Я выхожу из игры. Книга 1. `Волк в капкане` (СЛР, 18+)

Deloni: 07.12.15 14:15

Это как раз и понятно у них разные интересы и компании в которых они вращаются. Ну, сейчас-то эта ситуация изменится Ой, я прям опять предвкушаю встречу ГГ-ев.

...

Sandrine Lehmann: 07.12.15 15:03

Всем привет, спасибо, кто прочитал и прокомментировал!


добрый день!

С огромным удовольствием, присоединяйтесь! очень рада, что заинтересовало!


спасибо! Очень переживаю, как пойдет


здорово, мне это очень приятно!


нужно!!!


да, верно, но все же чувство долга иногда может и у него возобладать, за что ему большое спасибо!


пожалуйста, Ира!

ну да. Немножко странная встреча, но... не будем забегать вперед. Характерно, что Рене уже 2 раза насчет него предупредили, а она так ничего и не поняла (ну тут в общем конечно так сразу и не понять, но оба раза речь о нем и шла)

...

Fleir: 07.12.15 15:16

Ира, мне очень понравились ваши герои. Заинтриговали с первых глав и я не удержалась, прочитала сразу книгу целиком. А потом и продолжение, сейчас читаю третью из серии. Особо не буду спойлерить о героях. Но они оба такие яркие, харизматичные персонажи. Цепляют с первых строк. Интересно наблюдать по ходу повествования, как они развиваются, взрослеют, воспринимают происходящие в их жизнях события (испытания). Спасибо за прекрасную серию.

...

Семилена: 07.12.15 19:09

Ирин, очень рада! Зашла и не поверила своим глазам. Любимые Ромингеры! Не удержалась, прочла начало. Просто бальзам на душу. Я с тобой, буду забегать. Завидую тем, кто ещё не читал.

...

Deloni: 07.12.15 20:41

Вот и у меня так, и знаю что там дальше и читала не раз, а все равно затягивает. Уж очень герои замечательные, не без тараканов конечно, но такие цельные, что не надоедают. И даже их тараканам умиляешься.

...

Sandrine Lehmann: 07.12.15 20:52

Девочки, огромное спасибо за интерес!


Понимаю, Ань, раз уж есть откуда взять Книга написана давно, и в качестве таковой доступна на некоторых платных ресурсах. Но первая книга остается бесплатной везде.



спасибо, Аня! Очень рада, что герои нравятся! Они действительно довольно интересные, что уж, и я сама их нежно люблю.


Спасибо за интерес к ней!


О, привет, Ленчик! Забегай, не бросай, и поглядывай на СИ, там сейчас новая книга пишется Тоже ужасно рада, что тебе нравятся герои. Они того стоят!


Оль, спасибо тебе огромное! Когда хочется перечитывать, это для меня вообще высшее признание. А умилительные тараканы - просто класс!

...

Sandrine Lehmann: 08.12.15 15:40

 » Глава 4

Глава 4

Канатка увозила их все выше и дальше в горы - внизу проплывали ели, каменные гряды, заснеженные плато, ухоженные, обработанные трассы. На некоторых было очень многолюдно, лыжники и сноубордисты на ходу грузились на парнокресельный подъемник и довольно скоро спускались. Рене тоже начала было готовиться к высадке, но Артур сказал:
- Да погоди ты, это красная трасса (1). Наши тренируются дальше. Нам еще долго ехать.
Минут через десять они сошли с подъемника, но и это было еще не все - с маленькой площадки высоко в горах они перешли на другой подъемник, куда можно было пройти уже только по клубной карте. Артур провел Рене по своей.
Трасса внизу была почти пустая - по ней только изредка на безумной скорости пролетал кто-то из лыжников.
- Все, это уже наши, - сказал Артур. - Сейчас на этой трассе никого больше нет, требования безопасности. И интервал минута обязательно соблюдается - представляешь, что будет, если кто-то столкнется на такой скорости?
- Не представляю. Наверное, будет плохо.
- Это преуменьшение. Будет просто писец. Причем сразу обоим.
На трассе показалась девушка в красном стартовике. Артур оживился:
- Это Макс.
- Твоя подруга?
- Да, - он гордо улыбнулся.
- Хорошо едет, - сказала Рене с легкой завистью. - А это кто?
Высокий мужчина в желто-синем комбинезоне резко затормозил и съехал вбок трассы.
- Регерс собственной персоной. Тренер наш. Сейчас вон на той площадке встанет.
- А-а, - протянула девушка. - Он тоже здорово идет.
Тренер притормозил и достал что-то, похожее на уоки-токи (2).
- Еще бы не здорово, он тоже бывший профи. Вон Тони Раффнер. Один из лучших.
Лыжник в черно-зеленом стартовике притормозил напротив Регерса, они обменялись какими-то репликами (слышно их, конечно, не было) - и Тони снова поехал вниз, отталкиваясь изогнутыми палками, чтобы быстрее набрать скорость. Артур рассеянно проводил его взглядом - еще несколько секунд на трассе никого не было. Рене начала складывать палки, полагая, что скоро им сходить. И тут Артур толкнул ее локтем:
- Вот! Смотри! Это - Ромингер! Самый лучший в ФГС, его с этого года уже включили во взрослую сборную. Тони и Макс тоже, кстати.
На этот раз в голосе Артура тоже явственно прозвучали завистливые нотки. Лыжник в черном стартовике летел вниз на огромной скорости. Рене спросила:
- Это который живет в пустой квартире?
- Он самый. Смотри. Он в прошлом году бронзу на Штрайфе (3) взял, в 20 лет! Он ни хрена не боится, полностью отсутствует инстинкт самосохранения, чокнутый экстремал. Это ас, мать его...
- Не ругайся, - машинально попросила Рене. Ее взгляд был прикован к «самому лучшему в ФГС». Он пролетел под ними, как пуля. Он был без шлема, и его светлые волосы отливали золотом и развевались сзади. Еще один длинноволосый... Хотя чего она напряглась, на дворе восьмидесятые годы, геи стригутся коротко, как Фредди Меркьюри, а многие натуралы длинноволосые. Вон и у Артура волосы почти до плеч.
Господи, но как этот Ромингер красиво едет. Просто летит над снегом. Ни одного неверного движения. И вот его уже не видно, только в воздухе тает сверкающая снежная пыль.
- На трассе он - бог, - мрачно уточнил Артур. - Вне - самовлюбленный интриган и бабник. А вот Пит Фортнер.
На трассе появился еще один лыжник.
- Я, пожалуй, и не запомню никого, кроме Макс, она единственная девушка.
- Она не единственная. Есть еще Клоэ Лариве.
- Ты вроде говорил, что вас пятеро?
- Оговорился. Клоэ у нас недавно. Она - подружка Ромингера. Не знаю, где она сегодня.
- Понятно, - Рене подготовилась к приземлению. - Слушай, а я же катаюсь хреново. Мне-то что делать? В сторонке стоять?
- Катайся, только осторожно. Есть другой склон на этой же канатке, он длиннее, но не такой крутой.
- Ну я посмотрю сначала, как вы катаетесь. Где она там, эта пологая трасса?
Через пять минут она оказалась на финише, подъехав по красной трассе. Артур ее ждал.
- Съехала? Руки-ноги целы? Ну я поехал. Кстати, тут Регерс базлает через динамик, особо не пугайся, он ругаться любит, а ты у нас девушка нежная и тонкая.
- Иди нафиг, - напутствовала Рене. Артур уехал вверх.
Регерс действительно ругался как сапожник, но, похоже, это никого не смущало, лыжники только посмеивались.
- Раффнер! Жопу когда подбирать на трамплине начнешь?!
Тони стащил очки и состроил гримасу.
- Браун, чучело! Это по-твоему группировка? Какого хрена раскрылся?!
Артур затормозил рядом с Рене и стряхнул с себя снег. Он упал на трассе, и Регерс ругался правильно.
Когда ехала Макс, динамик молчал, и только под конец выдал:
- Макс, все паршиво, попробуй уже побыстрее.
Макс притормозила рядом с Артуром:
- Привет!
Они быстро поцеловались, Артур сказал:
- Познакомься, моя сестра Рене. Рене, это Максин Ренар.
Девушки поздоровались. И тут динамик снова ожил, причем так, что все чуть не оглохли. Он взревел:
- Ромингер! Раздолбай! Чтобы не видел больше тебя на трассе без шлема!!! Отстраню от тренировок!!! А где Клоэ?
Ромингер эффектно затормозил за финишной чертой и сдернул с лица очки.
Рене беззвучно ахнула. Она никогда еще не видела такого красивого мужчину. В нем было что-то такое... В отличие от опереточного Падишаха, этому не было нужды выдумывать себе титулованные клички. Прирожденный король - уверенный, сильный, твердый. Он был настоящий. Весь настоящий. Точеные черты лица - высокие скулы, решительный подбородок, яркие, кошачьи глаза - умные, нахальные, орехово-янтарного цвета. Потрясающие волосы - густые, длинные ниже плеч, чуть вьющиеся, светло-пепельные с золотистым отливом. Загорелая кожа, изящный прямой нос, очень красивый рот - одновременно чувственный, твердый и насмешливый. У него было не просто красивое лицо - на нем читался ум и характер. Ко всему этому прилагалась еще и мускулистая, великолепно сложенная фигура. Чуть меньше ростом, чем высоченный Артур, он держался с таким достоинством и непринужденной мужской грацией, что казался выше всех. Такой смотрелся бы в каком-нибудь фильме, например, про викингов, с копьем, в доспехах, а то и вовсе голый по пояс. Хотя для викинга у него кожа слишком смуглая. И это лицо, эти волосы - просто преступление прятать под рогатым шлемом. Такому надо не в цивилизованном 20 веке жить, хотя в спорте он на месте. Он должен брать города, править княжествами или быть военачальником, адмиралом, вождем дикого племени. Интересно, как его имя.
Он подъехал к группе на финише. Браун, Макс, и какая-то девчонка в голубой куртке. И глаза голубые. Артур представил:
- Это моя сестра Рене. А это - Отто Ромингер.
- Привет.
Макс тоже спросила, где Клоэ. Ей он ответил:
- Она спит, немного простыла. Думаю, к вечеру оклемается.
Отто. Редкое имя, но ему идет. Прямо из древне-германского эпоса. Рене вдруг поймала себя на мысли, что существование неведомой Клоэ ее огорчает. И тут же мысленно одернула себя. Она что, правда что ли собирается лезть в очередную авантюру? Меньше недели прошло с тех пор, как милый дяденька разбил все ее тупые иллюзии! К тому же, этот Ромингер не обратил на нее ни малейшего внимания! Скользнул взглядом, как по пустому месту! Она же может относиться к себе объективно? Кто она такая - обычная дурнушка, хотя, как она могла забыть, изысканная. В любом случае, такие красавцы-супермены, короли, мать их, вселенной - попросту не для нее. Эта Клоэ наверняка красотка, каких поискать. Супермодель на лыжах. Выкинуть из головы их обоих, и все тут.
Отто скользнул к подъемнику. Он заметил, что сестра Артура поедает его взглядом, и порадовался своей предусмотрительности. Для таких случаев он и завел себе Клоэ. Именно чтобы держать подальше таких девушек.
Для них у него было емкое определение - ХОРОШАЯ. Правильная девушка, которая мечтает о большой и чистой любви. С хорошими нельзя заниматься одноразовым сексом для удовольствия, им нужны отношения. А ему отношения не нужны. Ему и так неплохо.

