Fleur Nocturne:
14.01.13 19:59
Настя, здравствуйте.
Я прочитала 21-23 главы.
Спасибо!
Узнала о героях много нового.
К сожалению, разочаровалась в Жоржетте.
В первых главах она мне показалась взрослой рассудительной и порядочной девушкой.
Но сейчас раскрывается "во всей красе".
И нет уже милой барышни, несимпатичной внешне, но очень привлекательной внутри.
Нарисовалась прямо - таки девка - интриганка.
Я понимаю, что она борется за "своё счастье" Но так неприятно всё это.
Ничем она не отличается от девиц, пишущих письма Мэри от лица Шарля.
Столько интриг накрутила, и мне очень жаль дочку кузнеца. Девчушка, получается "без вины виноватая".
Неужели, Жоржетта никогда "не наткнётся на собственные грабли"?
Ну что же? Шарлотта расплачивается за своё "желание усидеть на двух стульях".
Шарль оплачивает свою амёбность и беспринципность.
Насть, я смеялась и сожалела одновременно... как говорится : и смех, и слёзы" над его стремлением разбогатеть.
Не хотел жениться на Шарлотте, которую якобы любил. Причина - бедность, вначале желание разбогатеть, потом жениться.
И что получил в итоге : нелюбимую Жоржетту. И снова "дыры в карманах и голодную мышь в пустом амбаре".
Вот даёт. Кстати, как он женится на Жоржетте, если уже муж Шарлотты?
Сознаюсь. Сил не было терпеть... Сегодня, читая, забежала на несколько глав вперёд и увидела, что он обманул Шарлотту с женитьбой.
Вот "Бог шельму и метит".
Настенька, очень необычно и захватывающе.
Читаю с большим удовольствием.
Несмотря на то, что Жоржетта вызывает антипатию, делаю ей честь - примечательный весьма персонаж.
Настя, Жоржетта удалась на славу.
А вот Шарль - пацан глупый. Если выражаться современным языком - тинейджер недалёкий.
Шарлотта накосячила тоже. Тем не менее, Шарль её недостоин на сегодняшний день.
Понимаю, он вспылил, приревновал Шарлотту к Де Виньи. Тем не менее : для чего этот фарс с женитьбой? Он не дорос до Шарлотты. Пускай тренируется с Жоржеттой постигать азы
психологически взрослого мужчины.
Настя, спасибочки.
Обнимаю.
...
Anastazia:
15.01.13 11:59
» Глава 52. Двое
Фонтенуа-ле-Шато, наконец, погрузился в тишину: барон де Виньи уехал вместе со своим секретарем и мадам де Руан. Сам де Руан запропал куда-то, о чем герцог де Монтевиль очень жалел, потому как приканчивать в одиночку уже вторую бутылку крепленого вина считал дурным тоном.
Герцог сам себе был сейчас противен: сидел на полу в столовой, привалившись спиной к камину и, не пользуясь бокалом, вливал в себя все новые и новые порции пойла. Видимо, он был недостаточно пьян, потому как мучительное чувство стыда – и за то, как обошелся он с Жизель, и за свой неподобающий вид, и за то, что, вероятно, обидел де Руана – все еще жгло его изнутри.
Осознав, что и вторая бутылка опустела, герцог с досадой швырнул ее о стену и, напрягая горло, проорал, пытаясь дозваться до лакея:
— Стефан! Живо неси еще!..
Однако ему никто не ответил, и Монтевиль, ворча себе под нос ругательства, поднялся все же на ноги, предвидя, что добывать бутылку придется самому. Процесс этот занял у него не так мало времени, и когда Монтевиль все же смог стоять равно, он вдруг заметил силуэт в дверном проеме.
— Явился, мерзавец? Долго мне еще тебя звать… неси пойло да поживее!
Но силуэт и не шелохнулся. В столовой было довольно темно, потому как почти все свечи догорели, так что герцогу пришлось вглядеться и даже протереть глаза, чтобы увидеть, кто пожаловал:
— Де Тресси?! – выдохнул он, не веря до конца.
