Демоны ночи (ЛФР, вампиры)

Ируна: 17.06.13 12:21

Привет


Все не так просто, и правда будет открываться постепенно.

Спасибо, что читаешь

...

Variarna: 17.06.13 20:44

Спасибо за главу. Слежу за развитием событий)

...

Ируна: 17.06.13 20:53

Спасибо, что читаешь

...

Тэсси: 17.06.13 22:17

Спасибо за главу)
Интрига закручивается!

...

Ируна: 17.06.13 22:21

Таня, спасибо

...

Ируна: 18.06.13 08:37

 » Глава 9. Ультиматум

Глава 9. Ультиматум

Владимир ушел, затерялся в непроглядных тенях горных склонов. Неохотно. Сомневаясь. Будь его воля, остался, привел бы еще один, сто тысячный довод. Увы. Она просила – он ушел. Молча, подчиняясь их давней договоренности. Он на нее не давит, она больше не применяет на нем свою силу. Не подчиняет волю.
Пожалуй, Владимир был единственным, кто мог не бояться ее разрушающего воздействия. Как бы ни было странно, она чтила его, уважала, иногда прислушивалась.
Он единственный имел на нее хоть какое-то влияние.
Владимир мог немного воспользоваться этим. Надавить еще чуток. Ведь видел, что задел. Мог уберечь мальчишку. Но не стал. Не захотел нарушать хрупкую грань взаимопонимания.
Если бы он остался, воспротивился ее просьбе…
Было даже страшно представить, что могла она натворить в гневе.
Владимир уходил прочь от своей воспитанницы с тяжелым сердцем, и с затаенным чувством вины. Пред ней самой, перед Кристофером. Все же в его силах было уберечь их обоих от мелочности затаенной злобы.
Он резко остановился, ухватился рукой за тоненький ствол сосны и с силой сжал хрупкое дерево. Нет! Не пойдет он больше у нее на поводу. Не позволит истории повториться. И пусть не сможет выступить открыто, не нарушая уговора, он найдет способ, как образумить, заставить отступиться.
Вампир застыл, весь обращаясь в слух. Оставаясь на достаточно далеком расстоянии для нее, но достаточно близко для его органов чувств, он приготовился. Вмешаться, если что пойдет не так. Остановить, если окончательно сорвется. Уйти, если опомнится.

Она ждала Кристофера усмехаясь, нервно заламывая костяшки пальцев. Напряженно вслушиваясь в торопливый ритм приближающихся шагов. И сама не понимала, почему так нервничает, с таким нетерпением ждет встречи.
Как не понимала, почему он, униженный ее превосходством, все же бросился следом. Понадеялся взять реванш? Глупо! Она могла только поиздеваться над ним еще больше.
Неужели маленькое представление, с ним в главной роли, не показало ему, кто правит балом? Или злость на нее напрочь отбила у него инстинкт самосохранения?
Ей, конечно, было на руку его безрассудство. Своим поведением он лишь упрощает ей задачу.
За последние сутки мысли в ее голове заметно перевернулись, их течение поменялось.
И она смаковала уже новый способ расправы над Патриком, более утонченный, изощренный. Такой, что уничтожит весь мир врага. Искоренит его в корне.
И никто ей не помешает.
Даже Владимир.
Владимир…
Конечно же, он будет против, как только поймет, что задумала. Как был против тогда, четыреста лет назад, когда она нашла Патрика и, полуживого от страха, приволокла к создателю.
Давно это было…
После того, как сожгла деревню, казалось, должна была успокоиться. Предавшие ее в большинстве стали мертвы. И плевать, что многие из них были невиновны. На судейской чаше ее затуманенного кровью разума не было правых. Лишь виноватые. Она прервала линии их судеб легко, наслаждаясь агонией каждого из них.
Но даже это не принесло ей покоя. Опьяненная жаждой мести, пресыщенная дурманом чужой крови, она ни на минуту не забывала, что тот, за кем пришла, так и не найден.
И лишь спустя время, когда эйфория правосудия спала, поняла, что и спросить-то не у кого. Солнце всходило, окрашивая уничтоженную деревню новыми красками, озаряя пепелище и ее, одинокую в своей безудержной ярости.

Она тогда вернулась к Владимиру. Растерянная. Потерянная. Тот замечал перемены, но молчал. Боялся заговорить первым, спугнуть. В тайне радовался, что вернулась, хоть и понимал – ненадолго. А она вроде притихла, сидела целыми днями застывшей каменной статуей в его небольшом домике на севере Шотландии и лишь по ночам оживала, когда уходила.
Ему только оставалось догадываться, куда. Он не шел следом, не навязывался.
Да она и не просила компании.
Бесцельно скиталась по тесным, мощенным грубым булыжником улочкам Эдинбурга.
Пока однажды не задержалась. Не успела уйти ночью. Рассвет застал ее в городе, как назло, именно в этот день густой, привычный туман развеялся, отдавая законное пространство лучам солнца.
Мария не торопилась идти домой. Солнце причиняло ей дискомфорт, и она решила слегка осмотреть окрестности. Помнится, в юности всегда мечтала увидеть большой город, полюбоваться украшенными цветами лавками, вдохнуть запах только что испеченной сдобы. Как все это было давно. Где-то там, за пределами человеческой жизни и памяти.
Она молча, сутулясь шла по узким улочкам. Пряча шею в плечи, зажимая рукой нос. И не привлекал запах свежей, ароматной булочки, от нее несло чем-то затхлым, противным. А вот от румяной краснощекой продавщицы пахло очень и очень аппетитно.
Мария остановилась возле девушки, в секунду решая ее судьбу, оголяя клыки в хищном оскале. Та, почувствовав неладное, попятилась, не понимая, что и бежать-то некуда.
И не убежала бы.
Настойчивое одергивание рукава заставило отвлечься. Раздраженно зашипев, Мария слегка скосила голову в сторону досадливой помехи. И оцепенела. Ее словно током ударило.
Мелкий старикашка, одетый в грубую поношенную рясу, просил милостыни для постройки храма.
Он что-то говорил, поспешно так, умоляя, протягивая дряхлую руку за подаянием. А в ее голове щелкали колесики, она даже перестала дышать.
И есть расхотелось, краснощекая девица отошла на задний план. Вся ее вселенная закрутилось вокруг старого попа. Человеческие воспоминания вспышками мелькали перед глазами.
Вот ей десять, священник пытается усадить за изучение святого письма. Мария недовольно хмурится, сдвигает маленькие бровки. Ей не нравится вся эта латынь, песнословие… А Патрик, усердно так, выводя пальчиком каждую строчку, зубрит и зубрит.
Ей пятнадцать. Все те же уроки. Латынь, как же она ее ненавидела. Ей хотелось чего-то иного, того, о чем не знала, но подслушивала у более взрослых, замужних жительниц села. Да и на Патрика стала посматривать как-то иначе, с замиранием сердца и дрожью в коленях.
Вот только он, уже такой взрослый, статный, с появившимися на щеках первыми признаками мужественности, ее не воспринимал. Обнимал, шутил, целовал, но как младшую сестренку, а ей хотелось большего.
Она все винила себя, что недостаточно хороша, слишком мала.
И когда подросла, когда ее тело изменилось, округлилось, думала, что все изменится. А он в один день ошарашил ее страшной новостью: Патрик решил принять сан, обрывая все ее надежды на корню.