Многие сверстники Отто Ромингера бросались из одной влюбленности в другую - для них постоянные эмоциональные крайности были нормой. От безумной радости и эйфории к безнадежному отчаянью и черной депрессии, от мучительного ожидания к лихорадочному восторгу и волнению - так жили многие, но не он. Очень красивый мальчишка оказался втянут в мир большого секса намного раньше, чем был готов к этому морально, поэтому его миновали все эти нормальные юношеские взлеты и падения. В тринадцать-четырнадцать, когда его ровесники маялись перед зеркалом, выдавливая прыщи, и тратили тонны шампуней на безнадежные попытки отмыть сальные волосы, мечтая привлечь внимание закомплексованных одноклассниц, он уже спал с взрослыми девушками. Примерно тогда же он навсегда отказался от роли соблазняемого и ведомого - теперь он сам выбирал себе игрушки. Годам к шестнадцати у него сформировались четкие требования к «его» контингенту - веселые, беспроблемные девчонки, которые любят хорошо провести время и не хотят сложностей и заморочек. Для него все было просто - девушку, которую он хотел, он получал быстро и легко. Возможно, на свете были и такие, которые нипочем не поддались бы его обаянию, но эти его не привлекали - он слишком много сил и времени отдавал спорту, чтобы тратить силы на сложных девушек. И потом, было довольно трудно противостоять этому изумительному, яркому сплаву красоты и силы, легкого, веселого нрава и стального внутреннего стержня, ветрености и целеустремленности.
Отто жил играючи, как сам считал нужным, решая, что для него важно, а что - нет. Приоритетом номер один в его жизни были лыжи, спорт, его будущая карьера. Номер два - учеба в университете (он учился на последнем курсе МВА). Он вкалывал до седьмого пота на тренировках, ухитряясь сочетать напряженный спортивный режим с экстернатом, расслаблялся на адреналиновом экстриме, а в остальное время весело дрейфовал от одной девчонки к другой. Но, когда ему было двадцать, произошло то, что внесло серьезные изменения в этот легкий и беспроблемный порядок вещей - из-за него девушка покончила с собой.
Конечно, всегда были такие, которые за ним бегали. Это было нормально и ничуть его не напрягало - если девушка была в его вкусе, он вполне мог уделить ей время, а потом исчезнуть - удержать его было примерно как пытаться удержать в ладонях ветер. Если же девушка его не привлекала - что же, это была не его проблема.
Но концепция «не моя проблема» разлетелась вдребезги, когда появилась Мона Риттер, которая не могла быть и не была его любовницей, к которой он не притронулся ни разу. Она буквально свалилась на его голову вместе со своим признанием в любви. Ему до нее не было ровным счетом никакого дела, он не собирался иметь с ней ничего общего, но постарался быть добрым и деликатным, не ранить ее чувства. Он наврал что-то про какую-то девушку, которую он любит и никогда не сможет изменить, и с чувством выполненного долга свалил. А ночью за ним пришли из полиции, потому что Мона выбросилась из окна. И оставила записку, что делает это из-за Отто. Его задержали по подозрению в убийстве, потому что он был последний, кто видел ее живой. Но было доказано, что это действительно самоубийство, ей никто в этом деле не помог, а Отто в это время был в другом месте. Дело было закрыто, но он не смог преодолеть до конца чувства вины и ужаса.
Мона просто не поверила ему. Все знали, что у него нет никакой постоянной девушки просто потому, что было слишком много временных. Тогда он и заключил своего рода тайное соглашение с Клоэ Лариве. Клоэ была, что называется, свой парень. Она была из тех, кто вполне заточен под быстрые ни к чему не обязывающие отношения, просто ради удовольствия. Таких было много, они приходили и исчезали из его жизни, не принося ничего, кроме развлечения. Но Клоэ была очень умна, и они оба быстро поняли, что помимо секса они просто приятны друг другу. Она была одной из немногих девчонок, которых привлекла не его внешность, а ум и характер. И он смог рассмотреть в ней не подстилку, а человека, заслуживающего уважения. Они были вместе, но в то же время порознь. Не любили друг друга, но были друзьями. Оба знали, что любой из них может разорвать соглашение в любой момент, ничего не объясняя. Но соглашение было выгодно обоим. Отто - потому что он мог держать подальше девушек вроде Моны, Клоэ - потому что она уютнее чувствовала себя с мужчиной, с которым можно спать, ходить в рестораны и болтать за жизнь, а серьезных отношений она тоже не хотела. Клоэ любила хороший секс, но боялась и СПИДа, и прочего всего, и не любила часто менять партнеров. Отто в качестве постоянного любовника, пусть даже по такому своеобразному соглашению сторон, ее устраивал на 100%. И Клоэ, и Отто по соглашению имели право спать с кем угодно на стороне, и они этим правом пользовались, тщательно следя, чтобы об этом никто не узнал - она ходила налево очень редко, он практически постоянно. Для всего мира они были парой, только Макс немного догадывалась, что тут реально происходит - они с Отто слишком хорошо друг друга понимали.
Он не хотел, чтобы кто-то его любил или страдал из-за него, а больше всего на свете боялся еще одной ненормальной, которая покончит с собой. Он инстинктивно выбирал таких, которые не могли бы полюбить. Он не отдавал себе отчет, что у него именно такой критерий, но он избегал обоих полюсов - «хороших» и проституток. Его контингентом были красивые девчонки без комплексов и без заморочек о большой и светлой любви. Фанатки, тусовщицы.
После истории с Моной Риттер «хороших» он просто боялся, как огня. Будь он проклят, если еще одно подобное существо из-за него наложит на себя руки. С Клоэ было комфортно. Она знала, зачем она ему нужна, смотрела сквозь пальцы на его похождения на стороне, не предъявляла на него никаких прав и считалась для всего мира его девушкой. Они довольно часто спали вместе, но это были скорее дружеские перепихи. Клоэ была умна, тактична, умела ненавязчиво исчезать в нужный момент, она была ему почти таким же другом, как и Макс. Он понадеялся, что какая-нибудь добрая душа вроде Макс или Брауна просветит эту хорошую девушку (как там ее?) о Клоэ. Канатка доехала до верха, и он выкинул из головы и Брауна вместе с его сестрицей, и Клоэ, и всех остальных - он сосредоточился на трассе.

