Лиза Клейпас "Соблазни меня на рассвете"

Да я и ничего против вашего мнения и не говорю. Любое мнение приветствуется. И видимо вам оочень хотелось, чтоб Кев действовал. Вот вам и действия. Переплюнул всех ранее мне известных героев ЛР. Умничка! Молодец. Наконец взял свою судьбу в свои руки!
_________________

Полностью согласна с этим высказыванием.
Марина (можно так и на "ты" ? ) очень впечатлила меня твоя защита Кева и Уин! Видно, что ты глубоко переживаешь за героев. . Но вы знаете, я бы на месте Уин не рисковала своей любовью, из гордости принимая предложение мужчины, который всю жизнь будет в твоем сердце лишь вторым номером. Лео ведь мог и не пойти к Кеву и фигушки (простите) бы тогда он сподвигся на решительные действия. Уин надо было просто "дожимать" Кева, мне кажется.

А вообще, честно говоря, что-то мне не очень нравится этот роман, я ожидала намного большего.
Но присоединяюсь ко всем словам благодарности, сказанным до меня! Все-все-все, работающие над переводом просто умнички! СПАСИБО!
_________________

Насчет переплюнул - не уверена, но то, что полностью реабилитировался в моих глазах, и заслужил прощение - это да

Деовчки, большое спасибо за новые главы.

Эрика, угадала, это меня Стрега порадовала... а цвет и вправду хорошо подошел к титулу)) Кста, хотела тебя поблагодарить за добрые слова о моем переводе, и тебя, и Илону... Было очень приятно!
А вообще, мне кажется, что этому роману очень повезло, все главы переведены и отредактированы очень хорошо! Видно, что все с большой любовью отнеслись к автору и героям. Одно удовольствие читать!
_________________

Рони, а мне кажется, что если бы даже не Лео разрулил ситуацию, что-то другое случилось так, что Кев образумился! Ведь любовь - это любовь, и никуда не денешся!Такое сильное притяжение двух душ, они уже нашли друг друга, а остальное детали!(зато какие ) Ведь Кев таки проговорился потом, что всё-равно выкрал бы Уин из-под венца для себя!

Ты права. Мне кажется, решение Уин тоже было с горяча, в глубине души она надеялась, что это повергнет Кева в такой шок, что он одумается и признается ей в своих чувствах. И не прогадала, Кев ревновал, страдал, но в итоге принял правильное решение.
_________________

Только сейчас увидела этот твой пост.
Марина, по-моему ты сильно преувеличиваешь мою роль в осуществлении своей мечты. Хотя, конечно, доброе слово и кошке приятно - спасибо! Но ты очень неплохая переводчица и если бы сильно хотела - могла бы перевести этот роман и в одиночку! Не задумывалась над этим?


Мы просто воздали тебе по заслугам! Перевод действительно безупречный. Но ты права, в этом романе участвовали много хороших переводчиц - соответственно и перевод очень даже приличный!
А работу Стреги я из далека узнаю - она же мой любимый "кутюрье"!!!


Девчонки, не торопите меня. Думаете я выкладываю по чуть-чуть чтобы вас помучить? Нет. Я пыталась найти человека, который будет вычитывать побыстрее - нашла Аквитти, но как я уже писала, она куда-то пропала... Поэтому вычитка опять оказалась на моей совести. И эта черепашья скорость - всё что я могу вам предложить. Во-первых ничего толком не успеваю, а во-вторых, от того что малыш постоянно на руках, концентрация страдает - видите же главы с опечатками выкладываю. Так что извиняйте.
Одно могу сказать - продолжение сегодня будет, но только через несколько часов.
_________________

Дорогие наши переводчики и редакторы!!! Еще раз огромное спасибо за Ваш труд!!!
Еще раз хочу отметить потрясающий "живой" язык Вашего перевода , и нежность, с которой Вы относитесь к героям
И отдельное спасибо и восхищение нашей всеми любимой Фройляйн . Вы - чудо!
_________________

Ой, девочки, думала, что придется ждать этот роман в русской версии очень долго, но спасибо нашим девочкам переводчицам за их работу Вы просто умницы!!!!!!

Ещё раз хочу сказать спасибо всем, кто трудиться над переводом! Девочки, вы наше спасение
Можете мне подсказать, книга про младшую сестру Уэстклифа (герой серии Желтофиоли) есть?

 » Главы 19, 20

Глава 19 (перевод: Elfni, бета-ридинг: Оксана-Ксю, вычитка: Фройляйн)

Ругаясь себе под нос, Кев натянул штаны и рубашку и босиком прошел к двери. Открыв ее, он увидел Кэма Роана, невозмутимо стоящего там с саквояжем в одной руке и накрытой корзиной в другой.
- Привет. – В ореховых глазах Кэма танцевали озорные смешинки. – Я принес вам кое-какие вещи.
- Как ты нас нашел? – без запала поинтересовался Кев.
- Я знал, что далеко бы вы не уехали. Вся ваша одежда была на месте вместе с сумками и дорожными сундуками. И, поскольку сторожка у главных ворот была слишком явным вариантом, то это было следующим местом, о котором я подумал. Ты не собираешься пригласить меня?
- Нет, - коротко отрезал Кев, и Кэм ухмыльнулся.
- Думаю, если бы мы поменялись местами, я был бы точно также негостеприимен, phral. В корзине еда, а в саквояже – одежда для вас обоих.
- Благодарю тебя. – Кев забрал поклажу и поставил ее сразу же за дверью. Выпрямившись, он уставился на брата, ища любой признак неодобрения. Но их не было.
- Ov yilo isi? – спросил Кэм.
Это было старое цыганское выражение, означавшее: «Все в порядке?» Но дословно оно переводилось как «Сердце на месте?», что казалось более подходящим к случаю.
- Да, - тихо ответил Кев.
- Ты ни в чем не нуждаешься?
- В первый раз в жизни, - признал Кев, - мне ничего не нужно.
Кэм улыбнулся.
- Хорошо. – Невозмутимо засунув руки в карманы куртки, он оперся плечом на дверной косяк.
- Как ситуация в Рэмси? – поинтересовался Кев, частично страшась ответа.
- Этим утром, когда обнаружилось, что вы оба сбежали, на пару мгновений возникла полная неразбериха. – Образовалась дипломатическая пауза. – Хэрроу утверждал, что Уин забрали против ее воли. В какой-то момент он грозился пойти к приходскому констеблю. Харроу заявляет, что если ты не вернешь Уин к сумеркам, он примет радикальные меры.
- Что бы это означало? – хмуро осведомился Кев.
- Не знаю. Но ты можешь призадуматься о тех из нас, кто обязан оставаться с ним в Рэмси, пока ты находишься здесь с его fiancée .
- Сейчас она моя fiancée. И я привезу ее обратно, когда, черт побери, пожелаю.
- Понял. – Губы Кэма дернулись. – Надеюсь, ты вскоре собираешься на ней жениться?
- Не вскоре, - ответил Кев. – Немедленно.
- Слава Господу. Даже для Хатауэев все это слегка непристойно. – Кэм оглядел взъерошенного Кева и улыбнулся. – Приятно видеть тебя, в конце концов, спокойным, Меррипен. Если бы это был кто-то иной, а не ты, я бы сказал, что он выглядит по-настоящему счастливым.
Было нелегко избавиться от привычки держаться особняком. Но Кева и в самом деле привлекла возможность довериться брату в вопросах, для которых сам не был уверен, что сможет подобрать слова. Таких как открытие, что любовь женщины может заставить весь мир казаться новым. Или его изумление, когда выяснилось, что Уин, всегда казавшаяся такой хрупкой и нуждавшейся в защите, даже сильнее его.
- Роан, - тихо спросил он так, чтобы не услышала Уин, - у меня есть вопрос…
- Да?
- Ты живешь в браке по традициям gadje или цыган?
- Главным образом – gadje. – Без колебаний откликнулся Роан. – По-другому бы не получилось. Амелия едва ли тот тип женщины, с которым можно было бы обращаться как со вторым сортом. Но как цыган я всегда буду оставлять за собой право защищать и присматривать за ней так, как считаю необходимым. – Он слабо улыбнулся. – Ты найдешь срединный путь точно также, как и мы.
Кев провел рукой по волосам и осторожно поинтересовался:
- Хатауэи рассердились из-за того, что я сделал?
- Ты имеешь в виду, умыкнул Уин?
- Да.
- Единственное недовольство, которое я слышал, заключалось в том, что ты слишком долго тянул.
- Кто-нибудь из них знает, где мы?
- Нет, насколько мне известно. – Улыбка Кэма стала кривоватой. – Я могу довериться тебе еще на несколько часов, phral. Но верни ее к вечеру хотя бы для того, чтобы заткнуть рот Хэрроу. – Он слегка нахмурился. – Он странный парень, этот gadjo.
Кев бросил на него внимательный взгляд.
- Почему ты так говоришь?
Кэм пожал плечами.
- Большинство мужчин на его месте к этому моменту уже что-нибудь сделали бы. Сломали какую-нибудь мебель. Вцепились в чье-нибудь горло. К этому времени я бы перевернул весь Гемпшир верх дном, чтобы найти свою женщину. Но Хэрроу только треплет языком.
- О чем?
- Он много рассуждает о том, каковы его привилегии, на что он имеет право, о предчувствии измены… но ему так и не пришло на ум выказать хоть какой-нибудь интерес к благополучию Уин или задуматься над тем, чего она хочет. В общем и целом, Хэрроу ведет себя как ребенок, у которого забрали его игрушку, а он желает, чтобы ее вернули обратно. – Кэм скорчил гримасу. – Чертовски стеснительный, даже для gadjo. – Он повысил голос и окликнул невидимую Уин. – Я уже ухожу. Доброго дня тебе, сестренка.
- И вам того же, мистер Роан! – донесся в ответ ее радостный голосок.