Мария зло глянула на старичка, а тот, не замечая странности незнакомки, исходящей от нее злости и опасности, продолжал расхваливать новое строительство.
Не заботясь, как это будет выглядеть со стороны, Мария схватила старика за ворот рясы, да слегка не рассчитала с силой. Поношенная ткань распоролась под напором пальцев.
Старичок обомлел, его глаза расширились от ужаса, девица за прилавком истошно закричала, ее поддержал кто-то из прохожих.
Но Марие было не до них. Она все трясла старика и холодным, полным злости голосом спрашивала:
- Куда идут тебе подобные? Где собираются?
- Я… я не понимаю… - старик невнятно шелестел вмиг пересохшими губами. Незнакомка пугала его, недюжинная сила в руках ужасала. И как бы ни хотел ответить, не мог собраться с мыслями. Страх напрочь лишил его способности рассуждать трезво.
- Где вы собираетесь? – жестко повторила она, еще сильнее притягивая старика за грудки. Словно стараясь силой выбить из него признание.
- В церкви…
- В какой, где главная?
Старик с трудом выдавливал из себя слова, а она уже теряла терпение. Лишь сильнее трясла его. Так и не дождавшись ответа, почувствовав, как изменяется сердечный ритм старика, отпустила. И уже не смотрела, как прохожие перехватывают оседающего на землю старца. Это было не ее дело.
Ей нужна была информация.
Мария быстро сложила факты воедино. Патрик бредил церковью, жил мечтами принять сан, дослужиться до кардинала. И что греха таить, однажды он признался, что видит себя папой. Он мечтал, что ему будет подчиняться весь католический мир.
Мария эту мечту прервала.

Осознание своей силы, своих скрытых возможностей пришло неожиданно. Еще в человеческой жизни.
Она долго плакала, когда Патрик, ошарашив новостью о своем выборе, оставил ее одну, отверженную и униженную. Она приготовила ему ужин, расстелила одеяло в теплом сеновале поверх скирды, приготовилась к чему-то таинственному, столь желанному.
А он…
Ей так обидно стало, больно, тоскливо. И сама не поняла, как в сердцах в след пожелала ему споткнуться об корягу и расшибить лоб. И удивилась, услышав громкий крик.
И тем более не могла поверить, увидев его распростертое тело и небольшую лужицу крови.
Подумала, случайность. Но потом стала проверять. У нее не всегда получалось. В основном не получалось. Она тогда не понимала, что катализатором для ее дремлющей силы была злость. Не знала, как пользоваться ею, как управлять. Не знала ее масштабов.
Сейчас, в рассвете силы, она понимала, насколько жалки были тогда ее умения.
Но все же их хватило на то, чтобы Патрик отказался от своей мечты, остался рядом с ней.

И вот, когда она спустя года, столь яро захотела его найти, она догадывалась, где он мог прятаться.
Расспросила у людей и отправилась туда, где аккумулировалась вся власть мира.
Она нашла его в Риме, готовящимся к постригу. Мария оборвала его мечту во второй раз. Сначала захотела наказать, как и остальных, но передумала. Одного взгляда на дорогие когда-то сердцу черты хватило, чтобы сменить гнев на милость. И решила сохранить его. Для себя, для дальнейшей жизни.
Полуживого от страха, ничего не понимающего притащила к Владимиру.
И совсем не ожидала, что создатель ей откажет. Не захочет обращать Патрика. Что станет приводить миллион доводов против.
Он тогда отговаривал ее, умолял. Говорил, что ничего хорошего ей это не принесет. Она заставила. Молча, без споров, надавила на разум. И спустя триста лет пожалела, что не послушалась.
И вот Владимир снова принялся за свое. Раздает советы. Надо же, как прикипел к мальчишке, даже не зная его, тогда как Патрика возненавидел с первого взгляда.
Она прекрасно понимала, что так просто Владимир от нее не отцепится.
Будет надеяться, верить, вести собственную игру.
Что ж, его право. Но если он все же на это решится, в финале его ждет жестокое разочарование. Она не собиралась сдаваться, прогибаться перед чужой волей и желанием, и даже если волей случая в ходе игры у нее вспыхнут хоть какие-то чувства к мальчишке, что ж, тем хуже. Для него.