Рене быстро нашла общий язык с Максин, и к вечеру они уже были почти подругами. Знакомство со спортсменкой заставило Рене горестно задуматься о козлячести мужчин, даже, возможно, не худших экземпляров. Вот Макс - это же просто воплощенная мечта любого нормального мужика. Она так хороша собой, брюнетка с бархатистыми карими глазами и изящной фигуркой, в ней есть и темперамент, и юмор, и она явно любит Артура, а он, столь же явно, любит ее - и зачем, спрашивается, ему всякие приблудные девчонки? Никогда она не поймет некоторые вещи - к примеру, зачем блондинки красят корни волос в темный цвет, а мужики не успокоятся, пока не переспят с половиной мира.
Этот день, 1 ноября, выдался очень насыщенным - сначала очень много активного катанья на лыжах, от которого до сих пор болели все мышцы, потом обед, после которого предполагалось, что спортсмены идут в спортзал на силовую тренировку. Но Артур и Макс сбежали, чтобы погулять с Рене по Санкт-Моритцу - все вместе они покатались на санях, запряженных пятеркой лошадей, погоняли на снегокатах и на собачьих упряжках. Не было ни одной такой минуты, чтобы ей было скучно или неинтересно, чтобы было можно думать о чем-то другом. И все равно она постоянно вспоминала светло-карие глаза и дерзкую улыбку Отто Ромингера. Она невольно представляла его рядом с собой - наверное, он здорово гоняет на этом снегокате. А потом, когда они втроем пошли пить глинтвейн к освещенной сотней маленьких лампочек стойке, она не могла не мечтать о том, чтобы он протянул ей горячий, исходящий ароматным паром стакан, поцеловал бы ее и сказал, что любит. Но снова пришлось свирепо одернуть свое разбушевавшееся воображение: Отто попросту не заметил ее! Он посмотрел даже не на нее, а сквозь нее, и ни о каких поцелуях и любви не могло быть и речи! Да кто она такая? Обычная серая мышь! А он кто? Он... Отто Ромингер, король всей солнечной системы и сопредельных галактик. Он из тех мужчин, кто рождается на свет, чтобы разбивать женские сердца, вот так, и не иначе. И к тому же, она обещала брату, что не будет сближаться ни с кем из клуба. И почему-то ей казалось, что, настаивая на этом, Артур имел в виду в первую очередь Отто Ромингера.
К ужину они вернулись в отель. В ресторане Рене невольно высматривала его за одним из соседних столиков, но тщетно - его не было. Она безумно устала, голова шла кругом от свежего воздуха и обилия впечатлений, ноги и бедра ныли, все, чего ей сейчас хотелось - пойти в номер и улечься в пижаме перед телевизором, и так она и поступила. Еще бы сейчас посмотреть какой-нибудь красивый и романтичный фильм. Да, к примеру, «Джен Эйр» - как раз по ситуации. Сиротка - серая, но умная и добрая мышь женит на себе порочного, богатого и роскошного аристократа. Она не выдержала и расхохоталась (благо, никто ее не видел). А по телику показывали «Неприкасаемых» - тоже неплохо.
Но даже захватывающий фильм с целым созвездием красивых мужиков-актеров не отвлек Рене - она снова и снова ловила себя на том, что вспоминает Отто Ромингера, короля, так его, Солнечной системы и сопредельных галактик. Дура, дура, что тут сказать? Уж лучше бы она пускала слюни вот от любого из них - Кевина Костнера или Шона Коннери, да хоть самого Роберта де Ниро - Аль Капоне! Оно куда безопаснее. Рене сильно-сильно потянулась (сиреневая пижамная кофта задралась до груди), сделала звук чуть громче...
В дверь постучали. Рене встрепенулась, по пути в коридор сердце подскочило - а вдруг? Но, конечно, на пороге стоял вовсе не Ромингер, а Максин.
- Что я вижу, - выразительно сказала Макс, входя в номер. - В пижаме? Спать собралась?
- Ну, у меня мышцы болят. Хочешь фанты?
- Плесни, - разрешила Макс, ослепительная в облегающем мини. - Как раз выпью, пока ты оденешься.
- Пока я - что?!
- Некоторые думают, что после тренировки жизни нет. А между тем есть бар, в который все ходят вечером. Я тебя туда отведу, и не отвертишься.
- Макс, я не пойду! Что мне там делать?
- Танцевать, веселиться. Пиво пить.
- Я не люблю пиво!
- Господи, ну закажешь себе компот или молоко, салага. Давай-ка, одевайся.
- У меня нет ничего! Что я - в джинсах пойду?
- Ну не в пижаме же! Ну-ка, показывай, что там у тебя есть из шмоток?
- Смотри.
Макс выудила из чемодана Рене ярко-красный топ с глубоким вырезом и рукавами три четверти.
- То, что доктор прописал! Есть чем накраситься?
- Да, конечно. - Прежде чем Рене успела подумать, она выпалила: - А Отто Ромингер там тоже будет?
- О, нет! - закатив глаза, подруга повалилась в кресло. - Боженька милостивый, ну только не это!!!
- О чем ты?
- Выбрось его из головы. Забудь о нем. Быстро!
- Почему? Из-за Клоэ?
- Причем тут Клоэ!
- Я тебя не понимаю.
Юная надежда швейцарских женских горных лыж вздохнула так тяжело, будто вся тяжесть мира обрушилась на ее хрупкие плечи:
- Рене, я даже не знаю, как тебе это объяснить. Может, просто поверишь мне на слово?
- Чему именно я должна поверить? Что о нем надо быстро забыть?
- Это было бы просто здорово. Этот человек - минное поле. Просто держись от него подальше, и все будет хорошо.
- Но почему? - Рене натянула на себя джинсы и сунула пижаму под подушку.
Макс оценивающе осмотрела ее и позавидовала про себя - при довольно тонкой талии у Рене была роскошная грудь.
- Ну ладно, послушай, я попытаюсь объяснить. Отто - он мой лучший друг, я его обожаю, в самом деле. Он самый лучший из всех, с кем я знакома, хотя, может, так сходу и не скажешь. Но он очень сложный человек.
- Мы все очень сложные люди. - Рене поняла, что разговор будет долгий, уселась в кресле и зажгла сигарету (Макс с неодобрением покосилась, но комментировать не стала).
- Отто родился с двумя благословениями господними, но не рад ни одному из них. Во-первых, его семья очень богата. По-настоящему. Его отец владеет банком.
- Ого!
- Только Отто принципиально не берет у него ни раппена (4). Живет самостоятельно с 16 лет, тратит только то, что зарабатывает сам. Любой намек на то, что ему папа подбрасывает бабки, приводит его в бешенство.
- Забавно. А второе благословение?
Макс пожала плечами:
- Это очевидно. Ты когда-нибудь видела кого-нибудь, кто выглядел бы хотя бы вполовину так, как он?
Рене покачала головой:
- Нет. Не могу назвать даже ни одной кинозвезды, которая могла бы тут конкурировать.
- И не ты одна так думаешь. Кинозвезды нервно курят. А уж про всех этих мальчиков-моделей я молчу. У них просто хорошенькие мордашки, а Отто - мужчина, у него в лице больше характера и силы, чем у них у всех вместе взятых. И сколько я с ним знакома, а это уже 5 лет, его упорно пытаются затянуть то в модели, то в актеры, вечно какие-то агенты вокруг болтаются, а он сопротивляется. Ему сама идея зарабатывать деньги на внешности претит. Понимаешь?
- Не совсем. Что в этом плохого?
- Да ничего. Только вот для него это не катит. Он не тщеславен, предпочитает, чтобы его оценивали не по внешности и не по папиным деньгам. В лыжах не имеет значения ни как ты выглядишь, ни сколько у тебя денег. В спорте ты не можешь казаться лучшим, а можешь только быть им. Понятно объясняю?
- Понятно. Пожалуй, действительно сложный человек. Любой пользовался бы на всю катушку и тем, и другим.
- А ты видела, в чем он ходит? У него всего одна пара джинсов, и те драные. Свитеров может парочка и найдется - оба вытянутые и старые. Его просто не интересуют такие вещи. Всегда все чистое, аккуратное, но все равно на эти убогие лохмотья, особенно на фоне такой красотищи, без слез не взглянешь. У него пустая квартира, почти без мебели - он привык обходиться только самым необходимым.
- А что такое Артур говорит про то, что у него нет инстинкта самосохранения?
- А он тебе еще и не то наговорит. Отто просто любит риск и игру, весь экстрим - его, для него чем опаснее, тем лучше. Во французской сборной есть такой Ноэль Пелтьер, его лучший друг, вот он приохотил Отто к фрирайду, а это...
- Это все не объясняет, почему я должна о нем забыть.
- Ну... тебе могут сказать, что он бабник, циник и прочее. Это не так. Он хороший человек, хотя, конечно, он действительно циник. Он... спортсмен. Ты меня понимаешь?
- Конечно. Он в сборной. Что тут не понять?
- Нет. Он не только в этом спортсмен. Девушек он... коллекционирует, как медали и кубки. Тебе вряд ли будет уютно в качестве его очередного трофея. Для этого нужен особый тип характера, не как у тебя. Кстати, он сам держится на расстоянии от порядочных девушек, поэтому даже если ты на нем повиснешь, он постарается тебя отшить. Теперь поняла?
- Поняла. А как же Клоэ?
- Клоэ с ним почти год. Это намного дольше, чем все остальные. Клоэ это все терпит. Ты бы такое терпеть смогла? Вот то-то же. И я нет. До Клоэ он знаешь с кем встречался? С Рэчел Мирбах-Коэн. И ему даже ее было мало, он и от нее гулял. Рене, выкинь его из головы. И, кстати, девушки, с которыми он был, говорят про него, что он сильный любовник, но грубый и скупой. Ну?
- Не поняла. Как может быть сильный любовник, но при этом грубый и скупой? Разве это совместимо?
- Да нет! Он хорош в постели, но по жизни - жмот и грубиян.
- А ты откуда знаешь? Ты с ним...?
- Я - нет, но все остальные девчонки - да, - рассмеялась Макс. - Они так говорят.
- Терпеть таких не могу, - рассердилась Рене. - Это называется не спортсмен, а бабник! К тому же, грубый и скупой бабник. Очаровашка! Хорошо, сейчас я соберусь, и пойдем. Слушай, а у Артура на него случайно зуба нет? Как-то у него голос меняется, когда он об Отто говорит.
Макс пожала плечами:
- Ну, они как-то не особо друг друга любят. Они слишком разные по жизни, но делить им нечего. Ну все, одевайся давай! А тебе джинсы идут.
Рене стояла перед подругой в джинсах и черном лифчике, держа перед собой тот красный топ, который Макс для нее выбрала:
- Я это не надену! Я в этом дома хожу!
- И что? У тебя больше ничего нет, одни свитера, а это подходит для вечера. И она вовсе не заношенная и совершенно чистая, так что не вижу криминала.
- Она неприличная, слишком открытая!
- Да не особо. Выбирать все равно не из чего. Я бы тебе дала что-нибудь поносить, но, во-первых, я уже все свои шмотки засветила, кто-нибудь наверняка запомнил, а во-вторых, меня Господь почему-то пропустил при раздаче буферов, а тебе двойной комплект выдал.
Рене решилась. Она натянула топ и посмотрела в зеркало. Конечно, слишком обтягивающий и открытый. Придется компенсировать нескромность одежды скромным макияжем. Она подкрасила ресницы и в растерянности посмотрела на помады, которые оказались у нее в косметичке. Их было всего три - бледно-розовая, бежевая и темно-красный блеск. Первые две были достаточно скромны, но они не подходили к топу. Третья подходила как родная, но она слишком яркая.
- Не вижу проблемы, - хладнокровно заметила Макс. - Тут не пансион благородных девиц. Девушка обязана быть красивой и яркой, особенно такая хорошенькая.
Рене не стала надевать ни цепочку, ни серьги. Макс посмотрела на часы:
- Ну все, пошли уже, хватит копаться. Все уже полчаса как на месте.

