К.С. Харрис "Что приносит тьма"

Тетушка Девлина очень оригинальна! Оформление главы как всегда на высоте! Спасибо!!!!!!!

Большое спасибо за перевод.

Как интересно! Появилась наводка на нового персонажа-ювелира.
Какая наблюдательная тётушка. А ведь давно известно, что женщины в некоторых ситуациях более внимательны к деталям и нюансам, чем мужчины.

Такое ощущение, что Лондон имеет форму чемодана : тётушка Себа видела своими глазами тот самый пропавший камень. Ну и совпадение !

Спасибо за новую главу! Иллюстрации - супер!
___________________________________

Большое спасибо за новые главы.
_________________

Очень интересные главы. Леся,Таня спасибо!!!


У Геро подружка такая эксцентричная, но увидев манускрипт, по моему и она испугалась. Видать шлейф трагедий за им тянется.
А тетушка просто прелесть обожаю в книгах таких персонажей такая себе Miss Marple, ушки на макушки, все видит, знает, понимает. Повезло Себу с такой родственницей.

_________________

Классная серия, девочки спасибо за перевод. Жду не дождусь продолжения.

Девочки спасибо за продолжение!!
Все таки у Девлина прекрасная тетушка!!
Прям кладезь знаний!!! Не зря к ней Себастьян на завтрак приехал!!!
И ниточки в расследовании сразу появились!! И она свидетельницей оказалась... ведь этот камушек мало кто видел в воочию!!
Посмотрим, что Себастьян выведает у ювелира!!
_________________

Спасибо преогромное за перевод новой книжки про Сен-Сира!
Я прозевала начало, сегодня только заметила, буду теперь догонять. Только осенью читала все первые книги, (голосовала за серию ,)и теперь продолжение!!
_________________

Поразительное единодушие в наших рядах! Тёте Генриетте можна смело присуждать приз читательских симпатий серии

Что прозевала, не страшно, главное все-таки, что заметила

Приветствуем в теме, отвечаем на ваши ожидания, а заодно

 » Глава 23

Глава 23  

Дождь зарядил снова задолго до того, как Себастьян добрался до Стрэнда. Низкие тучи лишили город всех красок, оставив только серую: серые мокрые улицы, тусклый серый свет, серое небо. В воздухе висели сырой дух мокрого камня, угольный дым и острые запахи близлежащей реки.
 
 Оставив лошадей на попечении Тома, Девлин нырнул под козырек с черной отделкой и четкой надписью золотыми буквами: «ФРАНСИЙОН». Виконт толкнул дверь, в магазине прозвенел колокольчик, и пожилой мужчина за прилавком, вешавший на стену ботаническую иллюстрацию какой-то экзотической лилии, запнулся и обернулся.
 
 Хозяин магазина выглядел лет на шестьдесят с лишком. Его темные волосы серебрились на висках, но движения оставались энергичными, а небольшая жилистая фигура – подтянутой и прямой. У Франсийона был высокий лоб, узкие губы и тонкий галльский нос его предков, французских гугенотов, покинувших родину более ста лет назад, после отмены Нантского эдикта (1). Франсийоны вели свое дело в Лондоне в течение уже нескольких поколений, но в голосе ювелира все равно слышался легкий акцент, когда он спросил:
– Чем могу быть полезен?
 
Приблизившись к прилавку, Себастьян оперся на него ладонями.
– Мое имя Девлин. Я расследую обстоятельства смерти Даниэля Эйслера, и меня интересует крупный голубой бриллиант, который он продавал. Насколько мне известно, вы видели этот камень.
 
Что-то мелькнуло в глубине светло-карих глаз гугенота, но быстро спряталось за опущенными ресницами.
– Простите, но я ума не приложу, о чем идет речь.
 
– Уверены?
 
– Уверен.
 