Они распаковали из корзинки деликатесы: холодное жареное мясо птицы, разнообразные салаты, фрукты и толстые ломтики кекса с тмином. Уничтожив большую часть запасов, они уселись на лоскутное одеяло перед очагом. Одетая только лишь в рубашку Кева, Уин сидела между его ног, пока он приглаживал спутанный клубок ее волос. Он раз за разом проводил пальцами сквозь шелковистые пряди, сиявшие в его руках подобно лунному свету.
- Сейчас, когда у меня есть одежда, мы пойдем гулять? – спросила Уин.
- Если хочешь. – Кев отвел ее волосы в сторону и поцеловал затылок девушки. – А позже вернемся в кровать.
Она затрепетала и издала изумленный возглас.
- Я никогда не представляла, что ты проводишь так много времени в постели.
- До сих пор у меня никогда не было достойной причины. – Отложив щетку в сторону, он поднял ее себе на колени и стал укачивать, лениво целуя. Она дернулась вверх с возрастающей требовательностью, заставляя его улыбнуться и податься назад. – Успокойся, - отозвался он, поглаживая ее по скуле. – Мы не будем начинать снова.
- Но ты только что сказал, что хочешь вернуться в кровать.
- Я намеревался отдохнуть.
- Мы не будем больше заниматься любовью?
- Не сегодня, - нежно ответил он. – Тебе достаточно. – Он провел большим пальцем по ее губам, припухшим от поцелуев. – Если я займусь с тобой любовью еще раз, ты не сможешь завтра ходить.
Но, как он уже обнаружил, любое сомнение в физической выносливости встречало у Уин немедленный отпор.
- Я вполне здорова, - упрямо заявила она, выпрямляясь на его коленях. Она покрыла поцелуями его лицо и шею, каждое местечко, куда смогла дотянуться. – Еще разочек до того, как мы вернемся. Мне нужен ты, Кев, мне нужен…
Он унял ее прикосновением губ и получил такой пылкий и нетерпеливый отклик, что не смог удержаться от того, чтобы не хохотнуть. Она отпрянула назад и потребовала:
- Ты смеешься надо мной?
- Нет. Нет. Только… ты восхитительна, ты так сильно меня радуешь. Моя порывистая маленькая gadji… - Он поцеловал ее снова, пытаясь успокоить. Но она настойчиво продолжала, стягивая его рубашку, притягивая его руки к своему обнаженному телу.
- Почему ты так беспокоишься? – прошептал он, откидываясь с ней на одеяло. – Нет… подожди…Уин, скажи мне.
Она затихла в его объятиях, ее маленькое нахмуренное личико приблизилось к нему.
- Я боюсь возвращаться, – призналась она. – Я чувствую, будто случится что-то плохое. Кажется нереальным, что теперь мы на самом деле можем быть вместе.
- Мы не можем скрываться здесь вечно, - пробормотал Кев, поглаживая ее волосы. – Ничего не случится, любимая. Мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться. Теперь ты моя, и никто не сможет этого изменить. Ты боишься Хэрроу? Так?
- Совсем не боюсь. Но я не готова встречаться с ним лицом к лицу.
- Конечно, нет, - спокойно заметил Кев. – Я помогу тебе пройти через это. Я поговорю с ним первым.
- Не думаю, что это будет мудро, - засомневалась она.
- Я настаиваю. И не откажусь от своего права. Я собираюсь принять ответственность за то, что сделал. И не оставил бы тебя справляться с последствиями одну.
Уин опустилась щекой на плечо мужчины.
- Ты уверен, что не случится ничего такого, что изменит твое мнение относительно женитьбы на мне?
- Ничего в мире не смогло бы этого сделать. – Чувствуя напряжение в ее теле, он провел по нему руками, задерживаясь на груди, где каждый удар сердца был яростным, беспокойным толчком. Потер круговыми движениями кожу, чтобы утешить. – Что я могу сделать, чтобы заставить тебя чувствовать себя лучше? – нежно спросил он.
- Я уже говорила тебе, но ты не станешь, - заявила она тихим угрюмым голосом, вызвавшим у него придушенный смешок.
- Тогда ты получишь желаемое, - прошептал он. – Но медленно, так, чтобы я не причинил тебе боли. – Он поцеловал местечко у нее за ушком и двинулся вниз к гладкой белизне плеч, пульсу у основания шеи.
С самым нежным спокойствием он целовал округлый изгиб ее груди. От предыдущего внимания соски стали яркими и заострившимися. Он был заботлив с ними, его рот – нежен, когда накрывал поднимающиеся пики.
Уин чуть двинулась, издав слабое шипение, и он понял, как болезненны были они. Но ее руки потянулись к его голове, прижимая. Медленно он описывал языком круги на коже, посасывая только так, чтобы удержать нежную плоть в кольце губ. Он уделил много время ее грудям, оставляя легкость прикосновений рта до тех пор, пока она не начала стонать и двигать бедрами в желании чего-то большего, чем слабая как касание перышка стимуляция.
Опустившись вниз к ее бедрам, Кев припал губами к жаркому шелку, находя чувствительный бугорок клитора, пользуясь бархатной поверхностью языка, чтобы обрисовать его и приласкать. Уин стиснула его голову еще сильней и со всхлипом произнесла его имя - гортанный возбуждающий возглас.
Когда ответные движения женских бедер приняли постоянный ритм, он оторвался от нее, широко разводя ее колени в стороны. Ему потребовалась вечность, чтобы успокоиться в сочной стиснутой плоти. Полностью войдя, он обвил ее руками, прижимая к своему телу.
Уин заерзала, подстегивая его к выпаду, но он сохранял неподвижность и самообладание. Прижавшись ртом к ее ушку, Кев прошептал, что заставит ее кончить даже так, просто оставаясь твердым внутри столько, сколько потребуется. Уши Уин стали малиновыми, она сжалась и запульсировала вокруг него.
- Пожалуйста, двигайся, - шептала она, а он мягко говорил «нет».
- Пожалуйста, двигайся, пожалуйста…
- Нет.
Но в тоже время он начал в неуловимом ритме покачивать бедрами. Она захныкала и затрепетала, когда он вонзился в нее, продвигаясь чуть глубже, безжалостный в своей сдержанности. В конце концов, кульминация захлестнула ее, срывая низкие крики с губ, вынося на поверхность дикие содрогания. Кев молчал, испытывая такое острое и иссушающее освобождение, что оно отняло у него голос. Ее стройное тело поглощало его, вытягивало силу, заключало в изысканный жар.
Удовольствие было таким огромным, что мужчина ощутил непривычное покалывание в глазах и носу, которое до самого основания потрясло его. Твою мать, думал Кев, понимая, что что-то в нем изменилось, что-то, что никогда не станет прежним. Все его оборонные рубежи покорились неясной силе одной маленькой женщины.


