Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Так кто же, всё-таки, убийца?
Арсен		0%	[ 0 ]
Габриель		12%	[ 1 ]
Гринберг		0%	[ 0 ]
Комиссар де Бриньон		0%	[ 0 ]
Нана		12%	[ 1 ]
Томас		12%	[ 1 ]
Франсуаза		62%	[ 5 ]

Всего голосов: 8 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Irenie: 14.02.15 18:07

 » XIII

XIII

На обеде я не появилась, потому что бессовестно его проспала. Франсуаза заходила за мной, и, весьма удивлённая тем, что я нежусь в кроватке в разгар дня, ушла ни с чем, тихонько прикрыв за собой дверь. Хотя от неё-то я как раз ожидала, что она разбудит меня с криками и упрёками: как это я смею спать в такой чудесный день?! В последний, может статься, день моей свободы…
Но милая Франсуаза понимала всё гораздо лучше меня самой. Видела она, как мне плохо, и безо всяких докторов прекрасно знала о причинах моего недомогания. Вот почему она не стала меня тревожить.
А у меня возникло преотвратное чувство этой дурацкой слабости, о которой, как мне теперь казалось, знали все вокруг! Русский журналист, с этим его снисходительным: «Вовсе не обязательно всегда быть сильной, Жозефина!», Франсуаза, осторожно прикрывающая дверь вместо того, чтобы хлопнуть ей посильнее и разбудить меня… Зачем она так поступила? Чтобы теперь все внизу знали, что мне стало плохо после беседы с комиссаром? Отлично, браво, брависсимо! Бегите же, скорее, расскажите об этом Витгену! Грандек расскажет, я не сомневалась. И тогда комиссар самодовольно улыбнётся, скажет нечто избитое, вроде: «Ну вот птичка и попалась», или же «На воре шапка горит», или, к примеру: «Я так и знал!»… Боже, ну зачем, ну почему Франсуаза не разбудила меня?
Переживания мои, естественно, оказались напрасными. Ровно как и на счёт всемирного заговора полиции против Жозефины Лавиолетт – в столовом салоне №3 никому попросту не было до меня дела. Ну, или почти никому. Заботливая Габриэлла, например, поинтересовалась, где же мадам Жозефина и почему она до сих пор не спустилась? Вредный швед Эрикссон отпустил свою коронную фразу об опаздывающих и пренебрегающих приличиями людях, а Гранье живо вступился за меня и поставил доктора на место.
- Ещё бы ему не вступиться! – добавила Франсуаза, с недвусмысленной улыбкой подмигнув мне. Обо всём этом она рассказывала мне два часа спустя, сидя на моей постели и держа меня за руку. Создавалось впечатление, что я пала жертвой какой-то неизлечимой лихорадки, а не обычной меланхолии – но Франсуаза так трогательно заботилась обо мне, что я не решилась её одёргивать, и сарказм свой приберегла для более подходящего случая.
- А ещё, - продолжала она, - ты не поверишь, кто тобою интересовался больше остальных!
- Твой обожаемый Гарденберг? – Предположила я, пряча улыбку. – Вот уж точно не поверю ни за что в жизни! Он глаз с тебя не сводил во время завтрака, причём смотрел исключительно в твоё декольте! Я вот тут задумалась, а в его возрасте – не поздновато ли?
- Пятьдесят девять лет? – Франсуаза фыркнула пренебрежительно - так, словно речь шла о цифре вдвое меньшей. – Как мало ты знаешь о мужчинах, старушка! Ничуть не поздновато, а, между прочим, очень даже! Был у меня как-то один… м-м… шестьдесят пять ему было, кажется? Огонь, а не мужчина! Фору давал моему Пьеру! Двойную, между прочим! Э-э… да. – Тут она вспыхнула до самых ушей, сообразив, что наговорила лишнего. А я-то, конечно, не могла этим не воспользоваться.
- Двойную? А это, прости, как?
- Ах, Жозефина, перестань! Я всего лишь неточно выразилась!
- Нет, право, мне интересно, развей тему дальше, просвети меня! Я же так мало знаю о мужчинах! – И я расхохоталась, не скрывая, что наглым образом издеваюсь над ней. Франсуаза отмахнулась, и, вспомнив, о чём говорила ранее, продолжила:
- Твоё отсутствие весьма и весьма заинтересовало мсье Лассарда. Этого нашего раненого лебедя с подбитым крылышком! Можешь себе такое представить? Он завалил меня вопросами да так, что мне стало неловко, благо твой очаровательный Габриель нашёл способ и его заткнуть.
Лассард? Интересовался мной? С какой стати? За всё то время, что мы общались, дальше элементарных фраз приветствия наша беседа не заходила никогда. Да и никаких особенных взглядов, не считая парочки плотоядных, в свой адрес я с его стороны не замечала. Что ещё за диво? Любопытно.
- Но в основном, как ты наверняка догадалась, все слушали Фальконе, - рассказывала моя Франсуаза. – У неё прямо-таки нездоровая мания, она будто одержима этим Февралем! Лучше бы оперу пела, право слово, чем травила эти байки! У итальянцев такая чудесная опера!
Мечтательно сложив руки на груди, Франсуаза возвела очи к расписному потолку моей спальни, и попыталась воспроизвести по памяти что-то из Риголетто.* Причём, насколько я поняла, это была партия графа Монтероне, то есть мужская. У Франсуазы с её низким грудным голосом и уморительным французским акцентом сия постановка вышла так чудесно, что я смеялась до слёз.
- Ты ничего не понимаешь в искусстве! – Безапелляционно заявила моя подруга, и обиделась, что я посмела не оценить её талантов. Но уже через мгновение весело смеялась вместе со мной.
И когда эта весёлая передышка окончилась, Франсуаза заговорила уже совсем другим голосом, тихим и серьёзным. Тон её мне сразу не понравился, ровно как и её слова.
- Фальконе сказала, комиссар вызвал на подмогу одного очень известного человека из Франции. Большой начальник в парижской полиции, по словам Виттории, «самый большой специалист по Февралю»!
- Больший, чем она сама? – С шутливым недоверием спросила я. Франсуаза вяло улыбнулась и развела руками.
- Кто знает. О нём хорошо отзываются, его уважают, почитают. Арсен сказал, у нас в столице он на хорошем счету, едва ли не первый в городе человек после папы и сенатора! Что, что ты на меня так смотришь? Я всего лишь пересказываю тебе слова этого русского! Преувеличивает, наверняка, но всё же… я к чему это, Жозефина… может, ещё не всё потеряно? Как ты думаешь?
- Сказать тебе, как я думаю? Ты, действительно, хочешь знать? Франсуаза, я не питаю иллюзий на счёт полиции, и особенно на счёт французской полиции! Вспомни, как они слетелись после смерти Рене – как стервятники, чёрт подери! Они разорвали бы меня на части, если бы не Дэвид. Боже мой, я даже вспоминать об этом не хочу… - Так как я действительно не хотела возвращаться к этой теме, я приложила ладонь ко лбу, изобразив приступ жесточайшей мигрени. Я очень надеялась, что намекну таким образом Франсуазе о своём полнейшем нежелании продолжать этот разговор.
Но в некоторых вопросах она и впрямь была непростительно недальновидна. Особенно, когда отстаивала свою точку зрения.
- Если этот их парижский комиссар хоть вполовину так хорош, как о нём говорят, то он тебя для начала выслушает! И поймёт, что ты непричастна к убийству этой девушки, горничной!
- Пускай катится к чёрту, - неблагодарно ответила я, не отнимая руки от лица, - вместе со своей полицией, и с мерзким Витгеном, и с этой Фальконе, которая всё никак не угомонится! В следующий раз ей нужно будет непременно заклеить рот. Её болтовня меня утомляет, несмотря даже на то, что на обеде я не присутствовала!
- Мне не нравится твой настрой, - сурово сказала Франсуаза. – Если ты не переменишь его к сегодняшнему вечеру, мне придётся принять меры!
Уж не знаю, какие меры она собралась принимать, но строить из себя заботливую кумушку у неё получалось превосходно. Я постаралась не улыбнуться и сделать вид, что всерьёз восприняла её страшную угрозу. Это немного успокоило мою подругу, и она, пожелав мне хорошего дня, удалилась, громко хлопнув дверью. Сей красивый уход означал её безграничное возмущение и недовольство. Ну ещё бы! Франсуаза привыкла, что это я вожусь с нею, как курица с яйцом, и меняться ролями ей не с руки. Ладно, ладно, придётся постараться, если не ради себя – то ради неё.
И поэтому я поднялась с постели, завязывая тесёмки шёлкового пеньюара прямо на ходу, и для начала решила умыться. А после, может, заставлю себя прогуляться по саду. Мне не помешала бы хорошая компания – вот, Томаса Хэдина и его супруги, например. У них можно было узнать последние новости, без глупых фантазий мадам Соколицы, а только факты, сухие факты, коих мне так не хватало. А ещё было бы здорово найти Витгена всё же, и отдать ему запонку, сопровождая эту ценную находку собственными умозаключениями. Вот только, боюсь, он не поверит мне.