Отто вошел в бар вместе с Клоэ. Девушка была не в настроении - похоже, что ее простуда еще не прошла, и она весь вечер ворчала и ныла. Когда вошли Макс и Рене, они стояли около танцпола и спорили. Клоэ хотела потанцевать, а Отто - выпить пива. Клоэ знала, что Отто никогда не танцует, но периодически начинала настаивать, и это, как он полагал, был ее единственный недостаток. Наконец, он спокойно сказал:
- Если хочешь танцевать - иди сама, вон Тони и Пит там, потанцуй с ними.
Клоэ ничего не оставалось, как отойти. Но напоследок она спросила:
- Ты поцелуешь меня?
Он быстро чмокнул ее в губы скучным, почти воздушным поцелуем, как супруг с 30-летним стажем, которому жена надоела добрых 25 лет назад. И они разошлись в разные стороны - Отто за столик в тени, подальше от танцпола, Клоэ - к танцующим.
Рене снова подумала, какой он красивый. И Клоэ тоже ничего, хотя и не совсем супермодель, как она думала. Стройная симпатичная блондинка, но не так ослепительна, как он. Ладно, Макс ей много всего о нем порассказала, действительно пора выкинуть его из головы. Артур сидел за стойкой, увидев Рене, сделал страшные глаза. Но она почему-то не испугалась. Девушки подошли к Артуру, Максин заказала пиво, а Рене - фанту. Отто в то же самое время тоже заказал подошедшей официантке пиво и машинально проследил за ней взглядом, пока она шла к ярко освещенной стойке.
Его взгляд упал на какую-то незнакомую девчонку. О, черт. Он еще не рассмотрел ее толком и ничего не успел понять, а пульс уже вырос раза в полтора. Что это? Кто это?
Ощущение было сопоставимо с взрывом, килограмм пятьсот в тротиловом эквиваленте. Хорошо, что он сидит за столиком в темном углу. У него нет настроения зубоскалить и флиртовать. Он может смотреть, оставаясь в тени.
Яркая брюнетка с роскошной фигурой взяла стакан с оранжевой шипучкой и засмеялась, слушая Макс. В ней было что-то невероятное. Она была изысканная, в сочетании черных блестящих длинных волос и синих глаз чувствовалась порода. Господи Боже, что происходит? Отто Ромингер, у которого было невероятное количество красивых девушек, в том числе и Рэчел Мирбах-Коэн, сидел и пускал слюни при виде девчонки, которая была самая обычная... хорошенькая, но он перевидал красавиц на своем веку. И куда красивее видел. И не только видел. Что такое есть в этой? Он не мог бы ответить на этот вопрос, но сейчас он разглядывал ее фигуру, и температура его тела подскочила на градус минимум, кровь шумела в ушах. Черт, какие буфера! Он заерзал в кресле, возбужденный как черт, снова подумал, хорошо, что он сидит в тени и его не видно. Вот это девка, стопроцентный, сплошной секс. Когда официантка, подошедшая с пивом, заслонила незнакомку на секунду, он вздрогнул. Он не обратил внимания на холодный, запотевший бокал Пауланера, который появился перед ним. Он мечтал о нем минуту назад, в какой-то прошлой жизни, пока не видел ее. Девушка стояла перед стойкой, вполоборота к залу, опираясь бедром на барный табурет, и болтала с Брауном и Макс. Взгляд Отто, будто смакуя, медленно скользил по ней. Густые темные волосы волнами падали на плечи, белая кожа, точеные скулы, большие ярко-голубые глаза, чуть вздернутый нос, дерзкий и изысканный рот. Четко очерченные губы, чувственные и в то же время насмешливые, и даже волевые. Девушка с такими губами будет дразнить мужиков и ускользать от них на феррари, в черном коктейльном платье, в какой-нибудь фамильный-так-разэтак-его-замок. Красивая шея, изящная ямка между ключицами, никаких украшений, которые были бы тут совершенно лишними, только отвлекали бы от совершенства нежной белой кожи. Роскошная девичья грудь, пышная и высокая, круглилась над низким декольте, тонкий трикотаж слегка очерчивал соски. Прядь волос упала ей на лицо, она подняла руку изящным движением и отбросила волосы, при этом ее красный топ задрался вверх, приоткрыв плоский, почти впалый живот и самый красивый в мире пупок над поясом джинсов. Отто захотелось молча и тупо перебросить ее через плечо и утащить к себе в номер, или в машину, или в какую-нибудь подсобку - куда угодно, только бы остаться с ней наедине. Хорошо, что рядом никого не было, никто его не отвлекал - в клубе привыкли Ромингера не трогать, когда он был настроен побыть один. Да, он был один за столиком и любовался.
Крутой и изящный изгиб бедер, тонкая джинсовка деликатно облегает линии бедер и маленький холмик между ними. И ее ноги - длинные, стройные, сильные. Но она не спортсменка. Точно, нет, хотя и явно в отличной форме. В ней есть что-то другое. Ромингер представил себе эти ноги обвивающими его бедра, и это привело его в тихое неистовство. Она должна быть с ним. Желание, мощное, как цунами, накрыло его. Девушка хохотала у стойки, вскинула руки к лицу, и ее топ снова пополз вверх, джинсы немного сползали с точеных бедер, довольно сильно обнажая живот. Отто смотрел на нее и чуть не терял сознание от вожделения. Господи, он никогда в жизни не впадал в такое состояние от одного взгляда. Он ни о чем не думал - кто она, откуда взялась, «хорошая» она или какая еще - он должен ей овладеть, и все тут. Вариантов нет.
И тут она посмотрела в его направлении. Взгляд ее сфокусировался, и Отто понял, что она увидела его. И в этот момент узнал ее. Сестра Артура Брауна, как ее там - Жаклин? Ирен? Ее рука медленно скользнула вниз, поправляя задравшийся топ, она покраснела. Отто почувствовал себя так, будто его окатили ведром ледяной воды. Во всю эту арию его мужского естества вдруг ворвался голос рассудка. Этот голос велел прекратить пялиться на младшую сестричку Брауна и выкинуть ее из головы, пусть она сексапильная и красивая - она хорошая девушка и сестра товарища по команде. Она просто не может быть из тех, кого можно быстренько оприходовать и мило попрощаться. Она - табу. Ну и какого черта она так выглядит? Впрочем, многие, даже вполне скромные девушки любят обтягивающую одежду, разве только не всем она так идет. Она вовсе не виновата в том, что он так на нее завелся, но все равно с ней - нельзя. На протяжение ближайших полусуток эта борьба между желанием и разумом будет продолжаться, набирая силу, но Отто понятия не имел об этом. Голос рассудка охладил его, но не сильно. Дело к этому моменту уже успело зайти слишком далеко.
Их взгляды встретились - и в эту секунду все вокруг перестало для них существовать. Вокруг мог погаснуть свет (только осталось бы достаточно, чтобы они могли видеть друг друга), все, кто тут был, начиная с Макс и Брауна и заканчивая хмурым Регерсом, ввалившимся в бар секунду назад, могли исчезнуть, могла резко замолкнуть музыка (медляк - одна из баллад Foreigner) - они ничего не заметили бы, потому что они и так ничего не видели и не слышали, они только смотрела в глаза друг другу. Рене, кажется, забыла дышать - его взгляд... Что он с ней делал... она сама этого не понимала. О, нет...
С танцпола вернулась Клоэ. Отто вздрогнул, услышав ее голос.
- Ты же пива хотел? Почему не пьешь?
Он одним глотком осушил полстакана. В горле, правда, пересохло, а о пиве он забыл. Клоэ проследила за его взглядом:
- Кто это у стойки с Брауном?
- Его сестра, - ответил Отто, стараясь, чтобы его голос звучал обычно.
- Как зовут? Он говорил, вроде, но я не помню.
- Без понятия. Я тоже забыл. Заказать тебе что-нибудь?
- Ну закажи тоже пива.
Отто помахал рукой, привлекая внимание официантки.
Рене видела, что Клоэ присоединилась к Отто, и снова мысленно обругала себя. Он смотрел на нее, и на этот раз он ее видел, в отличие от момента их знакомства на трассе. И, как она ни была неопытна, она поняла этот взгляд. В нем было желание, такое сильное, что эти глаза просто гипнотизировали ее, заставляли покориться этой силе. Ну уж дудки! С нее хватит! Она обругала про себя также и Макс, которая заставила надеть ее этот чертов топ, который все время уползает верх, и прикрыла живот, пока его взгляд, который спустился с ее лица вниз, не прожег ее кожу насквозь. Ее сердце билось с сумасшедшей скоростью, какое-то неясное ощущение... Пульс грохочет в ушах... Глядя в его светлые, янтарные глаза, девушка застыла как кролик перед удавом, и не могла пошевелиться. Несколько секунд они не могли отвести взгляд друг от друга, что не ускользнуло от внимания Клоэ, которая сварливо поинтересовалась:
-Тебе мама в детстве не говорила, что так пялиться - неприлично? Губу раскатал, да?
- Я не пялюсь, просто думаю.
- О том, как бы ее трахнуть побыстрее?
- Думаешь, стоило бы? - усмехнулся Отто, но Клоэ заметила, что его глаза вспыхнули огнем, что не предвещало ничего особо хорошего. Отто был сдержанным человеком, с ровным характером и железной выдержкой, и он никогда не обидел ее ни словом, ни делом, но она прекрасно понимала, что с ним нельзя заходить слишком далеко. А сейчас, при всей ничтожности обсуждаемого вопроса (ну подумаешь, смотрит на кого-то там, она же знает, что он часто спит не только с ней, а сейчас просто смотрит!) она почему-то поняла, что заходит далеко.
- Как скажешь, дорогой, - поспешно сказала она. - Где мое пиво?
Отто наконец заставил себя отлепить взгляд от сестры Брауна и посмотреть на свою девушку Клоэ Лариве:
- Вроде бы ты простужена. Может, тебе не стоит пить холодное пиво?
- Ничего страшного. А, вон уже несут.
Он машинально бросил взгляд в сторону стойки, но не увидел официантку, ему было не до того. Артур, похоже, убедил сестру выпить что-нибудь посерьезнее газировки, и теперь у нее в руках был бокал красного вина. Какие у нее изящные руки, тонкие красивые пальцы. Отто, разумеется, тут же представил себе эти руки на своем теле. Это уже начинало походить на пытку. Голос разума звучал все тише, но никуда не делся. Отто знал, что не имеет права ничего предпринимать для сближения с этой девушкой, но его естество знало другое, а именно - что он должен ей овладеть. Вспомнил - Рене. Ее зовут Рене. В этот момент Артур сказал что-то, от чего обе девушки рассмеялись. Рене неловко наклонила бокал, вино вылилось. Она снова рассмеялась, тонкий темно-красный ручеек скользил по ее груди, вниз по нежной белой коже, в ложбинку, под вырез топа. Черт подери, это было больше, чем Отто мог вынести. Он встал и посмотрел на Клоэ:
- Идем.
- Но пиво...
- Плевать.
Они прошли мимо стойки. Рене вытирала вино салфеткой, и ее смех звенел в прокуренном воздухе.
Клоэ знала, что Отто так завелся вовсе не на нее, а на незнакомую девчонку, но шла с ним с охотой. Ей всегда было хорошо с ним. Пусть у них соглашение и она, по большому счету, не настоящая его девушка, а фиктивная, но она в самом деле его постоянная любовница, а это - уже немало. К тому же, она умна и терпелива, как мало кто в их возрасте, и все еще может измениться. А если нет - что ж, она готова и к этому. Она отойдет в сторону, когда поймет, что больше ей ничего не остается. А там поглядим еще, кто кого.

