Мифы, легенды, предания, сказки в мировой поэзии

Артур Гарипов
Сон рыбака...

– Расскажи мне друг печальный,
Что ты смотришь молчаливо,
Вдаль, усевшись у причала,
На рассвете, сиротливо.
– Я смотрю на это небо,
Голубое, словно море,
И на солнце золотое,
Что лучами нежно греет.
На животных, на растения,
На песок и на деревья,
На людей, на дом родимый,
На соседнем берегу.
Я сижу, гляжу всё утро,
Насмотреться не могу.
– Что же друг с тобою стало,
Я скажу тебе по правде,
Зная твой характер буйный,
Даже малость удивлён!
– Знаешь, мне сегодня ночью,
Вдруг приснился странный сон.
Будто я в саду у дома,
Слегонца решив подпрыгнуть,
Начал выше подниматься,
Позабыв про гравитацию.
Я пытался ухватиться,
За макушку старой вишни,
Что раскинула над крышей,
Ветви пышные свои.
Не успел... и вот я вижу,
Дом родной как на ладони.
Свою лодку, вёсла, сети,
Как в саду играют дети,
Как собака верный друг,
Ждёт меня пойти на пруд,
Но найти меня не может,
Ищет, бегает вокруг.
Вижу маму на крыльце,
Рядом с ней отца. Я крикнул,
Но уже был вдалеке...
Разве что летящей птице,
Мог поведать о беде.
Безысходность... я всё выше,
Улетал куда-то вдаль.
Космос. Мгла. И вот я вижу,
В темноте, не то спираль,
Что-то в общем неземное,
Страх меня сопровождал,
Одному там оказаться,
Никому бы не желал.
Я увидел там планеты,
Мимо каждой пролетал,
Но такой как наша нет там,
Друг, поверь, я зарыдал...
На одной планете грозы,
Всюду грозы, страшный ток.
На другой, кругом угрозы,
Яда полон водосток.
На одной, не дождь, а слёзы,
Зноем выжжена земля.
На другой, трещат морозы,
Выжить попросту нельзя.
Где-то, свет так ярко светит,
Что нельзя открыть глаза.
Где-то, вечно дует ветер,
Страшным вихрем из песка.
Где-то, мгла сплошная, темень,
Лишь порода, да овраг.
Где-то, вовсе кислорода,
И не хватит для глотка.
Понял я, что нет планеты,
В этом мире как Земля,
В моей памяти крутились,
Наши добрые края.
Я мечтал увидеть море,
Со слезами на глазах,
Я желал вернуться чтобы,
Землю-матушку обнять!
Вот, сижу смотрю на небо,
Голубое, словно море,
И на солнце золотое,
Что лучами нежно греет.
На животных, на растения,
На песок и на деревья,
На людей, на дом родимый,
На соседнем берегу.
Я сижу, гляжу всё утро,
Насмотреться не могу.
___________________________________

Сергей Михалков
Ромашка и роза

Прошу простить меня за обращенье в прозе!
Ромашка скромная сказала пышной Розе.
Но вижу я: вкруг вашего стебля
Живет и множится растительная тля,
Мне кажется, что в ней для вас угроза!

Где вам судить о нас! вспылила Роза.
Ромашкам полевым в дела садовых роз
Не следует совать свой нос!

Довольная собой и всех презрев при этом,
Красавица погибла тем же летом,
Не потому, что рано отцвела,
А потому, что дружеским советом
Цветка незнатного она пренебрегла…
Кто на других глядит высокомерно,
Тот этой басни не поймет, наверно…
___________________________________

Константин Бальмонт

ОБЛАЧНЫЕ ДЕВЫ

В тучах есть леса, есть пашни и посевы,
Стройные, растут, восходят терема,
У янтарных окон Облачные Девы
Ткут, прядут, в их тканях — свет, в их
пряже — тьма.
Без конца прядут и ткут попеременно,
Любо Девам выткать самоцветный луг,
Море из опала, ширь, где влажность пенна,
Сеть сребристой грезы, золотистый круг.
Из воздушной влаги облачные горы,
Стебли из дождя, что вниз, не вверх растут.
Облачные Девы ткут всегда узоры,
Им в ответ Земля рождает изумруд.
___________________________________

Эдуард Асадов
Души и вещи

Рождаясь, мы имеем преимущество
Пред тьмой страстей и всяческого зла.
Ведь мы в наш мир приходим без имущества,
Как говорят, «в чем мама родила»!