Солнце уже спустилось в чашу лесистой долины к тому времени, как они оделись. Огни были погашены, оставляя коттедж холодным и темным.
Уин беспокойно цеплялась за руку Меррипена, когда он вел ее к лошади.
- Меня удивляет, почему счастье всегда кажется таким хрупким, - проговорила она. – Я думаю о том, что перенесла наша семья… потеря наших родителей… Лео лишился Лоры, пожар, моя болезнь…заставили меня сознавать, как легко могут быть отняты вещи, которые мы ценим. Жизнь может измениться в мгновение ока.
- Не все меняется. Некоторые вещи остаются прежними навсегда.
Уин остановилась и, повернувшись к нему лицом, обвила руками шею. Он тотчас же отозвался, крепко стискивая ее, прижимая к своему сильному телу. Уин зарылась лицом в его грудь.
- Я надеюсь на это, - произнесла она через мгновение. – Теперь ты по-настоящему мой, Кев?
- Я всегда был твоим, - прошептал он ей на ушко.


Напряженная из-за ожидания шумных протестов сестер, Уин была успокоена тем, что по возвращению их с Кевом в Рэмси они обнаружили в доме тишину и спокойствие. Такую необычную безмятежность, что было ясно, что все договорились вести себя так, будто ничего необычного не произошло. Она обнаружила Амелию, Поппи, мисс Маркс и Беатрикс в верхней гостиной, причем первые три занимались рукоделием, а Беатрикс читала вслух.
Когда Уин осторожно вошла в комнату, Беатрикс замолчала, и женщины посмотрели вверх с радостью и любопытством.
- Привет, дорогая, - тепло начала Амелия. – Славно погуляли с Меррипеном? – Как будто произошедшее было не более чем пикником или поездкой в экипаже.
- Да, благодарю тебя. – Уин улыбнулась Беатрикс. – Продолжай, Беа. Чтобы ты ни читала, но звучит это восхитительно.
- Это детективный роман, - заявила Беатрикс. – Очень возбуждающий. Там есть темный и мрачный особняк, странно ведущие себя слуги и тайная дверь за настенным ковром. – Она эффектно понизила голос. – Кто-то будет убит.
Когда Беатрикс продолжила, Уин села возле Амелии и почувствовала, как старшая сестра протянула ей руку. Маленькую, но такую умелую ладошку. Ободряющее прикосновение. Столь многое выражалось преданным пожатием Амелии и ответным стискиванием пальцев Уин… забота, одобрение, утешение.
- Где он? – прошептала Амелия.
Уин ощутила острый приступ беспокойства, хотя и сумела сохранить при этом безмятежное выражение лица.
- Он пошел поговорить с доктором Хэрроу.
Хватка Амелии усилилась.
- Ну, - пробормотала она, - это, должно быть, будет занимательная беседа. У меня создалось впечатление, что твой Хэрроу приберег немало такого, что пожелает высказать.


- Ты грубая бестолковая деревенщина, - Джулиан Хэрроу побелел лицом, но держал себя в руках, когда они с Кевом встретились в библиотеке. – Ты не представляешь, что натворил. В спешке потянувшись и хватая то, что возжелал, ты не принял во внимание последствия. И не остановился бы, пока не стало слишком поздно. Пока ты не убил бы ее.
Довольно отчетливо представляя, что Хэрроу скажет ему, Кев уже решил, как он будет вести себя. Ради Уин Кев стерпит любые оскорбления и обвинения. Доктор получит возможность высказаться… а Кев пропустит все это мимо ушей. Он победил. Сейчас Уин принадлежала ему, а все остальное не имело значения.
Между тем, это было не легко. Хэрроу был безупречным воплощением оскорбленного романтического героя… стройный, элегантный, с бледным и негодующим лицом. По сравнению с собой он заставлял Кева чувствовать себя смуглым туповатым крестьянином. А последние слова о том, что он убьет ее, вообще заморозили его до костей.
Столь много ранимых существ пострадали от его рук. Никто с прошлым Кева не мог быть достоит Уин. И даже если она простила его жестокие деяния, он никогда бы не смог позабыть.
- Никто не собирается обижать ее, - ответил Кев. – Очевидно, что в качестве вашей жены о ней бы хорошо заботились, но это не то, что она хочет. Она сделала свой выбор.
- Под давлением!
- Я не принуждал ее.
- Конечно, заставил. – С презрением заявил Хэрроу. – Ты похитил ее, выставляя напоказ животную силу. И будучи женщиной, она, конечно же, посчитала это волнующим и романтичным. Женщинами можно управлять и убедить согласиться почти со всем, чем угодно. А в будущем, когда она умрет в родах, в нелепых страданиях, она не упрекнет тебя за это. Но ты будешь знать, что ответственен за это. – Хриплый смешок вырвался у него, когда он увидел выражение лица Кева. – Ты действительно такой наивный, что не понимаешь, о чем я говорю?
- Вы полагаете, что она слишком хрупкая, чтобы выносить ребенка, - ответил Кев. – Но она консультировалась с другим врачом в Лондоне, который…
- Да. Уиннифред сказала тебе имя этого врача? – Глаза Харроу были враждебно мрачны, а тон снисходительно колок.
Кев мотнул головой.
- Я упорно стоял на своем, - заявил Хэрроу, - до тех пор, пока она не сказала мне. И я сразу же понял, что это вымышленное имя. Ненастоящее. Но для уверенности я проверил списки, в которые внесен каждый легально работающий медик в Лондоне. Доктора с именем, который она назвала, не существует. Она лгала, Меррипен. – Хэрроу провел руками по волосам и прошелся туда-сюда. – Женщины также неискренни, как и дети, когда дело касается их действий. Господи, а тобой легко манипулировать, правда?
Кев не смог ответить. Он верил Уин по одной причине – она никогда не лгала. Насколько он помнил, за всю свою жизнь она один-единственный раз обманула его, с помощью уловок заставив принять морфий, когда он страдал от ожогов. Позднее он понял, почему она так сделала, и сразу же простил. Но если она солгала сейчас… Боль, как кислота, запылала в его крови.
Сейчас он понял, почему Уин так беспокоилась о возвращении.
Хэрроу остановился у стола и облокотился на него.
- Я все еще хочу ее, - тихо произнес он. – Я все еще готов получить ее. При условии, что она не зачала. – Он оборвал фразу, когда Кев устремил на него смертоносный взгляд. – О, ты можешь сердито смотреть, но не в состоянии отрицать истину. Посмотри на себя… как ты можешь оправдать то, что совершил? Ты грязный цыган, которого, как и всех остальных существ твоего сорта, привлекают симпатичные побрякушки.
Хэрроу внимательно оглядел Кева, после чего продолжил.
- Я уверен, что на свой собственный лад ты любишь ее. Не в той утонченной манере, которая ей требуется на самом деле, а так, как способен кто-то твоего типа. И я нахожу это в какой-то степени трогательным. И достойным жалости. Без сомнений, Уиннифред полагает, что узы детской дружбы дают тебе больше прав на нее, чем какому-либо иному мужчине. Но она слишком долго была укрыта от мира. У нее нет ни здравого смысла, ни опыта, чтобы иметь представление о своих собственных нуждах. Если она выйдет за тебя замуж, то это будет только лишь вопрос времени, когда она устанет от тебя и захочет большего, чем ты сможешь когда-либо ей предложить. Пойди и найди крепкую деревенскую девчонку, Меррипен. А еще лучше цыганку, которая будет счастлива от той простой жизни, которую ты сможешь ей дать. Ты возжелал соловья, тогда как тебе намного больше подходит славная крепкая голубка. Соверши верный поступок, Меррипен. Отдай ее мне. Пока не слишком поздно. Она будет в безопасности со мной.
Кев мог только слышать сквозь барабанящий от смятения, безысходности и ярости пульс свой скрежещущий голос.
- Может быть, я должен спросить у Лэнхемов, согласны ли они, что она будет с вами в безопасности?
И не взглянув, чтобы оценить эффект от своих слов, Кев большими шагами покинул библиотеку.