Он уходит... он уходит с другой. Почему? Рене смотрела им вслед - он тащил свою подружку к выходу вполне целеустремленно, а она обвила рукой его бедра, будто имела право это делать. Черт подери, а она и имеет право! Он - ее парень, ее любовник, они вместе, они любят друг друга!
Jealousy, you got me somehow...You gave me no warning, took me by surprise... (5)
Только вчера она слушала эту песню и рассуждала, как здорово, что она не влюблена и не мучается от ревности. Но это было вчера, а сегодня все изменилось. А еще неделю назад она страдала оттого, что с ней ничего не случается. Будто какой-то злобный и циничный маг подслушал ее мысли и развлечения ради швырнул ее в пучину событий и страстей. Изнасилование, а потом безо всякого предупреждения безответная любовь... И вот, он уходит поздно вечером в обнимку со своей девушкой, которая так обвилась вокруг него, что ясно, что она не может дождаться, когда они окажутся наедине, и почему-то видеть это - намного мучительнее, чем переживать унижение и боль, которые ей причинил тот, другой.
Рене осталась в баре, и с уходом Отто ей показалось, что не то чтобы свет погас, но все стало каким-то другим, волшебство рассеялось, краски утратили яркость. Ей захотелось тоже уйти. Вскоре она попрощалась с братом и Макс и вышла на улицу. Было прохладно, в небе светились звезды, она обратила внимание, какие они яркие, куда ярче, чем в Цюрихе, и будто бы ближе. Наверное, оптический обман - звезды на расстоянии миллионов километров, а Санкт-Моритц выше Цюриха от силы на два. Рене вдохнула холодный чистый воздух, закурила.
Теперь можно перестать морочить себе голову звездами и честно признаться, что она с первого взгляда влюбилась в Отто Ромингера, короля, мать его, Солнечной системы и окрестностей. И произошло это потому, что она - ненормальная. Что там Максин болтала про Рэчел Мирбах-Коэн? Вот это да, девушка для такого, как он. Лицо рекламных кампаний Шанель и Луи Виттона, красавица израильтянка, по которой весь мир с ума сходит, ведущее ее контракты модельное агентство с ее помощью выбилось в рейтинг «А», модные журналы заключали между собой пари, какая голливудская студия первая сможет заполучить ее к себе. Пресса приклеила к Рэчел прозвище Иудейской Принцессы, и оно ей подходило. Черт, в последнее время вокруг меня сплошь титулованные персоны, с усмешкой подумала Рене. И, между прочим, Иудейская принцесса вполне может составить пару Королю солнечной системы. Но Макс сказала, что они расстались, пробыв вместе четыре месяца или около того. Рэчел строго охраняла от прессы тайну своей личной жизни, а Рене не увлекалась сплетнями о жизни звезд, и никогда не слышала о романе Иудейской принцессы с горнолыжником, но это не значит, что такого романа не было. И если она, обычная и никакая Рене Браун, не понимает, что ей тут ничего не обломится, ей же хуже. Да, он смотрел на нее вполне понятным взглядом, но Макс же сказала, что женщины для него - спорт. Если он и обратит на нее внимание - это чтобы поиметь и забыть. Мало ей Падишаха, да? Ну что за дура!
И вообще, как можно влюбиться в человека, ничего о нем не зная? Она ни слова с ним не сказала, знает о нем только, что он красив, как Бог (или как черт?), и что он спортсмен, большой злогребучий бабник и сильный любовник (ага, только еще грубый и скупой). А, ну и то, что он живет в пустой квартире и ему ничего не надо. Это все только показывает, какая она незрелая! И какая она курица и идиотка.
Кстати, а что такое сильный любовник?
А не может быть, чтобы Макс сама была влюблена в Отто и болтала о нем всякое такое, чтобы Рене не стояла на пути? Да не похоже... Макс определенно любит Артура, а вовсе не Ромингера. Скорее всего, она понимает, что Рене и вправду должна держаться от Ромингера на расстоянии. Да и потом, кто она такая, Рене, чтобы стоять на пути у Макс? Ведь Максин такая красивая... Рене бросила сигарету и пошла к себе, утопая в сознании собственной дурости и неумении учиться на своих ошибках.