Живем, обарахляемся, хватаем
Шут знает что, бог ведает к чему!
Затем уходим в вековую тьму
И ничего с собой не забираем…

Ах вещи, вещи! — истуканы душ!
Ведь чем жадней мы их приобретаем,
Тем чаще что-то светлое теряем,
Да и мельчаем, кажется, к тому ж.

Порой глядишь — и вроде даже жутко:
Иной разбиться, кажется, готов
За модный гарнитур, транзистор, куртку,
За пару броских фирменных штанов!

Нет, никакой я в жизни не аскет!
Пусть будет вещь красивой и добротной,
Пусть будет модной, даже ультрамодной,
И не стареет даже двести лет!

И все же вещь, пусть славная-преславная,
Всего лишь вещь — и больше ничего!
И как же тот несчастен, для кого
Обарахляться в жизни — это главное!

Когда в ущерб душе и вопреки
Всему, что есть прекраснейшего в мире,
Тупеют люди в собственной квартире,
Лоснясь в довольстве, словно хомяки,

Хочу воскликнуть: — Не обидно ль вам
Смотреть на вещь, как бедуин на Мекку?
Не человек принадлежит вещам,
А только вещи служат человеку!

Вы посмотрите: сколько же людей
Живет духовно ярко и красиво,
Пусть не без тряпок и не без вещей,
Но не от них им дышится счастливо!

Пусть вам искусства сердце беспокоят,
Молитесь хоть наукам, хоть стихам,
Но не молитесь никогда вещам,
Они, ей-богу, этого не стоят!
___________________________________

В. Орлов

Шел по свету великан...

Шёл по свету великан
Под названием -
Туман.
Был он серым,

Непроглядным
И к тому же
Очень жадным.
Съел он речку

С берегами,
Поле - вместе
Со стогами,
Пять избушек,

Пять старушек,
Двести сорок пять
Лягушек,
Съел дорогу

Целиком,
Закусил грузовиком
И опять пустился
В путь,

Чтобы съесть
Чего-нибудь.
А внутри кричат
Старушки,

Громко квакают
Лягушки,
И Шофёр грузовика
Всем гудит издалека.

А туман всё ел и ел
И толстел,
Толстел,
Толстел.

Раздувался, раздувался -
И внезапно
Разорвался.
Вот и речка

С берегами,
Поле - вместе
Со стогами,
Пять избушек,

Пять старушек,
Двести сорок пять
Лягушек,
И дорога целиком,

И шофёр с грузовиком.
Только нет нигде тумана,
Нет его, пропал туман...
Плохо даже великану,

