Усадьба (исторический детектив)

Alesia: 01.03.13 13:37

Что-то мне так кажется, что Лиди, если сильно "приспичит", вполне сможет либо перелезть через забор, либо попытаться поковыряться в замке)))

Нет, ну какой коварный автор Никак не дает мне забыть мое не совсем удавшееся "следопытское прошлое"

Не похож на крестьянина вообще Слишком быстро и легко вступил в беседу с барышней, слишком откровенен в разговоре, слишком болтлив, слишком любопытен. Одет не как крестьянин - сапоги, рубаха. Не поклонился даме. Первый завязал разговор. Оценивание барышни. Поза - "сложил руки на груди" - абсолютно не представляю, что русский крестьянин позволил себе такую непочтительность))) Элементарное знание французского - и слышал этот язык.

...

Люция: 01.03.13 13:56

Ворота заперты, картина что-то загораживает... Загадки сплошные. И Лиди через ворота перелезет и за картину заглянет, и мы с ней посмотрим.

...

Anastazia: 01.03.13 14:15

Олеся,

Ты что, настоящие леди через забор не лазают а отмычки она в другой сумочке носит Там все проще будет))


ну, не такое уж не удавшееся, и не такое уж прошлое


почему не как? зажиточные вполне могли и в сапогах ходить?


а ежели он просто наглый такой - от природы?)) ну, что ему будет за непочтительность?


Люция, обязательно заглянет

...

Anastazia: 03.03.13 12:37

 » Глава VI

Спальня Максима Петровича утопала в полутьме. Окна были закрыты наглухо, слабый свет давали только несколько тускло чадящих свечей у изголовья кровати. Пахло застоявшимся воздухом, плавленым воском и, кажется, какими-то травами.

— Лизонька, ты? – хриплым голосом спросил Эйвазов, пытаясь приподняться.

— Нет, это Лиди, подруга Натали, — ответила я по-русски – медленно и с трудом подбирая слова.

— Ах, Лидия, здравствуйте. Подойдите ближе, я хочу посмотреть на вас.

Я покорно подошла к кровати, хотя и несколько робела. Я не любила, когда меня рассматривали вот так и, разумеется, делали какие-то выводы, исходя только из моей внешности. Я знала про себя, что особенной красотой не отличаюсь: среднего роста, достаточно стройна, с легкой походкой и ровной осанкой. Волосы у меня темные и густые, которые я обычно собирала в узел на затылке. Черты лица самые обыкновенные, ничем не примечательные. Четко очерченные брови и синие холодные глаза. Да, мне часто говорила, что глаза у меня очень красивы, но, право, я достаточно пожила, чтобы знать: когда во внешности девушки не видят ничего особенного, то хвалят глаза.

— Вы очень красивая молодая барышня, — сказал Максим Петрович и жестом пригласил меня сесть в кресло подле него, а потом добавил, — настоящая русская красавица.

Мне стоило усилий, чтобы не показать, что слова «русская красавица» меня задели. Неужели monsieur Эйвазов не знает, что я француженка?

— Спасибо, monsieur, — опускаясь на краешек кресла, только и сказала я.

Сам monsieur Эйвазов был довольно плох. Я не медик, конечно, но несколько месяцев назад Натали вбила себе в голову, что хочет стать сестрой милосердия, и упросила нашу начальницу отпускать ее несколько раз в неделю помогать в один из Петербургских госпиталей. Конечно же, Натали уговорила участвовать и меня. Сперва Ольга Александровна была в шоке от ее затеи, как, впрочем, и большинство наших подруг, а две девочки из соседнего dortoir даже демонстративно перестали с нами разговаривать. Но Ольга Александровна все же уступила – взяв с меня слово, что я ни на шаг не отпущу Натали от себя. Сама Натали, правда, в скором времени поубавила пыл: слишком это тяжелая была работа – как морально, так и физически. Мне же «повезло» обладать выносливостью и стойкостью, так что я посещала госпиталь вплоть до наших с Натали vacances [1].

Так что сейчас, глядя на иссушенное с запавшими глазами лицо Максима Петровича, я не разделяла радости Натали – жизнь едва теплилась в нем, увы, осталось недолго…

— У вас очень сильный акцент, верно, вы недавно приехали? — спросил Максим Петрович, все же пытаясь сесть в постели, а я поспешила поправить подушки, чтобы ему было удобнее.