1. Принятая в Швейцарии и большинстве стран классификация горнолыжных трасс в соответствии со сложностью: синим цветом обозначаются простые трассы, красным - более сложные, и черным - экспертные. Обычно каждый регион катания располагает трассами для всех уровней лыжников
2. Портативная радиостанция, получившая большое распространение на горнолыжных соревнованиях и тренировках
3. Трасса для скоростного спуска в Китцбюэле (Австрия), протяженность 3312 м, перепад высот 860 м, максимальный градиент 85о, считается самой сложной и опасной трассой Кубка Мира.
4. Раппен = сантим, 1/100 швейцарского франка
5. «Ревность, ты добралась до меня, охватила без предупреждения, внезапно» - цитата из песни группы Queen «Jealousy» («Jazz» 1978)

...

Pandora: 08.12.15 16:04

Спасибо принимайте в читатели

...

Deloni: 08.12.15 17:35

Вот наши красавец и красавица и пересеклись . Боже Тони Рафферти, я только теперь после Альпийской розы на него обратила внимание в Игре. Прям как старый (хотя здесь он как раз молодой) знакомый, встреченный внезапно. Все таки серии это хорошо, упоминание в одной истории героев из другой мне всегда прибавляет настроения и будит приятные воспоминания..)

...

Sandrine Lehmann: 08.12.15 20:21

охотно! очень жду читателей и комментаторов!


ага.

ага. И автору легче, не нужно выдумывать нового героя

...

Solazzo: 08.12.15 22:32

Автор, здравствуйте!
Позвольте присоединиться к теме.
Прочла только первую главу, но уже заинтересовалась. Рада, что у нас такой замечательный новый автор появился.

Удачи Вам. Легкого пера.
Я еще приду.

...

Sandrine Lehmann: 09.12.15 12:31

Здравствуйте, очень рада новому читателю.


спасибо, надеюсь, что придете!

...

Ирэн Рэйн: 09.12.15 16:05

Любовь с первого взгляда. Я не верю. Верю в страсть. Но ты описала героя так натурально. Почти идеал. Почти. Если бы не его разделение женщин и желание иметь одних и страх иметь дело с другими.
Спасибо!

...

Sandrine Lehmann: 09.12.15 18:31

Все правильно, у нее любовь, ей сейчас очень нужен герой, плечо, вот он и подвернулся. А у него - даже не страсть, а просто влечение. Не более и не менее.


да... у него и других тараканов полно.

Пожалуйста! Тебе спасибо, что заходишь и комментируешь!

...

Sandrine Lehmann: 09.12.15 18:33

 » Глава 5

Глава 5

- Люблю тебя, крошка, - прошептал Артур, обнимая Макс. Она промурлыкала в ответ «а я - тебя», прижалась к нему, положила голову на его плечо, провела пальчиком по его груди. Они отдыхали после любви, и, как всегда в такие моменты, он клялся себе, что больше не будет спать с другими девчонками. Почему он никак не мог вспомнить об этом, когда Макс не было поблизости, а какая-нибудь другая - была, и давала понять, что она не прочь? Рене на него тогда по делу напустилась. Кстати о Рене... он решил спросить Макс, которая вроде бы достаточно близко сошлась с сестрой:
- А чего это Рене так быстро убежала? Самое-то веселье только начиналось...
- Так вроде как смысл оставаться пропал, - лениво пояснила Макс, забираясь на него и прижимаясь к нему всем телом. - Любимый-то ушел.
- Ушел? - напрягся Артур. - Не понял. Какой любимый?
Макс не хотела говорить ему, ей самой все это сильно не нравилось, но Рене такая славная девочка, не хотелось бы, чтобы она попала в беду... Наверное, нужно сказать. Макс сдала подругу как стеклотару:
- Она запала на Отто Ромингера.
- Что?! - несколько секунд назад Артур думал уже только о том, что сейчас они снова займутся любовью, но, услышав это, он пришел в ужас. - Откуда ты знаешь?
- Она практически сама мне об этом сказала. Почти открытым текстом.
- Черт!!! - рявкнул Артур. - Этого я и боялся. Какого черта я ее вообще сюда притащил?!
- Действительно, почему?
- Потому что... - Артур чуть было не сказал правду, но вовремя прикусил язык. Рене так не хотела, чтобы кто-то знал, что с ней произошло, боялась, что «будут показывать пальцем». - Потому что она попала в неприятности. Но, похоже, она и здесь может вляпаться.
- Я ей сказала, чтобы она выкинула его из головы. Не похоже, чтобы она что-то поняла.
- Завтра я с ней поговорю сам.
- Балда, - необидно сказала Макс. - Что ты скажешь? Она тебя пошлет, и будет права.
- Она меня пошлет? Да пусть только попробует! Ей просто духу не хватит меня послать. А я скажу, что у него есть Клоэ. И что у них все очень серьезно.
Макс тяжело вздохнула. Клоэ есть, это верно, но то, что Отто положил глаз на Рене - тоже факт. Он так смотрел на нее... Интересно, Рене заметила?
- Я просил ее дать слово, что она не будет сближаться ни с кем из клуба, - по-идиотски изрек Артур, будто такое обещание можно было не только взять или дать, но и выполнить.
- Ха!
- Что?
- Арти, все-таки ты балда, - она улыбнулась и поцеловала его. - Нет, мой хороший. Вся надежда только на него. Он сам не будет с ней связываться.
»Я надеюсь», - добавила она про себя. И тут же усомнилась в этом - Отто смотрел на Рене слишком выразительно. Что перевесит - его чувство долга вкупе с железной волей, или спортивно-охотничий инстинкт?