Когда вечер опустился на дом, беспокойство Уин возросло. Она оставалась в гостиной вместе с сестрами и мисс Маркс до тех пор, пока Беатрикс не утомилась от чтения. Единственным утешением в растущем напряжении было наблюдение за ужимками хорька Беатрикс, Доджера, который, казалось, был без ума от мисс Маркс вопреки, а возможно и благодаря, ее явному отвращению. Он постоянно подкрадывался к гувернантке и пытался стащить вязальные спицы, пока она прищуренными глазами следила за ним.
- Даже не затевай это, - с ужасающим спокойствием обратилась мисс Маркс к полному надежд хорьку. – Или я отрежу твой хвост разделочным ножом.
Беатрикс ухмыльнулась.
- Я думала, что такое случается только со слепыми мышками , мисс Маркс.
- Это сработает на любом надоедливом грызуне, - мрачно заметила гувернантка.
- На самом деле, хорьки – это не грызуны, – сказала Беатрикс. - Их относят к семейству куньих. Ласок. Так что можно сказать, что хорек – это дальний кузен мышей.
- Это не то семейство, с которым я бы хотела познакомиться ближе, – отозвалась Поппи.
Доджер украсил собой подлокотник канапе и вперил взгляд сраженного любовью в мисс Маркс, проигнорировавшую его.
Уин улыбнулась и потянулась.
- Я устала. Желаю всем доброй ночи.
- Я тоже утомилась, - сказала Амелия, скрывая широкий зевок.
- Возможно, всем нам необходимо разойтись на отдых, – предложила мисс Маркс, проворно укладывая вязание в маленькую корзинку.
Все отправились по своим комнатам, в то время как в угрожающем безмолвии коридора нервы Уин напряглись до предела. Где Меррипен? Что было высказано между ним и Джулианом?
Лампа слабо мерцала в ее комнате, ее сияние тускло пробивалось сквозь вторгающиеся тени. Уин заморгала, увидев в углу неподвижный силуэт… Меррипен, занявший кресло.
- О, - удивленно выдохнула она.
Он проследил взглядом за ней, приблизившейся к нему.
- Кев? – нерешительно позвала она, в то время как холодок скользнул по ее спине. Разговор прошел неудачно. Что-то случилось. – Что? – хрипло спросила она.
Меррипен встал и навис над ней с непонятным выражением лица.
- Кто был тот доктор, с которым ты встречалась в Лондоне, Уин? Как ты его нашла?
И тогда она поняла. В животе все оборвалось, и она сделала несколько успокаивающих вздохов.
- Доктора не было, - сказала она. – Я не видела в том надобности.
- Ты не видела надобности, - медленно повторил он.
- Да. Поскольку, как позднее сказал Джулиан, я могла ходить от доктора к доктору до тех пор, пока не нашла бы того, кто дал бы мне тот ответ, который я хотела.
Меррипен испустил вздох, прозвучавший как скрип. Он тряхнул головой.
- Господи Иисусе!
Уин никогда не видела, чтобы он выглядел таким опустошенным, далеким от воплей или злости. Она двинулась к нему, протянув руку.
- Кев, пожалуйста, позволь мне…
- Нет. Пожалуйста. – Он делал заметные усилия, чтобы держать себя в руках.
- Мне жаль, - со всей искренностью произнесла она.- Я так сильно хотела тебя, при этом собираясь замуж за Джулиана, что подумала, если скажу тебе, что встречалась с другим доктором, то это… ну, подтолкнет тебя немного.
Он отвернулся от нее, сжав кулаки.
- Нет никакой разницы, - продолжила Уин, пытаясь говорить спокойно, стараясь отрешиться от отчаянного биения сердца. – Это ничего не меняет, особенно после сегодняшнего дня.
- Разница есть, если ты лгала мне, - гортанно произнес он.
Цыганские мужчины не поощряли манипулирование со стороны своих женщин. А она разрушила доверие Меррипена именно в тот момент, когда он был особенно уязвим. Он ослабил свою бдительность, пропустив ее в душу. Но как иначе она смогла бы получить его?
- Я не предполагала, что у меня есть выбор, - сказала она. – Ты невозможно упрям, когда принимаешь решение. Я не знала, как его изменить.
- И тогда ты просто снова солгала. Поэтому ты не сожалеешь.
- Я сожалею, что ты обижен и рассержен, и понимаю, как много ты…
Она прервалась, когда Меррипен с поразительной стремительностью переместился, схватив ее за предплечья и пригвождая к стене. Его скривившееся лицо близко склонилось к ней.
- Если бы ты хоть что-нибудь понимала, то не надеялась, что я дам тебе ребенка, который убьет тебя.
Напрягшись и дрожа, она пристально вглядывалась в его глаза, пока не утонула в их темноте. Она сделала глубокий вдох прежде, чем ухитриться упрямо заявить:
- Я встречусь со всеми докторами, с какими ты захочешь. Мы соберем все разнообразие мнений, и ты сможешь подсчитать вероятности. Но никто не сможет с полной уверенностью предсказать, что случится. И ничто из этого не изменит того, как я собираюсь провести остаток жизни. Я проживу ее на своих условиях. А ты… ты можешь получить либо всю меня, либо ничего. Я больше не буду инвалидом. Даже если это означает потерять тебя.
- Я не принимаю ультиматумов, - отозвался он, слегка ее тряхнув. – И менее всего от женщины.
Зрение Уин затуманился, и она прокляла навернувшиеся слезы. В яростном отчаянии она задумалась о том, почему судьба, казалось, решила отказать ей в обычной жизни, которую другие люди воспринимали как должное.
- Ты, заносчивый цыган, - хрипло произнесла она. – Это не твой выбор, он – мой. Мое тело. Мой риск. И может быть уже слишком поздно. Я уже могла зачать…
- Нет. – Он стиснул ее голову и прижался лбом к ней, обжигая дыханием ее губы. – Я не могу так поступить, - измученно пробормотал он. – Я не заставлю тебя испытать боль.
Уин не сознавала, что плачет, пока не ощутила его губы на своем лице, его горло, вибрирующее от тихого рычания, когда он слизывал ее слезы. Он безоглядно целовал ее, жестко терзая ее рот с яростью, заставившей ее затрепетать с головы до ног. Когда он вжался в нее телом, она ощутила подрагивание его возбуждения даже несмотря на многие слои их одежд. Это послало по ее венам ответный толчок, и она почувствовала, как покалывает ее внутренняя плоть, как она становится влажной. Она желала его внутри себя, ворвавшегося глубоко и плотно, наслаждающегося, пока его жестокость не будет ублажена.
Она потянулась к его жесткой длине, массируя и стискивая ее, пока он не застонал ей в рот.
Уин освободила губы только для того, чтобы, задыхаясь, произнести:
- Забери меня в постель, Кев. Забери меня…
Но он со злобным проклятием отпрянул от нее.
- Кев…
Обжигающий взгляд, и он покинул комнату, оставив от резкого удара покачиваться на петлях дверь.