А наша полиция не поверит тем более. Каким бы гениальным сыщиком не был этот их – кстати, как его там? – парижский комиссар, он ну просто никак не мог не слышать о скандальном деле Жозефины Бланшар, чудом избежавшей гильотины за убийство собственного мужа.
Господи, такая улика пропадала из-за их идиотского ослиного упрямства…
Я умылась ледяной водой, посокрушалась немного над ужасным цветом моего лица, стоя перед зеркалом в золотистой оправе, и уже собралась звать Эллен, чтобы та помогла мне одеться, когда в дверь постучали.
Пребывая в святой уверенности, что это Франсуаза пришла извиняться (а иначе она не стала бы стучать), я рывком открыла дверь, надеясь застать её врасплох. А получилось, что я застала врасплох Габриеля. Или, точнее, это он застал врасплох меня, потому что из нас двоих это всё-таки я была неодета.
- Господи боже, это вы! – Вырвалось у меня, недоумённое. Гранье, как настоящий джентльмен, поспешил отвернуться. Но перед этим, как настоящий француз, уже успел увидеть всё то, что никак не предназначалось для его взора.
- Простите, я не вовремя… - Пробормотал он растерянно.
Да? А может, очень даже вовремя? Шёлковый пеньюар был небрежно накинут на плечи, оголяя стройную тонкую шею, коей я всегда гордилась, а так же небольшую, но красивую грудь под полупрозрачной сорочкой. А тесёмки широкого пояса облегали мою стройную талию, от природы тонкую и изящную. Не забудем так же, что длина у пеньюара была весьма символическая, так что у Гранье был шанс по достоинству оценить мои длинные, красивые ноги, что он, несомненно, и сделал. Как в мужчине в нём я ни на секунды не сомневалась, это факт.
Я прикрыла дверь, а сама встала у стены, прижавшись к ней спиной. И отчего вдруг сердце подскочило в моей груди? Отчего меня вдруг бросило в жар… вы не знаете? И улыбка эта глупая – ну откуда взялась улыбка на моём лице? Как я могла улыбаться столь беспечно, когда вокруг творилось такое?
Гранье, как я и ожидала, никуда не ушёл, и, встав по ту сторону стены, тоже прижался к ней спиной. Готова была спорить, что он улыбается. Теперь нас разделали только несколько дюймов деревянной перегородки, да дверь, которую я оставила приоткрытой, чтобы можно было говорить без помех.
- Я волновался о вас, - сказал Габриель тихо. – Вы не вышли к обеду, и я подумал, что что-то случилось.
- Я просто почувствовала себя нехорошо. – Даже сейчас мне было неловко в этом признаваться, я всё ещё видела что-то постыдное в своей слабости.
- Это из-за случившегося с Селиной, да? – Что ж, Гранье был очень заботлив. – Или из-за утреннего разговора с комиссаром?
Заботлив, и проницателен. А ещё бесконечно мил. Настолько, что я решила обо всём ему рассказать.
- Они подозревают меня, Габриель, - со вздохом сказала я. – Они считают, что это я убила Селину Фишер.
- Вы?!
За его тихим возгласом, преисполненным неподдельного возмущения, последовала тишина. Глухая, угнетающая тишина. На какой-то момент мне показалось вдруг, что Гранье и вовсе ушёл, оставив меня в одиночестве. Но я не слышала звука шагов…
А потом он спросил – тихо, неуверенно, вкрадчиво:
- Это из-за той истории с вашим мужем…?
Он знает. Он обо всём знает! Я закусила губу, пришла моя очередь загадочно молчать. На самом деле я думала, что ему сказать, что ответить? Мне было стыдно за мою ложь, которую он, наверняка, как и Витген, сочтёт лишним подтверждением моей вины. Раз я скрываю свою настоящую фамилию, стало быть, неспроста? Стало быть, не так уж я и невиновна?
Мне всегда становилось горько, когда я думала об этом, но сейчас боль стала и вовсе нестерпимой. Отчего-то мне невыносимой казалась сама мысль о том, что Габриель и впрямь может считать меня убийцей. Я тяжело вздохнула, и, закрыв глаза, стала молча ждать, когда он уйдёт.
Вот только он никуда не ушёл.
- Жозефина, я не верю в эту клевету, - с чувством произнёс он. Да так проникновенно, что у меня отлегло от сердца, и я не сдержала облегчённого вздоха. – И Арсен тоже не верит. По правде говоря, это он рассказал мне, кто вы на самом деле.
Ах, ну разумеется! Они же друзья, а Планшетова профессия обязывала знать всё на свете и обо всех. Вероятно, он и сам был одним из тех журналистов, что в красках описывали подробности скандальной гибели Рене Бланшара. И особенно пикантным пресса сочла тот факт, что замешана в этом оказалась его жена, Жозефина Бланшар, в девичестве Лавиолетт. Нет ничего не удивительного в том, что Арсен вспомнил моё имя. Куда более странно, что он ничем не выдал себя в разговоре со мной – похоже, притворяться он умел не хуже, чем я сама.
Неожиданно я поняла, что молчание моё слишком затянулось. Габриель может решить, что я не слушаю его, или, что я ушла, сбежав от неприятной темы, и заперлась у себя в будуаре.
Чтобы развеять это заблуждение, я не придумала ничего лучше, чем открыть дверь и предстать перед ним во всей своей неодетой красе. Плевать мне на моё неглиже, в тот момент мне жизненно важно было посмотреть в его глаза и убедиться, что он не солгал.
Нет, не солгал. Правда, с каждой секундой смотреть в его глаза становилось всё труднее: взгляд Габриеля, будто бы против его воли, то и дело опускался вниз, к моей груди, обтянутой тонкой сорочкой… Он изо всех сил боролся с собой, и в другой ситуации я нашла бы это очень забавным, но не сейчас.
- Вы единственный на моей памяти человек, от кого я услышала такие слова, - сказала ему я. – Остальные не стеснялись в открытую называть меня убийцей. Тот же Витген, к примеру.
- Жозефина, я… - Что-то он собирался сказать, но на полуслове вдруг замолчал, сбился. Подозреваю, что нечасто он впадал в такую растерянность при общении с женщинами. Хотелось думать, что я какая-то особенная, и значу для него чуть больше, чем остальные. Совладав с собой, Габриель вновь поднял взгляд, встретился с моими глазами и сказал: - Я не верю, чтобы вы оказались способной на такое.
В самом деле? Милашка Габриель! Расцеловала бы тебя, да, боюсь, мой порыв возымеет некое любопытное продолжение, учитывая мой двусмысленный внешний вид! Поэтому я лишь улыбнулась ему, стараясь вложить в эту короткую улыбку всю ту благодарность, что переполняла моё сердце.
Так как я по-прежнему молчала, Гранье решил продолжить, старательно притворяясь, что не обращает внимания на мой соблазнительный наряд:
- Вообще-то я зашёл к вам справиться о вашем благополучии, и пригласить вас на прогулку. Никому из нас не помешает развеяться сейчас. Обещаю, к домику у реки мы больше ни на шаг не приблизимся! – с грустной улыбкой добавил он. – А потом мы могли бы… я подумал… ведь моё предложение написать ваш потрет всё ещё в силе, и…
Ах, да, портрет! У меня совсем вылетело из головы! Я ведь уже дала своё согласие позировать ему, нехорошо теперь было брать свои слова назад.
- Я понимаю, - продолжил Габриель, ибо я по-прежнему молчала, - понимаю, что сейчас, наверное, не самое подходящее время, но всё лучше, чем сидеть затворницей в своей комнате и в одиночку переживать эту боль…
Не самое подходящее время? Может, и нет. Вот только другого у нас может и не быть! Я не стала удручать его своими мрачными прогнозами о своём возможном аресте и лишь улыбнулась в ответ. И решилась, наконец, подать голос, дабы не стоять истуканом, глядя на него.
- Отчего же неподходящее? По-моему, лучше и придумать нельзя! – Я сказала это искренне, без малейшего намёка на сарказм. – Дружеское общение сейчас это, наверное, как раз то, чего мне так не хватает. Спасибо вам за понимание, Габриель, я… я это, действительно, ценю.
У меня получилось произнести это с обескураживающей искренностью, с чувством. Казалось, я целую душу вложила в эти самые слова, и Габриель всё это понял. Его взгляд, по крайней мере, был прикован на этот раз к моим глазам, и никуда больше. Вот так мы и стояли несколько секунд, в полнейшей тишине, глядя в глаза друг другу, а я чувствовала, что с каждым мгновением сердце моё бьётся всё медленнее.
А потом он нежно взял мою руку, и поднёс её к губам, как и вчерашним вечером. И, как в прошлый раз, кровь моя забурлила в жилах от этого невинного, но нежного поцелуя. Он улыбнулся, будто догадавшись о том, как подействовала на меня его ласка, и сказал тихо и проникновенно:
- В таком случае, жду вас во дворе через полчаса, - спрятав очередную улыбку, он добавил. – Только, пожалуйста, оденьтесь! Мне чертовски сложно держать себя в руках, когда вы в таком виде!
С этой фразой Габриель и откланялся, оставив меня одну, беззвучно смеяться над его прощальными словами и моим собственным бесстыдством. И, знаете что? Давненько я так не веселилась!