- Отто, да, да! О, Боже!
Девушка извивалась под ним, и он ощущал ее удовольствие и ловил в нем привычный кайф. Для него было очень важно заставить партнершу кончить, а лучше - не один раз, а много, потому что без этого он не чувствовал, что по-настоящему овладел ею. Он привык быть лучшим, во всех сферах, в том числе и в этой. Да, его репутация отличного любовника была вполне заслужена. Помимо превосходных физических данных, чертовской выносливости и изобретательности, он умел чувствовать женщину. Он искренне не понимал, как мужики могут ловиться на такой примитивный женский трюк, как симуляция оргазма - ну как это можно симулировать? Он уже годам к пятнадцати отлично отличал правду от липы... и годам к семнадцати полностью избавился от липы.
Клоэ со стоном уронила голову на подушку, и он тоже позволил себе кончить. Он сегодня специально поставил ее раком, потому что он не хотел видеть ее лицо... и не хотел, чтобы она его видела. Сегодня произошло то, чего еще никогда не было с ним - он был с одной женщиной, представляя на ее месте другую. Он никак не мог выкинуть из головы Рене. Он занимался сексом с Клоэ, но видел вовсе не ее. Он видел темные волосы, разбросанные по подушке, приоткрытый в беззвучном крике яркий рот, он видел Рене Браун. От этого он завелся совершенно нереально и измотал Клоэ до изнеможения, и себя тоже. Вроде бы хорошо потрахался, должен бы удовлетвориться, но ничего подобного. Значит, отдохнет пару минут и пойдет на второй заход.
А голос разума не спал. Он смеялся. Отто Ромингер, который мог при желании заполучить любую самую офигенную девку, изнемогал от похоти по отношению к хорошей девушке - сестре товарища по клубу. Это смешно. И глупо. А еще - подло. Что он собирается с ней делать, когда переспит, а? Пожелает счастливого дня и отвалит? И не надо себя обманывать, что она в ответ скажет «Пока, как-нибудь увидимся». Нет, она начнет строить планы. И он в этих планах будет играть центральную роль, с которой наяву не справится. Пусть она думает, что у него есть Клоэ, он будет держаться от нее подальше, и все будет в порядке. Отто не любил и не умел копаться в себе, и подобными категориями не мыслил, но его трезвый, холодный ум говорил ему, что Рене Браун надо оставить в покое. Отто зарекся иметь дело с девушками, которые могли бы его полюбить. Рене могла, и вообще его интуиция, которой он привык доверять, говорила однозначно - нельзя!
Сейчас он слегка стравил пар, поэтому мог хотя бы попытаться рассуждать трезво и разумно. Почему его так тянет к этой Рене? Что он в ней нашел? Хорошенькая девочка, не более того, хотя надо отдать ей должное - фигура роскошная, ну просто на редкость. Такая тоненькая, и в то же время пышная именно там, где нужно. И дело не только в этом... какая-то химия, наваждение... Ну ладно, будем надеяться, что она здесь ненадолго, а несколько дней он как-нибудь перетерпит, а потом - с глаз долой и с сердца вон (правда, в его случае сердце, как обычно, было совершенно не затронуто). У него есть Клоэ, есть еще несколько уже оприходованных девочек, готовых повторить в любой момент, и пара новых на примете - в том числе хорошенькая итальяночка, туристка, которая так и поедала его глазами уже несколько дней, а сегодня сунула записку ему в карман (он даже прочитать не удосужился, так что вполне возможно, что она зря его где-то прождала). Так или иначе, у него есть на кого отвлечься. Вокруг полно «нехороших» правильных девчонок - и среди них есть намного красивее, чем эта.
Вспомнить хотя бы Рэчел Мирбах-Коэн. На самом деле, она была скорее «хорошей», но при этом так любила себя, родную, что весь мир для нее воспринимался как бесплатное приложение к ее высочеству Принцессе Иудеи. Она могла допустить к телу только того, кого она считала достойным такой высочайшей чести. Отто познакомился с ней, когда она снималась в каком-то коммерческом ролике в Альпах. В возрасте 19 лет - Мисс Израиль, через полгода - Мисс мира. Натуральная платиновая блондинка с серыми глазами, она была великолепна, невероятно красива и совершенно безопасна с точки зрения Отто. Они провели вместе 4 прекрасных месяца, прежде чем поняли, что они, в общем-то, не нужны и не интересны друг другу. И под страхом смертной казни Отто никогда и никому не признался бы, что на его взгляд Рэчел была слишком худа. Высокая и тоненькая, как многие модели, она не могла похвалиться особо пышными формами, а Отто любил буфера. Он не сходил с ума по выпирающим костям, ему нравились стройные девушки, но не такие, по которым можно изучать анатомию скелета. Ему нравились пышногрудые и крутобедрые, длинноногие, такие, как Рене Браун.
Он снова потянулся к Клоэ, и она радостно прильнула к нему. Только после дополнительного тайма он наконец уснул, и ему снилась капелька вина на гладкой белоснежной коже.
Утро не принесло ему никакого облегчения. Он разбудил Клоэ и повторил терапию. Но наваждение не прошло. Рене, Рене, ну почему она не из тех, кто может просто потрахаться? Сегодня голос рассудка уже был слабее. И стало появляться ощущение «любой ценой». Великое противостояние разума и естества (или, как он сам это формулировал, «мозга и члена») одного отдельно взятого мужчины еще не закончилось, но исход его был предрешен. Человек с очень сильным характером, умнейший студент МВА на дипломе позорно капитулировал перед велением своего желания. Он боролся как мог, но увы - он был всего лишь человек. Он уже проиграл, но все еще сражался.
Отто Ромингер был из тех, кого называют людьми долга. К себе он был беспощаден. Он заставлял себя работать до одури, он не давал себе послаблений, когда после бессонной ночи в автосервисе его голова падала на парту на лекции, а измученный мозг просил хоть минуту сна. Он гнал себя на трассу, когда все мышцы болели, а пальцы сводило от холода, и отрабатывал какой-нибудь незначительный элемент, пока не добивался совершенства. Он не мог себя обманывать. Сейчас, держа в объятиях податливое, горячее тело Клоэ, он заставил себя вспомнить всю историю с Моной Риттер. То, что доктор прописал, чтобы вбить в свою башку каплю здравого смысла.
Они познакомились на дне рождения кого-то из универа. Там было шумно, все нажрались, расползлись по углам, вечеринка превратилась в оргию, он был сначала с Надей Боттерман, а потом с Реа Миллер. Реа перепила, и ее тошнило. Он проводил ее в ванную, а сам пошел сварить для нее кофе. И, перепутав двери, вместо кухни попал в другую комнату, где не было никого, кроме этой Моны, она сидела в кресле, читая какую-то книгу. Она была совсем некрасивая, тощенькая, невзрачная, плоская как доска, настолько не в его вкусе, что он ее попросту не воспринимал как девушку. Какой-то общипанный воробей, и все тут. Ему было настолько неохота возиться с перепившей девчонкой, что этого воробья он воспринял как возможность минутной передышки - зачем-то начал с ней болтать, уговаривать пойти выпить и расслабиться, потом потащил в гостиную к остальным, а сам занялся Реа и потом повез ее домой и забыл про эту девушку. А она про него не забыла. Прошло 2 месяца, в городе ходил какой-то противный грипп. Он поехал в универ сдавать экзамен по транспортному праву, и сдал, хотя у него голова разламывалась. Уж если он болел, то всегда с высокой температурой, редко, но по полной программе. А потом плелся к своей машине по аллее перед универом, были сумерки, и перед ним шла девушка. У нее были распущенные темно-русые волосы, на ней было серое пальто и дурацкая длинная юбка с воланами. Она обернулась и увидела его, они узнали друг друга, он нехотя кивнул, она каждые несколько шагов оглядывалась на него и в итоге оступилась и подвернула ногу. Отто помог ей встать, из вежливости предложил довезти на машине. Он не помнил, как ее зовут. Она рассказала, что учится то ли на богословском, то ли на философском, и он про себя еще подумал, что это совершенно бесполезный факультет. Он довез ее до дома, в какой-то городок километрах в 20 от Цюриха, и она упросила его зайти на чашку чая. Отто был болен, его знобило, и было неудобно, что он не помнил ее имя, подниматься к ней ему было страшно неохота, но она хромала, и пришлось вести ее. Они сидели в ее комнате, она зажгла штук двадцать свечей вместо электрического света, и от их воскового сладкого запаха и духоты его голова разболелась еще сильнее. Он ни о чем так не мечтал, как выбраться отсюда, но она попросила «Пожалуйста, не уходи». Он решил, что допьет чай и свалит. Но ее прорвало. Она не кидалась к нему на шею, не тащила в койку, что он еще смог бы хоть как-то понять. Она сидела на другом конце комнаты. А он смотрел на нее, и от нечего делать думал, почему некоторые девушки носят хипповые украшения из кожи и бисера, а их на ней было много. Он вспоминал платиновый браслет, который подарил Рэчел. Купил на Банхофштрассе на призовые с первого места после одного из этапов Юниорского Кубка мира и подарил после первой ночи, проведенной вместе. Рэчел не могло причинить боль какое-то там расставание с каким-то неотесанным спортсменом. А Мона подставилась. Она сказала, что любит его, и с места в карьер обрушила на его голову поток безумных откровений, записанных в какой-то дурацкий блокнот с сердцами на обложке. Она читала вслух, а он помирал от головной боли, дышал этой проклятой восковой вонью, и больше всего на свете ему хотелось быть как можно дальше от этой духоты, от этой ненормальной девки, которая читала этот бред, в каждой строчке которого присутствовало идиотское словосочетание, от которого его чуть не стошнило. Златокудрый принц! Не более и не менее. В этом бреду была куча всего - златокудрый, мать его, принц Отто стоял на коленях перед Моной, сражался за нее, целовал ее, плача от счастья, а он, живой, настоящий Отто, не принц, скорчился в этом кресле, и ему хотелось биться головой об стену, чтоб не слышать этого кошмара, чтобы избавиться от перфоратора, который долбил его череп, и ему было так хреново, как никогда в жизни - и от гриппа, и от отвращения к тому, что она читала, и от полного непонимания, как выпутаться из этой фигни и как унести ноги. Она таки дочитала свой блокнот, а потом упала на колени перед его креслом и пожелала знать, испытывает ли он к ней такое же великое чувство. И златокудрый принц Отто не смог вывернуться умно. Его калькуляторные мозги не смогли придумать ничего лучше, чем эту идиотскую отмазку, что у него есть любимая девушка, и он никогда не причинит ей боль. В Универе последняя собака знала, что никакой любимой девушки у него нет, потому что он всю дорогу трахает все, что движется, принадлежит к женскому полу и выглядит хотя бы на малую толику симпатичней этой фройляйн Риттер. Пусть Мона была дурой по его мнению (и после этого чтения ничто на свете, даже присуждение ей Нобелевской премии, не смогло бы это мнение изменить), но такую липу даже она не проглотила. Он решил, что успокоил ее, и даже выдавил какую-то чушь насчет того, что они слишком поздно встретились, и отвалил с чувством выполненного долга и чудесного спасения из когтей опасности. Когда он выходил из ее дома, у него троилось в глазах. Он сел за руль и не мог сразу попасть ключом в замок зажигания, ехал какими-то дикими зигзагами, потом загорелась лампа бензина, он поехал на заправку уже недалеко от своего дома, и пожилой заправщик присмотрелся к нему и спросил «Сынок, с тобой все в порядке? Ты не болен? Доедешь до дома без проблем?» Его спасла эта заправка, потому что по показаниям свидетелей, время смерти Моны было 21,40, а у него в машине остался чек с заправки со временем 21,52, а от дома Моны до той заправки было минимум 40 минут быстрой езды. И дед вспомнил его лично, когда к нему пришли из полиции. Но Отто тогда этого не знал. Он сказал «Без проблем, все в порядке, я доеду». Он сомневался, что доедет, но доехал как-то, и дома прямо в уличной одежде бухнулся на кровать и отрубился, и проснулся от грохота - в дверь ломилась полиция. Задержание по подозрению в убийстве. Его попросили проехать в отделение, он поехал с ними. В отделении его сначала заставили измерить температуру (было 39.7), дали жаропонижающее и только потом объяснили, что произошло. Вот тогда-то он и вспомнил, как ее зовут. Точнее, звали. Она была мертва уже несколько часов. Ему показали эту записку, в которой было написано: «Прости, мой златокудрый принц Отто, ты отверг мою любовь, и я ухожу, потому что не хочу жить без тебя». Отто - не самое распространенное имя во второй половине 20-го века в Швейцарии, он в Универе был единственный с таким именем, вычислить его у любого младшего детектива заняло бы 0 минут, но и без того все, кому не лень, подтвердили, что Мона Риттер втрескалась в Отто Ромингера, которому она была даром не нужна. Полицейский офицер сказал ему: «Мы не имеем права больше вас задерживать. Но... не для протокола, парень - будь впредь поосторожнее. На вот, взгляни». Перед ним на столе оказался веер фотографий. Превосходного качества, цветные, большие, крупным планом - мертвая Мона. Тело на заснеженном тротуаре. Неестественная, странная поза. Дурацкая юбка с воланами, бисерный браслет на мертвой руке. Темные от крови волосы. Лицо - блестящее красно-черное месиво. Один открытый глаз. Все, что он увидел, долго снилось ему в кошмарах. До сих пор снилось. Ему вручили какую-то бумажку, что Мона Риттер, родившаяся 11 марта 1966 года, умершая 5 января 1987 года, скончалась в результате самоубийства, и он не подлежит уголовному преследованию по факту ее смерти. И он подумал, что она была старше него на 19 дней, и теперь он жив, а она - мертва. Он помнит об этом, и вспомнит еще раз, прежде чем подойдет ближе, чем на расстояние выстрела к «неправильной» девушке. Рене не похожа на Мону, она красивая и сексапильная, и она наверняка не утопает в розовых соплях и златокудрых принцах, но что он будет делать, если она влюбится в такой кусок бетонного дерьма, как он? И что он намерен ей сказать - что трахнул ее из любви к искусству, но не хочет причинить боль Клоэ? И что он будет делать, если она наглотается таблеток, повесится или застрелится? И что он будет делать, если ему снова скажут о самоубийстве женщины, выбросившейся с 10 этажа, если он увидит еще один труп с разбитой черепной коробкой и половиной лица, с мозгами на волосах? Что, ради всего святого, он сможет сделать тогда, когда уже ничего будет не изменить? Он может сделать кое-что сейчас, и он это сделает - он никогда не прикоснется к Рене Браун.
- Отто, - пробормотала Клоэ. Он взглянул на нее, и снова почувствовал, какая она горячая. - Отто, по-моему, я все-таки разболелась.
Всего несколько секунд назад он вспоминал про тот грипп, которым болел в январе. А вот сейчас и Клоэ тоже. Она еще вчера была простывшая.
Отто поднялся с кровати.
- Похоже на то. Давай-ка я вызову тебе врача, хорошо?
- Конечно. Спасибо.
Клубный врач был в их номере через 10 минут. Он прописал лекарства. Отто поехал в аптеку в Санкт-Моритц. Конечно, и на завтрак, и на тренировку он опоздал. За всеми этими страшными воспоминаниями и неотложными заботами он почти забыл о Рене, и не вспоминал, пока не вышел с лыжами из отеля на пустую стоянку перед подъемником.