Себастьян медленно обвел взглядом небольшой магазинчик. В витринах лежали разнообразные драгоценные камни: одни ограненные, отполированные и в оправе, другие в еще необработанном виде. Но стены были увешаны изображениями птиц и застекленными рамками со всякими насекомыми – от экзотических жуков до огромных, ярко окрашенных бабочек. Очевидно, хотя Франсийон выучился на ювелира, его интересы охватывали и другие стороны естествознания, помимо минералогии.
 
– Полагаю, процветание заведений, подобных вашему, в значительной мере зависит от его репутации как честного и порядочного. Увы, единожды утраченное доброе имя почти невозможно вернуть.
 
– Имя Франсийонов пользуется уважением вот уже больше сотни…
 
– Да, мне так и говорили. Вот почему я думал, что вы заинтересованы в том, чтобы его не связывали со скандальным случаем грабежа и убийства.
 
Прием был грубым и примитивным, зато действенным. Ювелир уставился на посетителя, стиснув челюсти, голос зазвучал сдавленно от сдерживаемого негодования.
– Что именно вы хотите знать о камне?
 
– Прежде всего мне любопытно, зачем Эйслер приносил его вам.
 
– Меня попросили подготовить иллюстрированный проспект по товару.
 
– И вы подготовили?
 
– Да.
 
– Что именно входит в такую подготовку?
 
– Обычно? Выявление дефектов, взвешивание, изображение в цвете. В данном случае, вид сверху и сбоку.
 
– Выходит, вы можете описать мне драгоценность.
 
– Могу. Хотя не уверен, что мне стоит это делать.
 
Девлин еще раз многозначительно окинул взглядом магазинчик.
 
Франсийон прочистил горло.
– Интересующий вас экземпляр – необыкновенного сапфирного оттенка алмаз с бриллиантовой огранкой, который на момент моего осмотра не был вставлен в оправу и весил больше сорока пяти карат.
 
Себастьян впервые получил веское доказательство, что такой камень действительно существует.
– Кому Эйслер собирался продать бриллиант?
 
– Не знаю. Меня в это не посвящали.
 
– Он не упомянул, откуда взялся камень?
 
– Нет.
 
– Однако у вас имеются предположения, не так ли? – спросил Девлин, наблюдая за лицом собеседника.
 
Франсийон сглотнул, но промолчал.
 
– Я слышал, большие голубые бриллианты весьма редки, – обронил Себастьян. – На самом деле настолько редки, что такому многоопытному ювелиру, как вы, наверняка известно обо всех подобных камнях.
 
– Мне ничего не известно о наличии сорокапятикаратного голубого бриллианта ни в одной из существующих коллекций.
 
– А как насчет той коллекции, которая пропала?
 
– Простите?
 
– Разве «Голубой француз» не был большим, сапфирного цвета алмазом? Он исчез вместе с остальными сокровищами французской короны в этом же месяце ровно двадцать лет назад. Вам это не кажется определенным… совпадением?
 
– «Голубой француз» крупнее – около шестидесяти семи карат. И другой огранки.
 
– Но бриллиант ведь можно переогранить? Мне кажется, любой, кто задумал бы продать этот камень, счел бы целесообразным изменить его внешний вид.
 
Встретившись с взглядом Девлина, ювелир отвел глаза.
– Не понимаю, с какой стати вы явились сюда и задаете все эти вопросы.
 
– Я здесь, поскольку Даниэль Эйслер мертв, и мне все больше кажется, что «Голубой француз» имеет отношение к его убийству.
 
– Но власти уже схватили человека, который в ответе за это преступление!
 
– Да, Рассела Йейтса посадили в Ньюгейт. Однако я не верю, будто он виновен. И принципиально возражаю против повешения невинных людей.
 
Франсийон поколебался, затем полез под прилавок, вытащил большой фолиант и положил его на витрину. Какое-то время полистал книгу, словно искал что-то, а потом развернул ее к виконту, указывая на полностраничную цветную иллюстрацию:
– Вот, видите? Это подвеска с орденом Золотого Руна, принадлежавшая Людовику XV.
 