_____________________
* Одна из известных опер итальянского композитора Д.Верди

...

Anastazia: 14.02.15 21:16

Ирина, прочитала выложенные главы (и 13-ю уже тоже))), очень-очень мне нравится этот роман. Жозефина совершенно прелестная героиня - в меру взбалмошная, уверенная в себе, умная и при этом очень милая. Хочется, конечно, чтобы она была чуть-чуть больше расположена к людям, но, видимо, жизнь ее достаточно потрепала, чтобы она была именно такой. Надеюсь, все-таки перед Габриелем она однажды не устоит)) а он-то уже давно, похоже, у ее ног.
Прям порадовалась, когда узнала, что она все же вдова не обвиняй меня в кровожадности, но, по-моему, ему туда и дорога. И мне почему-то кажется, что к его убийству (ведь он именно убит был???) приложил руку все тот же Февраль.
Мотив и парочку подозреваемых я себе уже придумала, но пока молчу))) потом расскажу, если хочешь.

Очень жду продолжение, и в этот раз постараюсь читать по главам.
Спасибо за роман

...

Лелешна: 14.02.15 22:31

Всем привет!
Ирина, интригующее продолжение! Гранье точно не ровно дышит к героине. И она с ним флиртует..
А мне очень интересно, какой окажется встреча комиссара и Жозефины? Жду приезда красавчика..
Спасибо за продолжение!!! И за шикарные наряды героини!

...

xiomara: 14.02.15 23:30

Ох, ну и закрутила же ты, Ириша! Я сижу и голову ломаю, кто же наш таинственный убийца. Если убийство произошло с половины первого до половины третьего, то все присутствующие на обеде имеют алиби. Не было только Арсена и Гринберга, и мадам Фальконе.

Есть у меня одно соображение, но пока в зачаточном состоянии... Посмотрю на дальнейшие события...



Вот-вот. "Стрижка только начата" Нас ждут новые убийства, да?

И еще мне подумалось...А может быть возлюбленный Селины и убийца - совершенно разные люди? Убийца мог подкараулить её, когда она возвращалась со свидания.



И правда странно. Откуда такой неожиданный интерес?



Ого, наш долгожданный комиссар на пути на место очередного преступления. Жду не дождусь!



А кто такой у нас Дэвид? Может, адвокат?



Ха-ха! Настоящий джентльмен в Гранье проиграл неравный бой настоящему французу и настоящему мужчине. И правда, как тут устоять, когда перед ним такая красивая девушка и она почти не одета.. А Жози бесстыдница... вместо того, чтобы продолжать прятаться за дверью, предстала перед Габриелем "во всей своей неодетой красе". Опять испытывает мужскую силу воли. Он ведь не железный.



Мне тоже хотелось бы думать, что он не разобьет сердце Жози. Не хочется, чтобы ее постигло еще одно жизненное разочарование. Она и так достаточно хлебнула..

В свете этого я вдруг задалась вопросом - кто же будет героем романа Жозефины - все-таки Габриель или комиссар? Судя по тому, как все складывается у Жози и Габриеля, как у нее сердечко бьется при виде него и как он к ней неровно дышит, то это он. А тогда каким боком тут будет комиссар? Или все неожиданно перетасуется?

Ириша, спасибо за наряды. Очень красивые платья у Жози. Прелесть какая! Особенно мне понравились голубое и сиреневое.

...

La Sorellina: 15.02.15 06:28

Ира,спасибо за проду!
Ишь как все забегали при известии о приезде комиссара. А он-то,оказывается,самый крутой! Наш Джуд Лоу скоро будет здесь!
Представляю,как сойдёт с ума наша синьора Соколица

...

Irenie: 15.02.15 11:01

Привет всем!

И особый привет вновь пришедшим!

Нат, добро пожаловать!

Настя, привет! Как быстро ты нас догнала! Держи ромашку за скорость!


Клуб любителей Габриеля у нас уже открыт)))) Ты третья! Чему я очень и очень рада!


Тут я с тобой целиком и полностью соглашусь!


Конечно!


Настя, тебе спасибо, я очень рада, что ты снова с нами!

Привет, Леля!

А потому что перед ним невозможно устоять, он же настоящий француз, красавец-мужчина!


Я тебе гарантирую, что эта встреча тебя не разочарует! Скоро всё будет!!!

Ксюша!

Ура-ура-ура, Ксюша меня пока не раскрыла!


Конечно-конечно! Но не обещаю, что будет легче... Скорее - сложнее. Я путала, как могла!


А то!!!





Скоро будет!


Очень хорошо, что заметила! А теперь - запомни это наипростейшее имя! Оно ещё парочку раз мелькнёт!


Не только он у нас - настоящий француз! Она же тоже настоящая француженка, и обольщает его, как может... Он же ей симпатичен...


Узнаем скоро, 100%!


И это тоже скоро узнаем, Ксюша!



Да-да, мне тоже безумно понравились!

Лиля!


Сама в шоке!!!!!!!!

...