В голове у Кристофера царил хаос. Ураган чувств, так не свойственный его уравновешенной натуре, буквально разламывал пополам его сознание.
Где-то там, в глубине души, рвал и метал разъяренный оскорбленный зверь. Глаза слепила плотная дымка ярости. Руки тряслись, пальцы сжимались в неистовом желании придушить мерзавку. И даже не ужасало то, что так быстро скатился к мыслям об убийстве.
Что сказать, он вообще ни о чем разумном не думал. Подгоняемый единственным желанием догнать негодницу, вернуть ей должок, особо и не задумывался, как он собирается это сделать.
А стоило.
Девочка-то попалась не хиленькая, такая, что сама подогнет любого. Но он об этом не думал. Непривыкший к превосходству женщин, всегда оставляющий за собой последнее слово, он не мог смириться со своим поражением.
И во что бы ни стало стремился взять реванш.
Он почувствовал ее раньше, чем увидел. Запах мускуса, так затуманивающий его разум, становился все насыщеннее, и вот он уже практически полностью окутан ее ароатом.
Предательская дрожь вожделения поползла по телу, вспышка смешанного со злостью желания поглотила разум.
Ему не нравилось это. Какого черта? Всего минуту назад он хотел вытрясти из девчонки всю дурь, но стоило оказаться с ней поблизости, как он превратился в неуравновешенного сексуально озабоченного подростка.
И это он еще ее не видит. Что же будет, когда увидит, ведь насколько помнил, в пещере на ней была всего лишь короткая символическая рубашка. И все.
Он тяжело сглотнул подкативший к горлу ком. Кристофер прекрасно помнил то, что видел, как и понимал, что никакая тряпка не помешает разыгравшемуся воображению.
На мгновение мелькнула мысль, что благоразумнее было бы оставить все как есть, плюнуть на эту своенравную девчонку и забыть о ней как о страшном сне. Отправиться обратно в замок и уже с помощью румынов искать Адель. Найти и забрать домой, сделать ее своей. Эта мятежная чертовка и в подметки ей не годится. Более достойной женщины, чем Адель, ему не найти. Вот только тянуло его больше к другой, не к правильной и надежной, а к опасной, лживой и злой.
Он и сам не понимал, почему его организм сошел с ума и столь бурно реагирует на девчонку. Вопреки всем доводам разума, тело диктовало свои условия. Отметало все преграды на своем пути. И вместо того, чтобы одуматься и вернуться в замок, он сделал последний разделяющий их шаг.
И застыл. Между ними было всего пару метров. Она стояло прямо, гордо держа осанку, на красивом личике блуждала загадочная улыбка, которая постепенно сменялась язвительной ухмылкой.
- Я вижу, тебе мало!?
Она скептически опустила глаза к его паху, оценивая взглядом спрятанное за тканью достоинство. И Кристоферу стало ой как неуютно под этим колким взглядом. Он ожидал чего угодно, только не такого вот приветствия в лоб. Тут же вернулась злость и желание свернуть ей шею.
- Достаточно! – зло прошипел он ей в ответ, удивляясь, как одна и та же особь могла в нем вызывать столь разный спектр эмоций: от ненависти до безудержной страсти.
Она хмыкнула, грациозно сдвинулась с места, мелкими шажками приближаясь к нему.
Игриво приподнимая бровь, переспросила:
- Да? Я могу повторить…
И соблазнительно облизала губы, медленно проводя кончиком языка по нижней, а у него от такого приглашения пересохло в горле. Словно завороженный, он следил за ее плавными передвижениями, отмечая, как раскрываются при каждом шаге полы и так короткой рубахи, открывая вид на стройные бедра. Как маняще обтягивается ткань в районе груди.
Жадный взгляд сосредоточился на оголенной коже, и этот вид будоражил кровь, заставляя ее ускоряться, и со всей дури разноситься по телу. Даже кончики пальцев зачесались, так захотелось прикоснуться, попробовать на ощупь бархатистость кожи. В точности да наоборот повторить все движения, что она вытворяла в пещере.
Воспоминания о собственном позоре слегка поубавили пыл, придали разуму столь необходимую в данной ситуации холодную трезвость.
- Только попробуй! – с трудом процедил он сквозь плотно сжатые зубы.
Возможность повторного унижения витала в воздухе, он интуитивно чувствовал это. Она читалась в ее кошачьих плавных движениях, в прищуренном насмешливом взгляде, в соблазнительно приоткрытых губах.
Девчонка явно задумала недоброе.
- И? – она подошла почти вплотную, в точности как тогда, опьяняя его своим запахом, сводя с ума близостью столь желанного тела. – Кто мне помешает?
Он хотел было ответить, но не смог. Руки млели, беспомощно болтаясь вдоль тела.
Она откровенно насмехалась над ним, над его слабостью, а его трясло от злости на всю эту идиотскую ситуацию. Наглость девчонки, уверенность в собственной безнаказанности бесила. На мгновение гнев затмил все остальные чувства, и он и сам не понял, как одним рывком прижал ее к широкому стволу сосны, вдавливая в дерево весом своего тела.
Перехватывая руками пытающиеся оттолкнуть его руки, зажимая ногами сгибающиеся колени.
Она зашипела словно разъяренная кошка, пару раз дернулась и на удивление замерла.
Он ожидал чего угодно: криков, брани, что заставит своей силой оторваться от нее, но уж точно не такого вот смирения.
И растерялся, а она, похоже, лишь забавлялась его поведением.
- И? – растягивая эту ненавистную ему букву, она насмешливо выдернула руку из захвата его пальцев и проворно втиснула ее между их телами. – Что дальше?
Ее рука уже шаловливо пробралась под его рубашку, пальчики проворно скользили по кубикам пресса, заставляя мышцы сжиматься от каждого легкого прикосновения.
Снова приближаясь к изначальной цели.
Ну уж нет. Он не чувствовал больше той скованности, как в пещере. Похоже, девчонка решила поиграть на равных. А играть в подобные игры он умел. Кристофер перехватил ее руку практически у цели, грубо дернул вверх, и прижал ладонью к дереву. Присоединяя через секунду и вторую. Заковывая в своеобразный плен. Склоняясь низко к ее уху, повторяя ее собственный тон, прошипел:
- Реванш!
Она прыснула со смеху. Не стесняясь, смеялась над ним, заливисто, искренне. Чем еще больше злила и так готового сорваться с катушек Кристофера.
Девчонка и так выставила его посмешищем в собственных глазах, а теперь еще всем своим видом давала понять, что мало верит в его попытку.
Да он и сам не понимал, как умудряется до сих пор ее держать, догадывался, конечно, что она просто позволяет. Что все равно держит все в своих руках. Что ей достаточно будет лишь захотеть и… Кристофер даже думать не хотел о возможных исходах ее желаний. Кто знал, сколько извращенных мыслей содержала ее прекрасная головка. Как еще могла его унизить.
Это разозлило лишь сильнее. Не каждый день он признавался сам себе в превосходстве женщины. Захотелось вмиг разрушить это впечатление, разорвать сложившийся образ, подчинить себе ее упрямую волю. И тело.
Повинуясь минутному порыву, грубо прижал к себе, вмиг обрывая ее смех. Жадно набрасываясь на вдруг сомкнувшиеся губы. Сдавливая одной рукой затылок, с силой прижимая к себе. Отпуская ее руки, позволяя своей свободной обнять за спину.
И не останавливало даже то, что его напор оставался безответным. Он настойчиво целовал, сжимая в порыве страсти столь желанное тело.
И чуть с ума не сошел от радости, почувствовав ответную реакцию. Мягкие, пахнущие соблазном губы приоткрылись, позволяя ему углубить поцелуй.
Осмелев, спустил руки ниже, проникая под легкую ткань, лаская открывающуюся пальцами спину, выводя на ней замысловатые узоры. Исследуя столь желанное тело, не пропуская ни миллиметра.
Ее маленькие пальчики вторили его собственным, заставляя его мышцы сжиматься в сладостном предвкушении чего-то большего. Желание достигло своего апогея, болезненно концентрируясь в районе паха. Тело ныло, требовало разрядки.
Опуская руки на ее бедра, сжимая их со всей силой, он потянулся к застежке на ремне и совсем не ожидал, что его руку остановят.
Сначала не понял. Затуманенный страстью разум туго соображал.
- Ты хочешь сама? – хрипло прошептал он.
- Нет!
Она вымолвила это холодно, жестко. И так же решительно оттолкнула его от себя. Вытерла тыльной стороной ладони раскрасневшиеся от поцелуев губы, поправила задранную рубашку.
А он не мог понять, что происходит. Почему женщина, столь страстно отвечающая на его поцелуи, вдруг стала холодной и отчужденной. Затуманенным от страсти взглядом следил за ее передвижениями, и злость на нее с новой силой подымалась из глубин души. Тело требовало разрядки, оскорбленное мужское самолюбие не принимало отказа. Зло рыкнув, он перехватил ее за руку и притянул к себе.
- Так не пойдет, дорогая! - прошипел он, склоняясь к ее лицу. Хочет она этого или нет, но если начала, то придется идти до конца.
- Я так не думаю! – холодно ответила. И даже не сделала попыток вырваться. Он сам отпустил ее.
Девчонка снова применила на нем свою силу. И как ни в чем ни бывало, отошла от застывшего в статую тела.
Усмехнулась, и стала так, чтобы он ее хорошо видел. Игриво провела пальчиком по вырезу своей рубашки, остановилась возле груди, слегка оттянув в сторону, чуть приоткрывая округлые формы.
- Ты хочешь все это?
Ухмыльнулась, увидев, каким животным блеском заблестели его глаза. Конечно, он хотел. Об этом красноречиво свидетельствовала внушительная выпуклость в районе паха, да и сбивчивое дыхание и учащенный сердечный ритм говорили сами за себя.
- Ты получишь мое тело только в одном случае.
Кристофер непонимающе смотрел на нее. И совсем не ожидал услышать то, что услышал.
- Если станешь таким, как я…

...

Гулика: 18.06.13 10:20

Так не честно!!! На самом интересном месте

...

Dizel: 18.06.13 14:23

Привет Ируна
Что то совсем Мария заигралась,она по моему пытаясь придумать всё более изощрённый план мести сама себе копает яму.
И я всё чаще задаюсь вопросам ,а если бы не её способности,что она бы представляла из себя.Я в чём то её понимаю,хотя я теперь понимаю почему Адель её сдала,она обнаглела и начала на всех применять свои таланты. Пока я к ней испытываю только жалость.
Спасибо за продолжение

...

Ируна: 18.06.13 15:11

привет


а как по другому
Спасибо, что читаешь

...

Ируна: 18.06.13 15:16

привет


любая месть не ведет ни к чему хорошему, к чему приведет Марию, покажет только время



ничего бы не представляла. Прожила бы свою жизнь в средневековой Великобритании, Владимир бы не бросался за ней в костер. И не было бы этой истории

А насчет ее дара, или проклятья, мало бы кто мог устоять перед таким искушением и не пользоваться силой. Только вот во зло или благо, это вопрос выбора. Она выбрала не правильно.
Спасибо, что читаешь

...

Variarna: 18.06.13 21:18

Спасибо за главу! Мария просто душка)))

...

Ируна: 18.06.13 21:33

привет


Спсибо, что читаешь

...