Себастьян уставился на кричаще броское ювелирное изделие из золота и драгоценных камней. В центре подвески свернулся великолепный красный дракон, искусно вырезанный из продолговатого камня цвета бычьей крови. Десятки маленьких, прозрачных бриллиантов составляли крылья и хвост дракона; над ним покоился огромный шестигранный алмаз, а еще выше – желтый камень чуть поменьше. Однако наибольшее внимание привлекал огромный, глубокого сапфирного цвета бриллиант, лежавший в языках пламени, изрыгаемых пастью дракона. Внизу, почти незаметный по сравнению с крупным голубым камнем, висел и сам барашек, руно которого образовывали десятки мелких желтых камушков, оправленных в золото.
 
– А что это за крупный прозрачный бриллиант наверху?
 
– Его называли «Базу». Весил почти тридцать три карата и уступал по величине только «Голубому французу». Большие желтые камни, которые вы видите здесь и здесь – это желтые сапфиры, по десять карат каждый. Пять бриллиантов по пять карат. И без преувеличения десятки мелких камней. А в руне сплошь желтые бриллианты.
 
– И ни один из них не был найден?
 
– Только резной красный дракон, известный как «Кот-де-Бретань»(2). Его нашли совершенно случайно, вскоре после кражи.
 
– Выходит, подвеска была разобрана на части.
 
– Да. – Франсийон закрыл книгу и засунул ее обратно под прилавок. – Но вы должны понимать, что подобные предположения не более чем чистой воды догадки. Эйслер не сказал ничего – ни единого слова, которое наводило бы на подозрения, что показанный мне бриллиант был «Голубым французом».
 
– Для кого предназначался проспект?
 
– Я уже говорил вам, Эйслер не признался. Но…
 
– Но?..
 
– Догадаться нетрудно.
 
– Имеете в виду Принни?
 
Ювелир пожал плечами и закатил глаза, однако ничего не ответил.
 
Девлин пытливо вгляделся в сдержанные черты маленького француза:
– Впервые услышав о гибели Эйслера, кто, вы подумали, его убил?
 
Франсийон изумленно хмыкнул:
– Вы шутите.
 
– О, я абсолютно серьезен.
 
Собеседник еще раз прокашлялся и многозначительно отвел взгляд.
– Ну, если хотите знать, я, естественно, предположил, что к этому может как-то оказаться причастным Перлман.
 
– Кто?
 
– Самуэль Перлман, племянник Эйслера.
 
– Часом, не тот, кто застал Рассела Йейтса над телом торговца?
 
– У Эйслера только один племянник, он же единственный его наследник.
 
– Я этого не знал.
 
Франсийон кивнул:
– Да, сын его сестры. Эйслер никогда не делал секрета из того факта, что презирает парня. Постоянно грозился лишить его наследства и оставить все свои деньги на благотворительность.
 
– Чем же Перлман вызвал такое неудовольствие дяди?
 
– Мистер Эйслер считал племянника… транжирой.
 
– А это действительно так?
 
Ювелир почесал кончик носа.
– Попросту говоря, подход Перлмана к деньгам и тратам значительно отличался от подхода самого Эйслера. Однако недовольство вызывалось не только этим. Покойный также возмущался недавней женитьбой племянника. Он, собственно, сказал мне в субботу, что это стало последней каплей. Последней каплей.
 
– Неподобающая партия?
 
– По мнению Эйслера. – Легкая усмешка собрала морщинки у глаз француза. – Отец невесты – архиепископ Даремский.
 
– А-а, – протянул Себастьян. – Скажите, а мистер Перлман участвовал каким-либо образом в дядиных сделках с бриллиантами?
 
Франсийон покачал головой:
– Я был бы удивлен, вырази он желание поучаствовать. Но даже если бы и выразил, тот никогда бы не согласился.
 
– Потому что считал племянника некомпетентным? Или непорядочным?
 