Fiancée – невеста (фр.).
Ссылка на популярную детскую песенку «Three Blind Mice» - «Три слепых мышки», написанную Томасом Рейвенскрофтом и впервые опубликованную в 1609г. Главные герои – три слепых мышки мечутся, спасаясь бегством от жены фермера, отрезавшей им хвостики ножом для разделки мяса. Жестокость песенки, предназначенной вроде бы для детей, может объясняться тем, что на самом деле стишки задумывались как сатира на королеву Марию I Кровавую(старшую сестру Елизаветы I).



Глава 20 ( перевод: Elfni, бета-ридинг: Оксана-Ксю, вычитка: Фройляйн)

Воздух раннего утра, обещая дождь, был прохладен и вязок, свежий ветерок просачивался сквозь полуоткрытое окно в спальне Кэма и Амелии. Кэм медленно просыпался, ощущая, как уютно прижимается к нему роскошное тело жены. Она всегда спала в ночных рубашках, сшитых из скромного белого батиста, с бесконечным числом складок и крошечных оборочек. Знание того, какие великолепные изгибы скрываются под пристойным одеянием, провалило бы любые попытки притушить его интерес.
За ночь рубашка задралась до коленей. Одна из обнаженных женских ножек была закинута на него, оставляя колено поблизости от паха. Легкая округлость живота прижималась к его боку. Беременность сделала ее женственные формы еще более пышными и очаровательными. Все эти дни вокруг нее можно было увидеть сияние распускающейся ранимости, наполнявшее его непреодолимым желанием защитить ее. А осознание того, что причиной изменений в ней послужило его семя, что часть его внутри нее… было бесспорно возбуждающим.


Он совсем не ожидал, что будет так увлечен состоянием Амелии. С точки зрения цыган, роды и все связанные с ними вопросы считались mahrime, нечистыми. А поскольку ирландцы были печально известны своей подозрительностью и ханжеством, когда дело касалось размножения, то любой ветвью родословной было трудно оправдать его удовольствие от беременности жены. Но его не стоило за это винить. Она была самым прекрасным и обворожительным созданием, с которым он когда-либо встречался.
И когда Кэм сонно погладил ее бедро, желание заняться с ней любовью стало слишком сильным, чтобы противиться ему. Он медленно задрал ее рубашку вверх и погладил обнажившуюся попку, при этом целуя ее губы, подбородок, смакуя нежность кожи.
Амелия зашевелилась.
- Кэм, - сонно пробормотала она. Ее ноги раздвинулись, приглашая к дальнейшему нежному изучению.
Кэм улыбнулся, уткнувшись ей в щеку.
- Что за чудесная маленькая женушка, - прошептал он по-цыгански. Она потянулась и издала удовлетворенный вздох, когда его руки скользнули по ее теплому телу. Он осторожно развел ее ноги, лаская и хваля, целуя грудь. Его пальцы стали играть меж ее бедер, озорно дразня до тех пор, пока она не начала издавать тихие стоны. Ее руки вцепились в его спину, когда он накрыл ее своим телом, изголодавшимся по жаркому, влажному радушию ее…
Раздался легкий стук в дверь, за ним приглушенный голос:
- Амелия?
Они оба застыли.
Нежный женский голосок попытался снова:
- Амелия?
- Одна из моих сестер, - прошептала Амелия.
Кэм пробормотал проклятие, которое недвусмысленно описывало, что он сделал бы, но был, очевидно, не в состоянии закончить.
- Твоя семья… - начал он мрачным тоном.
- Я знаю, - она отбросила одеяла. – Мне жаль. Я… - Она замолкла, увидев степень его возбуждения, и слабо выдавила: - О, дорогой.
Хотя обычно он выказывал терпимость, когда это касалось выходок и капризов Хатауэев, но в настоящее время Кэм был не в настроении проявлять чуткость.
- Избавься от любого, кто бы это ни был, - заявил он, - и возвращайся сюда.
- Конечно. Я попытаюсь. – Амелия натянула на ночную рубашку пеньюар и поспешно застегнула его на три пуговицы. Когда она заторопилась в примыкающую гостиную, белое одеяние развевалось за ней как грот на шхуне.
Кэм остался на боку, внимательно прислушиваясь. Звук открывающейся в коридор двери, кто-то вошел в маленькую гостиную. Размеренный ритм вопрошающего голоса Амелии и озабоченный ответ какой-то из сестер. Уин, решил он, поскольку Поппи и Беатрикс поднялись бы так рано только в случае какой-то значительной катастрофы.
Одним из тех качеств, которые Кэм обожал в Амелии, была ее заботливость и неослабевающий интерес ко всем делам, большим и малым, брата и сестер. Она была маленькой наседкой, ценящей семью также сильно, как и жена-цыганка. Что радовало его. Это перекликалось с его ранним детством, когда ему еще было позволено жить с табором. Семья была равно важна для них. Но это также означало и разделение забот Амелии, что в подобные моменты было чертовски раздражающим.
После нескольких минут женское щебетание все еще не прекратилось. Сделав вывод, что Амелия не собирается в скором времени возвращаться в постель, Кэм вздохнул и выбрался из кровати.
Он натянул что-то из одежды, прошел в гостиную и увидел Амелию, сидящую на маленьком канапе с выглядящей несчастной Уин.
Они были так погружены в беседу, что едва обратили внимание на появление Кэма. Усевшись на соседнее кресло, мужчина слушал, пока не понял, что Уин солгала Меррипену о встрече с доктором, что Меррипен пришел в ярость, и что отношения между этими двумя оказались в полном беспорядке.
Амелия повернулась к Кэму, в беспокойстве наморщив лоб.
- Возможно, Уин и не должна была обманывать его, но это ее право – принимать решения касательно себя. – Говоря, Амелия держала Уин за руку. – Ты знаешь, что я ничего так не желаю, как навсегда оградить Уин от боли… но даже я должна признать, что это невозможно. Меррипен должен смириться с тем, что Уин хочет с ним нормальной супружеской жизни.
Кэм потер лицо и подавил зевок.
- Да. Но способ, каким можно заставить его смириться, – явно не манипулирование. – Он в упор уставился на Уин.- Сестренка, ты должна понять, что ультиматумы никогда не действовали на цыганских мужчин. Выслушивать от женщины, что делать, идет полностью вразрез с цыганским характером.
- Я не говорила ему, что делать, - несчастно запротестовала Уин. – Я просто сказала ему…
- Что не имеет значения, о чем он думает и чувствует, - проворчал Кэм. – Что ты намереваешься прожить свою жизнь на своих условиях несмотря ни на что.
- Да, - еле-еле выговорила она. – Но я не имела в виду, что меня не заботят его чувства.
Кэм печально улыбнулся.
- Я восхищаюсь твоей силой духа, сестренка. Я даже согласен с твоей позицией. Но это явно не способ обращения с цыганом. Даже твоя сестра, в большинстве случаев незнакомая с дипломатией, достаточно умна, чтобы не подступаться ко мне в такой бескомпромиссной форме.
- Я достаточно дипломатична, когда желаю быть таковой. – Нахмурившись, запротестовала Амелия, на что получила от него короткую усмешку. Повернувшись к сестре, Амелия с неохотой признала:
- Как бы то ни было, но Кэм прав.
Уин мгновение помолчала, постигая сказанное.
- Что мне теперь нужно сделать? Как можно исправить?
Обе девушки уставились на Кэма.
Втягивать себя в проблемы Уин и Меррипена было последней вещью, которую он желал. И только Господь знал, что этим утром Кэм был, пожалуй, также очарователен, как затравленный собаками медведь. Все, чего он желал, - вернуться в постель и взяться за жену. И, возможно, еще чуть подольше поспать. Но когда сестры уставились на него умоляющими голубыми глазищами, он только вздохнул.
- Я поговорю с ним, - невнятно пробормотал он.
- Весьма вероятно, что он уже проснулся, - с надеждой произнесла Амелия. – Меррипен всегда рано встает.
Кэм хмуро кивнул ей, едва ли наслаждаясь перспективой общения со своим угрюмым братом на тему женских вопросов.
- Он поколотит меня как пыльный ковер из гостиной, - заявил Кэм. – И я ни капли его не упрекну.