Ируна: 19.06.13 10:43

 » Глава 10. Кусочки пазла

Глава 10. Кусочки пазла

Прокручивая в пальцах ампулу с заменителем крови, Кристофер не замечал, что делает это автоматически. Опершись плечом об оконный откос, рассеянным отрешенным взглядом смотрел на простирающиеся за пределами замка полонины.
Но ни величие горных склонов, ни клубящийся в основании ущелья густой тяжелый туман, ни красота многовекового леса не привлекали его внимание.
Лишь крик, пронзительный, властный, доминирующий…
Сапсан, небольшой сокол, подобно метко пущенной стреле пронзал сереющее небо, сотрясая гортанным криком воздушное пространство. От него, вступая в неравную борьбу за существование, пыталась спастись птица, Кристофер не мог четко сказать, какая, да и не имело это значения.
Кристофер знал, чем закончится этот заранее проигрышный поединок, так было заложено самой природой. Кто-то для кого-то являлся естественным звеном в пищевой цепи.
Хищник убивает слабого, больного, не приспособленного к выживанию. Так было всегда, испокон веков. И все воспринимают это как данность. Те же люди, даже не подозревающие, что и сами для кого-то всего лишь думающая еда.
Его мир бросил вызов канонам и устоям природы, решился опровергнуть саму сущность, изменить естественный ход взаимоотношений хищник – жертва.
В мире, в который он попал, чтили иные законы. Люди не имели для них ценности, как живые существа, личности. Как те, у кого есть свои стремления, цели, планы… Для них человек был лишь временным сосудом, удобным и естественным хранилищем крови. Убивая людей, они думали лишь об одном, насыщении. Забывая о собственных душах, о душах тех, кого погубили.
Она предложила ему стать таким же. Свихнувшимся от жажды крови и убийства.
Его передернуло, стоило только вспомнить цену соблазна. Доступ к телу в обмен на все принципы, которыми жил до встречи с ней.
Ее предложение отрезвило его. Моментально. И пусть сердце все еще отбивало бешенный рваный ритм, в паху неприятно ныло, но он уже не смотрел на нее так, как секунду назад.
Взгляд становился более осмысленным, разум, вступая в борьбу с физиологией, вытеснял разбушевавшиеся гормоны на дальний план.
Он тогда четко ответил ей – нет!
Помнил, как внутренне сжался, ожидая с ее стороны очередной поддевки, но с удивлением отметил, как она, пожимая плечами, отступила. Небрежно поправила сбившуюся одежду, усмехнулась напоследок, и, так ничего и не сказав, скрылась в темноте ночи.
Он долго смотрел ее в след, сбитый с толку, абсолютно не понимающий, что вообще это было. Ее поведение еще больше запутало его, и хотя дурман наваждения потихоньку спадал, он оставался все в той же растерянности.
На минуту шальная мысль пронеслась в голове: догнать ее, пойти на все условия, окунуться с головой в омут ощущений, хоть раз в жизни пойти на поводу собственных желаний.
Он даже слегка склонился в ту сторону, что она ушла.
Но быстро одернул себя, и так противно стало, что смалодушничал, что ради женского, пусть и такого желанного тела чуть не предал все то, чем жил годами. Предал веру своего отца.
Даже думать не хотелось, какой была бы его реакция, узнай тот о падении сына.
Кристофер вернулся в замок, пообещав себе, что забудет о том, что произошло в лесу. И никогда больше не вспомнит. Ради Патрика, ради Радмилы. Не даст шанса противникам режима кинуть камнем в отца из-за его проступка. Закончит свою миссию и покинет эту проклятую страну.
От греха подальше.
И забудет о ней, навсегда.
Он старательно гнал от себя мысли, что вряд ли у него так просто получится это сделать. Что сколько бы себя не заставлял, сколько не гнал всплывающие перед глазами картинки, он снова и снова возвращался мысленно к ней.
Плавные женские формы мерещились на каждом углу, податливое обоняние настойчиво вылавливало в воздухе нотки вожделенного запаха.
За какие-то считанные сутки она стала его персональной зависимостью. И это злило, раздражало.
И даже сейчас, когда достал лекарство, чтобы получить свою дозу подзарядки, он почему-то медлил, прокручивал в памяти их разговор и неприличное предложение.
С виду все было просто, один глоток донорской крови, она не требовала убивать, и он мог получить все, что желал. Просто для нее, но не для него. Этот глоток мог разрушить весь его мир, разбить в дребезги убеждения, которыми жил годами, подорвать веру в него отца.
Было столько «но» против… и лишь одно маленькое «за».
Его уединение прервал настойчивый стук в дверь.
Франс учтиво предложил ему спуститься в кабинет Стефана.
Кристофер замешкался лишь на секунду, в ладони все еще лежала ампула. Всего один укол, и его будет тошнить от одного вида крови. Всего один укол, и сладкий дурман соблазна и сомнения не затуманит разум. Все просто: сделай укол – и забудь.
Кристофер положил ампулу обратно в футляр. У него еще было время, пару дней мог продержаться и без лекарства. Сейчас было важнее другое. Возможно, Стефану удалось что-то найти, отыскать хоть малейший след или зацепку.
И тогда он заберет Адель и уедет, подальше от нее. Подальше от соблазна сорваться, сдаться на милость женской прихоти.
Он медленно шел за широкой спиной Франса, не замечая красоты многовекового замка. И лишь на секунду задержал взгляд на фреске с изображением матери, нахмурился, заостряя внимание на черных глазах. И тут же с силой сжал кулаки, вспоминая другие, такие же черные, но полыхающие дьявольским огнем соблазна.
Тряхнул головой, освобождаясь от наваждения, и решительно толкнул дверь.
Стефан восседал за своим столом, внимательно всматриваясь в разлаженные рядом с ним бумаги. По правую руку от него стоял в почтительном ожидании моложавого вида темноволосый вампир. Чуть поодаль низкорослый, слегка сутулый юноша.
Не отрывая взгляд от бумаг, Стефан рукой сделал жест, приглашая войти.
Кристофер молча прошел в помещение, так же молча опустился в предложенное кресло. Терпеливо ожидая, не нарушая негласную тишину.
Темноволосый вампир разложил перед Стефаном сверток. Кристофер чуть не присвистнул от удивления. Перед ними лежала подробная карта Румынии, со всеми подземными коридорами, пещерами, штольнями и горными уровнями. И с уверенностью, которой так не хватало Кристоферу эти последние дни, показал пальцем на одну из пещер, заявил.
- Я думаю, она прячет ее здесь!
- Скериошара? – в голосе Стефана сквозило легкое раздражение. Потерев пальцем подбородок, он задумчиво посмотрел на карту, словно на ней были написаны все ответы.
- Там наибольшая концентрация ее запаха, – добавил второй вампир, выходя из тени кабинета.
- Это плохо.
Кристофер непонимающе смотрел на склонившихся над картой вампиров. Ему не нравилось быть непосвященным, а он и слова не понимал из того, что они говорили, как не понимал, почему Стефан расстроен.
- Что происходит?