Если жадный великан!
___________________________________

Сергей Клычков

САДКО

Вдоль по морю, морю синему,
Ай да по морю Хвалынскому…
Хороводная песня — Ты волна моя, волна,
Уж ты что, волна, хмельна —
Что серебряная чарочка полна,
Золотая, что не выпита до дна!
Что под тучею, кипучая, шумна,
Что под бурею ты, хмурая, темна —
Ты почто встаешь, студеная, со дна,
Не качай, волна, суденышка-судна!
Ты прими-прими слезу мою, волна:
Ой, слеза моя горюча, солена —
Ой, серебряная чарочка полна,
Золотая, ой, не выпита до дна!
Ты волна, моя подруженька, волна,
Ты туманная морская глубина —
Не топи, волна строптивая, челна,
Ты не выплесни из чарочки вина:
Ой, серебряная чарочка полна,
Золотая да не выпита до дна.
Побывал Садко за горами,
Далеко он был за ярами,
За туманными озерами —
Воротился он с поклажею,
Он пригнал суда с товарами:
Вот Садко перед княгинею
Разметал пухи лебяжие,
Раскидал атласы синие
И в веселье белолицую
Потешает небылицею:
— Как у сама синя моря
Над волнами сели сидни,
Перед ними, шумны, сини,
Ходят волни на дозоре! —
А те сидни — старцы, старичи,
Им упали кудри на плечи,
А на кудрях венцы царские,
Великанские, бухарские —
Венцы с камнями лучистыми
С бирюзами, аметистами!
Гром им, старцам, кличет на ухо,
Да забиты уши наглухо,
Завалёны плечи камнями,
Поросли лесами давними!..
И шумят леса дремучие,
И стоят в лесах под тучею
Ели — пиками зелеными,
А дубы меж пик — знаменами!..
Дремлют сидни — старцы стареньки,
Вдоль ресниц растут кустарники:
Ой, в кустах ехидна злючая,
Пьет с очей слезу горючую —
А и очи с грустью, с кротостью,
Обведёны очи пропастью, —
Черной пропастью, провалами!..
А уста приперты скалами!..
Побывал Садко за горами,
Далеко он был за ярами,
За шумливыми озерами!..
Вот Садко перед боярами
Машет шапкою заморскою
В красном поясе, как в полыме:
Он катит речьми веселыми,
Серебро кидает горсткою
Да звенит писными чарами
Перед старыми гуслярами:
— Ой, бояры — седы бороды!
Ой, гусляры вы прохожие,
Станьте, стары, с песни молоды,
Станьте, девицы, пригожее!
… Разглядел Садко за старыми,
За седыми, белоусыми
Распознал царевну кроткую,
И запел Садко с кручиною,
На руках играя бусами:
— Вдоль по морю над пучиною
Корабли плывут за лодкою,
А молодке
Страшно в лодке,
В малой лодке страшно, боязно
Над пучиной синей, грозною:
Нагоняют ее молодцы,
Не женаты да не холосты —
А один сидит за чашею,
Море синее упрашивая:
«Гой ты море, море синее,
Ты, с пучиною-сестрицею,
С городами ее, весями!
Всё отдам тебе, всё кину я,
Отдарю тебе сторицею —
Серебром моим да песнями!
На могилу бати с маменькой
Вынь мне илу со дна тёмного —
Дна морского, белозёмного!
Еще вынеси жемчужину
Ради ручки белой, маленькой
Моей суженой, растуженой! »
Ой ты, море-мореваньице!
В тебе, море, спозараньица
Грозный вал гремит, как палица:
То-то молодец печалится,
То-то, чару выпиваючи,
Уронил он кудри на очи!..
— Корабль мой, корабель!
Корабль мне колыбель!
Легко мое кормило
И милее милой!
Ярки звезды в вышине,
Но в туманной тишине
За волной-могилой
Свет таится милый,
И в лучах иной зари
Жемчуга и янтари…
— Корабль мой, корабель!
Корабль мне колыбель!
А саван мой — ветрило,
А волна — могила!
Ты прикрой меня, прибой,
Пеленою голубой, —
Ты гони, прибой, гони
Сумрак в полуночи
И небесные огни
Мне склони на очи!

1911
___________________________________

Виталий Тунников
Музейная редкость

Мимоходом, однажды, зашел на базар.
На прилавках различные чувства.
— Есть Забота, Любовь — продавец мне сказал, —
Трепет сердца и всплески безумства.

Чуть рассвет и торговля идет без конца.
Разбирают здесь все без остатка.
Все для всех, как всегда, все на вес кошелька —
Все зависит от цели, достатка.

Можно взять на развес, можно оптом и впрок,
Можно взять и щепотку — на пробу:
Зависть, верность, веселье, а так же восторг,
Безопасность, взволнованность, злобу…

Продавца я спросил о взаимности чувств.
На вопрос мой, как будто на дерзость,
Он ответил с тоской, словно выпил он грусть,
Что Взаимность — музейная редкость!
___________________________________

Романов Константин

ЛЕГЕНДА ПРО МЕРТВОЕ МОРЕ

В знойной степи, у истока священной реки Иордана,
В каменных сжато объятиях скал, раскаленных полуднем,
Чудно синея, безмолвно покоится Мертвое море.
Мрачной пустыни бесплодная почва безжизненна, скудна.
Издали волн заколдованных гладь голубую завидев,
В ужасе зверь убегает; пугливо небесные птицы
С жалобным криком спешат улететь от проклятого места;
Змеи одни обитают в глубоких расщелинах камней;
Лишь бедуин одинокий, копьём тростниковым махая,
Быстрым конем уносимый, промчится песчаным прибрежьем.
Тайны зловещей печать тяготит над страною забвенья.
Древнее ходит сказанье про это пустынное море:
Лишь только звезды златые зажгутся в безоблачном небе,
Тьмою огней отражаясь в заснувших лазоревых волнах,
Лишь в вышину голубую серебряный выплывет месяц, —
Вдруг просветляется влажное лоно прозрачной пучины;
Сноп белоснежных лучей всю глубокую бездну морскую
С глади незыблемой вод и до самого дна проницает.
Там, в глубине, озаренные блеском полночного неба,
Груды развалин толпятся в безжизненном древнем величье;
Словно как трупы недвижные, в мертвенном сне цепенея,
Эти обломки морское песочное дно покрывают…
— Это Содом и Гоморра… Господь их порочное племя
В оные дни покарал за великие, тяжкие вины.
Долготерпенья превечного Бога исполнилась мера:
Огненный дождь ниспослал Он на царство греха и разврата:
Недра земные разверзлись и те города поглотили;
Бездну провала залили морские соленые воды…
Там, где был край многолюдный, подобно великой могиле,
Ныне, синея, безмолвно покоится Мертвое море.
___________________________________