Irenie: 15.02.15 11:01

 » XIV

XIV

Прежде никогда мне не доводилось позировать художникам. Даже как-то удивительно, при всей моей любви к живописи, но нет, увы, не доводилось. И на деле занятие это оказалось до невозможного утомительным. Мы расположились в одной из общих гостиных на первом этаже: сидеть нужно было без движений, в той позе, в какую меня усадили изначально, и, самое главное, держать правильный наклон головы. Минут через десять этого мучения у меня начала ныть шея, и я не имела ни малейшего представления, как продержаться до конца этой маленькой пытки.
Меня спас Тео. Его появление стало неожиданным, но приятным – я получила небольшую возможность отвлечься, и обернулась к нему с улыбкой на лице.
- Жозефина, бог мой, ну что за наказание! – тут же простонал Габриель, состроив страдальческую гримасу. – С вами совершенно невозможно иметь дело! Тео, ну что тебе стоило заглянуть часом позже?
Тео рассмеялся и попросил извинения, заверив, что вовсе не хотел нам мешать. Он всего лишь искал своего друга, мсье Ватрушкина, и надеялся найти его в одной из гостевых комнат, вот только поиски успехом не увенчались. Габриель с демонстративным негодованием покачал головой, но я-то видела, что глаза его улыбались. Вздохнув с видом мученицы, я постаралась принять прежнюю позу, но Гранье мои попытки не вдохновили.
- Выше, выше подбородок! – Отчитал меня он. Затем потряс головой, комментируя таким образом мою полнейшую безнадёжность. – О, господи боже, нет, не так!
Затем он подошёл вплотную, наклонился ко мне, и, взяв меня за подбородок, осторожно развернул влево – так, чтобы свет из окна падал на моё лицо. Знаете, что? Не думаю, чтобы в этом была действительно такая большая необходимость – я и так сидела на свету, и эта пара миллиметров ничего не решала. Но – либо у Гранье, как у художника, был свой собственный взгляд на вещи, либо – что куда более вероятно – он просто хотел ещё раз ко мне прикоснуться. Я перехватила его взгляд, и заметила привычные озорные искорки в светло-зелёных глазах. Он улыбнулся и сказал назидательно:
- Сидите смирно, прошу вас!
И я поклялась себе, что не разочарую его, как бы тяжко мне ни было. В конце концов, мне приходилось терпеть вещи и пострашнее, чем пару часов полнейшей неподвижности.
К своему удивлению, минуты через полторы я обнаружила, что Тео никуда не ушёл. Он встал возле мольберта, что стоял в дальнем углу гостиной, и я с некоторым запозданием поняла, что это его мольберт и был.
- Вы, что, тоже рисуете?! – Ахнула я, приятно удивлённая этим открытием.
Русский паренёк улыбнулся, вытаскивая мольберт ближе к окну, а Гранье с обречённым видом простонал:
- Жозефина, не двигайтесь!
- Вы позволите, ведь правда? – С такой обезоруживающей простотой спросил Тео, что у меня, разумеется, не хватило духу отказать ему. – Правда, я не твою шедевры, как Габриель, мне больше по душе горные пейзажи, но… в вашем случае я счастлив буду сделать исключение. Вы… у вас… у вас очень интересное лицо. Хм.
- Боже, Тео, ты совершенно не умеешь делать девушкам комплементы! – Не глядя на русского, прокомментировал Гранье. – Хочешь, дам пару уроков? Например, так: «Жозефина – вы прекраснейшая из женщин!»
- Безусловно, именно это я и имел в виду, - немного смущённо ответил Тео.
- Жозефина, вы… вы самое удивительное и самое чудесное, что случалось со мною когда-либо!
- О!
- Жозефина, мне ещё никогда не доводилось встречать женщины, подобной вам, - тут Гранье понял, что увлёкся со своей игрой, и, подняв взгляд от своего мольберта, встретился с моими глазами, и сказал совершенно серьёзно: - Я очарован вами, и не знаю, что мне с этим делать!
По-моему, эта фраза предназначалась непосредственно мне, и к урокам для Тео отношения не имела никакого. Я загадочно улыбнулась Габриелю, а русский художник, так ни о чём и не догадавшись, поаплодировал Гранье и попросил не судить строго.
- Габриель урождённый француз, в нём от природы это заложено! – Смеясь, пояснил он. – А что я? Обычный сибирский парень из простой семьи. Я и девушек-то таких красивых отродясь не видел, так что простите мне моё невежество. Я иногда и впрямь теряюсь, и не знаю, что сказать.
В искренности своей он был просто очарователен! Но я обратила внимание не только на это, а, например, на вот эту его фразу: из простой семьи… Тео, милый Тео, «обычные парни из простой семьи» не отдыхают в таких местах, как отель «Коффин»! Какая-то здесь была тайна, но какая?
Одно известно точно: явно не Тео был возлюбленным Селины. И, скорее всего, к её смерти он отношения не имеет, ровно как и ко всем предыдущим убийствам. Это немного успокаивало, по правде говоря. Если бы этот скромняга оказался хладнокровным убийцей, разочарованию моему не было бы предела!
Убедив себя в том, что на счёт Тео волноваться не стоит, я стала бессовестно разглядывать Габриеля, пользуясь удачно представившимся случаем. В гостиной было жарко, несмотря на распахнутые окна, и он снял пиджак, оставшись в клетчатом тёмном жилете и белой рубашке. И до того ладно облегала она его мускулистые руки, широкие плечи и красивую грудь, что мне безудержно захотелось снять с него всё это прямо здесь и прямо сейчас. И кто знает, может, я и сделала бы это, не окажись рядом Тео? Не думаю, чтобы Гранье стал сопротивляться. По-моему, он уже и так держался с огромным трудом, находясь в моём обществе. Особенно после того, как увидел меня полуобнажённой, и, видимо, остался страшно доволен увиденным.
Я наблюдала за его уверенным движениями с полуулыбкой, которую всё никак не могла побороть, как ни старалась. Он нравился мне, и нравился не только как мужчина. Я не знаю, как лучше это описать. Он был… необычным. Помимо внешней красоты, было в нём что-то ещё, что-то загадочное, таинственное, что-то, словно магнитом притягивающее, заставляя всякий раз оборачиваться ему вслед. Вкупе с его навыками обольстителя, нетрудно представить, сколько женских сердец он уже разбил. Как раз когда я подумала об этом, Габриель почувствовал на себе мой пристальный взгляд, и, подняв голову, посмотрел на меня – так же пристально, внимательно, как тогда, на лестнице, в день нашей первой встречи. И я поняла, что стремительно теряю голову… Чего делать было ни в коем случае нельзя!
Жозефина, что с тобой? Ты же обещала себе никогда ни в кого не влюбляться! И ведь получалось, продержалась столько лет без малейшего намёка на нежные чувства, и тут – нате пожалуйста – эта крепкая оборона, годами воздвигаемая и доведённая до совершенства, готова была рухнуть от одного лишь только взгляда этого зеленоглазого красавца.
Нельзя, нельзя, Жозефина! Право, ты рехнулась, глупая девчонка! Совсем забыла, чем обычно заканчиваются такие истории! Что, в самом деле, забыла? Так это очень легко вспомнить, достаточно только посмотреть на уродливые шрамы на твоих запястьях! Я невольно коснулась своей руки, и сразу же ощутила бесконечный холод на сердце. Оно, такое горячее, и ещё пару секунд назад отчаянно бьющееся от избытка чувств, постепенно начало покрываться слоем льда. Толстым, непробиваемым слоем льда, растопить который не под силам никому, даже Габриелю.
«Никогда, - сказала я себе, чувствуя, как возвращается былая уверенность и рассудительность, - никогда и никому больше, ни за что на свете не открываться, не доверять, не влюбляться, не влюбляться, не влюбляться…»
Гранье, видимо, почувствовал перемену в моём настроении и слегка нахмурился. Но, так как сидела я по-прежнему без движений, говорить он ничего не стал, и продолжил свою работу с этой самой озадаченной морщинкой между бровей.
А я опять стала думать о нём, но на этот раз с присущим мне хладнокровием и рассудительностью. Он был, действительно, чудесным! И очень чутким, что меня несказанно удивило, ибо мне такие мужчины прежде не встречались. Чего стоила эта его затея вытащить меня на прогулку – он ведь и впрямь понимал, что я имею все шансы сойти с ума от волнений и безысходности, если останусь одна! Он не оставил меня с моим горем, а заботливо предложил своё общество, и делал всё, чтобы я не грустила, пока мы гуляли в парке.
Он сорвал для меня фиалку, что росли на одной из клумб мьсе Шустера, и преподнёс в качестве небольшого подарка, и, с милейшей улыбкой сам же закрепил этот маленький цветок в моих волосах. Он до сих пор оставался там, и я надеялась увидеть его и на портрете тоже.
А ещё он нежно держал мою руку, в течение всей нашей прогулки, и я забывала обо всём на свете, когда была с ним. Мы много разговаривали о живописи, пожалуй, слишком много, но, увы, я просто не знала, о чём ещё говорить. Габриель рассказывал о себе, о своём детстве, о своём старшем брате, о том, как впервые взялся за кисть – и слушать его было невероятно интересно, но, увы, я-то ему о своём прошлом рассказать не могла. Но, без сомнения, история о том, как я хладнокровно застрелила собственного мужа получилась бы весьма занимательной! И, наверное, Гранье не отказался бы услышать парочку леденящих душу подробностей. Но, право слово, не рассказывать же ему обо всём?! А он, благо, был слишком тактичен и слишком хорошо воспитан, чтобы спрашивать. Хотя, не сомневаюсь, ему было очень и очень любопытно, что же на самом деле произошло, и какую тайну хранит эта женщина-загадка, Жозефина Лавиолетт?
Наверное, это добавляло мне ещё большего шарма. Молодая вдова с тёмным прошлым, сокрытым под покровом таинственности – боже, да такой человек, как Гранье, не имел ни малейшего шанса остаться равнодушным к столь интересной персоне! Думаю, как и многие другие. Тот же Лассард – если и впрямь знал моего покойного мужа, о-о, не сомневаюсь, мне было чем его заинтересовать. Всех их.
Всех, кроме старого Гарденберга, которого мы встретили на прогулке. Этот был очарован Франсуазой, и не думал скрывать своей заинтересованности. Как обычно, он выгуливал своего тощего длинноногого пса, борзую с весьма подходящим именем Трой*, который весьма заинтересовался Габриелем. Я обеспокоено сделала шаг назад, потому что всегда настороженно относилась к собакам, но Гранье ничуть не испугался. И, сев на корточки, принялся забавляться с ней, поглаживая это чудовище по загривку. Я с ужасом ждала, когда сей несуразный монстр откусит ему руку, или, быть может, даже голову, но ничего такого не произошло, а через пару секунд, Трой беззастенчиво повалил Габриеля в траву и принялся облизывать, под задорный смех самого Гранье и Гарденберга. И, пользуясь тем, что Габриель пока, вроде как, занят и не обращает на нас внимания, мсье Эрик спросил меня о Франсуазе – где же она, почему не гуляет с нами? Он был бы так рад её повидать! Я искренне ответила, что мы слегка повздорили, но по такому случаю я обязательно с нею помирюсь, и сразу после ужина уведу на прогулку… скажем… к озеру? Что думает мсье Гарденберг на счёт озера? О-о, озеро, чудесное место! Старый швейцарец намёк мой понял без лишних слов, и обещал быть там ровно в девять ноль-ноль. Ах, спасибо, дорогая мадам Лавиолетт! Ах, всегда пожалуйста, право слово, мне не сложно!
Вот только сомневалась я, что из этого что-то выйдет. Гарденберг, может, и сказочно богат, но жениться на бедной Франсуазе с двумя детьми явно не станет. А на роль любовника, я не сомневалась, у неё у самой имеются кандидаты куда моложе и перспективнее. Впрочем, что там она говорила про «двойную фору»? Может, ей сейчас как раз именно это и нужно, а?
Я ударилась в свои пошлые размышления, а мсье Гарденберг с улыбкой восхищался умением Габриеля Гранье к каждому отыскать подход. Вообще-то, говорил старый швейцарец, Трой плохо ладит с посторонними, особенно сейчас, когда он приболел, но вас, Габриель, он полюбил всем сердцем! Удивительный вы человек, в самом деле!
О, да, это очень верно подмечено. Сейчас, сидя на невысоком пуфике, напротив сразу двух мольбертов, я смотрела на Габриеля и вспоминала слова старого швейцарца. И думала с невыразимой тоской, что если бы я однажды осмелилась влюбиться, то выбрала бы именно такого человека, как Габриель Гранье.