Стефан вскинул голову, рассеяно глядя на внука, словно только замечая его присутствие. И жестом одной руки кивнул на остальных присутствующих.
- Кристофер, это Влад и Алекс. Они занимаются поисками Адель. Мои отряды прочесали ближайшие окрестности и обнаружили одну пещеру, в которой концентрация запаха Марии наиболее сильна.
От звука ее имени Кристофер невольно вздрогнул. Память тут же услужливо подкинула кривоватую ухмылку, манящий изгиб губ. Затаив дыхание, боясь выдать свою реакцию не нее, Кристофер продолжал внимательно впитывать слова деда.
- И это плохо. Чертовка хитра. В этой пещере невозможно найти даже вампира. Многочисленные водные переходы и уровни подавляют любой запах. Эта не просто пещера, это подземный лабиринт, который весь не пройдешь и за пару лет. Особенно если не знаешь, в какой стороне искать.
Стефан замолчал. Разочарование и подавленность витали в воздухе. Кристофера это раздражало.
Злило, что какая-то сопливая девчонка могла обвести вокруг пальца опытных ищеек.
И если отряды Стефана смогли хоть что-то отыскать, найти точку отсчета, то его подопечные даже не смогли определить, кто за этим стоит.
Дерека, начальника его патруля, начинало трусить, словно осиновый лист, при одном упоминании о возможной преступнице. Кристофер догадывался, что несчастному скорей всего лично посчастливилось познакомиться с ее персоной, иначе, чем еще можно было объяснить застывающий в глазах ужас.
И это тоже злило. Почему-то предположения о возможном знакомстве, особенно как оно произошло, раздражали, подымали в нем волну гнева. Собственный опыт не выходил из головы, настойчиво возвращая воспоминания яркими картинками.
И даже факт, что она одержимая преступница, не мешал его мыслям прогуливаться к тревожащему разум образу.
У него было столько к ней вопросов. Множество, разных, касающихся не только его лично. Один из них – почему? Зачем ей все это? Зачем проделала столько сложных манипуляций? Что в конечной цели? Почему именно он?
Кристофер знал, что не получит на это ответы. По крайней мере, не от нее. Она четко дала ему понять, что его ждет, стоит только к ней приблизиться.
Либо он с ней, во всех смыслах, либо против нее.
Стефан. Вот кто мог хоть немного пролить свет на события. Но он как-то все отнекивался, опираясь на то, что не его это дело.
Но Кристофер все же решил снова попробовать. И пока наблюдал, как Влад сворачивает карту, как Стефан дает последние распоряжения на дальнейшие поиски, он мысленно прокручивал постановку вопроса.
Кристофер хотел знать о ней все, что мог рассказать ему Стефан. И желание это было сродни одержимости. Он не знал, зачем ему это. Ведь решил забыть о ней, вычеркнуть из жизни и памяти. Оправдывал стремлением знать о противнике все и в тайне разочаровывался, получая от Стефан очередной отказ.
Вот и сейчас Стефан устало взглянул на внука, видя отчаянную решимость в его взгляде, не желая рассказывать, но понимая, что все же придется. Он не знал, что сказать ему, с чего начать, как правильно преподнести. Замечал, как волнуется внук, как загораются его глаза лишь при упоминании ее имени. И в душе проклинал судьбу за такую несправедливость.
Его внук не заслушивал подобного испытания. Эта женщина не сможет принести ему ничего, кроме боли разочарования. Увы, не во власти Стефана было хоть что-то изменить.
Возможно, стоило всеми правдами и не правдами посадить его на самолет, заставить уехать.
Но сердце старого вампира сжималось от одной мысли о скорой разлуке. Ему не дали посмотреть на его рождение, его взросление он наблюдал сквозь объективы чужих фотоаппаратов. А ведь так хотелось, пусть и недолго, но побыть с ним рядом, стать хоть кем-то в его жизни.
И не хотелось из-за девчонки терять такую возможность.
Стефан скрестил пальцы, собираясь с мыслями. И отвернулся от Кристофера, стал спиной, вглядываясь в просторы за окном. Возможно, так ему будет легче, сможет что-то скрыть от пытливого взгляда внука.
- Я познакомился с ней давно, уже и не помню точно, когда… - Стефан начал тихо, задумчиво, словно воспоминания были не совсем приятны, и ему трудно было доставать их из ячеек памяти. – То были темные времена для человечества. Средневековье, дикость, разруха. Болезни косили людей похуже войн. Запах бубонной чумы витал над городами, выкашивая целые поселения.
То время было особым для нас, вампиров. Мы могли питаться по ночам и не бояться, что чья-то смерть бросит тень подозрения на наличие нам подобных.
Люди вымирали словно мухи.
Но даже тогда в нашем мире были законы. Мы не должны были переходить черту, не убивать напоказ, прилюдно.
И все чтили эти законы, пока мир не всколыхнула резня. В Риме. Какой-то вампир устроил себе пир в Ватикане.
Не заботясь о последствиях, о том, что наш мир будет раскрыт. Мы не могли не вмешаться. Я думаю, ты понимаешь, кого я там встретил.
Она была одержимой, убивала священников, кого укусом кому просто переламывала им шеи. Мы хотели остановить ее, я отдал приказ Франсу убить ее.
Мне до сих пор жутко становится от выражения ее глаз в тот момент. И от того, что произошло дальше. Мы не смогли остановить ее, лишь помогли завершить начатое. Она перебила всех, кроме одного.
Стефан остановился, не зная, как продолжить дальше. И все же повернулся к внуку. Он отчетливо видел выражение ужаса на его лице. И понимал, как тому сложно слышать о подобной жестокости. Но не это было главным.
- В тот день я познакомился с твоим отцом Кристофер. Единственным, кого она не убила в тот день, был Патрик. Когда она схватила его в охапку, я попытался ее остановить, но чуть не поплатился за это жизнью. Что было дальше, не трудно догадаться. Твой отец стал вампиром. Я не знаю, почему она обратила его, почему перебила всех тех священников. Я знаю одно, что она очень опасна, и если что задумает, от своего не отступится. То, что происходит сейчас… - Стефан напряженно потер переносицу, не зная, как смягчить то, что собирался сказать.
Не хотелось, чтобы Кристофер почувствовал себя неуютно, не хотелось ущемлять его гордость.
- Она ненавидит твоего отца больше всех в этом мире, она одержима своей местью и не побрезгует ничем, попытается любыми способами ему насолить. И ты должен помнить об этом всякий раз, когда сталкиваешься с ней лицом к лицу.
Стефан увидел, как вздрогнул Кристофер от его слов, как искажается его лицо от раздирающих мыслей и эмоций. И стало так горько, тоскливо, обидно за внука. Оставалось только догадываться, какие мысли сейчас бродят у того в голове.
Он боялся, что Кристофер не остановится на этом, начнет спрашивать еще, ведь Стефан было что рассказать. Девчонка наследила достаточно. И самого главного ведь еще не сказал. Но, похоже, боялся напрасно.
Кристофер быстро взял себя в руки, и, сославшись на важный звонок, поспешил покинуть кабинет, оставляя Стефана наедине с тревожными мыслями.