Одевшись и умывшись, Кэм спустился в утреннюю гостиную , где всегда завтракал Меррипен. Пройдя к буфету, Кэм увидел «жабу в норе» - обжаренные в тесте сосиски, блюдо с беконом и яйцами, филе палтуса, тосты и чашу с тушеной фасолью.
Кресло у одного из круглых столиков было отодвинуто. Там же стояли пустая чашка, блюдце и горячий серебряный чайничек. В воздухе витал аромат крепкого черного кофе.
Кэм взглянул на стеклянные двери, ведущие на заднюю террасу, и заметил темный силуэт Меррипена. Он, казалось, пристально вглядывался во фруктовый сад, расположенный за разбитым регулярным парком . Положение его головы и плеч говорили о раздраженности и мрачности.
Кошмар. Кэм совершенно не представлял, что сказать брату. Они долго шли к тому, чтобы хотя бы приблизиться к зачаткам доверия. Любой совет, который попытался бы дать Меррипену Кэм, скорей всего, будет брошен обратно ему в лицо.
Захватив кусочек тоста, Кэм зачерпнул полную ложку апельсинового конфитюра и прошествовал на террасу.
Меррипен бросил на Кэма беглый взгляд и вновь обратил свое внимание на пейзаж: цветущие поля за землями поместья, густые леса, питающиеся от широкой артерии реки.


С дальнего берега реки поднимались несколько слабых дымков, там было одно из мест, где разбивали свой лагерь цыгане, когда путешествовали по Гемпширу. Кэм лично вырезал на деревьях опознавательные метки, чтобы указать, что здесь расположено дружественно настроенное к цыганам селение. И каждый раз, когда прибывал новый табор, Кэм отправлялся навестить их, пользуясь небольшим шансом, что там будет кто-нибудь из его давней семьи.
- Прибыла еще одна kumpania, - мимоходом заметил он, присоединяясь к Меррипену на балконе. – Почему бы тебе не пойти и не навестить их со мной сегодня утром?
Тон Меррипена был сух и недружелюбен.
- Рабочие делают лепные карнизы в восточном крыле. И после того, что они натворили в последний раз, я должен быть здесь.
- В последний раз не были соответствующим образом выровнены гипсовые маяки , которые они приколотили, - отозвался Кэм.
- Я знаю, - отрывисто произнес Меррипен.
- Прекрасно. – Ощущая сонливость и раздражительность, Кэм потер лицо. – Слушай, я не испытываю страстного желания совать нос в твои дела, но…
- Тогда и не суй.
- Тебе не повредит выслушать мнение со стороны.
- Я и гроша не дам за твое мнение.
- Если бы ты не был так чертовски сосредоточен на себе, - едко выдал Кэм, - тебе на ум могло прийти, что ты не единственный, кто беспокоится примерно о том же. Считаешь, я не думал, что может случиться с Амелией теперь, когда она забеременела?
- Ничего с Амелией не случится, - отмахнулся Меррипен.
Кэм нахмурился.
- Все в этой семье предпочитают думать об Амелии как о самой стойкой. Да и сама Амелия считает также. Но она подвержена всем трудностям и слабостям, обычным для любой другой женщины в ее положении. Правда такова, что это всегда риск.
В темных глазах Меррипена медленно закипела враждебность.
- Для Уин в большей степени.
- Возможно. Но если она хочет пойти на такой риск, это ее решение.
- И в этом мы различаемся, Роан. Потому что я…
- Потому что ты не возьмешь на себя риск ни за кого, правда? Очень жаль, что ты влюбился в девушку, которую не удержишь на полочке, phral.
- Если ты еще раз так назовешь меня, - зарычал Меррипен, - я оторву твою проклятую башку.
- Начинай пытаться.


Возможно, Меррипен и принялся бы за Кэма, если бы стеклянные двери не открылись, и на террасу не шагнула еще одна персона. Искоса взглянув в сторону незваного гостя, Кэм про себя застонал.
Это был Хэрроу, выглядящий сдержанным и собранным. Он подошел к Кэму, проигнорировав Меррипена.
- Доброе утро, Роан. Я просто пришел сообщить вам, что позже днем я оставляю Гемпшир. Если я не смог уговорить мисс Хатауэй опомниться, пусть будет так.
- Конечно, - отозвался Кэм, вызвав на лице заученное выражение милой смущенности. – Будьте так любезны и позвольте узнать, есть ли что-либо, что мы можем сделать, чтобы помочь вам с отъездом?
- Я только лишь хотел бы, чтобы он являлся для нее лучшим вариантом, - пробормотал доктор, все еще не смотря на Меррипена. – Я буду продолжать считать, что поездка со мной во Францию была бы самым мудрым выбором для всех заинтересованных лиц. Но это решение мисс Хатауэй. – Он помолчал, его серые глаза помрачнели. – Я надеюсь, вы будете оказывать любое влияние, чтобы обязательно удостовериться, что все заинтересованные стороны осознали, какой это повышенный риск.
- Думаю, у всех нас есть достаточно правдоподобное понимание ситуации, - мягко заметил Кэм, маскируя жало сарказма.
Хэрроу с подозрением уставился на него и коротко кивнул.
- Тогда я предоставляю вас вашей дискуссии. – Он сделал едва различимое скептическое ударение на слове «дискуссия», как будто бы зная, что они находились на грани откровенной драки. Он покинул террасу, закрыв за собой стеклянную дверь.
- Ненавижу этого ублюдка, - под нос пробормотал Меррипен.
- У меня он тоже в любимчиках не ходит, - согласился Кэм. Он устало потер шею, пытаясь ослабить в мышцах щемящую боль. – Я собираюсь спуститься к цыганскому лагерю. И если не возражаешь, приму чашечку того дьявольского варева, что ты пьешь. Презираю это пойло, но мне требуется что-то, что поможет не заснуть.
- Забирай все, что осталось в чайнике, - пробормотал Меррипен. – Я проснулся больше, чем хотел бы.
Кэм кивнул и направился к французским дверям . Но на пороге он помедлил и, пригладив на затылке волосы, тихо произнес:
- Наихудший недостаток любви к кому-то, Меррипен, - это то, что всегда будут вещи, от которых ты не сможешь ее защитить. Вещи вне твоего контроля. В конце концов, ты поймешь, что есть нечто худшее, нежели смерь… и это - что-то, случающееся с ней. И всегда будешь жить с этим страхом. Но ты должен принять этот минус, если желаешь заполучить и выгодную часть.
Кев уныло посмотрел на него.
- И что это за достоинство?
Улыбка коснулась губ Кэма.
- Все остальное и есть достоинство, - ответил он и вошел в дом.