___________
* «Treu», Трой, в переводе с немецкого означает «верный»

...

натаниэлла: 15.02.15 15:29

Ирина, спасибо за такой чудесный роман!
Я только что дочитала последнюю (сегодняшнюю уже) главу из выложенных. Что сказать? Я в восторге!
Получается очень атмосферный роман: действие происходит в отеле, где много постояльцев самых разных национальностей и культур, что накладывает свой след на их поведение. Не знаю, будут ли рассказы истории каждого из них, но даже и так уже ясно, что все они - люди своеобразные. и буквально каждого можно подозревать.
Конечно, главная героиня - хотя и подвергается обвинению в убийстве - не виновна. Но и в ее прошлом есть тайна. Ее встреча с художником Габриэлем, чувствую, не спроста, между ними есть притяжение и, возможно, у них все еще впереди. (Если, конечно, француз не окажется Февралем).
Вообще, я действительно даже не могу пока предположить, кто убийца! Это главное достоинство всех детективов! И я не могу догадаться, кто будет следующей жертвой (а то, что они еще будут, это закон жанра).
В общем, жду с нетерпением, что там дальше. Роман, надеюсь, написан полностью и нас не ждут долгие перерывы? Это было бы так досадно... очень уж хочется поскорей разобраться, кто есть кто в данной истории.

Спасибо отдельное за иллюстрации. И платья Жозефины - тоже очень милый штришок к атмосфере исторического детектива.

...

Юлиана: 15.02.15 18:27

Без жертв тут никак не обойтись. Это обязательное условие любого выбора, и уж тем болеетакого, как у него.

Я на это очень надеюсь. Уж слишком тяжелое и трагическое это дело - делать выбор в такой ситуации.

Я именно в этом смысле.

Не думаю, что нас ждет что-то революционное и очень неожиданное.

У таких преступников как этот всегда есть схема. Цветы - это всего лишь ее элементы и ее наглядные обозначения, если можно так выразиться. Другое дело, что сам факт того, что это именно цветы удивляет и интригует. Почему именно цветы?! Вы видели или слышали про преступников, использующих именно в таком качестве цветы? Я - нет.


Полностью согласна.

Да уж! Неожиданный поворот!

Поскольку она делила с Жозефиной мужа, то вполне вероятно. Однако, я думаю - это вовсе не означает, что Жозефина убила их обоих. Жозефина с пистолетом в руках, совершающая двойное убийство - это что-то из ряда вон выходящее. Фантастика одним словом. Но эти два убийства точно связаны. Уверена.

И поэтому этот интерес вполне уместен. Ну не век же ей горевать, такой молодой и красивой. Думаю, положенный траур у нее уже кончился. Так что имеет полное право.



Я тоже!



Спасибо!


Согласна.

А где было написано, что он помер?! До этой главы он еще был жив.

А действительно?

Бриньон должен быть один! Как говорят в таких случаях, единственный и неповторимый! Так что все остальные уже заранее бяки.

Вот и я о том же.

Ну если так, то тогда

Не населения, а одной только Жозефины.

Согласна!

Для романа - пока мало. Для одной Жозефины достаточно для того, что начинать сходить с ума, ломать жизнь или что-то в этом роде.

Ну и хорошо, что готовит! Так даже интереснее.





Причем когда уже сейчас пишу вот этот самый отзыв, эта ассоциация возникает у меня все чаще и чаще.



И это тебе удалось!

Сильно милой я бы ее не назвала. В этом смысле она очень зрелая и сдержанная девушка, которая ведет себя не как 18-летняя барышня, а как женщина более старшего возраста, более опытная в поведении и отношении к противоположному полу. Но и, по мужски выражаясь, безэмоциональным дубом - тоже. Холодность и равнодушие ей точно не присущи. И все же она не лишена большой женственности и такого же немалого кокетства.

Понятно. И, надо сказать, правильно. В таком романе украденные младенцы и инцесты смотрелись бы абсолютно лишней и только портящей все деталью.

А действительно?

Все возможно!

Уже бегу читать.

...

xiomara: 15.02.15 20:18

Ириша, леди - привет!



Да, любопытно!



И правильно! Не все ведь ему глазеть на ее прелести. Она тоже имеет право.. А посмотреть есть на что. Он мужчина весьма и весьма привлекательный и очень харизматичный. И то, что он художник, тоже придает ему некий ореол. Красив, умен, обаятелен, талантлив! К тому же внимателен, заботлив, интересный собеседник, умеет расположить к себе... И уже фактически признался ей в своих чувствах. Жозефине впору поддаться чувствам и позволить себе немного счастья... Так ведь нет! Очевидно, что однажды столкнувшись с предательством, она боится новой боли и думает, что гораздо безопаснее для сердца больше никому не доверяться. В этом есть свой резон. Но так ведь одиночество не сахар и с таким отношением легко упустить свою судьбу и шанс стать счастливой. Бедняжка Жози! Надеюсь, что жизнь все же улыбнется ей в конце концов.

...

Anastazia: 16.02.15 11:47

Ирина, спасибо за главу
Читала и все время улыбалась - очень нравится легкость, с которой написан твой роман. А Тео и правда очень милый. Я тоже расстроюсь, если он окажется главзлодеем. Хотя и правда любопытно, как его занесло так далеко от его "простой русской семьи"
А еще меня Франсуаза очень и очень интересует. нет, злодейкой я ее не считаю, но вот эта фраза автора:


В общем, меня все больше интригует эта Франсуаза Непростая она совсем, а под стать своей подружке.

Жду продолжение!

...

Лелешна: 16.02.15 12:58

Очень интересно!
А я жду приезда комиссара.
И кстати, я с опаской отношусь к этому художнику: для меня там все мужчины "потенциальные Феврали"..
Спасибо за продолжение,Ирина!!!

...