Это действительно был он: стоял в дверях, глядя на него из-под нахмуренных бровей с таким видом, будто это он хозяин замка.
— Что вы здесь делаете?! – взбесился герцог. - Вам мало убийц, которых вы подослали, теперь желаете лично меня убить?
— Что вы мелете! – презрительно бросил тот в ответ, по-прежнему не двигаясь. - Если мне понадобится вас убить, то я придушу вас как щенка, и нанимать никого не будет нужно.
— Мне надоело сносить от вас оскорбления!
Филипп, немного шатаясь, бросился назад к камину, над которым висела пара пистолетов, снял оба и один швырнул де Тресси.
— Я вас вызываю! Деритесь немедленно!
Тот расхохотался, запрокинув голову, и даже не изволив поймать пистолет:
— Ох, как вы меня напугали, сударь. Что ж, стреляйте, если желаете.
Он, небрежно скрестив руки на груди, медленно обходил обеденный стол, посмеивался и не отрывал ненавидящего взгляда от Филиппа.
Монтевиль, напротив, был напряжен как никогда, двигаясь вокруг стола синхронно де Тресси, он держал в вытянутой руке тяжелый пистолет и изо всех сил старался не шататься.
— Чертов пистолет! – выкрикнул он, наконец, - прицел сбился! Не желаю драться на пистолетах, будем фехтовать!
Он швырнул пистолет в угол и, метнувшись к брошенной на полу перевязью со шпагой, немедленно схватил ее. Снова неловко: из-за резкого движения его занесло, и Монтевиль едва не упал. От де Тресси последовал новый взрыв хохота, ужасно оскорбительного и заставляющего Филиппа побелеть от злости.
Зарычав от ярости, он не без усилий отодвинул прочь стол, который их разделял, и бросился на де Тресси. Тот, однако, увернулся, не прекращая смеяться:
— Вы и правда намерены со мною драться, сударь? – насмешливо поинтересовался он. – Должно быть, забыли, что в юности я разделывал вас под орех самое большее за четверть часа, хотя вы при этом были вполне трезвы. А сейчас мне, право, даже неловко вынимать шпагу.
— Доставайте оружие! – горячился, круша мебель вокруг Монтевиль. – Деритесь как мужчина!
— Вы же понимаете, что если я стану драться, то завтра в это же время вы будете лежать в могиле, а ваша дражайшая Жизель – в моей постели.
— Плевать, что в могиле! – снова выкрикнул Филипп. А потом тоже усмехнулся: - А вот насчет Жизель ты зря мечтаешь! Сам понимаешь, что никогда этому не бывать – будь я хоть жив, хоть мертв.
Филипп с удовлетворением заметил, что ему удалось-таки задеть де Тресси: глаза того налились яростью, и даже лицо исказилось. Этьен, выхватив шпагу, сходу пошел в наступление.
Удары его были сильными, и Филипп, сознание которого уже начало проясняться, отлично понимал, что каждый из выпадов Этьена может оказаться смертельным для него. Плевать! Пусть будет то, что будет!
Пока что ему удавалось вовремя отскочить, спрятаться то за стулом, то за портьерой, то отбить удар. Потом Филипп решился выскользнуть на балкон – здесь было еще меньше света, и это несколько снижало шансы Этьена.
— Что, теперь ты боишься?! – очередным ударом вышибая шпагу из рук Филиппа, рассмеялся де Тресси. – Или надеешься, что я пощажу тебя? Даже не думай об этом…
Он загнал Филиппа в угол – с одной стороны были перила балкона, с другой кадка с чахлым апельсиновым деревом. Монтевиль действительно начал бояться: на пьяную голову смерть принять легко, но когда сознание проясняется, начинаешь вспоминать, что в жизни полно мелких удовольствий, отказываться от которых страсть, как неохота.