...

Ируна: 19.06.13 11:11

 » Глава 11. Во власти противоречий

Глава 11. Во власти противоречий

- Кристофер…
Его рука замерла на широкой медной рукоятке массивной дубовой двери, отделяющей замок от окружающего мира. Кончики пальцев легко заскользили по резному узору, и ладонь неохотно соскользнула, замирая в миллиметре от цели.
Кристоферу было неловко, что его вот так вот поймали. Понимал, что возможно виноват, должен был предупредить, что уходит. Что, по крайней мере, это не вежливо, но Кристофер не привык отчитываться за свои действия. Разве что перед отцом или матерью, родными.
Вот только Стефан, увы, все еще не вязался с родственником. Разумом понимал, что это так, но сердце пока молчало, хоть и испытывало симпатию.
- Ты куда-то уходишь, внук?
Последнее слово достигло его совести быстрее, чем собственное сожаление.
Кристофер поспешно развернулся и встретился со спокойным взглядом деда. Ни упрека, ни раздражения, ни тени недовольства. Это приятно поразило, отец бы уже прочитал ему целую нотацию. От этого совесть еще сильнее заставила виновато переминаться с ноги на ногу. Он попытался объяснить так, чтобы не обидеть.
- Мои отряды бездействуют, я хочу наведаться в Бухарест…
Стефан понимающе кивнул. Мягкая улыбка заиграла на его добром спокойном лице.
- Я хотел предложить тебе присоединится к Владу, но полагаю, так как ты решил, будет лучше для тебя.
- Да…
У Кристофера были причины, по которым он стремился покинуть замок.
Тяжело было находиться в его пределах, стены давили, обнаруженная информация не давала спокойно дышать.
Да и со Стефаном было не все просто, и дело даже было не в том, что тот его дед.
Прежде всего, он вожак мятежников, и у Кристофера было характерное представление о нем, почерпнутое из рапортов, докладов. Его всегда представляли жестоким монстром, злым тираном, расчетливым убийцей. Таким, какими были все эти заблудшие, погрязшие в крови мятежники.
В своих рейдах против непокорных они всегда сталкивались с агрессией. Мятежники не спешили расставаться со своим стилем жизни, с оружием в руках отстаивая свои права.
Кристофер всегда сравнивал их со стадом безумцев.
Увиденное же здесь, в Румынии, в очередной раз заставило его убеждения пошатнуться.
Стефан не казался ему безумным, злым, жестоким. Даже наоборот. Более выдержанного, уравновешенного, вежливого вампира он редко встречал даже среди себе подобных. И если бы не выдающий стиль жизни цвет глаз… Кристофер бы никогда не подумал, что перед ним стоит хладнокровный убийца людей.
Это сравнение заставило его задуматься. Законы его мира клеймили всех находящихся на другой стороне, приговаривали к тюремному заключению и мгновенной смерти тех, кто все же не решался принимать его уставы.
Если бы Стефан не был его дедом… Если бы он его не знал и просто повстречал в одном из своих рейдов, он бы тогда, выполняя свою работу, заковал его в кандалы и отправил за решетку. А вот заслуживал ли Стефан такой участи?
Впервые за все свое существование Кристофер задумался над этим вопросом. Они всегда выполняли лишь предначертанное, не интересуясь личностями тех, кого поймали.
И впервые он задумался над тем, что возможно они не имели права вот так вот, под страхом смерти навязывать другим вампирам свою веру, решать за других.
Мария попыталась навязать ему свою волю, и ему это не понравилось. Ему было легче отказаться от нее, чем взглянуть на мир сквозь призму ее убеждений. Но ведь когда он отказал, она ушла, не тронула его. Ведь могла, он знал, была бы ее воля, он бы гонялся сейчас по окрестностям за первой случайно попавшейся жертвой с целью вонзить в ее горло зубы.
И все же она отпустила.
Они, их закон, не предоставляли мятежникам такой свободы. Не оставляли им права выбора.
Стефан молча следил за внуком, отчетливо видя, что его терзают неприятные мысли. Но не хотел его тревожить.
Нахмурившись, Кристофер запустил пальцы в волосы, нервно сжимая непослушные пряди. Ему было неловко, он не знал, что еще может сказать. Собственные мысли разрывали противоречиями. Кристофер запутался, ему нужно было подумать, многое взвесить и переосмыслить, подумать о ней, возможно, вывести для себя другие, отличные каноны. И он хотел сделать это в одиночестве.
- Я пойду…
Отворачиваясь от Стефана, Кристофер быстро ухватился за медную рукоятку, резким рывком притягивая на себя дверь. Делая первый шаг за пределы замка.
Тихий голос Стефан все же остановил его на полпути.
- Кристофер, прости что задерживаю, но я хотел… - Стефан на секунду замолчал, ожидая возобновления зрительного контакта.
Его лицо было таким, Кристофер даже не мог подобрать правильно выражение, неоднозначным, что ли. Стефан нервничал, волновался, словно боялся чего-то.
- Я так обрадовался, когда нашел тебя, понимаешь, это ведь чудо, что ты вот так вот...
Ты просто не обижайся, я знаю, тебе сложно быть среди мне подобных, но уважь старика.
Кристофер не понимал, что взволнованный Стефан пытается ему сказать. Но из вежливости не торопил, не перебивал, давая тому возможность высказаться.
- Я хочу познакомить тебя с твоими родными, Кристофер, с тетками, сестрами, другими дедушками. Они все хотят с тобой познакомиться. Ты внук короля, Кристофер, и в твою честь я хочу сделать прием.
- Прием? – Кристофер с трудом сдержал себя, чтобы не ляпнуть чего-то, неприятного деду. Он поразил его этой просьбой. Прием. Родственники. Кристофер не знал, как к этому отнестись.
Его мир и так трещал по швам, убеждения рассыпались, словно карточный домик.
И так знал, что впредь не сможет спокойно выполнять свою работу, как раньше. С другой стороны, более тесное общение с этим другим миром могло помочь ему найти золотую середину. Посмотреть на происходящее более широким взглядом.
И еще Стефан. Он с такой надеждой смотрел на него, с такой гордостью произносил его имя, словно для него крайне важно было представить Кристофера родным, что он решил доставить ему эту радость.
Все сомнения Кристофера, личные противоречия можно отодвинуть на потом.
- Хорошо! – Кристофер кивнул, отмечая напоследок счастливую улыбку, расцветшую на лице Стефан.

Удобно устроившись, поджав ноги под себя на турецкий манер, Мария расположилась на своей широкой кровати. Разложила перед собой толстую, обветшавшую от времени папку, и словно нехотя, медленно, размеренно стала перебирать каждый лист, фотографию, газетную вырезку.
Подолгу задерживая каждые из них в пальцах, внимательно разглядывая, словно могла получить от этих материалов, старых и не очень, ответы на терзающие вопросы.
А вопросов было много. К самой себе в первую очередь. Они жалили ее сознание, словно жадные голодные пчелы, заставляя задуматься.
Мария не понимала своих поступков.
Еще какое-то ничтожно малое время назад в ее голове все было разложено по полочкам, слаженно, решено. Она четко представляла каждый свой шаг, знала, как поступит.
Сейчас же…
Все пошло не так с самого начала. Она допустила ошибку, отпустив одних, поставила не на ту, ошиблась в нем.
И его ведь выбрала не случайно, о том, чтобы мальчишка испытывал к ней тягу вожделения, позаботилась еще давно. Как только тот родился. Знала, что мальчонка когда-то сослужит ей верную службу.
Наблюдала за ним все эти годы. Через газетные вырезки следила за его возмужанием, его выходами в свет. Видела рядом с ним красивых, правильных женщин, но они как-то не задерживались. Она знала, почему. Как и знала, почему рядом с ним все чаще красовалась Адель.
Ей было это на руку. Мальчонка вырос симпатичным, и только слепая могла не заметить его красоты. Адель не была слепой, и Мария поставила на то, что между ними может что-то быть. В Адель текла ее кровь, а значит, Кристофера должно было тянуть к девушке, пусть и не так сильно, как к ней. Но и этого было достаточно. Он станет ее добиваться. Разве может долго одинокая женщина сопротивляться такому, как он? Нет.
Похищая Адель, она на это и рассчитывала. Только вот просчиталась. И не могла понять, почему ошиблась, ведь выглядело все довольно реально и убедительно.
Мария слегка скосила голову, разглядывая очередной снимок. Вот он стоит в черном, идеально сидящем на нем смокинге, выглаженная белоснежная рубашка гармонично подчеркивает аристократичную бледность кожи, бабочка придает важности и элегантности. Рядом с ним, улыбаясь ему нежно, с любовью смотря в глаза, стоит она. Он обнимает ее за талию, так трепетно, нежно. Чуть склонив к ней лицо, словно пытаясь поцеловать.
Так правдиво, так реально.
И от этой реальности стало неуютно. Ее буквально затрясло от раздражения, так бесило ее то, что она видела.
Мария со злостью скомкала ненавистное изображение и в сердцах запустила комок в стену. Бумага гулко стукнулась об камень и упала на пол.
Но почему-то не полегчало. Перед глазами стояла все та же картинка: Кристофер и Адель, улыбающиеся друг другу.
Мария не понимала, что ее так задело в этой фотографии. Ведь видела ее и раньше, бесчисленное количество раз. Так что же изменилось?
И как-то само собой всплыли слова Владимира про возможность новой жизни.
Ей не понравилось это воспоминание, она буквально оцепенела на кровати и тут же с треском захлопнула злосчастную папку.
Мария скривилась от нелепости предположения создателя. Это же надо было такое придумать!? И посмел же он предположить, что парнишка может ей приглянулся!? Бред!
И то, что так реагировала, легко объяснялось.
Гаденыш просто посмел ей отказать, а это задело ее посильнее, чем хотела показать.
Мария не любила, когда ей отказывают, она не просто не любила, она не воспринимала отказов. Она на сто процентов была уверенна, что влечение к ней пересилит все остальное.
Что ж, походу жестоко ошиблась. И сама диву давалась, где тот силы взял противостоять соблазну. Знала, что это сложно, практически невозможно. И в глубине души даже шевельнулось что-то странное, похожее на уважение. Но Мария быстро отмахнулась от столь неприглядного чувства. Ей было проще вариться в собственной желчи и злобности, и с маниакальным упорством искать способ, как добраться до его душонки.
Так, чтобы сделал все добровольно. Не по наитию, не подчиняясь.
Почему-то снова вспомнилось, как тот трогательно обнимает Адель. Улыбается ей.
Марие никто никогда так не улыбался.
И правдивые слова Владимира, что всех своих мужчин Мария силой удерживала рядом, вдруг обрели форму. Раньше она как-то не задумывалась, отмахивалась. Да и не нужна ей была чья-то добрая воля. Тот же Патрик, тот же Калеб.
Она получала то, что хотела, не задумываясь, какую цену платят другие за ее прихоти. И если Патрик нашел способ разорвать их странную связь, то Калеб пока еще находился в ее зависимости.
И на него приходилось тратить безумное количество сил. Он и Элена были венчаны по вампирским законам, связаны кровью. И стоит ей хоть на секунду ослабить свое давление, он забудет о ней как о страшном сне.
Ни один из них не хотел добровольно оставаться с ней …
Особенно Патрик. Мария мысленно возвращалась в темные времена средневековья. Туда, где она была еще человеком, юной девушкой, мечтающей о вполне определенных вещах.