Виталий Тунников
Гнев

Жил да был один мальчишка –
Очень вспыльчивый парнишка.
Без причины, был бы повод –
В крике он искал лишь довод.

Предложил отец однажды,
Чтобы сын при гневе каждом
В доску гвозди забивал
И про гнев свой забывал.

Через время день настал,
Когда в доску перестал
Гвозди забивать сынок –
Знать ученье стало впрок.

Говорит сынку отец:
- Раз такой ты молодец,
Как лишь сдержишь гнев и злость,
Вынимай забитый гвоздь.

Вот проходит снова время
И назначенное бремя
Прекращает жизни гнёт –
Сын опять к отцу идёт.

Вновь твердит ему отец:
-Ты, сыночек, молодец,
Но в доске так много дыр,
Что она, как рыхлый сыр.

Ей не стать уже, как прежде,
Не свершиться сей надежде.
То же в душах и сердцах,
Но не ведам людям страх.

С каждым словом злым и делом,
Пусть случайным иль умелым,
Раним сердце мы и душу,
Жизнь пиная, словно грушу.
___________________________________

Николай Агнивцев

О драконе, который глотал прекрасных дам

Как-то раз путём окрестным
Пролетел Дракон… И там
По причинам неизвестным
Стал глотать прекрасных дам.

Был ужасный он обжора
И, глотая, что есть сил,
Безо всякого разбора
В результате проглотил:

Синьорину Фиамету,
Монну Юлию Падету,
Аббатису Агрипину,
Синьорину Фарнарину,
Монну Лючию ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам.

Но однажды граф Тедеско,
Забежав Дракону в тыл,
Вынул меч и очень резко
С тем Драконом поступил.

Разрубив его на части,
Граф присел… И в тот же миг
Из драконьей вышли пасти
И к нему на шею прыг:

Синьорина Фнамета,
Монна Юлия Падета,
Аббатиса Агрипина,
Синьорина Фарнарина,
Монна Лючия ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона,
И шестьсот семнадцать дам
Неизвестных вовсе нам.

Бедный тот Дракон, в несчастьи
Оказавшись не у дел,
Подобрав свои все части,
Плюнул вниз и улетел.

И, увы, с тех пор до гроба
Храбрый граф, пустившись в путь,
Всё искал Дракона, чтобы
С извинением вернуть:

Синьорину Фиамету,
Монну Юлию Падету,
Аббатису Агрипину,
Синьорину Фарнарину,
Монну Лючию ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам.
___________________________________

Виталий Тунников
Желающих судьба ведет, а всех упрямых тащит

Пошли в поход Осел и Лев –
Два друга закадычных.
Тоску души давно презрев,
И жаждя странствий личных.

Взойдя на дальний дивный холм
И рявкнув на округу,
Лев окунулся в гущу волн,
Хвостом махнув лишь другу.

За Львом побрел с тоской Осел
Сквозь трав степных красоты.
Он в дикой жизни новосел,
В ней - словно песнь без ноты.

Лев видел жизни красоту
И вслед тянул он друга,
Чтобы заполнить пустоту,
Избавить от недуга.

Лев шел вперед, он видел цель.
Осел спешил за другом.
Красот прекрасных карусель
Стелилась по округам.

Пройдя с ним дюжину дорог
И повидав красоты,
Лев счастлив был, как только мог,
Был щедрым на остроты.

Осел грустил, не в радость был
Поход ему далекий.
Лишь ветер голову вскружил –
Ходил он одинокий.

Не в радость для него морковь,
Не в радость танцы, песни.
И в сердце не горит любовь,
Нет счастья, хоть ты тресни.

Лев разрывался на куски,
Чтоб другу было счастье.
Но друг томился от тоски,
В душе было ненастье.