Начинался чудесный день, второе ноября, один из знаменитых трехсот двадцати солнечных дней в году, которыми славится Санкт-Моритц. Солнце заливало заснеженную площадку и золотило темные волосы девушки, стоящей перед подъемником с лыжами в руках. Рене тоже опоздала. Отто помнил, что надо идти на другой подъемник с другой стороны отеля, Регерс обзвонил всех вчера перед ужином, а Рене, видимо, сказать забыли. Отто застал врасплох вихрь желания при виде этой девушки, чья мешковатая куртка больше не могла сбить его с толку. Он ничего не сказал про другой подъемник.
Он шел к ней как во сне, она обернулась к нему навстречу. Снег скрипел под тяжелыми лыжными ботинками. Шаг... еще шаг... он остановился на расстоянии меньше вытянутой руки. Она замерла, подняв лицо к его лицу, заворожено глядя в его глаза. Время остановилось. Мир перестал существовать. Клише? Нет. И время, и окружающий мир вдруг оказались в каком-то параллельном измерении. А здесь были только они вдвоем. Лихорадочное, частое сердцебиение. Дыхание, быстрое от волнения - кудрявые облачка пара смешивались в морозном воздухе. Каждая черточка его лица навечно запечатлелась в ее памяти. Крошечная веснушка над решительно очерченной русой бровью. Зеленовато-ореховые искорки в радужной оболочке глаз. Прямой, смелый, выразительный взгляд глаза в глаза. Светлая прядка трепещет на ветру. Отто...
Что это? Наваждение? Одержимость? Какая-то невероятная, взрывоопасная химическая реакция на гормональном, субгормональном, клеточном уровне? Битва была проиграна. Бесшумный, мощный взрыв смел остатки здравого смысла, Отто привлек Рене к себе, и первый поцелуй обжег их губы. Этот поцелуй оказался его капитуляцией. И когда ее глаза засияли, а лицо озарилось светом, Отто мысленно устало обозвал себя последним подонком и до поры до времени прекратил борьбу.
- Поехали, - сказал он.

...