На улице серело, уставшие после тяжелой выматывающей работы односельчане уныло разбредались по своим обветшавшим хижинам. Никто из них не смотрел по сторонам, для праздного любопытства не было ни сил, ни времени. Дома всегда ждали хлопоты: пустые, без продуктов полки, голодные истощенные дети, больные старики. Людям некогда было оглядываться по сторонам, сплетничать.
Но все же Мария была осторожна. Практически не дыша, на цыпочках, она украдкой пробиралась к сеновалу. Словно вор оглядывалась, ни заметил ли кто, ни пошел ли следом проныра священник.
И облегченно улыбалась, не замечая слежки.
Мария все продумала, все для себя решила. И даже не страшило, что если кто узнает, посчитают падшей.
Не узнают, твердила она себе и всячески убеждала Патрика решиться на столь отчаянный шаг. Он не хотел. Она прибегала ко всевозможным уловкам: невзначай забредала к нему в комнату практически в неглиже, просила помочь зашнуровать платье, бесстыже задирала длинную юбку, выставляя на показ стройные ноги и безумно злилась, что тот не реагирует. Быть рядом с ней она-то его заставила, а вот захотеть ее как женщину…
Но Мария не сдавалась. Днями напролет мысленно твердила одно и тоже, пока, к ее величайшей радости, он не уступил.
Патрик ждал ее в условленном месте. Мария хоть и кралась осторожно, и с виду выглядела абсолютно спокойной, внутри вся горела и буквально трепетала в предвкушении.
И когда достигла условленного места, замерла на секунду. Попыталась унять стучащее словно безумное сердце, подымающийся из глубины души страх перед неизвестностью.
Но быстро успокоилась. Это же ее любимый Патрик, и сегодня она получит то, чего так долго хотела.
Мария улыбнулась, и дрожащей рукой приоткрыла створку.
Запах свежеубранной травы приятно ударил по обонянию. В помещении было темно, но глаза быстро освоились. Разбросанная невпопад для сушки трава сплошным полотном застилала длинный пол сеновала. Чуть поодаль, практически у самой стены аккуратной скирдой была сложена прошлогодняя солома.
К ней Мария и отправилась. Осторожно ступая на траву, погружаясь в нее босыми ступнями. Не замечала, что попадающиеся среды травы колючки неприятно ранят нежную кожу, это было не важно.
Ее сердце уже жило отдельной жизнью от тела и не замечало никаких физических преград.
Мария увидела его, полулежащего на скошенной траве. Он оперся спиной об стог, согнув одну ногу в колене, и небрежно пробовал на вкус соломинку.
Мария невольно залюбовалась этим зрелищем. Облизала губы и нервно сглотнула.
Застыла на месте, не зная, что делать дальше. А Патрик не спешил, не помогал ей, лениво осматривая неуверенно застывшую на месте девушку.
А у нее от бушующих внутри эмоций кружилась голова, подкашивались коленки и дрожали руки. Она не знала, что делать, не имя опыта, не зная с чего начинать, была абсолютно беспомощна.
И не помогала матушка природа, не включалась женское чутье. От бессилия Мария чуть не завыла. Она так хотела этого, добивалась, а в итоге не знает, что делать.
И он медлил.
Мария беспомощно посмотрела на него, он все же протянул ей руку, приглашая сесть рядом.
Она покорно опустилась, сгибая ноги в коленях. И не смущало, что находится в таком положении, что преклоняет колени. Все ее мысли враз испарились, стоило увидеть рядом, так близко столь желанного мужчину. Она потянулась к нему, осторожно убирая губами соломинку, открывая себе дорогу к источнику наслаждения.
И совсем не ожидала, что тот увернется, подставляя ей всего лишь щеку. Но не успела придать значения. Мужские руки задрали юбку, жадно исследуя жаждущее ласк тело.
И не было в этих движениях долгожданной нежности, пальцы грубо сминали нежную кожу, не задерживаясь где-либо достаточно долго.
Мария и это восприняла как должное, ведь не знала, как надлежало быть. Тело подсознательно выгибалось, требуя большего, откликаясь даже на минимальные прикосновения.
И когда Патрик одним рывком перевернул ее, вжимая в стог, не заботясь даже о том, чтобы толком освободить от одежды, она тихо всхлипнула, почувствовав первую в своей жизни женскую боль.
То, к чему она так долго шла и стремилась, закончилось очень быстро. Она не знала, как это должно быть, но почему-то почувствовала пустоту и жгучее разочарование. Скатившийся с нее Патрик пыхтел, словно истратил уйму сил, а ее дыхание не сбилось даже ни на йоту.
Она слегка скосила голову в его сторону, и не могла понять, как то, о чем шепчутся замужние женщины, могло оказаться таким нелепым и странным. Они говорили, что женщина в эти моменты взлетает в небеса на волнах блаженства, парит в облаках.
Что нет ничего прекраснее, чем то, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне.
Мария им поверила, любопытство и любовь к Патрику толкнули ее на преступление против устоев общества. Она стала падшей. И что получила взамен?
Мария лежала, бессмысленно вглядываясь в потолок, в виднеющиеся сквозь щели проявляющиеся на небе звезды. Сердце неприятно ныло, внизу живота закрутился тугой узел боли и неудовлетворения.
Успокаивала себя лишь тем, что возможно все так, потому что это в первый раз, что потом будет все по-другому, лучше.
И она не знала, сколько бы еще так пролежала, если бы не раздавшиеся за пределами сеновала крики.
Страх быть пойманной превысил душевные терзания.
Мария быстро вскочила, испугано поправляя сбившиеся юбки. Патрик поспешно заправлялся, приглаживая пальцами взлохмаченные волосы.
Мария выбежала из сеновала первая и застыла в ужасе.
Ее сестра Адель дралась с соседской девчонкой. Они ругались, кричали друг на друга. Кати, толстенькая, краснощекая девица, ровесница Марии, рвалась к сеновалу. Адель, хрупкая и худенькая, как могла, пыталась ей помешать.
Мария попробовала разнять их, но увы, ее сил явно не хватало. А Кати попутно умудрилась и ее стукнуть и ощутимо дернуть за волосы. Собственная боль заставила ее забыть об осторожности. Мария разозлилась, сильно разозлилась. И начала кричать, приказывать Кати. Та повиновалась, выполняя все то, что Мария говорила.
Опомнилась Мария лишь тогда, когда услышала испуганный крик Адель, и громкое: «О, Боже! Что я наделал», Патрика.
Мария не сразу поняла, что используя силу на Кати, она освободила от своего влияния Патрика.
Тот с ужасом смотрел на нее, так, словно видел в первый раз в жизни. Она было бросилась в его сторону, но он, резко перекрестившись, отступил на шаг, спотыкаясь, чуть не падая и хрипя:
- Не подходи… Ведьма… Не подходи…
- Ведьма…. – вторила ему Адель, с ужасом смотря на то, что только что сделала ее родная сестра.