- Мне под страхом смерти запретили говорить о чем-либо, - было первой репликой Лео, когда он присоединился к Меррипену в одной из комнат в восточном крыле. В углу копошились два штукатура, измеряющие и делающие пометки на стенах, и еще один сооружал леса, которые будут помогать добираться до потолка.
- Хороший совет, - сказал Кев. – Ты должен ему следовать.
- Я никогда не принимаю советов, хороших или плохих. Иначе их поток никогда не иссякнет.
Несмотря на свои размышления, Кев почувствовал, как его губы растягиваются в невольной улыбке. Он жестом указал на близстоящее ведро, наполненное светло-серым вязким веществом.
- Почему бы тебе ни взять палку и ни размешать комочки вон там?
- Что это?
- Смесь известковой штукатурки и ворсистой глины.
- Ворсистая глина. Мило. – Но Лео послушно поднял оставленную палку и начал ковыряться в ведре со штукатуркой. – Женщины уехали с утра. – Заметил он. – Они отправились в Стоуни-Кросс-Мэнор навестить леди Уэстклифф. Беатрикс предупредила меня быть настороже с ее хорьком, который, кажется, потерялся. И мисс Маркс осталась здесь. – Задумчиво помолчал. – Странное маленькое существо, ты так не считаешь?
- Хорек или мисс Маркс? – Кев внимательно отрегулировал на стене деревянную планку и прибил ее.
- Маркс. Я бы подумал… Она мизандрист или ненавидит вообще всех?
- Что такое мизандрист?
- Мужененавистница.
- Она не ненавидит мужчин. Она всегда обходительна со мной и Роаном.
Лео выглядел искренне озадаченным.
- Тогда… она ненавидит только меня?
- Кажется так.
- Но у нее нет причин!
- А как же твои заносчивость и распущенность?
- Это часть моего аристократического шарма, - запротестовал Лео.
- Кажется, твой аристократический шарм пропадает втуне, когда дело касается мисс Маркс. – Кев выгнул бровь, увидев хмурый взгляд Лео. – А почему это должно иметь значение? У тебя ведь нет личного интереса к ней, да?
- Конечно, нет! – с негодованием отозвался Лео. – Я бы скорей забрался в постель с ручным ежиком Беа. Вообрази эти маленькие острые локти и колени. Все эти резкие углы. Мужчина может причинить себе непоправимый ущерб, спутавшись с Маркс… - Он начал мешать штукатурку с новыми силами, очевидно поглощенный мыслями о несметном числе опасностей разделения ложа с гувернанткой.
Уж слишком поглощенный, подумал Кев.


Что за стыд, размышлял Кэм, проходя по зеленому лугу, засунув руки в карманы, что быть частью связанной крепкими узами семьи означает невозможность насладиться своим собственным счастьем, когда у кого-то другого проблемы.
В это мгновение было множество вещей, в которых Кэм находил удовольствие… благословение солнечного света на по-весеннему грубоватом пейзаже, и все это пробуждение, гул, трепетание растений, пробивающихся сквозь влажную землю. Ветерком доносился многообещающий привкус дымка от цыганского бивачного костра. Возможно, сегодня он, в конце концов, сможет найти кого-нибудь из своего старого табора. В такой денек все казалось возможным.
У него есть прекрасная жена, носящая его ребенка. Он любит Амелию больше жизни. И у него есть много того, что можно потерять. Но Кэм не позволит страху навредить или помешать ему всей душой любить ее. Страх… Он замедлил шаги, сбитый с толку внезапно ускорившимся сердцебиением, как будто без остановки пробежал несколько миль. Окинув взглядом поле, он заметил, что трава необычно зелена.
Удары сердца стали болезненными, как если кто-то раз за разом пинал его. Приведенный в замешательство Кэм напрягся, как человек, удерживаемый на острие ножа, и положил руку на грудь. Господи, солнце было таким ярким, пронзая его глаза до тех пор, пока на них не выступили слезы. Он стер влагу рукавом и удивился, внезапно обнаружив себя на земле на коленях.
Мужчина ждал, пока боль стихнет, сердце замедлится, как это непременно должно быть, но стало только хуже. Он старался изо всех сил вдохнуть, попытался встать. Но тело не слушалось. Навалилась постепенная слабость, и в щеку внезапно ткнулась зеленая трава. Все больше и больше боли, его сердце грозило лопнуть из-за чрезмерной силы своих ударов.
С каким-то удивлением Кэм осознал, что умирает. Он думал не о том, почему или как это случилось, а о том, что никто не позаботится об Амелии, и что она нуждается в нем, что он не мог оставить ее. Кто-то должен присматривать за ней, кто-то должен растирать ей ножки, когда она устает. Так устает. Он не мог поднять ни голову, ни руки, не мог двинуть ногой, только мышцы самостоятельно подергивались, дрожь сотрясала его как марионетку на веревочках. Амелия. Он не хотел покидать ее. Господи, не позволяй мне умереть, еще слишком рано. И, тем не менее, боль продолжала разливаться по телу, захлестывая его, подавляя каждое дыхание и удар сердца.
Амелия. Он хотел произнести ее имя, но не смог. То, что он был не в состоянии оставить этот мир с драгоценными словами на губах, было непостижимой жестокостью.


После часа забивания реек и испытания разнообразных смесей извести, гипса и ворсистой глины, Кев, Лео и рабочие добились правильных пропорций.
Лео проявил неожиданный интерес к процессу, даже разработав усовершенствование к трехслойному оштукатуриванию путем улучшения основного слоя или обрызга .
- Положим больше шерсти в этот слой, - предложил он, - и сделаем шероховатым с помощью мастерка, что даст большее сцепление со следующим слоем.
Кеву было ясно, что хотя у Лео существовал совсем незначительный интерес к финансовым аспектам работы поместья, его любовь к архитектуре и всему остальному, относящемуся к вопросам строительства, возросла еще сильнее, чем когда-либо.
Когда Лео спустился с лесов, в дверь вошла домоправительница, миссис Барнстейбл, с мальчишкой на буксире. Кев стал рассматривать его с острым интересом. На вид мальчику было лет одиннадцать или двенадцать. Даже если бы он и не был одет в яркую одежду, четкие черты и медный цвет лица указали бы на него как на цыгана.
- Сэр, - извиняющимся тоном обратилась к Кеву экономка, - прошу прощения за то, что прерываю вашу работу. Но этот парнишка появился на пороге, неся всякую тарабарщину, и отказался убираться прочь. Мы подумали, что, может быть, вы сможете понять его.
Тарабарщина оказалась совершенно четким цыганским.
- Droboy tume Romale, - вежливо произнес мальчик.
Кев кивком подтвердил приветствие.
- Mishto avilan. – Он продолжил разговор на цыганском языке. – Ты из vitsa у реки?
- Да, kako. Меня отправил rom phuro, чтобы передать, что мы нашли лежащего в поле цыгана. Он был одет как gadji. Мы подумали, что он может иметь отношение к кому-нибудь отсюда.
- Лежащего в поле, - повторил Кев, в то время как внутри него поднялась холодная, едкая волна. Одновременно он понял, что случилось что-то ужасное. Сделав усилие, он сохранил снисходительный тон. – Он отдыхал?
Мальчик покачал головой.
- Он болен и без сознания. И он трясется вот так… - Он изобразил дрожь руками.
- Он сказал вам свое имя? - спросил Кев. Хотя они все еще говорили по-цыгански, Лео и миссис Барнстейбл пристально смотрели на Кева, сделав вывод, что произошло что-то чрезвычайное.
- Что там? – нахмурившись, спросил Лео.
Мальчишка ответил Кеву:
- Нет, kako, он не может ничего сказать. А его сердце… - мальчик сделал маленьким кулачком по своей груди несколько выразительных ударов.
- Отведи меня к нему. – У Кева не было сомнений, что ситуация ужасна. Кэм Роан никогда не болел и был в великолепной физической форме. Что бы с ним не приключилось, это выходило из ряда обычных заболеваний.
Перейдя на английский, Кев обратился к Лео и экономке.
- Роана свалила болезнь… Он в цыганском лагере. Лео, я предлагаю тебе послать лакея и кучера в Стоуни-Кросс-Мэнор, чтобы немедленно забрать Амелию. Миссис Барнстейбл, пошлите за доктором. Я привезу сюда Роана, как только смогу.
- Сэр, - смущенно спросила экономка, - вы имеете в виду доктора Хэрроу?
- Нет, - тотчас же отозвался Кев. Все его инстинкты предупреждали держаться от Хэрроу подальше. – Будет лучше, если вы не позволите ему узнать, что происходит. Пока он тут, продолжайте хранить спокойствие так, как это только возможно.
- Да, сэр, - хотя домоправительница не понимала причин Кева, она была слишком хорошо выучена, чтобы подвергать сомнениям его авторитет. – Утром казалось, что мистер Роан находится в великолепном здравии, - заметила она. – Что могло с ним случится?
- Мы выясним. – Не дожидаясь дальнейших вопросов и протестов, Кев стиснул мальчика за плечо и повлек его к двери. – Пойдем.