Irenie: 16.02.15 20:21

 » XV

XV

За ужином мадам Фальконе вновь была в ударе. Я бы сказала, что она превзошла саму себя, ошарашив всех нас очередным эпатажным заявлением о том, что знает, кто убийца.
- О господи, ну только не опять! - Простонал Габриель с видом мученика. Он, как и мы с Франсуазой, уже устал от этих бессмысленных разговоров, ровно как и от раболепного восхщения мадам Соколицы психопатом Февралем, которое та уже и не думала скрывать.
Блестя глазами, она воскликнула, широким жестом обведя всех собравшихся:
- И, между прочим, это действительно один из постояльцев отеля!
- Началось, - мрачно произнёс Арсен, и, укоризнно покачав головой, увлечённо занялся своим ужином. Мадам Фальконе, всё ещё сердитая на русского журналиста за то, что он не написал статью по её просьбе, демонстративно проигнорировала его слова, и продолжила:
- Более того, это не просто один из постояльцев «Коффина»… - Она понизила голос с претензией на загадочность, и, перегнувшись через стол, зловеще зашептала: - Он среди нас, здесь, сейчас, вот в эту самую минуту!
- В самом деле? – Лассард заинтересованно повернулся к ней. – И кто же это, по-вашему?
- А вы ещё не догадались? – Фальконе, похоже, доставляло невероятное удовольствие ломать эту дурную комедию. А я испытала ни с чем не сравнимое желание встать и уйти. Я даже салфетку отложила, будто и впрямь полагая, что мадам Соколица вот-вот назовёт моё имя. Благо, от поспешных действий меня удержал Габриель, вцепившись в моё запястье так, что я поморщилась от боли. Он, впрочем, тут же ослабил хватку, и бегло улыбнулся мне, а затем повернулся к мадам Фальконе.
- С вашей стороны весьма опрометчиво делать подобные заявления, если это действительно так, Виттория, - сказал он. – В таком случае, боюсь, вы станете следующей жертвой. Если, разумеется, прямо сейчас не назовёте его имя, чтобы полиция со спокойной душой могла арестовать его и предать правосудию!
Я, действительно, боялась, что Фальконе каким-то образом стало известно о моей связи с Иветтой Симонс и о шляпке с моими инициалами на месте, где была убита Селина Фишер. И если она сейчас укажет на меня, я вообще не представляю, что делать дальше. Поэтому я волновалась, и готова была убить Габриеля за то, что он потакал этим дурацким разговорам!
Но, скорее всего, Гранье нужно было поблагодарить. За то, что не дал мне уйти, за то, что силой удержал меня за столом – ведь, в самом деле, моё бегство выглядело бы подозрительным, и привлекло бы всеобщее внимание куда больше, чем глупая болтовня Соколицы.
- Я не буду называть его имя, - загадочно улыбаясь, итальянка покачала головой. – О, нет, вовсе нет, ведь тогда не будет никакой интриги!
- Разумеется, она ведь не знает его, и затеяла этот фарс исключительно ради того, чтобы привлечь к себе внимание… - Пробормотал доктор Эрикссон, но, как мне показалось, он выглядел разочарованным. Видимо, мадам Фальконе всё же удалось возбудить всеобщее любопытство, чего она и добивалась этими разговорами.
- Простите, Виттория, но с чего вы вообще взяли, что убийца среди нас? – Спросил её Томас Хэдин. О-о, я преклонялась перед этим человеком! Он был бесконечно умён, эрудирован, и вопросы всегда задавал такие точные… и говорил исключительно по делу, вот как сейчас.
- У меня есть доказательства! – Блестя влажными чёрными глазами, ответила мадам Соколица, покосившись при этом на Арсена. Русский журналист делал вид, что занят своим ужином, но сам в то же время внимательно слушал. – Да-да, доказательства!
- Виттория, чёрт возьми, если у вас действительно есть доказательства, вы обязаны были в первую очередь предоставить их полиции, комиссару Витгену! – Этот эмоциональный возглас зазвучал на весь салон, эхом звеня в незанавешенных оконных стёклах. Как думаете, кто автор?
Я сама удивилась до глубины души, узнав голос Франсуазы. За предыдущие два дня она преимущественно отмалчивалась, скромно опустив взгляд в свою тарелку, и ничего, кроме «здравствуйте» и «благодарю» не говорила вообще. А тут – столько ярости, столько страсти, да ещё и сквернословие! Неудивительно, что все взгляды в одночасье обратились к ней. Я ждала, что Франсуаза, верная своей привычке, покраснеет до корней волос, смутится и, попросив извинения, сбежит от всеобщего внимания, хлопнув дверью на прощанье.
Но моя подруга удивила всех, включая меня.
Без малейшего стеснения, глядя на мадам Фальконе как на насекомое, она продолжила с гневом:
- Они чуть было не арестовали невиновного, в то время как вы умышленно скрывали доказательства!
Фальконе смутилась, и, видимо, уже пожалела, что начала этот глупый разговор и выставила себя не с самой лучшей стороны. Тем более, Франсуазу горячо поддержали Томас Хэдин и Габриель Гранье. И Лассард, от которого вообще никто не ожидал такой пылкости.
- Мадам Морель права, - первым начал Томас Хэдин, - вы разве не знаете законов, Виттория? Сокрытие улик от полиции – это такое же преступление, и оно приравнивается к укрывательству преступника! Вас вполне могут привлечь за соучастие.
- Меня? – Возмутилась итальянка. – Меня-то за что? Не я же убила Селину Фишер!
- Вы должны немедленно рассказать о своих подозрениях комиссару, - сказал Габриель Гранье, пристально глядя на Соколицу. Видимо, он защищал меня, как и моя Франсуаза. – Нам, так и быть, можете ничего не рассказывать, но скажите хотя бы Витгену! Неужели вы не понимаете, что ваши показания могут спасти невиновного?
- А разве у них уже есть кто-то на подозрении? – Недоумённо спросила Соколица.
- Есть, и, поверьте, уж точно не тот, о ком думаете вы, - серьёзно ответил Габриель. Ах, милый Гранье, спасибо тебе! И тебе, Франсуаза, спасибо! Но чего вы добиваетесь от этой женщины? Ничего она не знает, просто интересничает! Лассард, очевидно, умел читать мысли, потому что в следующую секунду сказал то же самое вслух:
- Ничего мадам Фальконе не известно, и никаких доказательств у неё нет! Она уже просто не знает, чем ещё привлечь к себе внимание!
Прозвучало грубовато, как раз в духе невоспитанного венгра, но Фальконе на него не обиделась.
- Думайте что хотите, Лассард, - отмахнулась она, - но здесь настолько всё очевидно, что, право, я не понимаю, почему никто кроме меня не догадался об этом раньше?!
Очевидно, она сказала?
Раз очевидно – стало быть, это Габриель Гранье! Едва ли не единственный француз во всём «Коффине», и уж точно единственный коренной парижанин, приехавший в отель аккурат в то же самое время, когда Февраль сбежал из Франции в Швейцарию!
Или, Арсен, раз уж мы заговорили об очевидном. Он не француз, но он работает на «Ревю паризьен», печатая свои статьи под чудесным псевдонимом Поль де Плюи. Что интересно, знаменитого на весь Париж Февраля тоже зовут (или звали) – Поль. И в столице нашей русский журналист по долгу службы бывал гораздо чаще, чем кто бы то ни было из собравшихся. И, между прочим, всегда оказывался в центре событий, когда полиция обнаруживала очередную жертву Февраля! Журналист, сами понимаете, и ни у кого это не вызвало подозрений, ни у единой живой души… Я перевела взгляд на Планшетова, и заметила, что он уже некоторое время ничего не ест, а просто хмуро смотрит в свою тарелку. Его поведение показалось мне каким-то странным.
Правда, в следующую секунду все мои версии разлетелись на осколки, когда мадам Соколица сказала:
- У меня есть доказательства связи Селины Фишер с одним из вас!
Я уже собралась, было, встать на защиту покойной Селины, но замерла, поражённая, когда в следующую секунду из-за стола рывком поднялся Ватрушкин. И, с негодованием посмотрев на Фальконе, сказал:
- Простите, у меня от ваших разговоров пропал аппетит! – И, с грохотом задвинув за собой стул, вышел из салона, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Мы все дружно посмотрели ему вслед, а затем я перевела полный недоумения взгляд на Габриеля.
- Что, неужели он? – Тихонько спросил меня Гранье, а я еле заметно пожала плечами, вспоминая свои рассуждения на счёт обладателя запонки. Ватрушкин мог быть им вполне, но…
«Очевидно», сказала Фальконе? На этого увальня я подумала бы в последнюю очередь, если бы меня прямо сейчас попросили указать на потенциального маньяка-убийцу! Господи, эта говорливая итальянка меня совсем запутала!
Я вдруг вспомнила о том, что собралась заступиться за Селину, но моим оправдательным речам помешал молодой Гринберг:
- А с чего вы взяли, что убийца Селины Фишер и её кавалер – один и тот же человек? – Спросил он у Фальконе.
- А разве это не очевидно? – Снова повторила она это глупое слово.
Очевидно, очевидно! Да не бывает так в жизни, она, что, не читала Конана Дойля? Ах, да, она же у нас предпочитает научные труды Фрейда!
- Не очевидно, - сказала я с усмешкой. – Полиция даже не уверена, что убийца – мужчина, а вы сразу кинулись обвинять возлюбленного Селины Фишер во всех смертных грехах!
- Что?! Февраль – женщина?! – Фальконе расхохоталась, причём совершенно искренне, а затем, резко оборвав свой смех, сказала мне: - Милочка, это вздор!
Скажи это Витгену, «милочка»! А потом вместе с тобой посмеёмся над его реакцией.
- Насколько я поняла, они пока ещё ни в чём не уверены, - поддержала меня Нана Хэдин. – И мне они задавали наводящие вопросы, у меня в один момент сложилось мнение, что комиссар и меня в чём-то подозревает…
- И, собственно, раз уж на то пошло, мадам Фальконе, а где вы сами были в промежутке с половины первого до половины третьего? – С насмешкой спросил Габриель Гранье. Видимо, ему не терпелось отомстить Соколице за то, что я страдала по её вине.
- Я… что? – Ахнула Фальконе, прижав руку к груди.
- Мне вот, например, тоже интересно! – Лассард энергично закивал облысевшей головой. – Этот тип, комиссар Витген, сказал, что убийство произошло с половины первого до половины третьего, а все мы в это время были на обеде. Все, кроме господина жунралиста, господина Гринберга, и… вас.
Я едва ли не рассмеялась, потому что Лассард точно так же доверительно понизил голос и вытаращил глаза, подражая манерам самой Фальконе. Получилось очень похоже! Ему бы ещё парик из чёрных кудрей на голову – и я бы с трудом отличила, где настоящая Соколица, а где её подражатель!
- Со мной всё просто, - поспешно ответил Арсен, хотя спрашивали не его, и, видимо, кроме меня никому вообще не пришло в голову его подозревать. – Я ездил в Берн, на телеграф, мне нужно было связаться с издателями в «Ревю паризьен», чтобы отослать им пару статей.
Никто и не думал в нём усомниться, право. Похоже, и впрямь одна я считала странным то, что русский журналист имел поистине пугающую осведомлённость о Феврале и его жертвах и бывал в Париже в то же время, что и знаменитый маньяк. И в Берне оказался – подумать только! – ровно тогда, когда была убита Селина Фишер!
Но, как бы там ни было, ему не единого вопроса больше не задали. Разве что, Габриель посмотрел на него как-то странно, и Арсен этот взгляд его прекрасно видел, но предпочёл не заметить, демонстративно отвернувшись.
- А где вы были, дружище? – Спросил он у Гринберга.
Еврейчик вздрогнул, напрягся, и окинул всех нас затравленным взглядом.