Этьен же словно обезумел – совершенно бледный, с налитыми кровью глазами, занес клинок шпаги над телом Монтевиля. Поздно проснувшийся у Филиппа инстинкт самосохранения неожиданно взял верх, и Филипп, запустив руку в кадку с пальмой, зачерпнул в ладонь песок, который немедленно швырнул в глаза Этьену.
Тот, выкрикивая ругательства, схватился за лицо и отшатнулся назад. Филипп же, понимая, что шутки кончились, и сейчас действительно решается, кто выйдет из этой комнаты живым, не замедлил вскочить на ноги и кинуться к своей шпаге. Резко повернувшись и ожидая увидеть, как Этьен снова заносит над ним оружие, он, однако, увидел другое.
Де Тресси, все еще протирая глаза, балансировал у самого края балкона, возле перил, доходящих ему до середины бедра. Еще один неловкий шаг – и он уже перевалился через перила.
— Тьенно! – вскрикнул, не успев подумать, Филипп и тотчас бросился к балкону – тот, кажется, успел ухватиться за кованую решетку.
Этьен действительно повис в воздухе, уцепившись за резные перила одной рукой – первый раз в жизни Филипп видел в его глазах страх. Впрочем. Уже в следующее мгновение, ладонь его соскользнула, и, вероятно, он бы полетел вниз, если бы Филипп не ухватил его за руку.
Упираясь ногами в перила балкона, Филипп, что было сил, тянул его руку на себя. Это было нелегко. В какой-то момент Монтевилю показалось, что у него не хватит сил, но, собравшись, он сделал еще один рывок, и Этьен, наконец, смог ухватиться и второй рукой за выступ балкона. Далее он уже сам подтянулся на руках, перекинул ноги и тяжело рухнул на пол рядом с Филиппом.
Оба часто и глубоко дышали, вымотавшись вконец.
— Вы весите непомерно много – вам следует меньше есть, - заметил Филипп, переведя дыхание.
— Я не просил вас меня вытаскивать… - вяло огрызнулся Этьен. – Здесь всего-то два туаза, я бы лишь ноги переломал.
— Да, но ваша туша примяла бы розовые кусты под балконом, я не мог этого допустить. – Филипп пытался шутить и сам осознавал, что это не кстати. Он сжал голову руками: - Господи, какой же я идиот… слабохарактерный идиот… Тряпка! Ты пытался меня убить, а я бегу на помощь как последний дурак.
— Что ты мелешь! Я никогда не пытался тебя убить… ну, до сего дня. Потому что ты мне выбора не оставил!
— Не лги! Я все знаю, ты нанял убийц, чтобы меня зарезали в переулке, как свинью! Зачем ты это сделал? Решил, что это и правда я подбросил тебе сундук с испанским золотом от заговорщиков?
Сморщившись, де Тресси поднялся на ноги и выплюнул зло:
— Ты мне осточертел, Филипп! Иди уже, наконец, и проспись! И не мели больше чепухи!
Он отряхнул жюстокор, подобрал свою шпагу и быстро направился к дверям.
Филипп же все еще тяжело дышал и не мог найти в себе силы подняться. И еще он думал о том, что Этьену, пожалуй, и правда нет нужды нанимать кого-то для убийства. И уж точно у него не хватит хладнокровия, чтобы лгать ему в лицо и достоверно делать вид, будто это не он.
И этот сундучок с испанскими дублонами… с чего бы Этьену вдруг участвовать в заговоре против короля? Что, если их действительно подбросил кто-то другой? Но зачем? Как-то странно это все…
Мысли его сбились, потому что Филипп в этот момент увидел женщину, стоявшую на лестнице и глядевшую определенно на него. Она была в белом одеянии с белокурыми волосами, струившимися по плечам. Прекрасная, словно лесная нимфа.
Разумеется, это была Жизель.
Сперва ему даже показалось, что это видение, призрак в потоке лунного света. Кажется, что она стояла здесь уже очень долго, но так и не сказала ни слова. Потом прекрасное видение все же развернулось и начало подниматься по лестнице, а вскоре исчезло из вида.
Тяжело поднявшись, Филипп не замедлил пойти следом.
...