И, лишь узрев вдали цветок
На дальнем диком склоне,
Он побежал, как ветерок
На синем небосклоне.

Сквозь ямы, горы и кусты,
Не видя всех препятствий,
Он перепрыгнул чрез мосты,
Поняв всю прелесть странствий.

Душа вновь радостью цветет,
И это много значит.
Желающих судьба ведет,
А всех упрямых – тащит!
___________________________________

Георгий Иванов

Песня о пирате Оле



Развинченная баллада

Кто отплыл ночью в море
С грузом золота и жемчугов
И стоит теперь на якоре
У пустынных берегов?

Это тот, кого несчастье
Помянуть три раза вряд.
Это Оле — властитель моря,
Это Оле — пират.

Царь вселенной рдяно-алый
Зажег тверди и моря.
К отплытью грянули сигналы,
И поднялись якоря.

На высоких мачтах зоркие
Неподкупные дозорные,
Бриг блестит, как золото,
Паруса надулись черные.

Солнце ниже, солнце низится,
Солнце низится усталое;
Опустилось в воду сонную,
И темнеют дали алые.

Налетели ветры,
Затянуло небо тучами…
Буря близится. У берега
Брошен якорь между кручами.

Вихри, вихри засвистали,
Судно — кинули на скалы;
Громы — ужас заглушали,
С треском палуба пылала…

Каждой ночью бриг несется
На огни маячных башен;
На носу стоит сам Оле —
Окровавлен и страшен.

И дозорные скелеты
Качаются на мачтах.
Но лишь в небе встанут зори,
Призрак брига тонет в море.
___________________________________

Афанасий Фет

Боги Греции

Как еще вы правили вселенной
И забав на легких помочах
Свой народ водили вожделенный,
Чада сказок в творческих ночах,
Ах, пока служили вам открыто,
Был и смысл иной у бытия,
Как венчали храм твой, Афродита,
Лик твой, Аматузия!

Как еще покров свой вдохновенье
Налагало правде на чело,
Жизнь полней текла чрез всё творенье;
Что и жить не может, всё жило.
Целый мир возвышен был убором,
Чтоб прижать к груди любой предмет;
Открывало посвященным взорам
Всё богов заветный след.

Где теперь, как нам твердят сторицей,
Пышет шар, вращаясь без души,
Правил там златою колесницей
Гелиос в торжественной тиши.
Здесь на высях жили ореады,
Без дриад — ни рощи, ни лесов,
И из урны радостной наяды
Пена прядала ручьев.

Этот лавр стыдливость девы прячет,
Дочь Тантала в камне том молчит,
В тростнике вот здесь Сиринкса плачет,
Филомела в рощи той грустит.
В тот поток как много слез, Церера,
Ты о Персефоне пролила,
А с того холма вотще Цитера
Друга нежного звала.

К порожденным от Девкалиона
Нисходил весь сонм небесный сам:
Посох взяв, пришел твой сын, Латона,
К Пирриным прекрасным дочерям.
Между смертным, богом и героем
Сам Эрот союзы закреплял,
Смертный рядом с богом и героем
В Аматунте умолял.

Строгий чин с печальным воздержаньем
Были чужды жертвеному дню,
Счастье было общим достояньем,
И счастливец к вам вступал в родню.
Было лишь прекрасное священно,
Наслажденья не стыдился бог,
Коль улыбку скромную камены
Иль хариты вызвать мог.

Светлый храм не ведал стен несносных,
В славу вам герой искал меты
На Истмийских играх венценосных,
И гремели колесниц четы.
Хороводы в пляске безупречной
Вкруг вились уборных алтарей.
На висках у вас венок цветочный,
Под венцами шелк кудрей.

Тирсоносцев радостных эвое
Там, где тигров пышно запрягли,
Возвещало о младом герое,
И сатир и фавн, шатаясь, шли.
Пред царем неистово менады
Прославлять летят его вино,
И зовут его живые взгляды
Осушать у кружки дно.

Не костяк ужасный в час томлений
Подступал к одру, а уносил
Поцелуй последний вздох, и гений,
Наклоняя, факел свой гасил.
Даже в Орке судией правдивым
Восседал с весами смертной внук;
Внес фракиец песнью сиротливой
До Иринний грустный звук.

В Елисей, к ликующему кругу
Песнь слетала землю помянуть,
Обретала верность вновь подругу,
И возница находил свой путь.
Для Линоса лира вновь отрада,
Пред Алцестой дорогой Адмет,
Узнает Орест опять Пилада,
Стрелы друга Филоктет.