— Нет, monsieur, — улыбнулась я, — я француженка по рождению, но в России живу уже девять лет.

— И что же за столько лет вы не овладели русским? – он изумился и хмыкнул: — верно, в Смольном только и делают, что дрессируют девиц говорить по-французски.

Я выдавила из себя улыбку и отвела глаза.

Сказать по правде, в Смольном русская словесность была и остается одним из основных предметов. Мы изучали ее еще в младших классах, но мне отчего-то этот язык никогда не давался: слишком грубый в отличие от изящного французского, и просто до невозможности сложный! Я до сих пор не могу взять в толк, для чего русским столько падежей и такое невообразимое количество суффиксов! Право, их язык такой же непонятный, как и они сами.

А кроме того я просто боялась изучать русскую словесность в достаточно мере – мне всегда казалось, что, если я начну отдавать предпочтение какому-то другому языку, кроме французского, то предам свою родину. А родиной моей была и остается Франция, чтобы там не говорил Платон Алексеевич.

— И как вам нравится в России, Лидия? – услышала я вопрос Максима Петровича.

Я пожала плечами:

— Здесь замечательные люди. Только немного странные… я не всегда понимаю их. И дело не только в языке. У вас странное… как это по-русски? Ideologie[2]. Вам ничем не угодишь. Покойные царь Александр Николаевич был замечательным человеком… я знаю точно, потому что Смольный принимал его в 1879 году, мне тогда было тринадцать. Я помню, какой это был красивый, умный и благородный человек. В конце концов, он совершил столько блага для русского народа – реформы, которые по новаторству своему могут сравниться разве что с реформами Петра Первого! Говорят, что он даже задумал проект Конституции, который новый царь, конечно же, ни за что теперь не реализует. И чем же русский народ отплатил ему? Этим варварством, совершенным первого марта 1881 года?! Это непоследовательно, глупо и… подло.

Наверное, я слишком разоткровенничалась – Максим Петрович немигающим взглядом смотрел мне в глаза и ухмылялся уголком рта. Когда я замолчала, чтобы перевести дыхание, он отвел взгляд, хмыкнул и произнес немного свысока:

— Вы не передергивайте, Лидия. Русский народ – крестьяне – только посмеиваются над этими барышнями да мальчонками с книжками, которые ходят к ним, отрывают от работы и толкуют про высокие материи и непонятную свободу. Не народ убил императора, а эти выходцы из «Народной воли» или как их там… Которые, кстати, сплошь дворяне по рождению. И их даже можно понять: готовили-то их с детства для совершенно другой жизни, а на выходе из гимназий оказалось, что маменьки да папеньки разорились и содержать их впредь некому. Хочешь достойно жить – иди работать. А работать-то они не умеют: лишь теории строят да критикуют власть. Зато в них полно злости на того самого царя, который своими «новаторскими реформами» разрушил их планы на счастливую беззаботную жизнь. Несчастные люди.

— Вы что же жалеете этих revolutionnaires[3]? Вы, может быть, не против, чтобы они пришли к власти?!

Признаться, я была изумлена: подобные мысли мне часто приходилось слышать от молодежи, но чтобы человек в возрасте Максима Петровича поддавался этим неразумным идеям…

А тот неожиданно рассмеялся – правда, смех тут же перешел в надрывный кашель, и мне пришлось вставать за водой.

— Вы смотрите на меня сейчас, Лидия, как агент сыскной полиции, ей-богу!.. – продолжил Максим Петрович, успокоив кашель. - Эти, как вы выразились, revolutionnaires никогда не придут к власти. Потому что они, теоретики и террористы, умеют только уничтожать. Они сметут когда-нибудь привычный нам уклад жизни, Лидия, можете даже не сомневаться. А кто на этих обломках сумеет взять власть в свои руки – один Бог ведает. Я-то до этого не доживу, но мне горько, что вы и Наташа увидите это воочию.

На некоторое время в комнате повисло молчание. Мне отчаянно не хотелось верить в пророчество Максима Петровича: я покинула Францию в 1874, а все мое детство прошло в условиях Третьей Французской республики – страшное революционное время. Я не чувствовала себя русской, но мне не хотелось бы, чтобы Российская Империя пережила нечто похожее на судьбу моей несчастной Франции.

