает жизни, так и дарит их. Нам подарил.

Оказавшись в кольце сильных рук, я смотрела в незнакомое почти лицо и видела за этой маской рыцаря своего возлюбленного, своего супруга, своего Господина и Повелителя. Своего Люцифера, который ещё не окончательно пришел в себя.

И в этот момент, когда мы оба были ещё между реальностями, я прижалась к нему теснее и сказала то, что не смогла держать в себе.

– Я люблю тебя, Люцифер.

И в тот же миг реальность словно поплыла перед глазами, последнее, что я успела заметить – это лицо Тартхака, который ворвался в камеру в этот последний момент.

– Ты?! – хотелось кричать мне, но больше я не могла кричать.

Ловушка-вакуум, держащий меня со всех сторон, как в клетке, не позволяя даже двигаться, окружала со всех сторон.

И появилась она.

Боль.
_________________

Хижина палача.

Сон…

Такой пленительный и теплый…
Авианне снился палач, что сидел у её кровати, разговаривал с ней, рассказывал о себе, просил о чем-то… Она еще никогда не видела его таким, домашним что—ли, родным… Оттого и решила, что все это бред, плод её затуманенного болью сознания. С каждым разом выныривать из сновидений было все сложнее. Палач держал её за руку, был её якорем, не позволяющим уплыть вслед за течением.

Сколько прошло времени, прежде чем она смогла понять, насколько все перепуталось? То что ей казалось сном – было явью, и наоборот. На самом деле она не гуляла по солнечным лугам, не купалась в прохладном озере, и не сидела в сырой камере… Все это время она провела с палачом в каком-то мрачном, сумеречном помещении.

Через сколько времени, девушке удалось мыслить связно? Понять, что она действительно каким-то образом сумела спастись и избежать смерти.

Или, зачем она палачу? Почему он тут? Организация побега – его рук дело? Но для чего? Зачем ему нужна Авианна, когда у него есть невеста?

Прошло немало времени, прежде чем девушке удалось хотя бы сесть самостоятельно и все это время Кипп, то есть палач, был рядом. Он ухаживал за ней так, будто она была какой-то драгоценностью, словно его собственная жизнь зависела от того, выживет ли Ави или умрет.

Мужчина, не поддающийся её чарам, способный сопротивляться… Как долго она его искала? А теперь, что будет теперь? Её силы возвращались по мере выздоровления, и она уже не раз ловила на себе похотливые взгляды Якоба, но он тут же опускал глаза в пол, да и Кипп ни разу не оставил их наедине, за что Авианна и проклинала его и благодарила. Вдруг ей бы удалось уговорить Якоба помочь ей бежать от того, кого она не понимала, того, кем никогда не сможет управлять, от того, кто возможно сможет управлять ей самой… С другой стороны, она могла и не удержать Якоба от действий, которых ей совсем не хотелось…

Она часами находилась с палачом в одной комнате, но не говорила ни слова, пока однажды её терпение не лопнуло:

- Что… - слова давались тяжело, горло першило и она словно чувствовала снова на своей шее «ожерелье». - Чего ты хочешь?

Наконец прозвучал вопрос, так волновавший её с того самого момента, как она открыла глаза и окончательно пришла в себя. Сначала она получит ответы и потом, будет решать, что с делать в сложившейся ситуации.
_________________

Хижина палача.

Долгие дни паники миновали. Она была жива. Жива и понемногу приходила в норму. Раны на теле затягивались, шрамы стали бледнее. Да и кожа приобрела здоровый блеск. Но в глазах ее читал он сомнение. Киппу был понятен собственный приговор, он морально готовил себя, вот только пробудившееся сердце изнывало от боли, отказываясь отпускать Авианну.
И роковой вопрос однажды прозвучал. Кипп, словно застигнутый врасплох, долго не знал, что ей ответить.



- Ави, все чего я хотел, - он набрал в грудь воздуха и долго собирался с силами, - Чтоб ты жила, чтоб ты дышала! Прости мне мою жестокость. Ты хотела увидеть мою натуру и увидела во всей красе. Я монстр,а ты ангел. - он провел рукой по ее личику, будто в последний раз, - И так вышло, что монстр полюбил тебя. Полюбил настолько, что его каменное сердце пробудилось. Чего я хочу сейчас? Тебя Авианна. Я хочу тебя! В своей жизни, в своей постели! Я люблю тебя. Но принуждать ни к чему не буду. Если ты захочешь уйти, я приму твой выбор, дам тебе денег и помогу скрыться. Если ты захочешь остаться, клянусь, я всю жизнь буду защищать тебя, заботиться о тебе, любить тебя. Авианна, я не идеален, но говорю то, что чувствую.

И он зажмурился в ожидании оглашения приговора.
_________________