Ждал борец высокого удела
На тяжелом доблестном пути;
Совершитель дел великих смело
До богов высоких мог дойти.
Сами боги, преклонясь, смолкают
Пред зовущим к жизни мертвецов,
И над кормчим светочи мерцают
Олимпийских близнецов.

Светлый мир, о где ты? Как чудесен
Был природы радостный расцвет!
Ах, в стране одной волшебных песен
Не утрачен сказочный свой след!
Загрустя, повымерли долины,
Взор нигде не встретит божества, —
Ах, от той живительной картины
Только тень видна едва!

Всех цветов душистых строй великой
Злым дыханьем севера снесен,
Чтоб один возвысился владыкой,
Мир богов на гибель осужден.
Я ищу по небу, грусти полный,
Но тебя, Селена, нет как нет!
Оглашаю рощи, кличу в волны, —
Безответен мой привет.

Без сознанья радость расточая,
Не провидя блеска своего,
Над собой вождя не сознавая,
Не деля восторга моего,
Без любви к виновнику творенья,
Как часы, неоживлен и сир,
Рабски лишь закону тяготенья,
Обезбожен, служит мир.

Чтоб плодом назавтра разрешиться,
Рыть могилу нынче суждено;
Сам собой в ущерб и в ширь крутится
Месяц всё на то ж веретено;
Прваздно в мир искусства скрылись боги,
Бесполезны для вселенной той,
Что, у них не требуя подмоги,
Связь нашла в себе самой.

Да, они укрылись в область сказки,
Унося туда же за собой
Всё величье, всю красу, все краски,
А у нас остался звук пустой.
И взамен веков и поколений
Им вершины Пинда лишь на часть;
Чтоб бессмертным жить средь песнопений,
Надо в жизни этой пасть.

февраль 1878
___________________________________

Ирина Самарина-Лабиринт
Сегодня Бог проснулся утром рано

Сегодня Бог проснулся утром рано…
Он жалобы и просьбы почитал…
И людям из кувшина без обмана
Желаемое в сердце наливал…
Но не у всех открыто было сердце
И место есть для Чуда не у всех.
То завистью, враждой подпёрта дверца…
То жадность не даёт налить успех…

А у кого-то до краёв разлита
Печаль и безысходность, вот беда.
И Бог жалел, что сердце это скрыто…
Любви хотел налить, да вот куда?
И Бог грустил, что люди не умеют
Сердца и души чистить от обид…
Они с годами в сердце каменеют
И сердце превращается в гранит…

Но Бог ходил, смотрел и улыбался,
Когда сердца влюблённые встречал.
Он брал кувшин и от души старался,
Им счастье в сердце бережно вливал…
А люди постепенно расплескали
Подаренную Богом благодать
И всех вокруг в утрате обвиняли,
Забыв в самих себе вину искать…

Ведь если б мы могли прощать и верить,
Любить, благодарить и отпускать,
То Бог бы мог не каплей счастье мерить,
Кувшин волшебный мог бы весь отдать…
Сегодня Бог проснулся на рассвете.
Огромный ящик с просьбами у ног…
А рядом лишь один без просьб конвертик:
«Благодарю за всё тебя, мой Бог…»
___________________________________

Иван Дмитриев

Рысь и Крот

Когда-то Рысь, найдя лежащего Крота,
Из жалости ему по-свойски говорила:
«Увы! мой бедный Крот! несчастье слепота!
И рощица, и луг с цветами — все места
Тебе как темная могила!
Какая жизнь твоя!
С утра до вечера ты спишь или зеваешь
И ни о чем не рассуждаешь;
А я
Теперь же, будто на ладоне,
Все вижу на версту вокруг
И все пересказать готова, — слушай, друг:
Вот ястреб в облаках за коршуном в погоне;
Здесь ласточка своих птенцов
Питает мухами, добычей пауковой;
Там хитрая лиса цыпленку строит ков;
Там кролика постиг ружья удар громовой;
Здесь кошка давит мышь; а там
Змея впилась в корову;
А далее — медведь, разинув пасть багрову,
Ревет и гонится за серной по скалам;
А вот и лютый волк ягненочка терзает...»
— «Ах, полно, полно! — Крот болтунью прерывает. —
Утешно ль зрячим быть для ужасов таких?
Довольно и того, что слышал я об них».

1810
___________________________________