Vitsa оказалось маленьким и преуспевающим семейным табором. Они разбили хорошо устроенный лагерь из двух vardos, нескольких прекрасно выглядящих лошадей и ослов. Глава табора, которого мальчишка представил как rom phuro, оказался привлекательным мужчиной с длинными черными волосами и жаркими темными глазами. Хотя и не высокий, он был ладным и стройным с аурой непоколебимой властности. Кев был удивлен относительной молодостью вожака. Слово phuro обычно относилось к мужчине, выделяющимся возрастом и мудростью. Для мужчины, чей возраст, казалось, вплотную приблизился к четвертому десятку, это означало, что он необыкновенно уважаемый глава.
Они обменялись небрежными приветствиями, и rom phuro повел Кева к своему собственному vardo.
- Он твой друг? – с очевидным интересом спросил вожак.
- Мой брат. – По некоторой причине ответ Кева заслужил пристального взгляда.
- Тогда хорошо, что ты здесь. Это может быть твоим последним шансом увидеть его на этом свете.
Кев был изумлен своей внутренней реакцией на замечание: поток возмущения и горя.
- Он не умрет, - резко заявил Кев, ускоряя шаг и аккуратно запрыгивая в vardo.
Внутри цыганская кибитка была приблизительно двенадцати футов в длину и шести футов в ширину, с обычной печкой и металлическим дымоходом, установленных сбоку от двери. Пара поперечных коек располагались в другом конце vardo: одна выше, другая ниже. Длинное тело Кэма Роана растянулось на нижнем лежаке, обутые ноги свисали с края. Он судорожно подергивался и дрожал, голова непрерывно перекатывалась по подушке.
- Ад и все дьяволы, - хрипло выругался Кев, неспособный поверить в такую перемену, произошедшую с мужчиной за такой краткий промежуток времени. Здоровый румянец исчез с лица Роана до такой степени, что оно стало белым как бумага, губы потрескались и посерели. От боли он стонал, дыша тяжело, как собака.
Кев сел на край койки и положил ладонь на ледяной лоб Роана.
- Кэм, - настойчиво позвал он. – Кэм, это Меррипен. Открой глаза. Расскажи мне, что случилось.
Роан приложил усилия, чтобы сдержать дрожь, сфокусировать взгляд, но это явно превышало его возможности. Он пытался произнести что-нибудь, но все, что смог издать – бессвязные звуки.
Распластав ладонь на груди Роана, Кев ощутил дикое и нерегулярное сердцебиение. Он выругался, понимая, что ни одно человеческое сердце, не имеет значения, каким бы сильным оно ни было, не сможет долго продолжать в таком маниакальном темпе.
- Должно быть, он съел какое-то растение, не зная, что оно вредно, - заметил выглядящий озабоченным rom phuro.
Кев мотнул головой.
- Мой брат весьма хорошо знаком с лекарственными травами. Он никогда бы не сделал такой ошибки. - Посмотрев вниз на искаженное лицо Роана, Кев ощутил смесь ярости и сострадания. Он желал бы, чтобы его собственное сердце вместо сердца брата могло взять на себя этот труд. - Кто-то отравил его.
- Скажи, что я могу сделать, - тихо спросил вожак табора.
- Во-первых, мы должны избавиться от как можно большей части яда.
- Его желудок опустел прежде, чем мы принесли его в vardo.
Это было хорошо. Но то, что реакция была столь сильной даже после удаления яда, означало, что это было крайне токсичное вещество. Казалось, что сердце под ладонью Кева было готово вырваться из груди Роана. Вскоре у него начались бы судороги.
- Что-то нужно сделать, чтобы замедлить пульс и избавить от дрожи, - отрывисто произнес Кев. – У вас есть лауданум ?
- Нет, но у нас есть сырой опиум.
- Даже лучше. Быстрей несите его.
Rom phuro отдал распоряжения двум женщинам, подошедших ко входу vardo. И менее чем через минуту они принесли крошечную баночку с густой коричневой пастой. Это был подсушенный сок из недозрелых маковых головок. Соскоблив капельку пасты кончиком ложки, Кев попытался скормить ее Роану.
Зубы того яростно стучали по металлу, голова моталась до тех пор, пока ложку не убрали. Кев упрямо обхватил рукой Роана за шею и приподнял его.
- Кэм. Это я. Я пришел помочь тебе. Съешь это ради меня. Съешь сейчас. – Он пихнул ложку обратно Роану в рот и держал там, пока тот не задохнулся и дернулся в хватке. – Вот так, - пробормотал Кев, убирая через мгновение ложку. Он положил теплую ладонь на горло брата, нежно потирая. – Глотай. Да, phral, вот так.
Опиум подействовал с чудодейственной скоростью. Вскоре дрожь начала стихать, а неистовое дыхание успокоилось. Кев, пока не испустил вздох облегчения, даже не понимал, что задерживал дыхание. Он положил ладонь на сердце Роана, чувствуя отрывистый медленный ритм.
- Попытайся дать ему воды, - посоветовал глава табора, вручая Кеву резную деревянную чашу. Тот прижал край чашки к губам Роана и начал уговаривать сделать глоток.
Тяжелые веки приподнялись, и Роан с усилием сосредоточился на нем.
- Кев…
- Я здесь, маленький братец.
Роан пристально вгляделся и заморгал, потом потянулся вверх и как утопающий вцепился в распахнутый ворот рубашки Кева.
- Голубое, - прерывисто прошептал он. – Все… голубое.
Кев просунул руку под спину Роана и крепко стиснул его. Он мельком взглянул на rom phuro и с отчаянием попытался собраться с мыслями. Он слышал о таком симптоме и раньше: голубизна, туманящая взор. Она вызывалась принятием слишком большой дозы сильнодействующего сердечного лекарства.
- Это может быть дигиталис, - пробормотал он. – Но я не знаю, из чего его добывают.
- Наперстянка, - отозвался rom phuro. Его тон был сух, но лицо тревожно напряглось. – Абсолютно смертоносна. Убивает домашний скот.
- А каково противоядие? – резко спросил Кев.
Ответ вождя был тих:
- Я не знаю. Я даже не знаю, существует ли оно.

Грот – парус на судне.
Утренняя гостиная (morning room) – комната, занимаемая до ланча, в то время как гостиная/салон (drawing room) используется для приема гостей и послеполуденного чаепития. Как правило, эти комнаты размещают в противоположных сторонах дома для того, чтобы с выгодой воспользоваться естественным освещением. Утренняя гостиная – на востоке, гостиная – на западе. Таким образом, леди могут без проблем заниматься своим рукоделием, чтением и т.д.
Регулярный парк (formal garden) – «английский» парк. Отличается четкостью и упорядоченностью, использованием строгих геометрических форм и симметричности.
Гипсовые маяки - направляющие рейки, по которым производят выравнивание раствора на оштукатуриваемой поверхности с целью получения ровной плоскости, расположенной строго вертикально на стенах или горизонтально на потолках.
Обрызг - первый слой трёхслойной штукатурки по дранке или сетке.
Лауданум – настойка опия, применяемая в лекарственных целях.
_________________

СПАСИБО !!!

По-моему это в первый раз, что я не забыла про сноски. Но в файле для скачивания всё будет.
Пока я не забыла: Тина-Паутинка, Эльфни - я по-настоящему рада, что благодаря этому переводу имела удовольствие познакомиться с вами! Надеюсь, что мы с вами ещё не раз вместе поработаем!
_________________

Спасибо за продолжение - Эльфни, Оксана-Ксю, Фройляйн
_________________