– Потому что мистер Эйслер никогда и никому не доверял, даже кровным родственникам. По моему опыту, каждый из нас смотрит на мир через призму собственного поведения. Если человек честен, он обычно полагает, что и все остальные будут с ним честны. Как следствие, он доверяет людям и принимает их слова за чистую монету – даже когда этого не следует делать. Поскольку сам он не обманывает и не жульничает, ему не приходит в голову, что другие могут обмануть его или обжулить.
 
– А Эйслер?
 
– Скажем так: Даниэль Эйслер всю жизнь боялся, что его облапошат.
 
– И это кому-либо удалось?
 
Смешливые морщинки у глаз ювелира сделались глубже.
– Даже самых хитроумных иногда облапошивают. Но если спросите у меня имена, я не смогу их назвать. Эйслер надежно хранил свои тайны.
 
Виконт наклонил голову:
– Благодарю за помощь.
 
Франсийон кивнул и вернулся к наведению порядка на стене за витринами.
 
Выйдя из магазина, Девлин остановился под козырьком, глядя на дождь. Мимо пробежала служанка, прикрывая голову шалью и постукивая деревянными башмаками по тротуару; на углу мальчишка с метлой старательно убирал с мостовой кучу мокрого навоза.
 
Себастьян повернулся и вошел обратно в магазин.
 
– Вам не приходит на ум, кого Эйслер боялся?
 
Франсийон оглянулся, задумчиво наморщив лицо, затем мотнул головой:
– Разве что мертвецов.
 
Утверждение поразило Себастьяна своей странностью.
 
Но сколько он не настаивал, ювелир наотрез отказался откровенничать дальше.

ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Нантский эдикт – закон, составленный по приказу французского короля Генриха IV и утвержденный парламентом в 1598 г. По данному эдикту католицизм оставался господствующей религией, но за протестантами-гугенотами признавались права свободы вероисповедания и богослужения. Отменен Людовиком XIV в 1685 году.

(2) Кот-де-Бретань (фр. Côte-de-Bretagne, дословно «Побережье Бретани») – самая старинная из дошедших до наших дней драгоценность сокровищницы французских королей, весом в 107 карат, в виде свернувшегося дракона. Сейчас хранится в Лувре. Долгое время камень, из которого вырезан дракон, считали рубином, хотя на самом деле это оказалась шпинель - не менее редкий, но относящийся к полудрагоценным минерал. Чистая шпинель бесцветна и прозрачна, однако в природе такие камни попадаются очень редко. Гораздо чаще кристаллы бывают окрашены минеральными примесями в различные сочные цвета: бурый, чёрный, розовый, красный, синий. В частности, окраску красных камней (так называемой рубиновой шпинели) определяет присутствие ионов хрома (точно так же, как и в случае рубинов настоящих). Поэтому, как утверждают, различить красную шпинель и рубин на глаз невозможно. Кстати, большую императорскую корону Екатерины II Великой, изготовлен­ную в 1762 году мастером И. Позье и украшенную жемчугом и 4936 бриллиантами, тоже венчает вовсе не рубин, а кристалл шпинели темно-красного цвета весом почти 400 карат.

Девочки огромное спасибо за продолжение!!!!!

Леся! Таня! Большое вам спасибо за новую главу
Очень познавательная глава, а иллюстрации просто неотразимые , хоть посмотрела на орден Золотого Руна, раньше не доводилось. Впечатляет, но на мой взгляд - полная безвкусица.
По-видимому, из-за женитьбы ювелир хотел лишить племянника наследства, но этот след как-то слишком очевиден.
_________________

Большое спасибо за новую главу.

Спасибо за продолжение.

Надя, орден Золотого руна -- это маленький барашек внизу (который желтенький, и то он обычно просто из золота безо всяких брюликов), а кошмар между ним и лентой -- вольная фантазия владельца.
Да уж, чем не золотая цепь с шайбой под малиновый пиджак.
Вот никогда не любила прозрачных камней (не трогают они мое воображение), но за эти бриллианты реально обидно. Может, и к лучшему, что подвеску разобрали.