- Господа, вы, что же это, подозреваете меня? – Он нервно провёл рукой по прилизанной чёрной шевелюре, и остановил свой взгляд почему-то на Габриеле. Я поняла, что это был немой крик о помощи, и Гранье на него, конечно, отозвался.
- Ни в коем случае, Марк! – вот как, оказывается, его зовут! – Никто тебя не подозревает, разумеется, нет! И вообще, это глупый и бессмысленный разговор, мадам Фальконе, право, неужели нельзя говорить о чём-то другом?
- О живописи, например, - с улыбкой произнёс Тео. Я улыбнулась ему и кивнула, выражая своё согласие.
- Я был в своей комнате, если вам так интересно, - пробормотал Гринберг, съёжившись и опустив взгляд.
- Марк, вы не обязаны отчитываться, и уж тем более перед нами, мы не полиция, в конце концов! – Сказала ему Нана, и, в знак утешения, погладила его по плечу. Еврейчик посмотрел на неё с благодарностью, а затем оба они повернулись к Соколице, сидевшей напротив. Мадам Фальконе осталась последней, кто никак не оправдал своего отсутствия за обедом, и в салоне повисла напряжённая тишина.
Нарушил её, разумеется, Гранье.
- Ну? – Даже не спросил, а потребовал он, повернувшись к Фальконе.
- Что? – Она сделала вид, что не поняла.
- А вы где были, мадам Фальконе?
- Вы, должно быть, шутите, Габриель? – С подозрением спросила она.
- Нет. Мне, действительно, интересно, где вы были в момент убийства Селины Фишер! И, я думаю, я не единственный из присутствующих здесь, кто хотел бы это знать.
Всё, разумеется, повернулись к ней, будто требуя немедленного ответа. Даже Томас, изначально не одобряющий всех этих разговоров – и тот пытливо изогнул бровь, глядя на итальянку, застигнутую врасплох.
- Господа, это наглость! – Резюмировала она. И, сложив салфетку, встала из-за стола. – У вас хватило совести высказывать мне свои подозрения? А вам, Гранье, вообще должно быть стыдно! Вы и вовсе единственный француз среди здесь присутствующих! Не считая Франсуазы и мадам Лавиолетт, но ведь никому в голову не пришло бы подозревать этих милейших женщин? – Тут она бросила на меня такой пронзительный взгляд, что у меня появилось даже не впечатление, а самая что ни на есть твёрдая уверенность, что весь этот спектакль изначально затевался ради одной меня. Боже, неужели она знала?
- Вы так и не сказали, где вы были, Виттория, - напомнил ей Габриель, проигнорировав неприкрытое обвинение в свой адрес.
- И не скажу, чёрт возьми! Это моё личное дело! – Упрямо подняв подбородок, она обернулась на Планшетова, послала ему какой-то странный взгляд, и, приподняв юбки, едва ли не бегом бросилась прочь из салона. В спешке она обронила свой оранжевый шарфик, но даже не заметила этого, и возвращаться по такому ничтожному поводу явно не собиралась. Ей нужно было уйти красиво, чтобы закончить своё представление именно на такой, чуть трагичной ноте. Мсье Эрик Гарденберг, сидевший ближе всех к выходу, поднял упавший шарфик, и повесил на свой стул, а затем укоризненно покачал головой, комментируя никуда не годное поведение итальянки.
- С возрастом все женщины становятся такими, как она, - философски произнёс знаток женской натуры, доктор Эрикссон. – Из кожи вон лезут, чтобы привлечь к себе мужское внимание, вот и выдумывают всяческие небылицы!
Небылицы ли? Почему тогда Ватрушкин ушёл? Он-то, с его страстью к хорошей еде, ни за что не оставил бы трапезу без серьёзной на то причины! И в то, что у парня, действительно, «пропал аппетит» из-за рассказов Фальконе верилось с трудом. Не такой уж и сентиментальный он был! Неужто и впрямь он?
- Если хотите знать моё мнение, - продолжил тем временем Эрикссон, - то самый подходящий кандидат на роль убийцы – это… (опять эта пауза, как в дешёвой и дрянной театральной постановке) Это вы, Лассард!
- Что?! – Несчастный венгр аж поперхнулся, и Тео пришлось похлопать его по спине, чтобы он не умер прямо за столом.
- А что, плохая кандидатура, да? – Сделав вид, что сомневается, спросил доктор, будто и не обращая внимания на то, как его жена громким шёпотом умоляет его не продолжать этих возмутительных речей.
- Я?! – Откашлявшись, Лассард возмущённо поднял голову и повернулся к доктору. – Эрикссон, да вы в своём уме?!
- Вы были в Париже во время всех убийств. Станете отрицать?
- Не стану! Был! Ровно как и ещё с полмиллиона человек вместе со мной!
- Да, но весь Париж не переехал сюда, следом за вами, и не гостил в «Коффине» в тот момент, пока на другом берегу реки убивали Селину Фишер!
Справедливо, подумала я. И посмотрела на Лассарда, будто бы ожидая его объяснений. А он только демонстрировал возмущение, и больше ничего. Пыхтел, краснел, сжимал кулаки, но упрямо не знал, что сказать в своё оправдание. Затем придумал:
- У меня не было никаких отношений с горничной! – Он выдал это с таким победным видом, что добрая половина публики облегчённо перевела дух. Особенно женская половина, видимо, всерьёз испугавшаяся, что Лассард и впрямь может оказаться убийцей. Но это они рано радовались.
- Гринберг, кажется, уже говорил, что не обязательно возлюбленный Селины Фишер и есть её убийца, - заметил Тео. – Вероятно, она встречалась с любимым в той старой хижине, а когда возвращалась назад, убийца подстерёг её на пути к отелю!
- Её тело нашли с другой стороны реки, - сказала я еле слышно. Не думаю, что собиралась делиться своими догадками с остальными, это получилось как-то само собой. Благо, услышал только Габриель, сидевший рядом. Он повернулся ко мне, чуть нахмурившись, а я продолжила всё так же тихо: - Её нашли у моста, с той стороны, не с этой. Она не возвращалась к отелю! Она, наоборот, шла в другую сторону, в лес! Господи, зачем?
Перед этим оставив шляпку в домике, стало быть, она всё же заходила внутрь, и встретилась там со своим возлюбленным. Запонка свидетельствует о том, что Селина была там не одна! Но зачем она ушла, и, главное – куда она направлялась? Да ещё позабыв про шляпку… вот что подозрительно! Витген был совершенно прав, когда язвил по этому поводу: я уверяю вас, редкая женщина не заметит, что вышла на улицу с непокрытой головой! Это просто смешно, выйти без шляпки – это то же самое, что выйти без туфель или без юбки! Стало быть, у неё была серьёзная причина, чтобы поспешно покинуть домик у реки, обо всём на свете позабыв. Она торопилась куда-то, но куда, бог ты мой? Изначально я подумала, что мы спугнули двоих влюблённых своим появлением, и они поспешили сбежать, пока мы их не застукали – поэтому Селина и оставила свою шляпку, позабыв о ней впопыхах. Но эта догадка была неверна: к тому времени, как Томас привёл нас к домику у реки, Селина была уже мертва несколько часов.
Стало быть, причина не в этом. Но куда же, в таком случае, она так спешила? Надо будет непременно узнать, что находится с той стороны реки! Деревня? Чей-то дом? Или, быть может, ещё один вход в парк, где она увидела кого-то из знакомых, кто мог доложить о ней Грандеку? Господи, это же может быть важным! Нужно непременно выяснить… но как? Идти туда самой? Боюсь, что если люди Витгена заметят меня, слоняющуюся неподалёку от места преступления, мне не поздоровится. Решено – спрошу Томаса! Вот у кого наверняка есть ответы на все вопросы! Перехвачу его после ужина, подгадаю момент, когда нас никто не будет слышать, и непременно спрошу, и тогда…
Я так глубоко погрузилась в свои размышления, что позабыла, где нахожусь, и опомнилась лишь когда услышала взрыв оглушительного хохота. За то время, что я размышляла, Лассард успел перекинуть подозрения с себя на Тео, а тот ответил с улыбкой, что вынужден покаяться – о, да, он и есть Февраль! Разве по его произношению (отвратительному, надо сказать) не видно, что он – чистокровный француз? Над этим-то все и посмеялись, а громче всех смеялся сам Тео.
- Раз уж вы вывели меня на чистую воду, спешу наградить вас за сообразительность ценной информацией! Следующей моей жертвой будет мадам Фальконе!
- Бог ты мой, давно пора уже… - Не удержался от сарказма Эрикссон, а Лассард от всей души принялся аплодировать.
- Ведь если бы не она, - продолжил Тео, - никто никогда бы не догадался…! – Тут и он выпучил глаза, и принялся подражать интонациям мадам Соколицы. Публика весело рассмеялась, все, кроме Арсения и Гарденберга. У первого с Фальконе были какие-то свои счёты, а старый швейцарец был, видимо, слишком хорошо воспитан для таких грубых шуток.
Он и спросил у Тео:
- А вы вообще-то хоть раз бывали в Париже?
- Нет, - смеясь, ответил Тео. – Никогда не бывал!
- Стало быть, вы не Февраль, - резюмировал Лассард. – А жаль! Я бы не расстроился, если бы кто-нибудь угомонил эту болтливую итальянку!
- Лассард, не стыдно ли вам? – Укорил его Гарденберг, а Тео спросил:
- А с чего вы взяли, что я не солгал вам?
Вопрос его прозвучал до того зловеще, что все разом позабыли про смех. Арсен хмуро посмотрел на своего товарища, и даже всегда весёлый Габриель теперь глядел на Тео с недоверием.
- Прошу вас, перестаньте, вы пугаете нас, - от имени всех собравшихся сказала Нана. У неё был до того взволнованный голос, что Томас поспешил накрыть её руку своей, в жесте поддержки, заботы и любви. Можно было не сомневаться – кто бы ни был убийцей, Томас Хэдин не даст причинить вред своей Нане. Хоть за неё-то я была спокойна!
- Тео, в самом деле, перестань, - устало попросил Арсен.
Тео не перестал. Он поднялся из-за стола, оглядев всех нас хищным взглядом, а затем сфокусировался на мне, будто бросал мне личный вызов.
- А после мадам Фальконе я всерьёз занялся бы мадам Лавиолетт, - сказал он, и, знаете, это было уже не смешно.
- Боюсь, об эту женщину вы обломаете зубы, господин художник, - с усмешкой сказал ему Лассард. И эта фраза ещё раз подчёркивала, что он знал о моём прошлом, иначе не говорил бы с такой уверенностью.
- О, да, Тео, на твоём месте и я бы не рисковал связываться с мадам Жозефиной, потому что для начала тебе пришлось бы иметь дело со мной! – Благородно сказал Арсен, и я не сдержала улыбки.
- И со мной, - добавил Гранье, не стесняясь ни в коей мере присутствия Габриэллы и её матери.
- Благодарю за тёплые слова, господа, но, уверяю вас, я и сама смогу за себя постоять, - ответила я, глядя, однако, исключительно на Тео, прямо в его глаза. А он весело улыбнулся мне в ответ, так же легко и непринуждённо, как сегодня, в гостиной, когда рисовал мой портрет.
- И всё же, я бы рискнул! – Сказал он, а затем, похлопав Арсена по плечу, вышел из салона, оставив нас в смятении.
- Отвратительнейшая попытка флирта, просто ужасная! – Прокомментировал Габриель, глядя ему вслед. Затем, повернувшись ко мне, улыбнулся уголками губ. – И ничего-то он для себя не уяснил из моих сегодняшних уроков! Боже, он конченый человек. И, разумеется, он не убийца, не переживайте на его счёт. А даже если и так, мы с Арсеном не дадим вас в обиду.
Я-то, конечно, не стала говорить, что как раз их с Арсеном я боялась куда больше, нежели милашку Тео! Арсен имел все шансы оказаться убийцей, а Габриель действовал на меня так, что я, признаться, и впрямь начинала бояться. Саму себя бояться, собственных чувств, и того, что однажды не совладаю с ними.
Вот тогда-то и случится катастрофа, и она будет гораздо страшнее, чем встреча с маньяком-убийцей. Отчего-то я в этом не сомневалась.