— Что это мы с вами о политике все, – снова рассмеялся Максим Петрович, видимо уловив мою меланхолию. - Расскажите лучше о себе? Наташенька мне о вас все уши прожужжала. Вы имеете большую власть над моей единственной дочерью, так что я хочу знать о вас все.

Максим Петрович говорил в тоне, не терпящем возражений, но почему-то, в отличие от его сестры, мне с ним разговаривать было приятно и легко. Я и сама не заметила, как рассказала ему все то, чего не говорила никому еще. Даже сама пыталась это забыть – слишком больно…

---
[1] Каникулы (фр.)
[2] Мировоззрение (фр.)
[3] Революционеры (фр.)

...

La Sorellina: 03.03.13 12:40

Спасибо за проду,Настя! Максим Петрович,видно,очень умный человек,да и к доверию располагает

...

Anastazia: 03.03.13 12:41

Как ты быстро читаешь)) да, к доверию он располагает - разговорил вот Лиду на раз

...

La Sorellina: 03.03.13 12:46

Что мне нравится- читаю быстро. А потом раз десять перечитываю

...

Anastazia: 03.03.13 12:57

 » Обложки от La Sorellina

Обложечки от Лили, которой большое спасибо

...

Alesia: 03.03.13 13:46

Ася, весьма интригующий поворот в романе! Мы будем изучать становление в России революционного движения?
Почему это Максим Петрович так заинтересовался мнением Лиди по этому вопросу?
А наша француженка весьма откровенна в высказываниях))
Лиля, красивые обложки!

Настя, спасибо! Весьма и весьма интересно!

...

mavi gozlu: 03.03.13 14:11

 » Обложка от mavi gozlu

Довольно интересная была тема для разговора между Лидией и Максимом Петровичем. Раскрылись качества как главной героини, так и отца Натальи (ну...так, частично)

Настюша, спасибо за продолжение!

...

Соня Соня: 03.03.13 15:16

Настя, спасибо за продолжение!
Мне Лиди очень нравится
Непростое время было.
Разговор у них вышел интересный)
Обложки все очень красивые)

...

Илиль: 03.03.13 17:30

Привет, Настя!
Дочитала! Что сказать, пока не знаю.
К своему стыду, еще не могу определиться с героями.
Лиди немного настораживает нелюбовью к русским,
Натали - отношению к мачехе, которая пока не сказала ни одного грубого слова.
А холодность... так и Натали за словом в карман не лезет, на мой взгляд.
Насть, а мужчины интересные появятся? Ни Вася, ни "Женечка" не вдохновили!


А теперь, главное! Поздравляю с новым романом и не сомневаюсь,
что он будет таким же интригующим и увлекательным, как первый!

...

Люция: 04.03.13 01:12

Мне Максим Петрович понравился. Интересный герой. Но он ведь умрет, да?
Лиди разговорил и вообще любопытную тему для разговора нашел.
А Лиди еще и много личного о себе ему рассказала, даже то, что больно вспоминать. Видимо, нам это откроется позже.
Обложки все красивые!

...

Anastazia: 04.03.13 08:57

Олеся, привет! Ну, время было такое, что писать о нем в отрыве от политики, я считаю, нельзя))
За опечатку спасибо

Катя, привет! Спасибо! И за обложечку особенно - красиво очень Обожаю такие приглушенные тона, типа сепии)) Ох, девушки, балуете вы меня приятностями

Соня, спасибо! Политика у меня будет мелькать, но слегка так, чтобы сильно не утомить

Юля, привет! рада видеть в своей темке

Вот! Я все ждала, кого из читателей она первого насторожит)) Ну, такая героиня, ничего не поделаешь - она считает, что оснований не любить Россию у нее достаточно Почему она так считает - см. далее))


О, да - мужчины ожидаются


Спасибо, Юленька

Люция, привет!

все когда-нибудь умрут


пока еще не рассказала - будет расказывать, я сегодня постраюсь главку с этим рассказом выложить.
Спасибо!

...

Люция: 04.03.13 12:43

Эту ее нелюбовь к России и русским тоже заметила. Не очень ей понравилось, как ее "Лидушкой" назвали, и другие признаки.
И на все это у нее причины есть? Тогда ждем.

...