Мария вздрогнула, возвращаясь в реальность. То, что последовало за этими событиями, вспоминать не хотелось. И так слишком глубоко забралась, вскрыла далекие и болезненные воспоминания.
Патрик всегда отказывался от нее, сколько себя помнила. Не смотря на то, что он не дарил ей необходимого наслаждения от физической близости, она все же упрямо пыталась отстаивать свою любовь. Не смотря ни на что, она любила, боялась его потерять, настойчиво привязывая к себе.
Когда Адель начала блокировать ее силы, думала, тот уйдет, но он все же остался рядом с ней. Но не так, как она наивно решила. Она глупо верила, что он все-таки полюбил ее. Патрику же была нужна лишь ее сила. С ее помощью он собирался подчинить себе всех. Не жалея, истощал ее жизненную энергию, а она любила, верила и делала так, как тот просил. Патрик хочет создать королевство, Мария поможет. Нужно кого-то заставить, она заставит.
Как только ее услуги оказались ненужными, ее выкинули, словно использованную вещь, заменяя другой, более подходящей по статусу для короля.
Мария всегда винила других в своих бедах.
Владимир намекал, что стоит пересмотреть свое отношение к жизни, хоть чуточку поменяться, не брать то, что тебе не принадлежит. И тогда и другие не будут так к ней относиться. Что если позволить другим выбирать, она сможет найти того, кто захочет быть только с ней. Не взирая на все сложности ее непростого характера, на изломанную душу. Что истинная любовь, забота, нежность смогут все исправить в ее жизни.
Мария зло глянула на валяющийся на полу снимок. И резко поднялась.
Не нужно ей это. Вся эта чушь про любовь, все это она уже проходила, и знает, что ничего, кроме боли, слабости и зависимости перед другим существом она не принесет.
А Мария не хотела быть больше слабой. Не хотела быть ранимой.
У нее было дело всей жизни. Ее месть. И если уж она решила исполнить ее с его помощью, то так она и сделает.
Осталось только придумать, как заставить его стать одним из них.
Вряд ли такой, как он, пойдет на все добровольно. И, как бы горько ни было признавать, простого влечения к ней вряд ли хватит, чтобы пробить его броню. Парнишка попался с характером. Да и слишком глубоко идеи Патрика срослись с его убеждениями. Слишком верит он во весь тот бред о гуманности, даже не зная, что на самом деле за этим стоит.
Патрик никогда не ценил людей, ни при жизни, ни тем более став вампиром. Он всегда умел манипулировать другими, исподтишка так, ненавязчиво. Его мать, отец, Адель, односельчане – они все, даже не замечая этого, поступали так, как он того хотел.
Патрик бредил властью, он ее имел. И прежде всего над ней.
Мария любила его, так сильно насколько могло одинокое никому ненужное сердце. Она была готова выполнить его любую прихоть, жадно вникая в каждое кинутое ей слово.
Но ему этого было мало. Не нужна была ее слепая щенячья преданность, его воротило от влюбленного взгляда. Патрик хотел подчинить себе весь мир, искренне веря, что его отточенные способности к манипулированию сослужат верную службу на пути к повышению.
Мария была юна, неопытна и смотрела на него сквозь призму глупой влюбленности. И не замечала, что, даже находясь рядом с ней, он был далеко.
Человеколюбие…
Мария скривилась и подняла с пола скомканную фотографию. Не разворачивая, подожгла, невидящим взглядом наблюдая за медленным тлением.
Как и тогда Патрик, она была далека сейчас от происходящего, мысленно вороша прошлое.
Вспоминала, как тот приходил в себя, сразу после перерождения.
Все то время, что яд выжигал его вены, смешивался с алой кровью, вливаясь в структуры клеток, она молча наблюдала за его перевоплощением.
И даже скрип половиц, прогибающихся под тяжелой недовольной поступью Владимира, противно жаля слух, не мог отвлечь ее.
Мария строила планы. Какой будет теперь их жизнь, с церковью было покончено раз и навсегда, одной преградой стало меньше. Ее сестрица прозябала где-то в своей человеческой личине, и быстрее всего либо голод, либо болезнь заберет ее, и она больше никогда не встанет у нее на пути.
Мария решила не искать Адель, хоть и злилась на нее, за то, что по ее глупости испытала мучительную смерть.
Будучи человеком Мария никому не рассказала о своих странных способностях, пыталась даже ограничивать свои мысли, чтобы невзначай не выдать себя. Только тайно, в душе твердила про Патрика, что тот любит ее, должен с ней оставаться. А большего она и не хотела, боялась своих странных сил, считая своеобразным проклятьем.
И даже в душе боялась называть их теми, что считала: дьявольскими. По стране попутно с чумой шествовала инквизиция, она с такой же холодной жестокостью уничтожала тех, на кого указывал палец предубеждения.
Мария боялась этого.
Случай возле сеновала все изменил. Находящаяся в шоковом состоянии Адель сдала Марию с потрохами.
Дальнейшие события для Марии были как в тумане, воспоминания слились в одно сплошное пятно, помнила только, что испугалась, сильно, до слез, и сила ее куда-то разом пропала. Пришла в себя, когда брела, закованная в кандалы, по дороге, ведущей к костру. И не было рядом никого, кто мог ей помочь.
Патрик, еще вчера обнимающий ее, лишь издали пришел посмотреть. Как и Адель.
Мария не простила сестру за предательство, но и убивать не хотела. Гниющая в смертельных зловониях и болезнях Европа и сама справится. Без ее помощи.
А у нее был Патрик, превращающийся в такого же, как и она. Созданный для вечной жизни рядом с нею.
Она свято верила в это, и никак не ожидала, что тот не захочет. Снова, как и в человеческой жизни. Что отстранится от нее, станет убегать как от черта.
Мария остановила, снова переступила через женскую гордость и заставила.
И все вроде бы было прекрасно. На первый взгляд. Они остались жить на севере Шотландии, делали совместные вылазки в крупные города, Патрик пытался смириться с тем, кем он стал, пока впервые не обратился.

Она хорошо помнила тот момент…
Мария и Патрик забрели на небольшой хутор. Всего пара домиков. Всего человек шесть.
Они насытились вдоволь, наполняя кровью тела на ближайшую неделю.
Мария уже торопилась покинуть обезлюдевший хутор, как ее остановил хрип любимого.
Мария резко развернулась, вмиг оказалась возле него, с радостью отмечая первые появляющиеся чешуйки.
Он пришел в неописуемый ужас при виде своего нового облика, да и когда Мария вслед за ним показала ему, какой может быть она, он наотрез отказался к ней притрагиваться.
Она заставила, пытаясь отвоевать свои долгожданные ощущения, ведь истинный облик позволял чувствовать сильнее и ярче, но и тут ее ждало разочарование. Для нее мало что изменилось, а он возненавидел ее за то, что она с ним сделала.
Но все равно у него не было выбора, до тех пор, пока Владимир не привел в их дом новообращенную Адель.
Появление сестры, как и осознание ее силы, стали тяжелым испытанием для Марии. Она тогда здорово повздорила с Владимиром, и не принимала его оправдания, что она заигралась, что он вынужден был так поступить, чтобы хоть как-то сдерживать ее силу.
Счастью же Патрика не было границ. Впервые за долгое время его никто не сдерживал, он мог четко и трезво мыслить и наконец-то избавиться от неприятного чешуйчатого образа.
И Мария боялась, что тот уйдет, бросит ее, ведь что их связывало? Только ее воля.
Либо поменяет на Адель, ведь ему всегда больше нравилась она. И теперь у него был выбор. Но он остался с нею. Мария не понимала, почему, но приняла. Так же как и его стремление больше никогда не обращаться.
Патрик упорно искал способ, как не покидать оболочек человеческого тела. Они даже меньше питались, морили себя голодом.
Уже потом, в жизни без нее, он нашел способ. После того, как родился Кристофер. Сначала животные, потом лекарство.
Тысячи вампиров следовали идеям Патрика о гуманности, не зная, что на самом деле за этим стоит ненависть к собственной настоящей сущности.

Мария потянулась за папкой с фотографиями, снова раскрывая ее. Задерживая взгляд на Кристофере. Нет, вряд ли он ради нее, той, кого знает считанные секунды, пойдет против правил отца и совести. Нужно что-то другое. Мария неправильно начала.
Она перевела взгляд на фотографию Адель. И задумалась на секунду.
План следующих действий замелькал перед глазами. Мария довольно хмыкнула. Пожалуй, да. Должно сработать.
И, похоже, ей придется снова навестить Адель.

...

Dizel: 19.06.13 11:25

Надеюсь рассказ Стефана повлиял на мнение Кристофера.
Спасибо за главу

...