...

Irenie: 16.02.15 20:22

Всем привет!

Нат,

я очень рада! Оставайся в теме, не пожалеешь! Дальше обещаю ещё больше загадок и тайн!


Будут, как же без них... А подозрения автор старался перекидывать по мере чтения с одного героя на другого, и обратно! Чтоб никто не остался без внимания!


Нет, Нат, никаких перерывов не будет, не волнуйся! Я стараюсь так не делать, и, хочется верить, что в этом вопросе себе некую репутацию уже заработала: главы выкладываю исправно, каждый день, в 20.00 по МТ Роман написан, затягивать не имеет смысла, так что с этим всё в порядке!


Очень хорошо! Я рада, что понравились! Постараюсь почащи такие штучки выкладывать, именно атмосферные.

Юлиана!

Да, выбор у Габриеля непростой... Поэтому он и мучается, бедняжка! Но - посмотрим, что будет! А что-то обязательно будет, и очень скоро!


Один из многочисленных секретов романа! Таких ещё много будет, обещаю!


Одобряешь? Ок! Я тоже!




Про сходство с Юлией Волконской из "Роковой ошибки":

Пока ты мне на это не указала, я, правда, не задумывалась! А сейчас, почитывая последние главы Февраля и готовя их к выкладке, я уже начала, действительно, замечать, что они в чём-то похожи... Юлиана, ромашку тебе!


Тоже верная характеристика. Плюс, я хотела показать её именно женственной. В романе нигде не сказано, что она красавица - вовсе нет. Но она в совершенстве владеет искусством обольщения, умеет притягивать к себе мужские взгляды, а уж как мастерски кокентичает! При всём при этом озорная и весёлая - умеет же, когда хочет? Как она сводила Франсуазу с Фессельбаумом и Гарденбергом? (или, с Гарденбергом ещё не сводила пока?! Ой, я запуталась в главах, кажется... Сорри...)


Не-не, хорош. Побаловались - и хватит! Тут всё мрачненько и серьёзненько

Ксюша!

Узнаем скоро! Мы ещё много чего интересного узнаем за эту неделю!


О - да, да, да, подписываюсь под каждым словом! А ещё я бы охарактеризовала Габриеля как очень чуткого парня... чуткого, мягкого, спокойного... И умеющего очень тонко чувствовать, ибо он есть творческий человек! Жозефине только и остаётся, что открыть ему свою израненную душу. По крайней мере, среди собравшихся - это самый лучший кандидат! (ну, не Лассард же, в самом деле?) Хотя я ещё поглядываю в сторону Арсения!

Настя!

Спасибо большое за добрые слова, и за то, что оценила Тео! Мне он тоже очень-очень нравится, один из моих любимчиков!


Это верно! Несмотря на, вроде бы, уже далёкий от юности возраст, развлекаться она умеет, былого задора не растеряла! А с виду-то такая скромница, ну кто бы мог подумать! Француженка... весёлая француженка, малость развратная, но грамотно это скрывает!

Леля!

Я тебе обещаю, что его приезд будет поистине феерическим! Устроим ему салют!!!! Но - увы - пока ещё рано! Подождём ещё немного, ок? Я постараюсь, чтобы не скучно было!


А женщины?

Или:

??????

Я опять зловеще смеюсь!

Спасибо, девчат! Продолжение выложила, оно сверху...

...

Лелешна: 16.02.15 22:21

Еще одна интересная глава! Какие обсуждения!
А следующая жертва: мадам Соколица, да?

Ирина, конечно подождем! Тем интереснее будет встреча..

Нееет, маньяк точно не женщина. Или да Брильон гнался по крышам не за Февралем?
Нет- маньяк - мужчина. Красивый и умный мужчина.
Спасибо за главу!

...